МИНЕРВА. Часть V. Выступление

ПЕРЛ

На следующее утро после выступления «Армии Морганы» зазвонил мой телефон; это оказался Астор Михаэле.

– У меня из‑ за вас похмелье, – сказала я, ощущая все бокалы шампанского, которые он мне приносил.

Дело происходило во время завтрака, и мама бросила на меня через стол суровый взгляд, но я его проигнорировала. Тупые гены шампанского.

Астор Михаэле рассмеялся.

– Ну, по крайней мере, нам есть что отпраздновать. Они наконец готовы.

Я прищурилась от яркого солнечного света, льющегося через окно столовой.

– Контракты?

– У меня в руках.

– Ваш адвокат работает в субботу утром?

– Они были готовы еще вчера.

Мама делала вид, что не слушает, но я старалась говорить потише. Все так и подталкивали меня побыстрее довести до конца эти переговоры, как будто задержка была по моей вине.

– И почему вы даже словом не обмолвились об этом вчера вечером?

– Вчера у меня был очень напряженный вечер.

– Ох, ваши таинственные дела.

Он покинул меня и Алану Рей еще до окончания выступления в клубе, улыбаясь с таким видом, словно имел какой‑ то грязный секрет.

– А после этого я был занят еще больше. – Астор Михаэле устало вздохнул, – Давай встретимся в два часа в центре, и я все объясню.

– Объясняйте что угодно, только принесите контракты.

– Контракты? – спросила мать в тот момент, как я отключилась. – Надо понимать, ты добилась, чего хотела?

Я посмотрела на свои руки. Они дрожали – наполовину от похмелья, наполовину от волнения.

– Да, так оно и есть.

Она посмотрела в окно.

– Не понимаю, зачем мы впустую тратили все эти деньги на школу, если ты в состоянии просто взять и сделать что‑ то вроде этого.

– «Джульярд» не пустая трата денег, мама. Но со школой… покончено.

Она смотрела на меня, пытаясь придать лицу выражение недоверия, хотя понимала, что я права. С каждым днем на занятия приходило все меньше учеников, но и они планировали найти способ сбежать из города. Эллен Бромович все говорила правильно: неделю назад оркестр старшекурсников был официально распущен до конца учебного года. Инфраструктура рушилась прямо на глазах.

– Плюс, – добавила я, – это мечта моей жизни и все такое.

– Твоей жизни? Тебе всего семнадцать, дорогая.

Я уставилась на маму, готовая ответить очередной резкостью, но ее глаза засияли в солнечном свете, и внезапно я заметила то, чего никогда не могла даже вообразить: моя несгибаемая мать выглядела хрупкой и уязвимой, как будто беспокоилась о будущем.

У меня возникла мысль – а что, если все ее друзья сделали то же самое, что и мои? Отбыли в Швейцарию, покинули город? Что, если никого больше не беспокоит сбор денег для музеев, танцклассов и оркестров? Что, если все вечеринки, ради которых она жила, не имеют больше причин собираться и просто перестали происходить, сделав все ее бриллианты и черные платья для коктейлей ненужными?

Маме тоже требовалась инфраструктура, внезапно осознала я, и сейчас она рушится у нее на глазах.

Поэтому я сказала лишь:

– Семнадцать лет – это не так уж мало, мама. Надеюсь, еще не слишком поздно.

Я позвонила домой Мосу, чтобы позвать его с собой. В конце концов, мы вдвоем начинали эту группу. Это был наш момент триумфа.

Мать не видела его сегодня утром. Она вообще не была уверена, что он ночевал дома, и была явно огорчена этим. Может, в прошлом Мос иногда не приходил домой в ночь с пятницы на субботу, продолжала она, но, учитывая, что сейчас происходит, ему следовало бы быть осмотрительнее…

Отключившись, я тоже слегка забеспокоилась, надеясь, что Мос не собирается подвести меня. Если не считать Аланы Рей и почти восемнадцатилетней Мин, все наши родители должны были скрепить своей подписью контракты «Красных крыс». До нашего первого выступления оставалось всего шесть дней, и сейчас было не время провоцировать стычки.

