Два года спустя 5 страница

Он смеется и качает головой.

— Нет, вообще-то это не так. Сегодня вечером я встретил красивую женщину, и она дала мне свой номер. Я рассказываю тебе об этом и, вместо того чтобы порадоваться за меня, ты озверел. Интересно получается, ты так не думаешь? Ты бы волновался, если бы я встречался с Патрицией?

Я смотрю на него не-шути-со-мной взглядом.

— Ты прав, — кивает он. — Она слишком хороша для меня. Как насчёт Кендры?

— Брось это, Куп.

— Нет, мне нужно знать, ты не хочешь, чтобы я встречался со всеми твоими сотрудниками или только с Бэйли?

— Ты ведёшь себя, как мудак. Брось это.

Сдаваясь, он поднимает руки.

— Ты прав. Отлично. Урок освоен. Все, что связанно с Бэйли я буду держать при себе.

Я не позволю маленькой игре Купера задеть меня. Он мой младший брат. Он был создан, чтобы мучить меня. Купер думает, что у него это хорошо получается, но на самом деле не особо. Свидание с Бэйли. Мне все равно.

На следующий день он высылает скриншот их разговора:

Купер: Привет! Это Купер.

Купер: Ой, позволь уточнить. Парень из бара, не собака твоего друга.

Бэйли: Ха! На какую-то секунду я была сбита с толку... Спасибо, за объяснение. Как ты?

Купер: Хорошо, только приехал в Цинциннати по работе. Тут холодно.

Потом, он высылает ей своё глупое селфи, где стоит снаружи с натянутым капюшоном и стучащимися зубами. Она отвечает спустя несколько часов.

Бэйли: О, боже мой! Бедняжка.

Куперу показалось, что это звучит многообещающе.

Его дословное сообщение для меня:

Купер: Ох, ей жаль меня; )

Мой ответ: Скорее всего, учитывая, сколько времени ей потребовалось для ответа. Она по вторникам не работает. Какое у неё было оправдание?

Купер: Может, она не рабыня своего телефона, в отличие от всего общества...

Я не отвечаю, решаю снова вернуться к работе, но опять получаю сообщение от брата.

Купер: Просто уточняю, из нас двоих, я тот, кто больше знает о женщинах, в отличие от тебя.

Мэтт: Хорошо.

Купер: У меня было три успешных долгосрочных отношений. У тебя один развод.

Мэтт: К.

Мои короткие ответы, должно быть, злят его, потому что Купер продолжает писать.

Купер: И вообще, мне действительно нравится Бэйли, и мы поладили. Я хочу позвать её на свидание, когда вернусь с Цинциннати.

Я не отвечаю.

Следующим утром у меня назначена вторая операция с Бэйли. В 8: 00 она должна быть уже на борту, но когда я прихожу в 6: 00 она уже здесь, стоит, прислонившись к стене возле моего офиса с термосом кофе в одной руке и пластиковым контейнером в другой. Я оглядываюсь, подойдя к двери, гадая, не перепутала ли она.

— Ты ждёшь меня? — спрашиваю я, когда оказываюсь в зоне слышимости.

Она дёргается вперёд и кивает, её поведение от расслабленного меняется на профессиональное.

— Да. Привет. Доброе утро.

Её щёки краснеют, становясь такого же оттенка, что и её губы. Её куртка все ещё застегнута до самого горла. Интересно, где она припарковалась, чтобы замёрзнуть по пути в больницу. Потом эта мысль теряется, когда меня отвлекает аромат печеных изделий. Я стою перед ней, у меня во рту образуется слюна, словно я одна из Павловских собак.

Мой ключ в руке готов к использованию.

Бэйли не двигается. Её глаза скандируют мою куртку, мою грудь и шею, и потом её светло-карие глаза встречаются с моими. Чтобы встретиться со мной взглядом, ей приходится наклонить голову немного назад, и, скорее всего, я осматриваю её так же, как и она меня, потому что она спрашивает:

— Ты что-то ждёшь?

