Фриш Макс 17 страница

Директор. О чем вы спросили?

Убийца. Как можно достичь такой прибыли в месяц. Он не обиделся, только улыбнулся, сосчитал бумажки и сказал: так ведь на меня работают деньги.

Директор. И что же?

Убийца. Лучше мне никто не смог объяснить. Это вполне меня убедило, хотя мне так и не удалось увидеть собственными глазами, как работают деньги. Я видел или деньги, или работающих.

Директор. Спасибо.

Убийца. А у меня ведь есть глаза...

Директор. Этого достаточно.

Молчание.

Инспектор. У кого-нибудь есть еще вопросы, господа?

Министр. Господа...

Инспектор. Господин министр внутренних дел!

Министр. Этот допрос столь же бесполезен, как и все другие. Преступник признал себя виновным, не раскаиваясь в совершенном. Уже одно это, господа, должно послужить для вас достаточным доказательством, что он рассматривает содеянное им как нечто значительное...

Убийца. Это почему же?

Министр. В том смысле, о котором здесь не место распространяться. Несмотря на одиночное заключение, он хорошо знает, что он не единственный, кто взялся за топор. Потому мне не кажется преувеличением, господа, то, что я сказал в парламенте: топор стал символом, символом возмущения и мятежа. Земля нашего отечества изрыта убежищами, в водостоках нашего города затаились тысячи и тысячи, дожидаясь момента, чтобы выступить под знаком топора, выступить против нас, господа, против закона и порядка, выступить во главе с душевнобольным, который не остановится ни перед чем.

Инспектор. Позволю себе обратиться к господам с просьбой ограничиться вопросами, имеющими непосредственное касательство к преступлению и присутствующему здесь заключенному.

Министр. Такова ситуация, господа.

Молчание.

Убийца. Что касается меня, господа...

Инспектор. Помолчите.

Генерал. Позвольте один вопрос...

Инспектор. Господин генерал?

Генерал. Почему вы выбрали именно топор?

Инспектор. Отвечайте.

Генерал. Почему вы выбрали именно топор?

Убийца. У таких, как я, нет пушек.

Инспектор. Вы здесь не для того, чтобы шутить.

Генерал. Почему вы выбрали именно топор, спросил я, имея в виду и второй вопрос: ведь вы знаете, что банда, о которой здесь упомянул господин министр, в качестве своего герба избрала именно топор, черный топор? Или вы будете утверждать, что вам это неизвестно?

Убийца. Не понимаю, о чем вы говорите.

Генерал. Ромашка, Соловей, Незабудка, Дрозд, Львиный зев, Стрекоза, Кузнечик - никогда не слышали?

Убийца. Что б это могло значить?

Генерал. И о графе Эдерланде - никакого представления?

Убийца. Граф Эдерланд...

Генерал. Никогда не слышали? Никогда?

Убийца.

" Граф Эдерланд идет по земле,

Граф Эдерланд с топором в руке".

Инспектор. Довольно.

Убийца. Вы о детской сказочке?

Министр. Я вам говорил, господа. Пустая трата времени. Все притворяются дурачками и делают вид, что понятия ни о чем не имеют.

Инспектор. У кого-нибудь есть еще вопросы?

Министр. Пустая трата времени.

Убийца. У меня, если позволите...

Инспектор. Допрос закончен.

Комиссия собирается уходить.

Убийца. Почему господа не снимают шляпу?

В сопровождении стражника входит доктор Ган,

Инспектор. Что вам угодно? (Читает письмо, которое дает ему доктор Ган, и передает другим членам комиссии. Дождавшись, пока все прочли, объявляет убийце. ) Вы помилованы.

Убийца. Я? Как это?

Доктор Ган. Можете идти.

Убийца. Куда?

Инспектор. Снимите наручники.

Доктор Ган. Вы свободны.

Убийца. Что это значит?

Доктор Ган. Свободны!

Убийца стоит в недоумении.

Инспектор. Можете идти.

