Адель Эшуорт. Герцог и актриса. Герцог – 3. Аннотация. Адель Эшуорт. Герцог и актриса

Адель Эшуорт

Герцог и актриса

Герцог – 3

OCR: Аваричка; Spellcheck: Dinny

«Герцог и актриса»: АСТ, АСТ Москва; Москва; 2008

ISBN 978‑ 5‑ 17‑ 050740‑ 5, 978‑ 5‑ 9713‑ 8127‑ 3

Аннотация

Великосветский лев герцог Ньюарк безумно влюбился в оперную диву Лотти Инглиш?

Собственно, почему бы и нет? Даже чопорный викторианский Лондон склонен смотреть сквозь пальцы на связь аристократов с актрисами.

Однако Лотти упорно отвергает ухаживания герцога – и намеревается жить только ради искусства.

Герцог в ярости. Он даже готов вступить с гордой певицей в законный брак.

Но она, не желая связывать себя семейными узами, предлагает ему весьма неожиданный и оригинальный выход…

Адель Эшуорт

Герцог и актриса

Глава 1

Лондон, Англия.

Февраль 1861 года.

Колин Рамзи, знаменитый третий герцог Ньюарк, уже три с половиной года был влюблен в Лотти Инглиш. Скорее всего, это был ее сценический псевдоним, к тому же герцог не был представлен ей по всей форме. Но Рамзи с ума сходил по этой женщине, она пленила его своим божественным голосом. Любая мысль о ней пробуждала у Колина самые невероятные эротические фантазии, и он понимал, что расстаться с ними сможет, только если умрет или разделит с Лотти брачное ложе.

Ее манящий образ вновь возник в сознании Колина, едва он переступил порог «Ковент‑ Гардена», Королевского оперного театра. Он поклялся, что сегодня наконец увидится с Лотти наедине. Герцог уже дважды пытался познакомиться с Лотти Инглиш, ожидая ее за кулисами после спектакля, но оба раза она ловко ускользнула от него. Поклонившись восторженной публике, примадонна поспешно покидала театр, уезжая на заранее нанятой верховой лошади в неизвестном направлении.

В этом таилась загадка Лотти Инглиш – именно поэтому, как предполагал герцог Ньюарк, она продолжала будоражить его воображение и являться во сне. Кроме того, что она была одной из самых прославленных певиц Англии, обладавшей невероятным по красоте колоратурным сопрано, о ней никто из весьма многочисленных поклонников ее таланта ничего не знал.

Сегодня вечером она пела партию Сюзанны в опере Моцарта «Женитьба Фигаро». Герцог твердо вознамерился сделать еще одну попытку познакомиться с ней, но на этот раз решил поймать ее во время последнего антракта. Колин надеялся, что, узнав его титул и имя, Лотти не откажет ему в аудиенции.

Уверенный в успехе, герцог чувствовал легкое пьянящее головокружение, словно старшеклассник перед первым свиданием. Не зная чем заняться, Колин начал незаметно наблюдать за своими друзьями, Самсоном Карлайлом, герцогом Даремом, и его юной женой Оливией, которые пили шампанское в фойе. Все знакомые, с кем Колин в той или иной степени был близок, уже давно знали о его тайной страсти к прекрасной Лотти и не упускали случая подразнить его. Колин был уверен, что сегодня они своего не упустят, и поэтому старался не попадаться никому из них на глаза.

В театре царила праздничная атмосфера предстоящего волшебства. Герцог медленно шел по фойе, ярко освещенному множеством свечей, горящих в хрустальных канделябрах и бра. Колин вежливо кивал, отвечая на почтительные книксены молоденьких барышень. В этот вечер его костюм был подчеркнуто официален: изысканный сюртук из черного шелка с бархатными воротником и манжетами, белая рубашка с кружевным жабо, темно‑ серый жилет. Подходящий по тону шейный платок был заколот золотой булавкой с ониксом. Волосы зачесаны назад, подбородок чисто выбрит и слегка надушен терпким одеколоном. Колин готовился предстать перед Лотти Инглиш в самом лучшем виде.

Оливия первая заметила герцога. Ее темно‑ синие глаза понимающе блеснули.

– Вид у вас просто сногсшибательный. Это все ради вашей несравненной Лотти Инглиш? – с плохо скрытой иронией спросила она.

Ее супруг Сэм взглянул на Колина и усмехнулся.

Колин изобразил приятную улыбку, вяло пожал затянутую в перчатку руку Оливии и наклонился, подставляя щеку для поцелуя.

– Какая догадливость! Я только о ней и думал, – парировал герцог.

– Ты вообще‑ то о ком‑ нибудь другом думать можешь? – растягивая слова, спросил Сэм. – В последнее время?

Герцог небрежно пожал плечами:

– Мысли у меня вполне обычные для зимнего оперного сезона…

– Может быть, – согласилась Оливия.

Она отступила к стене, уступая дорогу прибывающей публике, и легким кивком пригласила собеседников последовать ее примеру. Отпив из бокала глоток шампанского, Оливия произнесла с деланным равнодушием:

– До меня дошли кое‑ какие слухи о ней…

– О, я обожаю слухи! – подняв брови, поспешил сказать Колин, обуреваемый любопытством.

– Особенно если они о тебе, – вставил Сэм, не слишком успешно пытаясь подавить насмешливую улыбку.

Колин сделал вид, что не расслышал. Он с жадным нетерпением смотрел на Оливию:

– Ну?

– Я только что была в дамской комнате и слышала, как так называемые всезнающие люди говорили, будто на самом деле она дочь виконта.

– Несусветная чушь, – заявил Сэм и сделал большой глоток шампанского.

По выражению лица Колина было видно, что он с этим согласен.

– Дочери знатных родителей не подвизаются на сцене, – проговорил он со вздохом. – Боюсь, это очередная дутая сенсация.

– Но разве не бывает, что самые невероятные слухи в конце концов оказываются правдой? – возразила Оливия наматывая на палец выбившийся из прически непослушный локон. – По крайней мере слухи о вас похожи на правду.

– Мадам, – заговорил Колин с притворным удивлением, – поведайте, умоляю, что же рассказал обо мне ваш муж?

– Ничего такого, чего она сама не могла услышать в дамской комнате, – ответил вместо жены Сэм.

– Я все узнаю не далее как сегодня вечером, – заявил Колин, желая прекратить пустой разговор и подхватывая бокал с шампанским с подноса у проходившего мимо официанта.

Сэм сухо улыбнулся:

– Свежо предание… Надеюсь, если тебе удастся добиться ее расположения, ты не скроешь это от нас.

Его последние слова прозвучали скорее утверждением, нежели вопросом. В ответ Колин лишь снова пожал плечами.

– Я вам обоим обещаю, что наступит день, когда прекрасная и неприступная Лотти Инглиш падет к моим ногам. – Он сделал большой глоток шампанского и, высоко подняв бокал, почти торжественно произнес: – Запомните мои слова!

Оливия весело рассмеялась:

– Такая уверенность дорогого стоит, правда, Сэм?

Сэм только молча кивнул в ответ.

– Что это вы так бурно обсуждаете в этот шумный вечер? – послышался совсем рядом с ними чей‑ то бодрый баритон.

Колин обернулся, желая убедиться, что не ошибся, Голос принадлежал сэру Томасу Килборну, давнему приятелю герцога и непосредственному начальнику по королевской службе. Сэр Томас был статным, плотным, розовощеким и, увы, быстро лысеющим джентльменом. Он зачесывал редеющие волосы через всю голову от одного уха до другого.

– Добрый вечер, сэр Томас, – приветливо поздоровался Колин. – Мы тут сплетничали о барышнях, которые падают к нашим ногам.

– А, вы опять о Лотти Инглиш?

Оливия подошла к сэру Томасу и поцеловала его в щеку.

– Мадам, вы сегодня, как всегда, неотразимы, – ответил комплиментом на поцелуй сэр Томас и, слегка отстранившись, окинул взглядом статную фигуру Оливии. Не скрывая восхищения, он одобрительно улыбнулся и только после этого повернулся к Сэму с легким полупоклоном и словами:

– Честь имею, ваша милость.

– А где же ваша очаровательная супруга? – поинтересовался явно польщенный Сэм.

Сэр Томас театрально вздохнул:

– Понятия не имею. Как только мы переступили порог театра, она променяла меня на дамское общество.

– Все женщины таковы, им бы только посудачить друг с другом, – бросил Колин.

Сэр Томас состроил потешную гримасу и надул щеки, отчего его пышные бакенбарды встали дыбом.

– На самом деле для меня это отличная передышка. Супруга весь вечер будет колотить меня своим веером, чтобы я не заснул.

– Сдается, что вам здесь так же скучно, как и мне, – с некоторым, хоть и весьма осторожным сарказмом процедил Сэм.

Оливия недовольно надула губы и ударила мужа веером по руке. Впрочем, на ее месте почти любая поступила бы так же.

– Иногда можно принести маленькую жертву ради удовольствия тех, кого мы любим, – капризно заметила она.

Пожилой вельможа широко улыбнулся, приглаживая ладонью жидкую прядь волос на голове.

– Так она вас насильно сюда затащила? – спросил сэр Томас, подмигнув Сэму.

Сэм пригубил шампанское.

– Не буду вдаваться в подробности, но это и в самом деле так. Я не смог оказать должного сопротивления, и Оливия меня заарканила. А мое пристрастие к опере едва ли больше пристрастия чистить зубы.

Раздался звонок, напомнивший о том, что до представления осталось несколько минут.

– Ну ладно, – сказала Оливия, беря мужа под руку, – как бы там ни было, не будем пропускать увертюру, дорогой.

– Я себя еле сдерживаю, – с расстановкой ответил Сэм.

– Я тоже, – кивнул Колин, хотя на самом деле едва сдерживался от нетерпения, а не от показной скуки.

Усаживаясь на место, Сэм искоса посмотрел на своего друга:

– Почему ты так уверен, что именно сегодня тебе удастся встретиться с несравненной мисс Инглиш?

Колин усмехнулся и сделал вид, что поправляет галстук.

– Я собираюсь подняться на сиену и признаться ей в любви уже после первой арии. На этот раз она от меня не спрячется.

– Боже праведный! – вмешался сэр Томас. – Только не вздумайте сами запеть.

Оливия хихикнула, прикрывшись веером. Сэм пристально посмотрел на герцога:

– Знаешь, если ты позволишь себе такую постыдную выходку, мне придется исключить тебя из числа моих друзей.

– Такова цена любви, – пожал плечами Колин.

Оливия потрепала его по щеке.

– Вам нужна жена.

– Неужели это так же важно, как чистить зубы каждый день? – пробурчал Колин. – Но я согласен, если, конечно, Сэм намеревается избавиться от вас, миледи.

– Черта с два ты этого дождешься! – с неожиданной резкостью произнес Сэм.

Оливия просияла.

– Ну, если уж я занята, то, может быть, Лотти Инглиш составит ваше счастье?

Герцог жадно отпил из бокала.

– Такой вариант я даже не рассматриваю.

– Это потому, что Лотти откажется, и вы это знаете. Выпрыгнув на сцену, вы выставите себя круглым дураком и станете посмешищем для всей Англии, – с ядовитой усмешкой заметил сэр Томас.

Оливия с нескрываемым интересом смотрела на герцога.

– Вы всерьез собираетесь осуществить ваши намерения? Друг мой, может быть, проще пригласить ее к нам в ложу? – с наигранной заботой спросила она.

Колин пожал плечами:

– Я пойду за кулисы и представлюсь ей в последнем антракте.

Услышав объяснение, все трое от души рассмеялись. Это означало, что они не поверили ни одному сказанному Колином слову, считая, что он просто спятил от любви.

– В антракте, – повторила Оливия, выгибая брови дугой.

– А что еще, по‑ вашему, может сделать несчастный и доведенный до отчаяния человек? – спросил Колин, обращаясь только к Оливии. Герцог сказал это так искренне и беззащитно, что ей на минуту стало жаль его.

Сэр Томас закашлялся.

– Пока вы… м‑ м… обдумываете свое, м‑ да, предприятие…

– Вы говорите о его атаке? – перебил его Сэм. – Бедная Лотти.

– В этом нет сомнений, – согласился сэр Томас. – Мне хотелось бы перекинуться с вами несколькими словами, Колин, перед тем, как вы принесете свою злосчастную голову в жертву сценической красоте и вас отвезут в сумасшедший дом.

– И это говорите вы, а я вам так доверял…

Герцог одним глотком осушил свой бокал.

– Мы должны занять места, дорогой, – снова напомнила Оливия и потянула мужа за рукав. – Ты же не хочешь пропустить поднятие занавеса?

– Что ты! Об этом даже подумать страшно, – солгал Сэм, пытаясь скрыть улыбку.

Оливия переключила внимание на сэра Томаса:

– Сэр Томас, может быть, мы увидим вас в антракте?

Чиновник польщенно выпятил грудь.

