Фриш Макс 12 страница

Полицейский. Если можно спросить...

Бидерман. Туалетная вода... (Смотрит на Шмица и Айзенринга. )

Айзенринг. Гормофлор!

Шмиц. " Мужчины вздохнут спокойно".

Айзенринг. Гормофлор!

Шмиц. " Не медлите испробовать".

Айзенринг. " Жалеть не придется",

Оба. Гормофлор, гормофлор!

Полицейский смеется.

Бидерман. Он умер?

Бидерман и полицейский уходят.

Айзенринг. Душа-человек.

Шмиц. А я что говорил?

Айзенринг. Но о завтраке - ни слова!

Шмиц. Такого с ним еще не бывало...

Айзенринг (роется в карманах брюк). Послушай, капсюль у тебя?

Шмиц (роется в карманах брюк). Такого с ним еще не бывало...

Хор.

Солнца луч,

Ресница ока божественного,

Снова день восходит

Над мирными крышами города.

Корифей.

Новое утро.

Хор.

Слава тебе!

Корифей.

Спокойную ночь провел наш город.

Хор.

Слава!

Корифей.

Все еще мирную...

Хор.

Слава!

Слышен шум уличного движения - гудки автомобилей, лязг трамвая.

Корифей.

Мудр и избавлен от бед многих

Человек, над тем, что он видит,

Размышляющий.

Духом пытливым внемлет он

Знакам беды

Своевременно, если хочет.

Хор.

Что, однако, если не хочет?

Корифей.

Кто, желая постичь беду,

В газеты смотрит,

Возмущаясь к каждому завтраку

Отдаленным событием,

Напичканный к каждому завтраку

Готовыми версиями,

Сам не привыкший мыслить,

Зная всегда, что вчера свершилось,

Видит с трудом, что нынче вершится

Под крышей собственной.

Хор.

Ненапечатанное!

Корифей.

Явное.

Хор.

Неслыханное.

Корифей.

Реальное.

Хор.

Это он зрит неохотно, ибо...

Корифей (прерывает знаком руки).

Он приближается.

Хор (перестраивается).

Спокойную ночь провел наш город.

Утром новым,

Чтоб отогнать беду,

Погружается житель мирный,

Выбритый свеже,

В гущу коммерции...

Входит Бидерман, в пальто и шляпе, с папкой под мышкой.

Бидерман. Такси!.. Свободны?.. Такси!

Хор преграждает ему путь.

В чем дело?

Хор.

Горе!

Бидерман. Что вам угодно, господа?

Хор.

Горе!

Бидерман. Это вы уже говорили.

Хор.

Трижды горе!

Бидерман. Что это вы?

Корифей.

Чудится подозрительное,

Открылось огнеопасное

Взорам твоим и нашим.

Как истолкую это?

Канистры с горючим под крышей...

Бидерман (кричит). Вас это не касается!

Молчание.

Пропустите меня. Мне нужно к адвокату... Чего вы от меня хотите?.. Я не виноват... (Явно напуган. ) Это что, допрос? (Обретает самообладание; повелительным тоном. ) А ну-ка, пропустите меня.

Хор (недвижим).

Неподобает хору

Граждан судить активных.

Корифей.

Ибо, сторонний зритель, хор

Легче угрозу зрит.

Хор.

Лишь вопрошая, вежливый

Даже в грозящей беде,

Лишь упреждая, ах, хладнокровный,

Ждет, как известно, хор,

Бессильно взирающий,

Сочувствующий,

Пожарной команде подобный,

Пока затушить не поздно.

Бидерман (смотрит на часы). Я спешу.

Хор.

Горе!

Бидерман. Я не могу понять, чего вы хотите?

Корифeй.

Что ты их терпишь, канистры с горючим,

Бидерман Готлиб, как истолкуешь?

Бидерман. Истолкую?

Корифей.

Знающий, о, как мир наш взрывчат,

Бидерман Готлиб, что ты думаешь?

