Борис Громов 15 страница

– Ну и чему тогда радуешься, балбес? – пытаюсь изобразить суровость я, но безуспешно, уж больно у Толяна физиономия счастливая. – Ладно, научу, там ничего сложного. А теперь – отбой. Пробежку и зарядку еще никто не отменял. Потом с ГП тебя работать научу. А после обеда в Комендатуру еще раз прогуляемся.

– А вечером что? Тактика?

– А вечером, Курсант, у командира свидание. Так что сможешь спокойно отдохнуть.

Гляжу на внезапно погрустневшее лицо напарника. Нет, вроде здоровый как бес, а все равно дите‑ дитем, ей‑ богу. С таким 'умением' свои мысли скрывать в карты играть – лучше и не садиться.

– Выдохни, а то лопнешь! Я не с Оксаной на свидание иду.

– Да не, Миш, я не к тому, – затараторил враз 'воскресший' Толик, – Я просто…

– Бабушке своей эти сказки рассказывай, – беззлобно усмехаюсь я. – Все, отбой по войскам. Завтра, как обычно, в семь на крылечке.

А утром на крыльце 'Псарни' меня поджидают сразу два 'маленьких сюрприза'. Первый – не очень приятный: небо по‑ прежнему затянуто серой хмарью, не помогло учиненное мною в Комендатуре 'колдунство'. Правда, сегодня облака висят куда выше, чем вчера, а значит – надежда еще есть. К какой категории отнести второй, я пока не понял, он заключается в наличии на крылечке Саши Шурупа и Артема Коваля. Те, переминаясь с ноги на ногу, стоят рядом с Толей и явно ждут меня. На обоих – легкие маскхалаты и укороченные сапоги из мягкой кожи. Интересно…

– Так, и кому это еще кроме нас с Курсантом не спится? – притормаживаю я на верхних ступеньках лестницы, уперев кулаки в бока.

– Слушай, Михаил, – на правах более близкого знакомого начинает Шуруп, – мы тут с Тёмой посовещались промеж собой… Уметь – оно всегда лучше, чем не уметь… Хотим вместе с вами тренироваться. Возьмешь?

Хороший вопрос, Саша, хороший. С одной стороны, чем больше группа учеников, тем меньше времени у меня будет на 'индивидуальный тренинг' с каждым. По тылам Непримиримых мне 'гулять' с Толей, и его подготовка для меня на первом месте. С другой – случись что, на выручку поедут именно эти парни. И чем лучше подготовлены будут они – тем больше шансов выжить у нас. Да и тактические занятия в группе можно проводить более качественные.

– Хорошо, – согласно киваю я, – Но, предупреждаю – будет тяжело. И 'сбавлять обороты' ради кого‑ то из вас я не буду. Моя цель – себя в форме держать и вот из этого гаврика, – тычу я пальцем в Курсанта, – бойца сделать. Так что, если поймете, что не справляетесь – просто бросайте это дело. Без обид. Хорошо?

– Договорились, – в два голоса соглашаются парни.

– Ну, раз договорились, тогда в колонну по два становись! Мы не стадо баранов, чтоб вразнобой бегать. Побежим строем и в ногу, под счет. Вопросы, жалобы, предложения?

Вопросов, как я, впрочем, и ожидал, не было. А раз так, значит – побежали! На площади перед Комендатурой я пожалел, что не взял с собою фотоаппарат. Квадратные глаза и отвисшие челюсти часовых из Охранной Роты были вполне достойны того, чтобы их увековечить. Да уж, они, бедные, только‑ только привыкли к двум психам, что каждое утро мимо них сломя голову носятся, так теперь этих психов уже четверо. Мало того, бегут эти четверо аккуратным каре, слаженно топоча ногами под мой громкий счет.

– Раз, два, три! Раз, два, три! Ага, мужики, – кричу я, поравнявшись с 'караулкой', – Это заразно, так что надевайте противогазы! А то и вы скоро вслед за нами пристроитесь.

– Не дождешься! – слышу я их хохот уже за спиной. Ню‑ ню, погодите, вот если поднатаскаю я наемников, глядишь и Костылев за вас, бездельников, возьмется, чтоб не отставать. Мстительно хмыкнув, снова подаю счет, чтоб мои непривычные к таким вот пробежкам 'ученики' не сбились с шага.

