Михаил Гиголашвили 31 страница

– Завтра приеду, напишу! – буркнул Пилия, сел в их «канарейку» и доехал с ними до Хоби, причем сотрудник за рулем все сетовал на участившиеся грабежи, а второй проклинал Горбачева и перестройку, изредка косо посматривая на Пилию, который теперь совершенно точно уверился, что они появились для того, чтобы увезти его подальше от закусочной. Или воры послали их посмотреть, как там дела?.. Если так, то они, может, уже знают, что в чемодане. Хотя нет – вряд ли нормальный вор расскажет ментам о чемодане с опиумом!

«Ничего, до всех доберусь! » – в ярости думал Пилия, пересаживаясь на КПП в машину усатого рейсовика, где нашлось одно свободное место.

Как под гипнозом ехал до самого Тбилиси, мало понимая, где он и что происходит. Пилия был в шоковом состоянии и поминутно курил. Ему казалось, что у него украли не чемодан, а все нутро. Единственное, что вертелось в его опустевшей тяжелой голове, – это то, что завтра надо вернуться в проклятую закусочную и выбить из буфетчика имя обезьяны в рейтузах. Других ниточек нет. Простую мысль, что буфетчик может ничего не знать и это дело рук залетных гастролеров, Пилия отвергал начисто. Это, безусловно, местные мастера с отработанными трюками – залетные не стали бы так нагло действовать... Тем более, что машина, без парприза, вся в грязи – не очень лакомый кусочек. Значит, местные, подбирают, что плохо лежит... И чего залетным делать в кафе на шоссе? Они воруют в городах, наугад... Нет, это дело рук местной нечисти... А раз так, то буфетчик должен их знать – и точка!

Больше Пилия ничего придумать не сумел и смотрел в окно застывшим взглядом. Ему казалось, что какая‑ то крепкая рука вышвырнула его из жизни. Кулак разбил его мечту, где он нежился в блаженстве. Рассеялась завеса воздушных замков и земных. Жизнь бросила лицом в грязь.

«А может, наказание за то, что дал слово Богу, но убил Паико? » – вдруг испугался Пилия и похолодел. Он дал слово Богу никогда никого не бить и не мучить, Бог поверил ему, спас от узбеков, а он убил Паико и выбросил труп в окно... Да, это расплата...

Поздно вечером, едва он успел ввалиться в квартиру и принять душ, ему позвонил Мака и с ходу сообщил, что надо брать Сатану.

– Какого Сатану? – не понял Пилия.

Мака в двух словах объяснил, в чем дело. Уже день он водит Сатану, майор приказал брать, но никого из сотрудников нет на месте, а один он не решается это делать – бугай здоров, явно опасен и может пропасть в любую минуту. Пилии он позвонил на всякий случай, даже не знал, что он приехал.

– Я устал, ничего не могу... – ответил Пилия.

Мака, помолчав, сказал:

– Пойми – я один против такого зверя! Майор приказал... Никого нет: Нодар в командировке, Сико на больничном, Бидзина в Лило уехал, на таможню, сам боров на совещании. Мы же партнеры. Что мне делать?

Пилия вздохнул:

– Ладно. Где ты?.. Объясни, куда ехать. Понял... Вторая арка...

Он нацепил на плечо кобуру с запасным пистолетом и, полусонный, отправился к машине. В Сабуртало, недалеко от дома Сатаны, заехал на тротуар, пробрался к многоэтажке и юркнул в авто к Маке.

– Вон его подъезд! А там окна! – показал Мака после приветствий.

– Что здесь происходит?

Мака вкратце рассказал ему о Бати, кольцах, гинекологе. Потом, поколебавшись, сообщил о предложении, которое ему сделал майор насчет отца Кукусика, Элизбара Дмитриевича – украсть и взять выкуп.

– Интересно, – оживился Пилия и впервые с того момента, как потерял чемодан, осмотрелся вокруг, смутно чуя, что жизнь продолжается и надо жить. О том, что он будет говорить Большому Чину про чемодан, он еще не думал всерьез. Но деньги понадобятся в любом случае.

