ОТКРОВЕНИЯ

6. 15

ВЕКС

«Это не то, что ты подумал».

«А что я подумал? »

Увидев, что я вышел на танцпол, Лена оттолкнула Джона. Он обернулся и со злостью взглянул на меня потемневшими глазами, а потом улыбнулся, словно давая понять, что не считает меня угрозой. Он знал, что физически гораздо сильнее меня, а теперь, когда я увидел их с Леной вместе на танцполе, думаю, он вообще перестал принимать меня в расчет.

Что я подумал?

Бывают такие особенные моменты перед тем, как случится что-то важное, что навсегда изменит твою жизнь. Время остановилось, хотя мир вокруг меня продолжал двигаться. Произошло то, чего я боялся много месяцев, — Лена ускользала от меня, как струящийся сквозь пальцы песок. И дело было не в ее дне рождения, не в ее матери и Охотнике, не в проклятии и не в очередной атаке сверхъестественных сил.

Просто она нашла себе другого парня.

«Итан! Уходи отсюда».

«Я никуда не уйду».

Пробравшись сквозь толпу танцующих, ко мне подошла Ридли:

— Не так быстро, любовничек! Я не сомневалась, что ты парень смелый, но это чистое безумие!

Она говорила таким тоном, как будто ей и правда не все равно, как будто ей важно, что со мной будет дальше. Но я не верил ее словам — я вообще ей не верил.

— Уйди с дороги, Ридли!

— Тебе здесь делать нечего, Короткая Соломинка!

— Прости, но леденцы на меня не действуют. Или вы с Джоном контролируете Лену с помощью чего-то еще?

Она взяла меня за руку, обхватив запястье ледяными пальцами. Я успел забыть, какая она сильная и насколько холодная. Ридли тихо сказала:

— Не будь идиотом! Ты на чужой территории, и, похоже, у тебя последние мозги отшибло!

— Тебе ли не знать, как это бывает!

— Ты этого не сделаешь, — прошипела Ридли, усиливая хватку. — Тебе нельзя здесь находиться. Иди домой, пока…

— Пока что? — раздался голос Линка. — Пока ты не натворила еще больше дел, чем обычно?

Они с Ридли, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Мне показалось, что ее взгляд неуловимо изменился, совсем немного, как если бы, увидев Линка, она стала более человечной. Более уязвимой, такой же, как он. Но в следующую секунду она отвела глаза, и все закончилось. Ридли была до смерти напугана, я понял это еще до того, как она начала судорожно разворачивать леденец и вновь заговорила:

— Какого черта ты здесь делаешь? Убирайся отсюда и его с собой забери! — заорала Ридли.

Ей было уже не до шуток.

— Уходите! — крикнула она, изо всех сил оттолкнув нас, но мне удалось удержаться на ногах.

— Я никуда не пойду, пока не поговорю с Леной.

— Она не хочет тебя видеть.

— Пусть сама скажет мне об этом.

«Скажи мне это в лицо, Эль».

Лена пробиралась к нам через толпу. Джон Брид стоял на месте, не сводя с нас взгляда. Мне не хотелось даже думать, как именно она уговорила его не ходить за ней. Сказала, что сама разберется? Что этот несчастный человечек все никак не может выкинуть ее из головы? Что этому жалкому смертному далеко до ее нового парня?

До такого крутого парня, как он.

Джон был круче меня в одном — в самом главном. Он — часть ее мира.

«Я не уйду, пока ты сама не скажешь мне».

Ридли заговорила тихим и необычно серьезным голосом:

— У нас нет времени возиться с вами. Я знаю, что ты сейчас не в форме, но ты не понимаешь, во что ввязался. Он убьет тебя, и тебе еще повезет, если к нему на радостях не присоединятся все остальные.

— Кто, вампиреныш? Да мы с ним справимся, — слукавил Линк, не желая показаться трусом ни передо мной, ни перед ней.

— Не справитесь, идиот, — покачала головой Ридли и оттолкнула его подальше. — Скаутам тут не место! Выметайтесь отсюда!

Она протянула руку, чтобы дотронуться до его щеки, но он успел перехватить ее за запястье. Ридли напоминала завораживающую своей красотой змею — таких нельзя подпускать слишком близко, а то укусят.

Нас с Леной разделяло всего несколько метров.

«Если ты не хочешь меня видеть, скажи мне это сама».

В глубине души я верил, что если она подойдет поближе, то мне удастся вырвать ее из дурмана, в который ее погрузили Ридли и Джон. Лена остановилась за спиной у Ридли. По ее лицу было непонятно, что она чувствует, но на щеке блеснула серебристая дорожка, оставленная одной-единственной слезинкой.

«Давай, Эль! Скажи мне уйти, или пойдем со мной».

Лена моргнула и посмотрела на стоящую у края танцпола Лив.

— Лена, тебе здесь не место. Я не знаю, что с тобой делают Ридли и Джон, но…

— Со мной никто ничего не делает, и сейчас опасность угрожает совсем не мне. Я — не смертная.

«Как, например, она», — добавила Лена, выразительно посмотрев на Лив.

Лена помрачнела, выбившиеся из прически локоны начали извиваться, словно змеи. Неподалеку мерцали огни бара, вспышки стробоскопов освещали танцпол, отражаясь от стекол и зеркал. Толпа вокруг нас начала расступаться.

— Но ты не такая, как они, Эль!

— Ошибаешься! Я точно такая же. Мне здесь самое место.

— Лена, мы сможем с этим разобраться!

— Нет, Итан. На этот раз — нет.

— Но мы уже столько всего пережили вместе!

— Нет. Не вместе. Теперь ты ничего обо мне не знаешь.

На секунду ее лицо изменилось. Грусть? Сожаление?

«Я бы хотела все изменить. Но это невозможно».

Она отвернулась и пошла прочь.

«Я не могу пойти за тобой туда, Лена! »

«Я знаю».

«Ты останешься одна! »

Она даже не обернулась.

«Я и так одна, Итан».

«Тогда скажи, чтобы я ушел. Если ты действительно этого хочешь».

Лена остановилась, медленно обернулась и сказала, глядя мне прямо в глаза:

— Итан, я хочу, чтобы ты ушел.

Она растворилась в толпе танцующих, ускользнув от меня. Я еще не пришел в себя, когда раздался резкий, разрывающий слух звук, и рядом со мной материализовался Джон Брид в своей черной кожаной куртке и громко произнес:

— Я тоже хочу, чтобы ты ушел.

— Я уйду, но не из-за тебя.

Он улыбнулся, и его зеленые глаза загорелись странным огнем. Я развернулся и пошел прочь, расталкивая тех, кто попадался мне на пути. Мне было наплевать, наступлю ли я на ногу какому-нибудь любителю человеческой крови или похитительнице сердец, которая заставит меня кинуться с ближайшей скалы. Я просто шел вперед, потому что больше всего на свете мне хотелось выбраться отсюда. Тяжелая деревянная дверь хлопнула за спиной, в один миг все исчезло — музыка, огни и чародеи. Однако, к сожалению, кое-что осталось со мной. Воспоминание о его руках, обнимающих ее колышущиеся в такт музыке бедра, ее извивающиеся черные волосы.