Дистанцию парни пробежали до конца. Правда, выглядели на финише весьма плачевно: взмокшие, взъерошенные, Шуруп слегка прихрамывал на правую ногу, видно плохо портянку намотал и мозоль натер, а Коваль сухо надрывно кашлял и часто сплевывал тягучую и вязкую слюну. Напарник мой, судя по выражению физиономии, уже собирается сказать что‑ то ехидное, но, наткнувшись на мой осуждающий взгляд, ясно говорящий: 'Себя‑ то в первый день вспомни', резко меняет свое намерение.

– Это еще чего, ребята, вы просто меня на первой пробежке не видели. Я так вообще на обратном пути перед Комендатурой 'сдох'.

– А после завтрака что будет? – спросил прокашлявшийся наконец Коваль.

– После завтрака я буду Толика учить из ГП стрелять. Так что, если умеете, то можете отдыхать.

Сашка тут же сообщил, что из подствольника стрелять не умеет, и только видел со стороны, как это делается. Тёма сказал, что и стрелять умеет, и 'Костер' у него есть, но поучиться у знающего человека никогда не вредно. Слова наемника мне польстили, чего уж греха таить. Мужички в команде у Убивца, в большинстве своем, были бывалые, тертые. И когда такие считают тебя не удачливым выскочкой, а спецом, у которого есть чему учиться – это приятно. Опять же, моя 'легенда', запущенная в свое время усилиями Исмагилова, уже успела обрасти целым ворохом новых подробностей, которых не было в 'первой редакции'. Толик, периодически знакомивший меня с местными сплетнями, которые успевал совершенно непостижимым для меня образом где‑ то узнавать, рассказал тут пару дней назад, что я, оказывается, не просто один из работавших на Службу Безопасности наемников. На самом деле я – один из лучших оперативников СБ, отправленный в тыл к Непримиримым с каким‑ то таинственным, но наверняка, смертельно опасным заданием, преданный кем‑ то из своих, чудом избежавший смерти и теперь, подавшийся в наемники, дабы досадить так некрасиво поступившей со мною 'кровавой гэбне'. Вот так вот. Как минимум – Штирлиц и Бэтмен в одном флаконе. И, сдается мне, то ли еще будет! Фантазия людская – штука страшная. Интересно, что такого 'нового и интересного' я узнаю о себе месяца через два‑ три?

– Так, ну что, продышались‑ прокашлялись? Тогда пошли во двор, – объявил я и повел свою не совсем святую троицу в дальний угол внутреннего двора, в котором мы с Толей оборудовали небольшой спортуголок, соорудив там турник и брусья, и принеся пару старых, сильно выгоревших на солнце и в нескольких местах заштопанных плащ‑ палаток. Их мы расстилали на земле, чтобы во время отжиманий или качания пресса в пыли не барахтаться.

Полностью силовой комплекс ни Шуруп, ни Коваль не одолели. Подтягивались оба хорошо, да и на брусьях не сплоховали, а вот на попеременных нагрузках 'теста Купера'[85] сломались. Артем пластом растянулся на брезенте, так и не одолев трех 'кругов', а более молодой и выносливый Сашка почти дотянул до четырех.

На этом издевательства над личным составом я решил прекратить, и отправил всех мыться, стираться и завтракать. Сам же, прежде чем последовать их примеру, сначала заглянул к Зинаиде.

– Зинуль, солнце, как там 'горка' моя, отстиралась?

– Отстиралась, не переживай, такие пятна отстирывать мы тут давно умеем, – степенно отвечает Зина, а потом как‑ то особенно пристально смотрит на меня. – Погоди, а что это ты так из‑ за этой куртки всполошился? Тебе в ней что, на свидание идти?

Блин, она телепат что ли? Или, правда, у женщин на такие дела глаз наметанный?

– Собрался, Зинуль, – только и осталось 'колоться' мне.

– Ну, надо же! Охмурила‑ таки какая‑ то краля нашего гитариста, – всплеснула руками и покачала головой Зина. – А мы уж с бабами спорить взялись, какая из наших девок тебя в оборот возьмет.

– Зинаида, блин, да вы совсем, что ли офигели, на мне тотализатор устраивать?! – возмущению моему нет предела.

