Глава 26 – Невозможное

Я стучала по стене, пока не почувствовала в руках острую боль. Кричала, пока не охрипла, а в горле не появилось чувство, будто его поцарапали осколками стекла. Пинала стену, пока нога не онемела.

Дверь исчезла. И как прикажете уйти отсюда без двери?!

Мои ноги задрожали, когда я напряглась, чтобы не рухнуть на пол. Прохода в храм никогда не существовало, до сегодняшнего дня, но чудо было недолгим. Это невозможно. Не только дверь, но и то, что я оказалась той, кто ее обнаружил. Я, которая не должна была родиться. Я, которая должна была быть Цианой.

Слишком много невозможного.

– Успокойся, – шептала я вновь и вновь, надеясь, что, в конце концов, это сработает. – Дыши.

Воздух отяжелел, будто я вдыхала сухую воду. Голова пульсировала от его веса и давления. Мысли смешались: как отсюда выбраться, как освободиться.

Я отбежала от стены, но пульсирующий воздух вовсе не ослабил хватку на моей голове. Впечатление, будто я прижалась всем телом к городской стене. Нахождение в Сердце, или внутри белых домов, или в Доме Совета не производило на меня такого впечатления.

А вот храм без дверей, самый центр Сердца, еще как. В ясные дни тень от храма нависала над городом, послужив ему солнечными часами. Тысячу лет назад они использовали храм, чтобы знать время.

Ненавижу храм. Инстинктивно, с первого взгляда, когда мне показалось, будто он смотрит на меня, а потом, когда почувствовала пульс городской стены. У камня не должно быть сердцебиения.

Внутри не слышно ни звука, ни даже звона в ушах от тишины. Я ненавидела ее – пульсацию и тяжесть окружающего пространства, как и отсутствие всякой температуры.

Ни холодно, ни жарко. Чувствовалось как‑ то неправильно, хотя... я вообще ничего не чувствовала.

Я присела на корточки у стены и крепко закрыла глаза, в ожидании чуда. Например, чтобы откуда ни возьмись появилась дверь. Я не хотела звать на помощь – и не важно, что я уже это сделала – и рисковать, что кто‑ то придет и съест меня. Или, что еще хуже, мраморной толщины воздух сдавит мой голос, пока тот совсем не исчезнет.

Дальние белые стены комнаты светились тем же жутким светом, что и снаружи.

Они были пустыми, без картин, керамических изделий или статуй. В комнате отсутствовали тени, благодаря вездесущему свету.

Здесь была только я.

Сэм мало что мне рассказывал о храме. Что тот пустой, да, и что на нем были какие‑ то надписи снаружи, которые расшифровал Деборл. Они говорили о неком существе, именуемым Джананом, который создал души и подарил им вечную жизнь, возможно, даже построил Сердце, чтобы защитить их от драконов, сильфид и им подобных. Они должны были поклоняться Джанану, но не знали как, а он никогда не объявлялся, чтобы обвинить их в невыполнении долга.

– Джанан?

Я оставила варежку у места, где раньше была дверь, а затем схватилась за нож Сэма и бочком двинулась вдоль стены, стараясь дотрагиваться до камня только при необходимости.

Через десять шагов я решила перестраховаться и еще раз взглянула в сторону варежки – не то чтобы она мне сильно поможет, если дверь так и не появится – но она тоже исчезла.

Черт. В том маловероятном случае, если я все же сбегу, моя рука быстро замерзнет.

Я сосредоточилась на этом, чтобы не думать, куда она могла подеваться. Что могло ее забрать. О Сэме, драконах, и том, что будет, если его убили, я тоже не хотела думать.

Впереди появилась арка – почти невидимая в свечении белых стен.

Если бы я знала, что это может сработать, то проложила бы себе путь, чтобы иметь возможность вернуться им назад, но когда я в последний раз смотрела, моя варежка все еще отсутствовала. В любом случае, если учесть, как исчезла дверь, я не верила, что арка останется стоять, где стоит.

Гром драконов, который возрастал снаружи, был абсолютно неслышен здесь. Стены полностью блокировали звуки, но я хотела бы слышать, что там происходит. В моей голове все крутилась мысль о запертом в темнице Сэме, пока драконы неистовствуют в Сердце.

В прошлое свое посещение они направились прямиком к храму, в котором теперь была я. Если мне не удастся выбраться, а драконы начнут рушить стены...

Я перестала околачиваться у стенки и прошла через арку, тут же споткнувшись и приземлившись на ладони с коленями. По какой‑ то причине, моя верхняя часть была выше задней.

Ступеньки.

Из‑ за отсутствия теней я не заметила ступенек. Мои глаза болели от постоянного белого света и попыток рассмотреть что‑ либо перед собой, ведь казалось, что все находиться на одном расстоянии.

Уже с большей осторожностью, я пощупала перед собой, определив высоту и расстояние ступенек, идущих вниз.

Странно. Я споткнулась так, будто они шли вверх. Если все наоборот, то я должна была упасть на верхнюю ступеньку и сломать шею. Тем не менее, похоже, они идут вниз. Я скользнула руками по камню, отчаянно пытаясь не обращать внимания на сердцебиение храма.