Лена в объятиях другого парня.

Я не заметил, как современное асфальтовое покрытие вновь превратилось в старинную мостовую. Сколько это продолжается и что между ними произошло? Чародеи и смертные не могут быть вместе. Об этом говорилось в видениях, как будто чародейский мир сомневался, что я способен понять с первого раза. Позади раздались чьи-то шаги, эхо разносилось далеко по переулку.

— Итан, ты в порядке? — спросила Лив, кладя руку мне на плечо.

Я даже не заметил, что она шла за мной.

Я обернулся, но не знал, что ей сказать. «Все в порядке, просто я стою на улице из ушедшей эпохи, по дороге к подземному чародейскому тоннелю, и думаю о Лене и ее новом парне, который является моей полной противоположностью»?

Парне, который мог отнять у меня мою девушку, стоило ему только захотеть, и сегодняшний вечер был ярким тому доказательством.

— Я не знаю, что делать. Это непохоже на Лену. Ридли и Джон каким-то образом контролируют ее.

— Ты не захочешь меня слушать, — нервно кусая губы, начала Лив, — но Лена принимает решения самостоятельно.

Да и как Лив могла понять? Она не видела, какой Лена была до того, как умер Мэкон и нарисовался этот Джон Брид.

— Почему ты так уверена? Ты же слышала, что сказала тетя Мэриан. Мы даже не знаем, на что способен Джон!

— Представляю, как тебе сейчас тяжело…

Лив начала говорить стандартными фразами, а в том, что происходило со мной и Леной, не было абсолютно ничего стандартного.

— Говорю тебе, ты ее совсем не знаешь.

— Итан, но у нее золотистые глаза, — прошептала Лив.

Ее слова снова и снова звучали у меня в голове, как будто доносясь до сознания сквозь толщу воды. Эмоции постепенно отступали, и на поверхность поднимались доводы логики и разума.

У нее золотистые глаза.

Всего лишь одна маленькая деталь меняет все. Никто не мог заставить ее выбрать Тьму или сделать ее глаза золотистыми. Леной никто не управлял. Никто не пользовался чарами сирены или даром убеждения, чтобы заставить ее прыгнуть на мотоцикл и уехать с Джоном. Никто не заставлял ее быть с ним. Она сама сделала свой выбор, и ее выбор пал на него. «Итан, я хочу, чтобы ты ушел». Ее слова продолжали звучать у меня в ушах. Но это не самое ужасное. Самое ужасное в том, что она сказала правду.

Казалось, весь мир погрузился в туман и замедлил ход, как будто все происходит не по-настоящему. Лив с сочувствием смотрела на меня голубыми глазами. Они каким-то образом успокаивали меня — не зеленые глаза светлых чародеев, не черные глаза инкубов, не золотистые глаза темных чародеев. Кое в чем она сильно отличалась от Лены — она была смертной. Ей не надо выбирать между Светом и Тьмой, она никогда не сбежит с парнем, обладающим способностями супермена, который может выпить твою кровь или украсть сны. Да, Лив скоро станет хранительницей, но и тогда она останется лишь наблюдателем. Как и я, она никогда не сможет стать частью чародейского мира, и больше всего на свете сейчас мне хотелось убраться из этого мира, и чем дальше — тем лучше.

— Итан?

Вместо ответа я наклонился к ней, убрал светлые пряди волос, и наши лица оказались совсем рядом. Она тихонько вздохнула, ее губы были так близко, что я чувствовал ее дыхание, запах ее кожи, напоминающий аромат весенней жимолости. От нее пахло сладким чаем и старыми книгами, казалось, я знал ее всегда. Я погладил ее по волосам, провел ладонью по шее. Мягкая, теплая кожа смертной девушки. Никакого покалывания, никаких электрических разрядов. Мы могли бы целоваться столько, сколько захотим. Если мы поссоримся, то не случится ни наводнения, ни смерча, ни урагана. Я никогда не обнаружу ее лежащей на потолке в спальне. Никаких разбитых окон. Никаких загорающихся прямо на парте экзаменационных тестов.

Лив слегка приоткрыла губы в ожидании поцелуя. Ей хотелось этого.

«Не лимоны и розмарин, не зеленые глаза и черные волосы. Голубые глаза и светлые волосы».

Я даже не заметил, что пытаюсь общаться с помощью кельтинга, чтобы достучаться до той, которой здесь не было. Я быстро отстранился, Лив недоуменно взглянула на меня, и я пробормотал:

— Прости, я не должен был этого делать…

Лив поднесла руку к затылку, где за секунду до этого лежала моя ладонь, и дрожащим голосом прошептала:

— Все в порядке.

Какое там! Я же видел, что с ней происходит — разочарование, смущение, сожаление. Она покраснела, уставилась себе под ноги и продолжала врать дальше:

— Ничего страшного. Ты просто расстроен из-за Лены. Я понимаю.

— Лив, я…

Но тут подоспел Линк и прервал мои неуклюжие попытки извиниться.

— Эй, чувак, красивый проход! — Он пытался шутить, но голос срывался на крик. — Спасибо, что не забыл меня. Хорошо, хоть твоя кошка меня подождала!

Я огляделся и увидел как ни в чем не бывало сидящую рядом с Линком Люсиль.

— А она-то как сюда попала? — спросил я и почесал кошку за ушком.

Люсиль довольно замурлыкала. Лив смотрела себе под ноги, не поднимая глаз.

— Кто знает? Эта кошка такая же сумасшедшая, как твои бабушки! Наверное, пошла сюда за тобой.

Мы отправились в путь в давящей тишине, и даже Линк понял, что что-то не так.

— Так что у вас там случилось? Лена что, встречается с этим вампиренышем?

Мне не хотелось думать об этом, да и Линк наверняка пытался выкинуть кое-кого из головы. Ридли не просто осталась в его сердце, а прочно обосновалась там. Лив шла впереди в метре от нас, но внимательно прислушивалась к разговору.

— Не знаю, — ответил я. — Похоже, что так.

— Дверь-колодец должна быть вон там, — вмешалась Лив, так высоко подняв голову, что оступилась, зацепившись за булыжник.

Между нами происходило что-то странное. Сколько идиотских поступков можно совершить за один день? Боюсь, у меня есть все шансы побить существующий рекорд.

— Мне жаль, что так вышло, чувак, — заговорил Линк, положив руку мне на плечо. — Это просто…

Лив вдруг остановилась как вкопанная, Линк наткнулся на нее и, игриво ткнув ее локтем, спросил:

— Эй, Мэриан-младшая, что такое?