Бидерман. Думаю? (Смотрит поочередно на участников хора. ) Господа, я свободный гражданин. Я могу думать что хочу. Что означает этот допрос? Я, господа, имею право вообще не думать - я уж не говорю о том, господа, что что бы ни происходило под моей крышей - ну, знаете ли, в конце концов, владелец дома я!

Хор.

Будь нам священно священное

Собственность,

Что бы потом ни случилось,

Неугасимое.

Пусть нас спалит дотла оно,

Священное будь нам священно!

Бидерман. Ну вот видите!

Молчание.

Так пропустите же меня!

Молчание.

Зачем обязательно подозревать что-то плохое? Куда мы так придем! Я хочу, чтобы меня оставили в покое, только и всего, а что касается обоих моих гостей, - не говоря уже о том, что у меня сейчас другие важные дела...

Входит Бабетта, в пальто и шляпе.

Что тебе здесь нужно?

Бабетта. Я помешала?

Бидерман. У меня деловой разговор с хором.

Бабетта кивает хору и шепчет что-то Бидерману на ухо.

Ну конечно, с лентой! Какое это имеет значение, сколько стоит? Главное, чтобы был венок.

Бабетта (кивает хору). Извините, господа. (Уходит. )

Бидерман. Короче говоря, господа, мне все это надоело - вы и ваши поджигатели! Я даже в пивную не хожу - так мне все надоело. Как будто нынче не о чем больше и поговорить! В конце концов, мы живем на свете только один раз. Если мы каждого человека, кроме себя самого, будем считать поджигателем, как же мы придем к лучшей жизни? Надо же, черт побери, иметь к людям хоть немножко доверия, хоть немножко доброжелательности. Я так считаю. Нельзя же во всем видеть только плохое, черт побери! Не каждый человек поджигатель. Я так считаю. Немножко доверия к людям, немножко... (Пауза. ) Не могу же я только и делать, что дрожать от страха! (Пауза. ) Вы что думаете, я сегодня хоть на секунду сомкнул глаза? Я не идиот. Бензин есть бензин! Я уж все передумал - на стол залезал, прислушивался, а потом даже на шкаф, чтобы приложить ухо к потолку. Да-да! Они храпели! Храпели! Я по меньшей мере четыре раза влезал на шкаф. Они мирно-премирно храпели!.. И все-таки... я уж совсем было вышел в прихожую, хотите верьте, хотите нет, в пижаме - да, со злости. У меня руки чесались разбудить обоих прощелыг и вышвырнуть их на улицу - вместе с ихними канистрами! - собственноручно, безо всяких, прямо ночью!

Хор.

Собственноручно?

Бидерман. Да.

Хор.

Безо всяких?

Бидерман. Да.

Хор.

Прямо ночью?

Бидерман. У меня руки чесались, да-да! Если бы не пришла жена - она боялась, что я простужусь. Прямо руки чесались! (Волнуется и вынимает сигару. )

Корифей.

Как же опять истолкую это?

Ночь он провел бессонную.

Что во зло доброту его употребили,

Мог ли он думать?

Из себя вывели. Что же дальше?

Бидерман закуривает.

Хор.

Истинно трудно ему, жителю мирному!

Принципиальный в деле,

В остальном он - душа-человек,

Вечно готовый

Добро творить.

Корифей.

Где ему надо.

Хор.

Верит он, что добро родится

Из добродушия.

О, как заблуждается!

Бидерман. Что вы хотите этим сказать?

Хор.

То, что запах бензина нам слышится.

Бидерман (поводит носом). Ну, знаете, господа, я ничего не чувствую...

Хор.

Горе нам!

Бидерман. Да ничего подобного!

Хор.

Горе нам!

Корифей.

Так уж привык он к запаху мерзкому.

Хор.

Горе нам!

Бидерман. И прекратите, пожалуйста, эти пораженческие настроения, господа! Что вы заладили: горе, горе!

Слышен гудок автомобиля.

Такси! Такси!

Автомобиль останавливается.

Извините, господа. (Поспешно уходит. )

Хор.

Житель мирный, куда?!

Слышен шум отъезжающею автомобиля.

Корифей.

Что он задумал, несчастный?

Дерзко-смущенный, как будто бы, бледный,

Бежал он,

Решимости робкой полон - к чему?