Было поздно и темно. Некоторое время они сидели молча. Потом их внимание привлек белый «Москвич» с красным крестом, скромно стоящий в углу двора. Бородатый шофер, зевая и ежась, тоже, казалось, кого‑ то ждал.

– Ты заметил, когда он подъехал?

– Нет.

Тут из подъезда появился Сатана.

– Это он, – сказал Мака.

Сатана валкой походкой направился к «Москвичу» и сел в него. Машина отъехала. Милиционеры на значительном расстоянии последовали за ней и удачно ехали до городского кладбища на Кукия^{^[56]}, где «Москвич» стал взбираться дальше, туда, где начинался лес. Они с выключенными фарами ползли за ним.

Вот фары «Москвича» замерли. Мака тихо съехал с дороги и заглушил мотор. Милиционеры высунулись в открытые окна, потом тихо вылезли из машины, придавили дверцы и выглянули из‑ за кустов. И успели заметить, как Сатана, покинув «Москвич», пошел в сторону леса, а машина развернулась и уехала по ухабам вниз.

– Он один. Будем ждать, пока выйдет?

– А вдруг он там трупы закапывает? Надо на месте увидеть. Пошли вот так, наперерез, где его фонарик светит. Сколько обойм с собой?

‑ Две.

– И у меня тоже.

Партнеры пошли за пятном света и приблизились шагов на сорок. Фонарик Сатаны, шедшего по тропинке, облегчал дело – можно было сохранять дистанцию.

Вот пятно покрутилось, запрыгало по стволам. Затем уверенно двинулось в сторону от тропинки, по‑ прежнему хорошо видное.

Наконец, вздрогнуло и замерло. Преследователи тоже встали за стволами и начали прислушиваться. Пилия уловил стук лопаты о землю.

– Роет, – шепнул он. – Я же говорил, что‑ то нечисто! Мака изменился в лице:

– Трупов не хватает...

Они стали слушать дальше. Рытье продолжалось довольно долго, под хруст лопаты и негромкую матерщину. Вот звук разрыва картона... Звякнуло стекло...

Пилия дал знак, и двое начали приближаться. Опять звякнуло стекло, что‑ то чмокнуло, послышался шорох бумаги. Они стали подходить. Пилия крался бесшумно, засунув руку за пазуху. Мака двигался чуть поодаль с пистолетом в руке.

Сатана сидел на краю ямы и в свете лежащего на земле фонаря вытаскивал из банки деньги.

В этот момент Мака споткнулся. Зазвенели наручники. Сатана вскочил, а Пилия вмиг оказался возле ямы и направил на него оружие:

– Стоять! Руки на затылок!

Сатана, разинув рот, застыл, потом сделал прыжок в сторону. Пилия выстрелил в воздух. Сатана бросился на землю и замер ничком.

– Лежать, а то всажу всю обойму! – приказал Пилия. – Руки вытянуть! Пальцы растопырить!

Милиционеры кинулись к задержанному. Мака защелкнул наручники на руках и кандалы, на полуметровой цепи, – на ногах. Рывком поднял Сатану за пояс и бегло пробежался по его карманам. Вытащив нож, а из нагрудного – паспорт, Пилия подошел к яме.

Там, в открытом ящике из‑ под тушенки, блестели какие‑ то банки. На бугорке вырытой земли валялась открытая банка, а из нее торчали купюры.

Пилия тупо смотрел на все это. Он мало что понимал. Спустил ноги в яму, рассмотрел: в ящике пять банок, из них три трехлитровки набиты деньгами, в двух литровках искрятся драгоценности. Еще в ящике лежала книга.

– «Сте‑ фан Цве‑ йг»... – прочел он по складам и поднял голову: – Мака! Тут, похоже, много!.. Много! – И он снова, уже беззвучно, крикнул: – Много! – и стал по одной вытаскивать банки и жадно осматривать их.

Мака, держа оружие у виска Сатаны, оторопел. Так они смотрели то на банки, то друг на друга, то на Сатану, то в яму и качали в изумлении головами.

– Это все у гинеколога забрали? – спросил, наконец, Мака. – Или еще кого‑ нибудь бомбанули?

Сатана не отозвался.

