Глава 5 – Мед

НЕВОЗМОЖНО РАССКАЗАТЬ, как долго я стояла в центре коттеджа, пялясь на книги, которых не могла коснуться, окруженная холодом, пылью и чьими‑ то жизнями. И его прошлое находилось прямо за дверью. Пока я не двигалась и ни о чем не думала, кроме того, что находилось прямо перед моими глазами – корешок красной книги – у меня ничего не болело.

– Ана. – Привлек он мое внимание, и комната прояснилась перед глазами. Вернулось и пламя в руках и запястьях. Я застонала. Сэм стоял позади меня, его лицо скрывала темнота. – Ну же. У тебя всё ещё шок.

Он провел меня к стулу возле зажженной печи и снял ботинки с курткой, особенно заботясь о том месте, где рукава соприкасались с руками.

– Чем я могу помочь тебе? – Я всего лишь хотела, чтобы боль прекратилась. Мне становилось легче, когда я смотрела на книги. Я повернулась обратно к ним, желая потеряться в забвении. Боль была слишком пульсирующей, почти невыносимой. Он перекрыл поле моего зрения, став перед книжным шкафом.

– Ты любишь читать. – Разве я ему говорила? Он догадался? В любом случае, я не шелохнулась. Сэм выбрал книгу и принес ее мне, как будто я могла что‑ нибудь с ней сделать. Но он сел на подлокотник моего кресла и открыл первую страницу.

– Что ж, я думаю, ты знаешь, что до того, как мы придумали календарь, пятнадцать лет наших реинкарнаций были названы в честь каких‑ то событий или достижений. – Я не двигалась с места. – Например, Год Засухи. Естественно, в тот год царила ужасная засуха. Затем следовал Год Голода, когда многие умерли. – Он поднял бровь. – Да? Ты знаешь все это?

Я по‑ прежнему не шевелилась. Сейчас мы в 331‑ ом Году Голода. Возможно, они переименуют его в «Год Холода, Ожогов и Борьбы за Жизнь». В мою честь, конечно. – Вторая моя любимая история – о Годе Грез, когда мы изучали горячие грязевые ямы и у всех начались галлюцинации от одной из них. Все дело в испарениях. – Он уверенно перелистнул пару страниц книги. Я старалась не завидовать отсутствию ожогов у него.

– Посмотрим. Год Танца. Он пролистал еще несколько страниц. – Год Грез. – Его голос понизился, когда он начал читать. – Мы отправились на экспедицию, дабы убедиться, что геотермальная местность, окружающая Сердце, не опасна и не требует срочного вмешательства. Конечно, мы весьма удивлены тому, что обнаружили...

Следующий час прошел за чтением, Сэм менял интонацию в зависимости от настроения, которое несло в себе событие. В этом он был хорош. Мне никогда раньше не читали книгу вслух. Его манера речи захватывала меня, пока, наконец, я не расслабилась. Боль ослабевала. Я находилась в туманном состоянии, между сном и бодрствованием, на половину мечтая о пощечине.

Затем острая боль в моих руках вернулась, и я со стоном открыла глаза. Тишину нарушал звук царапанья ручкой по бумаге.

– Я тебя разбудил? – спросил Сэм, отрываясь от книги. Да?

– Нет.

Это не имело значения. Руки не переставали болеть, и мне не удавалось хорошо отдохнуть. Я лежала на кровати, хотя не помнила, как меня перемещали. Это он меня перенес? И определенно натянул одеяло. Мои больные руки не позволяли накрываться самой. Это была пугающая мысль. Как же я смогу воспользоваться ванной? Я собралась и сосредоточилась на руках; левая была не в таком уж и плохом состоянии. Я могу потерпеть небольшую боль, чтобы спасти оставшееся достоинство. Успокоившись, я посмотрела на Сэма снова: он вернулся к письму в своей книжке.

– Что ты делаешь? – его ручка зависла над бумагой, словно я заставила его почувствовать себя не в своей тарелке. Я не должна была спрашивать.