Слышен гудок автомобиля.

Хор. Так уж привык он к запаху мерзкому.

Гудок замирает вдали.

Горе нам!

Хор отступает в глубину сцены, за исключением корифея, который

вынимает трубку.

Корифей.

Кто перемен боится

Больше беды,

Что сделать может

Против беды?

(Следует за хором. )

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Чердак

Айзенринг за работой: разматывает шнур с катушки, насвистывая

" Лили Марлен". Потом прерывает свист, чтобы послюнявить палец, и

высовывает его в чердачное окно - проверяет направление ветра.

Дом

Входит Бидeрман, за ним - Бабетта и Анна. Он снимает пальто и

швыряет папку; во рту у него сигара.

Бидeрман. Делай, что я сказал.

Бабетта. Гуся?

Бидерман. Гуся. (Снимает галстук: сигара все еще во рту. )

Бабетта. Готлиб, почему ты снимаешь галстук?

Бидерман (отдает ей галстук). Если я заявлю на этих проходимцев, я уж точно наживу себе в них врагов. И что мы от этого будем иметь? Достаточно одной спички - и весь наш дом полетел к черту. Что мы от этого будем иметь? А вот если я поднимусь и приглашу их, - конечно, если они примут приглашение....

Бабетта. Ну, что тогда?

Бидерман. Ну мы и подружимся. (Снимает пиджак, отдает жене и выходит. )

Бабетта. Так вот, Анна: сегодня у вас, значит, выходного нет. У нас гости. Стол накроете на четыре персоны.

Чердак

Айзенринг поет " Лили Марлен". Стук в дверь.

Айзенринг. Войдите! (Продолжает насвистывать дальше, но никто не входит. ) Войдите!

Входит Бидерман, в сорочке с засученными рукавами, с сигарой в

руках.

Привет, господин Бидерман!

Бидерман. К вам можно?

Айзенринг. Как спалось?

Бидерман. Благодарю вас, паршиво.

Айзенринг. И мне тоже. Фён... (Продолжает заниматься со шнуром и катушкой. )

Бидерман. Я, кажется, помешал...

Айзенринг. Ну что вы, господин Бидерман, вы же у себя дома.

Бидeрман. Я бы не хотел навязываться...

Слышно воркование голубей.

А где же наш друг?

Айзенринг. Зепп? Послал работать бездельника. Не хотел уходить без завтрака! Послал его за стружкой.

Бидерман. За стружкой?

Айзенринг. От стружки искры дальше летят.

Бидерман (вежливо хихикает, как над примитивной шуткой). Так что я хотел сказать, господин Айзенринг...

Айзенринг. Опять хотите нас вышвырнуть?

Бидерман. Сегодня ночью - у меня таблетки кончились - я вдруг подумал: у вас же здесь вообще нет туалета, господа.

Айзенринг. А мы по сточному желобу...

Бидерман. Ну как вам угодно, господа, как вам угодно. Я просто так почему-то подумал. Несколько раз даже. Может, вы хотели бы помыться, принять душ. Вы можете спокойно пользоваться моей ванной! Я велел Анне повесить полотенца.

Айзенринг качает головой.

Почему вы качаете головой?

Айзенринг. Опять куда-то его задевал!

Бидерман. Кого?

Айзенринг. Вы тут нигде не видали капсюля? (Ищет везде. ) Не беспокойтесь, господин Бидерман, из-за ванны. Серьезно. В тюрьме, знаете ли, тоже не было ванны.

Бидерман. В тюрьме?

Айзенринг. Зепп разве не сказал, что я только что из тюрьмы?

Бидерман. Нет.

Айзенринг. Ни слова?

Бидерман. Нет.

Айзенринг. Ну конечно! Только о себе и рассказывает! Бывают такие люди. Но, в конце концов, что с него взять, если такое трагическое детство было у человека. У вас, господин Бидерман, было трагическое детство? У меня нет! Я бы мог учиться, папа хотел, чтобы я стал юристом. (Подходит к окошку и забавляется с голубями. ) Гурр! Гурр! Гурр! Гуль-гуль-гуль!

