Жозеф Ховард 6 страница

– Всем растянуться! – в отчаянии закричал Торн. – Мы потеряли его.

Но все уже было напрасно. Ахертон исчез. И пока люди на льду выстраивались в цепочку, огромный черный ворон сорвался с ветки и взмыл в небо, затянутое облаками.

Почти месяц миновал с тех пор, как погиб Ахертон, а Бухер все никак не мог закончить переустройство своего нового кабинета. Стены, ранее оклеенные обоями, он отделал деревянными панелями, на смену старым кожаным креслам из мужского клуба Ахертона появилась современная мебель, обтянутая черной кожей и сверкающая хромировкой. Бухеру льстило, что его нынешний кабинет имел сходство со столовой Торнов в их чикагском доме. В конце концов ведь именно там все и началось.

Бухеру нравилось так же иметь собственный портрет в красивом багете. Он висел в зале перед кабинетом, где сидели секретарь и администратор, там, где ему и полагалось висеть… на месте бывшего портрета Ахертона.

Но больше всего в это январское утро Бухера порадовал его помощник Байрон. Это был послушный и сообразительный молодой человек.

Как только лимузин Бухера затормозил перед главным зданием «Торн Индастриз», от его дверей отделился Байрон с журналом в руках.

Это был последний номер журнала «Форчун», на обложке его красовалась копия портрета, висевшего перед кабинетом Бухера. Поль специально вылетал в Нью‑ Йорк, чтобы заказать эту фотографию. Надпись на журнальной обложке гласила: ПОЛЬ БУХЕР, НОВЫЙ ПРЕЗИДЕНТ «ТОРН ИНДАСТРИЗ».

Байрон, не шелохнувшись, стоял у дверей в ожидании распоряжений босса.

Бухер слегка кивнул и, на ходу бросив помощнику: «Спасибо, Байрон», прошел мимо.

– О, так вы уже видели журнал, – разочарованно протянул Байрон.

Бухер взглянул на своего помощника с нескрываемым презрением.

– А вы думали, что подобные вещи происходят случайно? – Иногда наивность помощника казалась ему наигранной. Десять лет назад сам он не был таким. Во всяком случае, так ему казалось. Ибо чем старше становился Бухер, тем более тщательно срабатывала его память.

Байрон оборвал ход мыслей босса.

– Мне кажется, снимок получился удачным, – заявил он, кивая на обложку.

Бухер не соизволил даже ответить.

Стоя в холле, они ожидали лифта.

– От Пасариана есть какие‑ нибудь известия? – поинтересовался Бухер.

– Нет, сэр, – заговорил Байрон. – Похоже, он совсем исчез.

Плавно разошлись двери лифта, и мужчины вошли в него. Бухер нажал нужную кнопку. Когда лифт миновал три этажа, Байрон вдруг обрушил на Бухера новость: «Ричард хочет видеть вас прямо сейчас».

Поль на мгновение растерялся, но лишь на мгновение. Он узнал эту игру. Сам он сотни раз играл в нее, карабкаясь по служебной лестнице. Суть этой игры сводилась в данном случае к следующему: Ричард рано вернулся из отпуска. Я это знаю, а ты – нет. Он хочет тебя видеть. Сейчас. Это означает, что у тебя, возможно, неприятности. Я назвал его Ричардом. Раньше я никогда не называл его иначе, как мистер Торн. Это означает, что у нас с ним теперь, возможно, другой уровень отношений. И был он достигнут за твоей спиной, пока ты занимался своим кабинетом и фотографировался на всякие там обложки. Может быть, я даже знаю почему Ричарду – как я его теперь называю – не терпится увидеть тебя.

Но Байрон не учел того, что Бухер был опытнейшим и прожженным игроком. Затевать против него какую‑ то комбинацию все равно, что применить защиту Капабланки против самого Капабланки.

– О! – спокойно протянул Бухер. – Он уже у себя?

Байрон был сражен.