– Пишу заметки. – Он подул на чернила, закрыл книгу и отставил всё в сторону. – Хочешь еще почитать?

– Только если и ты хочешь.

Когда он отвернулся, я попыталась встать. Но каждый раз, когда я использовала локти для опоры, они проваливались в одеяло. Я все больше запутывалась в нем. Отказываясь уступить победу глупому одеялу, я попросту спихнула его вниз. Теперь, убрав его с дороги, я снова попробовала привстать на локтях. Просчиталась, и столкнулась с той же проблемой – матрас откидывал меня назад. Я хлопнула по кровати, чтобы вернуть себе равновесие – адская боль пронзила мою руку, и я закричала, прижав руку к груди.

Сэм оказался рядом в мгновение ока, и обхватил меня руками. Я в ловушке. Я вопила и боролась с ним, но он не отпускал. Не имея возможности воспользоваться руками, я попыталась укусить его. Рот был полон волос. Я зарыдала.

– Прости, – шептал он, переживая из‑ за моей реакции на объятия. – Мне так жаль. – Это была не ловушка. Это... объятие? Я видела как Ли обнимала своих друзей во время последнего визита. Никто не обнимал меня, конечно. Вероятно, никто не сказал Сэму. Когда я успокоилась, он опустил руки и осмотрел ладони на предмет новых повреждений. Я оказалась везучей. – Возьми вот это. – Он принес горсть таблеток, стакан воды, и оставил их на тумбочке. – Скажи мне, если тебе понадобится что‑ нибудь. – Я проглотила таблетки.

– Хорошо. – Он посмотрел мне в глаза, будто сканировал.

– Ты должна сказать. Не заставляй меня угадывать.

Я отвела глаза первой.

– Хорошо.

Он не поверил мне. У него появилось то же выражение лица, что и у Ли, когда она сомневалась, что я действительно почистила клетки в курятнике или включила компостный накопитель. Но он не просил меня заняться хозяйственными делами, а просто сказать, если я в чем‑ то буду нуждаться. Отлично… Если мне что‑ нибудь понадобиться, я скажу ему.

– Читать дальше? – спросил он, спустя несколько минут сидения в нервирующей близости. Я кивнула. Он вздохнул и освободил меня от одеял. – Для тебя будет тяжело вернуться в норму, но мы можем смягчить процесс выздоровление. Расскажи мне, чего бы тебе хотелось.

Можно подумать, это когда‑ нибудь исполниться.

В течение следующих нескольких дней, Сэм рассказывал истории, пока его голос не стал хриплым. Он вспоминал об изучении резьбы из камня, текстильных искусств, выдувки стекла, плотничного дела, и обработки металлов. Он проводил жизни, работая в области сельского хозяйства и животноводства, изучая всё возможное. Он поведал мне о гейзерах и горячих источниках вокруг Сердца, о пустынях на юго‑ западе Сферы, и об океане, за границами этого. Я даже не представляю, как этот океан выглядит. Мне нравилось слушать его, и он наконец‑ то перестал спрашивать, нуждаюсь ли я в чем‑ то. По крайней мере, я чувствовала себя в безопасности, пока он не закрыл книгу, которую читал, и сказал:

– Я больше не могу разговаривать.

Его голос действительно огрубел, но я старалась унять чувство вины, ведь я не просила его говорить, пока он не потерял голос.

– Ты можешь... – я сглотнула и начала снова. – Ты можешь перевернуть страницу, чтобы я смогла почитать? – он одарил меня тяжелым взглядом. – Пожалуйста, – прошептала я.

– Нет. – Мое сердце замерло. Я не должна была спрашивать. – Нет, пока ты не расскажешь о себе.

Никто не хочет слушать рассказы бездушной. Все его истории были такими интересными, наполненными людьми и событиями о которых я даже не могла и мечтать. В сравнении с этим, мне и рассказывать‑ то нечего.

– Я не могу.

– Ты можешь.