Бидерман (снова зажигает сигару). Господин Айзенринг, честно говоря, я не спал целую ночь. Скажите, в этих канистрах действительно бензин?

Айзенринг. Вы нам не верите?

Бидерман. Я просто спрашиваю.

Айзенринг. За кого, собственно говоря, вы нас принимаете, господин Бидерман? Только откровенно - за кого?

Бидерман. Друг мой, не думайте, что у меня нет чувства юмора, но я должен сказать - у вас такие шуточки...

Айзенринг. Специально учились.

Бидерман. Учились?

Айзенринг. Шутка - прекрасный способ маскировки. Еще лучше сентиментальность. Вот как Зепп рассказывает: детство среди угольщиков в лесу, сиротский дом, цирк и все такое. Но самый лучший и самый надежный способ маскировки - это, я считаю, по-прежнему чистая, голая правда. Смешно, верно? Правде никто не верит.

Дом

Анна входит с вдовой Кнехтлинг; та в трауре.

Анна. Присядьте!

Вдова садится.

Но если вы фрау Кнехтлинг, то это ни к чему. Господин Бидерман сказал, что он не хочет иметь с вами никакого дела...

Вдова встает.

Садитесь, садитесь!

Вдова садится.

Но только это ни к чему. (Уходит. )

Чердак

Айзенринг стоя занимается своими делами, Бидерман стоя курит.

Айзенринг. И куда это наш Зепп пропал? Достать стружку - это же раз плюнуть. Вот будет номер, если его зацапают.

Бидерман. Зацапают?

Айзенринг. А чего вы веселитесь?

Бидерман. Знаете, господин Айзенринг, когда вы шутите, для меня это как будто другой мир. Зацапают! Просто восхитительно. Совершенно другой мир! В нашем кругу, знаете ли, редко кого зацапывают...

Айзенринг. Ну конечно, в вашем кругу ведь никто не ворует стружку. Классовые различия.

Бидерман. Чепуха!

Айзенринг. Не хотите же вы сказать, господин Бидерман...

Бидерман. Я не верю в классовые различия! Вы же должны были это почувствовать, Айзенринг, не настолько я старомоден. Напротив. Мне искренне жаль, что именно низшие классы все еще несут эту ерунду о классовых различиях. Разве мы не все нынче создания единого творца - что бедные, что богатые? И мелкая буржуазия тоже. Вот мы с вами - разве мы не люди из плоти и крови?.. Я не спросил вас, уважаемый, вы курите сигары? (Предлагает сигары. )

Но Айзенринг качает головой.

Я, разумеется, против уравниловки - слава богу, всегда будут люди прилежные и бездельники, - но почему бы нам попросту не протянуть друг другу руки? Черт побери, чуточку доброй воли, чуточку идеализма, чуточку - и все бы мы жили в мире и спокойствии, и богатые и бедные. Вы со мной не согласны?

Айзенринг. Если говорить откровенно, господин Бидерман...

Бидерман. Ради бога, я прошу вас!

Айзенринг. Не обидитесь?

Бидерман. Чем откровенней, тем лучше.

Айзенринг. Я хочу сказать - если уж говорить откровенно - не стоило бы вам здесь курить.

Бидерман пугается и гасит сигару.

Я не имею права тут приказывать, господин Бидерман, в конце концов, это ваш собственный дом, но понимаете...

Бидерман. Да, разумеется, конечно!

Айзенринг (нагибается). Да вот он! (Поднимает что-то с полу и обдувает, прежде чем соединить со шнуром; снова насвистывает " Лили Марлен". )

Бидерман. Скажите, господин Айзенринг, что это вы, собственно говоря, все время мастерите? Если можно спросить. Что это такое?

Айзенринг. Капсюль.

Бидерман. ?

Айзенринг. А это шнур для запала.

Бидерман. ??

Айзенринг. Вон Зепп говорит, что теперь еще лучше делают. Но на складах их пока нет, а покупать мы же не будем. Все, что связано с войной, жутко дорого - сплошь первый сорт.

Бидерман. Вы сказали - шнур для запала?

