Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Борис Громов 9 страница



Я не знаю, что это было. В мистику не верю, а для игры расшалившегося воображения это было слишком ярким и правдоподобным. Я просто ВИДЕЛ, что здесь произошло в тот день, видел во всех подробностях. Видел, как промчался по дороге мимо КПП джип с тремя 'кадыровцами' из ПМСН[50], которые, слегка притормозив, проорали в открытое окно, что в Ведено бой, что стоящий там самарский СОМ[51] уже вырезали, и что они сваливают. Видел, как занимают оборону наши парни, и как испуганно мечутся по своим позициям девятнадцатилетние мальчишки‑ 'контрактники' из внутренних войск, приданные нам 'в усиление'. Как замелькали между домов в Беное фигуры бородатых вооруженных людей. Вспыхнувший после первого же попадания тандемным куммулятивом БТР 'вованов', которому они поленились отрыть капонир. Как, привстав под шквальным огнем из окопа, подбил 'зависший' на 'таране' УАЗ гранатометчик Мустафа. Подбил, и тут же упал с простреленной чеченским снайпером от виска до виска головой. Как равняли с землей из установленной в кузове 'сто тридцать первого' ЗИЛа ЗУшки и нескольких гранатометов наш блок‑ пост, в котором заняли оборону четверо омоновцев и трое местных милиционеров. Как молотил короткими очередями из КПВТ и ПКТ по наступающим боевикам наводчик нашего БТРа Рома Рыбак. Он продолжал стрелять даже тогда, когда вспыхнул от прямого попадания моторный отсек, когда задымился от жара его комбинезон. Он стрелял до тех пор, пока не начал рваться боекомплект. Видел нашего снайпера Бороду, раненого, истекающего кровью, давно плюнувшего на смену позиций и стрелявшего с почти пулеметной скоростью в бегущих через поле к забору базы боевиков. Видел связиста Андрея Баранова, которому кто‑ то из Ханкалы хрипло орал сквозь помехи: 'Продержитесь хотя бы пару часов! Помощь вот‑ вот придет! '

Видел как они держались, сорок битых жизнью матерых волкодавов‑ омоновцев и столько же зеленых мальчишек‑ 'веверов'[52]. Держались больше суток и ждали помощи… Помощи, которая так и не пришла. Мои друзья один за другим гибли у меня на глазах, а я мог только скрежетать зубами от бессилия, от невозможности что‑ либо изменить.

А потом накатила новая волна отчаянья. То, что мира, в котором я вполне счастливо прожил почти тридцать пять лет, давно нет, я понял уже давно. Понял разумом, но никак не мог принять душой. Потому и воспринимал все, что мне говорили, так спокойно, что до конца все равно не верил в реальность всего происходящего. Продолжал втайне надеяться, что вот‑ вот проснусь, и все будет, как и прежде. А вот сейчас окончательно осознал, что ничего уже не будет. Не будет поездок к родителям и шуточных перебранок с младшей сестрой Юлькой. Что никогда я больше не пройдусь по Арбату, никогда не выпью чешского пива в компании старого приятеля Олега в любимом нами обоими уютном пивном ресторанчике на Таганке. Что никогда я не пофлиртую больше в Парке Горького с какой‑ нибудь симпатичной незнакомкой, подарив ей только что выигранного в тире плюшевого медведя. Вся моя жизнь, которая мне так нравилась, все те люди, которых я знал и любил, все это исчезло навсегда, давно превратилось в радиоактивный пепел. Господи, как же мне было хреново в тот момент! Что же мне со всем этим делать?! Как же мне теперь жить?!

Я плохо помню, что со мной было. Кажется, плакал, молотил кулаками по гладкому шлифованному граниту собственного памятника, кого‑ то проклинал и рычал.

А потом наваждение схлынуло так же внезапно, как и накатило. Я резко вскочил на ноги, отвесил самому себе хорошую оплеуху.

– Ну, и херли ты тут истерику устроил, как 'залетевшая' школьница? – рыкнул я на самого себя. – Соберись, тряпка! Не хочешь жить – пистолет в пасть, мозги на просушку и нахер все! А если хочешь, вытри сопли с жала и пойди, найди свои яйца! Что делать, что делать? Жить, млядь! Долго и счастливо!!!