Но она не двигалась с места и молчала. Люсиль тоже замерла, шерсть на спине встала дыбом, а глаза уставились в одну точку. Я проследил за ее взглядом, пытаясь понять, на что она смотрит, но ничего не увидел. На другой стороне улицы в арке темнела какая-то тень. Плотный туман, постоянно меняющий форму. Оно было завернуто в какую-то ткань, вроде плаща или накидки. У него не было глаз, но, готов поклясться, оно наблюдало за нами. Линк попятился.

— Что это еще за…

— Тише, — прошипела Лив, мертвецки побледнев, — нельзя привлекать его внимание!

— Боюсь, уже поздно, — прошептал я.

Оно медленно сдвинулось в сторону улицы, направляясь к нам. Не думая, что делаю, я взял Лив за руку и ощутил странное жужжание — я посмотрел вниз и увидел, что все стрелки ее хитроумного прибора бешено вращаются. Лив расстегнула черный пластиковый ремешок и поднесла прибор к глазам, чтобы получше разглядеть.

— Это невероятно, показатели просто безумные! — прошептала она.

— А я решил, что ты это все выдумала.

— Выдумала, — прошептала она в ответ, — а теперь вот…

— Что — вот? Что это все значит?

— Понятия не имею. — Она не могла оторвать глаз от селенометра, хотя черная тень приближалась.

— Прости, что отвлекаю тебя от твоих забавных часов, но что это? Призрак?

— Если бы, — ответила Лив, наконец отведя взгляд от вращающихся стрелок, — это векс. Я о них только в книгах читала. Никогда не видела и надеялась, что никогда не увижу.

— Как интересно! Так, может, рванем отсюда и обсудим детали попозже?

Дверь-колодец виднелась неподалеку, но Линк повернулся, готовясь броситься обратно в объятья темных чародеев и других существ в «Изгнании».

— Не беги. — Лив схватила Линка за руку. — Они умеют перемещаться в пространстве: исчезать и материализовываться где угодно в мгновение ока.

— Как инкубы?

— Да, — кивнула она. — Теперь понятно, почему в «Изгнании» было столько призраков. Видимо, они реагируют на нарушение естественного порядка вещей во Вселенной. Таким нарушением вполне может считаться появление вексов.

— Слушай, говори нормально, а? — не выдержал Линк.

— Вексы принадлежат миру демонов, подземному миру, — объяснила Лив дрожащим голосом. — Эти существа наиболее близки к проявлению чистого зла в чародейском и смертном мире.

Векс медленно двигался, как будто его просто сносило ветром. Но не приближался к нам, словно чего-то ожидая.

— Они не призраки, не привидения, как вы их называете. У вексов нет физической оболочки, пока они не поглотят живое существо. Только человек, обладающий огромной силой, может призвать их из иного мира для самых темных дел.

— Да ладно, мы и так в ином мире, — пробормотал Линк, не сводя глаз с векса.

— Я про другой иной мир!

— А что ему от нас надо? — спросил Линк.

Он взглянул в сторону «Изгнания», подсчитывая, за сколько мы успеем туда добежать.

И тут векс растворился в дымке и снова сконденсировался в форме темной тени, переместившись в нашем направлении.

— Боюсь, мы скоро это узнаем, — ответил ему я, крепче сжимая дрожащую ладошку Лив.

Векс, сгусток черного тумана, бросился на нас, раскрывая алчущие добычи челюсти. При этом он издал громкий, пронзительный звук, который невозможно описать — в этом реве слились ярость и злоба. Люсиль зашипела, прижав уши. Рев усилился, векс немного отступил, готовясь разорвать нас. Я толкнул Лив на землю, защищая ее своим телом, и прикрыл руками голову, как будто собирался отразить нападение гризли, а не адского похитителя тел, и подумал о маме. Интересно, что она чувствовала, когда поняла, что сейчас умрет? А потом подумал о Лене.

Дикий крик все нарастал, но тут его перекрыл до боли знакомый голос. Он принадлежал не моей маме и не Лене.

— Демон тьмы, исчадие ада, подчинись нашей воле и покинь это место!

Я оглянулся и увидел их. За нами в свете уличного фонаря появилось несколько фигур. Женщина держала в руке четки и кость, выставив их перед собой как распятие, а остальные светящиеся фигуры собрались вокруг нее и пристально смотрели на векса.

Эмма и Великие предки.

Зрелище было ни в сказке сказать, ни пером описать — Эмма в окружении духов четырех поколений ее предков. Они напоминали людей со старинных чернобелых фотографий. Я узнал Айви — с ней мы встречались в видениях — темная кожа сияла, женщина была в блузке с высоким воротничком и ситцевой юбке. Сейчас Айви выглядела куда более устрашающей, чем в видениях, но рядом с ней, положив руку ей на плечо, стояло существо, внушающее еще больший трепет. Ее пальцы были унизаны кольцами, длинное платье казалось сшитым из шелковых шарфов, а на плече красовалась вышивка в виде птички. Прорицательница Сулла, по сравнению с которой Эмма — скромная учительница воскресной школы. Рядом с ними стояли еще две женщины, видимо, тетушка Далила и Сестра, а позади них — старик с дочерна загорелым лицом и бородой, которая бы посрамила самого Моисея. Дядюшка Эбнер. Жаль, я по такому случаю не припас для него бутылочки виски.

Великие предки сплотились вокруг Эммы, распевая заклинание на языке галла, родном языке ее семьи. Эмма повторила его по-английски, тряся нитью с бусинами и костями, а потом прогрохотала:

— Освободи остановленного от мести и ярости, ускорь его путь!

Векс поднялся еще выше, туман и тени кружили над Эммой и Великими с оглушительными криками, но Эмма и бровью не повела. Она закрыла глаза и повысила голос, чтобы перекричать вопли демона:

— Освободи остановленного от мести и ярости, ускорь его путь!

Сулла подняла унизанную браслетами руку, вращая над головой длинную палку с сотнями крошечных талисманов. Ее светящаяся, полупрозрачная кожа сияла в темноте, Сулла убрала руку с плеча Айви и положила на плечо Эмме. Как только ее рука коснулась Эммы, векс издал последний сдавленный вопль и, съежившись, растворился в ночном небе.

— Очень вам обязана, — поблагодарила Эмма Великих предков, и те исчезли, как будто их здесь и не было.

Я пожалел, что не исчез вместе с ними, потому что одного взгляда на лицо Эммы было достаточно, чтобы понять: она спасла нас от векса, но лишь для того, чтобы прикончить нас самолично. Шансов на спасение от Эммы у нас было гораздо меньше. Эмма вся кипела от гнева, глядя на своих основных жертв — то есть на нас с Линком.

— Д-о-с-а-д-а! — прорычала она, схватив нас обоих за воротники, словно собираясь вышвырнуть в дверь-колодец одним махом. — Синонимы: беспокойство, тревога, волнение. Мне продолжать?