Мака повторил вопрос. Сатана опять не ответил.

– Ты онемел?.. – гаркнул Пилия, что‑ то прикидывая в уме. – Я тебе оставлю тут одну банку, а ты на следствии забудь про остальные, понял?.. Выйдешь после срока – тебе понадобится. Другие мы возьмем себе. Ясно? Все это настоящее, не фуфло?

– Кто же фуфло в земле прячет... Возьмите все, только отпустите, – отозвался Сатана.

– Ты нам условия не ставь, мы и так возьмем, – ощерился Пилия. – Я тебе о другом говорю: на допросах про эти банки и бабки – ни слова! А мы скажем, что арестовали тебя на улице, возле дома. Ясно?

– Нет, – сказал Сатана. – Отпустите – тогда буду молчать!

– Ты еще лучше будешь молчать, если я тебя сейчас просто пристрелю при попытке к бегству, – и Пилия, взведя курок, упер пистолет прямо в клок на голове Сатаны.

Тот выдохнул:

– Понял.

Так‑ то лучше. – Пилия отстранил пистолет и добавил миролюбиво: – Мы тебя не имеем права сейчас отпускать. Но поможем, если будешь держать язык за зубами и хорошо себя вести. Так и тебе будет полезнее, и нам. Осознал? Где твой подельник, с кем грабил? Сатана, буркнув:

– Не знаю, – инстинктивно отдернулся от Пилии, но инспектор неожиданно ласково сказал:

– Вот и отлично: не знаешь – и не надо! На том и стой. Так и отвечай. Сообщника нет, а все, что украли у гинеколога – он с собой забрал... А тебя кинул. И гинеколога тоже он убил – и точка! Доходчиво говорю? Тогда ты соучастник, стоял на атасе, даже в квартиру не заходил. Получишь пару лет. А нет – греметь тебе на все катушки. Понял, дурачок?

– Понял.

– Раз понял – смотри сюда! – и Пилия положил в ящик одну из банок. – Это тебе, когда выйдешь. А могли бы вообще не давать, – и закрыл ящик.

– Лучше отдайте семье, – что‑ то начиная соображать, сказал Сатана.

– Нет уж! Пусть тут лежит, тебя ждет... – усмехнулся Пилия, делая вид, что не слышит вздоха Сатаны:

– Да, дождется это меня, кто поверит...

– А как мы все это понесем? Машина далеко! – Мака оглядел банки.

– Ты у нас мастер по транспортировке! Это ведь твое прямое дело – обеспечивать сохранность ценных грузов! – засмеялся Пилия. – Надо банки в ящик сложить и нести.

Он вытащил ящик с банкой, отряхнул с него землю, заботливо сложил в него остальные банки и, не обращая внимания на тихое урчание Сатаны («обещали одну банку оставить... »), положил ящик на вытянутые руки Маки, а сам перехватил Сатану и повел его, держа за наручники:

– Как пришли, так и уйдем, напрямик... Тихо! Не дергать!

Сатана обреченно семенил, звеня кандальной цепью на ногах. Не будь ее, он, наверное, попытался бы дернуть, но сейчас...

Когда они ехали вниз, им навстречу попался «Москвич», взбиравшийся в гору. Бородач за рулем с изумлением глянул через ветровое стекло.

– Машина лечкомбината, – определил Мака. – Удивился твой шофер, что ты машины поменял!

– Его бы тоже обшмонать не вредно! – поддакнул Пилия.

– А, я понял! – сказал Мака. – Сатана его отпустил, чтобы без свидетелей набить карманы деньгами и цацками.

– Да уж наверняка...

Арестованный молчал.

Теперь они ехали через ночной город. Сатана был у них в руках, цацки и бабки тоже. И можно думать, что делать дальше. Пилия потихоньку приходил в себя. Чемодан исчез из его мыслей, перестал давить на психику. Вид банок с деньгами и золотом вытеснил все остальное.

– Значит, сейчас мы приедем в отделение. Там будет допрос... – вернулся он к главному. – На допросе про банки молчать: мы тебя взяли около дома! Ясно тебе? Говори, что все награбленное подельник уволок... Как его зовут? – повернулся Пилия к Маке.

