Джессика Спотсвуд 13 страница

— Что ты со мной сделала? — вопрошает Вайолет, поднося к лицу скрюченные пальцы.

— Просто теперь снаружи ты такая же уродливая, как внутри, — ехидничает Алиса.

— Хватит! — повелительно говорю я и для начала сосредотачиваюсь на Вайолет, потому что знаю: развеять иллюзию Мауры будет не так-то просто.

Как всегда в стрессовых ситуациях, я произношу заклинания вслух:

— Acclaro!

Мне приходится нелегко. Я касаюсь иллюзии своей магией, а та упрямо сопротивляется, пружинит. Я нажимаю сильней, но иллюзия лишь слегка идет рябью. Маура смотрит на меня с самодовольным выражением на хорошеньком личике. Я делаю толчок, иллюзия распадается, и Вайолет снова становится собой, шестнадцатилетней.

— А как же я? — Это с топотом приближается ко мне громадная злющая Алиса, походя распихивая в стороны парты. — Вы не можете оставить меня в таком виде!

Маура взмахивает рукой, и Алиса сдувается до нормальных размеров, рога исчезают, а к коже возвращается естественный цвет.

Мэй тревожно косится в сторону коридора:

— Сестру Инесс припадок хватит, если она нас застукает.

— Ладно, мы просто немного развлеклись. Не отравляй всем удовольствия, — отрезает Маура.

Алиса проводит пальцами по спутанным золотистым волосам и морщит нос:

— Это все Вайолет начала.

— А ты ее спровоцировала, — подсказываю я.

— А кто ты такая, чтоб указывать мне, что делать и чего не делать? Ты же не учительница, ты…

Я обрушиваю на нее беззвучное заклинание, и она хватается за горло, впившись в меня взглядом, но не в силах более произнести ни звука.

— Я — самая сильная ведьма в этой комнате, вот кто я.

Эти слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю осадить себя. Маура вздрагивает, будто я ее ударила, но Мэй и Рилла с улыбкой поворачиваются ко мне.

— Наше положение становится все хуже. Братья явились сюда, в наш дом, который мы раньше считали безопасным, и забрали Хоуп. Я знаю, вы все этим возмущены. И я тоже возмущена. Но мы должны быть едины. Мы не должны сражаться между собой и начинать безумные авантюры, не обдумав их хорошенько и не взвесив все обстоятельства.

— Какая прекрасная речь. — Стуча каблуками, к учительскому столу выходит сестра Инесс. — Но смею напомнить, мисс Кэхилл, вы пока еще не стоите во главе Сестричества.

«Так же, как и вы», — думаю я про себя, укрепляясь в своем недоверии к ней.

— Направьте-ка свои чары на мисс Оклер.

Я подчиняюсь, сдержав улыбку и опустив очи долу, чтобы Сестра Инесс не могла прочесть на моем лице торжествующее выражение. Если она вынуждена просить меня расколдовать Алису, значит, чары слишком сильны и ей не по зубам.

— Я не хотела делать ничего запретного, пока вас не было, — говорю я.

Сестра Инесс наверняка ждала моих извинений, вот я и извинилась, как могла.

— Вам запрещено наводить друг на друга чары в отсутствие преподавателя, о чем каждой из вас, несомненно, известно, — говорит сестра Инесс. — Раз вы не умеете себя вести, придется вам написать в ваших тетрадях три страницы текста о том, какие запретительные вердикты принял Национальный Совет за последние пятьдесят лет. Возможно, начать следует прямо сейчас, пока три страницы не превратились в пять.

Девушки бросаются к своим местам.

— Это было эффектно, — шепчет Рилла, плюхаясь на соседнюю с моей парту.

— Стоило посмотреть на физиономию Алисы, когда ты заткнула ей рот, — добавляет Рори.

Перл улыбается мне так широко, что становятся видны ее громадные зубы.

— Простите, но мне хотелось бы минутку побеседовать с сестрой. — Маура берет меня под локоток и увлекает через коридор в пустой кабинет литературы. — Как ты смеешь! — шипит она, подступая ко мне, как только дверь за нами захлопывается.