Могу поклясться, у неё немного хриплый голос.

Я стараюсь не ухмыльнуться.

— Ты перегородила мою дверь. Я не могу открыть её.

Её высокие скулы ещё больше краснеют, и она быстро отходит в сторону с моего пути.

— О, господи, прости. Разумеется, я ещё не пила свой кофе.

— Что там? — спрашиваю я, показывая на пластиковый контейнер. — Пахнет вкусно.

— Это? Ох, ну... — Она кивает на контейнер, делая паузу, потом смотрит опять на меня и пожимает плечами. — Это взятка.

Я заканчиваю открывать дверь, отхожу назад и смотрю на неё с выгнутой бровью.

— Взятка?

Она закусывает уголок губ, чтобы не улыбнуться.

— Да. Банановый хлеб. Патриция сказала, что это твой любимый, поэтому на выходном я приготовила его тебе.

Хах.

Интересно.

Она должна была переписываться с Купером, но вместо этого пекла для меня.

— Ты пытаешься исправиться за понедельник? — спрашиваю я, в моем голосе нет ни капли юмора.

Открываю дверь и вхожу внутрь, оставляя дверь приоткрытой, чтобы по желанию она могла пойти за мной. Бэйли идёт.

— Да. Точно. — Она смотрит вниз на контейнер, словно обдумывая что-то, затем опять смотрит наверх и встречается со мной взглядом.

— Я хочу извиниться за опоздание. Мне действительно нет оправданий, но ты должен знать, до этого я никогда не опаздывала и не собираюсь опаздывать снова. Я понимаю, что только извинений мало, поэтому у меня есть план задобрить тебя сладким.

Потом она снимает крышку.

Черт, пахнет хорошо. Хорошо, как внутри пекарни. Хорошо, как у бабушки на кухне.

У меня урчит в животе.

Мне приходит в голову, насколько этот обмен отличается от моих предыдущих хирургических помощников. Когда Кирт вошёл в мой кабинет, у него дрожали колени. Он избегал зрительного контакта и стоял возле двери, словно для быстрого бегства. В отличие от него, Бэйли кажется уверенной, настолько уверенной, что она не спеша осматривается вокруг. Чему-то улыбается, проследив за её взглядом, я вижу игрушечный баскетбольный мяч на моём диване. Той ночью я забыл положить его обратно в стол.

Начинаю рыться в нескольких делах, чтобы отвернуться от неё. Она ещё не в халате. Милые джинсы. Розовый пуховик. Золотисто-русые, ангельские волосы.

Купер был прав — она не в моем вкусе.

Факт, что я должен напоминать себе об этом, раздражает меня.

— Мне не нужна взятка, — неожиданно заявляю я, стараясь изложить эти вещи для неё предельно ясно. У неё приподнимаются брови, и я продолжаю: — чтобы ты работала на меня, нам нужно стать хорошей командой, мне не нужно, чтобы ты нравилась мне. Ты не должна печь для меня. Приходи вовремя и хорошо выполняй свою работу. Как насчёт этого?

— Но я хочу понравиться тебе, — говорит она, удивлённая мыслью, что ей нужно объясняться.

Я пожимаю плечами, словно это неважно.

— Если это поможет, из тех, кто здесь работает, мне никто не нравится, разве что Патриция, и то я думаю, это взаимное уважение.

— Так что, для тебя проще уважать кого-то, чем нравиться им?

Я поднимаю взгляд, она смотрит, наклонив голову. Бэйли изучает меня с нахмуренными бровями. Эта живая девчонка рассматривает меня под микроскопом в моем собственном кабинете, и мне это не нравится.

— Я думаю, что да.

Уголок её рта смягчается и поднимается в манящую улыбку.

— Итак, никакой надежды для нас стать друзьями?

Она дразнит меня, и в моей груди начинает расти надежда. Возможно, моё холодное, мёртвое сердце немного не в себе.

Потом я делаю единственную логическую вещь. Отбрасываю это чувство в сторону.