– Нугзар.

– Вот‑ вот. Этот Нугзар и убил пиздового доктора, и все забрал, и смылся. Где он, кстати? Между нами, конечно...

– Откуда мне знать?

– Вот и отлично! Это твой единственный шанс. Если будешь себя хорошо вести, мы тебе поможем, – повторил Пилия основную идею. – Устроим побег. Или скидку. Но сейчас отпустить не можем – надо задержание оформить, – доверительно поделился он.

– Кстати, может, и дельце найдется для тебя... – вдруг добавил Мака. Пилия с удивлением посмотрел на него, но промолчал.

Сатана напряженно сопел, пытаясь понять, что надо этим псам.

– Об этом после, попозже... А пока – молчать, как рыба. Ясно? – заключил Пилия.

Сатана отрешенно кивнул, понимая, что ничего хорошего ожидать не следует: все их дела – дрянь, а словам – грош цена. Но куда деваться, когда руки‑ ноги в браслетах, как у негра?.. Кто же продал их?.. Гита стопроцентно! Но Нугзар сказал, что Гиты уже нет... Кто еще знал?.. Бати... Он тоже мог настучать, и даже просто так, со злобы, за кидняк...

Тем временем Пилия и Мака вполголоса совещались, что делать с банками: оставлять их в машине, даже во дворе милиции, на время допроса, было опасно. Пилия предложил:

– Давай заедем к тебе. У тебя ведь дома никого, мама в больнице? Ну вот... Я его посторожу, а ты отнеси ящик, а потом, после допроса, спокойно разберемся, что к чему и почему.

Мака кивнул. Они оба будто еще не понимали до конца, что происходит, и действовали, как роботы. А Сатана начал отходить от первого шока и пытался о чем‑ то спросить, но Пилия не отвечал, отделываясь туманными намеками и напоминая Сатане, что лучше молчать про банки – все равно их конфискуют, а так он, Пилия, даст ему или его семье денег.

Сатана понимал, что менты хотят сами все сожрать без остатка, а его задабривают, чтоб молчал. Конечно, скажи он на допросе про банки – не видать мусорам ни денег, ни рыжья. Министр, небось, себе гребанет, или прокурор отхватит... Он и не скажет. Зачем? Говори не говори – ничего для него не изменится. А без банок отмазываться легче... Зря, видать, гинеколога грабили... И что Нугзар будет делать в Голландии, без денег, оружия, подельника?..

Что‑ нибудь сделает, он же на воле... На воле всегда можно что‑ нибудь слепить. На то она и воля – делай, что можешь... Сатана вспомнил, как призывно горят сейчас витрины в Амстердаме, а приветливые люди гуляют по набережным, закусывая орешками и затягиваясь анашой... Эх, не надо было оттуда уезжать!.. Да что уж теперь!.. Поздно!.. Попался в ловушку!.. Кто же это стукнул: Бати?.. А, какая разница?.. Плохо дело...

Вдобавок Сатана с ужасом вспомнил, что не успел отдать Мамуду письмо Нугзара – оно лежало сейчас в заднем кармане джинсов, куда добраться скованными руками невозможно. А в том, что его в отделении обыщут, он не сомневался.

И тень ломки уже начала реять в его теле: со дня киндяка Рублевки он сидел на таких дозах, что в камере, через пару дней, мог превратиться в труп. Без «лестницы» с дозы не слезть, но как делать ее в камере?.. Чтобы спуститься с большого захода, надо каждый день понемногу снижать дозу. Для этого нужны время, место и лекарство. А он залетел, как фраер, поскольку сразу позвонил Мамуду и поволокся на кладбище, хотя Нугзар предупреждал, что после приезда лучше переждать несколько дней, домой не ходить, осмотреться... Теперь его ожидает камера!.. Почему‑ то Сатана был уверен, что его, как рецидивиста, поместят в городское КПЗ на площади имени какого‑ то хера, Августа Бебеля, которого день и ночь проклинают все сидящие под площадью.