А пока у меня есть одно очень важное дело, ради которого я и пришел сюда. Мои друзья похоронили меня с воинскими почестями, и даже поставили памятник. А вот их самих похоронить было некому…

Откинув лист кровельной жести, и переворошив кучу ржавого хлама и древесной трухи на месте бывшего склада инвентаря и инструментов, я, наконец, нашел то, что искал – принадлежавшую нашему старшине складную титановую саперную лопату.

Я искал их до самой темноты, пока в состоянии был хоть что‑ то разглядеть без помощи фонаря. Искал в осыпавшихся окопах, на разбитых гранатометами огневых точках, в прогнивших развалинах построек. Найденные кости, хрупкие и почерневшие, сносил к большой воронке, оставшейся на месте позиции АГСа, которую решил превратить в братскую могилу. База у нас была небольшая, но до ночи я не смог обыскать ее всю. Значит, закончу завтра. На ночевку устроился в старом кунге, в котором у нас располагался медпункт. Вещей в нем почти не было, только металлический откидной столик, да несколько деревянных ящиков с разной 'медициной', а значит, нечему было гнить и покрываться плесенью, как в жилых кубриках. Вообще, конечно, просто завалиться спать в таких условиях и такой обстановке – верх разгильдяйства и неосмотрительности. А потому, спать никто и не ляжет. Не такая уж большая проблема, одну ночь пободрствовать, особенно, учитывая то, что полторы недели подряд я только и делал, что ел, да спал. Крыша над головой и стены по бокам – есть. Ни дождь, ни туман, ни ветер не страшны. Подтаскиваю поближе к входной двери относительно крепкий деревянный ящик и усаживаюсь на него. Вот так и будем 'службу тащить'.

На следующий день поиски я продолжал почти до обеда, проверил все, что мог, даже вход в заваленный оружейный склад откопал, правда, ничего кроме нескольких сгнивших деревянных патронных ящиков там не обнаружил. Вычистил и поправил края у воронки, аккуратно сложил на дно все найденные останки. Засыпал землей, а в могильный холм врыл сколоченный ржавыми гвоздями из самых крепких, что смог найти, досок православный крест. Вынул из 'Стечкина' магазин, стянув с головы пропотевшую бандану, трижды вхолостую щелкнул курком, молча постоял минуту над могилой, и стал собираться в обратный путь. Прощайте, парни, простите, что не могу сделать для вас больше. Хотя, почему не могу? Могу, и еще как! Я буду за вас мстить. Насколько хватит сил, злости и умения. Пусть своих врагов 'прощают и возлюбляют' слабые. А у меня – путь, видно, другой.

Спокойно уйти не получилось. Не успел я дойти до ворот, как услышал со стороны Беноя гул автомобильных двигателей. Времени хватило только запрыгнуть в капонир и укрыться в проржавевшем насквозь корпусе БТРа. Сквозь круглое отверстие стрелковой ячейки вижу старенький армейский джип 'Лендровер‑ Дефендер', видно, как‑ то из Грузии перегнали, тамошние вояки, вроде, на таких катались и еще более древний ГАЗ‑ 69. На турели 'Дефендера' – АГС. Издалека видно плохо, но, по‑ моему, не 'семнадцатый', а 'тридцатка'. [53] Вот блин, хорошо, что к дороге не вышел! Уконтрапупили бы меня из этой 'хлопушки' мгновенно, я б даже 'мяу' сказать не успел. Ну, давайте, черти бородатые, у вас свои дела, у меня свои. Езжайте дальше, куда ехали. Но 'бородатые' дальше ехать почему‑ то не хотят. Обе машины сворачивают к базе, и, объехав ворота с застывшей в них грудой металлолома, выезжают на плац. Мля, да какого хера вам тут надо?! Ведь нет тут ничего интересного! Что было, уроды навроде вас за тридцать лет растащили. Боевики начинают выбираться из машин. Четверо, ну да, не любят джигиты в тесноте кататься. А что это они там из машин достают? Охренеть – молитвенные коврики! Твою мать! Точно! На часах почти три. Намаз.

