Ч а с т ь в т о р а я. МАСОНЫ

Ч а с т ь в т о р а я

МАСОНЫ

ы привыкли к этому слову «масоны». Мы знаем, что оно обозначает «каменщики», и в поисках родословной масонства многие ученые занимаются изучением средневековых братств каменщиков, не подозревая, что и здесь, как в случае с тамплиерами, они идут по ложному следу. Самое большее, чего можно достичь на этом пути – это объяснение масонской атрибутики, части символов и тому подобное, сущность же масонства остается скрытой. И опять‑ таки, как в случае с тамплиерами, тень мрачного подозрения ляжет на ни в чем не повинных каменщиков. Ведь чем они были до поры до времени? Всего‑ навсего обычными ремесленными братствами, так сказать, средневековыми профсоюзами, и остались бы на этих ролях, если бы в XVII веке в их ряды не начали проникать некие чужеродные элементы, которые направили деятельность каменщиков по совершенно неожиданному пути. Произошло как недавно в Польше, когда стоявшие за спиной «Солидарности» деятели из КОС‑ КОР начали толкать эту профсоюзную организацию на путь политической борьбы, использовать ее как противовес партии, как орудие разложения государства, орудие борьбы против социалистического строя. А что это были за деятели? В советской печати сообщалось, что одним из главных среди них был некто Геремек, связанный с масонской сионистской ложей в Париже (очевидно, имеется в виду Бнай‑ Брит). И не случайно освободить именно Геремека требовал на Мадридском совещании американский делегат Кампельман, спутавший, как ехидно заметил обозреватель «Правды» В. Большаков, Мадридское совещание с заседанием масонской ложи. Использовать в своих интересах профсоюзы масонам не впервой. И даже не масонам – масонство, повторяю, только внешняя оболочка. Чья? Это мы увидим позже.

То, что мы назовем современной организацией масонства, а Бернар Фей именует «философским масонством» в противовес «профессиональному» [116] отсчитывает свою историю с 24 июня 1717 года, когда 4 лондонские ложи каменщиков приняли решение объединиться и создать Великую ложу. Но отдельные части масонского братства долго еще сохраняли свой профессиональный характер: например, в ложе св. Иоанна в Глазго рабочие численно преобладали до 1842 года [117].

Первым Великим Мастером стал Антони Сейер, личность довольно безличная, нечто вроде зиц‑ председателя Фунта. За его спиной стояли более крупные фигуры.

Некоторые авторы считают основателем современного масонства знаменитого английского архитектора Кристофера Рена [118], строителя собора св. Павла в Лондоне. Существует масонская легенда, что именно от К. Рена получил посвящение во время своей поездки в Англию Петр I, который потом основал будто бы первую ложу в России, а также Лефорт и Патрик Гордон, но никакими документами, ни русскими, ни зарубежными, эта легенда не подтверждается [119]. Так или иначе, имя К. Рена пользуется у масонов большим уважением. Любопытно, что несколько лет назад в Москве подвизался в качестве корреспондента газеты «Нью‑ Йорк Таймс» потомок этого масонского патриарха, тоже Кристофер Рен, разоблаченный впоследствии как агент ЦРУ. Потомственные масончики обычно обрастают степенями с малых лет подобно тому, как дворянские отпрыски в XVIII веке – офицерскими чинами. Поэтому можно предполагать, что такой «принц крови», как К. Рен‑ младший тоже имел степени и весьма немалые.

В роли главного теоретика новорожденного масонства выступил шотландец Джеймс Андерсон (1684‑ 1739), c 1723 года ‑ Великий Страж Великой Ложи Англии и Мастер ложи No. 17, пресвитерианский проповедник, создатель масонской Конституции, утвержденной в 1723 году. Согласно этой Конституции или Уставу масон должен быть «мирным подданным гражданских властей» и «никогда не впутываться ни в какие заговоры». Правда, согрешившему по этой части брату оставалась лазейка, что «если он не будет уличен ни в каких других преступлениях, он не может быть исключен из ложи» [120]. Умышленный характер этой оговорки станет очевидным, если согласиться с мнением Б. Фея, что «в начале английское масонство было политическим заговором в пользу ганноверских королей Англии» [121].

Масон, по представлению Андерсона, никогда «не станет ни атеистом, ни распутником без религии» [122]. Хоть какая‑ нибудь вера да должна быть. Андерсон поучал при этом: «За порог ложи не должны проникать… споры относительно религии, национальностей или вопросов государственного управления» [123]. Сам Андерсон, правда, писал статьи против иудеев и унитариев, но одобрительно относился к приему в ложу мусульман, индусов и персов, считая, что у последних сохранились масонские традиции [124]. Но, хотел этого Андерсон, или не хотел, в Великой ложе Англии очень быстро появился богатый еврейский купец Даниэль Делаваль, а вскоре к нему присоединились и другие [125]. Зато, кого в ложи ни в коем случае не допускали, так это женщин [126].

Историческая часть Конституции Андерсона была абсолютно фантастической [127]. Масоны именовались в ней ноахидами – сынами Ноя [128]. Первым масоном, оказывается, был не кто иной, как сам Адам. От него масонская наука перешла к Каину и Сету: Авель ею не занимался, поэтому он оставлен в забвении, зато Каину и его детям посвящен целый параграф. Не обошлось, конечно, и без еврейских патриархов: без «Великого Мастера» Ноя, без Авраама, Моисея и царя Соломона. Христос упомянут лишь в одной строчке, как «Великий Архитектор церкви» [129].

Столь большое внимание, уделенное Каину, свидетельствует о явном влиянии гностицизма, для которого как раз была характерна «перемена знака»: положительные персонажи Библии оценивались отрицательно и наоборот. Именно потомком Каина считается масонский кумир Хирам, но легенда о его убийстве известна в двух вариантах: в одном Хирама убивают из зависти его подмастерья, в другом по той же причине – сам царь Соломон (не собственноручно, конечно). Второй вариант больше согласуется с гностической традицией и, будучи направлен против канонизированного, равно как в иудаизме, так и в христианстве «премудрого» царя Соломона, легко мог быть обращен против относящихся с таким почтением к этому царю евреев, как была возложена на них вина за убийство Христа. Нет, не миф об Адонираме накрепко связывает масонство с иудаизмом; сосредоточив свое внимание именно на нем, В. Емельянов, по‑ моему, упустил из виду главную линию исторической и идейной связи.

Вторым столпом первоначального английского масонства является Жан‑ Теофиль Дезагюлье (1683‑ 1744), сын гугенотского пастора из Ла‑ Рошели. После отмены Нантского эдикта он вместе с отцом уехал в Англию, где стал англиканским священником. Он состоял в Королевском обществе (то есть в английской Академии наук) и поддерживал дружеские отношения с Ньютоном, астрономически‑ пантеистические теории которого Б. Фей считает идейной предпосылкой «масонского крестового похода XVIII века» [130]. В 1719 году он был Великим Мастером Великой Лондонской ложи. Являясь духовником принца Уэльского Фредерика, он в 1737 году совратил этого принца в масонство; еще раньше, в 1731 году он проделал ту же операцию с герцогом Лотарингским, ставшим впоследствии австрийским императором под именем Франца I [131].

И Андерсон, и Дезагюлье, как видим, вышли из кальвинистской среды. Мы вполне можем согласиться с Генрихом Боосом, считавшим масонство «продуктом протестантского духа» [132]. Отто Нейман идет еще дальше: по его мнению, масонство внутренне является тем целым, лишь половиной которого было протестантство [133]. Если кальвинизм чуть не с головой погружен в стихию Ветхого Завета до такой степени, что среди кальвинистов, по словам Гейне, чувствуешь себя, как среди евреев, то, спрашивается, куда же дальше? Какой еще «полноты» нужно после такой «половины»?

Мода на масонство или масонская зараза, кому как нравится, распространялась очень быстро. Английские военные разнесли ее по колониям и уже в 1728 году была основана ложа в Индии, а в 1729 – в Гибралтаре. На европейском континенте первой жертвой пал Париж – в 1726 году (о французских ложах у нас будет особый разговор), второй – Мадрид (1728). До Америки масонство доплыло в 1731 году, по некоторым данным, в том же году, что и до России [134], но я не знаю, гордиться ли нам такой быстротой нашей реакции или не стоит. Да и была ли эта реакция? В. Пигалев пишет о некоем капитане Джоне Филипсе, который в 30‑ х годах представлял масонство в России [135], но, похоже, это был только разведчик с пустым титулом, командир без войска. Более прочные позиции захватил генерал Джекоб Кейт (1696‑ 1785), состоявший одно время на русской службе, а позже подавшийся к пруссакам и ставший губернатором Берлина. Этого бродячего ландскнехта и воспевали потом наши ротозеи во время своих братских трапез, именно он считается основателем и первым вождем масонства в России [136].

