Томас Костейн 2 страница

КНИГА ВТОРАЯ

Аттила, погруженный в подготовку похода на Рим, услышал звук, заставивший его насторожиться. Он не двинулся с места. Глаза его не оторвались от лежащего на столе документа. Но тело напряглось, готовое к решительным действиям. Кабинет в деревянном дворце, в котором он работал чуть ли не по шестнадцать часов в сутки, хорошо охранялся. Вроде бы никто не мог проникнуть туда тайком, и все-таки император чувствовал, что услышанный им звук - не шаги животного или шелест крыльев птицы. Звук повторился, и Аттила понял, что некто приблизился к нему еще на шаг. Не оглядываясь, Аттила упал на пол. Уже в полете почувствовал холодок у шеи: лезвие ножа разминулось с ней на волосок и с силой воткнулось в деревянную стену. Ногой Аттила ударил в гонг, всегда стоящий под его столом. Металлический гул наполнил кабинет. Практически мгновенно (жизнь его оберегали со всей тщательностью) вокруг императора возникли охранники, испуганные, удивленные, рассерженные. Потерпевший неудачу убийца выбрал единственный оставшийся ему путь: упал грудью на длинный кинжал, который успел выхватить из-за пояса. Аттила встал. Рукоять ножа еще вибрировала, с такой силой бросил его самоубийца, лежащий на полу в луже крови. Один их охранников перевернул покойника на спину. Под тюрбаном им открылось бородатое лицо. - Это Ала Сартак, - опознал убийцу охранник. - Ранее он никогда не промахивался. - Как проползла сюда эта ядовитая кобра? - лицо Аттилы пошло красными пятнами гнева, яростно засверкали глаза. Никто не ответил. Правду мог сказать только Ала Сартак, но он уже покинул этот мир. - Я поинтересуюсь об этом у Микки Мидеского, - обманчиво ровным голосом изрек великий хан. - Привести его ко мне. Известного купца незамедлительно разыскали и доставили во дворец. Он улыбался, хладнокровный и уверенный в себе. - Я прибыл по твоей команде, о повелитель мира, - Микка почтительно поклонился. Аттила пригласил его сесть. Купец опустился на лежащую на полу подушку, скрестил ноги. - Ты слышал о некоем Ала Сартаке? - спросил Аттила. - Однажды его нож угодил мне между лопаток, но я чудом остался жив, - ответил Микка. - Этот человек зарабатывает на жизнь убийствами. - Он пытался убить меня. Час тому назад. Меня спасла собственная проворность, а не бдительность моей охраны. Микке не удалось скрыть свою заинтересованность в ответе на задаваемый им вопрос. - Я полагаю, его поймали? - Он мертв. Ему повезло. Он успел броситься на кинжал на глазах моих заторможенных охранников, - Аттила круто повернулся к Микке. - Ему платил ты! Купец сохранил спокойствие. - Я ему не платил, великий хан. Я не видел его с того дня, как он покушался на мою жизнь. Аттила нетерпеливо махнул рукой. - Я никогда не обманывался на твой счет, о сладкоголосый рассказчик. Ты снабжал меня важной информацией, но я всегда знал, что тебе платит и Аэций. В этом нет ничего странного. Крыс, торгующих секретами, всегда можно купить. Но твое предательство, Микка Медеский, чернее полуночи. Пока ты был нужен, я закрывал на это глаза, говоря себе, что придет день, когда пользы от тебя будет пшик и я смогу расплатиться с тобой сполна, - он возвысил голос. - Больше я не нуждаюсь в твоих услугах. И ты сидишь передо мной! - Ты уверен, великий Танджо, что ты более не нуждаешься в моих услугах? - Столь уверен, мой красноречивый друг, что готов рассказать, как я собираюсь избавиться от тебя. Тебя ждет Смерть-по-частям. Брови Микки чуть приподнялись. - Казнь, которую твои люди позаимствовали на Дальнем Востоке. Я слышал, что она очень долгая и мучительная. - Суди сам. В первый день палач отрубает первые фаланги на пальцах рук и ног. На второй день очередь доходит до вторых фаланг. На третий человек лишается кистей и ступней. На четвертый - рук по локоть и ног по колено. Надо мне продолжать? Каждый день, если человек еще живет, у него что-то да отрубается. Некоторые счастливчики умирают в страшных муках на четвертый или пятый день. Другие дотягивают до десяти и покидают этот мир, лишь когда им отсекают голову. Изощренная казнь, не так ли? Пожалуй, я буду брать плату с тех моих подданных, кто захочет посмотреть, как ты умираешь. - Несомненно, этот спектакль принесет тебе немало денег, - Микке еще удавалось сохранять хладнокровие. - Но я еще не сказал, в чем могу оказаться тебе полезным. - Тебе, конечно, есть резон тянуть время, поскольку вскорости ты будешь молить Бога побыстрее забрать тебя к себе. Но я не расположен тебя слушать. У меня полно важных дел. А палач займется тобой уже завтра. Микка заерзал на подушке, выказывая тем самым охватывающий его ужас. - Ты без особого успеха пытался узнать, где находится принцесса Гонория. Я могу сказать тебе, где ее прячут. Могу даже пообещать, что твои посланцы смогут поговорить с ней. - О чем? Я и думать забыл о принцессе Гонории. Вопрос закрыт. Я поведу мои армии на Рим в удобное мне время. И принцесса мне не понадобится. - Даже в качестве предлога для объявления войны? - Даже в качестве предлога. Зачем он мне? Меч Марса, обладающий великой силой земли и неба, был дарован мне еще до того, как я стал правителем моего народа. - Я знаю, что принцесса, если ты освободишь ее, во всеуслышание заявит о твоих правах на римский трон. - Когда-то я думал, что она может в чем-то помочь мне, но сейчас я не вижу смысла отпускать тебя ради того, чтобы связаться с ней, - Аттила покачал головой. - Тебе придется поискать что-нибудь получше, о продавец чужих тайн. Гораздо лучше. Цена твоей жизни очень высока. - А что ты скажешь на это? Ты не делал секрета из того, что хочешь взять в жены золотоволосую красавицу. Мне рассказывали, что к тебе привозили десятка два девушек, но ты их всех отослал обратно. И ты полагаешь, что не увидишь улыбки богов до тех пор, пока не найдешь жену, достойную того, чтобы сидеть рядом с тобой на римском престоле. Жену с головой-солнцем. Не могу утверждать, что все это правда. Но до меня доходили слухи, что ты разыскиваешь некую девушку, что переезжает из города в город на Востоке и участвует в скачках на черной лошади. Насколько мне известно, пока твои агенты не смогли подобраться к ней. Аттила опустил глаза, чтобы скрыть от купца захлестнувшие его эмоции. - Продолжай. - Я могу назвать тебе имя этой девушки и сказать, откуда она родом, - заявил Микка, с облегчением заметивший, что рыбка таки проглотила приманку. - Я могу сказать, с кем она путешествует. И даже где сейчас находится. - Она замужем? - Нет, о великий Танджо. Пауза затянулась. - Где доказательства того, что ты скажешь правду? Может, ты только тянешь время. - По собственному опыту я знаю, что данное тобой слово не нарушается. Держи меня здесь, пока твои агенты не найдут девушку, следуя полученным от меня инструкциям. Если ее доставят к тебе, я обрету свободу и получу соответствующее вознаграждение. В конце концов, я живу на то, что продаю. Аттила нащупал под столом гонг и дважды ударил по нему. Появившемуся Гизо он приказал принести кувшин вина. - Разговоры с тобой вызывают жажду, - вождь гуннов бросил на Микку суровый взгляд. Когда принесли вино, Аттила жадно выпил целую чашу. Обычно он вытирал рот тыльной стороной ладони, но присутствие купца заставило его воспользоваться полотенцем. - Пусть будет так, - решил он. Когда кабинет опустел, вновь появился Гизо и застыл у дверей, ловя глазами взгляд своего господина. - Что теперь? - буркнул Аттила. - Она мертва. Император встрепенулся. Отшвырнул документы, встал. - Серка умерла? - Час тому назад. Все время звала тебя. Ее слуг к тебе не пустили, поэтому они сказали ей, что ты в отъезде. Не думаю, чтобы она поверила. - Мой сын был с ней? Гизо покачал головой. - Не до самого конца. - Куда уехал Эллак? - На охоту, - Гизо вскинул руки, ладонями вверх. - Это и не удивительно, о король. Обретаться у смертного ложа - маленькое удовольствие для молодого парня. - Она другого и не заслуживала, - глаза Аттилы сверкнули. Он надолго задумался. - Доживи она до ста лет, я бы не подошел к ней. Неужели она надеялась, что я прощу ее за ту роль, что сыграла она в смерти Сванхильды? А все ее охочие до власти и денег братья. Один из них пустил стрелу, что убила девушку. Мне следовало повесить их обоих. Но я даровал им жизнь ради Серки. Ей это сказали? - Да, великий Танджо. - Так чего она хотела еще? - Она была очень честолюбивой, - после паузы ответил Гизо. - Хотела сидеть рядом с тобой на троне. Много раз просила тебя об этом. - Всякий раз, когда я приходил к ней. Она не могла говорить ни о чем другом! Просто требовала этого от меня. - Она старалась не для себя, о король. Она хотела сесть на трон ради того, чтобы в Эллаке признали твоего наследника. Вновь Аттила задумался. - Пожалуй, пора изолировать Эллака от лживых и жадных братьев его матери. Они еще выведут его на тропу измены. Будут нашептывать ему на ухо: " Ты же все равно станешь императором, так чего ждать"? Знаю я этих предателей. Если в нем есть хоть капля их крови, он к ним прислушается. Гизо, немедленно пришли ко мне Онегезия. Я отправлю их обоих на северную границу. - " Пусть сражаются в лесной стране, пока их не убьют, подумал Аттила. Живыми они будут дурно влиять на моего сына". - Эллак должен все время проводить со мной. Пора учиться премудростям управления империей, иначе не стать ему сильным правителем, когда придет его время. Проследи, чтобы мальчика прислали ко мне. И не надо ему ходить на похороны матери. Более он не должен видеться с ее братьями. - Да, Танджо, - поклонился Гизо. - Твои приказы будут исполнены. Эллак - хороший мальчик. - Он мой сын. Но пока я уверен лишь в том, что он вырастет высоким. У него прямые ноги, - помолчав, он добавил. - Приведи Всегда-одетого. 2 В то утро Николан выехал за городские стены. Ему предстояло принять самое важное решение в его жизни. Ехал он отпустив поводья, предоставив лошади самой выбирать путь, и многие часы кружили они по степи. Вернулся он смертельно усталым, словно после еще одной битвы. Решение он принял, и сказал себе, что не отступит от него, несмотря на последствия. После возвращения армии Аттилы город изменился. Мужчины уже не раздувались от гордости, видя в себе покорителей мира. Черноглазые женщины не стояли в дверях и не плевали в инородцев. Даже дети, играя, кричали не так громко. Сомнений быть не могло: сражение у Шалона отрезвило гуннов. Николан думал об этом, въезжая в ворота. Улицы города бурлили. " Что-то не так", - решил Николан. Ему пришлось слезть с лошади, чтобы продолжить путь ко дворцу. Незнакомый бородач положил руку ему на плечо. - Еще дюйм, и императора бы не стало. Николан вытаращился на бородача. - Что ты такое говоришь? - Ты еще не слышал? О покушении на Аттилу? - Опять? На него покушались много раз. - На этот раз Аттиле грозила смертельная опасность. Предатель, похоже, нашелся среди охранников. Убийца проник в кабинет императора. Если б не проворство великого хана, он был бы уже на том свете. - Убийцу поймали? Бородач покачал головой. - Он покончил с собой. Жаль. На его казнь стоило бы посмотреть. " То-то я обратил внимание на стоящие за воротами фургоны Микки Медеского, - подумал Николан. - Нет ли тут какой связи". Гизо торопливо пробирался сквозь толпу. Увидев Николана, устремился к нему. - Тогалатий! - воскликнул он. - Я давно тебя ищу. Великий Светоч требует тебя к себе. Где тебя носило? Николан махнул рукой в сторону ворот. - Ездил в степь. - Он этого не поймет. - В каком он сейчас настроении? - А как ты думаешь? - Гизо заметил, что вокруг все замолчали, жадно ловя каждое его слово. - Вновь принялся за работу. Никому не удастся сбить его с пути истинного. Он выкован из железа. - А что с Миккой Медеским? - спросили из толпы. Гизо окинул стоящих рядом суровым взглядом. - Я не могу отвечать на вопросы. - А нам есть, что спросить. Что сделали с братьями Серки? Гизо гордо вскинул подбородок. - Вы знаете, что обсуждать внутридворцовые дела запрещено. Но любопытствующих это не остановило. - Говорят, Серка умерла, - выкрикнул кто-то. - Пойдем, Тогалатий, - и Гизо увлек Николана за собой, дабы прекратить поток вопросов. У дворца Николан отдал поводья слуге. Они пересекли обеденный зал и начали спускаться по ступенькам. Гизо наклонился к Николану и шепнул ему на ухо: " Все охранники арестованы, их заменили другими. А прежних он, скорее всего, повесит. Ала Сартак не смог бы проникнуть во дворец, не подкупив одного из них. - Ала Сартак! - воскликнул Николан. Он вспомнил, что уже слышал эти имя и фамилию. Их обладатель ловко обращался с ножом. Вроде бы его видели в компании Микки Медеского. Гизо подтвердил его предположения. - Да, ходили такие разговоры. И Микку вызвали сразу после покушения. Его