Пока чечены разувались, мыли водой из привезенных с собой бутылок ноги и руки и расстилали на травке свои коврики, я достал из 'мародерки' гранату, и открыл левый подсумок, чтобы удобнее было выхватить из него в случае необходимости следующий магазин. Блин, надо было их загодя попарно, как и те, что к АКСу, смотать. Лень было изоленту или пластырь искать. Вот теперь и отдувайся! А 'духи', встав на четвереньки, начинают молиться. Что, сильно набожные? Очень срочно понадобилось с Аллахом пообщаться? Вот сейчас я вам личную встречу и обеспечу. Как Ходжа Насреддин говорил: 'На Аллаха надейся, а верблюда привязывай'. Применительно к данному случаю можно слегка перефразировать эту 'восточную мудрость', чтоб вторая часть звучала: 'А про боевое охранение не забывай'.

Я высунулся в боковой верхний люк, аккуратно выдернул предохранительную чеку и, метнув гранату на плац, рухнул на пол. Чем хорош замедлитель двойного действия РГО – взрыва не обязательно ждать четыре секунды, при ударе он происходит сразу. Говорят, их разработали во время афганской войны, когда во время боестолкновений в горах, брошенные вверх по склону гранаты успевали до взрыва скатиться назад, вниз. Как только осколки горохом отбарабанили по броне, я чертиком из табакерки я выскочил из капонира и бросился к лежащим на плацу телам, на бегу перечеркивая их короткими очередями, и неподвижные, и еще шевелящиеся. Хотя, стрелять было уже не обязательно. РГО – штука страшная. Фактически, та же Ф‑ 1, только меньше, легче и с запалом мгновенного действия. Шансов на выживание у этих четверых не было. Но я все равно стреляю, этот рефлекс мне вбили в подсознание намертво. Враг считается живым, пока не доказано обратное. А лучшее доказательство его смерти – твоя пуля, пробившая его череп.

Что, осуждать будете? Типа, стрелять в спину, да еще и молящимся – не правильно? Я так скажу, людей убивать – вообще не хорошо. Заповедь 'не убий' не только в Библии, но и в Коране прописана. Однако – убиваем. Я, по крайней мере, убиваю врагов на войне, а не случайных прохожих в подворотне. А с врагом, как известно – все средства хороши. Джентльменство и всякие разные правила – это для спортсменов. А на войне, кто выжил и победил, тот и прав.

Так, хватит философию разводить, теперь все надо делать очень быстро. До Ца‑ Ведено – километров восемь, до Ведено – почти двенадцать. Если мне повезло, то ни взрыва, ни стрельбы там не услышали. Но надеяться на везение я не буду. 'Волчьи головы' отхватываю вместе с рукавами, некогда мне возиться. Быстро обшариваю карманы, кошельки‑ кисеты, почти такие же, как и у меня, не глядя, закидываю в 'мародерку', потом пересчитаю. Оружие и 'разгрузки' боевики любезно сложили в кузова машин, как мило с их стороны. Подбегаю к 'Лендроверу' и понимаю, что судьба жестока. Джип с тихим шипением оседает на ободах колес, да и пробитый в нескольких местах радиатор тоже вполне красноречив. Вот блин!!! Только хотел хорошей машиной разжиться, а тут такой облом! Хотя, сам виноват, аккуратнее надо с гранатами. Зато 'козлик', прикрытый от взрыва корпусом 'британца' оказывается в полном порядке. Не 'Ровер', конечно, но все ж таки четыре колеса, двигатель, неплохие скорость и проходимость. Идет, беру! Запрыгнув в кузов 'Дефендера' перекидываю из него два АКМСа и разгрузочные жилеты в 'шестьдесят девятый' и пытаюсь снять с турели АГС. Ага, щаз! Тому умельцу, что эту 'вертлюгу' склепал, надо руки оторвать по локоть! Да как же оно снимается‑ то? Мля! Шум движков пока чуть слышен, но уже вполне отчетлив. Спалился!!! Так, 'жабу' задавить, хрен с ним, с АГСом, хватит и двух 'улиток' с ВОГами, одну из которых отцепляю от гранатомета, а вторая стоит возле турели. С паршивой овцы – хоть шерсти клок! Все, пора сваливать, вот только сначала…

Из первой попавшейся 'разгрузки' вытряхиваю три 'лимонки', одну засовываю прямо под АГС, выдернув кольцо и зажав предохранительный рычаг между турелью и корпусом гранатомета. Две другие, не мудрствуя, распихиваю таким же макаром под колеса. Хороший 'сюрприз' кое‑ кому будет.