В 30‑ х годах поветрие охватило Голландию, Германию, Португалию, Швейцарию, Италию, Польшу. Эпидемия приняла общеевропейский характер.

Первоначально в английском масонстве было только две степени, степень «Мастера» ввели лондонские масоны в 1724 году, и лишь к 1738 году она получила всеобщее признание [137]. В 1744 году появилась еще одна степень – «Мастер Королевского Свода», вокруг которой возникли бурные споры, приведшие к расколу в английском масонстве. Нововведение это пришло из Дублина [138]. Когда Великим Мастером английских лож был лорд Байрон (1747‑ 1752), прославившийся своим бурным образом жизни [139], против него поднял бунт ирландец Лоренс Дермотт, возглавляемое которым крыло, отколовшееся в 1752 году, получило название «старомасонов». В основе этого раскола лежали не догматические, а национальные разногласия: большую часть раскольников составляли ирландские масоны, с которыми вступили в блок шотландские ложи [140]. Покоренные кельтские народы повели внутри масонства борьбу против своих поработителей, англосаксов. Вождь старомасонов Л. Дермотт был принят в ложу в 1741 году в Дублине, в 1746 году стал Мастером. Это был образованный человек, знавший латинский и даже еврейский язык [141]. Знание это не пришло даром: степень Мастер Королевского Свода, под знаменем которой воевал Дермотт, обязана своим происхождением легенде, основанной на талмудической традиции, согласно которой под сводом Иерусалимского Храма спрятано тайное имя Яхве [142]. Если кому интересно, что это за тайное имя, то, пожалуйста: Шем‑ Ха‑ Мефораш [143].

В свете этого раскола в масонах понятней становится американская революция. Э. Кис пишет: «США созданы масонством» [144]. Это верно, и верно, что американский флаг своими звездами на лазурном поле напоминает своды масонских храмов, но всегда нужно уточнять, о каком именно масонстве идет речь. В Америке очень сильное влияние имели «старомасоны», которые занимали более агрессивную позицию, в отличие от обычных масонов, стоящих за мирное разрешение спора с Англией. Центром революционного движения в Бостоне (в Америке это до сих пор главный ирландский город, цитадель клана Кеннеди) была ложа св. Андрея, признанная в 1769 году шотландской Великой Ложей Эдинбурга как Великая провинциальная ложа. Маскарадные «индейцы», устроившие Бостонское чаепитие 16 декабря 1773 года вышли из таверны Зеленого Дракона, в которой собиралась эта ложа [145]. Таким образом, американскую революцию можно рассматривать как продолжение фронды кельтских масонов. Лишь в 1813 году конфликт между этими двумя ветвями масонства был ликвидирован.

Своеобразный характер имело и развитие масонства на европейском континенте, прежде всего во Франции, где его рассадником было окружение изгнанного из Англии в 1688 году в результате так называемой «славной революции» короля Якова II из шотландской династии Стюартов.

Собственно, сами Стюарты – семейство не шотландского, а бретонского происхождения, их предки появились в Шотландии в XII веке [146]; с 1371 года их династия воцарилась в Шотландии, а в 1603 году сын знаменитой Марии Стюарт стал также и королем Англии под именем Якова I. Его сын – Карл I сложил голову под топором английской революции в 1649 году, но в 1660 году, через семь лет после смерти Кромвеля, генерал Монк привел к власти Карла II. Генерал Монк числился почетным масоном Эдинбургской ложи (см. статью Л. Дешана «Краткая история масонства» в журнале «Crapouillot», 1976, No. 41, с. 10‑ 18). Тогдашнее профессиональное масонство начало на свою голову раздавать это звание с 1600 года, когда его получил землевладелец Джон Ботвелл (см. там же). Фамилия Ботвелл знаменита в истории Шотландии, ее носил, в частности, третий муж Марии Стюарт, сыгравший роковую роль в ее судьбе. Его племянник, граф Френсис Ботвелл, был уличен в конце XVI века в приверженности к культу Сатаны, появление которого в Шотландии связывают с победой там кальвинизма, разделявшего всех людей, вслед за апостолом Павлом, на «избранников божьих» и «сосуды гнева», заведомо обреченные на вечную погибель. Отчаявшиеся от такой теории в милосердии божьем люди, естественно обращались по другому адресу [147]. Я пишу обо всем этом лишь затем, чтобы обратить внимание читателей на то, как изящно переплетаются вместе Стюарты, Ботвеллы, масонство, сатанизм. А то В. Емельянов сказал «с Шотландией вообще дело неладно», но обосновал эту свою мысль лишь крайне неудачными примерами с Адриановым валом (строительство защитных валов на угрожаемых границах – глобальная практика, достаточно вспомнить Великую китайскую стену) и шекспировскими ведьмами (действие «Макбета» происходит в Шотландии, но, как отмечает специалист по кельтской мистике Льюис Спенс, шекспировские ведьмы как раз не «шотландские», а смесь английских ведьм елизаветинской эпохи, скандинавских норн и классических богинь судьбы, ритуал же их – скифский, финский или скандинавский) [148], я же ставлю своей целью выяснить, что именно неладно.

Профессиональное масонство в Шотландии имело очень древнюю историю. Великая ложа в Килвиннинге возникла в 1150 году и соперничала с Великой ложей в Йорке, основанной по преданию в 926 году Эдвином, приемным сыном англо‑ саксонского короля Ательстана. Согласно масонской легенде именно среди шотландских каменщиков нашли в XIV веке убежище гонимые тамплиеры. Институт почетных мастеров, как мы видели, ведет свое происхождение из Шотландии. Одному из этих почетных масонов Стюарты были обязаны возвращением трона, поэтому вполне понятно благорасположение изгнанного Якова II к масонам, поэтому среди его сторонников, якобитов, мы находим масонов в таком количестве. Кстати, якобитом был и вышеупомянутый Кристофер Рен [149].

Первым Великим Мастером Франции стал герцог Филипп Уортон. Отец его был одним из организаторов «славной революции», сын же перешел в 1723 году на сторону Стюартов, изменив Ганноверской династии и английскому масонству, которое она как раз подкармливала в пику якобитам [150]. До своего ренегатства Ф. Уортон был Великим Мастером Великой Лондонской ложи и по совместительству председателем созданного ради эпатажа публики хулиганского «Клуба адского пламени». Разжалованный из великих мастеров, он основал общество Гормогонов, традицию которых он выводил от строителей Вавилонской башни и первых императоров Китая. Став якобитом, он по примеру Якова II обратился в католицизм, но это не помешало ему основать масонскую ложу в Мадриде.

Ф. Уортон умер в 1731 году во францисканском монастыре в Каталонии [151]. Его преемником во Франции стал шотландский баронет, вождь клана Мак‑ Лин, а в 1736 году французских масонов возглавил Чарльз Редклифф, лорд Дервентуотер, побочный внук Карла II, ярый приверженец Стюартов. Его старший брат Джекоб был казнен в 1716 году за участие в мятеже шотландцев против Георга I, первого короля новой Ганноверской династии. Чарльзу удалось тогда бежать, но он все же сложил свою голову на эшафоте. После последнего якобитского восстания шотландцев в 1746 году Мак‑ Лина, участвовавшего в том же мятеже, спасло его французское подданство [152]. Именно Ч. Дервентуотеру П. Шевалье приписывает стремление превратить масонство в рыцарский орден, именно с разногласиями между якобитами и английскими масонами он связывает учреждение так называемого Шотландского ритуала, родившегося, по его словам, во Франции «под влиянием рыцарского духа французской знати» [153], именно в бытность Дервентуотера Великим Мастером Франции развернул свою деятельность, оказавший столь большое влияние на дальнейшее развитие масонства, Эндрью Майкл Рамзей (1686‑ 1743).