Я оседаю на парту. Мне только что пришлось дважды плести чары, я совершенно измотана и, честно сказать, вовсе не настроена браниться с сестрой.

— Как я смею что? Не соглашаться с тобой и Алисой? Она, конечно, мегера, но ты ей на самом деле нравишься. И знаешь что? Она думает, что вы с ней точь-в-точь похожи.

— Тебе просто завидно, что я популярнее тебя!

О нет, только не это! Опять эта старая песня.

— Да пусть у тебя хоть сотня новых подружек объявится, мне не жалко. Меня только их качество интересует. В прошлом именно с этим проблемы возникали.

— Ну и сказала бы это мне в лицо. — Щеки Мауры розовеют. — Елена ко мне неравнодушна, она потом призналась. Ей просто пришлось солгать, чтоб отправить тебя в Сестричество и угодить драгоценной сестре Коре.

— Прости, — искренне извиняюсь я. — Я сожалею, что из-за меня она причинила тебе столько боли. Но то, как ты себя тут ведешь, мне не нравится. Раньше ты вроде бы была совсем другим человеком, Маура. Такое впечатление, что ты на все готова, лишь бы произвести впечатление на сестру Инесс.

— А может, я и хочу стать другим человеком! Мне надоело быть одной из барышень Кэхилл — такой глупенькой, такой романтичной, такой хорошенькой, такой нуждающейся в присмотре, чтобы она не наделала чего-нибудь! — Маура раздраженно всплескивает руками. — Какой, ради всего святого, смысл быть хорошенькой, если я даже собственного мнения ни о чем высказать не могу?

Я сжимаю челюсти: последние слова заставляют меня разозлиться на себя.

— Я не знаю. Ты всегда была хорошенькой.

Сестра ходит туда-сюда по проходу между партами.

— Ты сделала все, что могла, чтобы дискредитировать мои идеи. А потом, как будто этого недостаточно, вдобавок заявила, что ты — самая сильная ведьма в комнате. Можно подумать, это кем-то доказано! Я мечтаю стать главой Сестричества, когда мне исполнится семнадцать. Ты мечтаешь о браке, о детках и хорошеньком маленьком домике с садиком. Почему тогда ты мне противостоишь?

Потому что ты недостаточно бережно относишься к людям, и я не могу доверять тебе в этом. И потому, что у меня есть подозрения: единственная ведьма, которой можно доверить руководство Сестричеством до совершеннолетия Тэсс, это я сама.

— Может, я смогу совмещать семью с Сестричеством, — говорю я, не отрывая взгляда от деревянного пола.

— Дьявол, ты так эгоистична! — кричит Маура и закрывает глаза, стараясь совладать с собой. — Ты не хочешь даже испытать, насколько сильна в ментальной магии. Как ты собираешься управлять Сестричеством, не используя ментального принуждения?

Я думаю о брате Ишиде. Следует ли мне рассказать Мауре об этом случае? Наверное, нет, потому что она скорее всего заявит, что я сделала это из-за Финна и вообще веду себя как обезумевшая от любви идиотка.

— Когда надо, я смогу прибегнуть к ментальной магии.

— Сможешь? Или так и будешь ходить вокруг да около, не говоря ни «да» ни «нет», пока не станет слишком поздно? Мы с Алисой придумали, как вытащить ведьм из Харвуда, а ты сразу стала с нами спорить! Только потому, что это была не твоя идея, и потому, что она не соответствовала твоим прекраснодушным принципам, ты всех против нас настроила!

— Не только я сомневалась, — дрожа, протестую я. В этом кабинете сегодня не было уроков, и поэтому камин полон лишь холодного пепла.

Маура снова издает стон и вздымает руки к потолку. На безымянном пальце правой руки она уже носит тоненькое серебряное кольцо. Конечно, на нем пока еще не выгравирован девиз Сестричества, но оно явно демонстрирует решимость Мауры.