Заскрежетав коробкой передач 'козел' рвет с места. Знаю, машина, я скотина и варвар, уж потерпи! Погоню, два УАЗа и 'Ниву', я замечаю в зеркало заднего вида, уже проскочив мимо колонны с 'гостеприимной' надписью. А, въехав в Сержень‑ Юрт, сквозь рычание двигателя и бренчание груды железа в кузове слышу далеко позади сильный взрыв. Да, друзья мои, три 'эфки' – нифига не фунт изюма! Как там у классика: 'Так не достанься ж ты никому! ' Хотя, за угробленный 'Дефендер' моя пупырчатая 'жаба' меня еще не раз удавит.

Жаль только, что не все преследователи к брошенному 'Роверу' свернули. Как минимум три машины с боевиками сейчас висят у меня на хвосте. И даже изредка пострелива… Твою ж мать!!! Они там что, совсем охренели! Из гранатомета, по быстро движущейся цели, да из едущего авто, да на такой дороге… Одним словом, мозгов у гранатометчика мало, а вот лишних выстрелов, похоже, полно. Оставляющая дымный след реактивная граната проносится далеко в стороне и взрывается, окончательно завалив какой‑ то и без того сильно разрушенный кирпичный сарай. Через некоторое время мне вслед стартует вторая. Потом третья. Эти рвутся уже почти рядом, на обочине дороги, одна левее, одна правее меня. Один черт не попал, мазила! Хотя, кто сказал, что гранатометчик хочет попасть в машину? Возможно, он просто пытается согнать меня в кювет. Машин‑ то не так уж и много осталось, вот и пытается ее сберечь, чтоб взять относительно неповрежденной, пригодной к ремонту. Да фиг тебе! Догони сперва!!!

Я уже говорил, что на дорогах в чеченских поселках обожают накатывать высоченные 'лежачие полицейские'? Сержень‑ Юрт в этом вопросе совсем не исключение. 'Козел', словно сумасшедший, скачет по этим рукотворным ухабам, полностью оправдывая свое неблагозвучное прозвище. И каждый раз, когда он с грохотом приземляется, я жду, что вот именно сейчас сломается кардан, или стойки колес, или… Но нет, ГАЗ по прежнему несется вперед.

А вот противник нагоняет. Гранатометчик успокоился, похоже, понял, что сегодня не его день. А может выстрелы закончились. Зато резко активизировались автоматчики. Сначала несколько пуль с мерзким визгом прошли где‑ то почти над ухом. Потом сразу две пробили правую часть лобового стекла. Хорошо стреляют, гады. А я даже ответить не могу, стоит хоть на секунду отвлечься, и вылечу с дороги к чертовой матери. Шали лучше бы объехать по кругу, та дорога ровная, но – нельзя. Это хороший крюк, а противник может рвануть напрямую через город, и, опередив меня, перекрыть мост через Джалку. И тогда мне точно конец. Остается только гнать по главной улице, уповая на то, что старенький 'шесть‑ девять' не развалится на запчасти прямо подо мной.

Похоже, мои молитвы были услышаны. По крайней мере, Шали проскочил почти без потерь, если не считать таковыми несколько пулевых пробоин в кузове и осыпавшуюся вторую половину лобового стекла. А вот на крутом повороте в Герменчуге слышу звонкий и громкий звук лопнувшего железа, а в боковое зеркало вижу скачущий по растрескавшемуся асфальту кусок рессоры. Твою мать! Машина ощутимо проседает на правый бок.

– Держись, родная! – стиснув зубы, шепчу я. – Вырвемся, себе тебя оставлю, полное ТО проведу и лучшим бензином заправлять буду, клянусь.

А боевики уже буквально на пятки наступают, еще чуть‑ чуть и догонят. Проскочив развалины торгового центра с жутко оригинальным названием 'Беркат'[54] на чудом уцелевшей вывеске, решаю, что меня уже должны услышать на аргунском блок‑ посту.

– Аслан, Чужому! Аслан, ответь Чужому!!! Прием!

