Часть III

MOC

Ее полностью открытое лицо сияло так ярко, что я буквально таял.

До этого момента на ней были очки от солнца – чистое позерство, так мне казалось. Но теперь я понимал, что она должна носить их – чтобы защищать не себя, а нас, чтобы мы не видели ее глаз.

Хотя красавицей ее не назовешь, это было что‑ то в тысячу раз более жуткое, что‑ то, терзавшее меня просто невероятно. Я уже слышал это в музыке, почувствовал в том, как она вывернула нас, заставив следовать за собой, – вся группа была поглощена, подавлена ее магнетизмом или как тут лучше выразиться. «Харизма» – слишком мелкое слово для обозначения этого. Что‑ то доминирующее, что‑ то бездонное.

Внезапно это стала ее группа, не моя и не Перл. И, точно так же внезапно, я ничего не имел против.

Минерва снова надела очки от солнца.

Я подобрал с пола ее блокнот. То, что покрывало открытые страницы, письменным текстом не являлось; скорее это походило на ленту детектора лжи или одного из тех механизмов, которые регистрируют землетрясения. Неровные черные строчки выстраивались в непостижимые столбцы, забрызганные каплями воды. Некоторые пятна были ржаво‑ коричневые, словно запекшаяся кровь.

Я протянул ей блокнот, но Минерва все еще смотрела на Алану Рей – свирепо смотрела, ее взгляд казался угрожающим даже сквозь темные очки. Я подумал, нужно как‑ то успокоить ее, поскольку это я привел сюда Алану Рей, а Минерва рассердилась на нее из‑ за… чего‑ то.

Из‑ за того, что Алана Рей выронила барабанные палочки? Но Минерва разозлилась еще до того, как распался большой рифф. Я открыл рот, но не смог выдавить ни слова, вспомнив неприкрытые очками глаза Минервы.

– Мин? – окликнула ее Перл.

Я закрыл рот. Пусть Перл улаживает это дело.

– Ты в порядке, Мин?

– Конечно. – Минерва взяла у меня блокнот и прижала его к груди. – Извини. Я не собиралась шипеть. Просто я вся была, типа… в песне.

– Я тоже извиняюсь, – негромко сказала Алана Рей. – Мое состояние иногда создает сложности во время исполнения.

Я сглотнул, пытаясь вспомнить, в чем там Алана Рей признавалась о себе… у нее что‑ то не в порядке с головой? Внезапно она заговорила немного странно, с микроскопическими паузами между словами. Когда она глядела на Минерву, небольшие судороги пробегали по ее телу, как будто прежде нервная система сжалась в клубок, а теперь распутывалась. Я снова открыл рот, чтобы сказать что‑ нибудь…

– Эй, никаких проблем, – опередил меня Захлер. – Ты фотлично играла. Мы все были по‑ настоящему паранормальны! – Он посмотрел на Перл. – Правда?

– Да, – ответила та и бросила на меня вопросительный взгляд.

И я выдержал ее взгляд – чего не делал вот уже две недели.

Все внезапно стало понятным – наша музыка, эта группа. Странная, «электрическая» подруга Перл соединила нас и подтянула до чего‑ то столь же ослепительного, как она сама.

– Это было замечательно, – сказал я, кивнув на Перл. – Отлично сделано.

Ее лицо просияло.

– Ну, тогда хорошо. – Она посмотрела на Алану Рей. – Тебе нужно сделать перерыв?

Алана Рей мигнула одним глазом, потом вторым и затрясла головой так сильно, словно у нее вода в ушах.

– Нет. Я лучше продолжила бы играть. Думаю, мои… сложности позади. Но, может, другую песню? Иногда те же стимулы провоцируют ту же реакцию.

– Ну конечно. – Перл пожала плечами. – Как насчет пьесы номер два?

Мы с Захлером просто кивнули, а Минерва улыбнулась и поднесла микрофон ко рту. Низкий, мягкий смех, сопровождаемый искусственным эхом, раскатился по комнате.

– Никаких проблем, Алана Рей, – прошептала она, открывая свой блокнот. – У меня миллион разных стимулов.

Остальная часть репетиции прошла без приключений.

Мы играли пьесу номер два, бесконечные вариации вокруг петляющего сэмпла[32] старой виниловой записи Перл, потом нашу третью песню, пока даже не имеющую рабочего названия. Алана Рей больше ни разу не споткнулась, просто аккомпанировала нам с внутренним пониманием. С каждой новой частью она сначала какое‑ то время следовала за нами, а потом медленно начинала скреплять нас, добавляя структуру и форму, глядя на невидимое, парящее в воздухе полотно музыки, и каким‑ то образом понимая, что нам от нее нужно.