— Если, пока ты изволишь размышлять, убьют Бренну или кого-нибудь еще, виновата будешь только ты.

Я поднимаюсь на ноги.

— Ты не была в Харвуде, Маура. Ты не видела, каково там. Если я возьмусь устраивать побег, я хочу все сделать как следует.

— Если ты возьмешься, — передразнивает Маура, подойдя так близко, что я ощущаю аромат лимонной вербены, которой она надушена. — Ты слишком трусовата, чтоб на самом деле за что-то взяться, Кейт. Есть у тебя такой недостаток.

— Я их спасу. — Я подбочениваюсь, засунув большие пальцы за синий пояс на талии. — Просто подожди немного и увидишь.

— Нет, это ты подожди немного. Скоро сестра Кора умрет, и тогда Сестричество возглавит Инесс. И своей правой рукой она намерена сделать меня, а не тебя. Ты нужна, только чтобы получить информацию от Финна.

Я хватаю сестру за прикрытое кремовой тафтой запястье и разворачиваю ее к себе лицом.

— Ты уверена, что она заслуживает большего доверия, чем та же Елена? Ты на самом деле веришь, что, став преемницей Коры и свергнув Братьев, она отдаст тебе бразды правления?

Маура изумленно смотрит на меня:

— Инесс в меня верит.

Я качаю головой:

— Я в тебя верю! Я верю, что ты умнее, чем сейчас кажешься.

На лице Мауры вспыхивает гнев, ее глаза прищуриваются, губы превращаются в тонкую полоску, а потом я отлетаю на добрую дюжину футов, сильно ударившись спиной о классную доску, и съезжаю на пол. Как тряпичная кукла, которую отшвырнул гигантский ребенок.

Сестра нависает надо мной, испепеляя меня яростным взором синих глаз.

— Я намерена встать во главе Сестричества, Кейт. Буду признательна, если ты не станешь путаться у меня под ногами. Мне надоело с тобой хитрить.

Морщась, я встаю на ноги, придерживая локоть. Я ударилась им о лоток для мела, теперь наверняка будет синяк.

— Так вот, оказывается, почему ты унижала меня, рассказывая всем и каждой, что я брошенка, тупица и трусиха? Постоянно пытаясь меня в чем-то обвинить?

Сестра трет ладошкой свое похожее на сердечко лицо.

— Насколько бы все было проще, если бы тебя здесь не было, — пугающе бесхитростно говорит она, и по спине моей пробегает холодок. Ох.

— Что ты имеешь в виду? — шепчу я, а мое сердце отбивает бешеный ритм.

Она отступает и останавливается у стола Сестры Грэтхен.

— Из-за тебя я теряю самообладание и говорю всякие обидные глупости, о которых не думаю. И еще… я не могу забыть, что ты заставила Елену от меня отказаться. Знаешь, она же на твоей стороне. Говорит, что неравнодушна ко мне, но считает, что ты сможешь руководить Сестричеством лучше, чем я. — Маура издает резкий смешок, и наши глаза встречаются. — Если бы не ты, у меня было бы все, чего я хочу.

Конечно, я совершала ошибки. Возможно, я бывала неосмотрительной и упрямой, но у меня никогда не было злых умыслов. Я люблю Мауру. И я готова для нее на все.

— Я не хочу воевать с тобой, Кейт, правда, — говорит она. — Но я не отступлюсь.

— Так же, как и я.

Я просто не могу отступиться. Только не сейчас, когда на кону будущее Сестричества и пациенток Харвуда.

Я смотрю на сестру. Она находится тут же, в одной комнате со мной, но мне кажется, что нас разделяют леса, поля и океаны. Я уже не знаю, как мне до нее докричаться.

Сестра София приходит за мной во время ужина. Все остальные девушки внимательно наблюдают за ней.

— Прости, что прерываю твой ужин, Кейт, — говорит она, касаясь моего плеча. — Тебя зовет Кора.

Все разговоры за нашим столом моментально смолкают, и по столовой бегут шепотки.

— Конечно, — говорю я, вытирая руки салфеткой и кладя ее на стол.