арестовали, но, по-моему, он не умрет. Этот хитрец всегда выкрутится. Аттила уже не работал, когда в кабинет ввели Николана. Что-то пробурчав, он порылся среди бумаг, выбрал одну и протянул ее вошедшему. - Я выполнил обещание. То было свидетельство о передаче Николану земель, принадлежащих его отцу! Он взял бумагу дрожащими руками, и поначалу слова расплывались и прыгали у него перед глазами. Он получил то, к чему стремился, достиг поставленной цели, деспотичный хозяин наградил его за безусловное послушание. - Великий Танджо, я потрясен твоей щедростью. Я не нахожу слов, чтобы выразить свою благодарность. - Ты это заслужил. Как странно, подумал Николан, что случилось это сразу после того, как я принял решение. Он прочитал документ во второй раз, затем положил на стол. - Великий хан. Повторяю, ты очень щедр. Но я... я не могу принять твой дар. Глаза Аттилы чуть не вылезли из орбит. Он не верил своим ушам. - Ты сошел с ума? - Нет, великий Танджо. Дело в другом. Я понимаю, что земля даровано мне в ожидании того, что я буду по-прежнему полезен тебе. - Ты всегда будешь мне полезен, - кивнул Аттила. - Тебе известны мои планы, и ты знаешь, какая роль отведена в них тебе. - Но я более не считаю возможным служить тебе. Человек, Который Хотел Покорить Мир, сверлил взглядом своего помощника, решившегося на столь дерзкие слова. - Разве тебе не известно, что с моей службы живыми не уходят? - Великий король, теперь от меня не будет никакой пользы. Ты, конечно, сочтешь меня слабаком, но я понял, что ненавижу войну и более не желаю принимать в ней участие. - Даже если я лишу тебя всех привилегий и пошлю в бой простым пехотинцем? - Даже в этом случае я не стану сражаться. Я не подниму щит и позволю перерезать себе горло в первом же столкновении с противником. Аттила гневно отодвинул от себя ворох документов. - Ты ударился в религию. Поверил в бессильных богов. - В одного Бога, о король. Бог один. - Богов много и все они одинаковы. - Позволь объяснить, что... произошло со мной. - Только покороче. Меня тошнит от таких разговоров. Сквозь узкую прорезь окна Николан видел кусочек голубого неба, согретого полуденным солнцем. Возможно, подумал он, он видит эту синеву в последний раз. - Я все еще слышу жалобные крики раненых, которых мы оставили умирать под Шалоном. Хотя прошел не один месяц, я не могу спать по ночам. Когда я заговариваю об этом, я слышу одно и то же: " Они все равно бы сдохли". И лишь христиане выказывают сострадание. - Христиане! - Аттила побагровел от гнева. - Мне следовало догадаться. Эти женоподобные трусы, поклоняющиеся богу, который не предлагает им ничего, кроме арфы и песни! Разве ты не знаешь, идиот, что у недругов римлян появился шанс взять над ними верх лишь после того, как Рим стал христианским? - Христиане не трусы! Разве ты не слышал, как мужественно умирали они на аренах Рима? Они гибли под пытками Нерона, но не отрекались от веры. Аттила, несомненно, злился, и в то же время его завораживала столь разительная перемена в человеке, которого ранее он полагал лишенным подобных эмоций. - Они будут столь же храбры в защите Рима от удара моих армий? - спросил он. В наступившей тишине Аттила впился взглядом в лицо Николана. И, не получив ответа, продолжил. - Я не хочу, чтобы мои армии сворачивали не на те дороги и утыкались друг в друга. Замены тебе у меня нет, так что я не хочу тебя терять. Куда ты пойдешь? В Рим? Аэций, этот жестокий демон, прикажет распять тебя на кресте. Я видел это в его взгляде. - Есть только одно место, куда я могу пойти, - воскликнул Николан. - В город, где я смогу прикоснуться к истинному учению Иисуса. В Иерусалим. Аттила не желал смириться с поражением. - Ты хочешь идти в такую даль, чтобы узнать, что говорил мертвый крестьянин? Идиот, у тебя просто помутилось в голове. Но глаза у тебя ясные. Они светятся холодным расчетом. Неужели ты говорил все это серьезно? Аттила поднялся и заковылял на кривых ногах по кабинету. Николан заметил, что его качает. Лицо его побледнело. На лбу выступили бисеринки пота. Едва ли утреннее происшествие могло послужить причиной ухудшения его самочувствия. Эти симптомы болезни он видел у Аттилы и раньше, пусть и не столь выраженными. - Я выступлю на Рим через пять месяцев. Ступай в этот жаркий город, где христиане вырубают жилища в скалах и, утоли свое любопытство. Потом возвращайся. Через два месяца! Николан покачал головой. - Нет. Войной я сыт по горло. С ее предательством, жестокостью, кровопролитием. Распирающий Аттилу гнев вырвался из-под контроля. - Ты думаешь, что сможешь покинуть меня и избежать наказания. Нет в мире уголка, где ты сумел бы спрятаться от меня. Я достану тебя даже за Геркулесовыми столбами. - Я полностью осознаю, что меня ждет. Но разве я смогу жить в мире с собой, если передумаю? Направление мыслей Аттилы переменилось. Он остановился, уставился на свои заляпанные грязью сапоги. Вернулся к столу, тяжело опустился на стул. Вновь всмотрелся в лицо Николана. - Есть одно задание, которое надо выполнить, не откладывая. Задание опасное, и поручить его я могу только смелому и рассудительному человеку. Выполняя его, ты не вступишь в конфликт со своей нежной совестью. Поедешь? - Что от меня потребуется? - Я направлю тебя на римскую территорию. Мне нет нужды напоминать тебе, что ты умрешь страшной смертью, если попадешь в руки Аэция, - Аттила помолчал, не дожидаясь ответа Николана, а с тем, чтобы четче сформулировать задачу. - Если ты выполнишь это нелегкое задание, потом я разрешу тебе искать своего женоподобного бога. Но, скорее всего, ты вернешься исцеленным, что будет лучше для нас обоих. Теперь о деле. Я хочу послать тебя к принцессе Гонории. Я бы хотел, чтобы ты организовал побег принцессы и увез ее с собой. Если тебе это удастся, ты получишь достойную награду. Я назначу тебя губернатором Иерусалима, чтобы ты мог улучшить жизнь христиан, которых ты так любишь, внезапно император расхохотался, откинув назад голову. - Пожалуй, я отдам тебе и принцессу. В жены. Мне она не нужна. У меня на этот счет другие планы. Если исходить из того, что я слышал, прекрасная дочь императорского Рима может предпочесть тебя такому варвару, как я. Николан хотел что-то сказать, но Аттила знаком остановил его. - Немедленного ответа я не требую. Хорошенько все обдумай. Поговорим завтра. Утром. Если ты согласишься, то в полдень отправишься на юг. Аттила коротко глянул на прибывшего рано утром Николана и удовлетворенно кивнул. - Ты едешь. - Да, великий Танджо. Еду. - Это хорошо. Я рад, что ты внял голосу разума. Хотя бы, частично. Процесс, можно сказать, пошел. Аттила взял нож с коротким лезвием и начал вычерчивать маршрут на карте Северной Италии, что висела на стене. - К востоку отсюда, - он указал на горный перевал над Аквилией, стоящий на пути к Ломбардии, - есть цепочка островов, образовавшихся в нижнем течении рек, впадающих в Адриатическое море. Что ты знаешь об этих островах? - Нечего о них знать, - ответил Николан. - Ха! - победно воскликнул император. - Ты, небось, думаешь, великие реки севера, По, Брента, Адидже, просто впадают в море. Как бы не так. Воды этих рек быстрые, и они много чего тащат с собой: почву, камни, стволы деревьев. Из этих наносов в устье образовались довольно-таки большие острова. Ты, наверное, уверен, что они необитаемые? - Мне всегда так казалось. - Эти острова заросли сосновым лесом. И в тени деревьев живет много людей. Рыбаки, которые продают рыбу жителям городов, что расположены неподалеку. Солевары. Преступники, сбежавшие от наказания. Есть там и политические изгнанники, которые неплохо живут в построенных для них домах. Если Аэций прошерстит эти острова, он найдет там богатый улов. Теперь об этом острове, - Аттила показал на остров в центре архипелага. - Он один из самых древних и, соответственно, наиболее обустроен. Деревья на нем выше, чем на других. Именно здесь, глубоко в лесу, стоит каменный дворец. Построен он так, что с воды увидеть его невозможно. Никто не знает о нем, кроме рыбаков и тех преступников, кто попытался искать там пристанище, но не решился остаться на острове. А во дворце, с многочисленной челядью, живет принцесса Гонория. Раз в неделю на баркасе им привозят еду. Прибывшим не разрешается ступить на берег. Она ни с кем не общается, кроме нескольких личных служанок. Ее злобная мамаша решила, что так она будет жить до конца своих дней. Старуха умерла, но император оставил все по-прежнему. Николан всмотрелся в карту. - Туда ты меня и направляешь? - Да. К отъезду все готово. Ты возьмешь с собой один из фургонов Микки, набитый товаром. С тобой поедут трое из его каравана, один из них жонглер и фокусник. Тебя будут сопровождать и несколько надежных воинов. Думаю, будет мудро, если ты выдашь себя за политического изгнанника, ищущего убежища. У охраны не должно возникнуть и тени подозрения, иначе тебя не пустят на берег. - А если они-таки прогонят меня? - Это невозможно. Жизнь там скучная, и они не упустят случая чего-нибудь прикупить и посмотреть представление. Микка несколько раз посылал туда фургон, и их всегда принимали с распростертыми объятьями. Если же охрана проявит упрямство, тебе придется найти способ проникнуть на остров под покровом ночи и переговорить с пленницей. Будешь действовать по обстановке. Николан глубоко задумался. - По-моему, задача куда сложнее, чем ты ее себе представляешь. Аттила беззаботно махнул рукой. - Нет такого препятствия, которое может остановить человека с богатым воображением. - Как мы попадем на остров? - В Алимиуме у Микки есть баркас, которым вы можете воспользоваться. - Что я должен передать принцессе? - На этом листе написано все то, что ты должен ей сказать. Прочти его и запомни написанное. Лист надо уничтожить. А теперь мы переходим к самому трудному. Если принцесса согласится на мои условия, ты должен сразу же увезти ее с острова. Поход на Рим может начаться раньше, чем я предполагал. Николан вскинул голову. Маленькие глазки императора горели жарким огнем. Он несколько раз энергично кивнул. - Мои шпионы подтвердили слухи, доходившие до меня и раньше, - прошептал он. - Ни один из союзников Аэция, что сражались у Шалона, не будут помогать ему. Теперь мы сразимся один на один. Он этого боится и, как мне говорили, не может спать по ночам, этот человек, когда-то бывший твоим хозяином. Страх поселился в его душе, - Аттила возвысил голос. - Эта схватка будет для него последней. Аттила сел. Молчал несколько минут, и Николан с удивлением отметил, сколь много энергии отнял у императора этот эмоциональный всплеск. Рука его заметно дрожала, когда он перебирал на столе документы. - Если римская принцесса согласится уйти с тобой, привезешь ее сюда. Тебе понадобятся люди, корабли, деньги. Обратишься к Скальпию. Ранее Николан не слышал этого имени, поэтому он воззарился на императора. - В Аквилии ты пойдешь на рынок. Увидишь там много нищих. Скальпий - один из них, но ты его отличишь. Он трус, лжец, лицемер, но влияние его в Ломбардии велико. Я это знаю. Потому что Скальпий - мой человек. Обратись к нему и он снабдит тебя всем необходимым. История обращения Николана в христианство оставлена за рамками этого повествования. Примем за истину, что все эти годы, что он прожил среди двурушничества, предательства, жестокости, зернышко веры спало в его душе, чтобы пробудиться и бурно пойти в рост после пережитого на Каталаунских полях. В этом духовном пробуждении не было ничего удивительного. Послание Христа распространялось по всей земле. Миссионеры несли Его учение даже в те земли, что лежали за пределами цивилизованного мира. Можно также, заглянув вперед, сказать, что Аттила так и не захватил Иудею, то есть не смог бы назначать Николана губернатором Иерусалима. Вполне возможно, что и Николан, отпусти его Аттила, не смог бы пройти по пыльным и жарким дорогам, ведущим в Святой город, с посохом в руке. Лишившись таким образом общения с отцами церкви. Но ему приходилось встречаться с людьми, искренне верящими в Христа и делящимися с ним жемчужинами Его учения. Однажды один бедняк, писец из Аквилии, сказал Николану: " В те дни многое говорилось и делалось, в чем таким людям, как я, не разобраться. Есть такой великий человек, зовут его Несторий, который проповедует собственное видение того, во что мы должны верить. В Египте есть другой ученый человек, утверждающий, что Несторий злобен и лжив. Я закрываю уши, когда слышу подобную болтовню. Я знаю, чему учил Христос. И ничему другому нет места в моем сердце". Христиан, исходя из собственного опыта, Николан делил на две группы. К первой он относил воинствующих, громко объявляющих о своей вере и жаждущих обратить в нее весь мир. Ко второй - молчаливых, которые