Убийца. Это правда? (Увидев, что инспектор снимает шляпу, подает ему руку, а потом и всем остальным. ) Добрый вечер... добрый вечер... добрый вечер... добрый вечер... (Уходит. )

Министр. Что это значит?

Инспектор. Амнистия.

Министр. Это значит, что мы уже боимся?

9. Граф должен сдаться

Убежище в канализации. Сырой каменный свод, покрытый плесенью,

железная лестница, ржавая дверь, голая лампочка на проводе.

Слышен монотонный шум водостока. В углу, укрывшись шубкой, лежит

Инга. Молодой человек с автоматом на груди - студент - стоит,

по-видимому, на посту.

Инга. Ты с ним говорил?

Студент. Да, графиня.

Инга. И ты сказал, что я больна, что я не могу ни ходить, ни стоять?

Студент. Да, графиня.

Инга. А он что?

Студент. Сказал, что болеть некогда.

Молчание.

Инга. Ты еще веришь в это?

Студент. Да, графиня.

Инга. Перестань говорить мне графиня, это глупо. Графиня! А живет в клоаке. И стоит кому-нибудь открыть дверь, как воняет нечистотами... И это называется Санторин! Шум сегодня сильнее обычного.

Студент. Наверху дождь. Все обложило тучами, говорят, потому так много воды. В некоторых шахтах уже выше нормы. Люди стоят по пояс в воде.

Инга. И это называется Санторин!

Студент молчит.

Мы обречены, я думаю.

Студент молчит.

Ты кем был?

Студент. Студентом.

Инга. А как же ты очутился здесь?

Студент. Надоело жить без всяких событий...

Входит мужчина.

Кто здесь?

Мужчина. Спокойно, только спокойно.

Студент. Пароль?

Мужчина. Соловей. (Снимает пальто. На нем оказывается полосатый костюм заключенного. ) Мне нужно поговорить с ним, срочно.

Студeнт. Он скоро придет.

Заключенный. Я сверху.

Студент. С провизией?

Заключенный. Нет.

Где-то вдали в шахте слышны выстрелы.

Студент. Дождь не стихает?

Заключенный. Где там.

Студент. Прямо потоп...

Входит прокурор в кожаном пальто и сапогах, с портфелем в руках.

Прокурор и заключенный приветствуют друг друга, пока прокурор,

словно шеф, пришедший на службу, снимает пальто.

Прокурор. Вы заключенный номер сто двенадцать?

Заключенный. Так точно, граф.

Прокурор. Все исполнили?

Заключенный. Почти.

Прокурор. То есть?

Заключенный. Можно говорить?

Прокурор. Ладно, потом.

Вдали опять слышны выстрелы.

Где ближайший караул?

Студент. У водостока на Оперной площади.

Прокурор. Кто в нем?

Студент. Какой-то неизвестный.

Прокурор. Неизвестный? Вот и понадейся на вас!

Студент. Его предшественник вчера выбыл из игры.

Прокурор. Бежал?

Студент. Не думаю. Они опять затопили почти до самого верха и предлагали ему выбраться через люк. Он отказывался. Их крики были слышны по всей шахте. Они кричали, что ничего с ним не сделают, если он сдастся. Трижды. А потом он вдруг выстрелил. И они, конечно, тоже. Потом все смолкло.

Прокурор. Кто стоит на водостоке у рынка?

Студент. Шофер.

Прокурор. Пусть придет ко мне. Сейчас же. Но не кричать, понятно? Наверху, оказывается, слышно каждое слово.

Студент. Слушаюсь.

Прокурор. Никого больше сюда не впускать. Кто не остановится на окрик стрелять.

Студент уходит. Сквозь открытую дверь на мгновение врывается шум

воды.

(Берет сигару. ) Они добились полной блокады. У нас кончились продукты. Все выходы в город контролируются. Сегодня они снова использовали слезоточивые газы. Да еще этот потоп! В центре города шахты уже затоплены. Я сам видел, как поток уносит людей... По радио объявляют теперь уже каждый час, что я должен сдаться. Точнее: люди должны меня выдать, живым или мертвым. В противном случае в полночь будет затоплена вся канализация и семь тысяч человек погибнут, как крысы. (Курит. ) Ну, какие у вас успехи?