Мы смиренно помотали головами.

— Итан Лоусон Уот! Уэсли Джефферсон Линкольн! — провозгласила она, грозя нам костлявым пальцем. — Ума не приложу, что два таких сорванца, как вы, забыли в тоннелях?! У вас нет ни капли здравого смысла, но нет! Вы все равно отправляетесь сражаться с силами Тьмы!

И тут Линк совершил ошибку — он попытался оправдаться:

— Эмма, мы совсем не собирались сражаться ни с какими силами Тьмы! Честно! Мы просто…

Эмма воинственно посмотрела на него, тряся пальцем прямо у него перед носом:

— Не надо мне сказки рассказывать! Когда я закончу, ты пожалеешь, что я не рассказала твоей мамаше, чем ты занимался у меня в подвале, когда тебе было девять лет! А печальнее истории на свете нет!

Линк пятился от Эммы до тех пор, пока та не прижала его к стене рядом с дверью-колодцем. Затем она повернулась к Лив:

— А ты! Будущая хранительница! Ума не больше, чем у них! Ты прекрасно понимала, куда лезешь, и все-таки позволила этим мальчишкам втянуть тебя в опасную затею! Ну ты от Мэриан еще получишь!

После этой пламенной речи мне показалось, что Лив стала меньше ростом на несколько сантиметров. Эмма резко развернулась и воззрилась на меня, у нее аж зубы скрипели от злости, когда она говорила:

— А ты! Думаешь, я не знаю, что ты задумал?! Думаешь, можешь обмануть старую женщину?! Тебе еще три жизни учиться, чтобы продать мне плот, который не плавает!!! Как только Мэриан сообщила, что ты поперся в тоннели, я тебя сразу же нашла!

Я не стал задавать лишних вопросов и интересоваться, как ей удалось найти нас: с помощью гадания на куриных костях или картах Таро, или Великие предки помогли — Эмма свое дело знала. Из всех знакомых мне смертных Эмма больше всего походила на чародейку, не являясь таковой. Я старался не смотреть ей в глаза. Основное правило, когда на тебя нападает собака: не смотреть в глаза, опустить голову и закрыть рот. Я просто шел, куда сказали, а вот Линк оглядывался на Эмму через каждые несколько шагов. Смущенная Лив топала сзади. Она, конечно, не рассчитывала на встречу с вексом, но это было ничто по сравнению с Эммой в ярости.

Эмма замыкала шествие, что-то бормоча себе под нос. Наверное, разговаривала с Великими, кто знает?

— Думаете, вы одни можете что-нибудь найти? Не надо быть чародеем, чтобы понять, что вам взбрело в голову, идиоты! — перебирая бусины, не успокаивалась она. — Меня что, просто так ясновидящей называют? Да я вижу, во что вы вляпаетесь, стоит вам только посмотреть в ту сторону!

Она раздраженно качала головой, проходя сквозь дверь-колодец. На ее рукавах и подоле юбки не осталось ни пятнышка грязи. То, что на спуске показалось нам кроличьей норой, теперь больше походило на широкий, просторный коридор, ведущий вверх. Наверное, колодец расширился из уважения к самой мисс Эмме. Та шла, непрерывно фыркая:

— Надо же, связаться с вексом, как будто один день вместе с этим мальчишкой сам по себе недостаточное наказание!

Она причитала всю дорогу. Мы отвели Лив к Мэриан и пошли дальше. Линк и я покорно шагали впереди, понурив головы. Палец Эммы и ее бусы внушали нам благоговейный ужас.

6. 16

ОТКРОВЕНИЯ

До кровати я дотащился на рассвете. Завтра мне предстояло провести еще одно утро в аду вместе с Эммой, но что-то мне подсказывало, что Мэриан не станет ругать меня за опоздание на работу. Она боялась Эммы ничуть не меньше, чем все остальные. Я скинул кеды и заснул раньше, чем голова коснулась подушки.

Ослепительный свет.

Повсюду сиял ослепительный свет. Или ослепительная темнота?

Перед глазами заплясали темные пятна — так бывает, если слишком долго смотреть на солнце. Был виден лишь женский силуэт, закрывающий источник света. Я ничуть не испугался, эта тень была слишком хорошо мне знакома: стройная талия, узкие запястья и тонкие пальцы. Каждая прядка волос, развевающаяся от чародейского бриза.

Лена шагнула вперед, протягивая ко мне руки. Я замер, глядя, как ее руки из темноты дотянулись до заливающего меня света. Постепенно свет заполнил собой ее руки, плечи, груди и живот.

«Итан».

Ее лицо оставалось в тени, но пальцы прикасались ко мне, гладя плечи, шею и наконец добрались до лица.

Я прижал ее ладонь к щеке, и лицо обожгло, но не жаром, а леденящим холодом.

«Я здесь, Эль».

«Я любила тебя, Итан. Но мне надо уйти».

«Я знаю».

Ее веки поднялись, открыв сияющие золотистым светом глаза — проклятые глаза. Глаза темной чародейки.

«Я тоже любил тебя, Эль».

Протянув руку, я нежно прикрыл ей глаза. Холод отступил. Я отвел взгляд и заставил себя проснуться.

Спускаясь утром вниз, я был готов встретиться лицом к лицу с гневом Эммы и принять огонь на себя. Папа уехал в «Стой-стяни» за газетой, и мы с Эммой остались вдвоем. Точнее, втроем, если считать Люсиль, которая сидела перед миской с сухим кормом и гипнотизировала его, как будто видела такой впервые в жизни. Думаю, ей тоже влетело от Эммы.

Эмма суетилась у плиты, доставая из духовки пирог. На столе стояли чашки и тарелки, а вот завтрака не было и в помине. Ни тебе овсянки, ни яичницы, даже тостов не было. Да, все хуже, чем я думал… В последний раз она пекла с утра вместо того, чтобы готовить завтрак, наутро после дня рождения Лены, а до этого — после того, как умерла моя мама. Эмма месила тесто, как заправский боксер. Она была в такой ярости, что могла испечь печенья на всех баптистов и методистов вместе взятых. Мне оставалось лишь надеяться, что основной удар примет на себя тесто.

— Прости, Эмма. Я не знаю, чего от нас хотела та штука.

— Еще бы ты знал! — Эмма громко хлопнула дверцей духовки, даже не обернувшись. — Ты вообще много чего не знаешь, но тебя это почему-то никогда не останавливает! И вчера не остановило! Зачем лезешь не в свое дело?

Она схватила миску и принялась как ни в чем не бывало яростно перемешивать ее содержимое Одноглазым Ужасом, хотя вчера именно эта ложка обратила в бегство Ридли.

— Я спустился туда, чтобы найти Лену. Она общается с Ридли, и мне кажется, что у нее неприятности.

— Тебе кажется, что у нее неприятности?! — продолжая орудовать ложкой, воскликнула Эмма. — Да ты хоть представляешь, с чем вы столкнулись?! Оно бы быстренько отправило вас в мир иной!

