Глава вторая

Дом смотрел на реку и на Мишу пятнадцатью завешенными окнами, но двери не было ни одной. Миша прошёл вдоль дома, увидел кованую чугунную калитку и вошёл во двор — авось там есть вход.

Со двора в дом вело большое застеклённое крыльцо. Миша отворил дверь и увидел девушку в сарафане, которая мыла пол.

Миша поклонился, но девушка не обратила на него внимания. Он снова поклонился и ступил шаг вперёд. Девушка быстро подняла голову и крикнула:

— Ай, не ходи, не ходи — наследишь!

— Мне к Михаилу Васильевичу, — сказал Миша.

— Вышел! — ответила девушка и ещё крепче стала тереть пол.

Миша в раздумье прислонился к притолоке. Уйти? Город большой, незнакомый — Михайла Васильевича прозеваешь, Ивана Макарыча не найдёшь, сам потеряешься. Он решил ждать.

Тут девушка поднялась, чтобы отжать тряпку, и опять увидела Мишу.

— Сказано — вышел он! — заговорила она. — Здесь ждать нельзя. Барыня выйдет, заругается.

— Что же мне делать? — жалобно спросил Миша. — Ведь я не здешний. Я не знаю, где его искать.

— Да он недалеко ушёл, — сжалившись, объяснила девушка. — Он, верно, в мастерской. Выйди во двор, там найдёшь его. Только здесь не стой.

Миша опять вышел во двор и оглянулся. По свежему снегу цепочкой шли одни только крупные мужские следы, и Миша пошёл по следу. Следы подвели его к кованой решётке, и сквозь узорчатую калитку он вошёл в плодовый сад.

Укутанные на зиму рогожами деревья сверкали снежным убором. Меж гряд были крытые аллеи. С оплетавшей их дранки ещё свисали засохшие ветви вьющихся растений. Запорошённые снегом, они блестели и искрились на утреннем солнцё.

Следы два раза прошли взад и вперёд по аллее, обогнули четырёхугольный бассейн и дошли до второго двора.

В глубине этого двора с обеих сторон стояло по двухэтажному дому — один поменьше, другой побольше. Следы вели к меньшему, дверь в дом была отперта, и Миша вошёл.

Он очутился в очень высокой зале, в вышину всего дома, так что свет падал в два ряда окон — внизу и сверху, и было очень светло. Но как велика была эта зала, Миша не мог понять, потому что четвёртой стены не было — вместо четвёртой стены было что-то странное.

Миша стоял и смотрел. Было очень тихо. И в этой тишине на дальнем конце залы творилось что-то необычайное.

В огне и в дыме шла яростная молчаливая битва. Беззвучно рвались снаряды, но дым от них не стелился, не рассеивался, а застыл неподвижными белыми клубами. Солдаты, сверкая обнажёнными штыками, кололи и рубили врагов, но поднятые руки не шевелились и не опускались. Развевались знамёна, но их складки хранили всё тот же изгиб. И мимо солдат, мимо Миши по брошенному оружию, по лафетам разбитых пушек мчался на могучем коне гигантский всадник, ни на миг, ни на шаг не двигаясь с места.

Миша мгновенно понял, что это не настоящий бой, но что это, он не мог понять, потому что никогда ничего подобного не видел. Медленно и осторожно он двинулся вперёд, не спуская глаз с грозного и победного лица всадника.

У Миши были зоркие глаза, и, ступив несколько шагов, он заметил, что лицо всадника, да и всё вокруг него, покрыто будто какой-то неровной сеткой. Миша протёр глаза — сетка стала еще явственней. Миша подвинулся ещё ближе и ахнул от изумления.

Перед ним была четвёртая стена. Она была сложена из камней. Только эти камни были совсем мелкие, блестящие, как стекло, яркие и разноцветные и выложены не ровными рядами, а полукругом вокруг лиц, полосками на рукавах, так что они как будто рисовали всё, что Миша видел. Это было удивительно и необыкновенно и очень понравилось ему. Он отошёл назад, чтобы лучше рассмотреть изображение, потом подошёл ближе и потрогал рукой. Конечно, это было стекло, хотя и непрозрачное. Он опять отступил немного и с большим удовольствием стал рассматривать лицо всадника.

Вдруг чья-то тяжёлая рука легла ему на плечо. Миша обернулся. За ним стоял высокий человек и внимательно смотрел на него.

Человек нагнулся к нему, и Миша увидел полное, чуть желтоватое лицо, коротко стриженные с проседью волосы и под тонкими бровями большие карие глаза.

Миша мгновенно понял, кто перед ним, и поклонился в ноги. Большие мягкие руки приподняли его с полу.

— Ты откуда, мальчик? — спросил глубокий и звучный голос.

— Я Миша.

И тогда Михайло Васильевич коснулся губами его лба и сказал:

— Добро пожаловать, дружок! Я давно тебя поджидаю.