Рамзей, или как его иногда величают «шевалье» Рамзей, хотя он не имел такого титула, будучи всего‑ навсего сыном булочника [154], по национальности опять‑ таки, увы, шотландец. В истории Шотландии упоминается некий Джон Рамзей, состоявший в 80‑ х годах XV века любовником короля‑ извращенца Якова III и получивший за эту «заслугу» титул графа Ботвелл [155] (все те же имена, все те же титулы). В 1709 году Рамзей уехал из Англии; во Франции попал под влияние Фенелона и перешел в католичество. Будучи близок к якобитскому претенденту, он вовсе не был таким рьяным якобитом, как Дервентуотер, и не жег за собой мосты, благодаря чему он смог в 1729 году вернуться в Англию, стать там членом королевской академии, получить степень доктора в Оксфордском университете, а заодно и вступить в английскую масонскую ложу. Принадлежа одновременно к двум ритуалам, Рамзей стремился достичь единства всех масонов, он первым провозгласил универсальный характер масонства, долженствующего стать новой всемирной религией [156].

Вернувшись во Францию, Рамзей подвизался там в роли великого оратора масонов. Когда над масонством нависли тучи и запахло репрессиями, Рамзей решил выступить перед правительством, в частности, перед премьер‑ министром кардиналом Флери в роли защитника масонства. Тогда‑ то и были произнесены две его знаменитые речи, первая 26 декабря 1736 года, вторая 24 марта 1737 года.

Г. Боос утверждает, что Рамзей отклонил происхождение масонства от Соломона или даже Ноя или Адама, как легенду [157]. Это не совсем верно: все эти почтенные личности остались на своих местах [158], но Рамзей внес в собрание масонских легенд совершенно новый момент, прицепив к еврейским праотцам еще и крестоносцев. Если вспомнить, что Рамзей вращался в среде высшей аристократии, что ему покровительствовали, в частности, герцоги Бульонские [159], нетрудно понять, под чьи вкусы он подделывался. «Джон, лорд Стюарт, Великий Мастер королевского дома Шотландии, заявил Рамзей, принес нашу науку из Святой земли в 1286 году и учредил ложу в Килвиннинге» [160]. Таким образом, Рамзей приурочил это событие к последним годам перед падением Акры, ко времени крестового похода английского принца Эдуарда, и польстил Стюартам. Но ни о каких тамплиерах у Рамзея и речи не было, он упоминал только иоаннитов [161].

Впоследствии, пишет Г. Боос, Рамзея обвинили в том, что он злоупотреблял масонством для политических (реставрация Стюартов) и католических целей, что он придумал иерархию высоких степеней и тамплиерское масонство. Эти обвинения с точки зрения Г. Бооса совершенно не обоснованы. Рамзей, по его мнению, стоял в стороне от политики, был честным человеком и признавал лишь три степени. Но его теория происхождения от крестоносцев, вынужден согласиться Г. Боос, – зародыш полного видоизменения и вырождения масонства [162].

Возникновение шотландского масонства и иерархии высоких степеней, продолжает Г. Боос, рано стали связывать с изгнанием Якова II. Эта, с его точки зрения, ошибка дожила до наших дней, о чем Г. Боос сожалеет, причем козла отпущения сделал и из Рамзея [163].

П. Шевалье согласен с Боосом, что лично Рамзей не повинен в изобретении высоких степеней, но он указывает, что шотландские ложи возникли именно в полках британских наемников, находившихся на службе у французского короля, – в полицейском донесении, датированном 1746 годом, Великим Мастером шотландских лож Парижа назван офицер ирландец де ла Валлетт, – и именно якобиты использовали эти ложи как средство для усиления своих позиций. Так над английским масонством св. Иоанна начало надстраиваться новое, шотландское масонство св. Андрея, предназначенное для высшей аристократии [164]. Пусть Рамзей и не является создателем шотландского масонства, но якобиты явно приложили к этому делу руку. Пусть Рамзей и не изобретал высших степеней, но своей легендой о происхождении масонов от крестоносцев, придуманной на потребу знати и послужившей хорошей приманкой для привлечения в масонство титулованных особ, он вызвал цепную реакцию. Высокие степени начали плодиться именно после его речей, после 1737 года [165]. Первыми появились так называемые шотландские мастера или шотландские рыцари, претендовавшие на особое положение, выше первых трех степеней. В 1743 году им в этом было отказано, в 1755 году их претензии все же признали [166]. «С этого началась, – пишет Людвиг Хаммермайер, – рыцарски аристократическая иерархизация континентального масонства, на знающее границ наводнение высоких степеней и систем» [167].

Пошла самая настоящая «гонка титулов». Французским буржуа, достойным сыновьям господина Журдена, нравилось красоваться в звании шотландского рыцаря. Знать, чтобы отличиться от них, придумала степень «Рыцаря Востока», обосновав ее изобретение легендой о еврейском первосвященнике Зоробабеле, которого персидский царь Кир, освободив евреев из вавилонского плена, посвятил в рыцари [168]. В этой легенде и в ритуале, как говорит Г. Боос, все вертится вокруг привилегий знати [169], но, хотя титулы множились, неизменно сохранялась иудейская традиция, и гордые обладатели высших степеней – Избранный Совершенный Масон; Избранник Периньяна; Избранник 15 (не отсюда ли, кстати, сионистская группа 15, которая сегодня засылает к нам эмиссаров из Парижа? ) – видели смысл своей жизни в мести убийцам Хирама [170]. Одновременно появились и Рыцари Запада, взявшие на вооружение крестоносную легенду, придуманную Рамзеем. Когда же в число и этих рыцарей поналезли буржуа, знать пошла выше и создала Совет Императоров Востока и Запада. Конца и края этой вакханалии не было видно.

В этой‑ то всеобщей сумятице и родилась Тамплиерская легенда, как нельзя лучше вписывающаяся в фон.

В 1738 году французских масонов впервые возглавил француз – герцог д’Aнтэн, а в 1743 году его сменил граф Клермон, который помыкал французским масонством до 1771 года и довел его до полного развала. Именно в его «царствование» некий шевалье де Бонвиль в 1754 году объединил ряд шотландских лож в рамках так называемого Клермонского Капитула, ритуал которого предусматривал сверх обычных трех степеней еще четыре: Рыцаря Орла (этот громкий титул масоны стали присваивать себе в честь герцога д’Антэна, боевым именем которого он был), Избранного Мастера, Тамплиера или Славного Рыцаря и Высшего Рыцаря. Здесь впервые среди масонских степеней появляются тамплиеры. Впоследствии число степеней в этом ритуале увеличилось до 15. Просуществовал он недолго, всего четыре года [171], но дал отросток на другой почве. В 1760 году попавший во время семилетней войны в плен к пруссакам маркиз Тили де Лерней при участии Мастера Главной Прусской ложи Трех Глобусов барона фон Принцена основал в Берлине от имени графа Клермона «Капитул Избранных Братьев Иерусалимского Рыцарского Ордена», в котором к трем начальным степеням добавлялись четыре высших: Шотландский Рыцарь, Рыцарь Орла, Тамплиер (Славный Рыцарь), Высший Рыцарь. В Германии эта система известна также под названием Клермонского Капитула [172]. Активное участие в распространении этого ритуала по всей Германии принял некий Филипп Самуэль Роза, консисторский советник из города Кетен, учредивший ложи в Иене, Лейпциге, Байрейте, Магдебурге и Галле [173]. Этого Розу вообще‑ то выгнали из масонов, но он, тем не менее, влезал всюду, где только можно было влезть, да еще придумал собственную систему. Вообще, как меланхолически замечает Г. Боос, в легковерных дураках и шарлатанах тогда не было недостатка. Шел так называемый «век просвещения», но остается только удивляться с Г. Боосом, что «эти самые просвещенные люди были столь некритичными и безрассудными, что их без особого труда делали своей жертвой шарлатаны и авантюристы, потому что они легковерно позволяли навязать себе глупейшие сказки и фантазии [174]. «В Германии начался настоящий парад шарлатанов. Розу оттеснил некто Джонсон – не подумайте, что англичанин. Это был еврей, принятый в масоны Пражской ложей Трех Звезд в 1752 году. Тогда его звали де Мартин, настоящее же его имя было Иоганн‑ Самуэль Лейхте, кроме того, он имел кличку «Соломон» и десяток других имен. Джонсоном он стал в 1763 году, когда выдал себя в Иене за «великого приора высшего истинного и тайного великого капитула всего мира», целью которого будто бы является реформа немецких лож по ритуалу тамплиеров. Знаменитая система «Стрикт‑ обсервантства» (строгого послушания) и возникла, как иронизирует Г. Боос, в результате встречи шарлатана с дураком, причем шарлатаном был Джонсон, а дураком барон фон Хунд [175].