– Не пыхти, чайник, все равно не страшно! – добродушно улыбается она. – Ну, и кто ж эта шустрая?

– Не важно! – еще пытаюсь ерепениться я.

– Ой, да ладно тебе! – в глазах Зины ярким костром вспыхнуло извечное неуемное женское любопытство. – Сказал 'А', говори уж и 'Б'. Кто такая? Я ее знаю?

– Да знаешь, скорее всего. Настя Костылева. Только не она меня, а я сам ее на свидание пригласил.

– Костылева?! Это Коменданта нашего дочка? Ну, ты силен, казак! – смеется Зина. – А не боишься, что батя ейный тебе, ежели что, голову‑ то и оторвет к чертям?

– Не оторвет! – тихо, но уверенно отвечаю я. – Потому что не будет никаких 'ежели что'… А будет все серьезно, если вообще будет, конечно.

– Прямо‑ таки серьезно? – уже без шутливых интонаций в голосе интересуется хозяйка 'Псарни'.

Я только киваю в ответ.

– Ну, и не переживай тогда, все у тебя будет в полном порядке, – успокаивает она меня, а когда я уже отворачиваюсь и собираюсь уходить, бросает мне в спину ехидно‑ задорным голосом, – Жаааних!!!

После завтрака на ставшем уже чем‑ то вроде маленького полигона заднем дворе 'Псарни' я объясняю собравшимся вокруг тесным кружком парням премудрости обращения с подствольным гранатометом.

– Значит так, начнем с азов. Неполная разборка, – прижав большим пальцем левой руки фиксатор, а правой – слегка провернув ствол по часовой стрелке, я разделяю подствольник на две части, – производится вот так. Сборка – еще проще.

Снова собрав гранатомет, я демонстрирую уже полную его разборку, а потом беру у Курсанта его АКМС.

– Крепится гранатомет вот так, – повинуясь резкому движению моей руки, 'Костер', клацнув, залип на цевье Толиного автомата. – А чтобы его отсоединить, нажимаем вот тут и с небольшим усилием сдергиваем. Ничего сложного…

Ну, то, что ничего сложного, я и по лицам своих учеников вижу. Скучно им. Вон, Коваль аж позевывает, деликатно прикрыв небритую рожу широкой мозолистой лапой. Ню‑ ню, щас я вас разбужу, соколы мои!

– Так, воины, а ну‑ ка упор лежа принять! По 'тридцаточке' толкнули!

– За что? – попытался, было возбухнуть Артем.

– Чтоб не спалось на занятии.

– А нас за что? – непонимающе тянет Шуруп.

– А вас, родимые, за компанию, чтоб Тёме не скучно было в одиночку 'землю толкать'. А за пререкания – еще 'двадцаточку' накидываю. И напоминаю, никого, кроме Курсанта я тут насильно не держу, что‑ то не устраивает – свободен, аки пташка божья в небе. Все ясно?

Ответом мне служит только угрюмое пыхтение, издаваемое тремя отжимающимися в быстром темпе мужиками. Похоже, покинуть занятие никто не хочет. Ну, вот и славно.

– Что, можем продолжать? – поинтересовался я, когда отдувающиеся и переводящие дух парни снова расселись по скамейкам.

– Угу, – за всех ответил Толя.

– Тогда продолжим. Вот это – 'флажок' предохранителя. Вверх‑ вниз, включили‑ выключили. Бьет подствольник на расстояние до четырех сотен метров. Но, по личному опыту, я больше чем на триста стрелять не советую, потому как все равно, скорее всего, в цель не попадете. Нет, есть виртуозы, что могут чуть ли не в ведро ВОГи укладывать, но таких мало, и добились они такого мастерства долгой практикой.

Я не стал уточнять, что упомянутые мною 'виртуозы' бегали по здешним горам лет сорок назад, ни к чему это. Просто, пусть имеют в виду.

– У нас для подобной практики гранат маловато, поэтому работать лучше наверняка. Метров на двести‑ двести пятьдесят. По этой части вопросы есть?

Вопросов нет. Ладно, тогда поехали дальше.