Он изучал меня так, будто если сосредоточиться на мне, то можно найти все те слова, что остались невысказанными. Но мне действительно нечего было ему сказать.

– Что делает тебя счастливой? Что тебе нравится?

Почему его это волнует? По крайней мере, он не ожидал от меня историй о грандиозном приключении. И если я расскажу ему о любимых для меня вещах, он перевернет страницу, и я смогу больше прочитать. Честная сделка.

– Музыка делает меня счастливой. – Более чем счастливой, более чем я могла объяснить это словами. – Я обнаружила плеер в библиотеке коттеджа и научилась его включать. Это была она, симфония Доссэма «Феникс». – Я легко могла вспомнить, как мой желудок сжался при звуке первых нот, а затем я почувствовала себя наполненной. Как будто что‑ то проснулось внутри меня. – Я люблю его, его музыку.

Нет, это неправильно. Бездушная не может любить. Я наклонилась и кинула взгляд на всю комнату, но идти было некуда, как и бежать. Ли найдет меня. Она узнает, что я сказала. Она меня ударит и станет кричать, что бездушная не может любить. Я была глупа, не обдумала свои слова – мысли о музыке слишком расслабили меня. Мне нужно быть осторожной. Больше никаких промахов.

– Извини, – прошептала я. – Я не подразумевала любить.

Я услышала приближающиеся шаги, из‑ за которых сердце глухо застучало, и приготовилась к удару, которого не последовало.

– Ана. – Сэм стоял на расстоянии руки, но не касался меня. Наверно, думал, что я сломаюсь, если он это сделает. – Ты действительно так считаешь? Что тебе не позволено чувствовать разные эмоции? – Я не могла смотреть на него. – Ты не бездушная. Тебе позволено их испытывать. – Он так и продолжал говорить, и мне хотелось ему верить, но... – Я считаю, что мы должны поговорить об этом.

Мое горло заболело от сдерживаемых слез.

– А я не хочу.

Его добрые намерения делали все еще хуже. Он легко коснулся моей спины. Я вздрогнула, но он был так нежен.

– Кто‑ то бездушный вряд ли кинулся бы рисковать своей жизнью ради моей, особенно учитывая – как ты сказала – что я бы просто вернулся.

Я отошла в сторону.

– Я не хочу говорить об этом.

– Хорошо. – Он сумел улыбнуться. – По крайней мере, я узнал кое‑ что о тебе. – Я вздрогнула. Пальцев не хватит, чтобы пересчитать количество фактов, которые он узнал обо мне: я хотела чувствовать эмоции, но не могла... я убегала, когда никто даже не гнался за мной... – Тебе нравится музыка. – Он тепло улыбнулся. – У меня есть ВУС. Он может проигрывать музыку. Буду счастлив, одолжить его тебе, если ты попросишь.

– Если я попрошу? – Должно быть, мое замешательство было очевидным, поскольку он откинул прядь волос с моих глаз и сказал:

– Давай же, скажи это. Попроси.

Мои ладони и сердце заболели. Мне хотелось убежать и спрятаться, и никогда снова не волноваться по этому поводу. Когда спрашивать? Когда не спрашивать? Объявиться ли вдруг Ли и накажет меня даже за мысли о счастье. Слишком многое свалилось на мою голову, у меня вновь появилось чувство, будто я тону, будто горю. Но убегать от проблемы – не выход.

Сэм предложил проводить меня до Сердца, провел несколько дней с охрипшим голосом из‑ за меня, и разрешит послушать музыку – стоит только попросить. Конечно, ему нужно было не так уж и много, всего лишь несколько слов. Я проглотила комок в горле.

– Сэм, пожалуйста, можно мне послушать музыку?

– Конечно. Я найду ее для тебя.

Напряжение ушло с его плеч, словно ему было не все равно. Может, это так.