– Да, – хмурясь, ответил помощник. Он судорожно пытался придумать, что можно еще добавить.

Наконец Байрон произнес:

– И он здорово загорел.

Оба прекрасно понимали, что ответ оказался неудачным.

За столом, где совершенно свободно могла бы разместиться целая делегация ООН, сидел Торн и пил кофе.

Не успел Бухер открыть для приветствия рот, как Ричард выпалил:

– Какого черта Пасариан ошивается в Индии?

Бухер, поставив на стол свой «дипломат», сел. «Надо дать ему возможность выговориться. Попытаюсь угадать, что все это значит. И какой странный вид у Торна, – размышлял Бухер. – Воротничок с монограммой на рубашке расстегнут. Отсутствует галстук. Небрит. Конечно, Ричард имел на все это право, но он никогда не позволил бы себе появиться здесь в таком виде, не имея на то определенных причин».

Это была уже не игра, Ричард действительно был взбешен.

– Мне необходимо еще одно компетентное мнение по поводу закупки земли в тех краях, – начал Бухер. – Кто лучше…

– А мы уже покупаем эти земли? – испуганно спросил Торн.

– Вы согласились с тем, что я полностью реализую выводы своего доклада, – продолжал Бухер, оправдываясь и испытывая при этом унижение. – Это явилось условием моего согласия стать президентом компании.

Торн потер обеими руками лицо и вздохнул:

– Но это не означает, что вы можете исключить меня из управления моей собственной компанией. Прежде чем что‑ то реализовывать, вам следовало бы спросить меня.

– Но вы же были в отпуске, – запротестовал Бухер. – Я решил вас не беспокоить лишний раз. – Произнося эти слова, Поль понимал, насколько фальшиво звучит его объяснение.

– Меня в любой момент можно было найти по телефону, – парировал Торн. Затем он устало опустил голову на грудь и грустно добавил: – Билл никогда бы не принял подобного решения, не поставив меня в известность.

– Я не Билл, – возразил Бухер.

– А я и не жду от вас, чтобы вы им были, – вскинулся Ричард. – Но я очень рассчитываю, что вы будете соблюдать правила поведения в компании!

Наступило долгое молчание. Торн решил смягчить удар.

– Поль, – начал он, – вы блестящий специалист. И вы, конечно же, заслуживаете, чтобы быть на самом верху. Но, пожалуйста, никогда не забывайте, чья это компания.

– Это больше никогда не повторится. – Похоже, Бухер искренне раскаивался. Он попробовал сменить тему разговора: – Вы искали Пасариана. Зачем?

– Там какие‑ то неполадки с его установкой П‑ 84, – сообщил Торн. – Уолкер начал по этому поводу психовать. Я, конечно, понимаю, что Уолкер всегда чего‑ нибудь боится: то катастроф, то других неприятностей, но на этот раз он и меня заставил беспокоиться.

– Я позабочусь об этом, – поднимаясь, заверил Ричарда Бухер. Он понял, что беседа закончилась.

– Надеюсь, что так. – Торн дождался, пока Бухер вышел из кабинета, потом встал и подошел к большому окну, выходившему на красивую старую водонапорную башню. Вид из окна, как правило, успокаивал его, но только не сегодняшним утром. Торн был слишком огорчен.

Что‑ то терзало его с момента трагической смерти Ахертона, но Ричард не мог объяснить, что конкретно его беспокоило.

Курс лекций назывался «Военная история: теория и практика». И хотя название заинтриговывало, на самом деле эти лекции представляли собой несколько расширенный обзор наиболее знаменитых сражений. Предполагалось, что они должны вселить в курсантов уважение к воинским доблестям. Это иногда срабатывало, но в большинстве случаев подростки оставались совершенно равнодушными к боевым заслугам предков. Курс был обязательным, и каждому мальчику надлежало пройти его.