— Нет. Этого не произойдет.

Мы не будем друзьями или кем-то большим. Хотя я чувствую себя глупо, пытаясь объяснить это себе. Я бы никогда не рассматривал привлекательность Бэйли, если бы Купер не перенёс её в эту категорию. Эти ошибочные мысли его вина.

Бэйли кивает, и я удивлён, ведь она не расстроилась. Вообще-то, она выглядит довольной. Затем закрывает крышкой контейнер.

— Тогда я возьму этот хлеб в комнату отдыха. Какой смысл этому пропадать. Увидимся на операции!

И она уходит.

Выходит из моего кабинета и забирает мой чёртовый банановый хлеб с собой.

ГЛАВА 11

Мэтт

Я опускаю руки под кран, позволяя тёплой воде смыть пену с кожи, когда дверь в операционную начинает открываться. Кендра заглядывает, просовывает голову и начинает гримасничать.

— У вас есть минутка, доктор Рассел?

Есть гора работы, которая стоит между мной и моими выходными. Я должен много чего сделать, и у меня не хватает на это времени. Обычно я нахожусь в офисе в субботу и воскресенье столько же, сколько с понедельника по пятницу, но я менее эффективен.

Патриция ушла домой. Нет ординаторов, которые спешат в Старбакс, и мне приходится бороться с уборщиками. Они пробегают мимо, когда видят меня, идущего по коридору, они больше не стучат в мою дверь. Я не хочу, чтобы кто-то переставлял вещи в моем кабинете. У моего беспорядка есть причина, и я вполне способен убрать свой собственный мусор.

Эти выходные сильно отличаются. Завтра свадьба Молли, и я действительно должен уйти с работы вовремя, если хочу забрать свой костюм у портного, прежде чем он закроет свой магазин.

Мне бы не пришлось торопиться, если бы моя операция не прошла с задержкой из-за ошибки Бэйли.

— Что тебе нужно?

Я поворачиваюсь и беру полотенце.

Она входит и позволяет двери закрыться позади неё.

— Это действительно могло произойти с каждым, — она говорит об инциденте с Бэйли. — И я не думаю, что вы должны её наказывать. Может, вы не заметили, но она хороша. Эти последние несколько недель были раем, по сравнению с тем, когда вы работали с Киртом.

Я бросаю своё полотенце в мусорное ведро, и она должна чувствовать, что я теряю терпение, потому что быстро продолжает:

— Хорошо, да, эта ошибка сегодня задержала вашу операцию, но в последнее время вы значительно сократили время ваших операций из-за Бэйли.

— Я знаю.

— Поэтому на сегодняшний день она лучший помощник, который у вас был. Пожалуйста, не переусердствуйте с ней.

— Как ты думаешь, что я собираюсь с ней сделать? Уволить её?

У неё от страха расширяются глаза.

— Пожалуйста, не надо. Она облегчает и мою работу. Я больше не бегаю на износ.

Я вздыхаю и прохожу мимо неё.

— Спасибо, что просветила меня, Кендра, но Бэйли никуда не денется. Уверяю тебя. Хороших выходных.

Разбирая электронную почту, начинаю раздражаться, так как холодный фронт, о котором предупреждал диктор этим утром, наконец, проявился. Льёт сильный дождь, а это означает, что пятничная поездка домой будет ещё больше адской, чем обычно. Я должен взять свои документы и закончить дома, чтобы успеть забрать свой костюм.

Я использую свою личную ванную, чтобы снять халат, взять пальто и захватить файлы, которые осталось разобрать. Лифт переполнен, но все держатся подальше от меня — одно из преимуществ всеобщего неприятия это то, что люди никогда не вторгаются в моё личное пространство.

Двери лифта открываются, и я собираюсь резко повернуть налево, в сторону парковки, когда замечаю Бэйли, стоящую у входа в наше здание и обхватившую себя руками. Она без халата, одета в джинсы и в тот же розовый пуховик, в котором полностью тонет. Я думаю, она кого-то ждёт. Почему бы ещё ей зависать возле входной двери? Затем яростно вытирает свою щеку, и я понимаю, что она плачет.