Потом я позвонила домой Захлеру, но там никто не отвечал, и голова у меня пошла кругом от обилия воображаемых причин, по которым оба они могли одновременно исчезнуть. В последнее время полиции часто приходится заниматься исчезновением людей, в особенности под землей; ходили даже слухи, что метро собираются полностью закрыть. Но ведь Мос и Захлер не настолько тупы, чтобы спускаться в подземку.

Нет, только не сейчас, когда мы так близки к…

Астор Михаэле сообщил мне адрес огромного жилого квартала на Тринадцатой улице. Я прибыла туда вовремя; он ждал меня в холле, зажав под мышкой портфель из крокодиловой кожи.

– Нам нужно подняться, – сказал он.

– Вы живете здесь?

Ковер в холле местами протерся, позади портье в креслах сидели два охранника с ружьями на коленях. Они внимательно разглядывали нас.

– Господи, нет. У «Красных крыс» здесь свои квартиры. Думаю, ты, наверно, захочешь встретиться кое с кем.

Я не понимала, что он имеет в виду, но мне было все равно; я не могла оторвать взгляд от портфеля.

Лифты оказались старомодные, на кабелях, похожие на клетки в зоопарке. Когда мы вошли внутрь, старик в униформе закрыл за нами дверь и рывком отвел в сторону огромный рычаг. Лифт начал подниматься, этажи были видны между прутьями «клетки». Мое похмелье принялось ворчать из‑ за трех чашек кофе, которые я выпила. Астор Михаэле повернулся ко мне, еще сильнее сжимая свой портфель.

– Перл, я занимаюсь этим с тех пор, как новый звук стал по‑ настоящему новым.

– Поэтому я и разыскивала вас.

– И за это время я записал пятнадцать групп. Но ваша – это нечто особенное. Ты ведь понимаешь это?

Глядя, как этажи скользят мимо, я улыбнулась, вспомнив, какой трепет меня охватил, когда я нашла Моса и Захлера.

– У нас есть душа.

– И эта душа – Минерва, Перл. Она – вот что делает вас особенными.

Мы так резко остановились, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Я сглотнула, сердце забилось чаще. К чему ведет Астор Михаэле? Он что, не хочет записывать остальных? Пытается возбудить во мне ревность к Мин?

Лифтер поворачивал свой рычаг то в одну сторону, то в другую, в соответствии с чем мы слегка приподнимались и опускались. По‑ видимому, цель состояла в том, чтобы пол в лифте остановился на одном уровне с покрытым красным ковром полом по ту сторону «клетки». Я попыталась вспомнить, сколько бокалов шампанского купил мне вчера вечером Астор Михаэле.

– Я знаю, что Минерва особенная, – сказала я, тщательно подбирая слова. – Мы вместе выросли.

– В самом деле?

В конце концов, лифт слегка накренился и со стуком остановился. Мы вышли и оказались в длинном коридоре. «Клетка» закрылась и уехала.

– Из моих пятнадцати групп, Перл, к настоящему моменту самоликвидировались одиннадцать, – сказал Астор Михаэле, не трогаясь с места.

Ну, это была не новость. Все знают, что группы «Красных крыс» имеют тенденцию распадаться.

– И все они представляли новый звук, надо полагать.

– И почему, как ты думаешь, это происходило?

– Ну… Не знаю. Наркотики?

Он покачал головой.

– Такое объяснение мы обычно даем прессе. Но на деле это случается крайне редко.

Я прищурилась.

– Вы хотите сказать, что скрываете истину, ссылаясь на наркотики? Почему?

– Потому что есть вещи похуже наркотиков. – Он вздрогнул. – Вчера вечером с «Токсоплазмой» случилась… ну, можно сказать, авария. После первого же выступления, заметь. Эти парни никогда по‑ настоящему не ладили друг с другом, знаешь ли.