Вдруг Сатана заметил в зеркальце, что за ними, прячась, едет белый «Москвич». «Мамуд! – понял он. – Следит, куда меня волокут! » И стал прикидывать, не дать ли ментам по башке скованными руками и выскочить – Мамуд ведь сзади, увезет, поможет!

Но Мака уже въехал во двор своего дома, остановил машину, выключил мотор, вышел, стал копаться в багажнике, а Пилия сел поудобнее, держа руку за пазухой, на рукоятке пистолета и следя за Сатаной в зеркальце.

– Что со мной будет дальше? – спросил Сатана, косясь в окно и видя, как Мамуд проехал мимо.

– Я еще твоего дела не видел, не знаю, – рассеянно ответил Пилия.

– А какое дело? – вдруг спросил Сатана. – Что вы мне вообще шьете?

– Грабеж и убийство гинеколога Баташвили, – ответил Пилия.

– Баташвили?... Слышал про такого. Моя тетя у него аборт когда‑ то делала... – пробормотал Сатана, берясь за клок волос скованными руками. – Банки эти тоже, кстати, ее – она мне наследство оставила...

– Ах, вот как, наследство, – усмехнулся Пилия. – Наследство в могилы не зарывают... И вообще никакого кладбища и наследства. Взяли тебя во дворе – и все.

– Помню, не дебил...

– Кто тебя знает? Едва ты явился – так и взяли, – процедил Пилия, поглядывая на подъезд, откуда должен был появиться Мака, а при его появлении поджал губы, бормотнув: – Долго же ты ходил!

Мака пожал плечами:

– Сестра позвонила, бутерброд съел. Вот, вам тоже принес. – И он дал Пилии и Сатане по куску хлеба с сыром.

Жуя бутерброды, они доехали до отделения. В некоторых окнах горел свет, сквозь открытые створки слышались голоса и смех.

– Майор у себя, – сказал Мака, закрывая машину и исподтишка поглядывая на окно кабинета.

Он взял Сатану под левую руку, Пилия – под правую, и они вошли в отделение, свистнув дремлющему дежурному, чтоб тот отметил в журнале время их возвращения с задержанным, который усиленно топал и звенел, в голос возмущаясь:

– Гитлера поймали, что ли? Цепи сними, руки болят и ноги.

– Ничего, потерпи.

Майор был в веселом расположении духа и смотрел по конфискованному у Бати телевизору мотогонки.

– Привезли? Молодцы! Вы прямо шумахеры! Где взяли? Около дома? Хорош каторжник! – обрадовался он, убрал звук и указал Сатане на стул перед собой, через стол. – Ну, садись, дорогой! Устал, наверно? Дорога у тебя длинная оказалась, знаю... Ничего, отдохнешь... Отлично отдохнешь, основательно... Мы вас уже в потеряшки записали, и вдруг ты сам, собственной персоной, как в опере «Друбадур», раз – и явился! Ах, попалась птичка, стой, не уйдешь из клетки!

– Сигарету можно? – попросил Сатана, пропуская мимо ушей весь этот дешевый базар.

Пилия прикурил, дал ему сигарету. Майор, уставившись Сатане в лоб голубыми навыкате глазами, продолжал свою канитель:

– Вот только не пойму – почему тебя Сатаной зовут?..

Такой страшный?.. Такой хитрый?.. Или такой злой?.. Это надо же – Сатана! – Надев очки, он стал рассматривать поданный Макой паспорт. – О! И фамилия у тебя – не дай Бог: «Доборджгинадзе». Уф! Как это вертухаи в русских зонах произносили? Трудно им пришлось, бедным! А мне вот кажется, что ты совсем не страшный... У каждого сатаны тоже душа есть... Ведь кто эти сатаны? – спросил майор у Пилии, но тот рассеянно пожал плечами (ему тоже было не до шуток майора – вид банок с золотом не отпускал, тревожил). Не дождавшись ни от кого ответа, майор сам себе ответил: – Сатаны – это ангелы, которых сбросили на землю после путча – против Бога бунтовать затеяли. С ними бороться можно, но осторожно! Сталин, Иосэб Бессарионович, как учил?.. «Если враг сильнее вас, не вступайте с ним в бой, это бессмысленная потеря человеческих ресурсов и технических средств. Следует отойти на заранее подготовленные позиции и выжидать»... Вот и будем выжидать. Впрочем, кое‑ что стоит уже и записать!