Заключенный. Есть две точки, где это возможно.

Прокурор. А именно?

Заключенный. Между Бабочкой и Львиным зевом.

Прокурор. Под собором?

Заключенный. Под монастырем.

Прокурор. А еще?

Заключенный. Между Форелью и Незабудкой.

Прокурор. Это где?

Заключенный. У кладбища.

Прокурор. Гм... (Курит. ) Нитро у вас еще есть?

Заключенный. Только для одного взрыва.

Прокурор. Этого достаточно. (Рассматривает план города. ) Как дела в шахте Кузнечика?

Заключенный. Это под резиденцией...

Прокурор. Узнайте, не затоплена ли она, и немедленно доложите мне.

Заключенный уходит.

Инга. Что ты собираешься делать?

Прокурор. Только не сдаваться. У меня нет выбора. У меня нет иного выхода, дитя мое, как захватить власть...

Входят студент и шофер.

Вы мне нужны. Уже несколько часов я слышу выстрелы, но никто не докладывает мне, что это значит. Правда, я и сам догадываюсь.

Шофер. Положение серьезное...

Прокурор. Знаю.

Шофер. У нас кончились продукты...

Прокурор. Знаю.

Шофер. Взрывчатка тоже. Если они попробуют затопить нас еще раз, мы погибнем, как крысы.

Прокурор. Знаю.

Шофер. Нас тысяч семь примерно...

Прокурор. И большинство за то, чтобы выдать меня.

Шофер. Чтобы не погибнуть.

Прокурор. Понимаю.

Молчание.

Прокурор. Что ж вы молчите? Ведь вы спасли мне жизнь. В тот момент вы были полны надежд, а теперь разочарованы. Теперь вы ждете, что я верну свой долг - отплачу своей жизнью. И не подумаю...

Шофер вынимает револьвер.

И не подумаю. Стреляйте, если у вас хватит мужества. Я вызвал вас, потому что был уверен, что именно вы придете сегодня требовать мою жизнь от имени семи тысяч, вы и никто другой! Видите, я разгадал вас. Люди, которым я обязан жизнью, никогда не были добры ко мне. (Смеется. ) Вы рассчитывали на мою совесть, вы надеялись повесить меня на моей благодарности? (Курит. ) Почему вы не стреляете? (Стряхивает пепел с сигары. ) Вряд ли я боюсь смерти, но, пока жив, я не принесу себя в жертву. Вы же боитесь смерти и потому дрожите. (Подходит к шоферу. ) Давайте сюда!

Шофер отдает револьвер.

Связать его!

Студент. Слушаюсь.

Прокурор. На несколько часов.

Студент связывает шофера.

Шофер. Предатель!

Прокурор. У меня есть спасительный план. Вы бы помешали ему, чтобы спастись самому. Что значит предатель? Я опередил вас, вот и все.

Шофер стоит со связанными руками.

Почему вы не стреляли? Часто я сам удивляюсь, почему меня ничто не останавливает. Я слышу скрип деревьев и кажусь себе ветром...

Входит заключенный.

Можете говорить.

Заключенный. Шахта Кузнечика проходима.

Прокурор. Хорошо. (Потушив сигару, берет пальто и портфель. ) Идемте! (Застегивает пальто. ) Вы все взяли? (Уходит в сопровождении заключенного. )

Инга. А я?

Шофер. Нас предали. Мы погибли.

Инга. А я?!

Шофер. Мы все.

Студент. Потому что не верите в него...

10. Хозяева положения

Зал в резиденции правительства. Почти все в вечерних костюмах,

лишь некоторые в униформе. Из отдаленных залов доносится музыка.

Два господина, культуртрегеры, останавливаются на переднем плане

с тарелками в руках.

Первый. Слышали?

Второй. Люстры так и задрожали...