Я не уловил ни единого слова в песне Минервы, но каждый раз, открывая рот, она впрыскивала нам свое великолепие. Голос у нее звучал сверхъестественно громко, как будто блокноты были полны заклинаний, заставляющих землю под ногами грохотать. Я не мог оторвать от нее взгляда – за исключением тех моментов, когда закрывал глаза и напряженно вслушивался.

Между песнями я ругал себя за то, что этим утром не поехал в Бруклин. В конце концов, до меня дошло, как глупа была вся эта борьба между Перл и мной. Ни она, ни я не рок‑ звезды – мы аккомпанемент, друзья, союзники. Может быть, хорошие музыканты, но Минерва – вот кто звезда.

Злость, которая угнетала меня последние две недели, улетучилась, не осталось ничего, кроме чувства удовлетворения. У нас потрясающие группа и место для репетиций, где никто не кричит на тебя. И у меня в руках «Страт» 1975 года с золотыми звукоснимателями. Я даже решил проблему с деньгами и сумею ежедневно придерживать несколько баксов для себя. Я не мог вспомнить, почему быть несчастным совсем недавно казалось так важно.

Минерва изменила все.

Спустя полтора часа мы сыграли каждую известную нам песню столько раз, сколько смогли, и – с неохотой – вынуждены были остановиться.

– Эй, похоже, нам нужны новые мелодии, – сказал Захлер.

– Да. – Я посмотрел на Перл. – Мы должны поскорее встретиться снова. Подготовить еще что‑ нибудь к следующему воскресенью.

Внезапно в голове зазвучали фрагменты миллиона песен.

Перл радостно улыбнулась.

– Новые мелодии? Никаких проблем.

Минерва нахмурилась.

– Problems Pero masculino. [33]

– Что? – переспросил я, глядя на Перл.

– Ммм… Мин изучает испанский, типа того. – Она достала свой сотовый. – И ее занятия требуют нашего возвращения в Бруклин.

– Ты изучаешь испанский? – с усмешкой спросил Захлер. – Mas cervezas! [34]

– Prefiero sangre, [35] – ответила Минерва, сверкнув во тьме зубами.

– Да, хорошо. – Перл повернулась к Алане рей. – Послушай, это просто замечательно, что мы встретились. Ты была великолепна. Я имею в виду, в особенности для канистр из‑ под краски.

– Это ведра для краски, – сказала Алана Рей. – Я тоже рада, что встретилась с вами.

– Ну… ты хочешь играть с нами дальше? – Алана Рей взглянула на меня, и я кивнул – она стоила семидесяти пяти баксов.

Она улыбнулась.

– Да. Это было очень… увлекательно.

– Это про нас. Увлекательно. – Перл сглотнула. – Простите, что Мин и я должны бежать, но помещение остается за вами до одиннадцати. Если я буду резервировать его на следующую неделю, может, вы, ребята, все тут разберете?

– А что делать с микшерным пультом? – спросил Захлер.

– Его запирают наверху. Вот мой ключ. – Она бросила Захлеру через комнату блестящую цепочку и схватила Минерву за руку. – Пошли, Мин. Нам правда пора.

Захлер закричал «До свидания! », но Перл уже вытащила Минерву за дверь, дергая ее, словно пятилетнюю девочку, не желающую уходить из зоопарка.

Я вышел за ними в коридор, забежал вперед и нажал кнопку лифта.

– Спасибо, – сказала Перл. – Прости, что оставляю уборку вам. Просто…

Ее голос перешел во вздох.

– Вонючие уроки испанского, – сказала Минерва.

Со всех сторон до нас доносились глухие раскаты игры других групп, удары барабанов.

– Не волнуйся об этом. – Я спрашивал себя, чем на самом деле вызвано их торопливое бегство. Не уроками испанского, это очевидно. Я попытался вспомнить, что Перл говорила по телефону сегодня утром. Что‑ то насчет ниндзя? – До сих пор все делала ты, Перл. Мы не умрем, если уберем некоторые вещи.

– Не все. Это вы, ребята, нашли Алану Рей. Она невероятная.

– Да, согласен. – Я улыбнулся. – Послушай, мне очень жаль, что я был такой сонный, когда ты позвонила сегодня утром. В следующий раз я буду рад помочь… – Я бросил взгляд на Минерву. – Какая бы ни требовалась помощь.

