Рассказ третий

Quaerens. — Твой рассказ, прерванный появлением зари, наполнил мою душу стремлением проникнуть глубже в тайну явлений, о которых шла речь. Подобно тому, как ребенок, увидев лакомый плод, начинает просить его, а отведав, просит еще, так и моя любознательность разгорается все больше и больше, по мере моего ознакомления с парадоксами природы. Могу ли я просить тебя продолжать твой рассказ о впечатлениях загробной жизни?

Lumen. — Я не могу, мой друг, вполне удовлетворить твое любопытство. Как бы ни была подготовлена твоя душа к восприятию моих слов, я убежден, что не все подробности моего рассказа одинаково отчетливо запечатлелись в твоей памяти и что не все из них кажутся тебе одинаково очевидными. Мой рассказ твои друзья признали мистическим, совершенно не поняв того, что это не роман и не выдумка, а научная истина, физический факт, вполне объяснимый, неоспоримый и столь же положительный, как, например, падение аэролита или пушечный выстрел. Причиною, помешавшей тебе и твоим друзьям вполне постичь совершившееся со мною, является то обстоятельство, что все это происходило не на земле, а в чуждой вашим представлениям сфере. Естественно, что вы не все поняли. (Извини мне мою прямоту; но в мире духа нет стеснений: даже мысли не ускользают от наблюдения. ) Вы можете понять только то, что принадлежит к миру ваших чувств. И так как вы склонны считать свои представления о времени и пространстве абсолютными, тогда как на самом деле они относительны, то для вас недоступны те истины, которые выходят за пределы вашей среды и не приспособлены к вашим телесным органам чувств. Поэтому я могу удовлетворить тебя, только продолжив свой рассказ.

Спустя несколько времени после моего отправления с земли, когда глаза моей души меланхолически устремились на мою родину, внимательное наблюдение в точке пересечения 45° северной широты и 35° долготы обнаружило предо мною серый треугольник твердой земли в верхней части Черного моря, на берегах которого, с западной стороны, толпы моих земных собратьев озлобленно убивали друг друга. Мои мысли кружились вокруг варварства войны, от которой вы все еще не избавились, и я узнал, что в этом углу Крыма пало 800. 000 человек, не зная причины этой взаимной бойни. Европа была закрыта облаками.

Я тогда был не на Капелле, а в пространстве между этой звездою и землей, на половине расстояния Веги. Покинув землю за несколько времени пред этим, я направлялся к звезде, которую можно видеть с вашей родины с левой стороны от Капеллы. Однако, моя мысль, время от времени, возвращалась на землю. Немного спустя после того, как я сделал наблюдение, о котором я уже говорил, мои глаза сосредоточились на Париже, и я увидел, как он сделался жертвой народного возмущения. Исследуя с самым тщательным вниманием все то, что открывалось пред моими глазами, я увидел на бульварах, около ратуши и в длинных улицах города баррикады, из-за которых шла перестрелка. Первою мыслью, представившейся мне при этом, было, что предо мною новая революция и что Наполеон III свергнут с трона. Но в силу скрытого общения душ, мой взор приковала к себе баррикада предместья Сен-Антуан, и на ней я увидел павшего архиепископа Дени-Огюста Аффра, которого я немного знал при жизни. Его померкшие глаза смотрели вверх, не видя неба, откуда смотрел на него я, в его руке все еще было зеленое знамя. Итак, передо мною опять были революционные дни 48 года, и именно 25 июня. Несколько мгновений — может быть, несколько часов прошли незаметно, пока я искал объяснения странному явлению, что я видел 1848 год после 1854 года; в это самое время я увидел, что в Лионе, на одной из больших площадей, раздавали трехцветные знамена. Стараясь разглядеть официальное лицо, которое производило распределение, я вспомнил, что по вступлении на престол Луи Филиппа, молодой герцог Орлеанский был послан в столицу французской промышленности, чтобы успокоить возбужденные умы. Из этого видно, что после 1854 и 1848 гг. я увидел события 1831 г. Немного позже мой взор наблюдал в Париже день публичного празднества. Толстый король с круглым брюшком и цветущим лицом в роскошной коляске пересекал в эту минуту новый мост. Погода стояла прекрасная. Мост был сплошь усеян толпой девушек в светлых платьях, казавшихся сверху корзиной белой сирени. Какие-то странные животные, окрашенные в яркие цвета, двигались над Парижем. Очевидно, это было возвращение Бурбонов во Францию. Меня навели на эту мысль именно разноцветные животные, так как я вспомнил, что в день этого события было выпущено большое количество цветных шаров в форме животных. С высоты неба казалось, что они неловко бегали но крышам домов. Что я мог увидеть минувшие события — в этом еще не было ничего сверхъестественного. Но видеть события в обратном порядке — это уже было что-то фантастическое и приводило меня в полное недоумение.