находили достаточным верить в то, что говорил Иисус, и жить по установленным им законам. Николан относил себя к последним, потому что сознавал, сколь многому ему нужно учиться. Ему требовалось время, чтобы осознать себя в новом качестве. И он понимал, что получить это время он мог лишь не входя в противоречия с желаниями великого хана. Вот почему он согласился поехать к принцессе Гонории вместо того, чтобы расхлебывать последствия своего отказа. Николан и Ивар жили в маленьком сарайчике, что стоял во дворе, рядом с деревянным дворцом Аттилы. Первоначально там держали несколько лошадей императора, но долетающие до обеденного зала запахи и мухи заставили перевести четвероногих обитателей сарайчика в более удаленное от дворца помещение. Потом в сарайчике держали кур, какое-то время он пустовал, и в конце концов его отдали двум друзьям. Несмотря на решительные усилия, им так и не удалось полностью отделаться от запахов предыдущих обитателей сарайчика. Стены украшали военные трофеи: боевое знамя, разноцветные вымпелы, разнообразное оружие, римский щит, несколько шлемов. После разговора с Аттилой, Николан торопливо пересек двор и распахнул дверь сарайчика. Времени на подготовку к отъезду у него было в обрез. Ивар сидел в углу. - Я уезжаю! - объявил Николан, прежде чем заметил сидящего на полу незнакомца. - Я приехал из твоей страны, - незнакомец поднялся. - Я принадлежу Мацио Роймарку и зовут меня Хурста. Из-под треугольной коричневой шапки на Николана смотрели черные, с длинными ресницами глаза. Гость был очень молод. - Что привело тебя сюда? - спросил Николан. - Меня послал мой господин. Ему нездоровится. Он не встает с кровати с той поры, как узнал о смерти своего сына. Лежит и размышляет. - Он все еще председательствует на еженедельных встречах вождей в Ферма? Хурста покачал головой. - Нет. У него нет на это сил. - Кто занял его место? - Ранно Финнинальдер. - Его избрал Совет Ферма? Вновь гость покачал головой. - Совет не созывался. Ранно взял на себя обязанности председателя, сказав, что другой кандидатуры просто нет, - Хурста помолчал. - После битвы у нас осталось мало вождей. - Наш народ благоволит к Ранно? - спросил Николан. Хурста кивнул. - Говорят, что он очень мудр для своих лет. Теперь, когда Рорик мертв, - глаза Хурсты подозрительно заблестели, - он наверняка займет место моего господина после его смерти. - Что ты хотел мне сообщить? Хурста понизил голос. - К моему господину прибыл гонец. От вдовы Тергесте. Она сейчас далеко на Востоке. - С каким он прибыл известием? - жадно спросил Николан. - Возможно, что-то сообщил о короле - нашем великом Хартагере. А может, о какой-то опасности, грозящей госпоже Ильдико. Мой господин ничего не сказал мне, а гонец молчал, как скала. Мне велено передать, что мой господин хочет поделиться с вами сведениями, полученными от гонца. - Через два часа я уезжаю по приказу императора, - Николан повернулся к Ивару. - Дело очень важное и столь секретное, что Аттила запретил тебе ехать со мной. Он подумал, что твои габариты не останутся незамеченными и, возможно, навлекут на нас беду. - Тебе обязательно ехать? - спросил Ивар. - Две жизни поставлены на карту. Одна - Микки, который оказался большим мерзавцем, чем мы все думали. Он умрет жестокой и мучительной смертью, если моя миссия закончится неудачей. О второй жизни я волнуюсь меньше, потому что речь идет обо мне. - Мне кажется, я нашел способ разрешить наши затруднения, - Ивар встал. - Я могу поехать с Хурстой и поговорить с Мацио. Надеюсь, он доверится мне и скажет все, что предназначалось для твоих ушей. Я присоединюсь к тебе сразу после завершения твоей миссии. Николан обдумал предложение Ивара. - Выполнение задания императора не займет много времени. Мы можем встретиться на горном перевале над Аквилией. Ивар нахмурился. - Допустим, ты не сможешь приехать туда? Что мне делать? - Жди. Жди до последней возможности. - А если ты так и не появишься? - Тогда сделай то, что хотел от нас Мацио. В одиночку. - Но захочет ли он положиться на меня? Я чужеземец. - Это правда. Но он знает, что ты честен и силен. Думаю, он поймет, что ты его не подведешь. - Даже если речь будет идти о безопасности его дочери? - Скорее всего Мацио заботит благополучие Ильдико. Именно поэтому я не могу пожертвовать своей жизнью, отказавшись выполнять приказ Аттилы. Я должен обязательно добраться до нее. Знаешь, Ивар, Мацио, скорее всего, согласится отправить с тобой Хурсту. Если тебе придется отбыть до моего приезда, оставь его на перевале с необходимыми инструкциями. В пятнадцати милях от Аквилии, по пути к перевалу, есть харчевня. Пусть он дожидается меня там. Ее легко отличить по кресту над дверью. - Ты не можешь отложить отъезд? - Каждая секунда промедления уменьшает мои шансы встретиться с тобой на перевале. 3 Из троих людей Микки старшим был угрюмый неаполитанец Приский. Жонглер был вторым по старшинству, но наибольшее внимание Николана привлек третий из них, высокий молодой араб, который все время молчал, старательно выполняя все приказания. Лицо с классическими чертами казалось высеченным из мрамора, а в бездонных глазах стояла тоска. - Кто этот Хуссейн? - спросил Николан, отведя неаполитанца в сторону. - Потомок одного из монархов пустыни? - Именно так, господин мой, - ответил Приский. - Его захватили в плен совсем юным. О себе он никому не сказал ни слова. Но другие рабы из тех краев относились к нему с почтением. Они что-то знают, но тоже молчат. Десятью днями позже скрипящий несмазанными колесами фургон миновал горный перевал, и они увидели высокие стены, охраняющие покой и благополучие Аквилии. Приский, сидящий рядом с Николаном, облегченно вздохнул. - Когда я вижу эти стены, я знаю, что живым вернулся на римскую землю. Гунны много говорят о том, с какой легкостью они захватят этот город. Хо-хо! Теперь я могу посмеяться над ними. Этот город не возьмет никто. Даже могущественный Аттила, - и добавил, показывая, что улучшение его настроения вызвано еще одной причиной. - Здесь лучшие в мире вина. В город они въехали через северные ворота. На Николана произвели впечатление не только толщина стен, но и чистота улиц и богатство горожан. Нищих у ворот не было и даже водонос, в плаще и синей фригийской шапке, шагал по улице с чувством собственного достоинства, довольный жизнью. - Они, похоже, не знают, что стоят на пороге войны, - заметил Николан. - Они знают, - возразил Приский, - но рассчитывают на свои стены. Они проследовали на ярмарочную площадь, где, помимо толпы, впервые увидели нищету. Середину площади занимали галдящие торговцы и покупатели, а вдоль стен расположились нищие, протягивающие руки и просящие подаяния. Николан оглядел последних, но поначалу не нашел того, что описал ему Аттила. Потом его внимание привлек нищий, сидящий в углу. Такое смирение читалось в его позе, что взгляд поневоле возвращался к нему. И тут, неожиданно для Николана, над его ухом послышался голос Хуссейна: " Когда придет твой господин, все канавы переполнятся кровью этих людей". - Боюсь, так оно и будет, - кивнул Николан и повернулся к арабу. - Мне говорили, что ты родом с Востока. - Из далекой страны. Меня схватили совсем маленьким, но я вроде бы помню большой город, построенный на горе посреди пустыни. Башни там были повыше этих, - Хуссейн обвел рукой городские стены, - но некоторые высекли прямо из скал. - Петра, - Николан слышал об этом странном городе. - Я в этом не уверен. Но я помню, как блестел камень башен и стен под ярким солнцем. Когда-нибудь я вновь увижу этот город, о Знаток карт, - и добавил после короткой паузы. - Говорят, тебя тоже мальчишкой продали в рабство. - Это правда. Моего отца убили, а наши земли конфисковали. Мою мать и меня продали в рабство. Меня купил Аэций и я жил в его дворце. В Риме. - Я это все знаю. И надеюсь, что ты проникнишься ко мне сочувствием. О Тогалатий, я - сын короля. Меня схватили и продали Микке. Я был молод, наверное, моложе тебя. С тех пор я никак не могу послать отцу весточку о себе. Он старик, и, боюсь, жить ему осталось недолго. Скоро мне уже никто не поможет, - он поднял глаза, встретившись взглядом с Николаном. - О Тогалатий, посодействуй рабу, каким когда-то был и ты. Помоги мне разбить эти цепи! Николан ответил не сразу. - Возможно, я смогу тебе помочь. Ты знаешь, что жизнь твоего хозяина сейчас висит на волоске? Хуссейн коротко кивнул. - Мы слышали об этом. Потому-то я и решился обратиться к тебе. - Чем все закончится, сейчас сказать трудно. Аттила уверен, что именно Микка заплатил наемному убийце, который покушался на его жизнь. Скорее всего, он казнит твоего хозяина. Тогда вся его собственность перейдет к Аттиле. Я могу устроить так, чтобы тебя отдали мне. Но беда в том, что я тоже впал в немилость. И, возможно, меня ожидает та же судьба, что и Микку. Молодой раб показал, что он продумывал возможность побега. - Корабли из некоторых портов Востока заходят в Равенну. До нее отсюда недалеко. - Четыре дня походным шагом, - Николан привык считать армейскими терминами. - Дольше, если идти только по ночам. - Помоги мне, Тогалатий, - жарко зашептал Хуссейн. - Ты разбил свои оковы. Помоги мне сбросить эти цепи, которые держат меня в услужении хозяину. Я сын короля! Если ты мне поможешь, обещаю, что обязательно вознагражу тебя. Драгоценные камни, золотые перстни, все, чем богата моя страна, ляжет у твоих ног. Более того, я буду благодарен тебе по гроб жизни. Разговаривая, они пересекли площадь, и теперь остановились перед нищим, что сидел в углу. Он поднял глаза. Лицо его поразило Николана. Такое печальное, с молящими о помощи глазами. Они словно говорили: " Я одинок, судьба нещадно била меня. Поддержи меня, а не то я пропал". Он сидел на земле, скрестив ноги, и на одной из них гноилась ужасная язва. Тело прикрывала грязная, во многих местах порванная туника. Убежденный, что именно этот нищий ему и нужен, Николан вложил монетку в его протянутую руку и, наклонившись, шепнул в ухо: " Крылья двенадцатого". - Пусть боги благословят тебя, благородный незнакомец, - заверещал нищий. Потом добавил, едва слышным шепотом. - Через десять минут я уйду. Следуй за мной. На расстоянии. Следуя за согбенной фигурой, ковыляющей по беднейшему кварталу города, Николан заметил, как Скальпий нырнул в дверь маленького, неприметного домика, прилепившегося к городской стене. Не торопясь подойдя к двери, Николан осторожно постучал. Дверь распахнулась и он, переступив порог, очутился в полной темноте. - Стой на месте, - шепотом предупредил Скальпий. - Я сейчас вернусь. И действительно, быстро вернулся с лампой, в которой едва тлел фитилек. Но и этого света хватило, чтобы Николан увидел, что комната безупречно чистая и абсолютно лишена мебели, а с нищим произошла разительная перемена. Лохмотья уступили место белой тунике, с лица и рук исчезли грязь, из глаз - безысходное страдание. - Садись, - предложил Скальпий. Николан опустился на пол, скрестив ноги перед собой, как и его хозяин. При этом обе ноги Скальпия показались из-под туники, но ни на одной Николан не обнаружил гноящейся язвы. - Чудесное исцеление, - Николан указал на абсолютно здоровую кожу голени нищего. Последний хохотнул. - Непременный атрибут моего наряда. Рисую ее каждое утро. Я умею обращаться с кисточкой. Хотел стать художником, пока не выяснил, что у меня дар вызывать к себе сочувствие. С той поры я не работал и часа, - последовала пауза. - Что привело тебя ко мне? Николан вытянул вперед руку. На ладони лежал маленький оловянный ромб. Скальпий коротко глянул на него. - Убери. Быстро говори, что тебе велено передать, и уходи. Пока ты сидишь в моем доме, я чувствую, как трется веревка палача о мою шею. Николан объяснил, зачем прибыл в Аквилию. Скальпий слушал внимательно, изредка кивая лысой головой. - Ты должен действовать быстро. Это город дураков. Когда они услышали, что Аттила вскорости нанесет удар, они начали смеяться и показывать на стены. Но сердце у них уйдет в пятки, как только они увидят его армии, которые пройдут через перевал и рассыпятся по равнине, словно стаи саранчи. Те, у кого хватит денег, сбегут в Далматию. У кого денег мало, укроются на островах. Народу там будет невпроворот. Потому-то я и тороплю тебя. Принцессу можно будет только пожалеть, если она останется во дворце, когда ее остров захлестнут эти голодные крысы. - Ты думаешь, Аттила сурово обойдется с городом? - Он уничтожит Аквилию, - буднично ответил Скальпий. - Тебе повезло, ты ничего не потеряешь. Нищий презрительно фыркнул. - Клянусь молниями Юпитера, молодой человек, ты, видать, понятия не имеешь, сколь прибыльна эта профессия. Я знаю, что произойдет в скором будущем, а потому за последние четыре