– Конечно, я буду сопровождать жену. Мое предназначение – следить за нравственностью.

– Отлично. Колин, дорогой, – озабоченно произнесла Оливия, с ног до головы окидывая герцога оценивающим взглядом, – ведите себя хорошо.

– Я постараюсь держать себя в руках, мадам, – с пафосом ответил Колин, передразнивая ее серьезность. – Но обещаю, что это будет памятный вечер. По крайней мере, для меня.

Оливия расправила плечи и вздохнула.

– Разумеется, позже я захочу узнать все подробности. Но сейчас нам пора идти в ложу.

С этими словами она повернулась и почти насильно потащила мужа к распахнутым дверям театрального зала, который постепенно заполнялся зрителями.

Колин поставил свой пустой бокал рядом с другими бокалами и вместе с сэром Томасом молча и не спеша направился в самый конец огромного фойе, пропуская поток зрителей, который все увеличивался. Нервозность герцога перед встречей со знаменитой Лотти возрастала с каждой минутой, и ему уже не терпелось поскорее увидеть поднимающийся занавес и предмет своих фантазий.

– Что вы хотели мне сказать? – стараясь подавить нетерпение, обратился герцог к сэру Томасу, как только они остались одни.

Сэр Томас внимательным опытным взглядом огляделся вокруг.

– Чарлз Хьюз, – тихо произнес он, поднося к губам бокал с шампанским.

– Чарлз Хьюз? – повторил герцог, вытирая платком вспотевшую шею.

Сэр Томас нахмурился и кивнул. Складки второго подбородка нависали над воротником его рубашки.

– Граф Бриксхем. Похоже, проворачивает какие‑ то интересные дела с иностранными правительствами.

Колин сцепил за спиной руки, всеми силами пытаясь побороть возрастающее волнение.

– Дела какого рода?

Сэр Томас глубоко вздохнул, задержал дыхание, а затем медленно и шумно выдохнул, выпятив губы.

– Трудно сказать, но мы подозреваем, что он пытается продать информацию, которую тщательно собрал в разных комитетах в палате.

В палате лордов. Колин на секунду задумался. Он не мог вспомнить графа Бриксхема, хотя имя казалось знакомым. Возможно даже, что раз или два он обменивался рукопожатиями с этим человеком. Бездоказательное обвинение в предательстве выглядело по отношению к достойному аристократу по меньшей мере необоснованным.

– Что есть против него? – напрямую спросил Колин.

Сэр Томас снова посмотрел ему прямо в глаза. На лице Килборна отражалась борьба мысли, но взгляд глубоко посаженных карих глаз был беспощадным.

– Он кругом в долгах. Игрок. – Сделав паузу и поразмыслив минуту, сэр Томас продолжал: – Мне кажется, что он мать родную продаст, чтобы выпутаться.

Колин изо всех сил старался сосредоточиться на деталях, которые для государства были неизмеримо и несопоставимо важнее, чем занимавшая его сердце и ум знаменитая певица, которая вот‑ вот выйдет на сцену.

– Что я должен делать? – спросил он, пытаясь добраться до сути происходящего.

Сэр Томас одним глотком допил шампанское. Облизнув губы, он ответил:

– Мне нужно, чтобы вы встретились с ним, причем у него дома…

– Я не следователь, Томас, и вы это прекрасно знаете, – отрезал Колин. Упрямо наклонив голову, он смотрел на собеседника с большим недоверием. – Неужели у вас нет никого, кто может сделать это лучше, чем я?

Старик помотал головой:

– Нет. Он может что‑ нибудь заподозрить, если мы пошлем кого‑ то из наших. А появление в доме беззаботного и состоятельного человека из высшего света, который хочет приобрести его антикварное фортепьяно, не вызовет никаких подозрений.

– Вы что, шутите? – недоверчиво усмехнулся Колин.

– Ни в коей мере, – последовал немедленный ответ.

– Мне не нужно фортепьяно, даже антикварное, – сообщил Колин, отлично понимая, что его заявление никто не будет брать в расчет. – У меня уже есть отличный новый инструмент, на котором я никогда не играю.

Сэр Томас несколько секунд молча теребил свои бакенбарды. С кривой улыбкой на лице он еще раз осмотрел опустевшее фойе.

– Это хороший предлог, и наш клиент точно захочет его продать. Повторяю, он находится в стесненных финансовых обстоятельствах, а за инструмент можно получить кругленькую сумму. – Сэр Томас вздохнул. – Нужно, чтобы вы попали к нему в дом, посмотрели, как он живет, оценили его возможности и все остальное. Если получите предложение купить инструмент, сразу требуйте купчую. Это все. Неужели вам трудно это сделать?

Колину, само собой, ничего не стоило оформить купчую. Однако пока он молчал, пытаясь разгадать, что стоит за странным заданием шефа.

– Это все на благо Англии, мой мальчик. – Сэр Томас использовал последний аргумент и ласково посмотрел на Колина.

Эта фраза решила дело. Услышав ее, разве можно сказать «нет»? Демонстративно вздохнув, герцог смягчился.

– Дайте мне неделю или даже чуть больше.

Сэр Томас широко улыбнулся:

– Вот и хорошо. У нашего клиента есть сестра на выданье. Говорят, она уже три или четыре сезона подряд отказывает всем претендентам на ее руку. Можете за ней приволокнуться, если хотите…

– Только не это, – буркнул Колин.

– Несравненная герцогиня Дарем совершенно права. Вам определенно нужна жена, – озабоченно проговорил старик – он не мог скрыть своей симпатии к герцогу.

Закончив разговор, сэр Томас похлопал Колина по плечу. Затем оглядел толпу разряженных дам и кавалеров, вздохнул и отправился на поиски своей жены. Надо успеть присоединиться к ней до того, как она начнет читать мораль о том, что в опере важно занимать места вовремя. Ах, эти жены, тратящие деньги на всякую дребедень, неустанно жалующиеся, когда им отказывают в роскоши, и беспрестанно ворчащие по любому поводу.

Колин некоторое время постоял, глядя вслед сэру Томасу. Казалось бы, Колин никогда не был обделен вниманием женщин. Но единственная женщина, которую он желал сегодня, была прекрасная, артистичная и блистательная Лотти Инглиш.

С этой мыслью герцог подавил волнение и направился к лестнице как раз в тот момент, когда оркестр заиграл увертюру.

Глава 2

Как всегда, Лотти Инглиш была на высоте. Колин сидел в трехместной ложе рядом с Сэмом и Оливией. В этой самой ложе четыре года назад герцог впервые услышал Лотти, еще до того, как она стала звездой. Сегодня, как и всегда, она полностью овладела им, причем благодаря даже не столько завораживающему голосу и великолепной игре, сколько своей способности покорять зрителей, уводить их в мир искусства – всех до одного. Колин смотрел на нее, пытаясь угадать, какого цвета ее собственные волосы, спрятанные под белым париком. Она обладала удивительной грацией и самообладанием. У Лотти высокие скулы, овальное лицо, тонкая талия и красивая грудь. Она поет как ангел.

– Она великолепна, – прошептала ему на ухо Оливия, едва закончилась первая ария и зал взорвался аплодисментами.

Колина охватывало чувство гордости за каждую секунду выступления. Сейчас ему было безразлично, что женщина его мечты даже не знает о его существовании. Он был твердо убежден, что скоро, совсем скоро она будет принадлежать ему. Очень скоро.

Близился антракт перед последним актом. На Колина нахлынула новая волна возбуждения, сердце забилось чаще и сильнее. Пришло время идти за кулисы, теперь она не сможет отвергнуть его, ведь он представится ей как благородный герцог Ньюарк. Колин редко использовал свой титул, чтобы получить то, чего хотел, но в этом случае не видел иного пути. К своему стыду, собственными фантазиями он был доведен до полного отчаяния. Ему предстояло узнать, так ли она хороша вблизи, как на сцене.

Во время последней арии перед антрактом он посмотрел на Оливию и Сэма и с удивлением заметил, с каким трудом Сэму удается держать глаза открытыми. Впрочем, по меньшей мере с половиной мужчин в зале происходило то же самое. Оливия, как и Колин, была в полном восторге от спектакля, хотя и совсем подругой причине. Герцог дотронулся до ее руки, как бы прося пожелать ему удачи. Оливия взглянула на него и одобрительно кивнула.

– Держитесь, – прошептала она.

В ответ герцог только кивнул, поднялся с кресла и вышел из ложи.

Колин никогда не был за кулисами. Он изо всех сил старался оставаться неузнанным, избегая встреч со всеми, кто не принадлежал к театральной труппе. Если Лотти Инглиш рассмеется ему в лицо и прогонит, то самым унизительным может стать присутствие какого‑ нибудь нежелательного свидетеля.

Со сцены продолжала доноситься громкая музыка, а Колин, стараясь сохранять гордую осанку, пытался сообразить, куда ему идти. Почти бесшумно спустившись по лестнице, он быстро направился вниз по левому коридору, ведущему ко входу в оркестровую яму. Оставалось всего несколько секунд до того, как зал взорвется аплодисментами и начнется антракт, и Колин прибавил шагу. Наконец он увидел смотрителя сцены на страже возле двери, ведущей за кулисы театра.

Изобразив на своей физиономии самую доброжелательную улыбку, Колин с поистине королевским достоинством широким шагом направился к двери. Подойдя ближе, разглядел, что вход в святилище охраняет костлявый молодой парень, на вид лет двадцати, не больше.

– Его милость герцог Ньюарк желает видеть мисс Инглиш, – тоном, не терпящим возражений, возвестил Колин, поправляя бархатные отвороты на рукавах.

Молодой человек с удивлением поднял на него глаза и оценивающе оглядел с ног до головы.

– Она ожидает вас?

Колин был готов к этому вопросу. Стараясь не смотреть молодому человеку в глаза, он уверенным тоном заявил:

– У нас назначена встреча. Это крайне важно.

Поколебавшись секунду, видимо, решив, что с человеком такого ранга лучше не спорить, юноша кивнул.

– У вас есть несколько минут, ваша милость, – с некоторым неодобрением предупредил он. – Скоро начнется последний акт.

– Мне больше не понадобится, – с явным облегчением ответил герцог.

Молодой человек отошел в сторону, приоткрыл дверь настолько, чтобы герцог мог проскользнуть внутрь, и затем снова плотно закрыл ее.

Колин очутился в полной темноте. Дав глазам привыкнуть, он стал пробираться между ящиками, разрисованными задниками сцены, натянутыми веревками, какими‑ то блоками и подпорками. Поравнявшись с маленькими гримерками, Колин услышал крики и аплодисменты в зале.

Вокруг него немедленно началось какое‑ то движение, отовсюду слышались приглушенные голоса и смешки появляющихся артистов и рабочих сцены. Колин, продолжая держаться как можно свободнее, пару раз уверенно кивнул уставившимся на него рабочим. Его появление не вызвало большого интереса, скорее на лицах читалось недоумение при виде парадно одетого человека, который оказался там, где его совсем не ждали. Еще с прошлого раза он точно помнил, где гримерная Лотти, и без промедления направился туда. Из‑ за двери гримерной не доносилось ни звука. Сделав для храбрости глубокий вдох, Колин постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в комнату. В гримерной было совсем не так темно, как он предполагал. Комнату освещали три масляные лампы. Две лампы стояли по обеим сторонам гримерного столика и отражались в большом зеркале. Третья возвышалась на старом дубовом платяном шкафу.

Сначала Колин увидел только горничную. Она раскладывала на столике перед зеркалом румяна, щеточки, бутылочки и прочие предметы, о предназначении которых можно было только догадываться. Услышав, что кто‑ то вошел, горничная подняла глаза и воззрилась на герцога в полном недоумении.

– Простите… я могу чем‑ нибудь вам помочь, сэр? – спросила горничная, продолжая смотреть на него и прижимая к груди большой гребень.

Колин постарался улыбнуться:

– Мне хотелось бы видеть мисс Инглиш.

– Ах… – Горничная явно колебалась, но при этом с любопытством и беззастенчивостью, свойственными молодости, разглядывала гостя с ног до головы. – Она ожидает вас?

Он уже хотел резко прервать ее, попросить уйти и не совать нос в чужие дела, но вовремя сдержался, сообразив, что для такой известной певицы появление человека из зала во время антракта по крайней мере странно, чтобы не сказать больше.

– Да, – просто ответил он, окидывая комнату взглядом и впервые отмечая про себя, насколько вещи отражают пристрастия хозяйки. Около стены, оклеенной цветастыми обоями, красовалось небольшое канапе, обитое изумрудно‑ зеленым бархатом. Повсюду, где только возможно, в хрустальных вазах стояли огромные букеты роз всех цветов и оттенков. Несомненно, Колин был далеко не единственным поклонником Лотти Инглиш. Это неожиданное открытие вызвало у него некоторую досаду.

Его взгляд упал на горничную, которая так и продолжала смотреть на него в полном оцепенении.

– Прошу извинить меня, вы что, не поняли? – вежливым, но категоричным тоном поинтересовался герцог.