– Прицеливаться из ГП несложно. Вот мушка, вот откидной целик, – поддев его ногтем я привел только что упомянутый 'девайс' в боевое положение. – Главная закавыка в том, что для попадания в мишень, ну, или во врага, надо правильно выставить прицел. Вот тут, – я ткнул пальцем в нижнюю часть прицельного устройства, на поворотном кругу – стрелочка, а на корпусе гранатомета под ней – риски. Длинные – с цифрами от одного до четырех – это сотни метров. А короткие, что между ними – полусотни. Все просто. Прикидываете расстояние до цели, выставляете прицел так, чтобы стрелка указывала на нужную дистанцию, а потом целитесь, как из автомата: мушка‑ целик. Небольшая хитрость в том, как эту фиговину со стрелкой поворачивать. На, держи, – я протягиваю 'калаш' Толе. – Попробуй.

Толик принимает оружие и пытается крутануть прицельное устройство. Сначала легонько, потом с усилием. Его шея багровеет, костяшки пальцев наоборот, бледнеют, но ничего не выходит.

– Сдаюсь! – он передает АКМС мне назад. – Не выходит.

– Точно, – киваю головой я, но автомат у него не забираю. – А теперь попробуй нажать на вот эту кнопочку сверху. Ага, именно эту, рифленую.

– Ни хрена себе 'кнопочка', – ухмыляется напарник. – Да такой, ежели ее открутить, самой по себе человека убить можно.

– Зато не сломается, – отвечаю я. – Нажал? А теперь крути против часовой стрелки.

Прицельное устройство гранатомета начало крутиться, издавая громкие металлические щелчки.

– Вот другое дело! – одобряюще киваю я. – А теперь попробуй прицелиться.

Толя вжимает приклад автомата в плечо. И Шуруп и Коваль смотрят на него с улыбками. Ну, да, парни‑ то уже в курсе…

– Херня какая‑ то! Неудобно. Миш, да тут, примеряясь, шею себе свернуть можно!

– А то! А теперь попробуй по‑ другому. Зажми приклад под мышкой, и еще раз прицелься.

– О! Намного лучше! Погоди, – озаренный внезапной мыслью Курсант даже автомат опускает на скамейку рядом с собой, и тычет пальцем в закрепленную на прикладе 'галошу' затыльника. – А на кой черт тогда вот эта фигня? Если с плеча стрелять все равно почти невозможно?

– Эта 'галоша'‑ то? Честно? – пожимаю я плечами. – Понятия не имею. Для красоты, наверное.

Лицо у напарника разочарованно вытягивается. Ну да, он‑ то был уверен, что на его автомате висит какая‑ то очень нужная, да еще и так круто выглядящая штуковина. А оказалось – бесполезный хлам, да еще и с таким уничижительным названием.

– Да не расстраивайся ты так, – пытаюсь я его утешить. – Если когда‑ то этот затыльник придумали, значит, был для чего‑ то нужен. Я вот думаю, что сначала из него так и планировали с плеча стрелять. Потом оказалось, что это и не очень удобно, и довольно больно. Мало того, я вот когда был молодой‑ глупый и только‑ только эту зверюгу осваивал, не очень удачно приклад упер… Так мне отдачей чуть ключицу не сломало.

Глядя на чуть ли не пенечками вставшие уши слушателей, я только ухмыльнулся. Вон как они замерли, в ожидании продолжения. Вдруг, да и проболтаюсь где, когда и кто меня обучал, в годы, когда я был 'молодым и глупым'. Не, ребята, не дождетесь!

– Ну, вот, – продолжаю, будто ничего не заметив. – Вполне возможно, таких обормотов было много. И стали люди искать менее травмоопасный способ стрельбы. Вот и нашли.

Подхватив с лавочки АКМС, я ловко принял изготовку к стрельбе.

– Да и целиться так, на самом деле, гораздо удобнее. Ладно, двигаемся дальше. Есть у 'Костра' одна очень толковая особенность, от которой, к сожалению, позже отказались. Уж не знаю почему, что им так не понравилось, но из моего ГП‑ 30 так пальнуть уже не выйдет. Вернее выйдет, но только наобум, не прицельно.

С этими словами я присаживаюсь на корточки и ставлю Толин АКМС прикладом на землю, слегка подперев его сзади своей ступней.