месяца продал все, что принадлежало мне. Дома, торговые лавки, фермы, корабли, верблюдов. И в скором времени намерен укрыться в Далматии. - Ты возьмешь с собой семью? - Семьи у меня нет. Ни жены, ни детей. Семьи обходятся дорого. С того мгновения, как моя рука сжала первую заработанную монетку, я не расстался ни с одной. Что мое, то мое. Я ничего не тратил на себя. Что нужно, менял, а то и воровал. - Но рано или поздно ты умрешь. - Меня похоронят рядом с моим золотом. Все уже обговорено. Железный ящик поставят так, чтобы моя рука касалась его. Жаль только, что в могиле я не смогу открывать ящик и перебирать монеты. Впервые Николану встретился столь жадный человек, но его заботили не проблемы загробной жизни Скальпия, а поручение Аттилы. Поэтому он начал спрашивать об островах. - Ты говоришь, что городские бедняки ринутся на острова. Как же они смогут там жить? - Помрут с голоду, - безапелляционно ответил Скальпий. - Так что бежать им незачем. Велика разница, погибнуть от меча гуннов или умереть он голода на вонючем острове. Но сначала они разграбят все, что смогут там найти. Поэтому женщину из Рима надо вывезти раньше. - Мне понадобится баркас больших размеров по сравнению с тем, что дал нам Микка. Нищий кивнул. - Нет проблем. Получишь целый корабль. Есть тут один, который курсирует между портами Палестины и Адриатики. На север не заходит дальше Равенны. Он будет поджидать тебя меж островов, пока принцесса не поднимется на борт, - Скальпий нахмурился. - Через перевал в страну гуннов ей уже не попасть. Скоро дороги почернеют от воинов Аттилы. Есть другой вариант. Принцессу переправят в далматийский порт и поселят у купца, торгующего вином и маслом. Он богат, но выполняет мои приказы. Женщину передадим Аттиле позже. В Риме, в его собственной столице, в любом городе, где он обоснуется. - Сначала я должен повидать ее и получить согласие следовать плану императора. - Получишь, - хмыкнул Скальпий. - Ей нечего терять, этой шлюхе. В тот же день Николан и его спутники выехали на Виа Эмилия, великую римскую дорогу, на юге пересекающуюся с Виа Фламиния. Впереди лежала ломбардская равнина, с фантастически плодородной почвой, которую иногда называли житницей Рима. Аттила намеревался первым делом захватить Ломбардию, установить контроль над охраняющими ее городами, широкими реками и тучными полями. А уж следующим шагом был поход на Рим. Николан, однако, увидел много неожиданного для себя. Твердая как камень земля, поля не зеленые, а бурые, стада, с трудом добывающие себе пропитание на выбитых копытами пастбищах. Он вспомнил некоторые из донесений разведчиков, которых Аттила держал во всех провинциях Римской империи. Там упоминалось, что прошлая осень выдалась засушливой, а потому урожай следующего года ожидался не из лучших. Но теперь-то он видел, что урожая не будет вовсе. Мать-природа выказывала немилость к всегда плодородной равнине. " Будет голодный год, - говорил себе Николан. - Эти чахлые поля и жалкая скотина не прокормят полмиллиона солдат, которых Аттила поведет на Рим. Неужели его дезинформировали? " С продвижением на юг ситуация менялась к худшему. Солнце припекало все сильнее. Склоны холмов и луга пожелтели. Обычно бурные, многоводные реки, скатывающиеся с гор к морю, превратились в узенькие ручейки. " Что-то тут не так, - думал Николан. - Или от Аттилы скрыли правду, или он думает, что сможет победить голод точь-в-точь как армию Аэция". Крестьяне выглядели такими же печальными, как и их едва передвигающие ноги лошади, коровы, овцы. Они неотрывно смотрели на север, словно в любую минуту ожидали появления на горизонте конницы гуннов. Если Николан заводил с ними разговор, то всегда слышал одно и тоже. - Почему он не приходит? - воспрашали они. - Это великий полководец, храбрый Аэций, один раз уже разбивший гуннов! Неужели он собирается оставить нас без защиты? Разве он не знает, какая нам грозит опасность? Два дня Николан ехал, погруженный в глубокое раздумье, стараясь решить, что же ему делать. Если б он повернул назад и рассказал Аттиле о жесточайшей засухе, поразившей Ломбардию, ему, возможно, удалось бы убедить императора на какое-то время задержать наступление. Но задержка, это он знал, штука опасная. Аттила, скорее всего, не смог бы держать армию под ружьем еще год. А распусти он солдат, второй раз он мог бы не собрать столь могучее войско для похода на юг. То есть цивилизация была бы спасена. С другой стороны, если не сказать императору об истинном положении вещей, он двинет армию вперед. Но далеко голодные солдаты не уйдут, наступление захлебнется, и христианский мир будет спасен. Но дорогой ценой. Города Ломбардии будут взяты штурмом и превращены в руины, а десятки тысяч людей, ныне радующихся жизни, падут под мечами варваров. Каждая остающаяся позади миля все более убеждали Николана в том, что разведчики Аттилы не представили ему истинного положения дел в Ломбардии. Но Николан не мог убедить себя, что его долг - немедленно повернуть назад. 4 Баркас, который Микка держал в Алимиуме, предназначался для больших грузов. Перед тем, как подняться на борт, Николан переоделся, следуя советам Аттилы. Из-под плаща из серой ткани, какой носили бедняки, иной раз выглядывала роскошная тога, немного запачканная, кое-где с порванным золотым шитьем. То есть его не могли принять ни за кого другого, кроме как за человека, занимавшего достаточно высокое положение, а теперь ищущего убежища под соснами островов. Влажный бриз дул с юга, а Николан, как зачарованный, не мог оторвать взгляда от носа баркаса, рассекающего зеленую воду: на корабле он плыл впервые. И огорчился, когда подошедший Приский оторвал его от захватывающего зрелища, дабы указать на каменную пристань на одном из островов, куда они, собственно, и плыли. Остров этот выделялся размерами среди остальных, но ни Николан, ни его спутник и подумать не могли, что много столетий спустя на этих островах раскинется огромный город с великолепными дворцами из камня и кирпича, с каналами вместо улиц и многочисленными арочными мостами. Город этот, называемый ныне Венецией, ведет свою историю от тех дней, когда острова захлестнул поток горожан и крестьян, бегущих от армии гуннов, которые потом не пожелали возвращаться на пепелища родных городов и деревень. Николан не заметил на острове ни одной живой души, и очень удивился, что пристань наводнили вооруженные люди, едва баркас приблизился к ней. Один из них, с мечом у пояса и властными манерами человека, привыкшего командовать, замахал руками. - Причаливать запрещено. Это приказ. Плывите дальше. Не обращая внимания на крики, Приский прижал баркас к пристани. - Ты не узнаешь меня, Криплиан? - воскликнул он. - Я уже побывал здесь дважды и нас ни разу не прогоняли. Мы привезли вам хорошие товары, а наш жонглер еще и фокусник. Он вас повеселит, - Приский наклонился к Николану и прошептал. - Микка платит этому человеку. Он нам поможет. Положи на плечо тюк с товарами, что я приготовил для тебя. К принцессе ты можешь попасть лишь в облике торговца. Островной цербер не выказывал дружелюбия. Он хмурился и зло поглядывал на Николана. - А это кто? - спросил он. - Что он тут делает? - Я ищу тишины и покоя, - ответил Николан. - И могу заплатить за то, что мне нужно. - Заплатить могут многие, - хохотнул Криплиан. - Ты запустил руку в общественные фонды или надул какого-нибудь беднягу? Можешь не говорить, мне лучше ничего не знать. Если другим я разрешу провести час на берегу, то ты останешься на баркасе, бегущий от возмездия красавчик-патриций. Николан, тем не менее, ступил на пристань. Отвел Криплиана в сторону. - Хотя ноги могут повернуть на запад, глаза мудрого всегда смотрят на восток, - прошептал он. Охранник чуть помягчел. - Значит, это ты. Я займусь тобой позже. Когда тюки распаковали, товары выложили для осмотра жителями острова, как мужского, так и женского пола, а жонглер начал готовиться к представлению, опробуя ножи, Криплиан подошел к стоящему чуть в стороне Николану. - Тебя ждут, как было условлено. Но сначала деньги. Тяжелый кошель упал на его протянутую ладонь. Раздался мелодичный звук. - Как договаривались? - Я его не открывал. Сколько мне дали, столько ты и получил. - А вот у меня уверенности в этом нет. Потом пересчитаю. Если недостанет хоть одной монеты, я позабочусь о том, чтобы ты не покинул этот остров живым, - кошель исчез в кармане просторной, давно не стираной туники. - А теперь слушай. Оставайся под теми деревьями, пока я не дам ей знать о твоем прибытии. Могут быть задержки. Хотя все ее служанки уже прибежали на пристань. - Я не уверен, что одной встречи с принцессой... - Тихо, дурак, - прошипел Криплиан. - Никогда не упоминай этого слова. Мы охраняем калеку. Посторонним запрещено видеться с ней. Держи рот на замке. - Разумеется. Я просто не представлял себе, сколь ты должен быть осмотрительным. Просто хотел сказать, что одной встречи не хватит для выполнения моей миссии. - Если понадобится, я смогу укрыть тебя на острове на ночь. Спрячу тебя в чулане сарая для лодок. Но ты должен в точности выполнять мои указания. Несколько минут спустя Криплиан вернулся и кивком подозвал Николана. Тот последовал за охранником по узкой тропе, уходящей в лес. Они подошли ко дворцу, зданию из белого камня с забранными решетками окнами и обитыми медью дверьми. Узкий темный коридор привел их во внутренний дворик. - Благородная госпожа, вот этот мужчина. Посланец, о котором я говорил. Хрупкая женщина сидела на низкой скамье. Она подняла голову и Николан сразу узнал эти огромные глаза в обрамлении длинных черных ресниц. Принцесса практически не изменилась с того дня, как он преклонил перед ней колени, протягивая один из даров честолюбивого Аэция. Пожалуй, подумал Николан, она похудела, отчего ее глаза стали еще больше. На ней было синее платье, которое, судя по всему, она надела далеко не в первый раз. - Разложи товары на полу, - прошептала принцесса. - Если кто-то войдет, прикинься торговцем. И не удивляйся, что тебя выгонят взашей. Николан повиновался, все время чувствуя на себе изучающий взгляд принцессы. - Это сюрприз, - улыбнулась она, когда Криплиан оставил их одних. - Ты совсем не такой, как я ожидала. Мне-то казалось, что ко мне пришлют восточного воина в красной шапке и с кривым мечом, - ее глаза широко раскрылись. - Я видела тебя раньше. Но где? И когда? - она на мгновение задумалась. - Вспомнила! Ты был одним из рабов, что принесли мне дары Аэция во время моего последнего приезда в Рим. Давным-давно! - она улыбнулась и кивнула. - Я не могу ошибиться. Тогда я очень хорошо тебя разглядела. - Ты не ошиблась, госпожа. Я преподнес вам флакон нарда на зеленой бархатной подушечке. - Нард мне никогда не нравился, но тот, кто его принес, произвел на меня впечатление. Твое положение изменилось к лучшему. Я много слышала о тебе. Удивительные вещи. Но, разумеется, никак не связывала способного помощника Аттилы с рабом, которого видела в тот день. - После побега из Рима я сумел завоевать расположение Аттилы. Он высоко меня ценит, поэтому и поручил мне эту деликатную миссию. Темные глаза принцессы, которые ее родственники часто называли бесстыдными, не отрывались от его лица. Рука ее играла веером. - Разве ты не рискуешь жизнью, ступив на римскую территорию? А если тебя поймают? Аэций не из тех, что может простить. - Я это знаю. - Что ж, не будем делиться с кем-то еще нашим секретом. Я все отчетливее вспоминаю тот день в Риме. Ты показался мне таким юным, когда преклонил колени передо мной. Я надеялась, что ты поднимешь голову. Некоторым хватало на это смелости, но ты продолжал смотреть в пол. Потому-то я и решилась на вольность. Шепнула тебе несколько слов. - Да, ваше величество. Я буду их помнить до последнего вздоха. Принцесса рассмеялась. - Какая же я была ветреница! - лицо ее стало серьезным. - Меня всегда интересовали мои рабы. Их привозили с разных концов света, и в их глазах часто читалась тайна. В тот раз я не увидела твоих глаз, но ту же тайну я смогла заметить в линии твоих бровей, в движении твоих изящных рук. И теперь я понимаю, что не ошиблась. Ты, возможно, принес мне еще один подарок. Тот самый, которого я жажду больше всего: мою свободу. - Да, госпожа. Император Аттила собирает свои армии, чтобы повести их на Рим, чтобы возвратить тебе то, что незаслуженно отняли у тебя. Но он хочет знать, одобришь ли ты его действия. Вы должны заключить союз, ибо у вас общие интересы. Николан вынул из кошелька на поясе маленькую коробочку и извлек из нее золотое колечко, которое Гиацинтий в свое время передал Аттиле. - Когда ты послала императору это кольцо со своим доверенным слугой, ты была готова выйти за него замуж? Щеки принцессы