Дерьмо.

Смотрю на дверь гаража. В секунде от свободы.

Оглядываюсь на неё в тот момент, когда она качает головой своему телефону, кладёт его в карман, берет с пола рюкзак, словно собирается выйти. Но там нет машин, только стена дождя, гром и тёмное небо.

Черт возьми.

— Бэйли, — говорю я, мой голос легко проносится по мраморному полу. — Подожди.

Девушка оборачивается, закатывает глаза, явно раздражённая, что я иду за ней. Она быстро вытирает щеки и поднимает руку, чтобы отмахнуться от меня.

— У меня нет времени. Я не хочу разговаривать с тобой прямо сейчас. Если ты хочешь сгрызть меня за то, что произошло, то можешь сделать это в понедельник. Я иду домой.

— Как?

Её красивые карие глаза, полные слез, смущённо смотрят на меня.

— В смысле как?

— Как ты доберёшься домой? Ты припарковалась на улице или что-то в этом роде?

Она перестаёт хмуриться, когда понимает, что я не собираюсь её ругать.

— Ох. — Она смотрит в окно. — Я собираюсь сесть на автобус.

— Автобус? — Автобусная остановка ниже по улице.

— У тебя нет машины?

Она напрягает спину.

— Нет. У меня нет.

Нужно проверить, сколько мы платим ей. Уверен, у неё не должно быть проблем с тем, чтобы приобрести машину, которая будет доставлять её до работы и обратно.

— Хорошо, как насчёт убер или что-то типа этого?

Её интонация не смягчается, когда она отвечает:

— Я всегда езжу на автобусе. Всё в порядке.

Я ищу зонт и хмурюсь, когда обнаруживаю, что у неё в руках ничего нет.

— Ты промокнешь и замерзнешь там.

Она смеётся и начинает отходить.

— Это не твоя забота. Не волнуйся обо мне.

Да, к сожалению, я беспокоюсь о ней. На протяжении последних трёх недель всё, что я делаю, это беспокоюсь о ней.

И в этом виноват Купер. Он ежедневно разжигает моё раздражение, пересказывая мне об их переписках, и хвастается, как развиваются их отношения. Отношения — это смешно. Они не ходили на свидание. Даже не говорили по телефону. Если мерить, что «отношения» зависят исключительно от количества сообщений, которыми обменялись на этой неделе, то у меня отношения с моим курьером, посыльным из службы доставки еды и моей домработницей. Черт, да я нарасхват.

— Я не позволю тебе ждать в такую погоду на автобусной остановке. Давай, я подвезу тебя.

Её мягкий женский смех эхом разносится по лобби.

— Спасибо, но я лучше прогуляюсь.

На самом деле, она имеет в виду: «Спасибо, но я лучше умру».

— Это не просьба. Меня не устроит, если ты не придёшь в понедельник, потому что заболела пневмонией.

Её взгляд заблестел новым уровнем ненависти.

— Из всех людей ты должен знать, что пневмонией не заболеешь только от холода и сырости.

Она пытается обойти меня, но я ловлю её рюкзак и стаскиваю его с плеч. Я не могу надеть его, потому что у него плечевые лямки, как у малыша, поэтому беру его в руки и начинаю идти. Она может пойти за мной или нет. Я убеждаю себя, что мне все равно.

— Доктор Рассел, — говорит Бэйли позади меня, её каблуки слегка постукивают по мраморному полу, когда она пытается не отставать.

— Ты уже не на работе. Зови меня Мэтт.

— Доктор, — демонстративно говорит она. — Пожалуйста, отдайте мне мой рюкзак. Или я вызову охрану.

Я смеюсь, потому что она действительно весёлая. Никто никогда не угрожал вызвать из-за меня охрану.