— Лив сказала, что эта штука называется векс и что его вызвал кто-то, обладающий большой силой.

— И к тому же темный! Кто-то, кому не нравится, что ты со своей компанией шаришься по тоннелям!

— А кому это может не нравиться? Сэрафине и Охотнику? Но почему?

— Почему?! — Эмма с грохотом поставила миску на стол. — А почему ты всегда задаешь столько вопросов о вещах, которые тебя совершенно не касаются?

Она сокрушенно покачала головой.

— Это я во всем виновата! Я позволяла тебе задавать слишком много вопросов, когда ты еще пешком под стол ходил! Но это игра, в которой не бывает победителей.

Отлично! Как будто мне мало загадок.

— Эмма, ты о чем?

— Тебе нечего делать в тоннелях, понял меня? — Она снова погрозила мне пальцем, как вчера. — Лене сейчас очень тяжело и, видит бог, мне ее искренне жаль, но она должна пройти через это сама. Ты ничего не можешь сделать. Поэтому даже и не думай снова соваться в тоннели! Там обитают существа почище вексов!

Эмма вернулась к пирогу и вылила начинку из миски в форму, давая понять, что разговор окончен.

— А теперь иди на работу и хорошенько смотри под ноги!

— Да, мэм.

Не люблю врать Эмме, но, по большому счету, я ей и не соврал. По крайней мере я попытался убедить себя в этом. Я действительно пойду на работу, только сначала заеду по-быстрому в Равенвуд. Это ненадолго, о чем нам разговаривать после того, что произошло вчера ночью, твердил себе я.

Мне просто нужно получить ответы на несколько вопросов. Когда она начала обманывать меня и встречаться с Джоном у меня за спиной? После похорон, когда я впервые увидел их вместе? Или с того дня, когда она сфотографировала его мотоцикл на кладбище? Сколько они уже встречаются: несколько месяцев, недель или дней? Парням важно знать такие вещи. Иначе эти вопросы будут грызть меня изнутри, лишая последних остатков гордости.

Дело вот в чем: я прекрасно слышал, что она сказала. Она произнесла эти слова вслух. «Итан, я хочу, чтобы ты ушел». Все кончено. А я-то думал, что это навсегда.

Я припарковался перед коваными воротами поместья Равенвуд и выключил двигатель. Немного посидел в машине, не открывая окон, хотя на улице начиналась жара. Через минуту-другую жара станет удушающей, но я никак не мог заставить себя двигаться и закрыл глаза, слушая пение цикад. Если не выйду из машины, то мне не придется узнавать ответы на волнующие меня вопросы. Мне вообще никогда не придется больше заезжать в этот двор. Ключ торчал в зажигании — надо просто повернуть его и спокойно поехать в библиотеку.

И тогда ничего не случится. Я повернул ключ, но тут вдруг включилось радио, хотя, когда я заглушил двигатель, оно было выключено. Прием в «Вольво» был не намного лучше, чем у «битера», но сквозь шуршание и щелчки мне все-таки удалось расслышать знакомую мелодию:

Семнадцать лун, семнадцать планет,

До срока взойдет луна, и в ответ

Уйдут вслед за нею сердца и звезды,

Кто-то сломался, кому-то поздно…

Двигатель заглох, а вместе с ним стихла и музыка. Я не понял ту часть, где говорилось о луне, за исключением того, что она скоро взойдет, но это мне было ясно и без песни. Как и то, чье сердце ушло от меня.

В конце концов я все-таки вышел из машины. По сравнению с душным автомобилем жаркий воздух Южной Каролины показался мне прохладным. Ворота со скрипом распахнулись, и я вошел. Чем ближе я подходил к дому, тем более жалким он казался. После смерти Мэкона дом сильно изменился, сейчас все выглядело еще хуже, чем в прошлый раз.

Я поднялся на веранду, прислушиваясь к скрипу половиц под ногами. Сад наверняка выглядел не лучше, чем дом, но я не замечал этого. Куда бы я ни смотрел, повсюду я видел только Лену: вспоминал, как она сидела на ступеньках в оранжевом тюремном комбинезоне и пыталась уговорить меня уйти в ту ночь, когда я впервые встретился с Мэконом, за неделю до ее дня рождения. Мне захотелось пройти по дорожке до Гринбрайра, навестить могилу Женевьевы и вспомнить, как Лена, удобно устроившись у меня на коленях, листала латинский словарь, пытаясь вместе со мной разобраться в «Книге лун».

А теперь все это растаяло, словно дым.

Я посмотрел на резьбу над входной дверью, обнаружил среди символов хорошо знакомую чародейскую луну, провел пальцами по шершавому дереву и замер, не решаясь войти. Не зная, обрадуется ли кто-то моему появлению, я все-таки открыл дверь. Меня встретила улыбающаяся тетя Дель.

— Итан! Я надеялась, что ты зайдешь до того, как мы уедем, — порывисто обняла меня она.

Мы прошли в темный холл. У лестницы возвышалась груда чемоданов. Большая часть мебели была закрыта простынями, занавески на окнах задернуты. Значит, это правда, они действительно уезжают. С последнего дня занятий Лена ни словом не обмолвилась об отъезде, а я был настолько занят происходящим, что напрочь забыл. А может быть, мне просто очень хотелось забыть. Лена не сказала, что они уже собирают вещи, хотя в последнее время она вообще мало что мне рассказывала.

— Ты ведь поэтому пришел? — смущенно покосилась на меня тетя Дель. — Чтобы попрощаться?

Тетя Дель — палимпсест, чародейка, читающая время. Она не всегда может отличить один временной пласт от другого, поэтому иногда выглядит немного потерянной. Она видит все, что произошло или произойдет, как только входит в комнату, но проблема в том, что она видит прошлое и будущее одновременно. Интересно, что она увидела, когда я вошел сюда. Хотя, может, мне лучше и не знать.

— Да, я хотел попрощаться. Когда вы уезжаете?

Рис разбирала книги в столовой и даже не повернулась, но я сразу почувствовал, что она пребывает в мрачном расположении духа. Я по привычке отвел взгляд. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы Рис прочитала в моих глазах все, что случилось вчера ночью.

— Не раньше воскресенья, — крикнула мне Рис. — А Лена еще и не начала собираться, так что не отвлекай ее.

Значит, дня через два. Она уезжает через два дня, а я не знал.

Интересно, она вообще собиралась со мной попрощаться?

Я зашел в гостиную поздороваться с бабушкой. Она сидела в кресле-качалке с чашкой чая и газетой, излучая непоколебимую силу, как будто вся эта утренняя суета ее совершенно не касается. Увидев меня, она улыбнулась и отложила газету. Сначала я подумал, что это «Старз энд страйпс», но оказалось, что она на каком-то незнакомом мне языке.