На сегодняшнем уроке истории присутствовали почти все курсанты из взвода сержанта Неффа. Школьный священник рассказывал ребятам о знаменитом гунне Аттиле. Священник Будмэн был высок, худощав, его черные волосы разделял прямой пробор. Он носил церковный воротник и твидовый пиджак. Читая повествования о жизни и подвигах Аттилы, Будмэн проникал за пределы холодных и бесстрастных страниц, заглядывал в душу воинственного гунна. Священник чувствовал, что Аттила был глубоко несчастным человеком, страдальцем, что по‑ настоящему он не был никем понят. И это роднило его, Будмэна, с великим гунном.

– Этого беднягу, – любил повторять священник, – история интерпретирует, конечно же, неправильно. Вам необходимо уяснить, что Аттила считался среди своих соотечественников справедливым правителем…

Единственным подростком в классе, кто внимательно слушал лектора, был Дэмьен, что явилось неожиданностью даже для него самого, ибо Дэмьен не очень‑ то жаловал историю. Напротив, он чувствовал какое‑ то внутреннее сопротивление к этому предмету. Однако за последние несколько месяцев Дэмьен вдруг начал испытывать странное и смутное очарование при мысли о тех, кто жил и умер много‑ много лет назад.

– Меньше всего Аттила стремился к разрушениям, – продолжал священник, – во всяком случае, по сравнению с другими завоевателями до и после него…

Марк и Тедди, который пристроился с некоторых пор к Торнам, затеяли возню. Марк что‑ то накарябал на обрывке бумаги, и Тедди еле сдерживался, чтобы не захихикать.

– В самом деле, – рассказывал Будмэн, – ведь Аттила так стремился получить всестороннее образование, что пригласил к своему двору многих ученых римлян…

В этот момент Марк сунул клочок бумаги Дэмьену. Тот глянул на обрывок и, захваченный врасплох, не сумел сдержать смех.

Священник замер на полуслове:

– Кто смеялся? – спросил он.

Дэмьен тотчас вскочил:

– Я, господин священник.

– Подойди сюда и захвати с собой этот листок. – Дэмьен немедленно исполнил приказание.

Марк беспокойно заерзал на стуле, Тедди слегка пихнул его в бок.

– Ну и дела, – прошептал он.

Курсанты с любопытством наблюдали за происходящим.

Будмэн взял в руки клочок бумаги. На нем был нарисован он сам: в высоком церковном воротнике и верхом на коне. Над собой священник держал несколько вражьих голов.

Будмэн похолодел. Получалось, что насмехались даже не над ним, а над его обожаемым Аттилой. И делал это один из самых толковых ребят.

Будмэн скомкал рисунок и выбросил его в мусорную корзину.

– Итак, – произнес он после драматической и, как ему казалось, наводящей страх паузы, – у нас в классе объявился художник. Торн, я, похоже, навожу на вас скуку? Вы, конечно, все знаете о подвигах Аттилы?

Глубоко вздохнув, Дэмьен ответил:

– Кое‑ что, сэр. – И сам удивился своему ответу.

– Кое‑ что, да? – повторил священник с тем же сарказмом. – Вот если бы Аттила так же знал всего‑ навсего «кое‑ что» о военном деле, мы бы сегодня и имени его не вспомнили. – Он прищурил глаза. – Торн, а вы что‑ нибудь, кроме своего имени, знаете? Что‑ нибудь об Аттиле или римлянах?

Дэмьен еще раз глубоко вздохнул:

– Думаю, что да, сэр. – Но он же ничего не знал! Что за чертовщину он вдруг понес?!

В классе зашушукались, обсуждая, что за штуку затеял Дэмьен. Всем было известно, что прямая конфронтация была не в его духе.

– Значит, «думаете, что знаете», – передразнил мальчика священник. – Ну что ж, сейчас мы это выясним, не возражаете? Ответьте мне, Торн, какова была численность войска Аттилы, когда тот завоевал Галлию?