Дела, наверно, совсем плохи, если София уже не может ничего сделать.

— Мне отнести еду в твою комнату? — спрашивает Тэсс.

За завтраком она обычно садится с Люси, Ребеккой и другими младшими девочками, но ужинаем мы всегда вместе.

— Спасибо, не надо.

Я с сожалением бросаю взгляд на свою тарелку, где остается жареный батат, мускатная тыква и цыпленок. Мне не захочется есть после сеанса целительства, да и перед ним лучше бы не набивать живот.

За длинным дубовым столом нас пятеро — четыре ученицы и одна преподавательница. После сегодняшней схватки с Алисой Вайолет вызвала брожение умов, пересев за наш стол. К ней присоединилась Мод, которая, правда, все-таки тревожно поглядывает в сторону Алисиного стола.

Я тоже туда поглядывала. В какой-то момент я перехватила свирепый взгляд Мауры, но сестра быстро отвернулась. Она сердится на меня и завидует. Это пройдет. Такова участь всех сестер; между нами далеко не впервые пробежала черная кошка. Но теперь дело не в том, к кому из нас вначале подползла Тэсс, или кому идти с мамой в город, или кому раньше сшить новое платье. То, что происходит сейчас, растет прямо из наших сердец, из нашей глубинной сути, нашего жизненного предназначения.

Маура никогда не скрывала, что считает себя более умной, красивой, инициативной, интересной и талантливой, чем я. А я не обращала внимания на ее шпильки.

Я привыкла считать, что она права.

Я встаю и с высоко поднятой головой иду между столами, не обращая внимания на перешептывания. Я — та самая ведьма, за которой послала сестра Кора. Я — та единственная, кто может ей помочь. И это кое о чем говорит.

София указывает мне на гостиную сестры Коры, а сама останавливается в дверном проеме, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Она напоминает сейчас яркого мотылька. Я усаживаюсь напротив сестры Коры на стул, обитый тканью с цветочным узором. Между нами столик с дымящимся чайником. Кора уже налила себе чай и теперь наполняет мою чашку.

— Можешь идти, София, спасибо, — говорит она.

София выскальзывает, оставив нас в окутанной тенями комнате. Газовая лампа на письменном столе Коры стоит слишком далеко, чтоб ее свет рассеял полумрак.

— София сказала, что ты предложила полечить меня, Кэтрин. — На Коре васильково-синий халат, ее колени укрывает белое шерстяное одеяло. На правое плечо спускается длинная коса. — Я очень признательна тебе за это. Даже несколько часов, в которые я смогу здраво мыслить, очень нам пригодятся.

Во мне мутной волной поднимается паника.

— Я пока не знаю, где предел моей способности к исцелению. Может быть…

Кора качает головой.

— Не понуждай себя доходить ради меня до предела. Я примирилась с мыслью о смерти настолько, насколько это вообще возможно для женщины. Я смею надеяться только на несколько часов без этой боли, чтобы привести в порядок дела.

Сестра Кора ставит на стол свою чашку и протягивает мне руку ладонью вверх. У нее это получается очень деловито, мол, время не ждет, и нечего терять его впустую.

Я беру ее мягкую руку, еще хранящую тепло чайной чашки. Моя магия содрогается от ее болезни. Сильнее сдавив ее ладонь, я думаю о том, как сильно мы нуждаемся в сестре Коре.

Я не готова стать предводительницей Сестричества. И Тэсс тоже не готова.

Ей нужно время. Нам нужно время.

Я касаюсь Коры своей магией, и тут же возникает боль — резкая, ослепительная.

Ахнув, я отшатываюсь, и моя магия втягивается внутрь меня. Внутренности будто скручиваются в узел, голова кружится, жар и боль снедают все тело. Но я снова атакую болезнь сестры Коры. Я думаю о послушницах — высокомерных, как Алиса, честолюбивых, как Маура, нежных, как Люси, отчаявшихся, как Рори. Каждый год сестра Кора спасает от Братьев с полдюжины девушек, и это — причина за нее побороться, правда же?