Первый. Что б это могло быть?

Второй. Тсс.

Первый. Опять взрыв?

По залу проходит Коко, светская дама.

Кто эта дама?

Второй. Коко.

Первый. Икра превосходная.

Второй. Вы не знаете Коко?

Первый. Ах, куда бы деть эти тарелки...

Подходят два кельнера, один из них с подносом.

Кельнер. Что господа будут пить? Мозельское, рейнское, шампанское?

Второй. Шампанское.

Первый. Мне тоже.

Кельнеры наливают и идут дальше.

Теперь уже обе руки заняты!

Второй. Вы впервые во дворце?

Первый. Да.

Второй. И тоже в качестве культуртрегера?

Первый. Вы тоже?

Второй. Я не уверен, но икра, знаете ли, - всегда дурной признак. Я музыкант. Это уже третий режим, приглашающий меня на прием, но все они одинаковы: чем неустойчивее положение, тем с большей вероятностью можно предполагать, что будет икра.

Подходит кельнер с пачками сигарет на подносе.

Кeльнeр. Что господа будут курить?

Первый. Курить?

Кeльнeр. Сигареты? Сигары?

Второй. Может быть, попозже.

Первый. Может быть, попозже.

Кельнер идет дальше.

Второй. Итак, о чем мы?

Первый. Кто эта Коко?

Второй. Вы не знаете? Дама. Меняет режимы, но остается первой дамой. Говорят, она приносит счастье. Тому мужчине, сторону которого берет. Я несуеверен и не думаю, что политика может зависеть от чар. Просто Коко знает толк в людях, способных властвовать. Вот и все. Женщина! Стоит, говорят, ей повести рукой, как мужчины у ее ног...

Оба культуртрегера отходят на задний план. Появляются министр

внутренних дел, директор, генерал, инспектор и другие члены

правительства, которых ведет Коко.

Коко. Прошу, господа. Если члены правительства не будут пить и есть, это может произвести невыгодное впечатление на гостей. Иностранные гости в восторге от наших закусок. Кто-то из них сказал, что они достойны кисти Рубенса! Что ж мне, одной развлекать их? Господин генерал... (Берет его под руку. ) Подайте пример! (Ведет всех к буфету. )

Остаются только министр и инспектор.

Министр. Взрыв произошел, должно быть, в непосредственной близости от нас. Вчера мне докладывали, что у мятежников не осталось взрывчатки, ни грамма, а сегодня во дворце дрожат люстры.

Инспектор. Расследование уже назначено...

Министр. И надо было этому случиться сегодня, когда мы принимаем гостей, желая показать, что хозяева положения - мы!

Инспектор молчит.

Кое-кто утверждает, что мятежники проникли во дворец. Как вам это нравится! Он сам будто бы поднялся по лестнице, и охрана приветствовала его, взяв на караул.

Инспектор молчит.

Вам смешно.

Инспектор. Вовсе нет.

Министр. Любой, даже самый нелепый слух тут же передает иностранная пресса...

Подходит Коко с двумя полными тарелками.

Коко. Господин министр!

Министр. О баронесса, благодарю.

Коко. Господин инспектор!

Инспектор. О баронесса, благодарю.

Коко. Эти господа - иностранные корреспонденты...

Подходят несколько человек, все с тарелками в руках.

Министр. Искренне рад, господа, что вас, как я вижу, отнюдь не смущает взрыв. Расследование уже началось. Как сообщает служба безопасности, дальнейших взрывов нигде не последовало.

Инспектор. Это совершенно точно.

Министр. По всей вероятности, мы имеем дело с последней попыткой посеять панику среди населения, попыткой, которая обречена на провал. О прорыве мятежников, как вы могли убедиться, не может быть и речи. Во всяком случае, хозяевами положения остаемся мы.

Подходят два кельнера, один из них с подносом.

Кельнер. Что господа будут пить? Мозельское, рейнское, шампанское?

Иностранные корреспонденты в нерешительности.

Министр. После вас, господа.

Корреспонденты берут бокалы.