Имперский барон Карл Готтхельф фон Хунд унд Альтенгроттгау родился в 1722 году в Оберлаузице. В XVIII веке это был главный энтузиаст возрождения ордена тамплиеров. Называя фон Хунда дураком Г. Боос не совсем прав: с точки зрения человека, трезво мыслящего, всякий энтузиаст – дурак. Дон Кихот – тоже. Фон Хунда объединяла с дон Кихотом, по крайней мере, одна черта – он тоже странствовал. Но если дон Кихот не привозил из своих странствий ничего, кроме увечий, фон Хунд по дороге обрастал масонскими степенями. Вступив в ложу в 1741 году во Франкфурте, он приобрел затем в Генте степень мастера, в Брюсселе – шотландского мастера и в Париже – рыцаря шпаги (другое название рыцарей Востока). Возвратясь в свой замок бедным, он основал собственную ложу (в 1751 году) в составе 24 человек. Из этой ложи и возникло Стрикт‑ обсервантство [176]. П. Шевалье датирует это событие 1756 годом [177]. В системе Стрикт‑ обсервантства над лестницей из трех обычных степеней плюс степень шотландского мастера возвышался так называемый внутренний орден, в свою очередь состоящий из двух степеней: Послушника и Тамплиера. Руководили орденом «неизвестные высшие» [178]. Цель у фон Хунда была та же, что у Клермонского капитула, – «подготовка рыцарства к крестовому походу за восстановление ордена тамплиеров». Он же разработал особый календарь, начинающийся с года казни де Моле [179].

Г. Вагнер очень верно отмечает, что новая система с ее тамплиерской традицией и «неизвестными высшими», с требованием безусловного послушания руководителям, их тайному учению, с ореолом избранничества и игрой в средневековое рыцарство – все это особенно отвечало элитарным устремлениям знати и мелких немецких князей [180].

В этом психологическом объяснении – вся разгадка того, почему тамплиерская легенда вдруг ожила в масонстве XVIII века. Она пришлась очень по вкусу знати, тешившей свою фамильную спесь воспоминаниями о крестовых походах; иерархия степеней позволяла и здесь занимать место наверху пирамиды, а соус тайны придавал ощущениям особую пряность. Те, кто с очень тонким расчетом, пустил гулять эту легенду, предпочел остаться в тени, внимательно наблюдая за колебаниями курса своей выдумки, готовые, если надо будет, отказаться от нее, а если нет – пустить на волю волн.

Масонский конвент в Альтенберге (Саксония) в 1764 году закончился триумфом барона Хунда (вот вам и «дурак»! ) и разоблачением Джонсона. Концу этого авантюриста не позавидуешь: через год он попал в тюрьму, в которой умер, просидев без суда и следствия 10 лет.

Тамплиерское масонство размахнулось очень широко, на всю Европу, разделив ее на 9 провинций, но в действительности вело работу лишь в трех французских провинциях (Овернь, Лангедок, Бургундия) и в Западной Германии. Полностью организована была только седьмая, Восточно‑ Германская провинция, где хозяйничал фон Хунд [181].

Свой вариант Стрикт‑ обсервантства в виде так называемой системы Клериката попытался создать еще один немецкий барон Иоганн‑ Август Штарк (1741‑ 1816), подвизавшийся в 60‑ х годах XVIII века в Петербурге. Он задумал поставить над тамплиерами «духовных руководителей», но затея оказалась нежизнеспособной, и в 1772 году на масонском съезде в Коло Клерикат слился со Стрикт‑ обсервантством. Великим Мастером всех шотландских лож и главой «седьмой провинции» был избран герцог Фердинанд Брауншвейгский. Этот деятель долго потом маячил на масонском горизонте. Именно ему якобинцы обязаны своей «победой» под Вальми, которая всегда вызывала у меня недоумение. В самом деле: революционная армия стояла на месте, распевая что‑ то устрашающее супротив тиранов, и вдруг войско тиранов, словно и в самом деле чего‑ то убоявшись без боя повернуло назад. Чудеса, да и только, прямо как под стенами Иерихона! А ларчик просто открывался: герцог Брауншвейгский, командовавший армией тиранов, получил соответствующую инструкцию из масонского центра. Дантон был в курсе дела [182].

Еще одного соперника Стрикт‑ обсервантство находило в лице так называемой шведской системы, создание которой В. Емельянов приписывает Карлу Фридриху Эклефу, но Г. Боос считает это мнение неправильным. В Швеции, пишет он, скорее прослеживалось французское влияние. По словам П. Шевалье, масонство в Швецию занес барон Шеффер, получивший в 1735 году уставы от Дервентуотера [183]. До появления Эклефа около 1750 года там были известны семь степеней. В актах, переданных Эклефом берлинским масонам, описана система, которой тамплиерство было еще совсем чуждо, в ней, как и в речи Рамзея, подчеркивалась связь с иоаннитами. Однако еще до 1760 года к этой старой шведской системе семи степеней прибавились тамплиерские степени. Тамплиерским Стрикт‑ обсервантством увлекался король Густав III, со времени которого все шведские короли традиционно являются масонами, Густав III основал девятую провинцию и объявил себя протектором ордена, а своему брату Карлу, герцогу Зюдерманландскому, который с 1774 года возглавлял шведскую Великую ложу, даровал титул «Викария Соломона». Герцог Карл искал сближения с английскими масонами и заимствовал от них тамошнее нововведение: ложу стюардов (В. Емельянов неправильно называет ее ложей Стюартов) [184], но о том, чтобы полностью принять английский ритуал, и слышать не хотел, сохранял французскую ориентацию. После смерти барона фон Хунда, последовавшей в 1776 году, герцог Карл на съезде в Вольфенбюттеле в 1778 году был избран вместо него Военачальником Седьмой Провинции, но в 1781 году отказался от этого титула. Ложи шведской системы до начала нашего века сохраняли ту особенность, что в них принимали только лиц христианского вероисповедания [185]. Эта система имеет 11 степеней, перечисленных в работе В. Емельянова. Роль посредника по распространению шведского влияния на Германию сыграл врач Иоганн‑ Вильгельм Элленбергер, более известный под псевдонимом Циннендорф. Он родился в 1731 году в Галле и там же в 1754 году был принят в масонскую ложу. По характеристике Арнольда Маркса (к Карлу Марксу этот автор никакого отношения не имеет, по материнской линии он всего лишь Ротшильд), это был «хвастун, небескорыстный человек, но, в конечном счете, он всегда думал о величии франк‑ масонства и обладал замечательными организаторскими и дипломатическими талантами» [186]. В поисках «настоящего масонства» Циннендорф направил свои стопы в Швецию, где Эклеф предостерег его от Стрикт‑ обсервантства. В 1764 году Циннендорф все же связался со стрикт‑ обсервантами, но через три года был ими исключен и придумал собственную систему, по словам того же А. Маркса «фантастическую смесь масонства, французских рыцарских степеней, немецкого тамплиерства, розенкрейцерства, алхимии и мистики эпохи Возрождения в стиле Рейхлина и Агриппы Неттесгеймского» [187]. В 1770 году Циннендорф основал Великую Земскую ложу, получившую признание от Великой Лондонской ложи. Организация Циннендорфа оказалась прочной, выдержала испытания времени и стала одним из трех главных масонских центров Германии наряду с Великой Национальной Материнской ложей Трех Глобусов, основанной в 1744 году, и отколовшейся от последней в 1764 году Королевской Йоркской ложей [188].

В самодеятельности в те времена недостатка не было. Курьезный образец ее являет собой тайный союз иллюминатов, созданный в 1776 году Адамом Вейсгауптом (1748‑ 1830), профессором университета в Ингольштадте, вступившем в 1777 году в мюнхенскую Стрикт‑ обсервантскую ложу. Вейсгаупт присвоил себе имя Спартака, всех своих последователей тоже наградил именами древней истории, зашифровал немецкие города и веси названиями местностей древней Греции и Рима, разработал сложную иерархию степеней, причем высший класс он первоначально намеревался даже облечь в одеяния персов, поклонником которых он был до такой степени, что в датировке тайных документов общества пользовался не нашим обычным, а маздеистским календарем. Безобидное хобби книжного червя породило панические слухи, и в 1785 году общество иллюминатов было запрещено, а Вейсгаупту пришлось спасаться бегством [189].

Нечто гораздо более серьезное представляли собой активизировавшиеся в те годы розенкрейцеры, но о них у нас еще будет особый разговор.