– На приеме Аслан. – слышу знакомый голос в ответ.

– Я выхожу. Прямо по трассе. На машине, 'козел' цвета хаки. Тащу 'хвост', три единицы, небронированные. Обрубить не смогу. Пальбу слышите? По мне херачат, мля! Огнем поддержите?!

– Не вопрос. Но, учти, сразу внутрь не впустим. Перед воротами съезжай в кювет и замри там. Сперва с 'хвостом' твоим разберемся… Как принял?

– Принял, ждите!

До ворот, уже показавшихся вдали, я так и не доехал. Что‑ то громко хлопнуло, и руль больно саданул по рукам. 'Шестьдесят девятый' завилял по дороге. Похоже, прострелили колесо. Мля! Пытаюсь удержать ГАЗ на дороге, но машину вдруг повело юзом, едва не перевернуло, а потом под днищем моего 'козлика' что‑ то громко и мерзко скрежетнуло и он ткнулся бампером в асфальт, а оторванное колесо, весело подпрыгивая, укатилось куда‑ то в кювет. Я не стал изображать из себя мишень, сгреб из кузова две ближайшие 'разгрузки' с магазинами и прямо через борт сиганул на обочину. Так, до КПП примерно километр, боюсь, не поедут они в такую даль, меня вытаскивать. До разрушенных кирпичных пятиэтажек метров двести. Не факт, что добежать успею. Ну, значит, будем прямо здесь воевать. 'Сто третий' ощутимо, куда сильнее, чем АКС, толкает прикладом в плечо. Короткие очереди летят на встречу машинам преследователей. Пытаюсь поймать в прицел водителя ближайшего ко мне УАЗа, до которого уже меньше ста метров. Жму на спусковой крючок, а в голове молотком стучит единственная мысль: 'Сдохни ж ты, сука! Сдохни! Сдохни!! Сдохни!!! '

Есть! Вражина, всплеснув руками, и забрызгав кровью и мозгами стоящего позади него автоматчика, валится куда‑ то под руль, а УАЗик вылетает с дороги и кувыркается в кювете, поднимая тучи пыли. А то! Автомат Калашникова – лучшее средство для передачи негативных мыслей на расстояние до одного километра! Не слыхали такую фразу? Не удивительно, я ее сам придумал. Нравится? Дарю! А вокруг меня земля внезапно встает дыбом и ощутимо колотит снизу по брюху, будто я лежу на листе железа, который кто‑ то начал рихтовать огромной кувалдой. Скатываюсь вниз, в кювет и замираю, прикрыв голову руками. Похоже, писец тебе приснился, Миша. Это не ПК какой‑ нибудь, это или 'Утес', или 'Корд'. На такой дистанции, да таким калибром они тебя в два счета на запчасти разберут, не дав даже головы приподнять. Похоже, поняли ребята, что им меня уже не догнать, вот и решили хотя бы отомстить. И, если честно, шансы у них хорошие! Под огнем 'крупняка' жить мне недолго.

Дум‑ дум‑ дум, дум‑ дум‑ дум. В амбразуре ДОТа слева от ворот КПП вдруг словно расцветает огненный цветок. Над головой в сторону машин боевиков со злым жужжанием проносятся цепочки огненных росчерков. Ох, блин! Похоже, 'на том конце провода' сейчас кому‑ то не весело. Четырнадцати с половиной миллиметровые пули КПВ вообще штука весьма для противника неприятная, а уж когда они еще и МДЗ[55]… 'Нива' боевиков взрывается сразу. В сером УАЗе‑ 'Хантере' с 'Утесом', похоже, водила за рулем матерый. Сдав назад и укрывшись за корпусом 'Нивы' он умудряется развернуться буквально 'на пятке' и пытается уйти. Но ему не везет. Куда именно попали пули КПВ мне из кювета не видно, зато отлично видно, как 'Хантер' высоко, будто с трамплина, подпрыгивает и валится на бок.

Так, теперь главное – не спешить. Внимательно осматриваю машины боевиков и местность вокруг них через прицел автомата. Кто‑ то мог и уцелеть, хотя, вряд ли. Но, рисковать не стоит, а то приподнимешь дурную головушку, а добрый бородатый дядя тебе в нее пилюлю от глупости вгонит. Свинцовую.