Могу лишь повторить, о чем я уже говорил. Мятежники пока не ответили на наши требования, их главарь нам не выдан. Посему я считаю, положение сохраняется прежним и нам не остается ничего иного, как применить силу и подавить сопротивление, хотя я, как человек и христианин, не могу не сожалеть об этом.

Инспектор. Сейчас без семнадцати двенадцать.

Министр. Как министр внутренних дел я несу ответственность за спокойствие и порядок. На нашей стороне не только право и нравственность, но и большинство населения. Я опираюсь на новый закон для защиты государства. Мы все сделаем для того, чтобы обеспечить порядок. Я повторяю...

Иностранные корреспонденты пьют.

... у нас действует тайная служба безопасности, наши граждане живут под надзором от колыбели до могилы, за каждым подозреваемым ведется слежка, у нас надежные анкеты, новые удостоверения личности с отпечатками пальцев, мы сделали все для того, чтобы оградить население от врагов свободы. Напомню хотя бы о последнем правовом законе, позволившем нам наконец-то взять под надзор и внутреннюю переписку. Мы предприняли множество других мер предосторожности, никто не упрекнет нас в том, что мы утратили бдительность. Мы ввели ежемесячную регистрацию населения, начиная с шестнадцатилетнего возраста; ввели так называемый рабочий штемпель, который обеспечивает управлению контроль над каждым рабочим; у нас тщательно следят за отоплением, за пособиями по старости; у нас достигнуто материальное благосостояние, что способствует укреплению власти; у нас налажена деятельность католической и протестантской церкви; у нас принят закон о печати и книгоиздательстве, ведется распределение бумаги по учреждениям, работает коротковолновая радиостанция, единственная задача которой: каждый день опровергать каждодневные слухи - это стоит нам миллионов! - и, несмотря на это, как ни прискорбно, мятеж был поднят и в нашей стране.

Кельнер. Мозельское, рейнское, шампанское?

Министр. Господа, наш долг, наша обязанность - сделать все, что в силах нашего государства, чтобы покончить с мятежом. Пока, повторяю, хозяева положения - мы. (Чтобы отделаться от кельнера, берет с подноса бокал. ) Повторяю: пока хозяева положения - мы. (Замечает, что все смотрят в одну сторону, поворачивает голову и видит прокурора, который - единственный из всех - держит в руках не тарелку, а портфель. )

Прокурор. Весьма сожалею, господа, о хлопотах, которые я вам доставил. Нам не было известно, что сегодня большой прием. Я ожидал чего угодно, только не почетного караула.

Министр. Кто вы?..

Прокурор. Вы это хорошо знаете.

Министр. Как вы сюда попали?

Прокурор. Это мое дело, господин министр. К сожалению, не обошлось без жертв - с обеих сторон.

Министр. Господин...

Подходят генерал и директор, оба с окаменевшими лицами держат в

руках тарелку и бокал.

Прокурор. Я не стану задерживать вас, господа, предложение мое коротко и ясно. Сейчас без десяти минут двенадцать, точнее - без девяти.

Директор. Вы - главарь мятежа?

Прокурор. Можете называть меня как угодно.

Генерал. Вы приговорены к смерти.

Прокурор. А вы - те господа, что подписали мой смертный приговор?

Министр. От имени государственного совета...

Подходит кельнер.

Кельнер. Сигареты? Сигары?

Инспектор. Убирайся!

Прокурор. Какие у вас сигары?

Кельнер. " Партагас", " Генри Клей", " Ромео и Джульетта"...

Прокурор выбирает сигару.

Спички?

Прокурор. Есть.

Кельнер уходит.

Что же касается положения, то нужно признать: сила пока на вашей стороне. Это ясно. Вы могли бы, разумеется, меня сейчас же арестовать, ведь полиция пока в ваших руках... (Зажигает сигару. ) Однако я полагаюсь на ваш здравый смысл. (Курит. ) Вы повесите меня - и я буду мертв, но мятеж будет жить, и уж тогда, как вы понимаете, мятежники не предложат вам соглашения.