Айзенринг. Бикфордов шнур. (Дает Бидерману конец шнура. ) Будьте любезны, господин Бидерман, подержите этот конец, я измерю.

Бидерман (держит шнур). А все-таки, друг мой, если шутки в сторону...

Айзенринг. Одну секундочку! (Насвистывает " Лили Марлен" и измеряет шнур. ) Спасибо, господин Бидерман, благодарю вас!

Бидерман (не выдержав, хохочет). Нет, Вилли, меня вы на эту удочку не поймаете. Не на того напали! Но я должен сказать - вы очень уж полагаетесь на чувство юмора у других людей. Уж слишком! Когда вы так говорите, я могу себе представить, что вас время от времени арестовывают: друг мой, не у всех же так развито чувство юмора, как у меня!

Айзенринг. Да уж мы и ищем, кого надо.

Бидерман. В нашей пивной, например, стоит только заикнуться, что ты веришь в человека, так всем сразу чудится Содом и Гоморра.

Айзенринг. Ха.

Бидерман. А ведь я внес на содержание нашей пожарной команды сумму, которую даже не буду называть.

Айзенринг. Ха. (Раскладывает шнур. ) Люди без чувства юмора точно так же полетят к черту, когда все начнется; уж будьте спокойны!

Бидерман опускается на одну из канистр - на лбу пот.

Что с вами? Господин Бидерман! Вы так побледнели! (Хлопает его по плечу. ) Знаю-знаю - запах. Кто не привык к этому запаху... Бензин... сейчас я проветрю... (Открывает дверь. )

Бидерман. Благодарю вас...

Голос Анны (снизу). Господин Бидерман! Господин Бидерман!

Айзенринг. Что, опять полиция?

Голос Анны. Господин Бидерман!

Айзенринг. И еще говорят, что у нас не полицейское государство!

Голос Анны. Господин Бидерман!

Бидерман. Иду, иду!

Дальнейший разговор ведется шепотом.

Господин Айзенринг, вы любите гуся?..

Айзенринг. Гуся?

Бидерман. Гуся, да, гуся...

Айзенринг. Я? Люблю? Не понимаю.

Бидерман. С каштанами.

Айзенринг. И с красной капустой?

Бидерман. Да... Что я хотел сказать... моя супруга и я - прежде всего я - ну, я просто подумал: если вам будет приятно... Я не хочу навязываться! Если вам будет приятно, господин Айзенринг, то приходите к нам на ужин - вы и Зепп - проведем вечерок...

Айзенринг. Сегодня?

Бидерман. Может, вам удобней завтра?

Айзенринг. Завтра, я полагаю, нас тут уже не будет. А сегодня - с удовольствием, господин Бидерман, с удовольствием!

Бидерман. Скажем, в семь.

Голос Анны (снизу). Господин Бидерман!

Бидерман. Договорились?

Айзенринг. Договорились.

Бидерман идет к выходу и останавливается в дверях, любезно кивая

Айзенрингу и косясь на канистры и шнур.

Договорились.

Бидерман уходит, а Айзенринг, насвистывая, продолжает работу.

Дом

Появляется хор, как будто сцена уже кончилась; но в то мгновение,

когда хор подходит к рампе, на чердаке раздается грохот - что-то

упало.

Чердак

Айзенринг. Можешь выходить, доктор.

Из-за канистр вылезает третий - в очках.

Слыхал?.. Мы пойдем на ужин - я и Зепп, - а ты тут дежурь. Чтобы никто не входил и не курил. Понятно? До положенного времени.

Третий протирает очки.

Я иногда себя спрашиваю, доктор: чего ты, собственно говоря, с нами возишься, если тебе неприятны пожары, искры, треск пламени, сирены, которые вечно воют с запозданием, лай собак, дым, вопли - и пепел.

Третий надевает очки, оставаясь безмолвным и серьезным.

(Смеется. ) Идеалист! (Насвистывает несколько тактов, не глядя на доктора. ) Не люблю я вас, академиков. Ну, ты это знаешь, доктор, я тебе сразу сказал: никакого у вас удовольствия в работе. (Продолжает работать и насвистывать. )

Дом

Хор.