Музыка давила на уши, наполняя меня. Фортепьяно, флейта, и низкие струнные инструменты, которые я не могла определить. Я никогда не слышала эту песню, и мне хотелось пояснить Сэму, как сильно я ценю его старания – насколько приятный подарок он сделал – но я не находила слов. Вместо этого, когда он сел на стул, я присела на подлокотник, как он делал в те дни, когда начал читать мне вслух. Натянув на себя таинственную улыбку, он прицепил проигрыватель к поясу на моей талии и кликнул по экрану.

Я увидела дюжину музыкантов, сидевших в согнутом положении и играющих на инструментах, которые я видела только на рисунках. Сцена проецировала звук в темную аудиторию, и в мои наушники. Симфония феникса, моя любимая. Должно быть, это Доссем виднелся из‑ за пианино. В коттеджных книгах я не находила его – в некоторых перерождениях ее – портрета. Даже на этой трудно было рассмотреть. Экран был маленьким, а изображение – размытым. Но мне нравилось, как он ласкал клавиши на пианино и успевал при этом управлять оркестром из двадцати человек, будто физически вытягивал из них музыку. Без него – там бы звучала лишь тишина. Гипнотизирующее зрелище.

– У Ли не было видео. Я думаю, Крис должен был оставить его. Может, оно было слишком старым? – Сэм кивнул.

– У Ли наверняка был более новый экземпляр, просто она не давала тебе его посмотреть. Все сейчас используют более современный механизм, сделанный по проекту Стэфа.

Я нахмурилась, глядя на этот кусочек механизма, который, вероятно, идеально вмещался в ладони Сэма – моя же была слишком маленькой. Не то что бы я могла поднять ее прямо сейчас.

– Стэф из твоих рассказов?

– Именно. Ему нравились такие штуки, но, на протяжении долгого времени, никто не был заинтересован в его приспособлениях. Они были слишком раздражающими, чтобы таскать их с собой. В итоге он решил вместить все – захват изображений, проигрыватель, телефонную связь, биллион других вещей – в одном устройстве.

– Умно!

– Скажи ему, что так думаешь, и у тебя появится друг навеки, – усмехнулся Сэм. – А еще лучше – скажи ему, что тебе понравилось название.

– ВУС? Почему?

– Это аббревиатура от «Всевозможные Устройства Стэфа». – Он сделал паузу, пока я с улыбкой наслаждалась музыкой. – Теперь Совет хочет удостовериться, что у каждого есть ВУС, чтобы они могли связаться с нами в случае непредвиденных обстоятельств. Стэф может немного гордиться собой.

– Вполне заслуженно, потому что теперь я могу слушать музыку. – Я закрыла глаза, пока наслаждалась соло на флейте, мечтая, обернуться в этот серебристый звук, окружающий меня, словно доспехи. Когда остальные музыканты снова начали играть, я повернулась лицом к Сэму, чтобы он мог увидеть в моих глазах, как много это все для меня значит. – Спасибо.

– Я всё ещё хочу узнать о тебе больше.

Опять он об этом. Наблюдая за музыкантами на экране, я думала, что достойного могу о себе рассказать. Но, возможно, его волновала не такого рода информация. Может быть, по каким‑ то непостижимым причинам, он просто хочет узнать хоть что‑ нибудь о моей жизни.

– Однажды я нашла банку с мёдом в буфете. Я взяла ложку и съела половину. Прежде Ли никогда не давала мне пробовать его. И после этого она лишила меня еды на два дня.

– Значит, тебе нравятся сладости. Ты пробовала его еще раз позже?

– Нет, после этого она получше его спрятала. Повыше. – Я застыла, осознавая, что только что призналась в краже у Ли. – Но не волнуйся. Я была маленькой и глупой. И не стану воровать у тебя. – На самом деле, я подразумевала «Пожалуйста, не прогоняй меня! » – Кроме того, – добавила я, поднимая руки вверх, – я не могу взять что‑ либо без помощи.

– Твои руки заживут скоро. – Он подарил мне лукавую улыбочку. – В моём доме ты можешь кушать столько мёда, сколько захочешь. Я дружу с пчеловодом.