Я вновь встала на ноги, но попытавшись опустить ногу ниже, моя ступня приземлилась на камень. Голова все еще кружилась от адреналина, но я заставила себя присесть и пошарить рукой перед собой. Ступеньки определенно шли вниз, когда я щупала камень руками, но стоило мне попробовать спуститься, как я врезалась в них, будто те шли вверх.

Лживые ступеньки.

Ладно.

Я двинулась вверх; мои глаза сдались и перестали пытаться приспособиться к вездесущему свету и отсутствию теней.

Лестница казалась бесконечной, а ее эффект противоположности дезориентировал. Казалось, будто я забиралась вверх, но каждый раз, когда мой взгляд падал на ноги, я видела, что спускаюсь. Мои ноги ныли от нагрузки. Определенно поднимаюсь.

Я дважды останавливалась, чтобы передохнуть и отдышаться, а также перебороть ощущение одновременной близости и отдаленности стен. Когда я разводила руки в стороны – рядом со мной ничего не было. Трудно сказать насколько широкими были ступеньки. Я могла присесть и полностью вытянуть ноги в обе стороны, и так и не оторваться от пола. Но, учитывая, что я поднималась, спускаясь вниз, ничему здесь нельзя доверять.

Мне стоило остаться в большой комнате внизу – или вверху – лестницы. Я бы не знала, что делать, но, по крайней мере, не была бы такой ослепшей и растерянной, напрягая все свои чувства, чтобы заметить намек чего‑ либо еще в этом пустом храме. Что, если я навсегда останусь тут взаперти? Одна?

Должен же быть выход отсюда.

По крайней мере, я дошла... куда‑ то. Пол выровнялся, а свет в одной части комнаты был менее ярким, от чего смотреть стало легче, но не избавило меня от головной боли. И, хоть я и так знала результат, я еще раз глянула на ступеньки. Они исчезли. Сомневаюсь, что я могла чему‑ либо здесь довериться, чтобы стать на то место, где они были раньше.

Пятнадцать потемневших арок привели меня в новую комнату, размером с гостиную Сэма. На противоположной стороне лежали книги. Темные кожаные обложки блестели, будто их только что переплели. Я чуть не побежала к ним – знаку, что тут не только я да пустота – но последнее, чего я хотела, это встретить ужасную смерть из‑ за того, что не была осторожной.

– Эй? – воздух и стены поглотили мой шепот. Что, если тут есть и другие заложники белого ничего?

Я прислушалась, но ответом мне была тишина.

Прикусив губу, я начала медленно идти вперед, проверяя пол перед собой прежде, чем перенести на него свой вес. Или постоять там. Ступеньки под ногами не исчезали, но, возможно, «они» думали об этом.

Сердцебиение храма было ровным. Ритмичным.

Я схватилась за нож. Тут он бесполезен, но гладкая деревянная рукоятка успокаивала меня.

В дальнем конце комнаты было всего около десятка книг, но они отбрасывали приятные для глаза тени. Головная боль тут же пропала, стоило мне потянуть руку к кроваво‑ красной обложке. Без названия. Без какого‑ либо описания того, что внутри.

Пыли на ней тоже не было.

Задержав дыхание, я положила ладонь на обложку и стала ждать.

– Джанан? – прошептала я. – Ты здесь?

Ответа не последовало, только ритмичное сердцебиение в воздухе.

Мои руки дрожали, когда я вытащила книгу из стопки. Она была тонкой, но тяжелой. Мягкая бумага, кожаная обложка. Переплет скрипнул, когда я открыла ее, но стежки выдержали. Легкий аромат чернил защекотал мне нос.

Еще одна вещь, отсутствующая в храме: запах.

Я прижалась лицом к бумаге и глубоко вдохнула, глупо радуясь чему‑ то столь простому, что даже не заметила, как он испарился. Затем, постыдившись, хоть тут никого и не было, я взяла книгу в одну руку и начала листать странички в поисках текста. Ответов.

Черные линии были по всей бумаге, будто автор встряхнул ручкой, чтобы на ней проявились брызги чернил, или белочка окунула свои клыки в чернила и вытерла их об бумагу. Значки не были написаны слева направо, как в обычных книгах или даже музыкальных нотах.

Я взяла следующую книгу. Та же ерунда. Не важно, сколько страниц я пролистала, каракули не несли в себе никакого смысла.

Меня и раньше посещало это чувство: понимание, что что‑ то должно работать, но ни малейшего понятия как. Мне было десять. Ли взяла одну из книг Криса, просмотрела ее, и промычала, будто поняла значение чернильных пятен. Она с легкостью починила септик[4], просто прочитав, как это сделать.

Когда она ушла спать, я прокралась в библиотеку и открыла книгу, которую она читала, но ничего не поняла. Просто чернила на бумаге.

Но затем я положила книгу на стол и, прищурившись, неожиданно увидела, как каракули сложились в линии и пробелы.

Мне понадобился еще год, чтобы разобраться с буквами и словами, но я знала, что они должны нести в себе смысл. Я верила в это.