Мы наготове.

Тщательно свернуты шланги красные,

Все по инструкции.

Блещет каждый ворот,

Из меди сделанный.

Каждый место знает свое.

Корифей.

Дует фён, к сожалению...

Хор.

Каждый место знает свое.

Блещет, проверен тщательно,

Чтобы напора хватало,

Насос наш,

Тоже из меди сделанный.

Корифей.

А пожарные краны?

Хор.

Каждый знает место свое.

Корифей.

Мы наготове.

Входят Бабетта с гусем и доктор философии.

Бабетта. Да-да, господин доктор, я знаю, но мой муж... да-да, срочно, господин доктор, срочно, хорошо, я передам. (Оставляет доктора и подходит к рампе. ) Муж заказал гуся. Вот он, пожалуйста! И я должна жарить. Чтобы подружиться с этими там - наверху.

Слышен звон колоколов в церкви.

Нынче суббота, Кан вы слышите, и я не могу отделаться от дурацкого предчувствия: может, они в последний раз звонят, эти колокола...

Голос Бидeрмана. Бабетта!

Бабетта. Не знаю, сударыни, всегда ли прав Готлиб. Он ведь в свое время тоже говорил: конечно, они прохвосты, но если я с ними разругаюсь - тогда прощай наша туалетная вода, Бабетта! А стоило только ему вступить в их партию...

Голос Бидермана. Бабетта!

Бабетта. И всегда одно и то же! Я уж знаю моего Готлиба. Слишком он мягкосердечен, да-да, просто слишком мягкосердечен! (Уходит с гусем. )

Хор.

Вот и в очках еще.

Видно, что он из приличной семьи,

Зависти нет в нем,

Но начитан, как видно, и бледен;

Не надеясь, что доброта

К добру приведет,

Полон решимости действовать,

Веря, что цель средства оправдывает,

Тоже надеется он, скептик наивный!

Чистит очки, чтоб видеть дальше,

И в канистрах с горючим видит он

Не горючее

А идею!

Пока не вспыхнул пожар.

Доктор философии. Добрый вечер...

Корифей.

К шлангам!

К насосу!

К лестнице!

Пожарники мчатся на свои места.

Корифей. Добрый вечер.

(Публике, после того, как отзвучали возгласы " готов". ) Мы

начеку...

СЦЕНА ПЯТАЯ

Дом

Вдова Кнехтлинг все еще здесь - стоит. Звон колоколов становится

громче. Анна накрывает на стол, Бидерман вносит два кресла.

Бидeрман. ... Потому что у меня нет времени, фрау Кнехтлинг, вы же видите - абсолютно нет времени, чтобы заниматься покойниками. В общем, я уже сказал: обратитесь к моему адвокату.

Вдова Кнехтлинг уходит.

Анна, закройте окно - собственного голоса не слышно!

Анна закрывает окно, и звон колоколов становится глуше.

Я же сказал: скромный, уютный ужин. На кой черт эти идиотские канделябры?

Анна. Но они всегда тут стояли, господин Бидерман!

Бидерман. Я сказал: уютно и скромно. Чтобы никаких излишеств! А эти вазы, черт бы их побрал! Подставочки для ножей, серебро, сплошь серебро и хрусталь. Что они подумают? (Собирает подставочки для ножей и сует в карман брюк. ) Вы же видите, Анна, в чем я - в самом старом домашнем пиджаке, - а вы? Большой нож для дичи можете оставить, он понадобится. Остальное серебро прочь, прочь! Господа должны чувствовать себя как дома... Где штопор?

Анна. Вот он.

Бидерман. А попроще у нас ничего нет?

Анна. На кухне. Но он ржавый.

Бидерман. Тащите его сюда! (Берет со стола серебряный кувшин. ) А это что такое?

Анна. Для вина...

Бидерман. Серебро! (Тупо смотрит на кувшин, потом на Анну. ) Это что, всегда у нас было?

Анна. Но это же нужно, господин Бидерман.

Бидерман. Нужно! Что значит нужно! Что нам нужно - так это человечность, братство. Убирайте кувшин! А это что вы там принесли, черт побери!