Затем я задал себе вопрос: мог ли бы такой мир, совершенно похожий на землю, был вполне симметричным с ней? Опираясь на данные геометрии и философской теории очертаний, я пришел к заключению, что такой мир возможен и что он может в точности походить на землю, с той только разницей, что он был бы, так сказать, обратным изображением земли. Видя себя в зеркале, вы замечаете, что кольцо, надетое на одном из пальцев правой руки, в зеркале очутилось слева, что если вы закроете правый глаз, ваш двойник в зеркале закрывает левый, если вы протягиваете правую руку, ваш двойник делает то же движение левой. Разве не возможно, что в бесконечном количестве небесных тел найдется одно, которое вполне походило бы на обратное изображение земли? Наоборот, можно с уверенностью сказать, что невозможным было бы, чтобы такой планеты не было. Скорее следует предположить, что их не одна, а тысячи. Природа должна была не только повториться, но и проявить себя во всех созданных ею формах. Поэтому я заключил, что мир, который видел я, не был землей, а представлял подобную земле планету с обратным течением истории.

Quaerens. — У меня в голове уже мелькала идея, что это могло бы быть именно так. Но тебе было легко убедиться в том, земля ли это или другая планета: для этого стоило только исследовать ее астрономическое положение.

Lumen. — Я так именно и сделал, и такое исследование подтвердило мою догадку. Планета, на которой я увидел четыре события, аналогичных земным, но в обратном порядке, по-видимому, изменила свое первоначальное положение. Маленького созвездия Жертвенника не было, и на той стороне неба, с которой увидел я в первый раз землю, виднелся неправильный многоугольник, составленный из неизвестных звезд. Таким образом, я убедился, что перед моими глазами была не наша земля; сомнение мне не казалось уже возможным, и я был убежден, что предо мной открывался новый мир, тем более любопытный, что он не был землей и, казалось, воспроизводил в обратном порядке историю земли.

Правда, некоторые события, по-видимому, не имели аналогичных себе на земле, но в общем совпадение было замечательное, тем более, что отвращение, которое я чувствую к войне, меня побуждало думать, что на других планетах этого нелепого и странного заблуждения не существует, тогда как большинство открывавшихся предо мною явлений были именно войны или подготовление к ним.

С невыразимым интересом я следил таким образом за событиями, о которых я знал до тех нор лишь но обманчивым рассказам историков, и присматривался к странам, давно уже изменившим свой вид. Я видел пожар Рима, и хотя я не мог различить на террасе Нерона, я был убежден, что предо мною именно пожар 64 года и начало гонений на христиан. Несколько часов спустя, в тот момент, когда я был погружен в созерцание огромных садов Тиберия, где я увидел и самого императора около розовой клумбы, вследствие вращения земли вокруг оси, передо мной очутилась неожиданно Галилея, и я сейчас же узнал Иерусалим и Голгофу…

Когда передо мною снова показался Рим, я увидел Юлия Цезаря. Тело его лежало уже на погребальном костре, и в головах у него стоял Антоний, в левой руке которого, как мне казалось, был свиток папируса.