— Обращайся ко мне Мэтт. И если ты собираешься вызвать охрану, обязательно попроси Томми. Он молодой, и у него есть небольшой шанс поймать меня прежде, чем я убегу отсюда с твоим рюкзаком JanSport. Во всяком случае, что у тебя здесь?

Он ничего не весит.

— Мой ланчбокс. Бутылка воды. Пустой пластиковый контейнер.

Пластиковый контейнер.

Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на неё. Она быстро идёт за мной. Я действительно намного выше неё.

— Ты приносила ещё банановый хлеб?

Она кивает и переходит почти на бег.

— В прошлый раз Патриции ничего не досталось, я чувствовала себя плохо.

— В прошлый раз я тоже ничего не получил, — подчёркиваю я.

Она фыркает.

— Да, хорошо, я не чувствую себя плохо из-за этого.

Я снова смотрю вперёд, чтобы она не могла увидеть мою улыбку. Ну вот опять она с этой грубой честностью. В операционной она абсолютно послушна. В любом ином месте нет.

Мы спускаемся на первый уровень гаража, отведённого для врачей. Бэйли останавливается возле чёрной Ауди, поворачивается и ждёт, что я присоединюсь к ней.

Я усмехаюсь.

— Это не моя машина.

Она кивает.

— Верно, конечно. Сейчас я это вижу.

Она отправляется к ярко-жёлтой Феррари одного из пластических хирургов. Пафосный номерной знак гласит: SXY DOC88.

— Мы на месте.

— Даже не близко.

— Ох, ну ладно. Я понимаю. Ты не публичный. Возможно тот серый Рендж Ровер?

Я нажимаю кнопку разблокировки на моем брелке, мигают задние фары. Вот она, машина, на которой я езжу со времён медицинской школы.

— Ты шутишь. Приус?! Сам сатана водит Приус?! — Она поворачивается, словно надеется увидеть кого-то ещё и разделить этот момент. Но у неё есть только я.

Я пожимаю плечами.

— У него хороший расход топлива.

Бэйли часто моргает.

— Я не была бы больше шокирована, если бы ты запряг лошадь с повозкой.

Я смеюсь и открываю заднюю дверь, чтобы бросить её рюкзак.

— Садись. Дорога ведёт в ад.

В тишине мы пристёгиваёмся, в тишине выезжаем с парковки и молча выезжаем на проезжую часть.

Наконец, я спрашиваю:

— Где ты живёшь?

— В западной части. Прямо напротив Франклинского Парка.

— Хорошо. Мне кое-куда нужно заехать. Ты не против?

— Учитывая, что ты забрал мой рюкзак и заставил сесть в твою машину, не думаю, что имеет значение то, чего я хочу.

Вижу. Она все ещё обижается. Все в порядке.

— Хорошо. Рад, что мы на одной стороне.

Она не думает, что я смешной.

Постукиваю большим пальцем по рулю и пытаюсь сосредоточиться на дороге, а не на ней.

Прошло много времени с тех пор, как кто-то, кроме меня, сидел в этой машине, много времени до тех пор, как я нашёл кого-то интересного, как Бэйли Дженнингс. Я пробую тайно изучить её. Она кажется очень маленькой, когда сидит. Две её могут поместиться на этом месте. Смотрю вниз и усмехаюсь, когда вижу, что на её ногах нет телефона. Разве она не должна писать Куперу и рассказывать о том, как прошёл её день? Не должна предупредить его, что находится в аду, потому что её везёт домой её раздражительный босс, который заставил плакать.

Я ослабляю свой галстук, неожиданно чувствуя себя неловко от этой близости.

Мы уже отъехали на несколько миль от больницы, когда она осмеливается заговорить:

— Если не считать того, что случилось сегодня, я что-то сделала, что обидело тебя? — О, хорошо, серьёзный разговор. — На протяжении последних нескольких недель, кажется, что я раздражаю тебя, и не могу понять, почему.