Этой причины более чем достаточно.

Я чувствую себя так, будто в мозг и в живот втыкаются сотни ножей. Это гораздо больнее, чем в тот раз, когда я упала с ограды свинарника и поранила лодыжку, это больнее любой физической боли, что мне когда-либо довелось испытать.

Зрение мутнеет, подступает тьма, но я не сдаюсь. Я чувствую, как работают мои чары, как отступает болезнь, как она, сжимаясь, заползает в какие-то темные потайные закоулки.

Вздох, слова заклятия, короткое рыдание. Она не может умереть. Не сейчас.

Магическая сила изливается из моего тела в ее, оставляя меня опустошенной, больной, выжатой. Позвоночник словно размягчается, превращаясь в резину. Меня клонит на сторону, и я выпускаю руку Коры. Я прекращаю бороться.

Придя в себя, я понимаю, что моя голова лежит на чайном столике. Первое, что я вижу, — это чашка с чаем, потом в поле моего зрения попадает серебряное кольцо, которое бликует в свете лампы, когда сестра Кора подносит к моему носу флакон нюхательных солей. Хочется посетовать на кошмарный едкий запах, но я боюсь даже открыть рот, так мне дурно, поэтому я покрепче сжимаю зубы и выпрямляюсь на стуле.

Кора стоит подле меня на коленях. Теперь ее щеки немного порозовели.

— Как ты, ничего? — спрашивает она.

Я киваю и поднимаю руку, ожидая, когда спадет волна тошноты.

— Это просто поразительно, — говорит, поднимаясь, Кора. Из-под подола халата торчат голые ступни. — Я чувствую себя почти как раньше.

Мне не следует давать ей ложную надежду.

— Простите, но я не смогла…

— Даже не смей извиняться. Ты сделала именно то, о чем я просила, и — только не зазнайся, пожалуйста, но мне раз в десять лучше, чем после сеанса Софии. Я чувствую себя как два месяца назад. — Кора поднимает с пола свое белое одеяло и складывает его. — Ты поступила очень самоотверженно.

Если бы я не чувствовала себя так, словно по мне только что пробежался взад-вперед табун лошадей, я бы, наверное, расхохоталась. В последнее время никто не обвинял меня в самоотверженности, как раз наоборот.

Кора пристраивает одеяло на спинку своего кресла и протягивает мне чашку с чаем.

— Там тертый имбирь, он поможет успокоить твой желудок. София специально добавляет его в мой чай.

Я чувствую себя слишком плохо, чтоб прибегать к каким-то уловкам.

— Я не могу вас спасти. Наверное, я вообще никого спасти не смогу.

Сестра Кора смеется своим громким, резким смехом, словно она молода и полна жизни.

— Именно поэтому тебе придется стать главой Сестричества, Кэтрин.

— Маура хочет возглавить наш орден, — признаюсь я. — Она на все ради этого готова. Вы наверняка слышали, что она смогла ментально подчинить себе шесть девушек.

— Я против притязаний твоей сестры и на твоей стороне, — говорит Кора, и какая-то часть меня (совсем новая, только-только проклюнувшаяся часть) радостно трепещет от этих слов. — Сможет ли Маура, встав во главе Сестричества, отложить в сторону собственные чувства и делать то, что будет на благо всем девушкам? Или она пойдет на поводу у своих эмоций? У своей гордости?

Преклонив голову на мягкую бело-зеленую обивку стула, я думаю о тех обвинениях, которые услышала сегодня от Мауры.

— Я хочу помочь, но вдруг этого окажется недостаточно? Вдруг я не справлюсь?

Я закрываю глаза, смущенная тем, как, должно быть, жалко прозвучали мои слова. Что если я чересчур осторожна и медлительна? Вдруг из-за того, что я до сих пор не решила проблему Бренны, случится что-то ужасное?

— Такие сомнения терзают любую из нас, — говорит Кора, и в ее голосе слышится улыбка. — Я каждый божий день испытываю неуверенность в себе. И тут приходится полагаться на веру. Мы должны верить в пророчество и в то, что наше дело — правое.

