Два года спустя 8 страница

Я сразу же перезваниваю ей.

— БОЖЕ МОЙ! Я ДУМАЛА, ЧТО ТЫ УЖЕ МЕРТВА! — это первое, что она говорит, когда отвечает.

Я прикрываю рот рукой, чтобы говорить тише. Я не знаю, где Мэтт. Он может вернуться в любую минуту.

— Послушай, я жива. Это длинная история, но я скоро буду дома.

Она стонет.

— Хорошо, я рада, но сейчас 5: 45 утра, и я иду обратно спать.

Звонок внезапно прерывается.

Ладно, хорошо, по крайней мере, об этом позаботилась. Я хожу на цыпочках и собираю свои вещи. Моя куртка на полу. Мои туфли аккуратно стоят возле кровати. Должно быть, Мэтт снял их с меня, как и я с него, я дрожу, думая о том, как он расстегивал маленький ремешок с моей лодыжки. По какой-то причине это выглядит более интимно, чем то, когда я стаскивала с него туфли, но, наверное, я слишком много читаю.

Как только у меня есть все, что нужно, я на цыпочках иду к двери его спальни. Если выйду на улицу незамеченной, смогу вызвать такси ниже по улице или, кто знает, я всегда могу доехать домой автостопом с каким-нибудь дальнобойщиком. Вчера ночью я беспокоилась о сумасшедших людях. Сейчас я так смущена, что похищение уже не звучит так плохо.

Я слышу позади себя шум и замираю, медленно оглядываюсь через плечо, как будто жду появления Фреди Крюгера. Секунду спустя Мэтт выходит из ванной, двигая зубной щёткой вперёд-назад по своим зубам. Он одет в серые пижамные штаны и без рубашки, я моргаю множество количество раз, словно мои ресницы машут достаточно сильно, чтобы унести меня подальше от этой ситуации.

— Хорошо, — говорит он, быстро кивнув, — ты проснулась.

Затем он поворачивается и возвращается в ванную, чтобы выплюнуть зубную пасту и прополоскать рот. Смотрю на окно и задаюсь вопросом, смогу ли быстро пересечь комнату и выйти на улицу, пока он не закончил. Но нет, спустя секунду Мэтт возвращается в спальню, проходит мимо меня в сторону коридора. Теперь он без зубной щётки и все так же без рубашки. Я наслаждаюсь видом его загорелой спины, широких плеч и мускулистых бицепсов, но, когда он оглядывается назад и смотрит на меня, я так быстро перевожу взгляд на потолок, что, думаю, потянула свою глазную мышцу.

— Давай, я приготовлю завтрак.

Я смеюсь.

— На секунду мне показалось, что ты сказал «завтрак», но это не может быть правдой.

Он в замешательстве хмурит лоб.

— Ты не голодна?

Я поднимаю руку. Почему мы говорим о еде, обо всем? Разве нет более важных деталей, которые нам нужно обсудить? Например, ох, я не знаю, когда мы сделали основной прыжок от врагов до полуголых компаньонов по завтраку?

— Подожди, я спала или нет на полу в твоей спальне вчера?

Он хмурится и, прислонившись к стене, скрещивает на груди руки. Его пресс в отличной форме.

— Спала.

— А ты или не ты поднял меня и положил в свою постель и укрыл одеялом?

— Я, но потом я пошёл спать на диван. Ничего не произошло.

Мои щеки горят, потому что мне нужно выяснить ещё одну вещь. Мои слова вылетают на одном выдохе:

— Хорошо, ладно. Итак, мне приснилось, что я просила поцелуй, этого же не было, правда?

Выражение его лица полностью меняется, когда Мэтт ослепительно улыбается.

— Нет, это определённо произошло. Это было мило. Ты вытянула губы, и все такое.

Как я и думала. Скрещиваю руки, опускаю вниз голову и быстро прохожу мимо него. Направляюсь прямо к двери и надеюсь, набрав достаточную скорость, мне не придётся останавливаться, чтобы открыть ее, я просто пронесусь сквозь дверь.