Даже нам сегодня при всем обилии литературы (правда обилие порой может и наоборот, осложнить поиск), трудно ориентироваться во всей этой мешанине масонских систем, каково же было нашим неосмотрительным соотечественникам, которые в XVIII веке клюнули на модные заморские таинства! Беднягам можно посочувствовать: они только хлопали ушами и никак не могли понять, где же оно, наконец, «истинное» масонство.

Печальное свидетельство этих блужданий – показания Н. И. Новикова, данные им на следствии в 1792 году.

Судя по этим показаниям, Н. И. Новиков сначала вступил в английское масонство, которое в России возглавлял И. П. Елагин, но потом до него дошел слух, что есть еще какое‑ то «истинное масонство», привезенное бароном Рейхелем из Берлина [190]. На поверку это «истинное» масонство было всего‑ навсего вышеупомянутой системой Циннендорфа, а барон Рейхель до появления в России подвизался на службе у уже знакомого нам герцога Брауншвейгского [191]. Хитрый барон русским «больше четвертого или пятого градуса не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения». Тогда россияне отправили за «градусами» в Швецию князя Куракина, который вместе с князем Гагариным получил там все искомые градусы, но зато все российское масонство должно было «завсегда зависеть от Главной Шведской ложи» и ее Великого Мастера, герцога Зюдерманландского. Растерявшийся от обилия предлагаемых вариантов Н. И. Новиков обратился за разъяснением к Рейхелю, и тот изрек, что «всякое масонство, имеющее политические виды, есть ложное». Новиков после этой беседы «еще осторожней сделался противу шведского масонства и так называемого Стрикт‑ обсервантства». Тем не менее, Новикова все же «почти насильно уговорили» принять Шведский Седьмой градус. «Градус, – продолжает свое печальное повествование Новиков, – дан был рыцарский, и он мне совсем не полюбился и показался подозрительным, и я решился ни в какие связи со шведским масонством не вступать». А тут еще новое дело: приехал, воротясь из дальних странствий, предпринятых опять‑ таки за «истинным масонством», И. И. Репнин и объявил, что «истинное масонство» скрывается у розенкрейцеров [192].

Розенкрейцеры не замедлили появиться на сцене в лице Иоганна Георга Шварца [193], которого подцепил в Германии князь И. С. Гагарин и прислал в 1776 году воспитателем в Могилев, где Шварц не замедлил учредить ложу «Геркулеса в колыбели». Когда могилевские масоны прослышали, что в Курляндии есть «старое масонство», находящееся «в великом почтении у дворянства», они командировали туда Шварца. Курляндское масонство было не таким уж старым – первая ложа в Митаве была основана в 1754 году, а в 1764 году здесь начали задавать тон неотамплиеры из стрикт‑ обсервантов, и Швароц вывез из Митавы всего‑ навсего пятую стрикт‑ обсервантскую степень. Шварц отнюдь не был первым тамплиером в России – в 60‑ х годах в Петербурге уже существовали стрикт‑ обсервантский капитул и ложа «Феникс» той же системы, а в 1776 году тамплиерскую ложу «Искренность» основал в Москве известный в русской истории генерал Бенигсен, один из убийц Павла I, главнокомандующий русской армии в 1807 и 1813‑ 1814 годах. Но Шварцу пятой степени показалось мало: он предложил русским масонам, чтобы они, положились на его курляндские связи, командировали его теперь в Берлин. И Шварц добился своей цели: жаждущие «света» россияне отправили его в Берлин с двумя сопроводительными письмами, в которых они, как признается Новиков, «просили» доставки им «древних истинных масонских актов» и о принятии их в союз. В Берлине Шварц встретился с одним из ведущих розенкрейцеров Велльнером, который посвятил его в их мистерии, а затем удостоился приема у герцога Ф. Брауншвейгского [194].

Так затягивалась петля вокруг русских масонов. Т. Бакунина пытается оправдать их, уверяет, будто попытки «завоевать симпатии» наследника (правильнее было бы сказать – завлечь Павла в масонские сети и заставить его плясать под свою дудку) и «обмен корреспонденцией» с герцогом Брауншвейгским «не могут считаться политическим заговором» [195]. Н. И. Новиков тоже оправдывался: «зависимость наша была весьма ограничена и состояла только в том, чтобы быть в сношении братском с немецким масонством под управлением герцога Брауншвейгского, чтобы признавать его Великим Мастером всего масонства». Что это были за «братские сношения», что за «обмен корреспонденцией» явствует из перехваченной записки Баженова об «образе мыслей Павла» [196]. В наше время такие поступки называются сбором и передачей шпионской информации. Они называются изменой Родине, будучи совершенными и в XVIII веке, они иного названия не заслуживают. Сам Н. И. Новиков видимо осознавал, во что он влип, и, когда следствие доходило до «этого обмена корреспонденцией» падал на колени: «Здесь… яко совершенный преступник в истинном и сердечном моем раскаянии, сокрушении, повергаю себя к стопам Ее Императорского Величества, яко не достойный никакого милосердия и помилования, но повинный всякому наказанию, которое воля Ее Императорского Величества мне определит» [197].

Но мы несколько отвлеклись от нашей темы. Это было неизбежным, поскольку требовалось как‑ то рассортировать многочисленные масонские системы XVIII века, в которых путаются и специалисты, а уж о широкой публике и говорить нечего, и определить, какую роль в этих системах играла тамплиерская легенда. А с ней не до конца все ясно: деятельность Клермонского капитула и барона фон Хунда в Германии по времени совпадают, и колеблешься даже, кому отдавать приоритет. Г. Боос, например, склонен думать, что «историю продолжения существования ордена тамплиеров и смехотворное подражание рыцарству следует приписать немецкой изобретательности» [198]. П. Шевалье также прослеживает встречное влияние Германии на Францию, и особое внимание уделяет той роли, которую сыграл в управлении франко‑ германских связей и в распространении тамплиерской легенды Жан‑ Батист Виллермоз (1730‑ 1824), торговец шелком из Лиона, основавший в 1765 году в этом городе Капитул Рыцарей Черного Орла. В первый период своей деятельности Виллермоз находился под сильным влиянием темной личности по имени Мартинес де Паскуали (1727‑ 1774), сына испанского еврея‑ марана, знатока кабалистики, члена Ложи Храма Избранных Шотландцев (системы девяти степеней), учредившего в 1758 году Орден Избранных Когенов Вселенной, членами которого были маркиз Луи Клод де Сен‑ Мартен (1743‑ 1803), теософ и мистик, последователь Якова Беме и Сведенборга, издавший после смерти своего учителя книгу «О заблуждении к истине» (его поклонники и назывались позже мартинистами ), знаменитый просветитель барон Гольбах и Виллермоз [199]. Однако позже через масонов города Мец, который служил связующим звеном с Германией и в котором с 60‑ х годов существовал Капитул Высших Степеней, Виллермоз познакомился с легендой о происхождении масонства от тамплиеров и уверовал в нее. Первое предложение примкнуть к тамплиерскому масонству лионские масоны получили от Дрезденской ложи еще в 1766 году, но осуществил этот план в 1772 году Виллермоз, соединивший свои ложи с немецким стрикт‑ обсервантством, в результате чего возникла, как выражается Л. Хаммермайер, «франко‑ немецкая масонская держава» [200]. Была учреждена пятая тамплиерская провинция Овернь с директорией в Лионе. В этой системе работал тогда прославившийся позднее как теоретик реакции Жозеф де Местр (1753‑ 1821).

Несколько позже Виллермоз решил соединить свои привязанности и слить идеи де Паскуали с тамплиерской легендой. В результате этого на Конгрессе в Лионе в 1778 году родился так называемый исправленный шотландский ритуал [201]. Плодом этого противоестественного брака, скорее всего, и была пресловутая степень Кадош, достойные соискатели которой должны поражать кинжалами чучела короля и папы в знак «мести за тамплиеров». Непонятно только, почему мстители за рыцарей называют себя еврейским именем («Кадош» в переводе с иврита – «Святой»). Согласно легенде, именно лионские масоны изобрели эту степень в 1743 году, но более вероятно, что ее появление относится к периоду деятельности Виллермоза: жуткая мешанина еврейской мистики и рыцарских фантазий в его мозгах вполне соответствует тому противоречию, которое существует между названием степени Кадош и ее назначением. Из лож Виллермоза степень Кадош попала позже к итальянским карбонариям [202].