— С верой вообще все непросто, — с сомнением произношу я, созерцая, как пляшет на матовом стекле ее письменного стола отраженное пламя. — В пророчестве еще говорится, что одна из нас погибнет раньше, чем наступит новый век. Мне совсем не хочется в это верить. Я предпочла бы верить, что многое в наших судьбах зависит не только от того, как звезды встанут, но и от нашего выбора.

Кора подается вперед в своем кресле.

— Конечно же, наш выбор имеет значение, Кэтрин. Он нас определяет. Ты оказалась тут против своего желания, чтобы защитить сестер и своего молодого человека. Это тоже говорит о твоей самоотверженности, как и сеанс целительства.

— Не понимаю, — сознаюсь я, косясь на сестру Кору.

Она касается моего колена. Теперь ее движения менее скованны, похоже, боль, мешавшая шевелиться, отступила.

— Я хочу, чтоб ты поверила в себя. Чтобы доверяла себе.

Можно подумать, это так просто, мелькает у меня в голове, а сестра Кора тем временем продолжает:

— Даже если пророчество говорит не о тебе, Кэтрин, я все-таки выбираю тебя своей преемницей, — мягко говорит она. — Инесс слишком безжалостна, Маура чересчур властолюбива, Тереза очень молода. Если сестры вновь придут к власти, важно не повторить былых ошибок. Нам нужна женщина с совестью.

Я утыкаюсь в свой чай. Я, наверное, сошла с ума, если лезу в это. Зачем мне бороться с Инесс и Маурой за лидерство, которого я не хочу? Неужели так ужасно, если во главе Сестричества до совершеннолетия Тэсс будет стоять сестра Инесс? Да, отвечает моя совесть. Что будет делать Инесс, став настоятельницей монастыря? И сможет ли она отказаться от власти, когда пройдут эти четыре года, или будет искать способ остаться у руля?

— Но мне все еще хочется выйти за Финна, — признаюсь я, — и иметь семью. Я знаю, это ужасно и эгоистично, но я хочу жить именно так.

Сестра Кора улыбается.

— Может, тебе и не придется жить иначе. Если у нас все получится… что ж, тогда ты сможешь открыто заниматься целительством, работать сестрой милосердия, и создать семью, и помогать Тэсс в делах Сестричества. Тогда тебе не придется выбирать.

Я представляю себе свой собственный сад, маленьких веснушчатых девчонок, унаследовавших непослушные волосы Финна и мою страсть карабкаться по деревьям. Я представляю, как мы все в обнимку сидим вечером на диване, а Финн читает нам вслух пиратские истории. Может быть, мои дочери окажутся ведьмами, но в Новой Англии, где правит Сестричество, им не придется жить в страхе разоблачения. Они смогут свободно учиться колдовать, не испытывая стыда и ужаса. Магическая сила будет благословением, а не проклятием. Может быть, я смогу преподнести им этот дар.

На следующее утро у Тэсс случается еще одно видение. Мы с ней и с Мэй расположились в парадной гостиной. Я, развалившись на коричневом ковре у камина, читаю принадлежащий Тэсс экземпляр «Метаморфоз». Я уже слышала от отца все эти истории, но теперь хочу прочесть их сама, потому что «Метаморфозы» — любимая книга Финна. Тэсс сидит на диване и повторяет китайские слова, отрабатывая произношение. Вот она тянется за чашкой чая… и ее серые глаза вдруг пустеют, становятся матовыми. Чашка падает обратно на стол, потом — на пол и катится, заливая все вокруг чаем. На столе тоже лужа, и с зеленой юбки Тэсс капает.

— Тэсс?

Оттолкнув книгу в сторону, я спешу к сестре, а Мэй тут же берется за дело, промокая чайные лужи своим бледно-желтым носовым платком. Взгляд Тэсс направлен в никуда, и Мэй касается ее руки:

— Тэсс?

— Извините, — выдыхает, приходя в себя, сестренка, — у меня голова закружилась.