По его лбу стекала струйка пота; никогда раньше я не видела Астора Михаэлса расстроенным.

– Что произошло?

– Кто знает точно? Стресс был ужасный. И потом убрать все за ними дорого стоило. – Он почистил под ногтями свободной руки ногтем другой. – Приятного мало.

– С ними покончено?

– Ну, не в прямом смысле. Как ты говоришь, это всегда было проблемой с новым звуком. «Токсоплазма» имела душу, но ее хватило лишь на одно выступление. Одно‑ единственное выступление! – Он испустил долгий вздох. – «Армия Морганы» может продержаться целую вечность, но, конечно, они не настоящие.

– Эй, может, они вчера играли и не идеально, но, по‑ моему, замечательно. В каком смысле «не настоящие»?

Астор Михаэле бросил взгляд в один конец коридора, потом в другой.

– Объясню на месте.

Он повернулся и пошел. Я последовала за ним, и живот у меня снова взбунтовался. Колени дрожали, как будто пол под ногами ходил ходуном. Что мы здесь делаем?

Он остановился перед одной из дверей и дважды постучал. Никакой реакции.

– Не хочется беспокоить жильцов, но, думаю, их нет.

– Кто здесь живет?

Он вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Внутри нас ждал Зомби.

– Я всегда различал их, – начал Астор Михаэле. – Даже до того, как это случилось со мной.

Я смотрела на кушетку, по которой была разбросана одежда Мин: черные платья, шали, колготки. На полу лежали два раскрытых чемодана.

Живот снова свело. Теперь Минерва живет здесь. И это Астор Михаэле переселил сюда ее, свою особенную девушку.

– Они ходят по клубам, их глаза буквально источают секс. Но когда они оказываются на подмостках… – Он покачал головой. – Они натуральные звезды, чертовски харизматичные. Не считая одной маленькой проблемы.

– Они сумасшедшие?

– Сумасшедшие? Я работаю на компанию звукозаписи, Перл, и не имею дела с сумасшедшими. – Он наклонился вперед. – Нет. Они кровожадные каннибалы.

Я посмотрела ему в глаза. Неужели он только что произнес слово «каннибалы»?

Но потом я вспомнила, как во времена до появления Лус пришлось госпитализировать одного из докторов Мин. Вспомнила, как она обожала сырое мясо, как с каждым днем ее зубы становились все острее.

Почти такими же острыми, как у Астора Михаэлса.

Холод прокрался вдоль позвоночника.

– Зачем вы привели меня сюда?

Он недоуменно посмотрел на меня, а потом насмешливо фыркнул.

– Послушай, я никогда даже не пытался делать это, ни разу. Я не такой, как все они. – Его веки подергивались, похоже, он все еще нервничал. – Я в своем уме. И ни ради чего в мире не причиню тебе вреда, моя дорогая малышка Перл. Ты ведь оказала мне такую огромную услугу!

– Услугу?

– Вот уже два года я ищу кого‑ то вроде себя – инфицированного, но иммунного к голоду. Певицу, способную подняться на сцену и донести новый звук до мира без… – Он снова посмотрел на свои ногти. – Почти без каннибализма.

Да, хотелось бы узнать, что конкретно произошло прошлой ночью с «Токсоплазмой». Скорее всего, то, что осталось, восстановлению не подлежит ни в какой клинике.

– Вот почему меня охватил такой трепет, когда ты привела ко мне Минерву, – продолжал Астор Михаэле. – Она настоящая, понимаешь? Не притворяется, как Эйбрил Джонсон. Но и не такая, как парни из «Токсоплазмы». – Зомби вспрыгнул ему на колени, и он погладил кота по голове. – Она иммунна к голоду.

– Я бы не стала заходить так далеко. – Я обвела взглядом разбросанную одежду. – Какое‑ то время она была очень плоха.

– Выходит, ты каким‑ то образом помогла ей остаться самой собой.