Тамплиерская легенда встречала сильное сопротивление, как во Франции, так и в Германии. Еще в 1766 году, когда внутри масонства во всю шла склока между буржуазией и знатью, Совет Рыцарей, выражавший интересы первой, обратился ко всем масонам Франции с призывом не признавать происхождения от тамплиеров [203]. В 1778 году материнская шотландская ложа Франции – Ложа Святого Иоанна Шотландского Общественного Договора выступила против тамплиерского стрикт‑ обсервантства [204]. В то же время руководители французских масонов издают ряд декретов против гонки степеней. В Германии розенкрейцеры убрали из истории масонства всякие рыцарские реминисценции, оставив только Библию [205].

Кульминационной точкой борьбы вокруг тамплиерской легенды стал масонский съезд в Вильгельмсбаде близ Ганау в 1782 году, который закончился плачевно и для этой легенды, и для немецкого стрикт‑ обсервантства. Съезд отверг версию о происхождении масонства от тамплиеров, как лишенную какого бы то ни было исторического обоснования. Одновременно он осудил и систему неизвестных высших. От тамплиеров отрекся сам герцог Ф. Брауншвейгский. Виллермоз на съезде выступил в защиту полюбившейся ему легенды, но тоже потом от нее отказался. Г. Боос называет вильгельмсбадский съезд «торжественными похоронами стрикт‑ обсервантства» [206]. Не забыл этот съезд своими милостями и нашу матушку‑ Россию: он освободил ее от шведского ига и даровал ей звание восьмой провинции, теперь уже не тамплиерской, а просто масонской.

Казалось бы, все – с домыслами покончено. Но не тут‑ то было. Не так‑ то легко расстаются люди со своими игрушками. Мишура ритуалов по‑ прежнему прельщала знать, и, следовательно, тот стимул, которому были обязаны своим размножением расплодившиеся до невозможности масонские степени, продолжал действовать, и вместе с ним сохранились предпосылки для продления жизни тамплиерской легенды. Тамплиерство потерпело поражение в Германии, но зато оно перекочевало в Америку, и вместо франко‑ немецкой великой масонской державы возникла франко‑ американская.

Как уже говорилось ранее, в ходе гонки степеней в середине XVIII века появилась масонская организация под названием Императоры Востока и Запада. Она действовала в Париже, а в Бордо тоже не отставали от столицы и придумали Принцев Королевской Тайны. В результате слияния этих двух масонских группировок, стремившихся перещеголять друг друга высокопарностью названий, и возник в 1762 году тот ритуал, который процветает доныне под названием Шотландского [207]. Полное его официальное наименование трудно правильно перевести с английского или французского языка на русский из‑ за врожденной несуразицы этого наименования.

Дело заключается в следующем. Как мы знаем, с 1600 года масоны стали принимать в свои ряды представителей знати, которых я условно называю «почетными» масонами, ориентируясь больше на смысловое содержание, чем на буквальный перевод, сами же масоны называли этих новичков «приемными» в отличие от «старых масонов». Так образовалось сочетание «старые и приемные масоны», которое было механически перенесено в название Шотландского ритуала [208], однако со словом «ритуал» данные эпитеты не согласуются, поэтому я несколько изменю формулировку и опять‑ таки условно и приблизительно называю Шотландский ритуал «древним и дополнительно принятым». Над точным переводом масонских терминов постоянно приходится ломать голову. Многие авторы, к сожалению, некритически повторяют старые и от рождения неверные переводные формы. Например, пресловутый «Мастер стула » звучит по‑ русски даже двусмысленно и неприлично. С одной стороны, конечно, так им, масонам и надо, но с другой стороны, слово «стул» в немецком языке, из которого оно пришло, означает также «кафедру» и «престол», поэтому правильнее говорить «Мастер кафедры» или «Престольный мастер».

Или другой пример. Мы читаем, что во французских ложах есть должность, которая называется «Брат ужаса». Это опять шутки перевода. Тем же самым словом, которое употребляется в данном случае, французы переводят, не найдя другого соответствия в своем языке, прозвище нашего Ивана Грозного. Получается Иван Ужасный, что на наш слух звучит уже совсем по‑ другому. Чтобы нам не допускать такого же искажения, лучше говорить не «Брат ужаса», а «Грозный брат». Но это замечание о словах – только так, к слову.

Имел ли Шотландский ритуал уже к моменту своего возникновения современные 33 ступени? Вероятнее всего, нет. Утверждают, будто его создателем был Фридрих II, которому приписывается авторство так называемой Великой Конституции 1786 года. Этот знаменитый прусский король вступил в ложу в 1738 году, еще будучи наследником, и с тех пор, по традиции, все преемники на прусском троне были масонами. Исключение среди них составлял один Вильгельм II, как Кеннеди – среди американских президентов. Печальная судьба и того и другого наталкивает на размышления. Но Фридрих II, во‑ первых, не был автором этой конституции, а во‑ вторых, она предусматривала только 25 степеней. П. Шевалье высказывает предположение, что к этим 25 степеням прибавила еще 8 материнская ложа так называемого Философского Шотландского ритуала, изобретение которого в 1776 году он связывает с именем барона фон Хунда [209].

В Америку Шотландский ритуал занес негоциант Этьен Морен, родившийся в Нью‑ Йорке, отпрыск протестантского семейства из Ла‑ Рошели, которого, правда, как стыдливо сообщает П. Шевалье, подозревают в еврейском происхождении. В 1745 году Морен основал в Бордо шотландскую ложу Святого Иоанна Иерусалимского, а в 1761 году снова появился в Америке с патентом на звание «Великого Инспектора Нового Света» [210].

Во Франции большинство в ложах Шотландского ритуала составляла знать. Она отдавала предпочтение именно этому ритуалу, и такая тенденция прослеживается вплоть до падения II империи [211]. Почему это происходило, растолковывать больше не нужно, со знатью вопрос ясен, но Америка, безродная и разноплеменная Америка, она‑ то, почему вдруг увлеклась тем же самыми играми? Да именно по причине своей безродности и разноплеменности: кое‑ кому очень захотелось покрасоваться в ореоле старинной и романтической традиции. Короли и папы в республиканской и протестантской Америке, мягко говоря, не пользовались популярностью, и посочувствовать тамплиерам, как их жертвам, там очень даже были не прочь.

Появление Шотландского ритуала вызвало раскол во французском масонстве. После смерти графа Клермона в 1771 году новый глава масонов герцог Шартрский, будущий Филипп Эгалите, и его энергичный помощник, герцог Монморанси, начали наводить порядок и преобразовали структуру французского масонства на манер английского парламента. П. Шевалье называет эту победу «либеральной высшей аристократии настоящей революцией, прообразом 1789 года» [212]. Несогласные с этими реформами шотландские ложи откололись и образовали в 1773 году свою Великую ложу. Старая Великая ложа, сохранившая власть над большинством французских лож (правда, не очень значительным), известна с тех пор под названием Великого Востока.

Э. Кис пишет: «Без масонства французская революция не могла бы совершиться» [213]. И это верно: именно из рядов масонства вышли Робеспьер, Марат, Дантон, Сен‑ Жюст, Кутон, Демулен, Сьейес, Байи, Бриссо, Кондорсе, Буасси д’Англа, Карно, Дюмурье, Фуше, Гильотен, Лафайет, Ле Шапелье, Ле Пелетье, Петион, Руже де Лиль и многие другие. Но надо помнить и о печальной участи многих из перечисленных деятелей, а также о том, что революция вышла боком и масонству в целом. Когда заговорил в полный голос о своих правах Его Величество Народ, оказалось, что управлять разбушевавшемся морем это не постукивать молоточком, и в 1791 году была вынуждена прекратить свою деятельность Великая ложа Франции, а в 1793 году – Великий Восток. Ряд масонских храмов был разгромлен толпой, а видные масоны брошены в тюрьмы. Герцог Орлеанский (Филипп Эгалите) торжественно отрекся от масонства, но это не спасло его от гильотины. Только в термидорианский период масонство начало оживать и снова расцвело пышным светом при Наполеоне, когда оно могло гордиться тем, что в его рядах состоят и занимают высокие посты братья императора Жером, Жозеф и Луи, жена Наполеона Жозефина, его пасынок Евгений Богарнэ, маршалы Мюрат, Ней, Ожеро, Бернадотт, Ланн, Келлерман, Лефевр, Макдональд, Массена, Мортье, Груши, Удино, Сульт, великий канцлер Камбасерес, непотопляемые министры Талейран и Фуше, генералы Жюно, Коленкур, Дюрок, Дюпон, Лористон, Дюма и многие другие. Эпоха Наполеона – «золотой век» масонства, которое его победоносные армии разносили на своих штыках по всей Европе.