Горничная очнулась и от смущения быстро‑ быстро заморгала.

– Я… но я должна быть здесь, чтобы… ей… прислуживать.

Колин сделал несколько шагов в сторону горничной.

– Сегодня я позабочусь о вашей госпоже, – сказал он, гипнотизируя несчастную взглядом.

– И в чем же будет выражаться эта забота, ваша светлость? – раздался мягкий голос у него за спиной.

Застигнутый врасплох, Колин резко повернул голову и увидел прекрасную Лотти Инглиш, которая в полный рост стояла в проеме открытой двери. Скрестив руки на груди и опираясь плечом на косяк, она с любопытством рассматривала незваного гостя, даже и не думая приветствовать герцога положенным реверансом.

От неожиданности Колин покрылся испариной. Лицо у него побагровело. Руки задрожали, и он поспешил спрятать их за спину, чтобы скрыть предательскую дрожь.

– Мисс Инглиш, – как можно спокойнее начал герцог, пытаясь придать голосу былую уверенность, – наконец‑ то мы встретились.

Великая певица продолжала еще несколько томительных секунд пристально разглядывать непрошеного гостя. Затем она выпрямилась и, преодолевая сопротивление многочисленных юбок своего необычного сценического костюма, с трудом переступила порог гримерной.

– Ты можешь идти, Люси. Я сама с ним справлюсь.

Справится? Она отнюдь не была в восторге от его внезапного и необъявленного визита, сорвавшего кратковременный отдых. Холодность оказанного приема несколько остудила пыл герцога.

Так до конца и не придя в себя от смущения, горничная тем не менее не посмела ослушаться.

– Мадам! Ваша светлость! – Дважды присев перед хозяйкой и герцогом, она поспешно выбежала из комнаты. Дверь с глухим стуком закрылась.

Колин едва заметил исчезновение горничной, продолжая неотрывно смотреть на предмет своих мечтаний. Сегодня Лотти была как‑ то по‑ особому хороша в дорогом белом шелковом платье с низким декольте. Ее грудь высоко вздымалась над корсетом. Невероятные голубые глаза были сильно подведены, а прекрасное лицо покрыто толстым слоем белил. В высоком напудренном парике блестели золотые нити.

– Вам нравится меня разглядывать? – бросила она, оттесняя его в сторону и грациозно усаживаясь на маленький мягкий пуфик. Расправив юбки, она посмотрела на себя в зеркало.

Герцог, не обратив внимания на ее последние слова, продолжал откровенно любоваться ею.

– Вы настоящее видение, – тихо произнес он, подавшись всем телом вперед, словно притягиваемый к ней невидимым магнитом. Он с наслаждением наблюдал, как она пудрит лицо.

– Что вас привело сюда, ваша милость? Неужели у вас нет другого занятия, как только нарушать отдых певицы во время антракта?

– Откуда вам известно, кто я? – вопросом на вопрос ответил герцог, стараясь не выдать своего волнения.

Жеманно приподняв уголки губ, она посмотрела на Колина в зеркало:

– Думаю, все знают, кто вы.

– Честный ответ, – сказал герцог, растягивая слова и улыбаясь. – Мне нет дела до всех остальных, меня больше всего удивляет то, что именно вы знаете, кто я.

– Неужели?! – Это прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно. По‑ прежнему не глядя на него, она добавила: – Я уже давно знаю, кто вы.

Если бы только она могла знать, какую смелость придали герцогу ее последние слова!

Лотти вздохнула, положила тампон с пудрой на столик и открыла маленький карандаш ярко‑ красной губной помады.

– Неужели вы думаете, что я не замечу, как вы чуть ли не выпрыгиваете из третьей ложи после каждого моего выступления?

Последнее замечание несколько отрезвило герцога, он понял, что Лотти воспринимает его всего лишь как восторженного обожателя.

– Я не могу больше скрывать от вас своих чувств, мисс Инглиш, – честно признался он. – Вы… околдовал и меня.

В этот момент она уже наносила румяна на щеки. На ее губах появилась довольная улыбка.

– Это очень интересно.

Осмелев, герцог подошел ближе.

– Это истинная правда. Судя по количеству цветов в вашей гримерной, очень многие джентльмены испытывают те же чувства и, думаю, бывают за это вознаграждены лучше, чем я.

Улыбка исчезла с лица Лотти, и герцогу даже показалось, что последние слова задели ее больше, чем его внезапное появление, но ему было все равно. Главное, что он наконец‑ то разговаривает с ней.

– Лотти Инглиш – исключение, – совершенно равнодушно заключила она. – Никто из тех мужчин, которые посылают мне цветы, подарки и шоколад, совершенно меня не знает. Им просто нравится то, что они видят, они принимают меня за ту, кого я изображаю на сцене. – Она бросила на него беглый взгляд и вновь занялась своим гримом. – На самом деле они так же мало знают меня, как и вы, ваша милость.

– Я понимаю это, – полушепотом признался он.

– Вы правда это понимаете? – просто спросила она.

– Да.

Лотти привычным движением обвела губы тонкой малиново‑ красной линией и тем самым подчеркнула контуры рта.

– И поэтому никогда не посылали мне розы?

Герцог поймал себя на том, что мысль послать ей розы действительно никогда не приходила ему в голову, но сейчас он был несказанно этому рад. Если бы он послал ей розы, то поставил бы себя на одну доску с прочими обожателями, которых Лотти попросту не замечала.

Колин сделал еще один шаг и теперь оказался почти у самой спинки ее стула. Не отводя глаз, он продолжал смотреть на отражение Лотти в зеркале.

– Вы прекрасны, – сказал он, понизив голос до шепота. – Ни один, даже самый лучший букет на свете не достоин вас.

Он уловил в зеркале едва заметное движение ее губ, но Лотти так и не обернулась, чтобы посмотреть на него.

– Вы льстите мне, ваша милость Грим поистине творит чудеса даже с самым простым и невзрачным лицом. Как у меня.

С последним утверждением герцог не мог согласиться.

– Ваше лицо не может быть простым, дорогая Лотти. Оно изысканно. Но я имел в виду не только ваше лицо, я говорил о вас как о женщине и певице.

Сраженная его откровенностью, Лотти замерла, держа в руке карандаш для губ. Ее небесно‑ голубые глаза сияли радостью.

– Почему вы здесь, ваша светлость? – по‑ прежнему глядя на отражение Колина в зеркале, спросила Лотти.

В ее вопросе герцог уловил неподдельный интерес, а потеплевший взгляд и необыкновенный глубокий голос вселяли в него надежду.

– Мне хотелось узнать вас поближе, – с мягкой улыбкой ответил Колин.

Теперь Лотти, полуобернувшись и слегка прищурив глаза, несколько секунд внимательно изучала его. Потом вздохнула и взяла с гримерного столика гребень.

– Полагаю, вы здесь вовсе не для того, чтобы пригласить меня на обед.

– Пообедать с вами было бы чудесно, – поспешил сказать Колин.

Она пожала плечами, снова вздохнула и ответила:

– Увы, этого не будет. Вы даже не ухаживали за мной, ваша светлость. Так зачем вы сюда пришли?

«Зачем я пришел сюда? Да для того, чтобы затащить вас в постель», – с внезапно вспыхнувшей злостью подумал герцог. Он хотел было произнести какую‑ нибудь вежливую банальность, но вдруг сообразил, что Лотти прочитала его мысли.

Колин поднял руку и осторожно, едва касаясь, провел кончиками пальцев по открытой шее Лотти. От едва уловимого прикосновения к ее коже у него закружилась голова. Боясь вызвать гнев красавицы, он отдернул руку. К его вящему удивлению, Лотти осталась неподвижной и даже не сказала ни слова. Ему показалось, что она дрожит. Сам он чувствовал, будто его влечет к ней некая колдовская сила.

– Мне кажется, что вы справлялись обо мне, Лотти. Именно поэтому вы знаете, кто я, – негромко проговорил он, а его пальцы снова коснулись ее шеи.

Лотти оставалась неподвижной, только на губах у нее играла улыбка.

– У меня тоже есть свои фантазии, ваша светлость, – заговорила она и закрыла глаза; ее глубокий чувственный голос слегка дрожал.

Услышав это, Колин вспыхнул от восторга и невероятного возбуждения. Ему уже ничего не было нужно, хотелось только слышать ее голос. Ему было достаточно того, что Лотти интересовалась им, что она не только не сторонилась его прикосновений, но испытывала такую же тягу к нему, как и он к ней. Колин почувствовал, что Лотти желает его так же сильно, как и он ее.

О да! Они станут любовниками! Теперь это ясно, как день.

– Что же нам мешает разделить наши чувства? – пробормотал он. – Я хочу, чтобы мы… стали близкими друзьями.

Ее губы дрогнули, она отрыла глаза и посмотрела на него:

– Значит… вы считаете, что наша дружба может быть мне полезной?

Он улыбнулся:

– Наша дружба будет наслаждением для меня и, смею надеяться, для вас. Я обещаю вам удовлетворить любую вашу прихоть. Мне не нужно ничего, только быть рядом с вами.

Лотти медленно наклонила голову, как бы принимая на веру его слова. Руки ее опустились, она словно забыла о необходимости готовиться к выходу на сцену.

– Я понимаю, – медленно произнесла она, а потом очень тихо добавила: – Должна признать, что еще никто не привлекал меня так, как вы.

Неожиданный стук в дверь вернул обоих с небес на землю. Колин быстро убрал руку с обнаженного плеча Лотти.

– Да? – спокойно и уверенно произнесла Лотти.

Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошла миловидная девушка. Увидев незнакомца, явно принадлежащего к высшему обществу, она растерялась и залепетала:

– О, простите. Но у вас всего пять минут, Лотти.

– Спасибо, Сэди. Я сейчас буду готова.

Помедлив самую малость, Сэди вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Колин повернулся к Лотти, проклиная все на свете за то, что их свидание почти окончено. Минуты, проведенные с Лотти, показались ему мгновениями.

– Так мы еще увидимся с вами? – спросил он шепотом. – Наедине?

Она глубоко вздохнула и поднялась со стула, зашуршали пышные складки ее платья. Лотти повернулась к нему.

Он поймал ее вызывающий взгляд, пытаясь вообразить все прелести, скрываемые театральным костюмом, слоями грима, париком. Как страстно он желал овладеть всем этим!

Лотти пренебрежительно усмехнулась, сощурив глаза, и язвительно проговорила:

– Вы хотите затащить меня в постель? Вы хотите сделать меня своей собственностью?

Ее откровенность, граничащая с неприкрытой дерзостью, так возмутила его, что на секунду он потерял дар речи. Колин стиснул кулаки, стараясь подавить бурное желание заключить Лотти в объятия.

– Я мечтал об этом много лет, – прошептал он, раскрываясь перед ней больше, чем ему бы хотелось. – Вы и только вы предмет моих самых потаенных стремлений, – добавил он охрипшим от волнения голосом.

Ему хотелось, чтобы Лотти поняла, что творится с ним. Она никак не показала, что удивлена признаниями герцога. Все это подсказало Колину, что Лотти Инглиш – искушенная женщина.

Лотти, словно забыв о присутствии герцога, задумчиво перебирала жемчужины своего ожерелья.

– Насколько я знаю, мужчины быстро устают от своих игрушек, – спокойно проговорила она. – Возможно, я больше хочу найти в джентльмене друга, нежели страстного любовника.

Колин не знал, что ответить на столь откровенное признание. С неожиданной для него неопределенностью он сказал:

– Я думаю, что со временем мы сможем это уладить. Вы никогда не будете для меня просто игрушкой, Лотти. Вы для меня – весь мой мир.

Казалось, последняя фраза успокоила Лотти. Ее взгляд снова стал дружелюбным, но то, что последовало за этим, совершенно сбило герцога с толку. Лотти поднялась на носки и поцеловала его в губы. У него потемнело в глазах, и земля ушла из‑ под ног. Колин не помнил, как он сдержался и не обхватил Лотти за талию, не набросился на нее, стаскивая бесчисленные юбки. Он был готов прямо здесь, в гримерной, целовать ее божественное и такое желанное тело. Лотти, почувствовав бушующую в нем страсть, медленно отстранилась, закрыла глаза и постаралась восстановить дыхание. Потом положила ладонь Колину на грудь и прошептала:

– Я подумаю над вашим предложением, ваша светлость.

Сказав это, она подхватила юбки и, не глядя в его сторону, подошла к двери.

Не теряя надежды и все еще не придя в себя от порыва страсти, Колин окликнул ее:

– Лотти?

Она замерла в дверях, сделала глубокий вдох и только после этого повернулась к нему.

– Меня зовут Колин, – едва слышно произнес он.

Герцог надеялся услышать в ответ ее настоящее имя, но Лотти только улыбнулась и кокетливо поправила рукой глубокий вырез платья.

– Я знаю, – низким, завораживающим голосом произнесла она и убежала.