– Круто, – расплывшись в улыбке и глядя в пол, сказала Перл. – Это замечательно.

Пришел лифт, и когда они шагнули в него, я сделал то же самое, желая хотя бы еще несколько секунд пробыть рядом с Минервой.

– Я спущусь с вами, если не возражаете, а потом снова поднимусь.

– Мы не возражаем, – сказала Минерва.

В большом грузовом лифте было тихо, стены обиты покрышками от двигателей, чтобы защитить их от разрушительного воздействия тележек, усилителей и барабанов.

Я смущенно откашлялся.

– Послушай, Перл, я вел себя, типа, как болван.

– Это ты о чем? – спросила Перл, а Мин вскинула брови.

– Обо всем, о тебе. Но эта группа, в конце концов, собралась вместе, и я, типа, чувствую себя придурком из‑ за своего поведения. Ну… теперь я в порядке.

– Эй, Мос, это и моя вина тоже. – Лицо Перл заметно порозовело, почти залилось румянцем. – Знаю, я иногда веду себя как босс.

– Это точно, – сказала Минерва.

Я засмеялся.

– Нет. Ты просто знаешь свое дело. Так что, нам с Захлером нужно прийти завтра? Поискать новые мелодии к следующему воскресенью?

Перл кивнула, по‑ прежнему улыбаясь.

– Превосходно.

– А ты придешь? – спросил я Минерву. – В смысле, ты же певица и все такое.

Я кивнул на блокноты, которые она по‑ прежнему прижимала к груди.

– Ммм, вряд ли, – ответила за нее Перл. – Она, типа…

– Очень интенсивно занимаюсь испанским, – сказала Минерва.

– А‑ а… Конечно.

Дверь лифта открылась, мы вышли в фойе, и Перл потащила Минерву дальше. Двое парней вкатывали в здание тележку, полную электропроигрывателей, стараясь с максимальной осторожностью преодолеть место соединения мраморного пола и лестничного уклона.

Перл подошла к конторке, достала кредитную карточку и заговорила с парнем о следующей неделе.

Минерва повернулась ко мне и сказала негромко:

– Увидимся на следующей неделе.

Я кивнул и снова сглотнул, внезапно порадовавшись тому, что на ней темные очки, и спрашивая себя, насколько меньше глупостей я брякнул бы в своей жизни, если бы хорошенькие девушки носили их.

– Я, безусловно, буду здесь.

Ладно, может, и сойдет. Однако Минерва рассмеялась и потянулась ко мне свободной рукой. Горячий, словно только что задутая спичка, кончик ее пальца провел по моей руке от запястья к локтю. Ее губы были слегка приоткрыты, и я увидел, как верхние зубы скользнули слева направо по нижним, а потом она одними губами безмолвно произнесла:

– Аппетитный.

Я вздрогнул. Она отвернулась к Перл, которая как раз закончила разговор и открыла свой телефон.

– Элвис? Мы готовы. – Перл захлопнула телефон и посмотрела на меня. – Увидимся с вами завтра, ребята. Позвонишь мне?

– Да. Я скажу Захлеру. – Дыхание участилось, линия, проведенная Минервой по моей руке, все еще пылала. – До встречи.

Они помахали мне. Я смотрел, как они вышли из здания и направились к большому серому лимузину – лимузину? – который только что подъехал. Безмолвно сказанное Минервой слово все еще эхом отдавалось в голове, такое неожиданное, что, казалось, это мне привиделось, а не произошло на самом деле. Мозг не мог ухватить сути сказанного, как бывает, когда в ушах звучит обрывок мелодии, а пальцы не могут воспроизвести его на гитаре.

Однако прямо перед тем, как скрыться в машине, она повернулась и показала мне язык. А потом вспыхнула ее улыбка, озорная и волнующая.

Лимузин отъехал.

Я сглотнул, повернулся и бросился к лифту, чтобы успеть проскочить в закрывающиеся двери. Парни со своей тележкой уже находились внутри, и места там оставалось ровно для меня. Пока мы поднимались, я покачивался на пятках, ударяясь спиной об обитую стену, и негромко гудел один из странных фрагментов, застрявших в мозгу от пения Минервы.

Подняв взгляд на парней, я увидел, что они наблюдают за моим маленьким «танцем».

– Новая мелодия? – расплывшись в улыбке, спросил один.

– Да, совсем новая. – Я облизнул губы и почувствовал вкус соли. – Все идет прекрасно.

Часть III