Мэтт вытягивает руку, ловит меня за плечо и тянет назад.

— Постой, я сказал, это было мило. Тебе не нужно смущаться.

— Смущение — это не то слово. Травмирование больше подходит. Мне нужна терапия.

Он слегка улыбается мне, и мой взгляд мечется между ней и его обалденными, взлохмаченными волосами.

— Ну, это ничто по сравнению с тем, что я сделал. Напился, заставил тебя уложить меня в кровать — не думаю, что был таким пьяным со времен колледжа.

Почему-то я сомневаюсь, что он так напивался даже тогда.

— Ты рассказал мне о своей бывшей жене, — признаюсь я, хочу поговорить обо всем как можно скорее.

Он выглядит менее восторженным.

— О.

— И ты сказал мне, что больница собирается дать мне крупную прибавку к зарплате.

Он смеётся и качает головой.

— Странно. Я не помню эту часть.

Потом, почти так же, как и я его толкала к машине и дому прошлой ночью, он кладет обе руки мне на плечи и толкает в направлении своей кухни. У меня нет выбора, кроме как позволить ему направить меня к столу и усадить на стул. Там на стойке уже ждёт турка свежесваренного кофе, и он наливает мне приличную порцию.

— Сливки? — спрашивает он.

— Пожалуйста, и не экономь.

— Сахар?

Я выгибаю бровь.

— Ты не собираешься читать мне лекцию о том, как это плохо для моего здоровья?

Он усмехается.

— У меня нет времени.

— Тогда да, пожалуйста. Только немного.

Приготовление кофе Мэттом это, возможно, самая сексуальная вещь, которую делал человек в моей жизни. Это похоже на то, когда горячий парень держит щенка. По одному эти вещи восхитительны. Вместе они непобедимы. Хотя я стараюсь сдержать свой энтузиазм. Нет необходимости пускать слюни на его деревянный стол. У меня недостаточно средств, чтобы его заменить.

Он приносит мне кружку и даёт попробовать.

— Пойдет? — спрашивает он, наблюдая за моей реакцией.

Его обнажённый пресс менее чем в фунте от моего лица. Я поднимаю вверх большой палец вместо того, чтобы ответить.

Кивая, он возвращается к холодильнику и начинает доставать на стойку ингредиенты: грибы, шпинат, сыр, яйца.

Все это кажется совершенно нормальным, что заставляет чувствовать себя еще более неловко. Мэтт ведёт себя так, будто это обычное воскресное утро. Внезапно, с меня достаточно. Я не могу сделать это.

— Что именно мы делаем здесь? — спрашиваю я. — Прямо сейчас?

— Ты пьёшь кофе, а я готовлю омлет. — Он наклоняется вниз, открывает ящик холодильника, и я смотрю на его задницу на протяжении двух секунд, прежде чем понимаю, что делаю, и отвожу взгляд. — Ты будешь с ветчиной?

— Да, конечно, но дело не в этом. Не мог бы ты, пожалуйста, перестать двигаться на секунду? — Я вскакиваю на ноги.

Наконец, Мэтт понимает намёк и поворачивается лицом ко мне.

— Вчера вечером ты сказал вещи, которые не можешь забрать назад, — начинаю я, стараюсь держать голос максимально ровным. — Ты сказал, что эксперимент твоего брата сработал. Что ты имел в виду?

Он делает глубокий вздох, словно эта тема кажется ему опасной.

— Я думаю, нам нужно продолжить этот разговор после того, как поедим.

Мне хочется топнуть ногой.

— Нет. Мы поговорим сейчас. Когда я тебя укладывала в кровать, ты сказал ещё больше вещей! Возможно, это был пьяный бред, но они казались чем-то большим, словно ты действительно открываешься мне.

Вот. Правда проливается по всему его кухонному полу, а я жду, что он заберёт ее и распорядится ей, как захочет. Все, что он может сказать, что он был пьян. Затем мы сможем спрятать все эти странные чувства под ковёр и, во всяком случае, вернёмся к нашим хрупким, рабочим отношениям.

Он облокачивается спиной о стойку и скрещивает руки на груди.