– Нет, не я. Ее родители наняли эту… в общем, женщину, сведущую в эзотерике. Которая знает, что делать с ней.

Я снова оглянулась по сторонам. Интересно, как Мин теперь рассчитывает получать то, в чем нуждается? Сколько продержится без настоев Лус?

– Ну, если есть кто‑ то, понявший, как лечить эту штуку, мы должны действовать быстро. Пройдет совсем немного времени, прежде чем лекарство разольют по бутылкам и его сможет получить любая рок‑ звезда. – Он содрогнулся. – Что за несчастье, право.

Я перевела взгляд на его руки с длинными, острыми, наманикюренными ногтями.

– И это никогда не делало вас…

– Безумным? Каннибалом? – Он покачал головой. – Просто иногда хочется сырого мяса. Ну, и еще я сексуально озабочен, постоянно.

– Сексуально озабочен?

По коже поползли мурашки.

– Конечно. – Он усмехнулся. – Именно так эта штука и распространяется, знаешь ли. Это ведь всего лишь болезнь, Перл. Просто какой‑ то новый микроб в воде. И, насколько я в курсе, эта болезнь передается половым путем. И заставляет носителя хотеть распространять ее.

Я закрыла глаза. Значит, Лус была права насчет мальчиков. Интересно, насчет чего еще она была права? Где ее ангелы теперь, когда я нуждаюсь в них?

Потом я вспомнила, что Марк тоже пострадал. Может, он и заразил Минерву? Или в точности наоборот? Кто‑ то из них нарушил верность и…

Мне на колени вспрыгнул Зомби, и я открыла глаза.

Астор Михаэле продолжал говорить.

– Вот уже два года я гоняюсь за необычными певицами, стремясь найти ту, которая, заполучив эту харизму, не сошла бы с ума. Но каждый раз результат один. Пятнадцать групп, Перл. И, в конце концов, ты приводишь ко мне уже готовую рок‑ звезду! – Он откинулся назад, поглаживая ладонью платье Мин и вздыхая. – После всех моих трудов.

Я сидела, поглаживая Зомби и пытаясь сдержать крик по мере того, как сказанное доходило до меня. Астор Михаэле сознательно распространял эту болезнь, погубил множество людей, которые стали такими, как Минерва, и теперь лежали, скорчившись, на улицах и платформах подземки, или родственники вынуждены были запирать их на чердаках.

Мы заключили сделку с монстром. Новый звук – музыка монстров.

Я сделала глубокий вдох, напоминая себе о контрактах. То, что я узнала, ничего не меняет. Артисты всегда люди со сдвигом; имеет значение лишь то, что ты делаешь со своим безумием. Мы по‑ прежнему хорошая группа, выдающаяся группа, даже если весь наш музыкальный стиль базируется на… болезни.

Пока мы – Тадж‑ Махал групп каннибалов, может, это не так уж и плохо.

– Хорошо, – сказала я.

На самом деле, конечно, хорошего было мало, но, произнеся это слово, я почувствовала себя лучше.

Астор Михаэле улыбнулся.

– Значит, теперь мы в этом деле заодно, да, Перл? Мы должны заботиться о здоровье и благополучии Мин, чтобы все наши немалые труды – твои и мои – не пропали даром. Даже если некоторые ее поступки по‑ настоящему злят и раздражают тебя. Договорились?

Я прищурилась, глядя на него.

– Типа чего?

– Ну, я имею в виду то, что она не всегда может… контролировать себя. Эта болезнь делает людей безумными, вспыльчивыми и в особенности сексуально озабоченными. Иногда даже я не в состоянии контролировать себя.

– Может, вы не так уж и стараетесь?

Он широко улыбнулся, обнажив острые зубы.

– Вполне скромная плата за искусство.

Зомби навострил уши, спрыгнул с моих колен и подбежал к двери. Спустя мгновение послышалось звяканье ключей.