– Из ГП‑ 25 можно стрелять 'по‑ минометному', навесом. Чертовски удобно в бою, не надо высовываться из окопа или из‑ за укрытия. Вполне достаточно знать направление и примерную дистанцию до противника. А потом, – движением указательного пальца я освобождаю 'молоточек' маятника, который тут же повисает грузиком вниз. – Видите парни эту штуковину? Называется она маятник. И нужна она именно для прицеливания при навесной стрельбе. Например, сидишь ты, Толя в воронке. Сверху пули чирикают – башки не поднять. Буквально на секунду один глаз наружу высунул, – парни дружно хохотнули, видимо, представили, как бы это выглядело со стороны: одинокий Толин глаз, торчащий над воронкой. – Ага, подлый вражина вон там, и до него метров двести.

Я с треском выставил прицел 'Костра' на две сотни и снова упер его прикладом в землю.

– Теперь глядите, чтобы ВОГ улетел именно на двести метров, вам надо направить автомат в нужную сторону и наклонить его под таким углом, чтобы маятник был строго перпендикулярен поверхности земли. Смысл слова 'перпендикулярен' всем понятен?

– Бросай глумиться, Миш, геометрию в школе учили, слава богу, – укоризненно смотрит на меня Толя.

– Вот и молодцы. Глядите, если выстрелить надо не на двести, а на триста метров, – я снова трещу прицельным устройством, – то угол наклона автомата получается уже другой. Чем дальше надо выстрелить, тем выше задирается ствол. Видите? А направление держите по стволу автомата, он у вас, как стрелка в компасе на север, должен глядеть точно на противника. Понятно?

Мои слушатели дружно закивали головами, давая понять, что все уяснили. Ну, в общем, ничего удивительного. Все ж не мальчишки восемнадцатилетние, в первый раз автомат в руки взявшие. Опыт обращения с оружием есть, инструкции я дал вполне подробные, все показал наглядно. Еще б стрельбы устроить, для практического закрепления. Но это – только с Толей и позже. Вытрясу из Костылева с Исмагиловым пару десятков инертных ВОГов. Думаю, на складе в Ханкале должны быть, ведь тренируют же они своих бойцов как‑ то. А боевые на учебу тратить – дело расточительное.

– Ну, а раз все понятно и вопросов нет – разойдись. Занятие закончено.

– Миш, есть вопрос, – слегка приподнимает руку, будто школьник, Сашка. – Покажи свой подствольник, а? Охота глянуть, что там не так.

– Да не вопрос! – я подхватываю с лавки и передаю ему свой АКС. – Гляди, во‑ первых, у 'Обувки' прицельное устройство перенесли с левой стороны на правую. Чтоб гранатомет за одежду прицелом не цеплялся. А во‑ вторых, упростили его до безобразия. Видишь – никаких кнопок, ничего вертеть не надо, просто пенечек мушки и откидная планка, как на 'Аглене' или 'Мухе'. Стало вроде как проще, но зато и маятника нет. Так что из моего навесом можно только наугад пальнуть. А уж попадешь или нет – как повезет.

Немного повертев мой автомат в руках, и потренировавшись в прицеливании, Шуруп передал его стоящему рядом, и с интересом слушающему Ковалю, а тот, в свою очередь, Толе.

– Что, юноши, теперь вы довольны? Больше вопросов нет? Ну, тогда точно – разойдись. После обеда занятий не будет, у меня дела, а у вас – личное время.

А дел у меня после обеда, и впрямь, немало. Надо забрать у Зины отстиранную и высушенную куртку от 'горки', чтобы не ударить в грязь лицом на свидании с Настей. Но, прежде всего, надо навестить ее отца и отдать американскую гранату, которую мы с Толей так и не донесли ему вчера.

Выходя после обеда на улицу, замечаю вдали на северо‑ западе уже весьма широкую полосу яркого голубого неба. Причем ветер дует именно с той стороны, неуклонно сдвигая клубы серых туч в сторону гор. Отлично! Если ничего не переменится, то ко времени встречи с Настей погода совсем наладится и свидание не сорвется из‑ за какого‑ нибудь сущеглупого дождя. Что не может не радовать.