Колин без сил упал в кресло перед гримерным столиком. Он был ошеломлен поведением Лотти. Его трясло от возбуждения.

Лотти Инглиш не отвергла его. О Боже праведный, она его поцеловала! Он обхватил голову руками. Даже самые невероятные чувственные фантазии не могли сравниться с единственным поцелуем ее нежных губ. Колин все еще чувствовал дразнящий вкус короткого поцелуя, этот вкус сводил его с ума, требуя продолжения.

Собравшись с мыслями, Колин встал, одернул жилет и стремительно вышел из гримерной. Не обращая внимания на косые взгляды рабочих сцены, герцог быстро добрался до охраняемой двери и вышел в ярко освещенный коридор.

Колин не помнил, как добрался до ложи. Он успел сесть на свое место как раз в тот момент, когда заиграл оркестр.

– Ну? – нетерпеливо спросила Оливия, толкая его локтем в бок.

– Что значит это ваше «ну»? – состроив недовольную гримасу, ответил герцог вопросом на вопрос.

– Боже мой, да вы ее поцеловали! – выдохнула Оливия.

Неожиданно из‑ за спины Оливии высунулось лицо Сэма, который с любопытством посмотрел на Колина и разразился смехом.

– В чем дело? – обиженно спросил герцог.

Оливия хихикнула и, стянув перчатку, провела по губам Колина большим пальцем.

– Она оставила след, мой дорогой друг, – сказала она.

Колин понял, почему они смеялись, но его это не волновало. Повернувшись к сцене, он совершенно счастливо произнес:

– С этих пор я навсегда перестану умываться.

– Да вы просто дьявол, а не человек, – с напускным отвращением заявила Оливия.

– Вот здесь вы правы, – кивнул в ответ герцог. – Вот увидите, она подаст мне знак со сцены уже сегодня.

И она действительно подала ему знак. Спектакль закончился, начались поклоны и овации. Держа в руках букеты роз, дива раскланивалась перед восторженными зрителями, а затем, улучив момент, повернула голову к третьей ложе и послала воздушный поцелуй.

Глава 3

Следующая неделя оказалась для Колина ужасной. Мало того, что ему пришлось уволить вконец обленившегося управляющего, так он еще и потратил кучу времени на поиски досадной ошибки, которую сделал банкир в бухгалтерских отчетах. Больше всего Колина мучило постоянное желание вновь увидеться с Лотти. Неутолимо хотелось коснуться ее теплой шелковистой кожи, с томной нежностью бесконечно целовать ее и ласкать так, чтобы она просила продлить эти ласки. Прошло уже несколько дней с того знаменательного вечера, когда он наконец осмелился представиться ей. Он, само собой, нарушил обещание не умываться, но его губы все еще помнили вкус подаренного ею поцелуя. Колин испытывал постоянное любовное желание, которое уже не мог подавить.

После недели изнурительного ожидания он твердо решил, что завтра непременно увидится с ней. Все эти дни Колин безуспешно пытался узнать, где живет Лотти. Его мечта прийти к ней в дом без приглашения так и не осуществилась. Он понимал, что окружающая Лотти загадочность еще больше разжигает его любопытство и страсть. В эти минуты ему было все равно, окажется ли она дочерью грязного сборщика налогов или урожденной леди. Колин хотел одного – быть с Лотти, слиться с ней телом и душой…

С величайшим трудом выбросив из головы будоражащие воображение мысли, герцог резко позвонил в колокольчик у входа в городской дом графа Бриксхема. Дверь открылась, и на пороге появился дородный дворецкий. Узнав имя посетителя, он без промедления пригласил герцога войти и подождать в приемной. Идя по коридорам, Колин внимательно осматривался, чтобы по обстановке дома определить, в каком положении находятся сейчас финансы хозяина.

Приемная графа Бриксхема представляла собой элегантную комнату, в которой против ожидания было мало мебели. Два черных кожаных кресла с подлокотниками, оба вполне в хорошем состоянии, стояли возле массивного дубового письменного стола. Среди разложенных на столе деловых бумаг затерялась чернильница. Колин даже заметил, что в одном из углов комнаты надорваны обои, хотя надо было основательно приглядеться, чтобы это увидеть.

Справа, в камине за решеткой, тлели куски угля, над пустой каминной полкой висела небольшая акварель с пейзажем – три дерева на холме.

Пользуясь временным одиночеством, Колин подошел к столу и бегло просмотрел некоторые бумаги, пытаясь понять, насколько их содержание соответствует тому, чем на самом деле занимался граф. Ничего не вызвало у него подозрений, кроме исписанного цифрами клочка бумаги, который мог содержать ключ к ответу о состоянии финансов графа. Сунув бумажку в карман, герцог сел в одно из кожаных кресел буквально за секунду до того, как граф Бриксхем вошел в приемную.

Колин отметил его статную фигуру и ухоженный вид; Граф был одет в светло‑ коричневый костюм свободного покроя. У Бриксхема были рыжеватые волосы и веснушчатое лицо. Выглядел он старше, чем представлял Колин. Сорокалетний убежденный холостяк.

– Добрый день, ваша светлость, – вежливо приветствовал Колина хозяин, протягивая руку. – Единственное, чем я могу объяснить ваше появление, так это тем, что вы хотите справиться о моей сестре. Я не ошибаюсь? – с приятной улыбкой спросил он.

– О вашей сестре? – Брови Колина поползли вверх. Улыбка на лице Бриксхема слегка потускнела; граф обошел стол и опустился в кресло‑ качалку.

– Ну, я подумал… Впрочем, это пустяки, не обращайте внимания. – Граф махнул рукой, словно прогоняя от себя неудачную фразу. – Чем могу быть вам полезен?

Колин внимательно посмотрел на графа; ему вдруг пришло в голову, что Бриксхем с превеликим удовольствием избавился бы от своей сестры, выдав ее замуж. Это освободило бы графа от неприятных расходов на ее содержание. Что ж, в этом нет ничего предосудительного, особенно если учесть, что сестра графа уже отклонила несколько вполне достойных предложений, что не могло не беспокоить брата. Ясно, что сэр Томас был прав, утверждая, будто дела Бриксхема не слишком хороши, что он погряз в долгах.

Колин откинулся на спинку кресла и обратился к графу самым безмятежным тоном:

– Сказать по правде, Бриксхем, я здесь для того, чтобы справиться о вашем фортепьяно.

Граф посмотрел на Колина в недоумении:

– О моем фортепьяно?

– Я слышал, что у вас есть старый, антикварный инструмент, и я хотел бы приобрести его. Само собой, за разумную цену.

– Понятно…

Бриксхем, скрестив руки на груди, продолжал внимательно изучать герцога.

– Я собираю антиквариат, – счел нужным пояснить Колин.

Скорее всего, со стороны все это выглядело глупо. Колин предупреждал сэра Томаса о том, что следователь из него плохой. Но судя по всему, граф не заметил никакого подвоха в его словах. Он сосредоточенно нахмурился, машинально потирая руки.

– Фортепьяно принадлежит моей сестре, – сказал Бриксхем, сдвинув к переносице рыжеватые брови.

– Ах вот как, – только и смог ответить герцог, который не был готов к такому повороту темы.

Неожиданно Бриксхем подался вперед, прижав ладонями разложенные на столе бумаги.

– Однако я опекун сестры, а значит, имею право продать все, что захочу. – Он пожат плечами и засмеялся. – Кроме того, ей пора выйти замуж. Было бы хорошо, если бы ее будущий муж купил фортепьяно, не правда ли?

– Это верно, – согласился Колин, кивнув. – Сколько же лет вашей подопечной?

Бриксхем нравился герцогу все меньше и меньше. Похоже, графа совершенно не заботят чувства собственной сестры. Колин не мог объяснить себе, почему спросил графа о ее возрасте.

– Ей вот‑ вот исполнится двадцать четыре, – не задумываясь ответил Бриксхем, с трудом скрывая нетерпение. – До сих пор она отвергала всех женихов, и честно говоря, я уже созрел для того, чтобы дать ей хорошего пинка и заставить выйти за первого встречного.

Конин уже с трудом сдерживал неприязнь и поспешил повернуть разговор в другое русло.

– Женщины – опасные существа, – заметил он, улыбаясь во весь рот.

Бриксхем тряхнул головой.

– Право не знаю, – ответил он. – А что, у вас не было сложностей с сестрой?

– У меня две сестры, – сказал Колин. – Обе прекрасно вышли замуж в двадцать лет и уже подарили мне столько племянников и племянниц, что и не перечтешь.

– Да, так и должна поступать каждая добропорядочная леди, – отозвался Бриксхем.

И тут Колин услышал звуки приятной музыки, доносившиеся из соседней с приемной комнаты.

– Это ваша сестра играет?

Бриксхем кивнул:

– Никак не получается отучить ее от этой штуки, но уверен, что смогу продать вам инструмент, и тогда она серьезнее отнесется к выбору мужа.

– Надеюсь, что так, – ответил герцог, слегка поерзав в кресле.

– Хотите взглянуть на фортепьяно? – спросил граф.

– С большим удовольствием, – сказал Колин, на самом деле совершенно не беспокоясь о том, как выглядит это антикварное фортепьяно; однако ему почему‑ то вдруг захотелось увидеть, как выглядит сестра графа.

Бриксхем быстро пошел к двери.

– Пока Шарлотта играет, вы сможете послушать звук инструмента, К сожалению, она и правда играет очень хорошо.

К сожалению? Очевидно, этот человек искренне полагал, что, играя на фортепьяно, его сестра занимается ерундой.

Граф Бриксхем провел герцога по тускло освещенному коридору и остановился у последней двери по правой стороне.

– Не обращайте внимания, если она будет с вами невежлива, ваша светлость. Она терпеть не может, когда ее беспокоят во время занятий.

– Не волнуйтесь, – ответил Колин тоном чуть более жестким, чем ему хотелось бы.

Решительно толкнув дверь рукой, Бриксхем вошел в музыкальную комнату. Звуки музыки немедленно оборвались.

– Я уже вышивала сегодня, братец, и теперь хочу немного поиграть.

Колин услышал мягкий девичий голос. Высокая фигура Бриксхема заслоняла от него обладательницу этого голоса, и Колин отступил на шаг в сторону, чтобы поскорее взглянуть на упрямую, но, несомненно, талантливую Шарлотту Хьюз.

Вопреки ожиданиям герцога Шарлотта и не подумала встать и поздороваться с гостем. Она осталась за инструментом, но, видимо, желая получше разглядеть герцога, нацепила на нос очки с толстыми стеклами.

– Не надо быть такой невежливой, девочка, – почти приказал граф. – Его светлость герцог Ньюарк здесь для того, чтобы посмотреть на фортепьяно.

Лицо Шарлотты пошло красными пятнами, она прикусила нижнюю губу. Колин остановился перед ней, заложив руки за спину, в молчаливом удивлении отмечая про себя ее растерянность. Он мог видеть только часть ее стройной фигуры, одетой в простое домашнее муслиновое платье кремового цвета. Шарлотта была похожа на брата, но черты лица были мягче. Тяжелые рыжие вьющиеся волосы зачесаны назад, открывая высокий лоб. Большие очки на переносице портили женственное выражение лица. Нос и щеки были усеяны веснушками.

– Ну что ты оцепенела, Шарлотта? – обратился к ней Бриксхем. – Или играй дальше, чтобы герцог мог оценить звук, или вставай и иди сюда.

У Шарлотты дрогнули ресницы, она опустила глаза и, сделав неудачную попытку встать со стула, пролепетала:

– Ваша светлость…

Герцог слегка поклонился, одарив девушку обворожительной улыбкой.

– Очень рад познакомиться с вами, леди Шарлотта.

Шарлотта совсем смутилась и перевела взгляд с герцога на брата.

– Что происходит, джентльмены? – спросила она робко.

Колин почувствовал жалость к несчастной девушке, про себя пожелав ей как можно скорее найти себе мужа и освободиться от тяжелого ига брата.

– Его светлость хочет купить фортепьяно, и я намерен продать инструмент ему. За хорошую цену, разумеется – громко объявил Бриксхем, нервно одергивая рукава сюртука.

– В этом вы можете не сомневаться, – подтвердил Колин.

Лицо у Шарлотты так и вспыхнуло, однако голос прозвучал по‑ прежнему мягко и спокойно:

– Оно не продается.

Наклонив голову набок, Колин смотрел на нее с удивлением и недоверием. Он понял, что мягкость ее манер и голоса всего лишь игра. Чувствовалось, что на самом деле перед ним решительная и сильная особа, готовая постоять за себя. Тем более при таких обстоятельствах.

– Не продается? – скептически переспросил ее брат. – Это тебя совершенно не касается. Давай не будем препираться, позволь нам обсудить сделку.