— Я помню все, что говорил.

Его взгляд тяжёлый и интенсивный.

Я хочу отвести глаза, но мой следующий вопрос очень важный.

— И то, что ты сказал, жалеешь об этом?

Не колеблясь и не отказываясь от своих слов. Мэтт просто уверенно отвечает:

— Нет. На самом деле, подписываюсь под каждым словом. То, что я признался тебе вчера ночью, что приревновал, когда увидел, что ты приехала с моим братом — правда.

От удивления я выпучиваю глаза.

— Ооо...

Я даже не знаю, что сказать в ответ. Могу посмеяться. Я не знаю, как выкрутиться сейчас. Да, да, какая странная ночь. Не мог бы ты положить мой омлет в коробку с собой, пожалуйста. Спасибо. Пока!

Он вздыхает и возвращается к стойке, начинает разбивать яйца в миску.

— Не могла бы ты порезать шпинат? — спрашивает он. — Прежде чем мы продолжим, мне нужно поесть.

Кого волнует шпинат в такое время?!

Но я делаю так, как мне говорят, стоя напротив него возле кухонного островка, и помогаю ему приготовить завтрак. Пью кофе и стараюсь не думать о том, что я все еще одета в модное коктейльное платье и со вчерашним макияжем. Кажется, Мэтт не против, по крайней мере, я так думаю. Я замечаю, что он изучает меня, когда доливаю кофе в свою чашку.

— Что?

Он качает головой с загадочной улыбкой.

— Ничего. Ладно, давай поедим.

— Хорошо, но сначала... Ради бога, ты должен надеть рубашку.

ГЛАВА 17

Мэтт

Не могу поверить, как сильно все испортил. Думаю, я действительно напугал ее. Бэйли сидит на самом краю стула, берет маленькие, небольшие кусочки омлета. Ее коленки трясутся под столом. Мозг девушки постоянно работает, и это понятно — за последние двадцать четыре часа много чего произошло.

Вчера я проснулся, и Бэйли в моем уме квалифицировалась, как коллега.

Но к концу вечера она стала потенциальным любовным интересом.

Я не смирился с тем, что это значит, но мы можем придумать вместе, если она наберётся смелости встречаться со мной глазами.

Когда я признался, что ревновал, что она приехала с моим братом на свадьбу, она выглядела испуганной. Ее ответ это подтвердил.

— Ооо.

Бэйли побелела. Ее глаза округлились. Я хотел быстро добавить: О, ха-ха. Я просто пошутил! Как дурак.

Сейчас она елозит свою еду по тарелке и в действительности не ест.

— Тебе не нравится?

— О, нет. Нравится!

Я наблюдаю, как она берет большой кусок и глотает его.

Не думаю, что это хорошая идея, обсуждать мои чувства в данный момент. Она устала. У неё мешки под глазами, и я чувствую себя плохо из-за того, что девушка все ещё в платье со вчерашнего вечера. Я предлагаю ей одежду, чтобы переодеться, а она ведёт себя так, словно я предложил ей пожениться.

— Нет! О, боже! Нет! Тем не менее, спасибо!

Верно.

Тогда давай просто посидим тут в тишине.

Через несколько напряженных, неловких минут, мы заканчиваем есть, и я загружаю посудомоечную машину. Когда заканчиваю, я поворачиваюсь и вижу Бэйли, которая стоит на пороге кухни с сумочкой и пальто. Она готова уходить.

— Не мог бы ты отвезти меня домой? Я могу вызвать такси, но решила на всякий случай спросить...

Я хмурюсь.

— Конечно. Да. Сейчас только обуюсь.

Ненавижу себя за то, что, кажется, безуспешен в этом. Ей не нужно убегать отсюда, но мне не стоит просить ее остаться. Это не такой уж и сюрприз, что Бэйли готова уйти, когда я вспоминаю события прошлой ночи. Она пришла на свадьбу моей кузины в качестве пары моего брата. Я сказал ей, что ревную. Затем очень сильно напиваюсь и бессвязно бормочу о своём разводе и одиночестве. Она не пришла в мой дом по собственной воле. Ей пришлось привести пьяного идиота. Это не удивительно, что она считает минуты, когда сможет сбежать от меня.