полыхнули румянцем. - Могу я говорить с тобой откровенно? Гарантируешь ли ты, что сказанное мною останется между нами? Николан поклонился. - Да, госпожа. - Моя мать держит меня в заточении. Я не могу покинуть этот остров. Она хочет, чтобы я оставалась здесь до конца моих дней. За мной постоянно следили. В отчаянии я написала Аттиле. Я была готова на все, лишь бы вырваться на волю. От меня все скрывают. Одна из моих служанок от кого-то услышала, что моя мать умерла. Скажи мне, это так? Николан пришел к выводу, что в данном случае можно и покривить душой. Он покачал головой. - Но он слишком долго не давал мне ответа, - продолжила Гонория. - Могу я задать тебе несколько вопросов? - При условии, что мои ответы не выйдут за пределы этого дворика. - Естественно. - Принцесса закрыла веер, вновь открыла его, начала разглядывать рисунок. - Расскажи мне об императоре. Как он выглядит, какие у него манеры, привычки, какие порядки при его дворе. Я слышала о нем много историй, но не знаю, чему можно верить, а чему - нет. - Внешне он типичный гунн. Нужно ли что-то дополнять? Она покачала головой. - Но можно ли полюбить его? - Я нахожу, что им можно даже восхищаться, госпожа. - Он жесток? - Жестокость не доставляет ему удовольствия, хотя многие деспоты просто упивались ею. Мне говорили, что он никогда не присутствует при казнях. Но он без колебания отдает приказ об уничтожении населения целых городов, а то и провинций, если сие деяние позволяет продвинуться к поставленной цели. Уничтожение тысяч людей не мешает ему спокойно спать по ночам. - Если я выйду за него замуж, какая жизнь меня ждет? - Ты разделишь с ним трон. Если он возьмет Рим, ты взойдешь вместе с ним на престол. Он никогда не будет обсуждать с тобой государственные дела. Иногда он советуется с помощниками, но речь всегда идет о каких-то мелочах. Решения он принимает сам. - Какое я буду занимать положение... в качестве жены? - Госпожа, я буду с тобой откровенен. Как жена, ты будешь одной из многих. У него сорок жен. Выйдя за него, ты получишь статус первой жены, но это не значит, что он забудет про остальных. - Сорок жен! - в ужасе воскликнула принцесса. - Раньше их было сто. Аттила к ним благоволит. Иногда, конечно, кого-то и наказывают, но я не помню, чтобы он казнил хоть одну. Однако, они приходят и уходят. Некоторые умирают. Другие исчезают. - Они слушают музыку? Смотрят представления? Читают? Наслаждаются радостями жизни? - С радостями у них туго. Музыка есть. Странная, варварская. Лично я слушать ее не могу. Мой народ очень музыкальный, так что для меня это не музыка, а пытка. - Они пользуются духами? - Духи не в чести. Считаются признаком слабости и разложения. Я думаю, жены тайком покупают их у торговцев, вроде Микки. Так что у женщин гуннов один запах - естественный. - Какие у них бани? - Я могу сказать лишь следующее, - Николан улыбнулся. - Насколько мне известно, в столице лишь одна мраморная ванна. И принадлежит она Аттиле. - Все гораздо хуже, чем я предполагала! - похоже, ответы Николана действительно неприятно поразили Гонорию. - А как он управляется со своим гаремом? - Каждое утро он приходит в обнесенный стеной внутренний город, в котором они живут. Выбирает жену на день. Ее посылают во дворец, где она и остается. За вечерней трапезой она сидит рядом с ним. - А потом он с ней спит? Николан кивнул. - Обычно, да. Иной раз жена впадает у него в немилость. Тогда он отсылает ее обратно и заменяет другой. - Другая жена на каждую ночь! - принцесса не верила своим ушам. - Ты не думаешь, что он изменит своим привычкам, женившись на мне? - Госпожа, он ничего не изменит. Принцесса гордо выпрямилась. Красные пятна румянца вспыхнули на ее щеках. - Но, если я, римская принцесса, стану его женой, неужели нельзя все изменить? Разве я не смогу стать законодательницей новой моды? Раскрыть глаза Аттиле на преимущества нашего образа жизни? Показать, чем хороши дворцы и общественные бани? Умелые повара, изысканные вина, восточные духи? - Все это возможно лишь в одном случае: если Аттила возьмет Рим и обоснуется там. Тогда и ему, и его людям, придется приспосабливаться к новым условиям. Тебя, во всяком случае, станут называть императрицей мира. Возможно, Аттила прислушается к твоим советам в домашних делах. Но едва ли кто скажет, придутся ли гуннам впору одежды цивилизации. Лично мне кажется, что не пройдет и десятка лет, как они превратят дворцы в свинарники, начнут использовать храмы под свои языческие обряды, а арены станут у них конюшнями. Если ты пойдешь к нему в жены, тебе придется принять все, как есть. Жить ты будешь как и другие жены. Так что особых радостей у тебя не будет. По телу принцессы пробежала дрожь, она погрузилась в раздумья. - А теперь позволь передать тебе послание императора, - прервал затянувшееся молчание Николан. - Он просит сказать, что почтет за честь жениться на тебе, но с политической точки зрения это решение, возможно, не наилучшее. Я уполномочен заверить тебя, что император гарантирует тебе полную поддержку. Для этого он прежде всего хочет освободить тебя и переправить туда, где Рим будет тебе не указ. Ты получишь земельные владения, достойные твоего статуса и средства для содержания двора. В мужья тебе подберут короля или правителя независимого государства. Из Германии, возможно, из Дакии или Сарматии. А может, восточного принца. Объявив войну Риму, Аттила громогласно заявит о твоих правах на престол, и твои интересы будут учитываться в ходе мирных переговоров, коли возникнет необходимость их проведения. Тебе придется примириться с тем, что он - твой защитник, и прервать всякое общение с твоим братом, императором Рима, и прочими родственниками. Принцесса, жадно ловившая каждое слово, энергично кивнула. - Я вижу, его план тщательно продуман. Но мой брат, император, откажется благословить мой брак, если жених будет подобран не им. Мы должны иметь это в виду. - Он не пытался искать тебе жениха. Таков будет ответ Аттилы. - Где я буду жить? - Как можно дальше от границ Римской империи. Ни к чему предоставлять им возможность вновь захватить тебя. - Мой брат заявит, что я мертва, если тебе удастся вызволить меня отсюда. - Это одна из главных причин, побудивших Аттилу к активным действиям. Когда он объявит тебя правительницей Рима, они могут сколь угодно долго твердить, что ты мертва. Все равно им никто не поверит. И очень желательно, чтобы ты немедленно вышла замуж и родила детей, которые смогут стать твоими наследниками. Гонория вновь задумалась. - Если Аттила не покорит Рим, в каком я окажусь положении? Он вышвырнет меня за ненадобностью? Оставит он мне земли и двор или отнимет все и отправит меня в изгнание? - Кто может сказать, как поступит человек, обладающий абсолютной властью в тех или иных обстоятельствах? В государственных делах он очень осмотрителен. Старается использовать любую возможность упрочить свою позицию. Но я знаю, что дав слово, он его держит. Для него это закон. В любом случае, что ты потеряешь, доверившись ему? В самом худшем случае, поменяешь одну тюрьму на другую. - Это правда. Будь моя мать жива, я бы не ждала перемен к лучшему. Да и император весь в нее, - тут принцесса вернулась к вопросу, интересовавшему ее более всего. - Мое мнение будет учитываться? Или мне придется выйти замуж за человека, которого выберет Аттила? - Я спрашивал его об этом, и он ответил, что посоветуется с тобой и согласится с любым твоим предложением, при условии, что жених будет главой подвластного ему государства. Нет нужды объяснять, что он не хочет видеть тебя в лагере другой стороны. - Допустим, - принцесса посмотрела Николану в глаза, - я предпочту следовать диктату чувств, а не государственных интересов? Позволят мне выйти замуж за человека, которого я полюблю? - Император не станет возражать, если ты выйдешь замуж по любви. При условии... - Николан сухо улыбнулся, - что ты влюбишься в подходящего короля. - Значит, я не могу выйти замуж за человека с более низким статусом? К примеру, за такого, как ты? - Вот это, моя госпожа, абсолютно невозможно. - Он просит от меня слишком многого, - принцесса, как истинная римлянка, решила поторговаться. - Я должна покинуть мою семью, мой народ, чтобы присоединиться к нему. Где гарантии того, что его обещанная щедрость не обернется пустыми словами? Буду ли я жить в подобающей мне роскоши? Николан оглядел дворик. Каменные стены, ни клумб, ни фонтана. Простая скамья, на которой сидела принцесса, и стул, где устроился он. - Заточенному в четырех стенах не должно торговаться, - напомнил он. Настроение принцессы вновь изменилось. Чувствовалась, что в душе она согласилась на все условия и теперь хотела побольше узнать о том, что ее ждало. - Если жизнь гуннов так сурова, как ты ее выдерживаешь? - спросила она. - Я слишком много работаю, чтобы замечать, как живу. - Говорят, их женщины очень красивы. Ты так не считаешь? - Они черноволосые и толстые. Я держусь от них подальше. - Какой добродетельный молодой человек! Все римляне, которых посылают в далекие провинции, находят возможность скрасить свой суровый быт. Даже те, у кого есть жены и семьи. Мудро ли ты поступаешь, лишая себя женского общества? Ладно, - она посчитала тему исчерпанной. - Что теперь? - Ты должна принять решение. Какой ответ я должен передать Аттиле? Эту ночь я могу провести на острове, чтобы ты могла все взвесить. Криплиан говорит, что может спрятать меня здесь. Принцесса огляделась. Каменные стены, убогая мебель, тропа, ведущая к воде. - Ужасная тишина! - воскликнула она. - И так всегда. Никто не приходит ко мне, кроме моих служанок. Мне не с кем поговорить. Иногда вдали я слышу голоса. Но они грубые и недружелюбные. Я сойду с ума, - Гонория вскочила. - Я согласна! Гадко продаваться врагу, но что я могу поделать? Да, я согласна. Я готова все подписать. Николан вытащил бумаги и протянул их принцессе. - Ты поступила правильно, сразу приняв решение. Дорог каждый час. В любой момент острова могут наводнить беженцы. И начнется борьба за выживание. Принцесса беспомощно захлопала глазами. - Как же я их подпишу? Служанок нет, - тут она улыбнулась. - Кажется, я где-то видела ручку. Пойду посмотрю. Он ушла и несколько минут спустя вернулась с победной улыбкой на губах. - Они прячут от меня ручки с тех пор, как я написала то письмо. Но я не ошиблась. Нашла ручку там, где и видела ее. Вот документы. Я их все подписала. Николан принял их с низким поклоном. - Госпожа моя, ты приняла мудрое решение. Надеюсь, у тебя не будет повода сожалеть об этом. - Когда мы уезжаем? - Нам понадобится большой корабль. И люди. Я уплыву, но скоро вернусь. Думаю, я смогу забрать тебя еще до рассвета. Прекрасные глаза принцессы сверкнули. - Так скоро! Как мне повезло, что Аттила послал ко мне такого решительного человека как ты, - она взяла его руку в свои. - Скажи мне, это не сон? Я действительно обрету свободу? Но, мой храбрец, ты останешься здесь. Я более не вынесу одиночества. Николан нахмурился. - Было бы лучше, если б я сам проследил за последними приготовлениями. Приский может о многом догадаться. Но... - он помолчал, не сводя глаз с принцессы. - Мне понятно твое нежелание оставаться одной. Тогда мне надо согласовать наши действия с Криплианом. Принцесса кивнула. - Так согласуй. Только не уходи. С моей стороны это отчаянный шаг и мне необходима твоя поддержка. Я боюсь, что страх возьмет верх, если меня будут окружать лишь эти жестокие, безразличные ко мне люди. - Хорошо, моя госпожа. Приский получит от меня необходимые указания. Конечно, лучше бы мне готовить твой отъезд самому. Но твоя бодрость духа важнее. Принцесса как-то сразу помолодела. Ее щеки затеплились румянцем. - С того дня, как меня привезли сюда, я впервые счастлива. Какой-то звук донесся от ворот. Принцесса что-то увидела. Глаза ее раскрылись, рука взлетела ко рту. Николан оглянулся. На тропе стоял человек и смотрел на них. Как только он понял, что его заметили, он быстро скрылся за соснами. - Кто это? - спросила Гонория. - Он приехал со мной. Раб Микки Медеского. Его зовут Хуссейн. - Можно ли ему доверять? - Несомненно. Он никому ничего не скажет. - Он так пристально смотрел на меня. Я повернулась к нему лишь потому, что почувствовала его взгляд. Он знает, кто я? - Не уверен. Хотя, кто-то мог ему и сказать. Хуссейн высокого происхождения. Его отец - король. Правитель государства в пустыне. Его захватили мальчиком и о своем детстве он помнит немногое. - Я это сразу поняла. Его взгляд так и пронзил меня. Каким гордым он выглядел! Я думаю, что никогда не видела такого красавца. Он прекраснее тебя. 5 Криплиан отвел Николана в крошечную комнатушку с единственным окошком в форме полумесяца под самым