Как бы то ни было, за Юлием Цезарем я увидел консулов и первых царей Лациума. Я был рад, что мне удалось стать очевидцем похищения сабинянок, так это событие характеризует античные нравы. Историки вообще сильно приукрасили истину, и я убедился, что большинство исторических событий, воспроизведенных нашими художниками, в действительности совершалось совершенно иначе, чем можно думать но картинам. В тот же момент я увидел царя Кандавла Лидийского, во время известной тебе сцены в бане, затем — завоевание Египта эфиопами, олигархическую республику Коринфа, восьмую олимпиаду в Греции и Исайю, пророчествующего в Иудее. Я видел, как армии рабов, среди которых разъезжали на дромадерах надсмотрщики, строили египетские пирамиды. Передо мною прошли друг за другом великие династии Бактрианы и Индий, и я мог удостовериться в том, что Китай обладал высокой степенью культуры задолго до начала истории Запада. Я отыскал даже платоновскую Атлантиду и убедился, что предположения Байли относительно этого исчезнувшего континента не лишены основания. В Галлии в это время я видел только леса и болота; даже друидов не было видно, и обитатели весьма походили на современных туземцев Океании. Предо мной был каменный век, открытый новейшими археологами. Я заметил, что количество людей все более и более уменьшалось и что господами земли сделались крупные породы обезьян, пещерный медведь, лев, гиена, носорог. Наконец, наступил момент, когда не только люди, но и всякие следы человеческого существования совершенно исчезли. Землетрясения, извержения вулканов, потопы уничтожали всякую возможность присутствия человека… Мне пришлось в заключение моего осмотра натолкнуться на чудовищных животных, оспаривавших друг у друга морской берег. Тут были гигантские змеи, вооруженные грозными лапами, крокодилы, летавшие по воздуху на огромных крыльях, которые превышали длиною их тела, безобразных рыб, которым не составляло бы труда проглотить целиком быка, хищных птиц, вступавших в ожесточенные битвы на пустынных островах. Я видел целые материки, покрытые дремучими лесами, деревья с огромными листьями, растущими один на другом; это были мрачные и суровые растения, ибо растительное царство не имело еще тогда ни цветов, ни плодов. Горы изрыгали огненные потоки, течение рек преграждалось водопадами, почва равнин раскрывалась подобно гигантской пасти, в которой исчезали бесследно холмы, леса, реки, деревья, животные. Но скоро очертания суши стали сливаться. Безбрежное морс затопило ее, растительный и животный мир мало-помалу исчез. Перед моими глазами была однообразная зеленоватая поверхность, которую там и сям прорезывали молнии и белые дымки. Мир умирал. Я присутствовал при последних трепетаниях его сердца. От времени до времени показывались прерывистые желтоватые вспышки. Потом мне показалось, будто на всей поверхности полил дождь, ибо лучи солнца освещали лишь серые тучи и полосы дождя. Полушарие, не освещаемое солнцем, мне казалось не столь мрачным, как прежде. Сквозь тучи стали показываться светлые пятна. Увеличиваясь и показываясь все чаще и чаще, эти светлые пятна захватили, наконец, всю поверхность планеты. Огромные ноля сделались красными, как раскаленное железо. И подобно тому, как железо, если положить его в раскаленную печь, становится светло-красным, потом оранжевым, потом желтым и, наконец, ослепительно белым, точно также и планета прошла через все эти степени накаливания. Ее объем увеличился, вращение вокруг оси участилось. Таинственная планета стала походить на огромный шар из расплавленного металла, окутанный металлическими испарениями. Под непрерывным действием своей внутренней печи и элементарных столкновений она приобрела огромные размеры и из огненного шара превратилась в дымный. С этой минуты она стала все более расширяться и терять свои очертания. Солнце, освещавшее эту планету вначале, теперь не превосходило ее своей яркостью. Вместе с тем оно стало увеличиваться в объеме, так что для меня стало очевидно, что шарообразная планета утрачивала свое существование и терялась в нарастающей атмосфере солнца.