Б. Фей очень правильно понимает суть вещей: «масонство не делает революций: оно их готовит и продолжает. Оно позволяет своим членам их делать и порой толкает их на это, но само исчезает на время революций, чтобы потом опять появиться в еще большем блеске и еще более живым» [214]. То же самое и с Наполеоном – его не стало, а масонство осталось.

В роли восстановителя французского масонства после бурных революционных лет выступил Роэтье де Монтало, происходивший из семьи якобитов (не путать с якобинцами). Снова начали функционировать Великий Восток и ложи Шотландского ритуала: первый в ноябре 1804 года возглавил Жозеф Бонапарт, вторые – Луи (отец Наполеона III). В декабре 1804 года оба толка объединились: общим Великим Мастером стал Жозеф, а его заместителем Луи, который через год уступил свой пост Камбасересу. Прочие должности разобрали маршалы Массена, Мюрат, Келлерман, Ожеро, Лефевр, генералы Макдональд и Себастьяни и адмирал Магон де Медин. Луи Бонапарт, конечно, возглавлял шотландских масонов лишь номинально, их настоящим вождем был провансальский граф де Грасс маркиз де Тилли (1765‑ 1845), сын адмирала Грасса, участника войны за независимость США, член ложи Святого Иоанна Шотландского Общественного Договора, бежавший во время революции в Америку и основавший в 1796 году в Чарльстоне (штат Южная Каролина) ложу «Искренность», носившую то же название, какое в 70‑ х годах носили стрикт‑ обсервантская ложа барона Ландспрега в Страсбурге и тамплиерская ложа Бенигсена в Москве. Грасс‑ Тилли принял участие в основании первого Американского Совета Принцев Королевской Тайны и первого Высшего Совета Шотландского ритуала в том же Чарльстоне (где этот Высший Совет и пребывает до сих пор, деля США на сферы влияния с еще одним Высшим Советом в Вашингтоне) в 1801 году. В последнем мероприятии вместе с Грасс‑ Тилли участвовал также Джон Митчелл, прусский врач Фридрих Дальхо и несколько лиц еврейской национальности [215]. Вернувшись во Францию Грасс‑ Тилли нашел поддержку у маршала Келлермана. После объединения масонских толков Великий Восток снял опалу с высоких степеней, и именитые масоны начали их себе с удовольствием набирать. Было только решено, что число носителей трех высших степеней – Кадош (30‑ я), Инспектор‑ Следователь (31‑ я) и Принц Королевской Тайны (32‑ я) не должны превышать 371 в каждом из трех случаев. Высшую, 33‑ ю степень (Суверен‑ Генеральный Инспектор), имел, в частности, Роэтье де Монтало, а с 1806 года – Камбасерес, которому Грасс‑ Тилли после некоторых трений уступил руководство [216].

Водились масоны высоких степеней и в России, причем, как правило, это были люди, не привлекавшие внимания широкой публики. Например, 33‑ ю степень имел мало кому известный полковник Н. Н. Николаев, адъютант Барклая де Толли, а 32‑ ю – военный историк Михайловский‑ Данилевский [217].

В том же 1804 году, когда произошло объединение французских масонов, во Франции появился второй барон фон Хунд. В роли нового энтузиаста возрождения ордена тамплиеров выступил бывший семинарист доктор Фабре‑ Палапра (масонский псевдоним Бернар Реймон), потрясавший липовым «помазанием от Тайного Великого Магистра Тамплиеров» (этот институт якобы непрерывно существовал с 1324 года). В качестве трамплина для своей деятельности этот очередной шарлатан со товарищи избрал Ложу Рыцарей Креста, учрежденную Великим Востоком в декабре 1805 года. В эту ложу вошло много титулованной знати, в частности, два герцога Монморанси, герцог Шуазель‑ Стенвиль (будущий верховный руководитель шотландских лож) и два епископа. Неотамплиеры в ней, как подчеркивает П. Шевалье, составляли, однако, слабое меньшинство [218]. Из известных фигур им удалось вовлечь в свои ряды лишь английского адмирала Сиднея Смита, когда‑ то сорвавшего египетскую экспедицию Бонапарта [219]. Кроме того, в неотамплиеры подались сначала и некоторые будущие сенсимонисты – Бар, Гюс, Алис, Лоран, М. Шевалье, И. Карно [220]. Снова не состоявшийся орден бесследно исчез в 40‑ х годах [221].

Гораздо большего внимания, чем эта мелкая шалость, заслуживает другое новообразование тех же наполеоновских времен, о котором, к сожалению, гораздо меньше пишут. Вокруг него, можно сказать, царит, чуть ли не настоящий заговор молчания. Хотя возникло оно на итальянской почве, Дж. Лети, автор большой монографии «Карбонаризм и масонство в итальянском национальном пробуждении» [222], описавший в мельчайших деталях историю масонства в Италии, умудрился не обмолвиться о нем ни единым словом. Однако не все исследователи масонства столь же немы, и кое‑ что просочилось в печать.

Во времена гонки титулов 33 шотландские степени отнюдь не являлись пределом. Еще знаменитый авантюрист Калиостро (Джузеппе Бальзамо), ставший масоном стрикт‑ обсервантской ложи в Лондоне в 1777 году, изобрел собственную «египетскую систему» из 90 степеней [223]. Его подражатель, подвизавшийся в Италии французский офицер Лешанжер, кустарь‑ одиночка, задумал повторить опыт, назвав свою систему еврейским словом Мизраим (египтяне, Египет), однако нарвался на дельцов более крупного масштаба в лице трех братьев Бедаррид, евреев‑ иудаистов из Авиньона. Один из этих братьев, Михаил, занимался в Неаполе поставками для французской армии и состоял в масонской ложе, которая опять называлась «Искренность». М. Бедаррид, встретившись с Лешанжером, заинтересовался новым ритуалом, но Лешанжер соглашался даровать ему лишь 73‑ ю степень. С кем задумал тягаться! М. Бедаррид живо скрутил дилетанта, написав своему единоверцу Полаку в Вену и получив от него в 1812 году «патент» на новую систему [224]. Впоследствии она слилась с завезенным во Францию в 1814 году из Каира еще одним авантюристом Самуилом Гором ритуалом Мемфис [225] и существует в наши дни под названием Мемфис‑ Мизраим.

Один из ведущих деятелей шотландского масонства во Франции, граф Мюрер, проявил интерес к ритуалу Мизраим и был посвящен в него в 1815 году. В результате у Михаила Бедаррида оказался в руках уже более солидный патент на подписание Грасс‑ Тилли и Мюрера. Во Франции заработали две ложи этого толка – Радуга и Ученики Зороастра [226]. Со второй из этих лож, возглавлявшейся доктором Ганналем, был связан пленный испанский офицер Риэго – будущий вождь испанской революции, о чем сообщает в его биографии, изданной в Москве в 1939 году в серии «ЖЗЛ» Г. И. Ревзин [227].

Однако тут вдруг взбунтовался Великий Восток: в 1817 году он объявил незаконными все масонские ложи, неутвержденные им, и запретил принимать масонов ритуала Мизраим. Это привело в 1818 году к новому разрыву между Великим Востоком и шотландскими ложами [228].

С этого времени начинает коренным образом меняться сущность шотландского масонства. Если в XVIII веке оно было цитаделью знати, то теперь в нем все больше и больше задает тон совсем иная «знать», что представляло собой естественное следствие и один из симптомов общеисторического процесса – на смену феодализму шел капитализм, власть обладателей титулов сменялась властью денежных мешков. Наиболее умные титулованные особы поняли, куда дует ветер; они‑ то и направили шотландское масонство на иной путь.