– Примерно полмиллиона человек, сэр, – заявил Дэмьен, даже не успев удивиться, откуда в его голове появился ответ. И тут же, как будто со стороны, услышал сам себя: – Но он был разбит Аэцием в битве при Шалоне в 451 году. Он вернулся назад, завоевав Северную Италию, на не дошел до Рима.

Будмэн опешил. Он не ожидал этого. Но класс ждал, и не в его правилах было сдаваться. Придется доводить опрос до конца. В любом случае ответ мальчика напоминал скорее цитату из энциклопедии. Возможно, Торн принадлежал к такому типу учащихся, которые знали все наизусть, такие всегда отвечали, что Америку в 1492 году открыл Колумб, но они не имели представления о том, что искал‑ то путешественник Индию.

Будмэн решил задать вопрос на сообразительность.

– А почему Аттила не дошел до Рима?

И снова Дэмьен ни на секунду не задумался.

– Считается, что это заслуга папы Льва I, его дипломатии. Но настоящая причина крылась в отсутствии провизии… – Здесь Дэмьен на мгновение заколебался. Будмэну показалось, что мальчик сбился. В сознании Дэмьена тем временем всплыло жуткое видение венерического заболевания, и мальчик пытался подобрать слова, чтобы объяснить это. Наконец он произнес: – И кроме того, армия была подкошена… чумой.

Несколько курсантов уловили суть заминки и захихикали. Дэмьен покраснел.

Священник был взбешен.

– Тихо! – заорал он на курсантов. Затем, опять повернувшись к Дэмьену, решил подловить мальчика на каких‑ нибудь малоизвестных фактах и покончить, наконец, с этим тягостным инцидентом.

– Когда родился Аттила?

– Это неизвестно, сэр.

– Дата правления?

– С 434 по 453 год нашей эры, сэр. Умер от носового кровотечения во время… м‑ м‑ м… празднования своей последней свадьбы.

На этот раз взорвался уже весь класс.

– Замолчать! – взвизгнул священник, и его уверенность пошатнулась. Он вплотную подошел к Дэмьену и проговорил прямо в лицо мальчику, будто испытывая его:

– Как звали его брата?

– Бледа. – И снова Дэмьен не ограничился этим простым ответом. Мальчик, вдруг наполнившись каким‑ то могучим и всесильным знанием, начал его излучать. Глаза Дэмьена заблестели. Казалось, что пульсация этого знания распространяется по всему классу. Она словно обрела материальность. Дэмьен вдруг узнал все о гунне Аттиле, но он не мог понять, откуда пришло это озарение. Он как будто растворился в мозге Аттилы. Дэмьен читал его мысли, как будто они были его собственными. Ему внезапно показалось, что он знал Аттилу в одной из своих прошлых жизней.

А, может, он им и был когда‑ то?

– Аттила и его брат Бледа унаследовали империю гуннов в 434 году нашей эры, – продолжал Дэмьен. – Она протянулась от Альп и Балтики до Каспийского моря. – Дэмьен императорским жестом широко распростер свои руки. – Два брата были неразлучны. – Тут Дэмьен уставился на брата. Марк вздрогнул и оцепенел под этим тяжелым и всепроникающим взглядом. – Между 435 и 439 годами, хотя никаких письменных упоминаний об этом нет, принято считать, что Аттила подчинил себе варваров в северном и восточном концах империи… – Внезапно Дэмьен остановился и взглянул на Будмэна. – Мне продолжать?

Священник прекрасно понимал, что теперь остановить Дэмьена невозможно. Он был ошеломлен, непонятный ужас начал овладевать Будмэном, но он чувствовал, что необходимо довести эту игру до конца. Священник кивнул в ответ.

Дэмьен заговорил снова.

– В 441 году Римская империя отказалась платить Аттиле дань, и он атаковал Дунайскую границу. Аттила был великолепным воином, и невозможно было устоять против него. Годом позже римляне попросили перемирия.

Подростки завороженно слушали Дэмьена.