Министр. Соглашения?

Прокурор курит.

О каком соглашении может идти речь?

Прокурор. Об отказе от кровопролития. Вы передаете мне власть. Народ ликует, как всегда, когда что-нибудь происходит. Вы отдаете в мое распоряжение печать, полицию, радиостанцию и все прочее, причем немедленно.

Мертвая тишина.

У меня нет иного выхода...

Министр. Пока государственный совет не вынес своего решения, я не могу говорить от его имени, но могу поручиться, что никогда, пока мы входим в его состав, он не согласится на подобного рода союз.

Прокурор. Жаль.

Министр. Это означало бы союз с преступлением.

Прокурор. А вы что предлагаете?

Министр. Борьбу...

Прокурор. До последней капли крови?

Министр. Да!

Прокурор. Жаль.

Генерал. До последней капли крови.

Директор. До последней капли крови.

Прокурор. Мне ненавистен вид текущей крови. (Курит. ) Если вы считаете выдумкой, что я ношу с собой в портфеле топор, - вы заблуждаетесь, господа. Я ношу в портфеле топор. Опыт научил меня, что иначе ничего не добьешься... (Замечает Коко. ) Кто эта дама?

Коко. Ваше превосходительство?

Прокурор. Откуда мы знаем друг друга?

Коко. Вы полагаете, что мы знакомы?

Прокурор. Вы покажете мне дворец? (Предлагает Коко руку. ) Господа должны решить: согласны они на союз или нет. Это последний шанс, который я могу им предоставить.

Коко. Куда вас вести, ваше превосходительство?

Прокурор. Ведите меня на балкон.

Прокурор и Коко уходят.

Министр. Сумасшедший! Ну что я всегда говорил? Душевнобольной!

Барабанный бой.

Почему никто не возьмет у нас тарелки?

Шум толпы вдали.

Генерал. Что случилось?

Барабанный бой.

Инспектор. Ваши люди салютуют, генерал, дворцовая гвардия... Он вышел на балкон показаться толпе; говорит, слышите?

Бурное ликование вдали.

Министр. Почему никто не возьмет у нас тарелки? Это возмутительно! Почему никто не возьмет у нас тарелки?

11. Убийце не везет

Мансарда мещанского дома. В супружеской постели лежит женщина.

Рядом, прислушиваясь, сидит убийца.

Убийца. Опять все стихло.

Женщина. Что бы это могло означать?

Убийца слезает с постели.

Куда ты?

Убийца. Схожу посмотрю...

Женщина. Будь осторожней, не выглядывай, а то по радио объявляли, что у кого нет документов...

Убийца подходит к окну.

Ты что-нибудь видишь?

Убийца. Пыль...

Женщина. Было похоже на землетрясение.

Убийца. А, это был мост. Они взорвали его. Вон висят обломки. С рельсами. (Берет сигарету. ) На этом они не остановятся...

Женщина. В первый момент я уж подумала, что дом рухнет, - так тряхануло.

Убийца. Разбилась фотография твоего мужа. (Собирает осколки. ) Одни осколки...

Женщина плачет.

Не печалься, Бетти, не стоит. Так уж все устроено. Мир ходуном ходит. Мужа моей сестры тоже убили. А какой был славный малый, учитель, двадцати шести лет. Его посадили, а когда пытался бежать - убили. Всего за неделю до мира. Один из тех, кто его убил, унтер-офицер, пришел к моей сестре, вдове, да и взял ее под опеку. Без него бы мы тогда с голоду умерли. В тот же год они поженились. И ничего. Теперь у них собственный домик. Холодильник. Автомобиль, двое детей...

Женщина. Видел бы он нас!

Убийца. Тогда б меня здесь не было. Если б он мог нас видеть, он был бы жив и находился с тобой, а я бы не был тебе нужен.

Женщина. Боже мой!

Убийца. Куда деть осколки?

Женщина рыдает.