Присутствовать при конце целого мира — зрелище не частое. В моем энтузиазме я не мог удержаться, чтобы не вскричать в порыве суетного чувства: «И это конец?! Такова участь всех миров! »

«Это не конец, — послышался какой-то голос в глубине моей души. — Это только начало »,

«Начало, это — начало? » — подумал я.

«Начало самой земли, — отвечал тот же голос. — Ты видел всю историю земли, удаляясь от нее с большей скоростью, чем распространяется свет ».

Это объяснение не поразило меня в такой степени, как первые события моей неземной жизни. Ибо я уже ознакомился с законами света и был подготовлен к удивительным эффектам, создаваемым ими. К тому же некоторые подробности уже ранее заставили меня предположить это, я их опустил, чтобы не нарушать единства рассказа, но они еще более поразительны, чем общая последовательность событий.

Quaerens. — Я не подумал об этом неизбежном изменении перспективы по ту сторону Капеллы. Таким образом, ты видел саму землю, и ее история развернулась перед тобою в обратном порядке событий. Ты видел события древней истории после новых. Каким же образом свет дал тебе возможность проследить до самого начала реку времени?

Этот новый эффект законов света я понимаю лишь наполовину, и я был бы благодарен тебе, если бы ты дал мне его объяснение.

Lumen. — Я уже дал его, сказав тебе, что я удалялся от земли с большей быстротой, чем распространяется свет.

Quaerens. — Но скажи мне, каким же образом, при таком удалении от земли можно видеть события в порядке, обратном действительному?

Lumen. — Объяснить это не трудно. Предположим, что ты удаляешься от земли со скоростью равной скорости света; в таком случае, земля сохранит для тебя во время твоего движения тот же вид, какой она имела в момент отправления, так как ты двигаешься с тою же скоростью, с какой распространяется в пространстве световое изображение. Даже если бы ты двигался таким образом тысячу или хотя бы сто тысяч лет, это изображение будет передвигаться вместе с тобой, сопровождая тебя на всем пути подобно фотографии, которая сохраняет одно и то же изображение.

Quaerens. — Это явление мне знакомо уже по нашему первому разговору.

Lumen. — Хорошо. Предположи же теперь, что ты удаляешься от земли с быстротой, превышающей скорость распространения света. Что в таком случае произойдет? По мере твоего движения в пространстве, ты будешь настигать лучи, вышедшие еще до твоего отбытия, т. е. последовательные фотографии, ежесекундно уносящиеся в пространство. Если, например, ты отправился с земли в 1867 г. и движешься столь же быстро, как и свет, то события 1867 г. будут вечно сопровождать тебя. Если же ты будешь двигаться быстрее, то ты найдешь в пространстве лучи, вышедшие с земли в предшествующие годы и несущие с собою фотографию событий того времени.

Таким образом получается целый ряд фотографий земли, расположенных на одной и той же линии, но отделенных друг от друга известными расстояниями. Поэтому, проходя последовательно через точки А, В, С, D, E, F, можно наблюдать из века в век историю земли.

Quaerens. — На каком же расстоянии находятся друг от друга эти фотографии?

Lumen. — Расчет сделать нетрудно: расстояние, отделяющее их, равняется тому пространству, которое пробегает луч в столетие. Принимая 15. 000 лье в секунду, легко вывести, что в минуту свет пройдет расстояние в 4. 500. 000 лье, в час — 270. 000. 000 лье, в день — 6. 480. 800. 000 лье, в год — 2. 366. 820. 000. 000. Принимая во внимание високосные годы, отсюда можно заключить, что в течение столетия свет проходит расстояние приблизительно в 236 триллионов 682 миллиарда лье[4].