– Чужой, ты там как? – оживает рация.

– Живой, движения вокруг машин не наблюдаю.

– О чем мы с тобой в прошлый раз говорили?

Так, все верно, проверить тот ли я, за кого себя выдаю, перед тем, как выслать помощь – идея вполне разумная.

– О брате твоем говорили, – я напрягаю память, – о Хасанбеке. О благодарности. И о способах опознания на Мертвых Землях.

– Понял тебя, Чужой. Сейчас помощь будет, встречай.

– Жду, – коротко отвечаю я, а сам начинаю аккуратно перемещаться в сторону первого УАЗа. А то, как известно, в большой семье – шавлом не щелкают. Наложат шустрые парни с КПП могучую лапу на все трофеи разом, не драться же с ними потом. А я что, зря жизнью рисковал? Когда минут через пять я уже провожу 'контроль' возле перевернутого УАЗа в кювете, мимо меня пролетают армейская 'буханка' с самодельным люком в крыше, из которого выглядывают сразу два автоматчика и бежевая 'Нива' с зеленой полосой по борту, явно бывшая в 'прошлой жизни' инкассаторской. Микроавтобус проскочил дальше, а 'Нива', притормозив, сдает назад.

– Узнаю наемников! – скалится в тридцать два зуба выбравшийся из нее Аслан. – Еле жив остался, но сразу за трофеями рванул.

– Ага, мы такие, жажда наживы подавляет даже инстинкт самосохранения, – улыбаюсь я, и киваю головой в сторону ушедшей вперед 'буханки', от которой уже слышны одиночные выстрелы, там, видно, тоже времени даром терять не привыкли. – Не переживай, вам сейчас тоже богато обломится. Там кроме 'Утеса' еще и РПГ в УАЗе был.

– Откуда знаешь?

– А мне из него в Сержене чуть задницу не поджарили…

– Тебе там похоже не только ее жарили, – Аслан внимательно смотрит на замерший посреди дороги ГАЗ‑ 69. Ой, мля, досталось же тебе, бедняга. Даже на таком расстоянии видно, восстановлению 'шесть‑ девять' не подлежит: вдобавок ко всем прошлым 'болячкам', теперь добавилась еще и очередь из 'Утеса', прошедшая вдоль всего борта от 'запаски' до двигателя. Калибр двенадцать и семь – нифига не шутки. Несчастный 'козлик' сейчас похож на неаккуратно вскрытую консервную банку.

Вытащив из‑ под УАЗа и повесив за спину два АКМСа, срезав с рукавов 'волчьи головы' и небрежно перекинув через плечо две замызганные разгрузки, иду назад, в сторону моего искореженного 'стального коня'. Там в салоне перевернутого УАЗа, вроде, еще что‑ то осталось, но все за раз я на себе один черт не упру.

– Прости меня, железо, и спасибо тебе, – тихонечко говорю я, поглаживая ГАЗ по разодранному пулями борту.

– Эй, Чужой, ты чего там? – слышу за спиной голос Умарова.

– С боевым конем прощаюсь.

Фраза получается какой‑ то совершенно не шутливой. Да и Аслан не улыбается и отвечает совершенно серьезно.

– Да уж, он тебе сегодня жизнь спас.

Парни с КПП помогли мне откатить 'козлик' с проезжей части, перевернули и взяли на буксир сильно помятый, заляпанный кровью, но относительно исправный УАЗ и подбросили на 'буханке' вместе со всеми моими трофеями прямо к порогу 'караулки'. Аслан пообещал помочь с 'попуткой' до Червленной и пригласил внутрь, чтоб не жариться на солнцепеке, а заодно чайку попить. Сложив 'нажитое непосильным трудом' кучкой возле двери, вхожу следом за ним, и, увидев суровую табличку 'Саца! Чекх вала мегар дац! '[56], дисциплинированно отстегиваю от 'сто третьего' магазин, лязгаю затвором, доснаряжаю выскочивший патрон в 'рожок', и убираю его в подсумок.

– Что, по‑ чеченски понимаешь? – спрашивает заметивший это Аслан.

– Грешен, – развожу руками я.

– Это правильно. А то, как так выходит – глупые чеченцы два языка знают, а умные русские – всего один?