потолком. - Сиди тихо, - предупредил Криплиан. - Эти болтливые идиоты скоро вернутся. Они сели на кушетку, начали обсуждать подготовку побега принцессы. - С нашей стороны проблем не будет, - заверил Криплиан. - Все знают, что беженцы могут появиться в любой момент. Поэтому большинство охранников ночью будут на пристани. На другой стороне острова есть бухточка. Я пошлю человека с Прискием, чтобы он указал путь кораблю. Если он прибудет до рассвета, никто его и не заметит, - у него дернулся правый глаз. Николан шестым чувством понял, что речь сейчас пойдет о деньгах. - Я делаю больше, чем обещал. За это придется доплатить. - Мне известно, о чем с тобой уговаривались. Ты получишь деньги перед тем, как мы уедем. - Оговоренной суммы недостаточно. - Мне говорили, что торговаться ты умеешь. Но сделку ты заключил, и сам сказал мне, что особых проблем не будет. Я не вижу причины доплачивать тебе. Криплиан оскалил зубы. - Причина есть. Приский уедет с твоими людьми. Что помешает мне позвать охранников и приказать им перерезать тебе горло? Николан не выказал ни малейшего беспокойства. - Что помешает тебе? Твоя жадность, дорогой Криплиан. Позвав охранников, ты лишишь себя обещанного вознаграждения. У меня денег больше нет. Их привезет Приский, - он коротко хохотнул. - Только тот, у кого в голове овечий жир вместо мозгов, может довериться тебе. - Но и ты не можешь вернуться без принцессы. В комнатенке надолго воцарилась тишина. Наконец, Николан поднялся. - Вот что я могу тебе обещать. Когда принцесса поднимется на борт и мы отчалим от берега, я брошу тебе кошель с дополнительным вознаграждением. Криплиан прищурился. - Сколько? - Это решу я. Хорошенько подумав. Криплиан направился к двери. - На еду особо не рассчитывай. Тут слишком много любопытных глаз. Снаружи послышались шаги, возбужденные голоса, свидетельствующие о том, что баркас с торговцами отплыл и слуги вернулись во дворец. Криплиан вошел в комнатку и запер за собой дверь. - Она хочет поговорить с тобой. Разговор будет долгим. Устроить это нелегко. Во дворце двадцать пять человек челяди, и все они шпионят за принцессой. Докладываются домоправительнице. Все, кроме двоих. Ее личных служанок. Тины и Заски. Верная парочка. Она требует, чтобы они уехали с ней. - С чего такая тщательная слежка на столь пустынном островке? - Того требует двор. Домоправительница дважды за ночь посещает спальню принцессы. Чтобы убедиться, что та в кровати, и одна. Она всегда приходит в полночь, а второй раз - в разное время, - Криплиан усмехнулся. - Во дворце три бани, но все они далеко от спальни принцессы. Принцессе приходится идти туда длинным коридором. Двери запираются в одиннадцать, и полчаса спустя вся челядь уже спит. Тогда принцесса идет в баню и возвращается к полуночи. Если этого времени не хватит... - Мы еще успеем наговориться на корабле, - прервал его Николан. - Или у нее другое мнение? - Да. На корабле уединиться не удастся. Вокруг будет слишком много ушей и глаз. Она собирается поделиться с тобой каким-то секретом. - Послушай, неосторожный шаг, громкое слово, неожиданное появление кого-то из челяди может стоить нам жизни. В том числе и принцессе. - Я ей это говорил. Но она стоит на своем, - Криплиан извлек из-за пазухи пергамент. - Вот план здания. Это комната, в которой мы сейчас находимся. Обычно она заперта и используется лишь в тех случаях, когда во дворце гости. Ключ есть только у меня. Вот здесь, через несколько дверей по коридору, баня. Она притворится, что пошла в баню, а сама проскользнет к тебе. У домоправительницы, - продолжил он, убирая пергамент, - рядом с кроватью стоит модель дворца. Маленькие глиняные фигурки показывают ей, где спят слуги и стоят охранники. Если она что-то заподозрит, ей достаточно дернуть за шнур, что висит у нее над кроватью, и по всему дому зазвякают колокольчики. Так что нам потребуется предельная осторожность. В половине двенадцатого в замке вновь повернулся ключ. В комнату бесшумно впорхнула принцесса, сопровождаемая толстушкой с круглым добрым лицом. Гонория была в том же платье, что и днем. - Моя маленькая Заска понимает только свой родной язык, так что мы можем говорить свободно. Николан остался стоять, а принцесса присела на кушетку. Служанка отошла в дальний угол и повернулась к ним спиной. Последовала короткая пауза. - Я собираюсь вверить свою судьбу в твои руки, - прошептала Гонория. Вновь пауза, более продолжительная. - Если ты верил всему тому, что слышал обо мне, я кажусь тебе безалаберной и глупой. Возможно, так оно и есть. Но у меня еще есть друзья в коридорах власти и я поддерживаю с ними связи, несмотря на все усилия домоправительницы и ее шпионов. Меня держат в курсе государственных дел. Когда угроза со стороны гуннов исчезнет... - Это зависит от исхода войны, - вставил Николан. - Тучи надо мной рассеются. Я в этом уверена. А потом произойдет событие, которое кардинально изменит ситуацию в Риме. Николан дивился произошедшей в ней перемене. Фривольная девчушка исчезла. С ним разговаривала интеллигентная, хорошо информированная женщина. - Мой брат, император, безумец и трус. Народ Рима с радостью избавится от него. - А что будет с Аэцием? - спросил Николан. - Его мне жаль. Бедняга Аэций при любом раскладе останется в проигрыше. - Если ты так уверена, что Аттила потерпит поражение, зачем ты идешь к нему? - Чтобы спасти свою жизнь, - без запинки ответила принцесса. - Если император поймет, какая ему грозит опасность, он первым делом избавится от меня. Он хочет, чтобы престол достался одному из его детей. Я должна вырваться из-под его власти. И, разумеется, у меня нет намерения выходить замуж за человека, которого выберет мне Аттила. Он не сможет выполнить данные мне обещания. Николан не мог не улыбнуться. - Но, моя госпожа, я - посланец Аттилы. Ты говоришь мне, что не желаешь выполнять подписанную тобой договоренность? Гонория наклонилась вперед, всмотрелась в глаза Николана. - Неужели ты не понимаешь, что договоренность эта будет выполняться лишь при условии, что Аттила покорит Рим? Будет ли победа на его стороне? Шансы его тают с каждым днем. Если он отступит во второй раз, другой армии ему уже не собрать. Неужели ты не видишь, что предлагаемое мною полностью соответствует его планам? Я помогаю ему подорвать веру народа Рима в своих нынешних правителей. " У нее хороший советник, - подумал Николан. - Интересно бы узнать, кто он". - В нашей договоренности я не согласна выполнить лишь один пункт. Мужа себе я выберу сама, не советуясь с ним. Тебе кажется странным, что я говорю с тобой об этом? Я не боюсь, что ты все повторишь Аттиле. В душе ты боишься и ненавидишь его. - В душе я боюсь и ненавижу Рим. - И не без причины. Но послушай меня с открытым сердцем, - Гонория взяла Николана за руку. - Моя репутация запятнана. Ко мне повернутся лицом лишь в том случае, если рядом со мной встанет сильный и честный мужчина. Одно время я думала об Аэции. Теперь я нашла лучшего кандидата. Тебя! На лице Николана отразилось изумление. - Я же никто. Варвар. Мелкая сошка в свите Аттилы. Более того, я молод и ничем не проявил себя. - Нет, проявил, - возразила принцесса. - Тебе не известно, какое впечатление произвел на Рим бросок армий Аттилы в Галлию. Офицеры Аэция открыто говорили, что так все организовать мог только гений. Они узнали, чьих это рук дело. О тебе много говорили. У римских правителей ты в чести. Принцесса с нежностью смотрела на него. - И я тоже очень ценю тебя, мой друг. Пусть все сказанное здесь, останется нашей тайной. Если мы проявим осторожность и мудрость, я стану императрицей, а тебя сделаю диктатором Рима. Ты сможешь заменить Аэция. Предположив, что столь радужная перспектива лишила Николана дара речи, Гонория широко улыбнулась. - Как ты скромен. Римом правили многие чужестранцы. Никто из них, даже великий Стиллико, не обладали такими способностями, как ты. О честности я и не говорю. Дверь отворилась, в комнату всунулась вторая служанка. - Моя госпожа, клепсидра остановилась, - речь шла о водяных часах, что имелись к каждом дворце. Я не знаю, сколько сейчас времени. Думаю, прошел уже час. Гонория встала. Шагнула вплотную к Николану. Встретилась с ним взглядом. - Ты запомнил, что я сказала? В тот день, когда опустился передо мной на колени? - Да, - кивнул Николан. - Ты сказала: " Какая жалость, что ты раб. И не мой раб". Принцесса просияла, беззвучно хлопнула в ладоши. - Ты запомнил. Каждое слово. Меня это радует. Я счастлива. Так вот, мой Николан, ты больше не раб. Теперь ты господин. И, возможно, станешь господином всего мира. Но ты уже хозяин своего сердца. Вновь от изумления Николан не нашелся с ответом. - Да, ты женишься на мне. Таков мой план. Не смотри на меня так, словно я предлагаю невозможное. Действительно, во мне течет императорская кровь, а потому я с самого рождения вознесена выше людей. Но разве моя мать не вышла замуж за гота Адольфия? И разве Пулькерия в Константинополе не делит трон с Марцианом, который был простым солдатом? Такое возможно вновь, а иначе и быть не должно. - Я сражен наповал, моя госпожа, - пробормотал Николан. Гонория искоса глянула на обеих служанок, чтобы убедиться, что обе стоят к ним спиной. Затем обхватила руками шею Николана и прижалась щекой к его щеке. - Я надеялась, что нам удастся прильнуть друг к другу. Я влюбилась в тебя в тот самый миг, когда увидела в первый раз. Ни раньше, ни позже такого со мной не случалось. Ах, как горячо я буду тебя любить! Но, ты понимаешь, мы не можем допустить даже намека на скандал. Обо мне больше не должны сплетничать. Ставки, мой прекрасный и храбрый варвар, слишком высоки. Ее руки еще сильнее сжали его шею, потом упали. - Я должна идти. Если эта мерзкая старуха не найдет меня в постели, она начнет совать нос во все щели и задавать вопросы. Через несколько часов, - ее глаза сверкнули, что звезды, видневшиеся сквозь серповидное окошко, - я буду свободна. И с тобой. Я думаю, моя жизнь только начинается. Николан проснулся от громкого звона, наполнявшего дворец. Поначалу он подумал, что домоправительница узнала о готовящемся побеге. И испугался, что попал в западню. Крепкую дверь не высадил бы даже Голиаф, а через окно могла пролезть разве что кошка. Он вскочил с кушетки, сунул ноги в сандалии, затянул пояс с мечом на талии. Прислушался. До него донеслись возбужденные голоса и торопливые шаги. По чернильной темноте в комнате и за окном он понял, что до рассвета еще далеко. " Остается уповать лишь на то, - подумал он, - что корабль скоро придет и мои люди одолеют охранников". Когда Николана привели в комнату, он заметил, где стоит кувшин с водой. Взял его, сполостнул лицо. Остатки сна сняло как рукой. Кто-то быстро шел по коридору, остановился у его двери. Повернулся ключ, в дверном проеме возник Криплиан. - Дворец горит. Принцессу уже вывели. Все тушат пожар. Коридор заполнял дым. Николан ничего не видел уже в нескольких метрах от себя. - Как начался пожар? - Домоправительница зашла в спальню принцессы в неурочное время и увидела, что служанка пакует вещи. Она поспешила к себе, чтобы дернуть за шнур, и сбила канделябр. Загорелась портьера, и пошло-поехало. - Где принцесса? Они вышли через дверь черного хода и Николан с облегчением заметил, что на востоке небо просветлело. - Она со своими служанками. Остальные борются с огнем. - Отведи их в бухту. Надеяться мы можем лишь на то, что нас заберет корабль. Есть там лодки? - Две маленькие. - Я буду прикрывать ваш отход. У одной лодки проруби дно, во вторую посади принцессу и служанок. Я хорошо плаваю, так что догоню вас. Если смогу задержать охранников, пока вы не отчалите. Стоя в тени деревьев, Николан видел, что огонь не хочет сдаваться. Клубы дыма валили из окон и дверей. Кто-то выкрикивал указания, другие истошно вопили. Из дворца выносили вещи и сваливали на траву. Настроение Николана улучшилось. В суете исчезновения принцессы могли и не заметить. Какое-то время спустя к нему подбежала запыхавшаяся служанка и знаком предложила следовать за ней. По тропе они быстро добрались до бухты. Криплиан уже в нескольких местах прорубил дно одной лодки, принцесса и вторая служанка сидели в другой. - В лодку, - приказал ему Николан. - Я столкну вас в воду. Небо заметно просветлело. Если корабль придет вовремя, подумал он, им удастся выбраться. Лодка уже закачалась на воде, когда он рискнул посмотреть на север. И увидел темную точку. - Они! - воскликнул Николан. Двое мужчин гребли изо всех сил. От брызг они промокли насквозь. Небо на востоке заалело. Черная точка на севере превратилась в корабль. - Я свободна! - вскричала принцесса. - Я свободна! Свободна! Трехмачтовое судно, идущее к ним навстречу, когда-то было боевым