Мэй кладет ладонь на лоб Тэсс:

— Жара нет.

Я собираю осколки и судорожно придумываю разумное объяснение случившемуся.

— Может, это месячные недомогания?

Тэсс густо краснеет.

— Может быть, — пискляво отвечает она.

— Не хочешь подняться и прилечь? Я принесу тебе бутылку горячей воды, чтоб согреть постель, — предлагаю я.

— Идите, — говорит Мэй, — я все тут приберу.

— Спасибо.

Я протягиваю Мэй и свой носовой платок тоже, а потом мы с Тэсс выходим в коридор. Мы молчим, пока не добираемся до комнаты, которую Тэсс делит с Маурой; она на том же этаже, что и моя, но в противоположном конце коридора. Тут повсюду разбросаны чулки Мауры, а на стуле у туалетного столика висит ее голубая кружевная нижняя юбка. Кровать Тэсс у окна, скрытого занавесками, которые миссис О'Хара год назад сшила для самой младшей Кэхилл. На подоконнике стоит дагеротип, запечатлевший Маму и Отца, а одноглазый плюшевый медвежонок по имени Циклоп занимает почетное место на подушке.

— Со мной все хорошо, — заявляет Тэсс, как только мы закрываем за собою дверь. — Не о чем беспокоиться.

— У тебя снова было видение, да?

Она прижимает пальцы к вискам.

— Да. Расстегнешь мне платье?

Пока я жду продолжения, мои пальцы бегут по ряду пуговичек на спине Тэсс, расстегивая их одну за другой. Тэсс вздыхает, стягивая через голову платье:

— Знаешь, я чувствую, когда ты на меня смотришь.

Я стараюсь смирить разыгравшееся любопытство. Молчание Тэсс вовсе не обязательно означает, что ей привиделось нечто ужасное. Может, она просто оберегает чужие тайны, а может, ее видение вообще никак меня не касается, незачем и нос совать. Потому что лично мне, например, не хотелось бы, чтоб Тэсс рассказывала всем и каждому о нашем с Финном поцелуе, который она увидела.

В следующем месяце Тэсс исполнится тринадцать. Под руководством Елены она выросла настоящей юной леди, которая носит корсет, нижнюю юбку и делает прически. Когда сестра натягивает красное клетчатое платье, я вижу, как округлились ее грудь и бедра. Она будет фигуристая, под стать маме и Мауре, а не такая тощая, как я.

— В понедельник я хочу поехать с тобой в Харвуд и повидаться с Зарой, — говорит Тэсс.

Я застегиваю пуговицы, до которых ей не дотянуться, и завязываю широкий черный пояс.

— Мне не хочется, чтоб ты появлялась в подобном месте.

Она поворачивается вокруг своей оси и оказывается лицом к лицу со мной.

— Мне казалось, ты собиралась больше мною не распоряжаться?

Да, я действительно обещала ей это. Старые привычки иногда так трудно преодолеть!

— Хорошо. Мы попросим сестру Кору, но ты должна пообещать не отходить от меня ни на шаг. Ты слишком важна для Сестричества — и для меня, — чтоб рисковать собой, даже если тебе очень захочется помочь тамошним пациенткам.

— Обещаю никуда от тебя не уходить. Я просто хочу расспросить Зару об остальных прорицательницах. Мне надо знать, были ли они сумасшедшими, как Бренна. Зара не пишет об этом в своей книге, но, возможно…

Несмотря на все мои надежды, настоящая история Бренны почему-то не успокоила Тэсс. Я вздыхаю, заправляя в прическу выбившуюся прядь ее белокурых волос.

— Бренна была бы в добром здравии, кабы не Алиса.

Тэсс поглубже заползает на кровать, сбрасывая зеленое стеганое одеяло.

— Может быть… мы не можем знать это наверняка. Бренна и раньше была со странностями.

— Странная — еще не значит сумасшедшая, — напоминаю я ей, а сама изо всех сил желаю забыть о Томасине и надеюсь, что Зара обойдется с сестренкой побережнее, чем со мной. — С тобой все будет хорошо.