Посмеялись, я уселся за стол чаи гонять, а Умаров пошел к стоящему в углу полевому телефону, насчет транспорта для меня договариваться.

– С тем КПП говорил, – сказал он, положив трубку ТАПа[57], – сказали, если кто в ту сторону поедет, они к нам направят. Но о цене уже сам договаривайся.

– Скажи, Аслан, а у тебя знакомых автомехаников нет, часом?

– А, – понимающе кивает тот, – решил, что УАЗ не совсем мертвый еще? Правильно решил, мне кажется. Продать хочешь, или починить?

– Починить, разумеется. Зачем продавать то, что самому нужно?

– Тоже верно, – соглашается Умаров. – Мой дядя Исмаил и его старший сын, Ваха, мастерскую в Петропавловской держат. Если надо, могу все узнать.

– Узнай,

– Тогда так давай. Машину тут оставляй. Исмаил приедет, заберет, посмотрит что‑ как. Цену скажет Ты в 'Псарне' живешь?

Я киваю.

– Вот, тогда через Кузьму свяжемся. А как готово будет – приедешь, заберешь. Ты не думай, я тебе слова стариков не зря передавал, все хорошо будет сделано. И недорого.

– Вот и договорились, – соглашаюсь я, прикидывая, хватит ли мне денег на оплату работы Исмаила и его сына. Кое‑ что в кубышке уже есть, да трофеи сдам, да за 'волчьи головы' рубль золотом и десять рублей серебром выдадут. В самом крайнем случае, пойду к Исмагилову на поклон, он, вроде, помощь обещал. Вот и попрошу помощи… Материальной… Я его за язык не тянул. Опять же, не безвозмездно, с возвратом.

'Попутка', бортовая 'Газель', нашлась через пару часов. С водилой, стареньким и сморщенным, будто гриб‑ сморчок, чеченцем в высокой каракулевой папахе, я торговался, будто на базаре. В результате, сошлись на том, что я отдам ему один трофейный ПМ и два магазина. Тот требовал два пистолета при четырех магазинах, но я был непреклонен. А когда ударили по рукам, то по его довольной физиономии понял, что один черт крепко переплатил. А, и ладно! Не обеднею. С помощью Аслана перекидал в кузов все свои 'ништяки', и, пожав на прощание руки всем своим спасителям, запрыгнул туда сам.

– Марша ойла, Аслан! [58]‑ машу я на прощание стоящему на крыльце 'караулки' Умарову, когда грузовик трогается.

– Баркалла, Миша, и тебе нек дика хюлда хан! [59] – кричит он мне в ответ.

В Червленную мы въехали, когда солнце уже почти касалось горизонта. Думается мне, что и в Комендатуру, и в 'Ратник' я уже опоздал. Да и стволы трофейные не чищены. Раз уж начал создавать себе репутацию честного и порядочного клиента, так и надо гнуть эту линию дальше.

– Давай сразу к 'Псарне', уважаемый, – кричу я, постучав ладонью по крыше кабины.

– Дик ду! [60] – слышится в ответ старческий брюзжащий голос. – И не ори так, не глухой я.

Уже на подъезде к трактиру меня настигает запоздалая мысль: 'А как я все это один потащу? ' Тут ведь не блок‑ пост, где посторонних нет, а оживленная улица. Бросишь какую‑ нибудь вещь без присмотра, в два счета 'ноги отрастит'. М‑ да, незадача… О, похоже повезло, возле входа в 'Псарню' вижу кого‑ то из наемников, напрягаю зрение, ага, Толик. Ну, и ладно, Толик, так Толик. Опять же, мы с ним помирились уже и общаемся вполне нормально. Ну, попутал парень поначалу берега, с кем не бывает?

– Толян! – ору я во всю глотку и машу руками. – Погоди, помощь нужна!

Похоже, о своем решении задержаться на крыльце Толик жестоко пожалел, стоило мне начать навьючивать на нас мою добычу. В двери трактира мы вваливаемся нагруженные, как два бухарских верблюда. В зале, где народ как раз собрался, чтобы поужинать и языками почесать – немая сцена.

– Миша, ты это называешь 'вообще неприбыльным' делом? – задумчиво тянет, почесывая бровь, Убивец.