кораблем. Он отслужил свой срок, после чего его переоборудовали для торговых нужд. Весел не было, управление осуществлялось лишь парусами. Ветер крепчал и старый корпус потрескивал от напряжения. Обеих служанок поразила морская болезнь, и они забились в какой-то уголок. Принцесса, завернувшись к кусок парусины, стояла рядом с Николаном на верхней палубе. - Далеко нам плыть? - спросила она. - Не меньше сотни миль. В это время года штормов обычно не бывает, но этот нам только на пользу: можно не опасаться преследования. Чтобы не поскользнуться на мокрой палубе и не упасть, принцесса взяла Николана под руку. - Ты сойдешь со мной на берег? - Только для того, чтобы убедиться, что тебя устроили как полагается. Богатый далматийский купец ожидает твоего приезда. Я должен вернуться к Аттиле и доложить о результатах моей миссии. Я хочу убедиться, что все положения вашего договора будут выполнены. - Да, - принцесса печально вздохнула, - наверное, этого не избежать. Но я буду сожалеть о твоем отъезде. Я доверяю только тебе. - Я оставлю тебя у надежного человека. - Какие ужасные волны! Мне дурно. Ты быстро вернешься? Николан помялся. А потом, глядя на серые волны, коротко ответил: " Нет". - Нет! - принцесса подпрыгнула от изумления. - Ты должен! Я... я настаиваю на этом! Я не согласна ни на что другое. Что может тебя задержать? - Другие дела, которыми мне придется заняться. - Так для тебя это всего лишь дело? - Как можно, я горжусь тем, что смог тебе помочь. - Ты подумал над тем, что я сказала тебе этой ночью? - Да, принцесса. Я лежал без сна и не мог думать ни о чем другом. Но в конце концов пришел к выводу, что в жизни у меня одна цель: увидеть свою страну свободной. Как от оков Рима, так и от цепей Аттилы. А потом, я верну себя украденные у меня земли и займусь, как и мои предки, разведением лошадей, равных которым в мире нет. - Нет! - глаза принцессы яростно сверкнули. - Это неправда. Ни один мужчина не может отказаться того, что я предложила тебе. Разве можно променять Рим на богом забытый луг с пасущимися на нем лошадями? Нет, нет! Только не это! Должно быть, у тебя есть другая женщина. Отвечай, есть? Опять Николан замялся. - Я не уверен. - Что значит, не уверен? - Если и есть, то одна, которую я знал маленькой девочкой. За последние десять лет я видел ее только раз. Как я могу быть уверен в своих чувствах к ней? У меня нет оснований полагать, что я ей небезразличен. Принцесса пристально всмотрелась в его лицо. - Я думаю, ты говоришь правду. Тогда потеря будет невелика. Ты скоро забудешь ее, если остаешься со мной. Мне больше не нужна поддержка Аттилы. Я свободна. У меня есть могущественные друзья. Составь мне компанию. Убежим от Аттилы вместе. - Госпожа моя, ты окажешься в хороших руках. Честные и храбрые люди проследят за тем, чтобы никто не причинил тебе вреда. - Меня не интересуют честные и храбрые. Скорее всего, мне они не покажутся. А вот ты мне нравишься. И для меня это важнее, чем вся честность и храбрость мира. - Госпожа моя, я же простой солдат. И лишь чувство благодарности мешает тебе увидеть мою никчемность. Насладившись свободой, ты даже не вспомнишь обо мне. Тебя окружат высокородные кавалеры, которые будут восхищаться тобой, добиваться твоего расположения. Ты снова станешь принцессой, у тебя появятся придворные. Тебе даже не придется видеть Хуссейна, одного из тех, кто будет сопровождать тебя. Он сам пожелал остаться с тобой. Гонория помолчала. - Ты говоришь о том красавчике, что стоял на тропе и не сводил с меня глаз? Сыне короля пустыни? - Да. Я согласился оставить его с тобой в надежде, что ты вскорости даруешь ему свободу. Принцесса помолчала, затем невесело засмеялась. - Подозреваю, причина не в этом. Ты предлагаешь мне этого молодого раба взамен себя, не так ли? - Ваше величество, у меня такого и в мыслях не было. Все было обговорено до нашего приезда. Хуссейн многое знает и умеет, так что ты можешь на него положиться. - И к тому же у него глаза, что солнце, и божественно красивое лицо. Напрасно ты отпираешься. Все и так ясно. - Я хочу, чтобы он обрел свободу и вернулся на родную землю до того, как умрет его отец. Других причин у меня нет. И я прошу тебя проявить к нему великодушие. Принцесса повернулась к нему и забарабанила кулачками по груди. - Ты отказываешься от могущества, которое я предлагаю тебе! - кричала она. - Я стою перед тобой на коленях, а ты прогоняешь меня, словно портовую шлюху! Ты дурак! Дурак! Дурак! Если Николана и мучили сомнения в правильности принятого решения, то они быстро исчезли, по пути к Аквилии. Несмотря на спешку, он несколько раз сворачивал с широкой дороги, чтобы еще раз удостовериться, что засуха нанесла Ломбардии большой урон. То, что он увидел, ужаснуло его. Ситуация быстро менялась к худшему. Под яростными лучами солнца плодородная земля покрылась растрескавшейся коркой. Злаковые сгорели по корню. Вишневые деревья облепили пауки. Яблоки и персики засохли. Даже оливки размером не превышали горошину. У коров провалились бока. Овцы жалобно блеяли. Николан понимал, что должен поспешить к Аттиле и рассказать ему об истинном положении вещей. Возможно, он смог бы остановить надвигающуюся войну. А поручению Мацио придется подождать. Устойчивый поток беженцев заставил его пришпорить лошадь. Башни Аквилии гордо вздымались к небу, но улицы заметно опустели. В доме Скальпия он нашел лишь закрытые ставнями окна да заколоченную гвоздями дверь. Начальник караула северных ворот поделился с ним последними сведениями. - Гунны уже на равнине, - прошептал он. Николану не хотелось верить, что армии Аттилы уже выступили в поход. - Кто их видел? - спросил он. - Все утро по дороге идут люди и просят пустить их в город. Они думают, что наши стены их защитят. - Наверное, они видели лишь разведывательный отряд. Начальник караула покачал головой. - Перевал так и кишит ими. Они визжат от радости, потому что римская армия не встала у них на пути. У многих на пиках человеческие головы. Некоторые подбрасывают их вверх, а потом вновь ловят. Кивнув словоохотливому начальнику караула, Николан двинулся дальше. " Я опоздал, - сказал он себе. - Но все равно должен сделать все, что в моих силах". Харчевня с крестом над дверью была закрыта. - Есть тут кто! - громко крикнул Николан, но ответа не получил. Наверное, хозяева убежали, решил он. И тут кто-то позвал его. Повернувшись, он увидел осторожно выглядывающего из-за дерева Хурсту. - Иди сюда! - Николан помахал рукой. - Не бойся. Хурста повиновался. - Тень зла накрыла перевал, - пробормотал он. - Еще один день, и ты бы меня не нашел. - Значит, мой друг уехал, выполняя поручение Мацио? Хурста кивнул. - Дело не терпело отлагательств. Он сразу поскакал на восток, не заезжая сюда. Они отошли в тень деревьев и Хурста рассказал все, что знал. - Во-первых, люди Аттилы прибыли в нашу страну. Они задавали вопросы и грозили карой тем, кто будет им лгать. Император, говорили они, хочет знать все о женщине с золотыми волосами и черной лошади. Скоро они все выяснили. Многие наши люди не могут держать язык за зубами. Да и командир отряда как-то сболтнул, что Аттиле известно об их пребывании в Константинополе и он уже отправил туда людей с тем, чтобы женщину и лошадь перепроводили к нему. Мой хозяин понял, что у него есть лишь одна возможность спасти Ильдико: послать в Константинополь человека, который выведет ее из-под удара. У Николана защемило сердце. Мало того, что Ильдико грозила серьезная опасность, он упустил случай помочь ей. - Меня не удивляет, что Ивар сразу же отправился туда. Если бы я тоже мог поехать! Хурста начал излагать план, предложенный Мацио для спасения дочери. Горные хребты, поднимающиеся над плодородными долинами Далматии можно было пересечь в разных местах, но обычно дороги следовали руслам рек. А реки так спешили добраться до моря, что иной раз уходили под землю, прокладывая себе путь под горами. Одна такая река со временем нашла себе другую дорогу к морю, в обход горы, но подземное русло так и осталось. - Ты слышал о Гаризонде? - понизив голос, спросил Хурста. Николан покачал головой. Он никогда не слышал о Гаризонде. - Это название подземного русла, когда-то проложенного рекой. Оно все еще существует, хотя мало кто знает, где оно начинается, а где заканчивается. Русло бежит милю за милей. Говорят, там водятся животные, от одного вида которых душа уходит в пятки. В подземелье постоянно дует сильный ветер, поэтому факелы сразу гаснут. Оттуда доносятся странные звуки, словно боги приходят в ярость, если смертные приближаются к подземному миру. Госпожа Элстрасса, давно умершая жена Мацио, родилась в Далматии, и ее семья владела землей, на которой находился южный выход Гаризонды. Она оставила моему господину карту, на которой показано, как найти вход и выход из подземелья. Копию карты Мацио отдал Высокому. Николан побледнел. - Неужели они попытаются спрятаться там? Их ждет верная смерть. Им будет нечем дышать. - Воздух проходит сквозь трещины в горе, - возразил Хурста. - Откуда тебе это известно, если сотни лет туда не ступала нога человека? - план Мацио положительно не нравился Николану. - Старик, должно быть, сошел с ума. Если они войдут в подземелье, то никогда оттуда не выйдут. Хурста покачал головой. - Для них это единственный путь к спасению. Трусливый император отдаст их людям Аттилы. У него сердце зайца. Куда еще им бежать? Дороги и перевалы охраняются. А так они исчезнут с одной стороны горы, а появятся с другой. - А если не появятся? Ты представляешь себе, какая ужасная смерть ждет их под землей? - Наверное, смерть - это не самое страшное, господин мой Николан. Мой хозяин не стал бы предлагать этого плана, если б нашел другую возможность спасти Ильдико. Но в любом случае изменить что-либо Николан не мог. - Я больше никогда не увижу их, - воскликнул он, вскочил на лошадь и поскакал к перевалу. 6 На перевале все смешалось. Конные и пешие, тевтонцы и сарматы. То был движущийся Вавилон. К небу поднимались крики на десятках языков. Стоя у обочины, Николан наблюдал за медленно движущейся колонной. Наконец, заметил командира, которого знал, узкоглазого Монезия, родившегося далеко на Востоке. Заметил его и Монезий, подскакал к нему. - Ты здесь! А в лагере говорили, что Великий более не благоволит к тебе. - Я выполнял его специальное задание. И должен как можно быстрее предстать перед ним. - Тебя здорово нам не хватает, - пробурчал Монезий. - Мои люди второй день не кормлены. Они рассыпались по равнине в поисках еды, а сзади напирают другие армии. Нам повезло лишь в одном: нет дождя. Николан указал на юг. - На равнинах тоже не было дождя. Ты полагаешь солнце союзником, Монезий? Хорошенько подумай. Солнце страшнее сотни легионов. Монезий рассмеялся. - Сотни легионов? Да тут нет ни одного. Разве ты не знаешь, что они отступили, укрывшись в горах. Мы пронесемся по этим равнинам как ветер. Черно-белый войлочный шатер Аттилы стоял на холме, с которого он мог наблюдать за бесконечной колонной своих войск. Она сползала с гор и уходила вдаль. Иной раз создавалось впечатление, что войска ходили по кругу, поскольку прошедшие ранее ничем не отличались от идущих следом: черноволосые, запыленные, оборванные солдаты, барабанный бой, развивающиеся знамена, всхрапывающие лошади, скрипящие колесами телеги. Иногда проходящая мимо шатра часть криками приветствовала императора, но обычно солдаты понуро брели, не отрывая глаз от дороги. На этот раз Аттила предпочел шатер куда больших размеров, чем раньше. Почему, гадал Николан, поднимаясь на холм. Аттила начал привыкать к роскоши? Или хотел поразить солдат окружающем его великолепием с тем, чтобы они забыли не столь великолепные результаты битвы при Шалоне? Возможно, последняя догадка была вернее. Подтверждала ее туника на Властителе земли и небес, из красного шелка, богато расшитая золотом, из под которой виднелись начищенные сапоги из свиной кожи. Рядом с Аттилой стоял юноша, его сын Эллак, уже переросший отца, с прямыми ногами и носом с горбинкой. - Я не ждал тебя так рано, - знаком Аттила повелел Николану приблизиться. - У меня важные новости, которые я должен немедленно сообщить тебе. Аттила хмыкнул. - Значит, ты нашел принцессу? - Нашел, мой господин. Микка тебя не обманул. Но я покинул ее, доставив в Далматию и убедившись, что она в полной безопасности. Ей обеспечено надежное убежище, - он вытащил из-под пояса документы и протянул их императору. - Она подписала бумаги. Приняла все твои условия. На документы Аттила даже не взглянул. - Эллак, - он повернулся к сыну, - римская принцесса не будет сидеть рядом со мной на престоле, который мы установим в мраморном дворце в Риме. - Это хорошо, отец, - кивнул