– Ну, вот они и дома. – У Астора Михаэлса снова задергалось веко. – Помни главное – мы все хотим, чтобы эта группа добилась успеха. Поэтому не своди бедную Мин с ума. Я собственными глазами видел, что это такое, и ты даже вообразить не можешь, через что ей пришлось пройти. Будь с ней милой, ладно?

Голова у меня снова пошла кругом.

«Они дома», – сказал он.

Они!

Дверь открылась, в комнату ворвалась Мин. Следом вошел Мос, неся потрепанную спортивную сумку.

– Мосси! Ты только глянь, кто здесь! – воскликнула Мин, ослепляя меня своей физумительной красотой, своей каннибальской харизмой.

Мос просто стоял и смотрел на нас; вид у него был удивленный, но не виноватый.

Чувствуя, как внутри все сжалось, я вспомнила, как обеспокоенно сегодня утром звучал по телефону голос его матери. Он скинул с плеча сумку, и она плюхнулась на пол, словно мертвое тело, так была набита. Он перебрался сюда.

– Привет, Перл. Как дела?

Я попыталась ответить, но живот окончательно свело, казалось, все выпитое вчера шампанское поднимается к самому горлу. Минерва подошла к Мосу и, как бы защищая, обняла его за плечи.

Теперь он принадлежал ей. Целиком и полностью.

Сейчас, когда они втроем собрались здесь, я видела происшедшие с Мосом изменения, все признаки, на которые прежде закрывала глаза: глянец кожи, прекрасную, нечеловеческую архитектуру лица. В точности как Мин весной – когда голод только пробудился в ней, – он стал настолько привлекателен, что было больно сердцу.

Даже прищуренные – чтобы уберечься от тусклого света свечи, – его глаза мерцали, исполненные жалости ко мне. Наверно, он знал, чего я хотела.

Но вместо меня это получила она.

Внезапно ощущение пустоты в душе смыло неудержимой яростью: Минерва снова сделала это, завела роман с музыкантом группы – моей группы. Наплевала на то, что произошло с Марком и «Системой», наплевала на все, что говорила ей Лус, – Мин снова сделала это со мной. Я стиснула кулаки. И конечно, она швырнет мне все это в лицо именно сейчас, когда мы так близки к подписанию контрактов.

Я почувствовала на себе взгляд Астора Михаэлса, взывающий к моему самообладанию. Ради блага группы. Ради блага нового звука… этой музыки монстров.

Он расстегнул замки портфеля и достал ручку.

Я проглотила вопли; они обожгли и оцарапали горло, словно остро нарубленные кубики льда.

– Привет, ребята, – сказала я. – Тут очень мило.

Часть V

Выступление

Тщательно изучите Черную смерть, и вы поймете одну истину: когда дела начинают идти плохо, человеческие существа всегда находят способ сделать их еще хуже.

В тот год, когда смерть пришла в Европу, был осажден город на пороге Азии под названием Коффа. Когда нападающие обнаружили, что их косит странная новая болезнь, они приняли мудрое решение – бежать. Но прежде они катапультировали через стены осажденного города трупы погибших от чумы – и в результате заболели обе враждующие стороны. Блестящее решение.

Когда Черная смерть достигла своего пика, церковь занялась поисками того, кого можно в этом обвинить, и начала преследовать еретиков, мусульман и иудеев. Опасаясь гонений, эти люди покидали насиженные места, и болезнь убегала вместе с ними. Чистая работа.

За год до прихода Черной смерти между Англией и Францией разразилась война, но вместо того, чтобы заключить перемирие хотя бы на время, пока бушует пандемия, они продолжали сражаться. Фактически они сражались 116 лет, обрекая своих людей на бедность и скудное питание, что повышало их восприимчивость к болезням. Сейчас это рассматривалось бы как преступление.

Черной смерти помогали война, паника и даже погода, но не было у нее лучшего союзника, чем человеческая тупость. Иногда можно удивляться, как это наш вид вообще до сих пор жив. Не без помощи, уверяю вас.

Магнитофонные записи Ночного Мэра: 411–421

«Moral Hazard» [56]