— Знаешь, вообще-то я надеялся, что мы будем сидеть в дружелюбной тишине на протяжении всей поездки. — Её взгляд пытается продырявить мой череп, поэтому я смягчаюсь: — Ты думаешь, это как-то связано с тобой?

— Да, — сразу отвечает она. — Но это бессмысленно, кажется, что твоя раздражительность усугубляется со мной. Не похоже, что ты кричишь на Кендру, когда она приносит тебе что-то дольше, чем одна секунда в операционной. Ты практически рычишь, когда видишь меня.

Это не может быть так. А если это так, то я не замечаю.

— Со мной сейчас происходит несколько вещей, — признаюсь, немного уступая ей.

— Связано с работой? — давит она.

— Отчасти да. Я жду ответа по поводу заявки на грант, но комитет затягивает рассмотрение.

— Патриция что-то говорила об этом.

— Это тяжело, не говоря уже о том, что в последнее время я беру больше дел. А чем больше дел, тем больше консультаций, документации, подготовок к операциям и после.

— Я понимаю, ты занятой парень, но это все еще не объясняет, почему ты выплёскиваешь свой стресс и гнев на меня? Ты не можешь пойти в зал или ещё что-то? Побить кресло-мешок?

Я улыбаюсь.

— Я думаю, ты имеешь в виду боксёрскую грушу.

— Я это и сказала. Теперь, что ещё? Ты сказал, что некоторые стрессы связаны с работой. Другие с личной жизнью?

Я включаю поворот и меняю полосу, не уверенный, что хочу пойти с ней по этому пути. Часть меня хочет признать, что меня раздражает, что она переписывается и флиртует с моим братом, если не брать во внимание то, что она не знает, что Купер мой брат. Я спросил у него об этом на днях, и он сказал, что речь об этом как-то не заходила.

Почему, чёрт возьми? Я сказал ему, чтобы он заговорил об этом специально. Проще не бывает. Купер сказал, что сделает это в ближайшее время, но не хочет её спугнуть. Словно родственные связи со мной могут всё испортить. На самом деле, его логика мне не понятна, но я сдерживаю себя и ничего не говорю Бэйли. Кроме того, у нас не было возможности поговорить об этом. Я вижу её только в операционной.

До сих пор. Пока не посадил её на пассажирское сидение в моей машине, словно все нормально. Я чувствую запах её духов. Замечаю каждый раз, когда она двигается в кресле, пытаясь почувствовать себя комфортно, или хочет отодвинуться от меня подальше?

Меня не должно волновать, что они переписываются, поэтому я сам себе говорю, что это не так, и меняю свою позицию по этому вопросу с чистой совестью.

Купер может делать все, что, черт возьми, ему угодно, и я продолжу жить как обычно. Это мой план, за исключением того, что он ещё не работает. Очевидно, я вёл себя как мудак во время работы. Представляю это.

— Давай поменяем тему, — говорю я, тянусь вперёд и включаю радио, если это поможет делу. Нет ничего, что сегодняшние хиты не смогут решить.

Бэйли убирает мою руку и выключает его.

— Нет, мы перейдём к реальной причине, почему ты меня ненавидишь.

Я хмурюсь.

— Я не ненавижу тебя.

— О, ладно, извиняюсь. Я просто тебе не нравлюсь. Какая разница?

Я ничего не говорю, и машина погружается в напряжённую тишину. Снова меняю полосу движения и выезжаю с автострады, когда заканчивается песня и начинается другая. Она с тяжёлым вздохом скрещивает свои руки.

— Я думаю, что просто должна уйти. Ничего не получается.

У меня такое чувство, что кто-то ударил меня кулаком.

— Что? Почему? — Бросаю быстрые взгляды в её сторону, стараясь фокусировать взгляд на дороге. Я не хочу пропустить свою очередь. — Из-за того, что произошло сегодня в операционной?