— Хорошо? — Она хватает Циклопа и прижимается щекой к его мохнатой голове. — Я очень надеюсь на это, Кейт. Мне совсем не хочется потерять разум. Мне нравится быть умной. Я хочу продолжать учить китайский, а сестра Грэтхен обещала всерьез заняться со мной немецким и криптографией, когда сестра Кора… в смысле, когда у нее будет побольше свободного времени. А сестра София обещала научить меня готовить рождественский пудинг. К тому же в библиотеке десятки книг, которые мне хочется прочесть, но иногда я ничего не читаю, потому что сама пишу рассказики. Мне еще столько всего хочется сделать!

Ее страх просто убивает меня.

— Ты все успеешь. У тебя на это еще предостаточно времени.

— Так ли? — Она крепче обнимает Циклопа. — Уже декабрь. Через месяц наступит 1897 год, а пророчество гласит, что одна из нас не доживет до зари нового века. Значит, остается всего три года. А может, и меньше.

Я хватаю Тэсс за локоть и так грубо разворачиваю к себе, что она тихонько взвизгивает.

— А теперь, Тереза Элизабет Кэхилл, послушай меня. Ничего с тобой не случится. Ты не сойдешь с ума, и никто тебя не убьет. Никто не посмеет причинить тебе зло, пока я не испущу свой последний вздох, ясно тебе?

— Ой, Кейт, отпусти меня, — скулит она.

— Нет. Это важно. Я не позволю тебе сдаться. Мне нет дела до того, что случилось с остальными прорицательницами и что там говорится в этом проклятом пророчестве. Ты проживешь долгую, счастливую жизнь. Ты выучишь китайский, испечешь десятки рождественских пудингов, выйдешь замуж и родишь детей — или нет, это уж как тебе захочется — и напишешь эту свою книгу. Тебе ясно?

— Да, хорошо. Может, теперь ты прекратишь читать мне лекции? — Тэсс потирает локоть.

— Прости. Я совершенно не собиралась кричать на тебя, — я глубоко вздыхаю, стараясь взять себя в руки. — Есть еще одна вещь… Тэсс, нужно поверить, что мы — не марионетки в руках Персефоны, или Господа Бога, или Братства. Важен выбор, который мы делаем.

— Мы должны быть смелыми, даже если чем-то напуганы.

В уголках ее глаз появляется отцовская морщинка, и я надеюсь, что она говорит от всего сердца.

— Особенно если мы чем-то напуганы. Я думаю, суть в том, что мы должны прилагать усилия, даже если не совсем понятно, что в конце концов получится. Я вот все время боюсь и за тебя, и за Мауру, и за Финна. — Я поднимаю с пола залитое чаем платье и набрасываю его на туалетный столик. — Гхм… не знаю, упоминала ли об этом Маура, но вчера мы с ней ужасно поссорились.

Тэсс откидывается на латунную спинку кровати:

— Да, я слышала.

Я справляюсь с желанием спросить, что говорила обо мне Маура. Не хочу, чтобы Тэсс оказалась между молотом и наковальней, тем более что она делит с Маурой комнату.

— Я предложила устроить побег из Харвуда. Мне кажется, нам это по силам. — Обмакнув носовой платок в кувшине с водой у кровати Тэсс, я начинаю оттирать чайные пятна на ее платье. — И это решит проблему с Бренной. Маура с Алисой ухватились за эту идею, но они считали, что освобождать надо только ведьм. А мне кажется, это неправильно.

Тэсс слегка кивает мне:

— Я согласна.

— Я думаю, нужно попытаться освободить всех, но не знаю, как это сделать. Девушки там слишком одурманены наркотиками, чтоб можно было устроить бунт. — Я выжимаю платок над пустым тазиком. — И я боюсь, как бы не сделать хуже. Но, может, Маура все-таки права? Может, лучше рискнуть, чем сидеть сложа руки?

Тэсс задумчиво переплетает пальцы.

— Она из-за этого разозлилась?