Так возникают земные фотографии, ряд которых расположен в пространстве на равных расстояниях друг от друга. Теперь предположим, что между вековыми фотографиями размещены другие, отделенные лишь годовым промежутком и находящиеся, поэтому, на таком расстоянии друг от друга, которое пробегает свет в течение одного года. Далее, между годичными фотографиями мы найдем и повседневные. Точно таким же образом в дневном промежутке можно найти ежечасные, ежеминутные и ежесекундные фотографии, отделенные соответствующими расстояниями. Так что луч света, или, вернее, сноп световых лучей, представляющий собою целый ряд последовательных изображений, даст движущуюся летопись истории земли.

Двигаясь со скоростью, превышающею скорость света, можно настичь эти, насыщенные световыми изображениями, лучи, и тогда они развертывают перед взорами наблюдателя целый ряд картин минувшего.

Quaerens. — Но разве духи могут одними своими силами переноситься через неизмеримые небесные пространства?

Lumen. — Их собственных сил еще недостаточно для этого. Но духи пользуются силами природы. Притяжение — одна из этих сил. Оно передается с несравненно большей скоростью, чем свет.

Без сомнения, человеческая душа, не будучи функцией мозга и существуя совершенно самостоятельно, пользуется относительной свободой; но эта свобода вполне сообразуется с ее способностями, с ее силой и с ее энергией; душа стремится к тому, на что направляют ее побудительные причины. В момент рождения всякого человека, если бы были известны свойства его души и обстоятельства его последующей жизни, можно бы было заранее предугадать его жизнь во всех ее подробностях.

Что же касается человеческого организма, то он представляет собою всецело продукт нашей планеты. Его тело, рост, вес, ум, вся его организация имеет своей причиной состояние той планеты, на которой он обитает, атмосферы, который он дышит, питания, поддерживающего его силы, притяжения на поверхности земли, твердости земных материалов и т. д.

Из этого факта следует то заключение, что на других планетах органическая жизнь отличается от земной и что обитатели их, являющиеся, как и здесь, результатом действующих на каждой планете сил, должны, безусловно, разниться но своим формам от земных обитателей. Например, на тех планетах, где обитатели не едят, не может быть ни пищеварительного аппарата, ни кишок. На планетах сильно наэлектризованных, обитатели одарены электрическим чувством. На других планетах зрение обитателей приспособлено к ультрафиолетовым лучам, и глаза их не имеют ничего общего с вашими, не видят того, что вы видите и, наоборот, видят то, чего не видите вы. Органы соответствуют функциям.

Quaerens. — Значит, мы не представляем типа вселенной? И вся вселенная является лишь вечно преобразующимся проявлением действующих сил?

Lumen. — Взгляни, мой друг, заря опять призывает меня к возвращению в лоно пространства, заполненного неизвестными на земле явлениями, в богатый рудник, в котором духовные существа находят образы минувшего, разгадку многочисленных тайн, обломки разрушенных миров и зарождение миров будущих. Впрочем, было бы бесполезно уснащать рассказ бесполезными подробностями. Моей целью было показать тебе, что для того, чтобы увидеть миры и течение жизни совершенно противоположные вашему, достаточно удаляться от земли со скоростью, превышающею скорость света.

Душа, при движении к недостижимым горизонтам бесконечности, встречает лучи, отраженные как землей, так и другими планетами тысячи, десятки и сотни тысяч лет тому назад; наблюдая планеты в таком отдалении, можно восстановить их минувшую историю. Таким образом возможно проследить реку времени вплоть до ее источника. Подобное явление должно озарить царство вечности в твоих глазах новым светом. Я обещаю выяснить тебе и философское значение его, если только ты поймешь, как я надеюсь на это, научное значение неземного знания.

Рассказ третий

Homo homunkulus [5]