Губы у Шарлотты задрожали от ярости, которую она уже не пыталась скрыть. Шарлотта вышла из‑ за инструмента, и теперь Колин увидел, насколько хорошо она сложена: тонкая талия и высокая грудь. Непослушные волосы и немного простоватое веснушчатое лицо, но привлечь внимание мужчины Шарлотта могла благодаря своим пышным формам. Разглядев ее хорошенько, Колин удивился, почему она отвергала всех, кто к ней сватался. Она явно не в своем уме, отказываясь от достойных предложений. Вместо того чтобы воспользоваться случаем и выскочить замуж, Шарлотта продолжает страдать от домашнего тирана. Колин не хотел бы оказаться на ее месте.

В эту минуту Шарлотта, опустив руки, медленно подошла к брату.

– Вы разрушаете мою жизнь.

– Мне не пришлось бы этого делать, если бы вы вовремя вышли замуж, – сквозь зубы процедил граф. Он старался выглядеть невозмутимым в присутствии гостя, но явно побаивался Шарлотты.

Глаза Шарлотты полыхнули гневом, и сила этого гнева повлияла на Бриксхема. Колин со все возрастающим удивлением смотрел на девушку, которая вдруг показалась ему очень знакомой. Он лихорадочно пытался вспомнить, где мог видеть это лицо. Щемящее, необъяснимое чувство вины охватило герцога, он уже был готов бросить все и немедленно отправиться к сэру Томасу с требованием оставить в покое несчастную леди Шарлотту вместе с ее фортепьяно.

Лицо у Шарлотты стало пунцовым, а глаза превратились в узкие щелки. Теперь она стояла, уперев руки в бока, и прямо смотрела на Колина. Едва слышно она проговорила:

– Я вам этого никогда не прощу.

После чего она гордо прошествовала мимо и вышла, громко хлопнув дверью.

Граф Бриксхем испустил мученический стон и отер глаза.

– Ну, теперь вы понимаете, что я имел в виду? Она совершенно невыносима!

Колин чувствовал, что негодование вот‑ вот выплеснется наружу. Он должен покончить со всем этим, причем как можно скорее.

– Я думаю, что она вполне привлекательна и, безусловно, талантлива, – сухо сказал он.

Граф усмехнулся и с досадой махнул рукой.

– Она слишком поглощена своей музыкой.

Последнее замечание графа заставило Колина вспомнить Лотти Инглиш, коварную соблазнительницу с чарующим голосом и привлекательными формами.

Он откашлялся и поправил волосы.

– Почему бы вам не потратить часть денег, которые я плачу вам за фортепьяно, и не купить ей новый инструмент? – спокойно предложил он. – Может быть, это побудит ее принять предложение следующего жениха?

Граф Бриксхем косо взглянул на него. Он уже с трудом сдерживал нетерпение, его лицо приобрело жесткое и упрямое выражение.

– О Шарлотте я позабочусь, – отрезал он. – А пока давайте спустимся вниз и вернемся к нашему делу.

Колин понял, что если он продолжит выказывать симпатии к леди Шарлотте, то его попросту попросят удалиться, и в этом случае он не получит купчую. У него не будет образца подписи графа, не будет и фортепьяно. Он через силу улыбнулся:

– Конечно, Бриксхем, давайте вернемся к делу.

Глава 4

Шарлотта Хьюз уже три с половиной года была влюблена в красавца Колина Рамзи, герцога Ньюарка. Ее чувство к нему трудно было назвать любовью в прямом смысле этого слова. Она была отлично осведомлена о его репутации великосветского повесы. После того вечера, когда Шарлотта впервые увидела Колина, неистово кричавшего «Браво! » из третьей ложи, она уже никогда не выпускала его из поля зрения. Каждый раз, появляясь на сцене, она чувствовала, как Колин пожирает ее глазами, в восторге слушая ее пение, как сходит с ума от волнения, когда она склоняется в глубоком поклоне и он видит ее высокую грудь. Шарлотта понимала, насколько герцог увлечен ею, но он никогда не посылал ей цветов.

Сначала это ее задевало, но потом Шарлотта поняла, что его интерес к ней и опере имеет значительно более глубокие корни, чем обычная увлеченность актрисой. Он не просто обожал ее, он преклонялся перед ней. Со временем она поняла, что также сильно увлечена им, несмотря на то, что их продолжает разделять пространство. Теперь, после того как герцог решился представиться ей таким невероятным способом, все должно было измениться. Но после этого он снова исчез! Этот человек явно умел себя подать, и в нем было что‑ то особенное по сравнению со всеми остальными ее поклонниками.

Она была изумлена, увидев его на прошлой неделе стоящим посреди гримерной во время антракта. Первое, о чем она подумала, услышав за дверью незнакомый мужской голос, грубо разговаривающий с Люси Бет, что это очередной наглец позволяет себе нарушать покой певицы во время антракта. Мгновение спустя Шарлотта догадалась, кто находится за дверью. Несмотря на то, что ее догадка оказалась правильной, Шарлотта все равно не смогла скрыть удивление. Она успела рассмотреть герцога и оценить его прекрасную фигуру еще до того, как он заметил ее появление.

Его настойчивость потрясла ее, хотя она сделала все возможное, чтобы не выдать своего волнения и скрыть от герцога, насколько она оказалась не готовой к приглашению на романтическое свидание. Шарлотта смогла сохранить хладнокровие до тех пор, пока он не коснулся пальцами ее шеи с такой нежностью и с таким чувством едва скрываемого желания, что по телу прошел трепет. Помимо всего прочего, она была актрисой, и удавшаяся роль соблазнительницы в вульгарной сцене мгновенно показала силу ее женской чувственности. Как Шарлотта Хьюз она бы никогда не повела себя так, как повела себя Лотти Инглиш. Как Лотти Инглиш она с радостью подыграла ему и была удовлетворена тем, что убедилась в его жажде обладать ею. Относительно мужчин у Шарлотты не было никаких иллюзий, она прекрасно понимала опасность любовной интрижки. Но разделяла ли ее мнение Лотти Инглиш? Однако, будучи дочерью аристократа и сестрой здравствующего графа Бриксхема, она не могла себе позволить ничего предосудительного. Шарлотта была воспитана в старых традициях, и в этом Колину Рамзи еще предстояло убедиться. Его вчерашнее появление в их доме и намерение купить фортепьяно, полученное ею в подарок, удивило Шарлотту едва ли не больше, чем его недавнее появление в гримерной. Надо же, он опять поверг ее в смятение, хотя вчерашнее смятение было совсем иным. Справившись со смущением от внезапного появления герцога в ее музыкальной комнате. Шарлотта испугалась, что он узнает ее и скомпрометирует в глазах брата. Но герцог не узнал. Шарлотту это вполне устроило, но она расстроилась, осознав, что герцог едва обратил на нее внимание, только ощупал взглядом ее фигуру. Его оценивающий взгляд вызвал у нее внутреннюю дрожь, но она все же почувствовала, что в качестве Шарлотты его не интересует.

На следующее утро, проведя ночь без сна почти в бешенстве от того, что Чарлз посмел продать ее любимое фортепьяно, она уже имела в голове четкий план действий. В соответствии с планом она немедленно решила нанести визит герцогу Ньюарку. Особняк герцога оказался совсем недалеко от их дома, и сейчас Шарлотта стояла у двери его жилища. Она пришла с твердым намерением сделать предложение, от которого, в чем она была абсолютно уверена, герцог не откажется.

Шарлотта гордо выпрямилась, расправила плечи, переложила ридикюль в левую руку и дернула за шнурок колокольчика. Перед тем как дверь открылась, она успела оглядеть себя и осталась довольна тем, как лежат складки ее зеленого шелкового платья.

Дверь отворилась, и на пороге возник камердинер герцога, пожилой седовласый человек с пышными бакенбардами.

Она вежливо улыбнулась и, вынув из ридикюля визитную карточку, протянула ее камердинеру:

– Леди Шарлотта Хьюз желает видеть его светлость. Герцог дома?

В ответ камердинер пробурчал нечто невнятное и, посторонившись, впустил ее в дом.

– Подождите здесь, пожалуйста, – пробрюзжал он.

Шарлотта оказалась в прихожей и с нескрываемым любопытством начала разглядывать убранство, отражавшее вкус хозяина, – мраморный пол, тяжелые лакированные дубовые панели стен, красивые статуэтки на изящных полочках. Слева от двери – стол, на котором нет ничего, кроме вазы с цветами, видимо, недавно срезанными. Возле стола стоял единственный стул в стиле Людовика XV, обитый коричневым бархатом. У себя над головой Шарлотта обнаружила огромную хрустальную люстру, которая должна была ярко освещать прихожую не меньше чем сотней свечей. И это всего лишь прихожая…

Она подавила вздох. Пользующийся репутацией отъявленного донжуана герцог Ньюарк, несомненно, имел деньги – лучшую приманку в мире.

Справа отворилась дверь, и на пороге снова появился камердинер.

– Прошу вас пройти сюда, леди Шарлотта. Его светлость примет вас у себя в кабинете.

Она молча наклонила голову и последовала за стариком, постукивая каблучками по мраморному полу. Вслед за камердинером она прошла по длинному коридору, на стенах которого были развешаны фамильные портреты.

Наконец камердинер остановился перед большой дверью и постучал. Для храбрости Шарлотта набрала побольше воздуха в грудь и крепко сжала обеими руками шнурки ридикюля. Камердинер громко назвал ее имя, и Шарлотта вошла в комнату.

Едва она увидела герцога, как сердце ее сильно забилось. Ньюарк во всей своей красе восседал за массивным письменным столом и что‑ то писал, он даже не поднял головы и не взглянул на незваную гостью. Льющиеся из окна солнечные лучи золотили его волосы.

У него была безупречная кожа, в чем Шарлотта уже могла убедиться на прошлой неделе, рассматривая его при свете гримерных ламп. Острый взгляд карих глаз скрывали густые ресницы. Тяжелый, резко очерченный подбородок не позволял усомниться в сильном характере, даже когда герцог улыбался. А улыбался он часто. Весь его облик был впечатляющим и значительным, и Шарлотте казалось, что он прекрасно это знает. Не было сомнений, что он с удовольствием поддавался женским чарам. Но все это сейчас не имело значения. Шарлотта твердо намеревалась получить от него гораздо больше, чем он мог себе вообразить.

– Леди Шарлотта Хьюз, ваша светлость, – повторил камердинер.

Шарлотта вздрогнула, вернувшись к реальности из мира своих размышлений, а герцог, бросив взгляд на только что написанный им текст, встал и расправил плечи.

– Добрый день, леди Шарлотта. Входите, пожалуйста, присаживайтесь.

Шарлотту немного обидело, что он даже не удосужился посмотреть в ее сторону, но выдержка ей не изменила, ее согревала мысль об удивлении, которое предстояло перенести герцогу.

Кивком отпуская камердинера, герцог снова сел. Старый слуга вышел из кабинета и плотно затворил дверь.

Шарлотта подошла к столу, двигаясь как можно медленнее, и села в кожаное черное кресло напротив. Герцог продолжал делать вид, что его до крайности занимают лежащие на столе бумаги. Возможно, они и в самом деле были для него важными.

– Прошу прощения, буквально через минуту я буду весь к вашим услугам, – совершенно равнодушно произнес он.

Шарлотта сидела на краешке кресла с самым кротким выражением лица, выпрямив спину, как и положено добропорядочной леди. Кабинет герцога был выдержан в темно‑ зеленых и коричневых тонах; в камине справа от кресла, в котором устроилась гостья, потрескивали горящие поленья.

Наконец Колин поднял глаза, опустил перо в чернильницу и, вальяжно откинувшись в кресле‑ качалке, с нескрываемым любопытством посмотрел на Шарлотту.

– Вы забыли дома ваши очки, – заметил он с лукавой усмешкой.

Шарлотта старалась не смотреть на его рот, на красиво очерченные чувственные губы, которые она дерзко поцеловала неделю назад.

– Я пользуюсь ими только для чтения, ваша светлость, – мягко проговорила она. – Иногда музицирую в очках, чтобы лучше разбирать ноты. Ну и вышиваю в очках.

– Да‑ да, конечно. – Он слегка наклонил голову набок и почесал подбородок. – Вы очень красивы, леди Шарлотта.

Комплимент застал ее врасплох; Шарлотта потупила глаза и покраснела. Она ни секунды не сомневалась, что этими словами герцог всего лишь отдал дань светской вежливости, желая смягчить сухость, проявленную им вначале. И тем не менее она смутилась, потому что лишь немногие мужчины, которые знали ее как Шарлотту Хьюз, считали ее красивой, а так открыто, как герцог, еще вообще никто не говорил об этом.

– Благодарю вас за любезность, ваша светлость, – немного помолчав, ответила она.

Колин переплел пальцы, продолжая разглядывать Шарлотту.

– Вы так и не собрались еще выйти замуж? – спросил он с открытой иронией.

Шарлотта в смущении теребила застежку на ридикюле, сердце у нее билось все чаще. Она поняла, что Колин по‑ прежнему не узнает в ней несравненную Лотти Инглиш.

Это внушало надежду, и Шарлотта решила использовать его невнимательность в своих интересах.