– Аттила был также мудрым политиком, – продолжал тот. – Он умел обратить предрассудки своего народа себе на пользу и заставил людей обожествлять, например, обнаженный меч. Однажды в пустыне пастух, разыскивая пропавшего теленка, наткнулся на меч, торчащий в песке, будто его сбросили с небес. Пастух принес его Аттиле. Тот тут же явился перед своей армией и, высоко взметнув над собой этот меч, объявил, что обладает духом «Смерть – в – Бою».

Класс ловил каждое слово Дэмьена. Марк же внезапно ощутил смутное чувство страха.

И тут Дэмьен выдал такое, что даже священник слышал впервые.

– Возможно, – произнес мальчик, – Аттила потому высоко над собой вознес меч, что он напомнил ему детство. Ведь его мать точно так же поднимала малыша над собой, считая, что если она подобным образом подержит его в течение часа каждый день, то он проникнется силой солнца. Говорят, это изменило даже цвет его кожи, он стал смуглым. – Дэмьен на секунду остановился. Сердце его бешено колотилось. – Это происходило, когда Аттиле было три года.

Священник, открыв рот, уставился на мальчика.

Но Дэмьен знал гораздо больше. Неведомая сила как будто выжимала из него факты.

– Внешне Аттила мало походил на своего брата, – продолжал мальчик, – уж не говоря о цвете кожи. Но его мать прославилась тем, что развлекла не одного мужчину. Причем совершенно открыто. Когда Аттила затеял свое первое сражение, он был моим ровесником… – Дэмьен остановился и через мгновение поправился: – Нашим ровесником. Есть даже картина, где он в этом возрасте изображен с мечом, пронзившим одновременно трех взрослых мужчин. Возможно, это преувеличение. Он был очень красив в эти годы, и многие женщины желали его. Примерно в этом же возрасте Аттила начинает участвовать и в черных мессах…

Этого Будмэн уже не мог вынести.

– Возмутительно! – воскликнул он. – Откуда вы взяли эти сведения? Назовите ваш источник! – Это было любимое выражение Будмэна.

Впервые Дэмьен растерянно запнулся.

– Я… я не знаю, сэр. – Ошеломленный и потрясенный, он внезапно смешался, будто нарушил какую‑ то заповедную границу.

Священник тут же воспользовался замешательством мальчика.

– А что, его брат – я полагаю, – он тоже участвовал в черных мессах?

– О нет, сэр, – возразил Дэмьен, уверенно покачав головой. – К этому времени Аттила уже убил его.

Марк задохнулся.

А Дэмьен уже не понимал того, что произносили его губы. Слова как будто сами выплескивались из него.

– Ему пришлось пойти на это, чтобы править в одиночестве. А потом, – внезапно мальчик понизил голос, будто пытаясь поделиться каким‑ то очень важным секретом, – он начал называть себя такими именами, как Великий Нимрод, Бич Божий и… Антихрист!

В классе воцарилось мертвое молчание. В этот момент дверь резко распахнулась, и в класс вошел Нефф. Он подошел к священнику. Будмэн дрожал всем телом, на лице его выступила испарина. Он находился в состоянии полнейшей растерянности. Нефф прошептал ему что‑ то. Священник кивнул в ответ.

Сержант обратился к Дэмьену:

– Следуйте за мной, Торн.

Дэмьен молча пошел за Неффом.

– Спишите то, что на доске, – выпалил Будмэн и поспешил вслед за Дэмьеном и Неффом, оставляя застывших в абсолютной тишине ребят. Через мгновение класс взорвался жарким и ожесточенным спором.

Нефф уводил Дэмьена в такое место, где их не смогли бы услышать. Семенивший за ними священник проскользнул в туалет. Ему необходим был глоток воды. Как только дверь за Будмэном захлопнулась, Нефф обернулся и сердито произнес:

– Что это вы там пытались проделать, Дэмьен? – Впервые сержант обращался к Торну по имени.

Дэмьен, до сих пор находящийся в состоянии прострации, медленно произнес:

– Я отвечал на вопросы, господин сержант.