Та же вера нужна была мне сейчас. О том, чтобы провести здесь год, расшифровывая надписи, не могло быть и речи. Тем не менее, было бы мудро поискать что‑ то стоящее здесь – карту, к примеру – прежде чем пройти через очередные арки в другие комнаты.

Не успела я сесть на пол, чтобы покопаться в книгах, как сердцебиение замерло. Храм ахнул.

Повсюду послышался шепот. Возвращение сердцебиения не помогло мне справиться с дискомфортом и тяжестью воздуха, но это был первый звук здесь, не считая тех, что я сама издавала, и от него у меня по спине побежали мурашки.

Когда шепот стал громче, я сняла рюкзак и всунула парочку книг между своей одеждой; трудно сказать, удастся ли мне снова найти эту комнату.

Я начала отползать, склонив голову, будто это поможет мне понять, откуда исходят звуки. Но, точно как со светом, шепот шел отовсюду.

Мне хотелось закричать и узнать, кто здесь. Слова готовы были сорваться с моих губ раньше, чем я это осознала, но я все‑ таки сдержалась. Если это Джанан, если он настоящий, мне нужно время на подготовку. Осмотреть его до того, как он увидит меня, скорее всего, невозможно, но, с другой стороны, в этом месте постоянно твориться невозможное.

Дело в том, что этот Джанан требовал поклоняться ему, а затем исчез. Даже если он подарил людям души и вечную жизнь, то затем бросил их, чтобы те самостоятельно приспосабливались, защищались от драконов и сильф, а также сотни других существ, которые постоянно пытались разрушить Сердце. Если Джанан и был реален, по большей части он только то и делал, что охранял храм, когда драконы обволакивали его своими телами.

Должно быть, драконы ненавидят его, раз каждый раз прямиком направляются к храму.

Шепот смягчился. Некоторые звуки стали похожими на рыдания.

Я выбрала ближайшую арку, зная, что это может оказаться глупым решением и, возможно, я никогда больше не вернусь в книжную комнату. Но, если сейчас что‑ то происходит, где‑ то мог образоваться выход.

Арки и прежде были темными, будто свет просто не касался их, но их свечение дрогнуло, когда я прошла сквозь них в коридор. Темнота была лишь иллюзией. Стены был черными и слизкими как масло, но с жутковатым сиянием. Свечение пульсировало одновременно с сердцебиением.

Коридор казался невероятно длинным; свет на другом конце казался едва видимым. Но когда я моргнула и прошла через очередную арку, мне пришлось прикрыть глаза от ослепляющей белизны.

Эта комната была столь же большой, как и первая, и такой же светлой, но, в то же время, она отличалась. Посередине комнаты была блестящая впадина, ее стенки были белыми, насколько я видела. Я старалась не подходит слишком близко к краю; кто‑ то – Джанан – мог подбежать сзади и столкнуть меня. Плюс, я еще не привыкла к изменившемуся весу моего рюкзака.

Вновь послышался шепот, накрывший пространство как покрывало кровать.

Звук продолжал идти одновременно отовсюду, как сердцебиение и давление.

Я отпрыгнула от ямы, когда комната вдруг завертелась. Мое зрение стало размытым, я увидела огромный круг из теней. В тот же момент потолок упал на пол, а пол вырос до потолка. Впадина прыгнула на стену, как гигантский паук. Комната перевернулась с ног на голову. Стены застонали и заворчали, как от боли.

Камень подо мной не двигался. Наверное. Сложно сказать. Когда все перестало двигаться, я сидела на коленях, прижав руки к глазам, да так сильно, что скулы ныли.

Сердцебиение храма выровнялось. Свет за моими пальцами перестал быть таким ярким, и когда я выглянула, то оказалось, что комната перевернулась.

Я нерешительно встала и попыталась выбрать, взглянуть ли на дыру или убежать из комнаты. Арка была на месте, даже на полу. Пока.

– Здесь, – прошептал храм. – Новая душа.

Я не двинулась с места.

Оно со мной говорило? Был ли это Джанан? Я едва могла дышать от всех тех вопросов, накопившихся во мне.

– Ты знаешь, что я такое?

Я прикусила язык, стоило словам сорваться с губ. Я не могла довериться храму. Он вызывал у меня тошноту, да и все это место была странным, перевернутым. Кругом так много пустоты, и книги тут непонятные. Но мне нужно знать. Если это Джанан, может, он наконец‑ то скажет мне, что случилось с Цианой.

– Почему я родилась?

– Ошибка. – Слово проникло сквозь стены как пот. – Ты беспричинная ошибка.

Температура по‑ прежнему отсутствовала, но я вздрогнула и обхватила себя руками. Всегда знала, что я ошибка. Мне всегда говорили, что я не имею значения...

– Ана?

Это не Джанан. На этот раз, высокий голос принадлежал настоящему человеку.

Я развернулась на пятках и обнаружила мальчика, стоящего в черной арке. Короткие каштановые волосы, худые щеки, и глаза, в которых хранился тысячелетний опыт. На вид ему было пятнадцать.

– Мойрик.