Несёт меня лиса. Как на Ванины именины

Испекли мы каравай,

Хоть нос затыкай,

Хоть глаза закрывай.

Фу-фу-фу, каравай!

Ай-ай-ай, каравай!

Хоть святых выноси,

Хоть из дома убегай.

- Фома! - подскочил Ваня, ещё не успев проснуться и отчаянно вертя головой по сторонам.

Прямо над мальчиком стояла, нависая, громада дома. На крыше его, на самом коньке, плясал, хлопая себя по бокам и смешно тряся бородою, домовой.

- Нашёлся! – завопил он, увидев поднявшегося Ваню. – Я знал, что придёт! Знал!

Полукруглое окно мансарды светилось янтарным светом и бабушка, глядя оттуда на внука, ласково качала головой, соглашаясь с домовым.

Ваня запрыгал на месте, принялся махать бабушке и Фоме руками, повторяя:

- Я здесь, я здесь!

Домовой кубарем скатился по крыше, потом ловко слез по стене, цепляясь за брёвна, подбежал к мальчику, обнял его, что было сил.

От Фомы, как всегда, пахло подполом, мышами и хлебом. Колючая борода пощекотала Ване лицо и он засмеялся.

- А я тут вот кого встретил! – сказал мальчик, доставая из кармана мышонка.

- Знаю его, - присмотревшись сказал Фома, - растяпа он. Оттого и остался. Уснул где-то, мы его и потеряли.

Домовой понюхал серую мышиную шёрстку, потом лизнул её.

- Чего это он солёный такой? – спросил он и тут же догадался. – Ты что, плакал что ли?

Ваня ничего не ответил, только обнял Фому покрепче и зашептал на ухо:

- У меня маменьки и папенька умерли. Я сюда шёл вам сказать, чтобы вы уходили вместе с домом. Пришёл, а тут никого… Думал, не успел…

Фома похлопал его по спине, кашлянул смущённо.

- Да, тут видишь, что получилось… Дом-то, как услышал, что рушить его собираются, так в бега и пустился. Испугался сильно. Я даже мышей не всех успел собрать. Одного, вон, проглядел. Поначалу спрятались мы с домом в лесу неподалёку отсюда. Решили подождать, пока всё успокоится. Шутка ли, целый дом исчез, небось разыскивать станут! Просидели мы так неделю и вдруг меня, как осенило. Думаю, ведь не иначе Ваня сюда придёт. Он хоть и тихий, а иногда такой отчаянный! Помнишь, как ты лес ругать вздумал? – Фома хихикнул, поглядывая на мальчика и продолжил: - Так вот, сбежит, думаю, и сюда пойдёт. Стал я дом уговаривать. Пошли, говорю, посмотрим, чую, придёт Ваня. И бабушка тоже упрашивать его стала. Тот поначалу ни в какую. Боится до дрожи. Колокольчики целыми днями звенели. Но мы не отступались и вот вчера он решился таки и отправился сюда. Я чуть не всю дорогу на крыше просидел, волновался за тебя. Вдруг ты пришёл, а нас нет? Что тогда? Даже думать не хотел, что тогда.

Фома снова сжал мальчика в объятиях.

- Как же я рад! Счастливей меня во всём свете домового не сыскать!

Вскоре Ваня сидел на коленях у бабушки, она гладила его по голове, глядела тёмными, как речные омуты, глазами и улыбалась. Ваня улыбался в ответ, прижимался к мягкому плечу её и знал, что теперь всё будет хорошо, он дома.

В углах пели счастливые песни древние седые сверчки, и, хотя, от их трескотни звенело в ушах, Ваня не мог вспомнить музыки лучше и веселей.

- Куда же мы теперь отправимся? – спросил мальчик.

- Сначала к морю, - ответил домовой, стоя у окна мансарды и глядя на предутренние поля, укрытые росой и туманом. – А потом, куда захотим. Знаешь сколько чудес на свете? Всё увидим, ничего не упустим. Ты не бойся…

- А я и не боюсь, - тихо сказал Ваня, с трудом приоткрывая слипающиеся глаза.

- Не бойся, - повторил Фома задумчиво. – Теперь всё будет хорошо. Ты дома.