– Замуж? – повторила она, прикидываясь, что удивлена его вопросом.

Он небрежно пожал плечами:

– Ваш брат говорил, что вы отказали нескольким претендентам на вашу руку. Уверен, что их у вас должно быть много.

Отпуская ей комплименты, он по‑ прежнему не представлял себе, кто перед ним. Лотти едва сдерживала смех.

– Я была очень занята, ваша милость.

– Заняты?

– Я занималась музыкой, – пояснила она.

Колин удивленно поднял брови.

– А‑ а, понимаю…

До него просто не доходило, что она по‑ настоящему увлечена музыкой. Как и большинство мужчин, он полагает, что любая девушка только и мечтает о замужестве.

Шарлотте положительно начинала нравиться откровенность Колина.

– Быть может, вы пришли ко мне в связи с этим? – прервал он ее размышления.

– В связи с этим? – недоуменно повторила Шарлотта. Теперь уже она не понимала, о чем он говорит: кто‑ кто, а уж герцог‑ то и не думает о том, чтобы жениться на невзрачной леди Шарлотте.

– Вы хотите, чтобы я вернул вам ваше фортепьяно? – спокойно пояснил он.

Теперь она поняла, что он имел в виду. Герцог решил, что она пришла просить вернуть ей инструмент.

– М‑ м… да, конечно, я хочу получить его назад.

Он вздохнул, положил руки на стол и забарабанил по столешнице пальцами.

– Думаю, это будет отличное приданое. Вы можете продать фортепьяно за хорошие деньги и купить взамен какое‑ нибудь подешевле, чтобы наслаждаться музыкой, сколько вам угодно.

Она посмотрела на него как на идиота. И поморщилась от очевидной мысли, только что пришедшей в голову: он отлично знает, что ее бездельник‑ брат по уши в долгах, и герцога забавляет, что она пришла сюда только для того, чтобы выпросить у него обратно дорогой для нее инструмент. Ничего не понимая, он дает ей совет, бедный мальчик, но момент отмщения наступит очень скоро.

Она резко встала, бросила ридикюль на кресло, подошла к висевшему над камином большому полотну и принялась разглядывать изображение двух красивых женщин, сидящих на скамейке в цветущем саду. Их лица имели явное сходство с лицом Колина. Очевидно, это его родственницы.

– На самом деле, ваша милость, – заговорила она, продолжая внимательно изучать картину, – я здесь не только для того, чтобы потребовать вернуть мне фортепьяно.

Даже не оборачиваясь, она знала, что сейчас он видит всю ее фигуру. Именно ради этого она так долго выбирала платье перед тем, как отправиться к герцогу, и наконец выбрала то, в котором явилась, – с узкой талией и большим декольте, открывающим ее высокую грудь. Шарлотта не стала стягивать волосы лентой на затылке, как обычно, и теперь роскошные локоны свободно обрамляли ее голову. Она рассчитала правильно – это он заметит и в должной мере оценит.

Наконец герцог ответил:

– Не знаю, чем еще я могу быть для вас полезен, леди Шарлотта, но я и в самом деле хочу вернуть вам любимый инструмент.

Любимый инструмент! Если бы он только знал! Улыбаясь и продолжая любоваться картиной, Шарлотта почувствовала, как у нее защемило под ложечкой.

– Вы можете жениться на мне, – произнесла она.

Наступила гнетущая тишина. Шарлотта была готова к тому, что, услышав такое ошеломительное предложение, герцог просто рассмеется ей в лицо. Но судя по его невозмутимости, он думал вовсе не о том, какое счастье ждет его, если он примет ее предложение, а о том, как бы поскорее выставить ее вон.

Продолжая улыбаться, она слегка повернула голову, чтобы краем глаза видеть его лицо. На лице шокированного герцога застыло самое глупое выражение, какое только можно было себе представить. Рот был полуоткрыт, брови высоко подняты. Колин был совершенно сбит с толку.

Видя, что он потерял дар речи, Шарлотта усмехнулась и сказала:

– Вам нужна жена, а мне совершенно необходим муж. В подобной ситуации какой союз может быть лучше?

Постепенно герцог приходил в себя. Он почему‑ то запустил одну руку в волосы, а другой оперся о колено и с трудом встал.

Она спокойно ждала ответа, вполне осознавая, что герцог считает ее помешанной.

– Леди Шарлотта, – начал он, стараясь говорить как можно спокойнее, но неожиданно голос сорвался и Колин закашлялся. – Я… мне… право, жена нужна мне не больше, чем ваше фортепьяно.

– Но ведь я так хорошо играю, – беззаботно возразила она, вложив в эти немногие слова все свое торжество.

Он тряхнул головой.

– Я убежден, что так оно и есть, но все же это не повод, чтобы на вас жениться.

Бедняжка! Он выглядит точь‑ в‑ точь как неудачливый кавалер, который, танцуя, сам себе наступил на ногу. Шарлотта решила дать ему еще одну возможность понять, с кем он имеет дело.

– Я прекрасно понимаю, ваша милость, что фортепьяно не имеет никакого отношения к нашему возможному браку. Но если подумать, ваша милость, то неужели сочетаться со мной законным браком куда хуже, чем просто сделать меня своей любовницей?

Казалось, герцог получил удар под дых. Он мотнул головой, вытаращил глаза и принялся хватать ртом воздух.

– Простите?!

Заложив руки за спину и выпрямив спину, от чего ее грудь поднялась еще выше, Шарлотта медленно двинулась к нему. Она не спешила помочь ему выйти из ступора, наслаждаясь впечатлением, произведенным ее словами.

– Я уверена, сэр, что все только и говорят о вашей последней… игрушке, скажем так. Чтобы избавить вас от неподобающих сплетен, я могу добавить вам добропорядочности. Я сестра графа, хотя он и в долгах, о чем вы прекрасно осведомлены, значит, мы… в состоянии помочь друг другу в… в наших взаимных претензиях.

Шарлотта подняла на него глаза. Теперь она стояла так близко к герцогу, что могла созерцать его во всей красе. Его красивое лицо пошло красными пятнами, мышцы напряглись под наглаженной полотняной рубашкой. Герцог не мог прийти в себя от изумления.

Шарлотта продолжала спокойно смотреть ему в глаза, ожидая, что же он в конце концов ответит.

Герцог вроде бы немного опомнился. Подбоченившись и выставив вперед подбородок, он уже не пытался скрыть охватившей его ярости.

– Мне кажется, – холодно заговорил он, – что вы сделали предложение, не подобающее женщине вашего положения. Давайте лучше навсегда предадим происшедшее забвению. – Он наклонил голову и зачем‑ то поправил разложенные на письменном столе бумаги. – У меня очень много дел, леди Шарлотта, и я убедительно прошу вас освободить меня от вашего присутствия.

Вместо того чтобы уйти, она почти вплотную подошла к нему. Теперь их разделяло лишь несколько дюймов.

– Мы еще не закончили очень важное дело, ваша милость.

Он был выше ее на полтора фута. Она понимала, что Колин всеми силами старается отделаться от нее. Шарлотте даже показалось, что он готов позвать камердинера и приказать вышвырнуть ее вон.

– Позвольте мне кое‑ что прояснить, – начал он, всем своим видом показывая свое пренебрежение. – Под маской вашей прекрасной наружности и притворным простодушием на самом деле скрывается бесстыжая и дерзкая девчонка. Это самый отвратительный тип женщины, который только можно себе вообразить. Я не стану просить вас даже убирать мой дом, не то, что выйти за меня замуж или стать моей любовницей…

– Не зарекайтесь. Думаю, что станете, – перебила его Шарлотта. Про себя она отметила, что герцог не отрываясь смотрит на ее грудь. Шарлотта понизила голос до хриплого шепота, которым говорила с Колином, когда он называл ее Лотти. – Более того, я просто в этом уверена.

Это уже переходило все дозволенные границы.

– Вы имеете хоть какое‑ то представление о том, с кем вы разговариваете, мадам? – спросил он сквозь зубы.

Она снова обратила на него свой взор и твердо посмотрела ему в глаза, одаривая самой обворожительной улыбкой.

– Я думаю, что вопрос надо поставить иначе, знаете ли вы, с кем разговариваете… Колин?

Возникшее в результате перепалки эмоциональное напряжение достигло высшей точки. Последние слова Шарлотты подействовали на герцога как удар хлыста, и Шарлотте даже показалось, что он ее сейчас ударит. Вид у Колина был совершенно безумный.

Она подняла руку и коснулась ладонью разгоряченной груди Колина. Герцог вроде бы хотел отшатнуться, но так и не двинулся с места.

– Дорогой Колин, – выдохнула она, придвигаясь настолько близко, что ее губы почти касались его подбородка, – будете ли вы сопротивляться с такой же силой, если я сначала спою для вас?

Его зрачки расширились от внезапного озарения, молнией пронесшегося в лихорадочно возбужденном мозгу.

Он отшатнулся, его рот так и остался открытым в полном изумлении, глаза едва не вылезли из орбит. Сраженный наповал, он обмяк и рухнул в кресло.

– Господи… – только и смог прошептать он.

Шарлотта улыбнулась и присела на краешек письменного стола, опершись рукой на стопку бумаг.

– Я вижу, вы потрясены…

Он ничего не сказал в ответ, продолжая в остолбенении смотреть на нее. В его глазах была паника, граничившая с ужасом.

Сама не зная зачем, Шарлотта взяла перо, повертела его в пальцах и поставила обратно в чернильницу.

– Сегодня я здесь, так как надеюсь, что вы по‑ прежнему… нуждаетесь во мне, – добавила она, и ей почти удалось скрыть дрожь в голосе, вызванную волнением.

Потрясение Колина сменилось изумлением. Его взгляд переходил с талии Шарлотты на бедра, на густые волосы, он пытался вспомнить каждую деталь того лица и наконец остановился на ее глубоких глазах.

– Боже праведный, Лотти…

Она резко вскочила на ноги, охваченная волной торжества и удовлетворения от одержанной победы. Обойдя стол, села в кресло. Теперь дерзкая и соблазнительная Лотти Инглиш должна была уступить место леди Шарлотте Хьюз.

Герцог все смотрел и смотрел на нее, пытаясь понять, как он мог быть таким простофилей, как сразу не узнал ее. Шарлотта сидела, выпрямив спину. Она положила руки на колени и спокойно ждала, пока он соберется с мыслями и сможет продолжить разговор.

Наконец герцог очнулся, откашлялся и, наклонившись вперед всем телом, уперся руками в стол. Только так он мог унять охватившую его дрожь.

– Я… мне… я прошу простить меня, Лотти.

– На самом деле меня зовут леди Шарлотта, ваша светлость, – перебила она его. – Но вы можете называть меня просто Шарлоттой.

Он уже открыл было рот, чтобы ответить, но тотчас закрыл его, почти напуганный неожиданной переменой в ее поведении.

– Шарлотта… Я… я просто…

– Потерял дар речи, – помогла она закончить фразу, состроив при этом забавную гримаску. – Я предполагала нечто подобное, но мне казалось, что для вас было бы лучше самому догадаться, кто я.

Он провел ладонью по лицу, словно стараясь убрать с глаз пелену.

– Но почему? – взмолился он, сложив перед собой ладони.

Она пожала плечами, глаза ее сверкали.

– Это было так забавно.

Ее простой ответ вызвал у Колина новую волну раздражения. Взгляд его потемнел, и сам он весь напрягся.

Улыбка исчезла с лица Шарлотты, едва она снова заговорила о цели своего визита.

– Ваша светлость, сегодня я пришла сюда совсем не для того, чтобы смутить вас или потребовать назад мой инструмент, который вы никогда не получили бы, если бы не затруднительные обстоятельства моего брата. – Она глубоко вздохнула и посмотрела на него. – Я совершенно серьезно говорила о взаимовыгодном соглашении между нами, то есть о женитьбе, узаконенной связи, но… с определенными выгодами, так скажем, для каждого из нас.

– Для каждого из нас, – совершенно убитым голосом повторил герцог.

Теперь Лотти полностью удостоверилась в том, что в голове у несчастного герцога полная неразбериха, но ее это не только не остановило, а придало еще больше смелости.

– Не беспокойтесь. – Она наклонилась вперед. – Я не играю с вами в игры, сэр. Мне нужен муж, богатый муж, который сможет удовлетворить мое желание путешествовать и поможет мне сделать карьеру певицы. Сама я вовсе не жажду выйти замуж, как, впрочем, и вы не жаждете жениться. Выходит, что заключение между нами сделки в виде брака и есть самое важное и необходимое в равной мере обоим.

Он прикусил губу, стараясь удержаться от нервного смеха.

– Вы сказали… сделки в виде брака?

Она пропустила мимо ушей его риторический вопрос.