Одной из таких особ был герцог Эли Деказ, пер Франции, премьер‑ министр Людовика XVIII в 1819 году, преемник Грасс‑ Тилли в роли верховного руководителя шотландских лож Франции в 1818‑ 1821 годах, снова занявший эту должность в 1841 году. Именно он по примеру графа Мюрера принял посвящение в ритуал Мизраим, именно он в 1821 году согласился на объединение Высшего Совета шотландских лож Франции с Высшим Советом шотландских лож США (а кто там заседал, мы уже видели); именно при Деказе в Высший Совет вошли трое братьев Ротшильдов и тот же Деказ предпринял в 1845 году демарш против руководителей прусских лож за их отказ принимать в масоны евреев [229]. Эта эволюция приподнимает и ту завесу тайн, которой покрыты возникновение и деятельность ритуала Мизраим, учреждавшегося, как становится теперь ясным, в качестве надстройки над Шотландским ритуалом. За 90 степенями ритуала Мизраим скрываются еще «неизвестные высшие» [230].

Мизраим – прообраз созданного в США в 1843 году Бнай‑ Брита, а его отношения с шотландскими ложами – отношение господства‑ подчинения, подобные тем, которые устраивались между Бнай‑ Бритом и шотландскими ложами США после подписания договора, заключенного, если верить В. Емельянову, в 1874 году руководителем этих лож, известным сатанистом Альбертом Пайком.

Теперь понятно, почему о ритуале Мизраим молчит Дж. Лети. Понятно, почему он, рассказывая об избрании Гарибальди в 1865 году Великим Мастером итальянского масонства [231], не сообщает, что Гарибальди был и Великим Мастером ритуала Мизраим – об этом поведал нам французский журнал «Крапуйо» в специальном номере, посвященном истории масонства (1976 год, No. 41). Понятны и попытки некоторых авторов представить ритуал Мизраим «не имеющим значения» [232].

Ну, хорошо, давайте не будем слушать В. Емельянова, давайте отбросим в сторону всю антимасонскую литературу, предоставим слово самим масонам.

Откроем, например, книгу известного мистика, масона 33 степени Ледбитера «Очерки истории масонства», изданную теософским обществом в Мадрасе в 1926 году. И что же мы прочтем в ней? Мы узнаем, что «ритуал Мемфис‑ Мизраим по оккультной силе, хотя и не по форме, является реликтом, может быть, древнейших мистерий на Земле», он «древней даже, чем шотландский ритуал». И еще Ледбитер обрадует нас сообщением, что ритуал Мемфис‑ Мизраим восходит к одной из трех масонских традиций, так называемой линии Хирама Абифа, традиции странной и ужасной, идущей от диких племен с их кровожадными обычаями человеческих жертв [233].

Это, как выражаются в подобных случаях, говорят они сами. Нам добавить просто нечего.

Не всем, конечно, нравилось то подчиненное положение, на которое обрекли шотландские ложи их руководители. В 1848 году во французских ложах этого ритуала образовалась группа диссидентов, которая требовала, в частности, ликвидировать иерархию степеней и покончить с засилием ритуала Мизраим [234]. Но бунт на корабле был скоро подавлен. Ложи шотландского ритуала были обречены на то, чтобы становиться «все менее и менее «шотландскими», и дело дошло до того, что в 1870 году их возглавил Адольф Кремье, министр двух временных революционных правительств 1848 и 1870 года, создавший в 1860 году «Гранд Альянс Израэлит» – прообраз будущей Всемирной сионистской организации. По свидетельству П. Шевалье, и в нашем веке в ложах шотландского ритуала был б о льший процент евреев, чем в Великом Востоке [235].

В ХХ веке новая попытка возродить орден тамплиеров имела место в 1910 году, когда д‑ р К. Савуар установил контакт со Швейцарией, где со времен Виллермоза сохранился исправленный шотландский ритуал, и Э. де Рибокур основал в Париже Центральную Ложу Друзей, подчиненную Гельветской Директории этого ритуала, в результате чего вышла из подчинения Великому Востоку и стала самостоятельной в 1913 году так называемая Великая Национальная Французская Ложа, признанная Великой Ложей Англии в пику Великому Востоку, с которым американские и английские масоны поссорились после того, как он в 1877 году выкинул из своего устава упоминание о Великом Архитекторе Вселенной и встал на атеистические позиции. Когда в 1935 году в Париже для новой организации был из Женевы «доставлен свет», во французской столице была по этому случаю учреждена Ложа Тамплиеров.

В 30‑ е годы во Франции над головами масонов собирались тучи. Скандальное дело Стависского, в ходе которого, как выражается А. Лантуан, «проволокли через кровавую грязь» [236] вызвало яростную антимасонскую кампанию, и в 1935 году трое правых депутатов внесли в парламент проект закона о запрете масонства. В порядке самозащиты масоны не отказывались в те времена и от самокритики, образцом которой является выпущенная в Париже в 1939 году книга Альберта Лантуана «Трещины храма». В ней он, в частности, нападает на тамплиерскую легенду, восхваляет Филиппа Красивого, как одного из великих королей Франции и особенно порицает кровожадный ритуал кадошей, который, по его мнению, нанес величайший вред масонству [237]. Но гроза прошла, и все осталось на своих местах. Никаких «оргвыводов» не последовало, и шотландский ритуал со своими кадошами процветает доднесь. И не просто процветает.

Я не случайно остановился так подробно на истории развития именно шотландского ритуала. Из полутора десятка доныне существующих масонских ритуалов он самый распространенный [238], причем ложи именно этого ритуала работают над созданием мировой масонской цепи [239]. Именно шотландский ритуал задает тон в США, главном центре мирового масонства, где имеются два центра этого ритуала (в Вашингтоне и Чарльстоне), хотя обычно на страну полагается только один. Оно и понятно, если учесть, что в США столько же масонов, сколько во всем остальном мире. Так, по крайней мере, утверждает Р. Алло [240]. По его данным (книга издана в 1969 году) в США четыре миллиона масонов. Г. Завесов в статье «Тайны масонской ложи» («Москва». 1982, номер 10) пишет, что теперь число американских масонов увеличилось до шести миллионов. Мне кажется, что‑ то многовато. Масоны, будучи сугубо элитарной организацией, никогда не гнались за количеством, предпочитая «качество», поэтому цифру Г. Завесова я бы сократил раза в три.

В Америке особенно привилась тамплиерская легенда. Наряду с шотландским ритуалом в США широко распространен так называемый Американский ритуал с лестницей из девяти степеней, высшая из которых – Тамплиер. Масонская молодежь Америки проходит выучку в Ордене де Моле.

Более того: в номере 30 журнала «За рубежом» за 1981 год была опубликована статья Луиса М. Гонсалеса‑ Мата «Невидимые властители капиталистического мира», в которой говорилось, что «в капиталистическом мире существуют и действуют настоящие суперправительства», в виде Бильдербергского клуба и Трехсторонней комиссии, большинство членов которых являются видными деятелями масонских лож Шотландского ритуала.

Значит, шотландские ложи правят миром (капиталистическим, разумеется)? И не случайно флаг ООН составлен из шотландских цветов – синего и белого? [241]

Правят те, кто развлекается втыканием ножей в чучела? Правят наследники крестоносцев? Нет, не они. Как мы теперь знаем, и над ними есть хозяева. В XVIII веке, когда тамплиерскую легенду только придумали и она только начала гулять по масонским ложам, ею увлекались короли, герцоги и маркизы, которые могли проследить свою фамильную линию до участников крестовых походов, но потом‑ то им на смену пришли Ротшильды и Кремье, линия которых восходит к тем, кого эти же самые крестоносцы нещадно резали в Европе и Палестине. Какая издевка над историей!

Тамплиерскую легенду придумали сначала для привлечения знати, в числе различных прочих приманок, не придавая ей первостепенного значения. Потом, когда отпала потребность в высоких покровителях, когда пришла пора вешать аристократов на фонарях, от легенды попытались отделаться, но она оказалась прилипчивой, причем с особенной готовностью клюнули на нее безродные выскочки. Господин Журден и его многочисленные дети и на баррикадах остались теми же журденами, жаждущими стать паладинами и защищать Палестину. А когда бури пронеслись и наступили деловые будни, легенда, со всеми ее побрякушками скрашивала журденам их скучное, монотонное существование.

Легенда стала масонской классикой, не перестав от этого быть легендой. Играя сначала сравнительно скромную роль и балансируя потом на грани забвения, она вдруг вырвалась на первый план, затмив собой прочие предания, подобно тому, как второстепенный ведический персонаж Вишну выбился в верховные боги, и все до сих пор ломают голову, как ему это удалось.

Но тамплиерские латы – такой же маскарадный костюм, как и фартуки каменщиков. Но кто‑ то же придумывает эти костюмы, кто‑ то организует эти маскарады, но кому сказать за них спасибо или предъявить претензии?

Кто, в конце концов, правит балом?