— И да, и нет. Отчасти. Мне кажется, что твоё присутствие в операционной чересчур пугающее. Каждый мой шаг усугубляется и оценивается. Ты заставляешь меня чувствовать себя недостаточно быстрой и умной, чтобы идти в ногу с тобой. — Бэйли в поражении поднимает руки. — Возможно, мы просто плохая команда. Я думала, что смогу справиться с давлением, но сейчас понимаю, что работать с доктором Лопезом это ничто, по сравнению с тем, чтобы быть частью твоей команды. Доктор Лопез — солнышко, радуга и плей-лист из бич-бойз, а ты...

— Что я? — требую ответ.

Мне кажется, что она шепчет: «Пугающий», но не уверен, что правильно её расслышал.

Я поворачиваю налево, затем немного проезжаю, и вот, мы возле моего портного. Мне нужно выйти, но Бэйли все ещё бушует, и я не могу оставить её здесь после её речи. Паркую машину и поворачиваюсь к ней.

Девушка смотрит прямо перед собой, не смотря на то, что я знаю, она ничего не может видеть из-за дождя, льющего на лобовое стекло.

— Хорошо. Верно. — Я прочищаю горло. — Я осознал, что, возможно, могу быть проблемой.

Она откидывает назад голову и смеётся, смеётся, смеётся. Её светлые волосы рассыпаются вниз на её спину. Её длинные тёмные ресницы бросают тени на её выраженные скулы. Я сижу совершено неподвижно, смотрю на неё и сжимаю руки, потому что по какой-то глупой причине у меня есть сильное желание дотронуться до нее, прикоснуться к веснушкам на её переносице, провести подушечкой пальца по её нижней губе, той, которая сейчас из-за меня растянулась в улыбке.

Иисус, она обладает властью.

Наконец, Бэйли собирается с мыслями и поворачивается ко мне. От смеха вдоль её нижних ресниц образовались слезы.

— Возможно, я могу быть проблемой. Да неужели? — Ее слова пропитаны сарказмом.

Я качаю головой и заставляю себя отвести взгляд. Проклятый дождь. Мне нужно выбраться с этой машины.

— Жди здесь. Я ненадолго.

Я не беру зонт, когда выхожу на улицу и захожу в лавку. Через несколько минут у меня в руках костюм, я доволен, что портной нашёл время для того, чтобы обернуть его в полиэтиленовый мешок для одежды, чтобы он остался сухим. Я же нет. Я как мокрая собака, когда захлопываю дверь и поворачиваюсь назад, чтобы повесть костюм.

— Ты весь мокрый, — говорит Бэйли, констатируя очевидное.

Должно быть, она успокоилась, пока я был внутри, потому что нет намёка на смех в её глазах. Её золотисто-карий взгляд быстро осматривает меня, и я смотрю в зеркало заднего вида. Мокрые волосы падают мне на лоб в паре с недовольной гримасой, я выгляжу как эмоциональный вампир. С ворчанием стаскиваю свой пиджак и вешаю его на спинку сиденья, прежде чем закатать рукава до локтей. Моя белая рубашка так же намокла, как и пиджак, но, учитывая жару в машине, она должна скоро высохнуть.

— Какой у тебя адрес? — напрямую спрашиваю я.

— Я бы хотела закончить наш разговор.

— Нет. Видишь ли, я забрал свой костюм и сейчас отвезу тебя домой. Как и положено.

Она протягивает руку и прикасается к моему предплечью, её рука нежная, тёплая и фарфорово-белого цвета. Я смотрю на неё, почти уверенный, что Бэйли уберёт её, но она этого не делает.

— Я не должна была смеяться, когда ты признался, что у тебя могут быть проблемы.

О, все ясно. Она думает, что ранила мою гордость, словно я хрупкое, темпераментное существо.

Ненавижу себя за то, что это так.

— Если ты хочешь, чтобы я продолжила работать на тебя, ты должен поговорить со мной.

— Мне плевать, если ты останешься. — Меня раздражает, что она думает, будто разобралась во мне. Она думает, что нежным прикосновение и сладким тоном пробьёт мою броню, и я выдам ей свои тёмные секреты.