— Итан! Жаль, что ты не можешь поехать с нами. Я буду скучать по тебе, а Лена наверняка будет считать дни до нашего возвращения.

Она встала из кресла и крепко обняла меня.

Лена, может, и будет считать дни, но совсем не по этой причине. Ее семья не знала о том, что между нами происходит, как и о том, что творится с самой Леной. Они, видимо, не знают, что она проводит время в подпольных чародейских клубах типа «Изгнания» и гоняет с Джоном на его «Харлее». Может быть, они вообще не знают о существовании Джона Брида. Я вспомнил, как мы с Леной познакомились, и она рассказала мне обо всех местах, где жила, о всех друзьях, которые у нее так и не появились, школах, в которых ей так и не пришлось учиться. Неужели ее снова ждет такая жизнь?

Бабушка с интересом посмотрела на меня и погладила по щеке. Ее рука показалась мне мягкой, будто одетой в перчатку вроде тех, что Сестры надевали по воскресеньям в церковь.

— Итан, ты изменился.

— Мэм?

— Не могу сказать точно, что именно, но что-то изменилось.

Я отвел взгляд. Притворяться нет смысла. Она почувствовала, что связь между мной и Леной исчезла. Ничего удивительного, это должно было случиться раньше или позже. Бабушка во многом походила на Эмму. Обычно она всегда была самым стойким человеком из всех присутствовавших, просто благодаря своей силе воли.

— Изменился не я, мэм.

— Чушь. — Она села и снова взяла в руки газету. — Все люди меняются, Итан. Жизнь есть жизнь. А теперь скажи моей внучке, чтобы она начинала собираться. Надо уезжать, пока приливы не изменились, а то останемся здесь навсегда.

Она улыбнулась, как будто я понимал шутку. Но вообще-то — нет.

Дверь в комнату Лены была приоткрыта. Стены, потолок, мебель — все было черного цвета. Надписи маркером исчезли, теперь на стенах белым мелом были написаны стихи. На дверях гардероба повторялась одна и та же фраза: «бегу чтобы оставаться на месте бегу чтобы оставаться на месте бегу чтобы оставаться на месте».

Я пытался расставить знаки препинания, как мне часто приходилось делать, читая стихи Лены. Наконец мне это удалось, и я узнал строчки из старой песни группы «U2» и подумал, что все так и есть.

Именно этим Лена и занималась все это время, каждую секунду после смерти Мэкона.

Ее младшая двоюродная сестренка Райан сидела на кровати, положив ладошки на лицо Лены. Райан — тауматург, она пользуется своими целительскими способностями, только когда рядом кто-то испытывает сильную боль. Обычно этим кем-то оказывался я, но сегодня пришел черед Лены. Я с трудом узнал ее. Спутанные волосы, покрасневшие и опухшие глаза. На ней лица не было, наверное, она не спала всю ночь. Черная выцветшая футболка на пару размеров больше заменяла ночную рубашку.

— Итан! — Райан с радостным визгом бросилась мне на шею.

Я поднял ее на руки и немного покружил, сейчас она совсем не отличалась от обычных детей своего возраста.

— А ты почему с нами не поедешь? Без тебя будет так скучно… Рис все лето будет мною командовать, с Леной теперь тоже не поиграешь…

— Мне надо остаться, цыпленочек, кто-то ведь должен заботиться об Эмме и папе, — ответил я, осторожно спуская Райан на пол.

Лена сердито посмотрела на нас. Она села на кровати, скрестив под собой ноги, строго взглянула на Райан и махнула рукой в сторону двери:

— А теперь будь добра выйти из комнаты!

— Если вы опять будете заниматься всякой ерундой и я вам понадоблюсь — зовите, буду внизу. — Райан состроила забавную мордашку.

Райан не раз спасала мне жизнь, когда мы с Леной заходили слишком далеко и от пронизывающих меня разрядов электрического тока у меня почти останавливалось сердце. С Джоном Бридом Лене такие проблемы не грозят. Интересно, она спит в его футболке?

— Итан, что ты здесь делаешь? — спросила Лена, глядя в потолок.

Я не мог смотреть ей в глаза, поэтому стал изучать исписанные стихами стены: «Что ты видишь там, наверху? / Голубые глаза надежды? / Потерянную навсегда тьму? / Видишь ли ты меня? »

— Я хочу поговорить о том, что случилось вчера ночью.

— То есть объяснить, зачем ты за мной следил? — грубо спросила она.

— Я за тобой не следил, — рассердился я. — Я искал тебя, потому что волновался! Извини, что поставил тебя в неудобное положение, но я же не знал, что ты крутишь роман с Джоном.

— Мы с Джоном — просто друзья, — напряженно ответила Лена, вставая с постели в едва прикрывающей коленки футболке.

— Ты со всеми друзьями так обнимаешься?

Лена подошла ближе, кончики растрепанных локонов начали медленно подниматься. Свисающая с потолка люстра закачалась.

— А ты всех своих друзей пытаешься поцеловать? — едко спросила она, глядя мне в глаза.

За этой фразой последовала яркая вспышка света, люстра заискрилась, лампочки полопались, на кровать хлынул дождь крошечных осколков, а потом наступила темнота.

— Лена, ты что…

— Только не надо мне врать, Итан! Я знаю, чем ты занимался со своей коллегой по библиотеке у выхода из «Изгнания».

В голове зазвучал ее резкий, обиженный голос:

«Я все слышала. Ты говорил с помощью кельтинга. «Голубые глаза и светлые волосы»? Знакомо? »

Это правда. Я воспользовался кельтингом, и она услышала каждое слово.

«Но у нас ничего не было».

Люстра упала на кровать в какой-то паре сантиметров от меня. Пол закачался, уходя из-под ног. Она все слышала.

«Ничего не было?! А ты думал, я не узнаю? Думал, я не почувствую? »

Ощущение похуже, чем смотреть в глаза Рис. Лена все знала, и для этого ей не надо было пользоваться какими-то сверхъестественными способностями.

— Я увидел тебя там с этим парнем, Джоном, и просто перестал понимать, что делаю.

— Если тебе хочется в это верить — пожалуйста! Но у всего есть причины. Ты почти поцеловал ее, потому что тебе захотелось сделать это!

«А может быть, я хотел позлить тебя, потому что ты была с другим парнем».

«Будь осторожен в своих желаниях! »

Я вглядывался в знакомые черты — темные круги под глазами, печальный взгляд. Зеленых глаз, которые я так любил, больше нет — теперь на меня смотрели золотистые глаза темной чародейки.

«Итан, зачем я тебе нужна? »

«Теперь не знаю».

Лицо Лены на секунду исказилось, но она быстро взяла себя в руки.

— Тебе же давно хочется выбраться из этой истории? Теперь ты имеешь полное право сбежать со своей маленькой смертной подружкой, и никакого чувства вины!