И майор деловито вытащил чистые листы и любовно разложил их перед собой. Проверил ручку, достал из стола какую‑ то печать, дыхнул на нее...

– Что вам надо? – поднял на него глаза Сатана.

– Нам? Нам надо узнать, как вы с Нугзаром ограбили и убили гинеколога, кто был с вами в деле, в доле, где сейчас Нугзар и, главное, где награбленное имущество. Вот и все, – застыв с поднятой печатью, отчеканил майор. – Расскажешь – и иди себе с Богом. Или с чертом, не знаю уж, как тебе, Сатане, лучше.... Зачем ты нужен? Гинеколога не воскресить, тюрьмы забиты, мест нет, все билеты проданы, и у тебя, думаю, тоже есть дела поважнее, чем по зонам коптиться... А?

– Не знаю никакого гинеколога. А Нугзара год не видел, – ответил Сатана, смело зыркнув на него. – Вы меня с кем‑ то путаете.

– Не путаем, дорогой. У нас фактов столько, что хватит по горло! – майор провел оплывшим жиром пальцем по двойному подбородку. – Просто если ты будешь с нами повежливей – мы это учтем. И если добровольно сдашь ценности – тоже очень учтем... Особенно такому рецидивисту, как ты, надо быть поласковее, а то загремишь надолго!

– Я не шлюха, чтоб поласковее, – огрызнулся Сатана.

– Руки смотрели у него? – пропустив это мимо ушей, спросил майор. – Осмотрите!

Это было легче сказать, чем сделать – Сатана неуклюже ворочал скованными впереди руками, больше мешая, чем помогая, но Пилия все‑ таки нащупал старые твердые шрамы и несколько подозрительных желваков.

– Есть кое‑ что.

– Хорошо. Это так, на закуску, – майор налил себе боржом.

А Сатана со злорадством подумал: хорошо, что он в последнее время глотал кодеин и свежих проколов нет, и попросил снять наручники:

– Руки‑ ноги болят, клянусь мамой! Что я, Гитлер, что вы меня в железах держите?

– Ты хуже Гитлера. Снять – не снимай, а распусти, а то станет нетрудоспособным... – неопределенно добавил майор и тут же пошутил: – Знаете, как в уставе записано? «Смерть – это высшая форма нетрудоспособности». «Если командировочный умирает в командировке, то командировку следует считать оконченной»! Вот и твоя командировка закончена, зверь. Теперь посиди в клетке. Кстати, а как у тебя дела, Гела?.. Ты когда приехал?.. Все в порядке?.. – вдруг спросил майор у Пилии.

Тому послышался в словах майора злой намек, но он тотчас себя одернул – что мог боров знать о его злосчастной поездке? Ничего. Просто болтает, чтобы убаюкать Сатану, а потом чем‑ нибудь огорошить, ошарашить. Этому на первом курсе учат, знаем, проходили. Да и бандюга этот – не лыком шит: не первый раз на допросе.

– В общем, где ваша добыча? – еще раз спросил майор.

Сатана пожал плечами:

– Чего?

– Ладно, сделаем дома обыск. Как считаете? – обратился майор к капитанам; те молчали. – Глядишь, и барахлишко гинекологово найдем... А?

– Может, он сам все расскажет? – пожал плечами Пилия и ткнул Сатану рукой в бок. – Говори!

– А чего говорить? Что вы от меня вообще хотите? Ничего не трогал, ничего не знаю!.. Что вы мне шьете?.. Какой на хер гинеколог? Я не баба, чтоб по гинекологам ходить! Мне аборты делать не надо! – начал выступать Сатана, чувствуя, что у ментов, видно, мало фактов. А про «много фактов» ему запретили говорить... Он еще раз выразительно взглянул Пилии прямо в глаза и размеренно заявил: – Ничего не знаю. Был в Москве на чемпионате по самбо. Вернулся – и около дома без понта повязали.

– Это правда? Около дома? – спросил майор у Маки.

Тот хмуро кивнул.