– Ага, – выдыхаю я, – с грохотом сваливая с себя все прямо на пол.

Рядом, не особо церемонясь, следует моему примеру и Анатолий. Все встают из‑ за столов и собираются вокруг груды моих трофеев. Выглядит внушительно, не спорю: два АКМСа, 'весло' АК‑ 74 с обшарпанными деревянными цевьем и прикладом, явно видавший виды, но вполне исправный ПК с коробкой‑ 'соткой' и тремя пулеметными лентами по 250 патронов в обычном джутовом мешке, два ПМа и один ТТ, по два магазина на каждый. Принадлежавший пулеметчику 'Кедр', правда, всего с одним магазином. Полтора десятка гранат. Пять битком набитых магазинами разгрузочных жилетов. Два полных и один вскрытый цинк с автоматной 'семеркой'. Примерно полцинка девятимиллиметровых пистолетных патронов. Две полностью снаряженные 'улитки' к АГСу. И, в довершение 'натюрморта' сильно поцарапанная, но рабочая армейская радиостанция Р‑ 159, тяжеленная, будто могильная плита. Помнится, когда я срочную служил, радистам даже разрешали бронежилеты не одевать. Во‑ первых 'сто пятьдесят девятая' ничуть не меньше весит, а во‑ вторых – не каждая пуля ее пробьет. А ведь были еще один ПМ и два АКМа, но чертов 'духовский' пулеметчик обгадил мне всю 'малину' безнадежно испортив их крупнокалиберными пулями. Кроме того, в кошельках, которые я 'выпотрошил, сидя в кузове 'Газели' по дороге в Червленную, оказалось тридцать семь серебряных и две золотые монеты.

– Ты извини, что спрашиваю, – вновь начинает Убивец, – но что бы ты в таком случае назвал 'прибыльным'?

– Вот если б я сюда приехал на 'Лендровере‑ Дефендере' с АГСом 'тридцаткой' на турели и с 'шестьдесят девятым' ГАЗоном на буксире, вот это было бы прибыльно.

Наемники дружно заржали над удачной, по их мнению, шуткой.

– И чего гогочете? – громко интересуюсь я, обводя парней пристальным взглядом. – Я, между прочим, абсолютно серьезно. 'Ровер' пришлось за Сержень‑ Юртом заминировать и бросить, он уже не на ходу был. АГС снять не успел, погоня на пятки наступала. А 'козлика' бородатые прямо перед КПП в Аргуне из НСВ в металлолом искрошили. Правда, мне от них в наследство армейский УАЗик достался, но его, в процессе наследования помяло сильно, я его в ремонт сдал.

Смех, словно по мановению волшебной палочки, опять стихает. До народа, похоже, дошло, что я абсолютно серьезен. Такими вещами тут не шутят.

– Слушай. Чужой, если не секрет, что ж там за 'неприбыльное личное дело' было, что с него в таком виде возвращаются? – спрашивает кто‑ то из толпы.

– Не секрет, парни, – хмуро отвечаю я. – Товарищей боевых похоронить нужно было.

Лица вокруг сразу становятся серьезными. Что такое бросить без погребения на поле боя тело друга, тут понимают хорошо.

– А это? – глядит на груду оружия у себя под ногами Толя.

– А это, Анатолий, им вместо тризны. Был, говорят и у славян такой обычай, на могилах воинов их врагов в жертву приносить. Чтоб те им в загробном мире рабами были. Жаль только, – вздыхаю я, – много их, товарищей моих, там полегло, почти восемьдесят человек. А этих, всего шестеро, ну, еще у 'Ровера' двоих‑ троих 'эфками' побило. Рабов на всех не хватит…

– Восемьдесят?! – Костя снова изумленно почесывает бровь. – Что‑ то не припомню я такой крупной операции. Это когда ж было?

– Не могу тебе этого сказать, Костя. Да и не обо всех операциях потом известно становятся, о некоторых только через много лет узнают, а об иных – вообще никогда.

– Что да, то да, – соглашается Убивец. – Ладно, давай так, сейчас парни тебе помогут все до комнаты донести, приведешь себя в порядок, отдохнешь, выспишься. А с утра у нас с Кузьмой к тебе серьезный разговор будет.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.