Нефф отрицательно покачал головой.

– Вы просто выпендривались, – коротко бросил он.

Дэмьен даже не удивился, откуда Неффу все известно. Он был переполнен происшедшим, той внутренней колоссальной силой, которая вдруг открылась ему. – Но я знал все ответы! – твердил он Неффу. – Я их просто знал!

Сержант был неумолим.

– Вы не должны привлекать к себе внимание.

– Но я и не старался… – пытался оправдаться Дэмьен. – Я просто чувствовал это…

Нефф перебил мальчика.

– Наступит день, когда все узнают, кто вы, – отчеканил он. – Но этот день еще не пришел.

То же самое говорил Дэмьену и Бухер.

Опешив, Дэмьен пролепетал:

– Кто же я? – Подсознательно он начал испытывать страх. Мальчик не понимал происходящего, не ведал своего предназначения в этой жизни, он только заметил, что все эти люди как‑ то особо выделяли его. Дэмьену показалось, что он начинает сходить с ума.

– Почитай Библию, – посоветовал Нефф. – В Новом Завете есть «Откровение Святого Иоанна Богослова». Это как раз для тебя, Дэмьен… «Откровение»… для тебя… о тебе…

Дэмьен уставился на Неффа.

– Прочти его, – как‑ то слишком поспешно бросил сержант. – Прочти, выучи и осознай.

Слезы навернулись на глаза Дэмьену. От ужаса и усталости он заплакал.

– Что мне полагается осознать? – Мальчик с мольбой протянул к сержанту руки. – Пожалуйста, объясните мне.

Нефф долго и пристально разглядывал мальчика, прежде чем ответить. А затем тихо и с нескрываемым подобострастием в голосе произнес:

– Кто ты есть.

Дэмьену показалось, что перед уходом Нефф слегка поклонился ему.

Мальчик остался один в темном гулком коридоре, слезы струились по его лицу. Он пытался сосредоточиться и понять, что наговорили ему все эти люди. Наконец Дэмьен решил заглянуть в «Откровение Иоанна Богослова».

И узнать, было ли там действительно что‑ нибудь о нем самом.

В Дэвидсоновской Академии имелся вполне приличный оркестр, который принимал участие во всех праздниках. Марк был здесь ведущим горнистом. Хотя нотные возможности горна несколько ограничены, Марк удивительным образом приспособился вкладывать в звучание этого музыкального инструмента всю свою экспрессию. Кроме того, Марк получил и особое задание – выдувать на горне различного рода сигналы. Он горнил подъем по школьному громкоговорителю. Ребятам очень нравилось, как мальчик интерпретировал на свой лад обеденный призыв. Даже в постный день, когда повар, кашеваривший, по слухам, еще во времена гражданской войны под началом генерала Ли, стряпал для ребят осточертевшую вермишель с сыром или какого‑ нибудь резинового тунца, Марк непостижимым образом мог поднять подросткам настроение. В таких случаях он трубил к обедне дополнительное «у‑ у‑ у‑ у», будто импровизировал для солистки стриптиза.

День сегодня выдался пасмурный, и оркестр решил порепетировать для парада. Второй этаж общежития делился на маленькие комнатки, напоминавшие клетушки. Окнами они выходили на плац. На первом этаже, прямо под спальнями, располагались классные комнаты. В центре находился просторный и свободный зал. Именно здесь репетировались различные парадные оркестровки.

Сейчас оркестр исполнял марш, который нравился Марку. Музыка обволакивала мальчика, а барабан стучал в такт с его собственным пульсом. Прекрасные акустические параметры зала превращали обычную репетицию оркестра в праздник.

Была еще только середина дня, но на улице уже потемнело. Курсанты коротали свободное время либо в своих комнатах, либо в гимнастическом зале.