Я вывожу ее на улицу и открываю для нее дверь со стороны пассажира в моей машине. Бэйли благодарит меня и спешит забраться внутрь от холода. Я подхожу к водительской стороне и когда сажусь, мои колени упираются в руль. Похоже, моя машина уменьшилась в три раза за ночь.

Бэйли подавляет смех.

— О, да, прости. Мне пришлось подвинуть твоё сидение, чтобы я смогла достать до педалей.

Ее смех ослабляет узел в моем животе и напоминает мне, что еще не все потеряно. Конечно, часть меня хочет повернуться к ней на первом знаке «стоп» и откровенно сказать: «Бэйли, я нахожу тебя привлекательной и хочу попросить тебя, пойти со мной на свидание».

Вот и все. К сожалению, сомневаюсь, что она согласится.

Краем глаза наблюдаю за ней. Она барабанит руками по своим ногам, готовая выпрыгнуть из машины в любой момент.

Когда мы подъезжаем к ее дому, Бэйли поворачивается и благодарит за поездку.

— Я действительно очень признательна тебе.

Я медленно провожу рукой по подбородку.

— Это самое меньшее, что я мог сделать после того, как ты позаботилась обо мне прошлой ночью.

— Все не настолько плохо, как ты думаешь. Я та, кто просил тебя поцеловать меня во сне, помнишь?

При воспоминании об этом ее щеки краснеют.

Я должен сдерживать усмешку.

— Как я и сказал, это мило. Я знал, что ты спишь.

— Ага.

Её взгляд опускается к моим губам. Она должна выйти и пойти домой. Нам больше нечего сказать друг другу, но она не двигается. Девушка поворачивается ко мне, и я хмурю брови под вопросом.

Она такая маленькая, но все равно ее присутствие заполняет мою машину. Ее курточка до смешного розовая и пухлая. Ее щеки розовеют от холодного воздуха. Я вдыхаю и ловлю слабый аромат ее духов. Глаза Бэйли полны невысказанных эмоций. Она прикусывает свою нижнюю губу, и я не хочу, чтобы она переставала это делать.

Бэйли поворачивается к своей двери и прикасается пальцем к рукоятке, словно думает выйти отсюда. Потом опять смотрит на меня.

Следующие несколько миллисекунд проходят, как маленькая вечность. Моё сердце сильно бьётся в груди. Мои руки отпускают руль, и она наклоняется ко мне на дюйм. На самом деле это пустяк. Я думаю, она не отдает себе в этом отчёт, но этот дюйм — это просьба, и я не медлю. Я обхватываю её затылок и притягиваю к себе.

Это безумие.

Я должен отпустить ее и дать уйти.

Я сделал достаточно.

— Мэтт.

Моё имя — заклятие, и сейчас надежды нет.

У меня хриплый голос, когда я говорю:

— Я собираюсь...

Поцеловать тебя.

И делаю это. Сначала наши губы встречаются очень мягко, и я готов к тому, что она неизбежно оттолкнёт меня, отвернётся и подставит мне свою щёку, но она вздыхает мне в рот, и я теряю контроль. Я хочу эту девушку, и в этот самый момент она сидит в моей машине, сжимает мою рубашку и тянет к себе. Наши губы созданы друг для друга. Бэйли приоткрывает рот. Мой язык прикасается к ее губам, и в ответ мой живот сжимается.

Одна из ее рук скользит по моей шее. Она запускает свои пальцы в мои волосы и стонет, словно мечтала сделать это неделями.

Невинный поцелуй превращается в нечто большее, и мне хочется посадить ее к себе на колени, но тут мало места для такого вида внеклассных занятий. Плевать на окружающую среду — в следующий раз куплю себе Хаммер.

Мы целуемся, жаждущие друг друга, она пытается что-то сказать, но я не позволяю ей.