За размышлениями о предстоящем вечере я и дошел до Комендатуры. Как я уже говорил, благодаря нашей с Толей любви к физкультуре и спорту, физиономию мою давно знали не только бойцы Охранной Роты, но и все окрестные дворняги, поэтому к Коменданту меня пропустили без лишней волокиты. А вот с самим Костылевым разговор поначалу как‑ то не задался.

– Ну, и чего хотел? – с порога встретил меня он довольно‑ таки недружелюбным тоном. Мало того, если б мысль могла становиться материальной, то под его тяжелым взглядом меня бы уже расплющило, словно таракана под полным собранием сочинений Ленина. М‑ да, похоже, плохи мои дела. Я, конечно, далеко не Шерлок Холмс, но в данном случае для определения причины столь неласкового приема особые дедуктивные способности не нужны. Слепому видно – господин капитан за дочь переживает.

– Але, служивый, – подобный тон и манеру выражаться я выбрал не случайно. Что там Костылев нафантазировал – не знаю, но, похоже, накрутил он самого себя неслабо, и сейчас похож на токующего глухаря: не услышит никого, кроме своей светлости. А надо чтобы услышал. И понял. А иначе – точно подеремся, а оно мне на фиг не нужно. Значит, надо его вывести из не сильно подходящего для конструктивного диалога состояния. Проще всего – удивить и ошарашить.

– Угу, к тебе обращаюсь, – продолжаю я, увидев промелькнувшую в его глазах растерянность от подобного начала разговора. – Может для начала выдохнешь, а потом поговорим как взрослые люди?

– Слышь, шутник, да я тебя сейчас… – несмотря на грозный вид, уверенности и холодной злости в голосе Игоря уже гораздо меньше. Хорошо, начал в себя приходить.

– Пан офицер, ну, может хватит уже, а? Развел тут, понимаешь, детский сад – штаны на лямках. Ты мне еще на кулачках побиться предложи. Очень взрослое поведение… Самому не стыдно? Взрослый серьезный мужик, а развел тут…

– А ты мне что предложишь? Водки с тобой за это дело выпить?

– За какое на хрен 'это дело', Игорь? Ты меня что, совсем что ли за ублюдка какого‑ нибудь держишь?! Чего ты там себе нафантазировал? Что злой и ужасный Миша потащит твою кровиночку в темный лес насиловать?! У тебя вообще, все дома, капитан?!!!

Да, а вот такого 'наезда' героический Комендант точно не ожидал. Моя резкая отповедь, похоже, его здорово отрезвила. Выглядит он уже не столько злым, сколько смущенным. Хотя, если честно, я себя тоже чувствую немного неловко. Как‑ то не доводилось мне раньше на подобные темы с родителями девушки перед первым свиданием общаться.

– Слушай, Миш, – нарушает уже слегка затянувшееся молчание Игорь, – ты понимаешь… Ну, я на самом деле совсем не об этом подумал…

– Еще раз говорю, выдохни, отец‑ герой, а то лопнешь. О чем ты, собака страшная, подумал, у тебя на роже вооот такими, – раскинув руки как можно шире, я попытался ему изобразить размер шрифта, – буквами написано было. Вот только мне не понятно, с чего ж ты решил, что Михаил Тюкалов на такое паскудство способен, а?..

Одним словом, тяжелый вышел разговор. И для него тяжелый, и для меня. Просто, как‑ то не принято у нормальных мужиков такие темы в разговорах затрагивать. Интимные стороны своей жизни охотно обсуждают либо подростки (и врут при этом друг другу безбожно), либо пьяные кретины, либо больные на голову. Мы с Костылевым не относились ни к одной из этих трех категорий. Мало того, речь шла о дочери Игоря. М‑ да, одним словом – ситуация сложная…

– Так что, не выдумывай херни, герр капитан, – подвожу я итог почти получасовому обсуждению. – Настя, мне нравится. Очень. И отношение у меня к этому вопросу – самое серьезное. Но вот как она ко мне относится – это еще неизвестно. Может, не понравлюсь я ей. Именно поэтому никакой ерунды я себе позволять не собираюсь. Уяснил?

В ответ Комендант только головой кивнул.

– Ну, вот и ладненько. Тогда переходим ко второму вопросу нашей повестки дня…

– Миша, блин, кончай балагурить! У меня от тебя и так уже голова кругом. Какой вопрос, какая повестка? Ты о чем вообще?