Никто не обращал внимания на Дэмьена. Мальчик только что стащил у Будмэна Библию. В спальнях курсантов не было Библии. Школа обеспечила своих учеников книгами по футболу и другим видам спорта, но не Словом Божьим. Первым делом Дэмьен отправился искать эту книгу в библиотеку, но не обнаружил здесь ни одного экземпляра. Возможно, он искал не на тех полках. Дэмьен был слишком осторожен, чтобы попросить у кого‑ нибудь помощи. Он тут же сообразил, что найдет Библию у священника. Нужно будет поискать у него в кабинете.

Дэмьен дождался дневного перерыва. Это было время, когда большинство курсантов и учителей разбредались по своим комнатам. Начинал греметь оркестр. Мальчик прокрался в кабинет священника. Кабинет, как всегда, был не заперт: в Дэвидсоновской Академии все полагались на кодекс чести.

На письменном столе и на полке лежало несколько томиков Библии. Дэмьен выбрал книгу в самой тусклой и неприметной обложке, надеясь, что ее хватятся в самую последнюю очередь. Он рассчитывал, что уже сегодня прочитает нужный текст и к вечеру вернет томик на место.

Когда Дэмьен по балкону возвращался к себе в комнату, кровь вдруг запульсировала в висках. Он отодвинул занавеску, которая заменяла курсантам дверь, и присел, чтобы собраться с мыслями. Он едва не терял сознание от головокружения и возбуждения.

Вот‑ вот прояснится, кто же он такой. Перспектива была, конечно, жуткой. Да и скольким людям достанет мужества открыть указанную страницу, если там сказано об их судьбе?

Дэмьен сорвал одеяло и простыни с кровати и подоткнул их под дверную занавеску. Мальчик пытался загородить свет, чтобы никто не догадался, что он в комнате. Дэмьен вытащил из‑ под рубашки украденную Библию и, растянувшись на животе, положил книгу на пол так, чтобы на нее падал свет от единственной лампочки возле кровати. Расположившись на голом матрасе, мальчик принялся листать Библию и, найдя «Откровение Иоанна Богослова», углубился в чтение:

«…и дивилась вся земля, следя за зверем, и поклонились дракону, который дал власть зверю. И поклонились зверю, говоря: кто подобен зверю сему? и кто может сразиться с ним? »

Дэмьен оторвался от книги и попытался понять, что все это может означать. Мальчик вспомнил Марка, который обожал его с самых первых дней, вспомнил и Тедди, который теперь так же в нем души не чаял. Дэмьен подумал о Бухере, о Неффе – они странным образом выделяли мальчика и заставляли думать о его особой значимости. Дэмьен вдруг осознал, что никто из курсантов не может превзойти его по физическим данным, что никто из них не в состоянии ни в чем опередить его.

Волнуясь, мальчик продолжал читать:

«И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с сидящим на коне и воинством Его…»

Внезапно Дэмьен вспомнил, как ясно и отчетливо представил он себе Аттилу, насколько пугающе вжился он в этот образ: ведь мальчик видел себя там, на поле боя, верхом на коне, его окружала воинственная орда, готовая к любым его приказам.

Дэмьен судорожно сглотнул. Что‑ то росло в нем, и это что‑ то готово было вот‑ вот взорваться. Мальчик вскочил с постели и заходил по комнате. Ему необходимо было двигаться. И хотя по мере чтения Дэмьен чувствовал, как его заполняет ужас, мальчик понял, что должен дочитать текст. Он наклонился и схватил книгу, впиваясь в текст горящими глазами.

«Зверь, которого я видел, был подобен барсу; ноги у него, как у медведя, а пасть у него, как пасть у льва; и дал ему дракон силу свою и престол свой и великую власть».

Дэмьен сообразил, что это всего‑ навсего метафоры, так же описывали и Аттилу. Когда его воины возвращались с поля битвы, они рассказывали, как свиреп был их вождь и на кого он был похож во время сражения. Мальчик прикинул в уме, как эти повествования обрастали со временем подробностями, пока не стали легендами, а Аттила в них превратился в страшного зверя, против которого не мог устоять ни один человек.