Убийца. Я говорю, куда деть осколки? (Стоит с осколками в руках. )

Женщина продолжает рыдать.

(Подходит к окну и выбрасывает осколки наружу, возвращается и садится на край кровати. ) Мир ходуном ходит...

Раздается звонок.

Кто бы это мог быть?

Молчание.

В такое-то время?

Женщина. Не ходи!

Убийца. Может быть, молочник?

Звонок.

Женщина. Не откроем, и все.

Молчание.

Не нужно было бросать осколки на улицу, Вольфганг. Это слишком глупо.

Убийца. Вольфганг... (Смеется и растягивается на кровати. ) Ты даже не представляешь, как я счастлив. Ты никогда не была в тюрьме и не можешь понять, как я счастлив. В тюрьме меня никогда не называли по имени. Никогда. Сначала говорили: обвиняемый. Потом - убийца. Или - преступник. В одной газете назвали чудовищем. А однажды защитник сказал: бедняга. И тогда, в банке, меня никто не называл по имени. Ведь рядом со мной стояла табличка: " В. Швейгер". Иногда говорили: господин Швейгер. На военной службе Швейгер, Вольфганг. То есть я. Когда мне потом в тюрьме сказали: осужден пожизненно, я ничего не почувствовал, просто не мог поверить...

Женщина. Тсс.

Стук в дверь.

Убийца. А ведь Вольфганг - красивое имя...

Стук в дверь. Крик: " Откройте! "

Женщина. Кто это?

Голос. Откройте!

Женщина. Минуточку, сейчас иду, минуточку... (Показывает убийце, где ему спрятаться, набрасывает халат, открывает дверь. )

Входит жандарм с автоматом.

Жандарм. Ваши документы?

Женщина. Это почему?

Жандарм. Я лишь исполняю свой долг.

Женщина роется в своих бумагах.

Гофмейер. Анна Элизабет...

Г-жа Гофмейер. Да.

Жандарм. В девичестве Свобода...

Г-жа Гофмейер. Да.

Жандарм. Швея...

Г-жа Гофмейер. Да.

Жандарм. Замужем за Карлом Антоном Гофмейером, привратником...

Г-жа Гофмейер. Нет.

Жандарм. Тут так написано.

Г-жа Гофмейер. Да.

Жандарм. Почему же вы лжете?

Г-жа Гофмейер. Мой муж погиб...

Жандарм. На чьей стороне?

Г-жа Гофмeйeр. Не знаю...

Жандарм. Ладно. (Возвращает документы. ) А где господин?

Г-жа Гофмейер. Какой господин?

Жандарм. Который стоял у окна.

Г-жа Гофмейер пожимает плечами.

Жандарм. Это ваши брюки?

Г-жа Гофмейер молчит.

Отпираться бесполезно...

Убийца выходит из укрытия.

Вы господин Гофмейер?

Убийца. Нет.

Жандарм. Кто же вы?

Г-жа Гофмейер. Ведь я вам сказала...

Жандарм. Я не вас спрашиваю.

Убийца. Его убийца.

Жандарм. Что-что?

Убийца. Я говорю правду.

Молчание.

Жандарм. У вас есть документы?

Убийца. Нет.

Жандарм. Берите пальто!

Убийца. У меня нет пальто...

Жандарм. В таком виде нельзя появляться на улице.

Убийца. Я недавно из тюрьмы...

Жандарм. Надевайте брюки!

Убийца. А документы мне дадут. (Берет брюки. ) В начале той недели, сказали. (Надевает брюки. ) Я ведь ничего не скрываю. Что вам, собственно, нужно? Я ведь сказал, что недавно из тюрьмы...

Жандарм. Это каким же образом?

Убийца. Помиловали.

Жандарм. Так каждый может сказать.

Убийца. Вчера вечером.

Жандарм. Почему помиловали?

Убийца. Не знаю. Я не разбираюсь в политике. Взяли вдруг и освободили. Амнистия, или как это называется, всеобщая амнистия, что ли.

Жандарм в недоумении.