Мои руки в ее шелковистых волосах. Я провожу подушечкой пальца по чувствительной коже чуть выше ее шеи, и она дрожит. Мой член напрягается. Я мог бы пойти дальше. Мог бы расстегнуть молнию на ее платье и снять его с плеч. Это утро может стать для нас незабываемым, и она это знает, потому что сейчас отступает, затаив дыхание.

Губы опухшие и красные.

Ее платье немного съехало с плеча, потому что я дёргал его, хотел, чтобы оно исчезло, хотел провести рукой вниз по ее гладкому плечу и ключице, до ее груди. Кожа на ключицах Бэйли покраснела и полностью соответствует ее щекам. Остальная ее часть фарфоровая, и это подходящее сочетание — клубника и сливки. Я хочу облизать ее с головы до ног.

Она прижимает руку к губам, как будто проверяет, на месте ли они.

Я убираю ее руку, чтобы снова поцеловать. Это намёк. Я нежно кусаю ее нижнюю губу зубами, как бы говоря: «Мы могли бы делать это весь день, если ты позволишь».

Она округляет глаза и отскакивает от меня, снова становясь недоступной.

— О, боже мой.

Это все, что она говорит, но эти три слова возвращают реальный мир, который обрушивается на нас. Мы сидим в моей машине возле дома Бэйли. Она скоро выйдет, исчезнет внутри и, возможно, будет наслаждаться остатком своего отдыха в воскресенье. Завтра вернётся в Медицинский Центр Новой Англии и снова станет моим помощником, который стоит напротив меня за операционным столом, под запретом во всех смыслах.

Бэйли проводит рукой вниз по своему лицу, и тогда я понимаю, она смотрит на окно за моей головой. Я понимаю, что «О, боже мой», которое она сказала, не было реакцией на наш поцелуй. Надежда появляется в моей груди.

— У нас компания, — произносит она, сдерживая улыбку.

Я оборачиваюсь и, конечно, замечаю лицо девочки-подростка, прижатое к большому окну в доме Бэйли.

— Это моя сестра, — стонет она, — она, наверное, все это видела.

Я усмехаюсь и машу рукой. Глаза девочки расширяются, и она исчезает из виду.

— Она сейчас ушла.

— Да, верно, — ворчит Бэйли. — Она, скорее всего, просто ищет лучшую точку обзора. Мне нужно зайти внутрь, прежде чем она найдет бинокль или что-то типа того.

Я благодарен ей за утро, которое мы никогда не забудем.

Провожаю ее до двери под благородным предлогом, но на самом деле мне хочется провести как можно больше времени с ней. Я не могу взять ее за руку или снова поцеловать, это кажется неуместным, сейчас мы снаружи. Магия, которая была в моей машине, исчезла. Я засовываю руки в карманы пальто, пытаясь удержать их на месте и, прежде чем понимаю, мы стоим возле ее двери.

Через несколько секунд Бэйли уйдёт, и у меня будет целое воскресенье для себя. Я буду делать то же, что и всегда, — тренировка, поездка в офис, чтобы подготовиться к завтрашнему делу. Я заполняю работой всю свою жизнь, чтобы не фокусироваться на том, чего мне не хватает.

— Мы на месте. Дом, милый дом, — ее тон самокритичный. Бэйли думает, мне не понравится место, где она живёт. Правда, это старый район, и дома немного ветхие, но определённо нет причин стыдиться этого. На самом деле, это выглядит как хорошее место, которое можно назвать домом. На ее входной двери висит рождественский венок и ярко-красный входной коврик с написанным по центру словами ХО-ХО-ХО. Я понимаю, что еще не доставал ни одного украшения, но зачем мне это? Сейчас только середина ноября.

— Мне нравится он, дом, я имею в виду.

Она не смотрит мне в глаза, но кивает и шатается на пятках.

— Ну, спасибо тебе, что подвез. Я бы пригласила тебя внутрь, но... Да... — Она дёргает своими ключами. — Увидимся завтра.

Потом поворачивается, собираясь войти внутрь.

— Бэйли...

Она сильно качает головой, перебивая меня.

— Будь осторожен со словами, Джози, скорее всего, стоит с другой стороны двери.