Дэмьен подумал, что, возможно, когда‑ нибудь о нем самом будут рассказывать подобные истории.

Однако, как только Дэмьен осознал свою власть, в его мозгу тут же мелькнула мысль: «Я не могу! Я же всего‑ навсего ребенок! »

Мальчик чувствовал, что надо читать дальше, хотя буквы расплывались перед его глазами, полными слез:

" И он сделает то, что всем, малым и великим, богатым и нищим, свободным и рабам, положено будет начертание на правую руку их, или на чело их. И что никому нельзя будет ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет сие начертание, или имя зверя, или число имени его. И дано было ему вести войну со святыми, и победить их; и дана была ему власть над всяким коленом и народом, и языком и племенем! "

Сердце Дэмьена готово было выскочить из груди. Он испытывал огромное желание схватить книгу, выбросить ее, затоптать, сжечь и все‑ все разом забыть.

Мальчик зашвырнул Библию в дальний угол. Она стукнулась о противоположную стену и упала на пол. Тут же в стену постучали, требуя не шуметь.

Дэмьен застыл, уставившись на книгу. Она манила его, как пламя бабочку. И хотя мальчик уже понимал, что Библия сожжет его дотла, он не мог сопротивляться. Разгадка была совсем близко, и ему предстояло узнать ее, даже ценой собственной жизни.

Как в бреду, Дэмьен поднял книгу. Страницы в месте удара измялись и сморщились. Лихорадочная дрожь охватила мальчика. Его руки тряслись. Он с трудом нашел то место в тексте, где остановился, и с огромным усилием продолжил чтение:

«Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя: ибо это число человеческое. Число его шестьсот шестьдесят шесть».

Дэмьен захлопнул книгу. Итак, вот оно, доказательство! Если у него нет этого знака, он в безопасности! Он свободен!

С отвращением прижав к груди Библию, готовый в любой момент разодрать ее в клочья, Дэмьен выскочил из комнаты, распинав по дороге баррикаду из постельного белья. Мальчика уже не беспокоило, видит ли его кто‑ нибудь. Он мчался по коридору в ванную комнату.

Здесь никого не было. В свете люминесцентной лампы ярко сверкала кафельная плитка, а сумерки за окном сгущались. Ветер шумел в вершинах деревьев. Темные облака стремительно неслись по угасающему небу.

Дэмьен дрожащими руками положил украденную Библию в раковину и встал перед зеркалом, забрызганным зубной пастой. У него почти не оставалось никаких сомнений. Ребром ладони мальчик протер зеркало и вгляделся в свое отражение. Он знал, что на его правой руке не было никакого знака, иначе он давно бы его заметил. И тем не менее, Дэмьен еще раз осмотрел в свете люминесцентной лампы свою руку со всех сторон. Никаких меток. Рука как рука.

Тогда Дэмьен, глядя на свое отражение, раздвинул надо лбом волосы.

Никакого знака.

Он раздвинул волосы в другом месте и снова взглянул на свое отражение.

Опять ничего. Дэмьену внезапно показалось, что он сходит с ума. Что с ним происходит? Зачем он позволил себе вообразить весь этот ужас? Как легко пошел он на поводу у взрослых, внушивших ему подобные мысли. Ему же тринадцать лет, он становится взрослым мужчиной. Он просто начинает ощущать первые сексуальные позывы. Возможно, именно так они и начинают проявляться. И они, наверное, не одного его сводили с ума.

Если бы на месте Дэмьена был кто‑ то другой, он вполне ограничился бы этой догадкой. Но только не Дэмьен. В конце концов он же причислял себя к клану Торнов, а уж они‑ то всегда доводили начатое дело до конца.

Дэмьен раздвинул волосы на своем темени.

И тут он увидел нечто ужасное.

Конечно, этой метки никто никогда не видел. Это были три крошечные шестерки, едва различимые даже в свете люминесцентной лампы.