– Я, господин Комендант, собственно, вот об этом.

С гулким стуком американская граната плюхнулась из моей руки на поверхность письменного стола, и, наверное, покатилась бы по столешнице, если бы не предохранительный рычаг.

– Нормально так… И откель такая красота?

– Толя с блок‑ поста завместо сувенира прихватил. Только вчера из баула с трофеями выкопали. Хотели сразу и отдать, да только вы с Олегом в Ханкале были. Ну, что, канает эта дурында за столь нужное тебе доказательство?

– Не обижайся, Миша, но – нет. Ну, граната, ну, американская… МК3, если меня мой склероз не подводит? И чего? Вот если б была новенькая, да не одна, а ящик…

– Угу, а грузовик не хочешь? Перевязанный розовой ленточкой с пышным бантом и надписью на борту: 'Дорогим чеченским братьям‑ мусульманам от турецких товарищей по борьбе! '

– А что есть?

– Да ну тебя! Тут, понимаешь, в клочья рвешься ради выполнения задания высокого командования, а оно, блин, нос воротит.

– Да не ворочу я, Миша, но ты же сам взрослый мужик, понимать должен, что граната эта могла оказаться у непримиримых миллионом разных способов. И вовсе не обязательно, как часть турецкой военной помощи.

– Все я понимаю, – остается только грустно вздохнуть мне. – Но и ты пойми, это ж как звенья цепи. Сами по себе, по отдельности, они вроде как малозначительны: ну, подумаешь, американская граната… И американский же камуфляж… И конспект по боевой подготовке у командира… И очень грамотно поставленный фугас под мостом, который опытный спец делал, а не какой‑ нибудь раздолбай обкуренный. Каждая деталь сама по себе – пустяк. А вот если учесть, что все они имели место на одном, причем весьма занюханном блоке… Уже есть повод задуматься, не считаешь?

– Вот черт, – брови Костылева высоко приподнимаются в изумлении, – А вообще, если под этим углом ситуацию разглядывать, то что‑ то в твоих словах есть.

– Как минимум, Игорь, тут есть повод задуматься. А я буду дальше искать. Бог даст, еще чего‑ нибудь вам нарою. Ладно, пора мне. А то дел полно. Свидание ж у меня сегодня…

– Ты, это, вот чего, – Костылев снова делает серьезное лицо. – Чтоб в десять вечера Настя дома была!

– Есть! – я словно на пружинке подскакиваю со стула и, вытянувшись по стойке смирно, прищелкиваю каблуками. – Разрешите выполнять?!

– Да вали уже отсюда, клоун! – скривившись, будто лимон целиком слопал, отмахивается от меня Игорь.

Как я ни спешил, но на рынок все равно почти опоздал, и войдя в ворота, обнаружил только ряды пустых прилавков, да всякий мелкий мусор, который легкий ветерок катал по пыльным проходам. Хотя, в продуктовых рядах еще наблюдалось какое‑ то движение.

– Слушай, отец, а где тут можно цветы достать? – огорошил я вопросом низенького и тощего, как щепка пожилого кумыка со смуглым и сморщенным, похожим на печеное яблоко, лицом. Тот был занят делом: неторопливо и обстоятельно снимал с прилавка и убирал в деревянные ящики, набитые стружкой, поздние яблоки, маленькие ярко‑ желтые круглые дыни и уже слегка перезревший, а потому не зеленый, а желтовато‑ бежевый виноград. Полную тару он составлял на небольшую повозку, в которую был запряжен мышастого цвета ослик с флегматичной мордой и целым ожерельем репьев в кисточке хвоста. Ящиков было много, работал дед споро, и потому даже не заметил, как я подошел, а мой вопрос явно застал его врасплох.

– Э, слушай, какой цветы? Зачем цветы? – испуганно забормотал он, явно не понимая, чего от него хочет этот двухметровый лоб в черной бандане и с внушительного размера пистолетом на бедре.

– Как зачем? – теперь настала моя очередь удивляться. – Для девушки, разумеется!

Думаю, сначала старик понял, что я не собираюсь его бить, убивать или грабить, а уже потом до него дошел смысл моей просьбы. Зато после этого его лицо расплылось в широкой улыбке.