* * *

– Я направляюсь в коттедж Пурпурная Роза, – сообщил он мне на вторую неделю нашего пребывания в его доме. – У нас заканчиваются обезболивающие и марля.

– Нет! – Я поднялась так быстро, что ВУС упал, прекращая играть. – Не ходи туда.

Сэм сел на колени напротив меня и поправил устройство.

– Либо я найду еще лекарство, либо постоянная боль в твоих руках вернется.

– Не ходи. Она узнает, что я с тобой, и сделает что‑ то ужасное. Никто из нас не будет в безопасности. – Адреналин, переполнявший мое тело, заставлял меня трястись. – Я перетерплю боль. Только не ходи.

– Я не собираюсь позволять тебе терпеть боль. – Он подключил ВУС к наушникам и симфония начала играть снова. – Вернусь до сумерек.

И он сдержал обещание. Я не совсем понимала как далеко находится коттедж, так как не находила это место, когда путешествовала – но он вернулся до темноты. Возможно, он бежал. Я просто была рада увидеть его.

– Это было ужасно? – спросила я, сидя в кресле с плеером. Играла музыка со странным бодрящим ритмом пианино. Он бросил сумку с припасами в угол, она отозвалась грохотом и звоном стекла.

– Её не было, но дверь была не заперта.

– А ты просто взял вещи? – Эта мысль заставила меня улыбнуться.

– Ты нуждаешься в них. – Несмотря на нашу удачу, он почему‑ то хмурился, глядя на печь. Ли отсутствовала. Она не придет за мной. Он должен чувствовать облегчение, но на деле был просто задумчивым. – Интересно, куда она пошла.

– Может, сражаться с драконами, а те слопали её.

Сэм покачал головой.

– У меня хорошие новости. – Отсутствие Ли было хорошей новостью. Если это не было для него таковой, то я просто мечтаю узнать, что же ею является. Он вытащил из сумки банку с золотисто‑ янтарной жидкостью. – Я нашел, где она припрятала мёд. – Эмоции причудливым образом переплетались внутри меня, как виноградная лоза. Я осторожно столкнула плеер с моих коленей на кресло. Наушники последовали туда же. Сэм смотрел на меня, в то время как я встала и подошла к нему. – Ана?

Он сказал это таким тоном, будто видел перед собой таинственное существо. Сэм думал, что знает мои привычки, но я сумела удивить его: я обхватила его руками и обняла так сильно, как могла. Я нервничала – добровольно коснулась кого‑ то, разрешила ему обнять меня – и колебалась между замешательством и благодарностью.

С какой стати он делает нечто столь милое? Я не понимала. Если бы он был Ли, то нашел бы способ как‑ то использовать мои желания, но каждый раз, когда я рассказывала ему о себе – он давал что‑ то в замен. Музыка. В его объятиях мне было хорошо, я чувствовала себя почти в безопасности, но они длились слишком долго. Но не достаточно. Он отодвинулся первым и начал осматривать мои руки.

– Выглядят намного лучше. – Уголок его рта поднялся вверх. – Думаешь, ты сможешь держать ложку?

– Возможно. А что? – Он поднял бровь и бросил взгляд на банку с мёдом на столе.

– Ты ведь не серьёзно.

– Если только ты можешь держать ложку. – Он одарил меня взглядом, но я не смогла понять, что он значит. Развлечение? Вызов? Это было не похоже на вызов Ли. – Но если ты не можешь...

– О, я могу. Я просто не уверенна, успеешь ли ты съесть свою долю.

Он улыбнулся и кинулся к тумбочке за парой ложек.

– Будет чудо, если нам не станет плохо после такого.

– Это будет забавно.

Я попробовала свою левую руку. Хоть она определенно не была в порядке, когда Сэм предложил ложку – я могла ее держать. Вскоре мы уже сидели на диване, банка стояла между нами, и отчаянно пытались не капнуть медом на одежду.

Он снова рассказывал свои истории и обсуждал вещи, которые мы должны сделать в Сердце. Я не помню, чтобы улыбалась так часто еще когда‑ нибудь в жизни.