– Ну что же, если все так просто, пусть он в подвале сегодня посидит, в самом узком и темном, – зловеще выдохнул майор. – И подумает о том, что знает об ограблении. А мы ему завтра факты представим – вдруг станет разговорчивее и умнее... И ему, и прокурору, чтоб поскорее санкцию на арест дал!

– А без прокурора никак нельзя? – спросил Сатана.

– Как же без прокурора, если ты молчишь?

– Может, я штраф заплачу?

– Штраф? За что? Ты ведь ничего не делал!..

– Ну, вообще, за все... – Сатана неопределенно повел клокастой головой, качнул сцепленными руками, в которых дымилась сигарета.

– Нет, родной, тут штрафом не отделаешься. Зови дежурного. Пусть ведет его в угловую. Да смотри, чтоб с третьей не пересекался! – добавил майор, значительно поднимая брови (там сидел Бати).

Мака коротко ответил:

– Понял! – и пошел за дежурным, но, вспомнив одну деталь, от дверей вернулся и положил на стол нож, найденный в кармане Сатаны.

– Это что? У него изъят? Вот и еще статейка – холодное оружие, – майор, открыв щелчком нож, померил его пухлыми пальцами. – Тут намного больше, чем четыре пальца. Красивый. Чье производство? – Он положил его рядом с паспортом.

– Голландия, – ляпнул Сатана.

– А у тебя откуда?

– На день рождения подарили, хлеб‑ соль на работе резать. ..

– На работе? Хлеб‑ соль? На твоей работе финками народ режут... – иронично отозвался майор, послушал шаги Маки в гулком коридоре и уставился Сатане в лоб. – А что бы ты ответил, если бы мы предложили тебе немного на нас поработать? А? Если ты такой работник хороший?

– Что я, стукач? Я человек с понятиями, – удивился Сатана.

– Да нет, ты не понял! Стукачей у нас полно: полгорода уже поет, а другая половина пока еще танцует... Но и она запоет... Нет, по своей специальности надо поработать... По прямой профессии, так сказать...

– Как это? Нету у меня никаких профессий. Меня из техникума выгнали... – начал Сатана, в панике думая, что майор намекает на робы, в которых они грабили гинеколога.

Майор отмахнулся:

– Я не про это... Я про твои главные специальности говорю – разбой и грабеж... Судя по твоим судимостям, это твое любимое занятие... – Но, услышав сапоги дежурного, майор замолк, начал собирать чистые листы. – В общем, обо всем попозже. А пока иди, подумай. Главное, про награбленное не забудь вспомнить...

– Нечего мне вспоминать, мастера по самбо получать ездил, – буркнул Сатана, при виде дежурного встал и пошел мелкими шажками из кабинета, гулко гремя железом в пустом коридоре. Мака двинулся за ними.

– Обыщи его как следует! На ночь сними кандалы, а утром опять надень! – крикнул вдогонку майор и повернулся к Пилии. – Ну, как съездил, дорогой? Навестил родственника?

– Все в порядке. А тут что творится? Кто это вообще? – в свою очередь поинтересовался Пилия.

Майор кратко повторил ему то, что Пилия уже слышал от Маки, добавив:

– Это, впрочем, ерунда. Пора поумнее быть. Есть кое‑ кто на прицеле. Крупная рыба. Но ее надо из пруда вытащить и на берегу подержать, чтобы она наши три желания исполнила и золото отдала! Золото! Знаешь, мне отец убийцы Амоева говорит: «Я такого мужчины мать ебал, у кого в подвале не лежит пять кило золота на черный день! » А?.. У тебя вот лежит, к примеру?

– И ты хочешь эту рожу, Сатану, к такому делу привлечь? – Пилия увел разговор от опасного предмета: ему теперь померещилось, что проклятому борову все известно о банках.

Майор почмокал губами:

‑ Хотел. Чтоб нам самим не пачкаться... Но теперь вижу, что опасно. Как вы его взяли?

– Мака позвонил, я подъехал, а он как раз из дома выходил.