Её рука болезненно сжимает мою руку, затем она отбрасывает её, скрещивает руки и смотрит в пассажирское окно.

— Улица Дубовая 8745. Отвези меня домой. Немедленно.

Я на распутье. Хочу забраться на вершину, сохранив то, что осталось от моего достоинства и вытащить Бэйли из моей машины, но затем думаю, как досадно будет выходить в понедельник на работу и признаваться Патриции и Кендре, что Бэйли уходит, так как я не смог отложить свое эго в сторону.

— Отвези. Меня. Домой, — снова повторяет Бэйли, выплёвывая каждое слово.

— Я никогда не буду хорошим парнем в операционной, — неожиданно говорю я, слова вылетают из меня ещё до того, как решаю, что хочу их сказать. — Я не включу плей-лист песен бич-бойз и не буду шутить. С детскими операциями от сколиоза ты не можешь снова выпрямить позвоночник. Ты берёшь позвоночник, который работает, как слинки, и превращаешь его в скалу. Это профилактическая мера, не лекарство. Нет определённой причины, почему с одними людьми это случается, а с другими нет. Не по своей вине мои пациенты испытывают постоянную боль и страдания.

Она не двигается, поэтому я продолжаю разговаривать с её затылком:

— Я увлекаюсь тем, что делаю, и иногда это переносится на то, как я поступаю с моим персоналом.

— Не ко всем. Только ко мне, — уточняет она.

— Я считаю, что ты высокого стандарта.

Она фыркает и качает головой. Я хочу дёрнуть её за хвостик, заставить развернуться, чтобы она посмотрела на меня. Хочу, чтобы она встретилась со мной взглядом и увидела, что я делаю все, что в моих силах. Но не могу прикоснуться к ней, пока я взвинчен. Поэтому фокусируюсь на шторме в её окне и изо всех сил стараюсь игнорировать болезненное ощущение в груди. Это тяжело для меня. Мне не нравится жить в тёмной изнанке моей работы, но она притащила меня сюда и ничего не может изменить.

— Скажи мне, Бэйли, от тебя когда-нибудь зависела жизнь ребёнка? — У меня холодный и бесчувственный голос. — Приходилось ли тебе заходить в комнату ожидания после десятичасовой операции, смотреть в глаза матери и объяснять ей, что ты больше ничего не можешь сделать для её ребёнка? Что, если ты будешь продолжать пытаться, то уничтожишь позвоночник её дочери? Что она не сможет ходить независимо от того, сколько операций или курсов физической терапии она пройдёт? На твоём столе когда-нибудь был десятилетий ребёнок, нуждающийся в реанимации? Ты случайно задевала нерв, из-за чего чуть не парализовало кого-то? Ты думаешь, я холодный ублюдок. Ты хочешь, чтобы я был вежлив и мягок с тобой. Ты хочешь, чтобы я погладил тебя по голове и вручил тебе золотую звезду за выполнение своей работы. Я не могу. — Делаю небольшую паузу. — Повзрослей.

ГЛАВА 13

Бэйли

Если бы я могла слинять из машины доктора Рассела во время движения по шоссе, не получив при этом каких-либо серьёзных травм, то сделала бы это. Но я продолжаю молча сидеть рядом с ним, дрожа от невыраженных эмоций, пока мы не останавливаемся напротив моего дома. Беззвучно тянусь на заднее сидение за своим рюкзаком и прижимаю его к груди, чтобы он не промок. Мы не смотрим друг на друга, сдерживая дыхание. Нажимаю на ручку двери, думая о том, что нужно поблагодарить мужчину за то, что он подвез меня домой, или извиниться за произошедшее в конце, но в итоге, не сказав ничего, выскакиваю под дождь. Я бегу, потому что идёт дождь, но также, потому что как можно скорее хочу убежать от него.

Я слишком резко открываю входную дверь в наш дом и ещё быстрее закрываю её, смотрю в окно, чтобы увидеть, как он отъезжает. В этот момент сердце в груди колотится, как скачущий табун диких лошадей.