— Эй, да ладно, — говорит голос с другой стороны. — Ты издеваешься надо мной?

Дверь внезапно открывается, и я с удивлением смотрю на маленькую версию Бэйли. У них одинаковые веснушки, и те же самые потрясающие бледно-светлые волосы, собранные в пучок. Она сердится на нас, но это мило, словно маленький тигрёнок учится рычать.

На ней неподходящая друг другу пижама, а в ее руке пустая пластиковая чашка. Когда Джози замечает, что я смотрю на нее, быстро прячет ее за спину.

— Я просто хотела выпить немного воды, — объясняет она, притворяясь невинной.

Бэйли стонет и проходит мимо неё, чтобы зайти внутрь.

— Нет, не хотела. Ты использовала эту чашку, чтобы лучше нас услышать.

Ее сестра ведёт себя так, словно сама мысль о шпионстве возмутительна.

— Говорю, что НЕТ. Я бы никогда так не поступила со своей плотью и кровью.

— Ага, тогда почему несколько секунд назад я видела твоё маленькое лицо, прижатое к окну? — спрашивает Бэйли, пока вешает пальто на крючок в двери и кидает свою сумку на соседний столик.

— Я думала, что слышала, как едет грузовик с мороженным.

Бэйли начинает смеяться.

— В этом вся ты!

— Неправда. И подожди! Почему я одна под следствием? Вы двое целовались среди белого дня! Уверена, миссис Мерфи тоже это видела!

Они продолжают елозить эту тему, скорее всего, забыв, что я все ещё тут, стою на коврике. Я в восторге от их разговора и от того, как украшен их дом. Повсюду рождественские украшения, мишура и бумажные снежинки. Замечаю небольшую сосну, которая покрыта украшениями и сладостями.

Я делаю шаг в сторону, чтобы лучше рассмотреть, и Джози возвращает свое внимание на меня.

— Подождите! Вы не тот парень, который вчера вечером забирал Бэйли.

Я улыбаюсь.

— Нет. То был мой брат Купер.

— Но... — Джози качает головой. — Нет, это не может быть правдой, потому что я узнаю тебя... — Она наклоняет голову в сторону, пристально изучая меня, прежде чем задыхается, а ее глаза расширяются от узнавания. — Вы доктор Рассел! Горячий доктор!

Бэйли выпрыгивает вперёд и хватается за край входной двери.

— Лаааадно, все. Доктор Рассел должен уходить. Джози, отойди. Нет, нет, он не может остаться, перестань бл.... — она отталкивает сестру, — окировать дверь!

Вернув себе контроль, Бэйли закрывает дверь, оставив только дюйм. Один ее голубой глаз смотрит на меня с той стороны. Я вижу уголок ее рта, того, который прижимался к моему буквально пару минут назад.

— Ну, спасибо тебе ещё раз, — говорит она, фальшиво улыбается и притворяется весёлой. — Я, эм...

— БЭЙЛИ, ТЫ ЦЕЛОВАЛАСЬ С ГОРЯЧИМ ДОКТОРОМ! — кричит Джози позади неё.

Глаза Бэйли расширяются, и у неё краснеют щеки.

— Эй, игнорируй ее. Увидимся на работе! А теперь пока!

Затем дверь закрывается, и Бэйли говорит сестре, чтобы та перестала кричать, а я выхожу на холод с огромной улыбкой на лице.

Моя последняя мысль перед тем, как выйти на улицу о том, что я бы хотел остаться с ними до конца дня. Это было бы самое интересное воскресенье в моей жизни.

ГЛАВА 18

Бэйли

Сказать, что эти выходные были словно эмоциональные американские горки, это как сказать, что солнце горячее. В пятницу я перевернула инструменты, задержала операцию и плакала на работе. Мэтт отвёз меня домой и сказал, что я должна повзрослеть. Я на девяносто девять процентов была уверена, что уволюсь. В субботу я неосознанно пошла на свадьбу с его братом, но в итоге ушла домой с Мэттом и спала в его постели. В воскресенье я хладнокровно целовалась с ним. Я полностью его обслюнявила, выставив себя полной дурой. Мои руки были в его волосах. Мои голосовые связки производили самые нелепые, распутные стоны. Наверное, он подумал, что я никогда не целовалась до этого. Сейчас понедельник, и я должна войти в операционную, словно все превосходно!