– Представьте себе на минуту ваша светлость, что я титулованная леди с незапятнанной репутацией, приличная во всех отношениях девушка, получившая блестящее домашнее воспитание. Я могу вышивать, вести дом, развлекать вас, играть на фортепьяно. Я могу удовлетворить любую вашу прихоть, включая все ваши чувственные желания. Кроме того, вам, безусловно, нужен наследник. Я ни в чем не собираюсь ограничивать вас, ваш образ жизни не изменится от того, что вы станете женатым герцогом Ньюарком.

В его глазах застыло изумление, он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Шарлотту.

– Как я понимаю, вы все продумали, – пробормотал он.

– Я очень практичная, – стыдливо потупясь, сказала она.

– Да, это очевидно.

– С одной только оговоркой, – как бы невзначай бросила Шарлотта.

– А, эти вечные оговорки, – сказал он, поставив локти на подлокотники и опершись подбородком на скрещенные пальцы.

Шарлотта опять почувствовала поднимающуюся внутри теплую волну. Казалось, он вновь начинает се дразнить, а она не хотела, чтобы он почувствовал ее беспокойство.

Очень твердо, но с большой осторожностью она пустилась в разъяснения.

– Я хотела бы, чтобы вы оплатили мой оперный тур. Я хочу петь, ваша светлость, во всех театрах Европы. Я знаю цену своему таланту и могу добиться успеха, но в качестве сестры графа Бриксхема у меня нет никаких шансов финансировать тур. – Она тяжело перевела дыхание. – Я уже не говорю о том, что брат и раньше никогда не позволял мне совершать поступки, которые, с его точки зрения, относятся к предосудительным.

Герцог на минуту задумался.

– Если… если я дам вам денег на тур, что вы предложите мне взамен? – мягко спросил он.

Она с удивлением подняла брови.

– Я ведь уже сказала вам. Я обеспечу вам уютный дом, буду образцовой женой и произведу на свет наследника, если вы того пожелаете.

– О, леди Шарлотта, – срывающимся голосом прошептал он, – если я действительно сделаю безумный поступок и свяжу себя оковами законного брака, то, вне сомнения, я буду настаивать на рождении наследника.

Его быстрый и определенный ответ, столь же бестактный, сколь искренний, поразил ее. Она опустила ресницы, стараясь успокоиться.

Хитро улыбаясь, он продолжал:

– Однако я могу дать вам денег на тур и без обременительных для вас условий заключения брака.

Это задело Шарлотту, хотя она изо всех сил старалась прогнать от себя мысль, что она может производить впечатление дурнушки, которая не стоит того, чтобы за ней ухаживали.

– Вам не нравится сама идея брака, ваша светлость? – попыталась она уколоть герцога, но в голосе у нее прозвучала нотка недоверия.

– О, я одобряю брак всем сердцем, – сразу ответил он, – для всех, кроме самого себя.

Это заявление причинило ей боль. Она не предполагала, что он окажется таким прямолинейным.

– Но вам все равно понадобится наследник.

– Да‑ да, я знаю, мне все так говорят. Я слышал это много раз. Но я по‑ прежнему оставляю за собой право решать не только когда мне надо жениться, но и на ком.

Шарлотта вдруг поняла, что он может отвергнуть ее предложение. Подавшись вперед, она опять превратилась в ту самую Лотти, которую он знал и которой жаждал обладать.

– Разумеется, вы все решите сами, Колин, – согласилась она страстным шепотом. – Я просто осмелилась предложить, чтобы мы вместе решили наши проблемы, чтобы мы выбрали время, удобное для нас обоих. Я знаю, насколько вы любите мое пение, мою… мою особу на сцене.

Он прищурился, пытаясь понять, каким образом она мгновенно сменила образ.

– Вы правы, я обожаю вас. Но не знаю, насколько это существенно.

– Вы не знаете? Тогда что вы имели в виду, когда говорили, будто обладать Лотти Инглиш – ваша единственная мечта?

Теперь герцог выглядел протрезвевшим, он смотрел на Шарлотту с вызовом.

– Я думаю, что тогда сказал много лишнего.

– В таком случае я здесь для того, чтобы сказать вам, сэр, что я потомственная леди, сестра графа. И никогда не заведу себе любовника, какое бы положение он ни занимал и как бы сильно я его ни желала. Я почту за счастье разделить ложе со своим законным мужем.

Все это она произнесла жестким голосом, для большей убедительности показывая на себя указательным пальцем. При этом кончик пальца тонул в манящей ложбинке между грудей. Она знала, что добилась своего, – он не мог отвести глаз от этой ложбинки.

Герцог удобно устроил свое мускулистое тело в кресле‑ качалке и начал раскачиваться, положив ладони на подлокотники.

– Я всегда думал, что это единственно возможный вариант поведения для порядочной женщины, – сухо заметил он.

Она поймала его, и он это знал. У него не было никаких шансов сделать Лотти Инглиш своей любовницей без того, чтобы сначала не сделать Шарлотту Хьюз своей женой. На самом деле она как никто подходила и для той, и для другой роли. Теперь его решение зависело только от того, насколько он в действительности хотел обладать этой женщиной.

– Вы находите меня привлекательным, Шарлотта? – спросил он немного погодя. – Желаете ли вы меня так же, как я вас? Или, может быть, это просто очередная роль?

Краска смущения залила ее шею и горячей волной поднялась к лицу, но теперь Шарлотте уже некуда было отступать. Слегка дернув плечом, она ответила:

– Это имеет для вас значение?

Колин горько рассмеялся:

– Боюсь, что имеет. Неужели вы думаете, что мне доставит удовольствие спать с холодной женщиной, которая всего лишь выполняет свои супружеские обязанности? Или вы думаете, что я буду по‑ прежнему только во сне любить женщину моей мечты?

«Женщину моей мечты…»

Шарлотта поерзала в кресле, чувствуя, что волна горячей крови добралась уже до корней волос, сердце бешено колотилось в груди. Шарлотта не имела представления, как ухитриться ответить на его вопрос так, чтобы он остался доволен, но при этом остаться в выигрыше.

– Я думаю, ваша милость, что вы хотели страстной любви?

Несколько секунд он молча пристально смотрел на нее, а потом ответил:

– Только если эта страсть обоюдна, леди Шарлотта.

Она проглотила застрявший в горле комок, пытаясь справиться с тем, что творилось у нее в душе.

– Я думаю, сэр, что вы самый красивый мужчина из всех, кого я знаю лично или когда‑ либо видела.

Теперь его глаза блестели от счастья и даже гордости. В смущении он состроил кислую гримасу.

– Полагаю, что так считает большинство женщин, – добавила она, констатируя это как факт, прежде чем он смог возразить. – Да вы и сами это прекрасно знаете, я уверена.

Герцог весь словно светился изнутри; он уже не мог удержаться от счастливой улыбки. Шарлотта из последних сил собрала волю в кулак и ровным голосом произнесла:

– Я сделаю все, чтобы стать вашей любовницей, ваша милость, чтобы одарить вас всем, на что способна. Но я не буду вашей до тех пор, пока вы не поведете меня под венец. Это ваш выбор.

Герцог снова растерялся. Он оказался в сложном и почти двусмысленном положении. Шарлотта, словно в шахматной партии, неожиданно для противника двинула самую сильную фигуру и объявила ему шах. Колин должен был выбирать между рациональными, трезвыми доводами и обуревающими его чувственными желаниями.

– И еще одно, сэр, – произнесла она, глядя ему прямо в глаза.

– Я могу только догадываться, что вы хотите сейчас сказать, – опустив глаза, пробормотал герцог.

– Что касается таких мужчин, как вы, то мне кажется, я их хорошо понимаю, – с откровенной иронией сказала она.

– Таких мужчин, как я? – переспросил он.

Шарлотта с наигранным равнодушием разгладила складки платья у себя на коленях.

– Да. Я имею в виду мужчин, которые, как правило, не в состоянии долго сохранять верность одной женщине.

Это ее суждение задело герцога, но он не удостоил Шарлотту ответом, продолжая с невозмутимой улыбкой смотреть ей в лицо.

Она примирительно улыбнулась и сказала:

– У меня нет иллюзий относительно того, какой будет наша супружеская жизнь, сэр, и я отношусь к этому с полным пониманием практичной женщины. Вам решать, насколько вас устраивает мое предложение.

– Что верно, то верно, – согласился герцог, продолжая раскачивать кресло‑ качалку.

Выждав с минуту, Шарлотта продолжала:

– Я достаточно умна, чтобы понять, какие инстинкты управляют мужчиной. Вы можете не сомневаться, что я отнесусь терпимо к тому обстоятельству, что спустя некоторое время я вам надоем и вы найдете себе другую женщину. Я никогда не была и уже вряд ли стану ревнивой.

Герцог смотрел на нее, не мигая.

– Весьма полезная информация, – произнес он совершенно спокойно. – Я признателен вам за откровенность и прямоту, леди Шарлотта.

Она была искренне рада тому, что герцога оставило напряжение.

– Уверяю вас, я вполне отдаю себе отчет в том, что говорю сейчас. Кроме того, я полагаю, что мы вряд ли будем часто видеться, а это, как вы сами понимаете, наилучший вариант для нас обоих.

– Вы и правда так думаете?

– Совершенная правда.

Несколько секунд он пристально вглядывался в лицо Шарлотты, потом перевел глаза на ее грудь. Лотти сразу заметила это и в очередной раз мысленно поблагодарила Бога за то, что он наградил ее столь пышными формами. Самым большим ее достоинством был несравненный голос, Шарлотта это понимала, однако она отлично понимала и то, что мужчины редко ставят на первое место умение женщины петь.

– А что будет, Шарлотта, если вы обзаведетесь любовником? – как бы размышляя, спросил герцог, потирая ладонью щеку.

– Прошу прощения, ваша светлость? – так и вскинулась оскорбленная Шарлотта.

Герцога, как видно, ничуть не взволновала ее реакция, потому что он продолжал как ни в чем не бывало:

– Что, если я потребую, чтобы вы всецело принадлежали мне одному? Я, как вы того хотите, должен отпустить вас в турне по Европе, а это, как вы сами понимаете, предоставляет вам полную возможность иметь любовника во Франции, Италии, Испании, словом, в любой стране, где вы собираетесь петь. Быть может, именно этого вы и хотите на самом деле?

На самом деле такой вариант даже не приходил Шарлотте в голову. Супружеские отношения – или то, что она под этим подразумевала, – в ее представлении были не чем иным, как исполнением постельных обязанностей перед задыхающимся от вожделения мужем. Она была убеждена, что это всего лишь досадная мелочь по сравнению со всеми другими, куда более интересными, делами. То, что она провоцировала герцога Ньюарка, предложив себя в качестве любовницы, вовсе не означало, что она способна пойти на подобные отношения с кем‑ то еще.

– У вас нет ответа? – спросил он с некоторой досадой.

Лотти смутилась и заговорила не сразу:

– Ответ у меня есть. Я имела в виду именно то, что сказала. Я просто никогда об этом не думала.

Герцог с неподдельным удивлением рассмеялся:

– Вы хотите, чтобы я поверил вам, будто я единственный мужчина, которого вы хотели бы иметь своим любовником?

Эта сентенция привела ее в бешенство.

– Моя жизнь – это пение, ваша светлость, – заявила она, сверкая глазами и подчеркивая каждое слово. – Я готова пойти на все ваши условия, удовлетворить все ваши чувственные желания, терпеть ваших любовниц, но при этом в постели мне не нужен никто… никто другой, кроме вас. Я честно признаюсь, что в качестве любовника не хочу никого, кроме вас. – Секунду помедлив, она добавила уже более мирно: – Правда, только в том случае, если мы вступим в законный брак.

Что‑ то в ее манере держаться и произносимых ею словах глубоко тронуло Колина. Он наконец расслабился, на губах снова появилась улыбка. Он откинул голову на спинку кресла.

– Какую бесценную сделку вы предлагаете мне, Шарлотта!

С непередаваемым изяществом она встала со стула, поправила шелестящие юбки, прижала к груди ридикюль и смело посмотрела герцогу в лицо.

– Я хочу надеяться, что вы рассмотрите мое предложение со всей скрупулезностью, сэр. Я отношусь к нему очень, очень серьезно. Я никогда не считала и не считаю брачные обеты пустыми словами и сделаю все возможное для того, чтобы отблагодарить вас своей искренней преданностью.

– Как послушная жена? – спросил Колин.

Шарлотте показалось, что он опять ее дразнит. Прикинувшись, что не поняла скрытой иронии, она с достоинством ответила:

– Да, именно так.

Вздохнув с явным облегчением, Колин медленно встал перед ней в полный рост и открыто посмотрел ей в глаза. Вместо того чтобы просто отпустить ее, пожелав всего доброго, он обошел вокруг стола и направился к ней. Шарлотта слегка встревожилась, увидев на его лице выражение неподдельного торжества и удовлетворения.

– Ваша светлость? – пробормотала она.

– Я полагаю, что теперь вы не будете против, если я поцелую вас, несмотря на то, что мы еще не женаты? – с прямо‑ таки дьявольской усмешкой спросил он.