– Я уверен, что если этого Сатану чем‑ нибудь крепко ухватить, то он все сделает по нашему приказу. Но фактов маловато... Пока... В сущности, только заявление болвана Бати. А конкретно – ничего, мелочевка... Краденого нет, отпечатков в квартире не брали – умер‑ то гинеколог в больнице, не приходя в себя. Скажет: «Врет ваш Бати, сам убил и на нас валит... » Да и какое убийство, если в свидетельстве о смерти написано: «инфаркт»?.. Ну ладно. Отдыхай с дороги. А я посижу тут, покумекаю, что к чему.

– Кстати, как там с нашим списком? – вспомнил Лилия, уже встав. – Кого‑ нибудь без меня проверили? Есть оттуда деньги? И за Амоева мне, кстати, полагается...

Майор, пропустив мимо ушей последнюю фразу, презрительно махнул рукой:

– Не знаю, списком Мака занимался. Кое‑ кто там, кажется, еще остался... неучтенным... Займись этим с утра.

А потом примемся за что‑ нибудь более интересное, чем грязные руки вонючих морфуш. А, Гела? Гела‑ Бегела... Ты ведь тоже из этих, из бесов, а?..

Не отвечая на шутки, Пилия упрямо повторил:

– Где деньги за Амоева?

Майор сделал неопределенный жест, хотел что‑ то ответить, но из коридора послышались шаги. В кабинет влетел Мака и бросил на стол мятый конверт:

– Вот, при обыске нашли! Письмо... Кто их сейчас пишет?

Майор усмехнулся:

– Это не письмо, а ксива, малява... В их делах так.

Звонкам и почте не доверяют, а маляву весь воровской сход прочтет и оценит... – Он щелкнул кнопкой ножа и лезвием аккуратно разрезал конверт, вынул листок и вслух прочитал: – «Братьям – от Нугзара. Я прошел весь путь воровской жизни, стал вором в законе, всегда жил по понятиям, соблюдал законы и следил, чтобы их исполняли другие. Никто не может меня в чем‑ нибудь упрекнуть, хотя нет человека без ошибок, больших или малых.

Но больших ошибок у меня не было, а малые я исправлял сам. Теперь волею судьбы я попал в другой мир и хочу тут остаться навсегда. Мой возраст, состояние здоровья и ряд других причин не позволяют мне дальше исполнять мои обязанности. Поэтому я складываю с себя корону вора и с почтением возвращаю ее сходке такой же чистой и незапятнанной, какой принял из рук Варлама Ратиани по кличке Спило и Вячеслава Шандыбина по кличке Дыба в сибирской зоне Г/45, в Потаповском централе, на большой сходке в мае 1978 года. Общак мною сдан в прошлом году Большому Бадуру. Я желаю всем удачи и счастливой жизни. Все мои близкие люди останутся для меня близкими навсегда. Нугзар Ахметели»...

Уже во время чтения первых фраз Пилия стал зло поглядывать на Маку: зачем он притащил майору это письмо?.. Нугзара еще не хватает! От Сатаны надо избавляться, чтоб не проболтался, а он Нугзарово письмо приносит! Очень уж прямодушен, настоящая Макака...

Майор разгладил листок ладонью и стал рассеянно повторять:

– Так. Так. Такая малява... Не хочет, значит, быть вором, звание снимает... Ну что ж, Бог в помощь... Поздновато только расхотел... Значит, этот бес Сатана врет, что год не видел Нугзара! – Потом, приглядевшись через очки, как через лупу, по складам прочел миниатюрную эмблемку в углу листа: – «Sity Bar / Amsterdam»... Так вот он где – в Амстердаме! В Голландии! Нож тоже оттуда...

Этот дуроеб сам ляпнул, никто его за язык не тянул...

И ксиватура оттуда же... Интересно получается!.. А ну, где его паспорт?

Все трое склонились над паспортом и стали внимательно его перелистывать. Так и есть – туристическая виза на Голландию, выданная в Ленинграде, в консульстве!.. Вот где они были!.. Этот бандит попался, а второй ворюга за границей сидит!

Подумав и почесав коротко стриженную голову, майор вспомнил:

– У нас, кстати, отделение Интерпола открывать собираются, надо бы им эту информацию подкинуть. Подарок к открытию! Как думаешь?