НО НЕ ВСЕ ПРЕВОСХОДНО.

Разве у девушки не может быть минуты, чтобы осознать эти события? Я столько раз боролась с ним, либо убегала, что теперь не знаю, что делать. Сделать вид, что ничего не произошло? Заплакать? Объявить о нашей любви? Отвергнуть его ухаживания? МЫ ВЛЮБЛЕНЫ ИЛИ НА ВОЙНЕ?

Когда пальцем проверяю свой пульс, мой мозг выдаёт ошибку: слишком быстро, чтобы посчитать.

Несмотря на то, что технически Мэтт не мой начальник (так считает правление МЦНА), он вышестоящий, немного пугающий, хирург. Начинать отношения с ним, словно рецепт катастрофы. Я достаточно смотрела «Анатомия страсти» и знаю, мне нужно разобраться с этой ситуацией деликатно. Я не хочу, чтобы это довело меня до нервного срыва. В коридорах не должно быть никаких слухов или сексуальных переглядываний за операционным столом. Я не буду об этом сплетничать. Если об этом узнают, а это произойдёт, то все должно быть на моих условиях.

Вот почему я сижу возле офиса отдела кадров в понедельник утром. Ещё безбожно рано. В офисе темно, но это хорошо, буду первым человеком, которого увидит Линда, когда придёт. Она единственный сотрудник отдела кадров в больнице. Я редко вижу её в здании, а когда вижу, она обычно нервная, быстро ходит и сердито ворчит себе под нос. На ее рубашке часто есть пятна. Ее волосы в постоянном беспорядке. С таким количеством сотрудников, как здесь, я думаю, она постоянно занята. Они действительно должны нанять ей помощника. Обязательно скажу ей об этом, когда увижу, я на ее стороне.

Справа от меня замечаю движение, подняв глаза, вижу, как Линда идёт вниз по коридору. Ее голова опущена, девушка сфокусирована на своём телефоне.

Я вскакиваю на ноги и неестественно улыбаюсь.

— Линда! Привет, доброе утро!

От неожиданности она подпрыгивает, а потом смотрит на меня.

— Кто? Кто это?

Не совсем тёплый прием, но я не позволю этому испугать меня.

— Ох, да, я знаю, что рано, но я надеюсь, ты сможешь уделить мне несколько минут своего времени, чтобы поговорить кое о чем.

Никогда не видела, чтобы у кого-то разбивалось сердце прямо на моих глазах.

— Ты серьёзно? Понедельник. Еще даже солнце не встало.

Затем она качает головой и проходит мимо меня, чтобы открыть дверь кабинета. Затем включает свет, и вау. Я думала, что в кабинете Мэтта бардак, но Линда забирает победу. Файлы и документы повсюду. Стол едва видно.

Она кидает сумочку и свой кофе на боковой стол, потом идёт в угол к шкафу для документов.

— Кто совершил нарушение?

— Нарушение? Нет. Ну, ситуация касается меня и доктора Рассела.

— Хорошо. Какой формуляр тебе нужен? — Линда открывает верхний ящик. — Сексуальное домогательство? Нездоровая рабочая обстановка?

— Формуляр?

Она вытаскивает различные папки: оранжевую, зеленую, синюю, красную, фиолетовую, каждая для разных случаев. О, боже.

Я подскакиваю и поднимаю руки.

— Ты не так поняла.

Она настроена скептически.

— Он навязал тебя себе или поставил тебя в ситуацию, которая не была тебе удобна?

Ну, консоль Приуса давила мне в ребра, когда мы вчера целовались.

— Нет. НЕТ. — Я сильно качаю головой. — Ничего подобного. Это было по обоюдному согласию, и даже приятно.

Она бросает формы на стол и поднимает бровь, явно недовольная моим присутствием в своём кабинете.