Эллак. - Хорошую новость ты принес для болтуна, что сидит у меня под замком, - Аттила передал подписанные принцессой бумаги кому-то из помощников. - Половина его жизни спасена, вторая еще висит на волоске. Эллак, внимательно слушай все, что я говорю. Тебе многому надо научиться. В том числе и тому, как должен поступать король с предателями и шпионами. - Да, мой отец. - А теперь, Тогалатий, какие ты принес мне новости? - Твое присутствие здесь и начавшее движение войск через перевал заставляет меня сомневаться в том, что ты получал полную и достоверную информацию. - Мне говорили, что урожай выдался не слишком хорошим, - быстро ответил Аттила. - Великий Танджо, в Ломбардии засуха. Она началась осенью и с тех пор на землю не упало ни капли дождя. Посевы засохли, скот умирает. Твоим армиям не найти еды на тех территориях, по которым я проехал. Последовало долгое молчание. Аттила не сводил глаз с движущейся колонны. - Какую ты осмотрел территорию? - Я добрался почти до Равенны и много раз отъезжал от Виа Эмилия. Я говорил с людьми, прибывшими из Генуи. Там тоже стоит сушь. - Разве в городах нет запасов еды? - Есть, мой господин. Но маловероятно, чтобы они капитулировали, предварительно не уничтожив все съестное. - Много скота на пастбищах? - Очень мало. Скот угоняют. Ведущие на юг дороги запружены беженцами. Многие ведут с собой скотину. - У меня почти четыреста тысяч людей! - воскликнул император. - Сколько времени просуществует армия на тех припасах, что мы найдем в Ломбардии? Николан замялся. - Я в этом не специалист. Могу только высказать догадку. - Так высказывай! - Неделю. - Не больше? - Не больше, мой господин. Через две недели солдаты начнут резать лошадей. Аттила сверлил Николана взглядом. - Мне известно, что еды в обрез. Но полученные мною донесения не согласуются со сказанным тобой. Почему я должен тебе верить? Аттила зашагал по маленькому клочку ровной земли перед шатром, более не обращая внимания на марширующие мимо войска. Остановился перед Николаном. - Почему я должен тебе все объяснять, - в голосе его слышались злые нотки. - Ты офицер низкого ранга, разбирающийся в картах и умеющий организовать перемещение войск. Почему я должен говорить тебе, что решил двинуться на Рим, несмотря ни на что? Ситуация не так уж и плоха, как тебе кажется, хотя Аэций, этот бессовестный человек, распорядился угонять стада. Пусть народ голодает, думает он, а вместе с ним будет голодать и враг. Но я воткнул меч в землю! - Аттила потряс рукой. - И ничто меня не остановит! - Я перенес время выступления, - почти шепотом продолжил он, - узнав, что Аэций снял охрану с перевалов. Мои разведчики это подтвердили. На сотню миль вперед нет римского орла. Это ловушка? Наверное, он так и думает. Иначе зачем покидать хорошо укрепленные позиции и выпускать мои армии на равнины Ломбардии, где гуннам сражаться куда привычнее, чем в горах? Я могу сказать тебе причину, потому что мне понятен ход мыслей этого человека. Он увенчал себя лавровым венком победителя в битве при Шалоне, и его гордость раздулась, как пузырь. А сейчас его покинули прежние союзники и он не хочет выходить на открытый бой, опасаясь потерпеть поражение. Всю зиму он рылся в старых книгах. Читал о Фабии, который противопоставил карфагенцам тактику " активного бездействия" [после жестокого поражения в Каннах римляне избегали новых крупных сражений с Ганнибалом, предпочитая оборонять оставшиеся у них территории]. Именно так и намерен вести себя Аэций. " Активно бездействовать! Никакого риска, никакого открытого столкновения, позволяющего разом решить, кто сильнее". Я уверен, что он готов отдать мне равнину и держать оборону в горах у Рима. Зрелый плод Ломбардии сам упал мне в руки! Глаза императора полыхнули яростью. - Эллак! - вскричал он. - Эллак, сын мой! Слушай внимательно. Великий правитель не подвластен законам, как людским, так и божьим. Он устанавливает свои законы! Если силы природы пытаются противодействовать ему, он смеется над ними и бросает им вызов. Если на его пути возникают преграды, он сокрушает их. Если выполнение плана становится невозможным, он придумывает новый план. Николан пристально наблюдал за юношей. " Эллак запомнит каждое слово, - подумал он. - Но попытка применить поучения отца на практике приведет его к гибели. Он не из того теста, что Аттила". - Эллак, держи свои уши открытыми, ибо мне есть еще что сказать. Ты заметил, какая сумятица в войсках. Части смешиваются, налезают друг на друга. Когда я вел свои армии в Галлию, этот человек, что стоит сейчас передо мной, организовывал движение войск. Все армии прибыли в нужное место в назначенное время, не мешая друг другу. Но он отказался служить мне, потому что ему, словно женщине, не нравится кровопролитие. Что бы ты сделал с ним? Эллак окинул Николана мрачным взглядом. - Я бы отдал его в руки палача. - И допустил бы ошибку, мой Эллак. Прислушайся ко мне! Великий правитель никогда не избавляется от человека, который по-прежнему небесполезен для него. Я послал его с опасным и деликатным поручением. И вот он вернулся. Что мне с ним делать? Направить исправлять весь этот бардак, что мы видим перед собой? Поставить перед ним задачу провести мои армии через горлышко горной бутылки? - Да, мой отец, - без запинки ответил Эллак. - И вновь, ты неправ, сын мой. Все эти недочеты я смогу устранить сам, когда все армии выйдут на равнину. Правитель, скажу я тебе, должен делать все, что под силу его подданным. Нет, он должен все делать лучше их. Если он оставляет решения на одних, а их исполнение - на других, может прийти день, когда одни отберут у него скипетр, а другие снимут корону вместе с головой. И потом, у меня есть другая работа для этого мастера войсковых перемещений. Я пошлю его с новым поручением. Он поедет в сердце вражеской страны, где потребует аудиенции у человека, чьим рабом он когда-то был. Я пошлю его со специальным посланием к диктатору Рима. К Аэцию, моему дорогому другу и самому ненавистному врагу! Пробираясь между палаток и фургонов, окружавших шатер императора, Николан услышал, что кто-то зовет его. Свистящий шепот донесся из фургона, рядом с которым стоял охранник. Микка Медеский призывно махал ему рукой. - Так ты вернулся. Ты нашел эту женщину? - Да. На том острове, который ты назвал. - Они договорились? Николан кивнул, полагая себя не вправе делиться подробностями. - Это хорошо. Я рад, что твоя миссия завершилась успешно. Николан заметил, что седые волосы Микки свалялись, щеки ввалились, шея стала совсем тонкой. - Я закован в кандалы, - пояснил Микка. - Стоит мне пошевелиться, как острое железо впивается мне в ноги. Ты знаешь, Тогалатий, что моя судьба частично зависела от твоей миссии. Скоро, я надеюсь, угроза смерти более не будет висеть надо мной. Но для этого этого должно быть выполнено еще одно условие. Николан приблизился к Фургону. Микка более всего напоминал мешок с костями. Его когда-то белая одежда почернела от пыли. - Насколько я понимаю, ты сказал императору о девушке с золотыми волосами и черной лошади. - Это так. Мало что ускользает от моего внимания. Я же езжу по всему свету. - Сведения эти держались в секрете. Мне любопытно, как ты прознал о ней? - Ко мне пришел человек из твоей страны... - Звали его, полагаю, Ранно? Голова пленника качнулась на шее-тростинке. - Его звали Ранно. Гордый и целеустремленный молодой человек. Было это до галльского похода. Он сказал, что влюблен в юную деву с волосами, как золото. И хочет подарить ей дорогой подарок, чтобы она не не смогла забыть его, когда он уйдет на войну. Сам он очень любил девушку, потому что купил кольцо с бриллиантом, украшенное и другими, менее драгоценными камнями. Когда армии Аттилы вернулись, он вновь пришел ко мне, чтобы отдать кольцо. Девушка, сказал он, в отъезде, и, возможно, он более никогда ее не увидит. Я задал ему несколько вопросов, на которые он охотно отвечал. Звали красавицу Ильдико, она была младшей дочерью Мацио Роймарка и уехала с вдовой Тергесте. Все это я и сказал Аттиле. Его люди навели справки в моей стране и подтвердили мои слова. - Ты взял кольцо? Даже в кандалах Микка оставался купцом. - Нет! Что продано, то продано. Я указал ему, что он найдет себе другую жену и подарит ей кольцо. Он отрицательно покачал головой. Ответил, что если и женится на другой, то не будет питать к ней таких чувств, как к Ильдико... " Бедная Лаудио", - подумал Николан. -... а потому нечего делать ей столь дорогие подарки. Он очень рассердился на меня и начал даже угрожать мне, когда я отказался возвратить деньги. - Но как ты узнал о нынешнем местопребывании девушки? - Маршрут путешествий вдовы Тергесте проследить не трудно. Она, как ты знаешь, не хамелеон, жаждущий остаться невидимым. А теперь, когда она везет с собой золотоволосую красавицу и великолепного черного жеребца, которому нет равным на скачках, это совсем просто. Я переписываюсь с купцами всего мира и по их письмам всегда знал, где находится вдова. Она прибыла в Константинополь с большой помпой, поскольку черный жеребец принес ей огромные деньги, которые она и намеревалась потратить. Так уж получилось, что мой константинопольский партнер также большой поклонник лошадей, и вдова заглянула к нему в гости. Показывая свои владения, он привез дорогих гостей на луг, где паслись лошади-однолетки. И странное зрелище открылось их глазам. Девушка с золотыми волосами шла чуть впереди. Лошади-однолетки все помчались к ней, обступили ее кругом. Качали головами, били копытами, ржали, в общем, у моего партнера сложилось впечатление, что они беседовали с девушкой. - Естественно. - Ты в это веришь? - Почему нет? Разве собаки не разговаривают друг с другом. Или не понимают слова хозяина? - Но тут ситуация другая. Ты полагаешь, она рассказывала им о великом черном жеребце, на котором она выиграла столько скачек? Мой партнер показал ей своих лучших трехлеток. Она сразу указала на того, кто победит в заезде. Как ты можешь это объяснить? - Она узнала об этом от однолеток. Лошади всегда в курсе того, как закончится тот или иной заезд. - Когда ее привезут сюда и она станет женой Аттилы, я обрету свободу, - Микка чуть шевельнулся и застонал от боли. С того момента, как меня заковали, я не могу лечь. Уже целый месяц. Сколько еще я выдержу? Отойдя от фургона с Миккой, Николан столкнулся с Гизо. Слуга императора остановил его, махнул рукой в сторону черно-белого шатра. - Ты его видел? - Лишь несколько минут. Он позовет меня позже, для долгого разговора. - Он изменился, - Гизо печально покачал головой. - Раньше я знал, что происходит в его голове, но теперь то и дело спрашиваю себя: " Аттила ли это"? Я задаю себе много вопросов о нем, на которые не нахожу ответов. Мой друг Тогалатий, он стал транжирой. Ты обратил внимание на его дорогую тунику? У него есть еще две ничуть не хуже. Он велел сшить ему вторую пару сапог. Требует от Черного Сайлеса новых блюд. Свежих фруктов. Морской рыбы. Думаю, он готовится к тому дню, когда станет властелином мира, - Гизо помолчал. - Слушай сюда. Это секрет и ты никому не должен об этом говорить. Здоровье его пошатнулось. Он засыпает днем. Дремлет в седле. Случалось, что он засыпал прямо на военном совете. Доктора говорят, что он не должен напрягаться, если не хочет почувствовать на своих плечах крылья смерти. Они называют много причин, вызвавших его болезнь, но дело в другом, - Гизо нахмурился, понизил голос до шепота. - У него слишком много жен! - Тогда зачем ему новые? - спросил Николан. - Почему он по всему свету ищет жену с золотыми волосами? - Он три дня не подпускал меня к себе, - Гизо тяжело вздохнул. - Знаешь, почему? Потому что я прямо сказал, что ему надо избавиться от большинства жен. Сказал, что эта девушка с золотыми волосами, которую он ищет, должна стать женой Эллака, а не его. Он побагровел. Изо рта пошла пена. Он схватил меня за горло. Прорычал: " Мой сын когда-нибудь получит мой трон, но не жену, которую я так долго искал"! Он отдал приказ обезглавить меня и отослать Эллака домой. Потом передумал, но все равно хмурится всякий раз, когда смотрит на мальчика. - Мне стало жалко твоего господина, - признался Николан. - Тогалатий, мне давно его жалко. Битва при Шалоне раздавила его гордость. Он часами сидит, глядя в никуда, с полными тоской глазами. Эта жена стала для него заветной целью. Он уже готовит ее въезд в Рим. Она будет ехать на колеснице из золота и слоновой кости, запряженной великим черным жеребцом. В голубом с золотом и пурпуром наряде, это его любимые цвета. Тысяча захваченных в бою пленных в цепях пойдут следом за колесницей. А уж за ними, на своей лошади, последует он. Такую вот он готовит торжественную церемонию, - закончил Гизо.