Мне показалось, что ее коробит от одного слова «смертная». Лена тем временем продолжала кричать:

— Тебе, наверно, не терпится поехать с ней на озеро!

С места, где еще недавно висела люстра, посыпались крупные куски штукатурки. Как бы больно Лене ни было, ярость оказалась куда сильнее.

— Давай-давай! К началу учебного года тебя возьмут в баскетбольную команду, а твою подружку — в группу поддержки! Эмили и Саванна будут от нее в восторге!

Послышался оглушительный треск, и рядом со мной упал огромный кусок штукатурки. Я напрягся. Лена ошибалась, но я не мог не подумать о том, насколько все проще, если встречаться с обычной смертной девчонкой.

«Я всегда знала, что тебе хочется именно этого! Валяй, вперед! »

Снова раздался грохот. Обвалились остатки штукатурки, в комнате повисло облако мелкой белой пыли.

Лена с трудом сдерживала слезы.

«Ты прекрасно знаешь, что я не специально! »

«Да что ты?! Я знаю только одно — не должно быть так тяжело! »

«Не должно быть так тяжело любить другого человека! »

«А меня это никогда не смущало! »

Ее голос медленно затихал в моем сознании, она пыталась прогнать меня из своей головы и из своего сердца.

— Тебе нужен кто-то, похожий на тебя, а мне — кто-то, похожий на меня, кто может понять, что со мной происходит. Я уже не та девушка, с которой ты познакомился несколько месяцев назад, но это, думаю, для тебя не новость.

«Лена, когда ты перестанешь наказывать себя? В том, что случилось, нет твоей вины. Ты не могла спасти его».

«Ты не знаешь, о чем говоришь».

«Знаю, ты считаешь себя виноватой в смерти дяди, и ты пытаешься вымолить прощение у него, наказываешь себя».

«Мне не может быть прощения за то, что я сделала».

Она отвернулась.

«Не уходи».

«Я не ухожу. Я уже ушла».

Я с трудом мог разобрать, что она говорит, ее голос в моей голове звучал все тише и тише. Я шагнул к ней. Неважно, что она сделала, неважно, что мы теперь не вместе — я просто не мог смотреть на то, как она убивает себя. Я прижал ее к груди и крепко обнял, как будто пытаясь спасти утопающего, вытащить его из воды в последний момент. Каждый сантиметр ее тела обжигал меня невыносимым холодом. Наши пальцы соприкоснулись. Она прижималась лицом к моей груди, и грудь занемела.

«Лена, даже если мы с тобой больше не вместе, ты все равно не такая, как они».

«Но и не такая, как вы».

Она «произнесла» эти слова почти шепотом. Я гладил ее по голове, не в силах выпустить из объятий. Думаю, она плакала, но точно не уверен. Я посмотрел на потолок — последние куски лепнины вокруг дыры покрылись сетью трещин, казалось, на нас вот-вот рухнет вообще вся крыша дома.

«Значит, это конец? »

Я догадывался, что она ответит, и мне не хотелось слышать этого. Я хотел обнимать ее, притворяясь, что до сих пор имею на это право.

— Моя семья уезжает через два дня. Завтра утром они проснутся и обнаружат, что меня уже нет.

— Эль, ты не можешь…

— Если ты когда-нибудь любил меня, — перебила она, — а я знаю, что это так, то не вмешивайся. Я не позволю, чтобы из-за меня продолжали умирать близкие мне люди.

— Лена!

— Это мое проклятье. Мое! Поэтому — не мешай мне.

— А что, если я откажусь?

— У тебя нет выбора, — мрачно произнесла она, и ее лицо словно накрыла тень. — Если ты явишься завтра в Равенвуд, клянусь, ты будешь не в настроении разговаривать. Ты вообще не сможешь говорить.

— То есть ты наведешь на меня чары?

Между нами существовала негласная договоренность, которую она никогда не нарушала. Она улыбнулась и приложила палец к моим губам.

— Silentium. «Тишина» по-латыни. Вот что ты услышишь, если попробуешь рассказать кому-нибудь о том, что я ухожу.

— Ты не сделаешь этого!

— Поздно. Уже сделала.

Прекрасно. Приехали. Последнее, что соединяло нас, разрушилось. Она все-таки воспользовалась сверхъестественными способностями, чтобы заставить меня сделать так, как ей нужно. Ее золотистые глаза ярко сияли, в них не осталось ни следа зеленого цвета. Я знал, что она сказала правду.

— Поклянись, что больше никогда не придешь сюда, — выскользнув из моих объятий, произнесла Лена.

— Клянусь.

Она молча отвернулась, чтобы я не видел ее глаз. Мне и самому было тяжело смотреть на них. Лена не сказала ни слова, кивнула и вытерла текущие по щекам слезы. Стоило мне выйти из комнаты и закрыть за собой дверь, как послышался грохот.

В последний раз я прошел по коридорам Равенвуда. С каждым шагом в доме становилось все темнее и темнее. Мэкон ушел. Лена скоро уйдет. Рано или поздно отсюда уйдут все, и тогда дом умрет окончательно. Я провел ладонью по полированным перилам из красного дерева. Мне хотелось запомнить запах лака, гладкость старого дерева, едва уловимый аромат привозных сигар Мэкона, жасмина сорта «конфедерат», апельсинов и книг. Я остановился перед выкрашенной в черный цвет дверью, которая вела в спальню Мэкона. На первый взгляд — обычная дверь, ничего особенного. Но перед ней спал Страшила, все еще ожидая, что хозяин вернется домой. Теперь он не напоминал волка, превратившись в обычного пса. Без Мэкона Страшила, как и Лена, чувствовал себя потерянным. Он посмотрел на меня, едва заметно повернув голову.

Я взялся за ручку и распахнул дверь. Комната Мэкона ничуть не изменилась, я запомнил ее именно такой. Никто не осмелился прикрыть мебель простынями. В центре торжественно возвышалась кровать из черного дерева с балдахином, она сияла так, будто ее тысячу раз отполировала невидимая прислуга Равенвуда — Дом или Кухня. Черные ставни не пропускали солнечный свет, поэтому здесь было невозможно отличить день от ночи. В высоких подсвечниках стояли черные свечи, с потолка свисала изящная кованая черная люстра. В ее изгибах я узнал знакомый чародейский символ. Сначала я не мог вспомнить, откуда он мне знаком, а потом…

Я видел этот символ у Ридли, Джона Брида и в «Изгнании» — метка темного чародея. Их татуировки казались разными, но по сути были идентичными. Больше похоже на выжженное на коже клеймо, чем на наколотую иглой татуировку.

Я поежился, отвернулся и заметил на черном комоде фотографию в рамке — Мэкон с какой-то женщиной. Они стояли рядом, но женщина скрывалась в тени, так что на фото можно было различить лишь ее силуэт. Неужели это Джейн? Сколько еще тайн Мэкон унес с собой в могилу? Я хотел поставить фото обратно, но в темноте не рассчитал расстояние и уронил его на пол. Нагнувшись, чтобы поднять его, я заметил, что угол ковра отвернут. Точно так же, как и в комнате Мэкона в тоннелях.