Я решаю объяснить, что произошло на выходных, но в сокращенном варианте. Я даже неохотно упоминаю о сеансе поцелуев в машине, однако не рассказываю ничего лишнего.

Когда заканчиваю, Линда смотрит на меня, сощурив глаза, и я замечаю сильные мешки под её глазами, растрепанные волосы. Наверно, мне не следовало приходить.

— Итак, ты здесь, чтобы рассказать мне, что вы оба поцеловались по обоюдному согласию, и это было приятно? — она говорит так медленно, словно разговаривает с ребёнком.

Я вздыхаю. Хорошо. Она поняла.

— Именно. Просто хотела проверить, не противоречит ли это правилам компании или какому-то правилу, описанному в руководстве для сотрудников, или что-то типа того.

— Нет.

Ох.

Ладно.

Она складывает формы обратно в шкаф и захлопывает его.

Как ни странно, я разочарована, что она не собирается запретить эти отношения.

— Есть ли способ еще раз проверить это для меня?

Взгляд Линды перемещается на гору документов на ее столе. Ее компьютер сигнализирует о трех входящих письмах. В дверь врывается женщина и сообщает, что на третьем этаже две медсестры вцепились друг другу в глотки.

Линда стонет и обходит свой стол, чтобы пойти и разобраться в ситуации.

Я пытаюсь помешать ей пройти мимо меня.

— Итак, ты ничего не можешь мне дать? Никакой злой оранжевой формы? Предупреждение в мою трудовую? — я хихикаю, ха-ха. Но, нет. Линда уходит, а я остаюсь в отделе кадров и размышляю о странном чувстве в моем животе.

Только сейчас понимаю, что хочу, чтобы наши отношения были против правил. Прошлой ночью я не могла заснуть, потому что продолжала вспоминать о поцелуе Мэтта в невыносимых, мельчайших подробностях, и это не нормально. Мне нравилась моя жизнь до поцелуя. Единственно важным было — это хорошо справляться с работой и заботиться о Джози. Мне не нравятся эти волнующие чувства внутри меня, тошнит от ощущений, от страха, что произойдёт, если мы сильно увлечемся. Я не могу себе позволить короткую интрижку. Моя жизнь и так достаточно сложна.

Проклятье.

Мне нужна одна из этих форм. Рассказ об идеальном буфере, полный разрыв. Я могла бы предложить Мэтту превосходную, красивую речь о том, что слишком много чего поставлено на карту, чтобы нарушать правила, но эта женщина из отдела кадров ничего не дала. Даже серьёзно не поговорила со мной.

Я решаю, что нужно брать дело в свои руки.

***

Когда я иду искать Мэтта, он в своём кабинете. Через несколько часов у нас дело, и он наверняка собирается на обход со своим ординатором, но это не займёт много времени.

Он сидит за своим столом, похожий на доктора Мэтью Рассела, знаменитого спинального хирурга, Хотти МакХотпентс. Я думаю, вчера он подстригся. Его тёмные пряди укорочены по бокам, они выглядят гуще и по-модному растрёпаны наверху. Мэтт в своём белом халате. Под ним бледно-синяя рубашка, её оттенок немного темнее его глаз. Он побрился утром, что означает, что между мной и этой гладкой челюстью не будет преград.

Мужчина сосредоточен на том, что читает открытое дело, лежащее на его столе. Мэтт водит вперёд-назад своим пальцем вдоль нижней губы, пока читает.

Я напоминаю себе, зачем я здесь, поэтому беру себя в руки. Затем, прежде чем его образ снова не загипнотизировал меня, громко стучу в дверь и прочищаю горло, когда захожу внутрь.

Он смотрит на меня, и его приветливая улыбка как стрела в моё сердце. Я даже замираю и заикаюсь, как будто это был физический удар.

Мэтт небрежно оценивает меня с ног до головы, прежде чем вернуться к делу.

— Доброе утро, Бэйли.

У него тёплая интонация, и я хочу, чтобы его белый халат был немного больше. Его портной знает, что делает.