Анна. Салфетки.

Бидерман. Дамаст!

Анна. Других нет.

Бидерман (собирает салфетки и сует в серебряный кувшин). Целые племена живут без салфеток, а такие же люди, как и мы...

Входит Бабетта с громадным венком.

(Еще не видит ее, стоя у стола. ) Я уж думаю - нужна ли нам вообще скатерть...

Бабетта. Готлиб...

Бидерман. Чтобы никаких классовых различий! (Замечает Бабетту. ) Что это за венок?

Бабетта. Который мы заказывали. Ну что ты скажешь, Готлиб, - прислали венок сюда. А ведь я сама написала им адрес - адрес Кнехтлингов, черным по белому. А тут и лента и все наоборот.

Бидерман. То есть как - лента наоборот?

Она показывает ленту.

НАШЕМУ НЕЗАБВЕННОМУ ГОТЛИБУ БИДЕРМАНУ. (Разглядывает ленту. ) Не принимай. И речи быть не может! Пусть перепишут... (Возвращается к столу. ) Ты меня не нервируй, Бабетта, я занят другими вещами, черт побери, не могу я быть и тут и там.

Бабетта с венком уходит.

Бидeрман. Стало быть, скатерть - долой! Да помогите же, Анна. И, как я уже сказал - никакой сервировки. Категорически! Вы входите без стука, просто входите и ставите гусятницу на стол...

Анна. Гусятницу?

Бидерман (снимает скатерть). Ну вот, сразу другая атмосфера. Видите? Деревянный стол, и ничего больше - как на тайной вечере. (Отдает Анне скатерть. )

Анна. Господин Бидерман изволят, чтобы я подала гуся просто в гусятнице? (Свертывает скатерть. ) А вино, господин Бидерман, какое же теперь вино подавать?

Бидерман. Я сам принесу.

Анна. Господин Бидерман!

Бидерман. Ну что еще?

Анна. А у меня нет такого пуловера, как вы говорите, господин Бидерман, чтобы такой простой, как будто я член семьи.

Бидерман. Так возьмите у моей жены!

Анна. Желтый или красный?

Бидерман. Да любой! Только чтобы я не видел никаких чепчиков и никаких фартучков. Поняли? И, как я уже сказал, канделябры долой! И вообще: проследите, Анна, чтобы не было все так прилично! Если что - я в погребке. (Уходит. )

Анна. " Проследите, чтобы не было все так прилично! " (Швыряет свернутую скатерть в угол и топчет ее ногами. ) Пожалуйста!

Входят Шмиц и Айзенринг; у каждого в руках по розе.

Оба. Добрый вечер, барышня!

Анна, не взглянув на них, выходит.

Айзенринг. Так почему же ты без стружки?

Шмиц. Вся конфискована. По распоряжению полиции. Мера предосторожности. Каждого, кто продает или держит у себя стружку без разрешения полиции, тут же арестовывают. Мера предосторожности по всей стране... (Причесывается. )

Айзенринг. А спички у тебя есть?

Шмиц. Нет.

Айзенринг. И у меня нет.

Шмиц (продувает расческу). Надо у него попросись.

Айзенринг. У Бидермана?

Шмиц. Только бы не забыть. (Засовывает расческу в карман и шумно поводит носом. ) Ах, как уже благоухает!

Бидерман подходит к рампе с бутылками под мышкой.

Бидeрман. Вы можете думать об этом все что хотите, госиода. Но ответьте мне на один вопрос...

Слышен пьяный рев и смех.

Я скажу так: пока они орут и пьянствуют, они ничем другим не занимаются... Лучшие вина из моего погреба! Если бы мне кто-нибудь это сказал неделю назад... Руку на сердце, господа: в какой момент - только точно - вы поняли, что это поджигатели? Все это не так просто, как вы думаете, господа, - это назревает медленно, а происходит внезапно... Подозрение! Оно-то у меня сразу зародилось, господа, подозревать проще всего, но - руку на сердце, господа: что бы вы стали делать, черт побери, на моем месте? И в какой момент? (Прислушивается - все тихо. ) Мне нужно идти! (Быстро уходит. )

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Дом

Ужин с гусем в полном разгаре, все смеются, громче всех Бидерман

(все еще с бутылками под мышкой) - он не может забыть шутки,

которая ему понравилась. Бабетта же отнюдь не смеется.