Я приподнял ковер и под ним обнаружил дверь идеально квадратной формы, достаточно большую, чтобы туда мог пройти человек. Еще одна дверь, ведущая в тоннели! Я нажал на нее, и та открылась. К моему удивлению, лестницы там не было, далеко внизу виднелся каменный пол, но прыгать с такой высоты — рискованно, если не хочешь заработать сотрясение мозга или что-нибудь посерьезнее.

Я вспомнил замаскированную дверь в Lunae Libri. Есть только один способ узнать — попробовать. Придерживаясь за край кровати, я осторожно шагнул вниз. Сначала я за что-то зацепился, но потом вновь почувствовал под ногами твердое — ступенька! Разглядеть мне ее не удалось, но я ощутил шероховатую поверхность деревянной лестницы. Прошло несколько секунд, и я очутился в кабинете Мэкона. Оказывается, днем он далеко не всегда спал — он проводил время в тоннелях, возможно, вместе с Мэриан. Я легко мог представить себе, как они изучают таинственные чародейские предания, обсуждают довоенную планировку садов, пьют чай. Наверно, она провела с Мэконом больше времени, чем кто-либо другой, кроме Лены. Уж не Мэриан ли была той женщиной на фотографии? Может быть, когда-то ее звали Джейн? Раньше мне это в голову не приходило, но сейчас показалось вполне логичным. Почему в кабинете Мэкона все время стояли ровные стопки бесчисленных посылок из библиотеки? Почему доктор университета Дьюка работает библиотекарем — пусть и хранителем — в такой дыре, как Гэтлин? Почему Мэкон, инкуб-затворник, проводил столько времени в компании Мэриан?

А вдруг все эти годы они продолжали любить друг друга?

Я осмотрелся по сторонам и увидел деревянную шкатулку, хранившую в себе все мысли и тайны Мэкона. Она стояла на той же самой полке, где ее оставила Мэриан.

Я закрыл глаза и дотронулся до нее…

Настал момент, которого Мэкон так ждал и так боялся — сегодня он увидит Джейн в последний раз. Прошло много недель с их последней встречи, если не считать ночей, когда он шел за ней до дома от библиотеки, глядя на нее издали, мечтая прикоснуться к ней.

Теперь ему это заказано — трансформация неумолимо приближается.

Но она пришла, хотя он велел ей держаться подальше.

— Джейн, ты должна уйти. Это опасно!

— Разве ты не понимаешь? — спросила она, медленно подходя к нему. — Я не могу.

— Я знаю. — Он прижал ее к себе и поцеловал в последний раз.

Мэкон достал из шкафа маленькую шкатулку, открыл ее и вложил в руку Джейн странный предмет. Круглый, гладкий шар идеальной формы. Он сжал ее руку в своей и с трудом заговорил:

— После трансформации я не смогу защитить тебя от того, кто представляет для тебя самую страшную угрозу. От себя самого. — Мэкон посмотрел на их руки, аккуратно сжимающее то, что он так долго прятал от посторонних глаз. — Если что-то случится и ты окажешься в опасности… воспользуйся этим.

Джейн разжала руку — на ладони лежал черный шар, отливающий перламутром, как жемчужина. Словно отвечая на ее взгляд, шар начал менять цвет и переливаться. Джейн почувствовала исходящую от шара едва ощутимую вибрацию.

— Что это?

— Это — арклайт, — ответил Мэкон и отступил, чтобы не касаться внезапно ожившего шара.

— А зачем он нужен?

— Когда-нибудь я стану опасен, и тогда ты будешь совершенно беззащитна. Ты не сможешь ни убить меня, ни причинить мне вред. Это может сделать только другой инкуб.

— Я никогда не захочу сделать тебе больно, — прошептала Джейн со слезами на глазах.

— Знаю, — нежно погладил ее по щеке Мэкон, — но, даже если бы ты захотела, все равно не сможешь. Смертный не может убить инкуба. Поэтому тебе понадобится арклайт. Это единственная вещь, в которую можно заключить такого, как я. Только так ты сможешь остановить меня, если я…

— Что значит «заключить»?

— Это клетка, Джейн, — отвернувшись, ответил Мэкон. — Единственная клетка, которая сможет удержать меня.

Джейн взглянула на сияющий темный шар. Теперь ей показалось, что эта вещь прожигает насквозь не только ее ладонь, но и сердце. Шар выпал из ее рук и покатился по столу, постепенно угасая и чернея.

— Думаешь, я смогу посадить тебя в эту штуку? Посадить тебя в клетку, как животное?

— Я стану намного хуже животного.

Лицо Джейн заливали слезы, она с трудом могла говорить, но все-таки схватила Мэкона за руку и заставила повернуться к ней:

— И сколько времени ты проведешь там?

— Скорее всего, вечность.

— Я не сделаю этого, — в ужасе покачала головой она. — Я не смогу обречь тебя на такое.

Джейн показалось, будто у Мэкона в глазах стоят слезы, хотя она знала, что это невозможно. Он не умел плакать, но она готова была поклясться, что в его глазах появился странный блеск.

— Если с тобой что-то случится, если я причиню тебе боль, ты обречешь меня на вечные муки, куда более страшные, чем те, которые ожидают меня там, — вымолвил Мэкон, поднимая арклайт. — Если настанет момент, когда тебе придется воспользоваться им, пообещай, что ты сделаешь это!

— Не знаю, смогу ли я… — проглотив слезы, дрожащим голосом прошептала Джейн.

— Дженни, пообещай мне! Если ты любишь меня — пообещай, — взмолился Мэкон, прижимаясь своим лбом к ее.

Джейн уткнулась ему в шею и сделала глубокий вдох:

— Обещаю.

Мэкон приподнял голову и, посмотрев через ее плечо, произнес:

— Обещание есть обещание, Итан.

Я проснулся в кровати. Через окно в комнату проникал свет — значит, я больше не в кабинете Мэкона. Я посмотрел на потолок и не обнаружил там знакомой черной люстры, значит, я и не в его спальне в Равенвуде. В полной растерянности я приподнялся, борясь с подступающим головокружением, и обнаружил, что лежу в собственной постели, у себя в комнате. В открытое окно светило утреннее солнце, слепя глаза. Как я мог потерять сознание там и очнуться здесь, да еще через несколько часов?! Что случилось со временем и пространством и вообще с законами физики? Кто из чародеев и инкубов способен на такое? Раньше в видениях со мной такого никогда не бывало! Абрахам и Мэкон видели меня. Разве это возможно? Что пытался сказать мне Мэкон? Почему он посылал мне эти видения? Я был в полной панике, но четко понимал всего одну вещь.

Либо видения меняются, либо меняюсь я. Лена заставила меня понять это.