Помиловали. Так каждый не скажет. Если человек сидит в тюрьме, то он никак не скажет, что его помиловали. (Смеется своей вялой шутке. ) Разве я не прав?

Жандарм. А что вы здесь делаете?

Г-жа Гофмейер. Он пришел за бельем.

Убийца. Я холост.

Жандарм. Ну и что же?

Убийца. Госпожа Гофмейер чинит мне белье. Всегда. И я прихожу к ней за бельем.

Жандарм. Поэтому вы у нее?

Убийца. И еще потому, что хотел выразить соболезнование.

Жандарм. Что сделать?

Убийца. Выразить соболезнование.

Жандарм в недоумении.

Повсеместная амнистия - это факт...

Жандарм. Где вы провели ночь?

Убийца. Здесь!

Г-жа Гофмейер закрывает лицо руками.

Так уж случилось... Несчастье нас сблизило, время шло, мы заболтались до глубокой ночи - о Карле Антоне... выражали сочувствие друг другу...

Г-жа Гофмейер рыдает.

А вообще, какое вам до этого дело?

Жандарм. Никакого.

Молчание.

Итак, у вас нет документов.

Убийца. Нет.

Жандарм. Тогда берите свое пальто.

Убийца. Это не мое, я же сказал, у меня нет пальто.

Жандарм. Все равно.

Убийца. Я недавно из тюрьмы, я же сказал, я свободен и могу идти куда хочу.

Жандарм. Надевайте ботинки!

Убийца смотрит на него, не двигаясь.

Живей!

Убийца молча берет ботинки и надевает их, как человек, который

принял тайное решение.

Г-жа Гофмейер. Все, что он говорит, - правда...

Жандарм. Там разберемся.

Г-жа Гофмейер. Его помиловали! Точно! Говорю вам...

Жандарм. Я лишь исполняю свой долг.

Убийца надел ботинки. Жандарм уводит его, держа автомат наготове.

Г-жа Гофмейер неподвижно стоит. Сквозь открытую дверь вдруг

доносится топот ног по лестнице.

Голос жандарма. Стой! Стрелять буду! Стой!

Топот ног по лестнице.

Стой!

Г-жа Гофмейер. Вольфганг!

Раздается короткий выстрел, после которого воцаряется молчание.

12. Спокойствие и порядок восстановлены.

Заключение

Обстановка такая же, как в начале пьесы: кабинет в особняке

прокурора. Ночь. На письменном столе горит настольная лампа.

Прокурор неподвижно стоит. Он один в комнате. Единственное

отличие от первой картины: на нем резиновые сапоги, как и в

канализации. Бой часов.

Прокурор. Знаю наперед, что ты скажешь. Так что молчи! Что мне нужно к врачу, я болен; мне нужно взять отпуск; я не молод уже, завтра снова буду как заводной; мне нужно взять отпуск, принять снотворное; и что дальше так продолжаться не может; все мои друзья такого же мнения, не так ли, дорогой Ган? (Смеется. ) Не так ли, дорогой Ган? (Молчание. ) Что до конфискаций и арестов: нужно два-три дня, чтобы восстановить порядок. Совершенно случайно мои люди опечатали именно эту виллу, эта ошибка мне неприятна. (Замечает и берет в руки собственную фотографию. ) Не выношу фотографий, с вашего позволения, мадам... (Бросает фотографию в камин. ) Реляции относительно конфискации, которые должны быть подписаны минимум двумя лицами, имеющими безупречную репутацию, следует направлять в соответствующие инстанции. (Молчание. ) Еще что-нибудь? Весьма сожалею, дорогой Ган, что сегодняшнюю ночь вам не удастся провести с моей женой, потому что я принимаю главу нашего государства... (Кричит. ) Стража! (Садится к письменному столу. ) Арестовать эту даму и этого господина. Не хочу больше их видеть. Вы отвечаете за человеческое обхождение с ними! Они невиновны. Просто нам нечего сказать друг другу. (Молчание. ) Проснуться! Теперь - быстро проснуться... проснуться...