Бидерман. Ветошь! Нет, ты слыхала? Ветошь, говорит, горит еще лучше!

Бабетта. Не понимаю, что тут смешного.

Бидepман. Да ведь ветошь! Ты знаешь, что такое ветошь?

Бабетта. Знаю.

Бидерман. У тебя нет чувства юмора, киска. (Ставит бутылки на стол. ) Ну что делать, друзья, если у человека просто нет чувства юмора?

Бабетта. Так объясни мне тогда!

Бидерман. Ну слушай! Сегодня утром Вилли говорит, что он послал Зеппа украсть стружку. Стружку, понимаешь? А сейчас я спрашиваю Зеппа: ну как там со стружкой? А он мне и говорят: " Стружку не достал, зато достал ветошь". Понимаешь? А Вилли и говорит: " Ветошь горит еще лучше".

Бабетта. Это я поняла.

Бидерман. Ну вот! Поняла?

Бабетта. Так что же тут смешного?

Бидерман (сдается). Выпьем, господа! (Откупоривает бутылку. )

Бабетта. Это что, правда, что вы притащили на наш чердак ветошь, господин Шмиц?

Бидерман. Ты умрешь со смеху, Бабетта, - сегодня утром мы даже вместе измеряли запальный шнур - Вилли и я.

Бабетта. Запальный шнур?

Бидерман. Бикфордов шнур. (Наполняет бокалы. )

Бабетта. А теперь вполне серьезно, господа. Что все это значит?

Бидерман (хохочет). Серьезно, говорит! Серьезно - вы слышали? Серьезно!.. Не поддавайся на удочку, Бабетта, я же тебе говорил: наши друзья так забавно шутят... Я всегда говорил: другой круг - другой юмор... Теперь еще не хватало только, чтобы они попросили у меня спички!

Шмиц и Айзенринг переглядываются.

Ведь наши друзья все еще принимают меня за такого запуганного мещанина, знаешь, у которого нет никакого чувства юмора и которого застращать проще простого. (Поднимает бокал. ) Ваше здоровье!

Айзенринг. Ваше здоровье!

Шмиц. Ваше здоровье!

Чокаются.

Бидерман. За нашу дружбу.

Выпивают и садятся.

У нас все по-домашнему, господа, просто угощайтесь, безо всяких.

Шмиц. Да я уж больше не могу.

Айзенринг. Не ломайся, Зепп. Ты не в сиротском доме, не ломайся. (Берет еще кусок гуся. ) Ваш гусь, мадам, - мечта.

Бабетта. Я очень рада.

Айзенринг. Гусь с бургундским! Сюда бы еще только скатерть.

Бабетта. Ты слышишь, Готлиб?

Айзенринг. Но это вовсе не обязательно!.. Такую, знаете, белую скатерть, а на ней - набивные цветы и серебро.

Бидерман. Анна!

Айзенринг. Набивные цветы - белые такие, знаете, как морозные узоры, но это вовсе не обязательно, господин Бидерман, вовсе не обязательно. В тюрьме мы тоже ели без скатерти.

Бидерман. Анна!

Бабетта. В тюрьме?

Бидерман. Да куда она запропастилась?

Бабетта. Вы были в тюрьме?

Входит Анна, в ярко-красном пуловере.

Бидерман. Анна, сейчас же принесите скатерть!

Анна. Как угодно.

Айзенринг. И если у вас есть что-нибудь вроде вазочек - окунать пальцы...

Анна. Как угодно.

Айзенринг. Может, это вам покажется ребячеством, мадам, но уж такие они, эти люди из народа. Вот Зепп, например, вырос среди угольщиков и в жизни не видал подставочек для ножей, - так вот, Видите ли, такая уж мечта всей его загубленной жизни - чтобы стол с серебром и хрусталем!