– Две минута погоди! Товар положу – все сделаем! Любой цветы, какой захочешь!

Ну, может не через две, скорее – минут через двадцать, я был уже во дворе дома дяди Мурада, как он сам попросил его называть, когда мы знакомились по дороге. Насчет 'любой цветы' Мурад явно преувеличил, но кое‑ что на клумбах его жены, дородной тетки с очень добрым и приветливым лицом, к которой старик меня и привел, действительно было: пышные желтые и розовые хризантемы, похожие на ромашки с розовыми и фиолетовыми лепестками сентябрины, еще какие‑ то, называющиеся, по‑ моему, 'Разбитое сердце'. От первых я отказался, объяснив, что на свидание иду к девушке, а не к бабушке, причем мы с хозяйкой дома на эту тему посмеялись, а вот Мурад, похоже, смысла шутки так и не понял. 'Сердечки' были весьма симпатичными, но, во‑ первых, уже отходили, и слегка подвяли, а во‑ вторых, я решил, что это уж больно 'прозрачный' намек. В итоге мне вручили большой букет веселеньких голубых сентябринов, а Мураду его вторая половина что‑ то весьма громко и эмоционально высказала по‑ кумыкски, когда узнала, что он хотел взять с меня денег. Тот как‑ то сразу сник, потом, решив не терять лицо, приосанился и заявил, что они с женой мне этот букет дарят и желают счастья и любви мне и моей избраннице, которая, наверняка, молода и прекрасна. Поблагодарив, и тепло распрощавшись с этой приятной пожилой парой, я быстрым шагом направился к назначенному месту встречи. Это девушкам позволительно опаздывать на свидание. Мужчина должен приходить не просто вовремя, а даже чуть раньше. А бежать нельзя – букет растреплется. Ну, да ничего, мы и быстрым шагом все успеем. И точно – успел. И в гостиницу заскочил: переодеться из маскхалата в отстиранную Зинаидой 'горку', а вместо уже ставших привычными сапог обуть свои весьма 'богатые', по местным понятиям 'Коркораны'. И к месту встречи примчался за десять минут до назначенного времени.

Нет, ну надо же, а ведь я умудрился почти забыть, как же это может быть здорово – идти вот так по улице под ручку с молодой красивой девушкой. Нет, раньше я вовсе не вел монашеский образ жизни. Просто после пары неудачных попыток построить серьезные взаимоотношения, в один прекрасный момент осознал, что если хочу стабильности в личной жизни, то мне надо поменять всего одну чепуховину – работу. А так как делать этого я в ближайшие годы не собирался, то и решение принял соответствующее – ограничиться короткими и ни к чему не обязывающими интрижками. Благо, кандидаток на должность 'временной подружки' хватало. Нет, не хочу говорить о девчонках ничего плохого, они не были какими‑ нибудь шаболдами. Просто… Просто и я, и они изначально очень хорошо понимали, что нам друг от друга надо. И фланирование на свежем воздухе под луной в число этих самых надобностей точно не входили. А вот теперь я, чуть ли не в первый раз со школьных времен, неспешно прогуливаюсь по пыльному тротуару, болтая о всякой чепухе с самой красивой девушкой на свете, которая, слегка опираясь на мой галантно подставленный локоть, идет рядом. Изредка мы прерываемся, чтобы поприветствовать кого‑ нибудь из проходящих мимо. Кстати, никогда не обращали внимания? Это один из первых признаков того, что вы становитесь своим на новом месте: с вами начинают здороваться на улице, а вы не просто отвечаете, но еще и узнаете тех, кого поприветствовали. Вот этот дядька, с усами как у Семен Михалыча Буденного, например, во время моего прошлого концерта в 'Псарне' два раза на бис просил исполнить 'Звезду по имени Солнце'. А вот у той бабули я на рынке частенько тыквенные семечки покупаю. А вон один из часовых, что возле Комендатуры дежурят, только сегодня он в 'гражданке', с женой и двумя пацанами, здорово на папу похожими. Так и идем мы с Настей, время от времени кому‑ то кивая или приветливо улыбаясь и отвечая на приветствия и вопросы о житье‑ бытье, а я так еще и руки иногда пожимаю. Надо же, даже и не подозревал, что у меня в Червленной уже столько знакомых!