Шарлотта запрокинула голову и приблизила свое лицо к такому прекрасному, полному благородства лицу Колина.

– Так вы согласны принять мое предложение?

Она задержала дыхание, представив себя на сцене театра «Ла Скала» в Милане. Она будет купаться в ливне аплодисментов, ее забросают цветами, оглушат криками одобрения и восторга…

– Это… самое соблазнительное и необычное предложение из всех, какие мне доводилось получать от женщин. Даже более того…

И это все?

– Я предложила вам всю себя, ваша светлость. Это блестящая возможность для нас обоих. Мы нужны друг другу.

Его улыбка медленно угасала, глаза сощурились. Шарлотта поняла, что зашла слишком далеко и выглядит как просительница.

Вместо того, чтобы поцеловать Шарлотту, он взял ее за подбородок и нежно обвел большим пальцем контур ее губ.

Шарлотта вся затрепетала. Ей некуда было отступить, позади нее стояло кресло.

– Вы настоящая драгоценность, – почти шепотом сказал он.

Она стояла, боясь шевельнуться, всем своим существом чувствуя близость его сильного, горячего тела. Набравшись смелости, спросила:

– Так мы пришли к соглашению, ваша светлость?

– Колин, – поправил он.

– Так мы пришли к соглашению, Колин?

На какое‑ то время возникла пауза.

– Я рассмотрю это предложение, Лотти, – услышала наконец Шарлотта.

Она поняла, что он намеренно выбрал те же слова, что и в знаменательный вечер в гримерной. Шарлотта хотела услышать совсем другое, но и эти слова не были однозначным отказом: ему нужно время, чтобы свыкнуться с полученным предложением. Вступление в брак – серьезный шаг для каждого из них.

– Мне пора идти. Нужно готовиться к вечернему спектаклю, меня уже ждут в театре.

Герцог отступил от нее на шаг и коротким решительным жестом дал понять, что ни в коей мере не намерен ее задерживать.

– Не позволяйте мне похищать вас у ваших многочисленных поклонников.

Лотти сделала книксен и быстро пошла к двери. На пороге она остановилась и оглянулась.

Герцог стоял на прежнем месте, скрестив руки на груди.

– Вы будете сегодня на представлении? – мягко спросила Шарлотта.

Это прозвучало как обыденный вопрос, и ей вдруг захотелось, чтобы Колин понял, насколько она рассчитывает на его приход.

– Я всегда жду вас, Колин.

Она готова была поклясться, что он едва сдерживал себя.

– Посмотрим, леди Шарлотта. Удачи вам и успеха.

Теперь она почувствовала себя полностью свободной.

Не пряча улыбки, она пожелала герцогу хорошего дня, вздернула подбородок и покинула кабинет.

Глава 5

Колин постучал в дверь приемной сэра Томаса в Скотленд‑ Ярде и, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату.

Сказать, что он был в ярости, значило не сказать ничего. На первый взгляд он выглядел как всегда, только глаза выдавали степень его возбуждения. Джон Блейн, секретарь сэра Томаса, поднял голову от лежащих перед ним бумаг и в недоумении посмотрел на герцога.

– Он на месте? Мне нужно видеть его безотлагательно, – проговорил Колин, не останавливаясь, и подошел к закрытой двери внутреннего кабинета.

Блейн встал, одернул сюртук, который был узковат ему в талии.

– Он на месте, но я все же предпочел бы доложить о вашем приходе, ваша милость. Сэр Томас был очень занят с утра и…

– Тогда сделайте это немедленно, – холодным и не терпящим возражений тоном перебил его герцог.

Блейн посмотрел на Колина поверх своих больших очков, которые напомнили Колину об очках Шарлотты, – в простой оправе, с толстыми стеклами и совершенно не соответствующих ее наружности, У секретаря сэра Томаса всегда был вид чем‑ то сильно огорченного человека. Его лицо с большими печальными глазами, округлыми отвислыми щеками, тонкими губами и скошенным подбородком походило на мордочку старого енота. Но все недостатки внешности искупались деловыми способностями. Сэр Томас безраздельно доверял своему секретарю.

Блейн подошел к двери внутреннего кабинета, постучался, повернул ручку и скрылся за дверью.

– Его милость герцог Ньюарк желает видеть вас, сэр, – сказал он.

– Пусть войдет, – тотчас последовал ответ.

Блейн не успел повернуться, а Колин уже входил в погруженный в полумрак кабинет. От повисшего под потолком облака голубоватого табачного дыма в комнате было нечем дышать.

Сэр Томас сидел за столом, заваленным бумагами и скупо освещенным масляной лампой. Поднявшись навстречу вошедшему Колину, сэр Томас кивком предложил ему сесть. Герцог сел на старый скрипучий деревянный стул напротив стола.

– Вы обвели меня вокруг пальца, мой друг, – проговорил с горькой усмешкой Колин, не обращая внимания на застывшего в дверях и ожидавшего инструкций Блейна.

Сэр Томас тяжело вздохнул и снова сел в кресло, бросив на герцога мимолетный взгляд.

– Вы свободны, Джон, – сказал он своему секретарю.

– Мы хотим, чтобы нас не беспокоили, – через плечо, даже не взглянув на Блейна, бросил Колин.

По лицу сэра Томаса скользнула едва уловимая улыбка.

– Да‑ да, я прошу не беспокоить нас.

– Слушаю, сэр, – бесстрастно ответил Блейн, выходя из кабинета и закрывая за собой дверь.

Колин молча сверлил глазами своего старшего друга, человека, который научил его всему. В кабинете сэра Томаса, неописуемо маленькой и тесной комнате, заставленной запыленными книжными полками и заваленной деловыми бумагами, сегодня было непривычно холодно, несмотря на плотно закрытые окна. Колин ни на что не обращал внимания, стараясь сосредоточиться на основной цели своего визита. Он хотел знать правду.

– Что вы на это скажете? – продолжил он, не сводя глаз с вельможи.

Сэр Томас расслабился, не торопясь, распустил узел галстука, удобно устроился в кресле, опершись на подлокотники и сцепив пальцы рук.

– Вообще‑ то я ждал вас еще вчера вечером, – как ни в чем не бывало произнес он.

Равнодушный тон, которым была произнесена эта фраза, задел герцога за живое. Он вытянул одну ногу вперед, а руки скрестил на груди, всей своей позой демонстрируя неудовольствие.

– Я хотел зайти, но решил сначала собраться с мыслями.

– А, вот как, понятно.

– Ничего вам не понятно! – взорвался герцог; помолчав с минуту, провел ладонью по лицу и добавил: – Вы хоть представляете, во что я вляпался по вашей милости?

Старик поднял брови, выражая этим движением самое простодушное удивление.

– Вляпались? Но ведь вы так хотели познакомиться с Лотти Инглиш, я вам это устроил. Так в чем же дело?

Колин тряхнул головой и зажмурился, чтобы не смотреть на своего собеседника.

– Вы должны были меня предупредить о том, кто она на самом деле. Я оказался совершенно неподготовленным.

– Неподготовленным к чему? К тому, чтобы познакомиться с ней, ах, Боже упаси! – съязвил сэр Томас, потом, не расцепляя пальцев, слегка наклонился вперед и оперся локтями на стол. – Что же произошло, Колин, чем вы так возмущены?

Титулом сэр Томас был ниже, но по служебному положению стоял выше герцога и никогда не обращался к нему по имени. Изменив своему обыкновению, он не только удивил Колина, но еще раз, уже сильнее, задел его самолюбие.

Не в силах усидеть на месте, герцог вскочил, с маху засунул руки в карманы намокшего от дождя плаща, который так и не снял, войдя в кабинет, и прошагал к окну. За окном уже наступали сумерки.

– Она загнала меня в угол, – с неожиданным спокойствием сообщил он.

Сэр Томас ухмыльнулся и окинул своего друга недоверчивым взглядом.

– Это совсем не смешно. Бог мой, эта женщина хочет выйти за меня замуж, а чтобы соблазнить меня, использует образ… Лотти Инглиш.

– Соблазнить вас?

– Да, соблазнить меня.

В комнате воцарилась тишина, было слышно, как в окно опять забарабанил мелкий дождь. Герцог смотрел сквозь запотевшее стекло на неясные тени на улице.

Наконец сэр Томас прервал молчание:

– Вы вовсе не обязаны жениться на женщине, которая вам не нравится. Думаю, это мне вам объяснять не надо, ваша светлость. Так в чем же заключается истинная загвоздка?

– Я не готов обременить себя брачными отношениями.

– Это вы уже ясно продемонстрировали, – пожал плечами сэр Томас. – И насколько я мог заметить, не мне одному.

Герцог не обратил ни малейшего внимания на заключительную часть этого суждения.

– Я не могу жениться на женщине, которую едва знаю. Особенно на той, которая всего лишь играет на фортепьяно лучше меня.

– Да почти любой играет на фортепьяно лучше вас…

– Дело не в этом.

– Я полагаю, что она вовсе не так проста, как кажется.

– Она очень умна, – согласился Колин.

– Да, в этом ей не откажешь. Но мне все же хотелось бы знать, – продолжал старый джентльмен, – как вышло, что вы решили жениться.

Направляясь сюда, герцог был уверен, что именно сэр Томас и был вдохновителем плана женитьбы, но тон, каким был задан вопрос, вынудил Колина усомниться в этом. Теперь ему стало казаться, что идея «удобного» брака могла прийти в голову Шарлотте и без посторонней помощи.

Он повернулся, стараясь поймать взгляд сэра Томаса. Старший друг не выглядел рассерженным или недовольным, скорее недоумевающим из‑ за того, что Колин так бестолково пытается объяснить ему положение, в котором оказался.

Герцог вдруг почувствовал себя совершенно опустошенным. Вынув руки из карманов, он снял плащ, небрежно бросил его на спинку стула и буквально плюхнулся на сиденье.

– Я сделал все, как вы просили. В прошлую пятницу я нанес визит графу Бриксхему, – начал рассказывать герцог, – и предложил купить у него фортепьяно за вполне приличную сумму. Он, конечно, согласился и продал мне инструмент. В его доме я познакомился с леди Шарлоттой, коварной барышней, которая, как я имел удовольствие понять позже, узнала во мне человека, неделю назад ворвавшегося к ней в гримерную. Поверьте, в тот момент мне и в голову не могло прийти, что известная певица и леди Шарлотта Хьюз – одно и то же лицо.

Из‑ за чудовищной досады Колин почти перешел на крик, ему стоило большого труда скрывать свою обиду. Сэр Томас слушал его, не перебивая, только время от времени согласно кивал.

– На днях у нее хватило безрассудства явиться ко мне в дом с непрошеным визитом и предложить жениться на ней. Жениться, Боже праведный! – Он затряс головой. – У этой дамочки железные нервы.

– Полагаю, вы хотели сказать «у этой леди»?

– Да, разумеется. Но что вы скажете по этому поводу?

Сэр Томас выпрямился на стуле, который угрожающе заскрипел под весом его грузного тела.

– Мне кажется, что это блестящая партия, – проговорил он с полным спокойствием.

– А мне все это кажется совершенно глупым, – прорычал герцог.

Сэр Томас откинулся на спинку стула, очень‑ очень внимательно глядя на герцога.

– Насколько я понимаю, вы пришли сюда, ваша милость, чтобы узнать мое мнение по этому вопросу?

Колин потупился.

– Я хочу знать, действительно ли ее брат по уши в долгах и насколько верно то, что я могу помочь в разрешении всех неурядиц, связанных с его поведением. – Выдержав паузу, он добавил, понизив голос: – А также насколько задание, которое вы мне поручили, было сфабриковано, Томас.

Ответа пришлось ждать долго. Сэр Томас погрузился в размышления, и Колин испугался, что старший друг не может найти вежливую форму объяснения.

Наконец сэр Томас сделал глубокий вдох и с шумом выпустил воздух через надутые губы.

– Он действительно в долгах; это истинная правда. – Выждав секунду или две, сэр Томас добавил, как бы размышляя вслух: – Но я признаю, что послал вас туда в первую очередь для того, чтобы у вас была возможность встретиться с леди Шарлоттой.

– Потому что вы знали, что она и есть Лотти Инглиш, – как можно вежливее заключил герцог, почти вне себя от негодования.

– Да, – наклонив голову, односложно ответил сэр Томас.

Колин думал, что получит какое‑ нибудь уклончивое объяснение, но неожиданно добился правды, на которую и не рассчитывал. Он раздраженно поинтересовался:

– Почему вы просто не сказали мне, кто она такая? По крайней мере, я бы мог подготовиться к совершенно нежелательному вторжению в мой дом.

Сэр Томас усмехнулся:

– Глупости. Кроме того, это был не мой секрет. Она не хотела и не хочет, чтобы кто‑ то узнал об этом.

– Но вы‑ то узнали? – саркастически спросил Колин.

Старик пожал плечами:

– Я нанят ее величеством, чтобы узнавать подобные вещи.

– Это абсурд.

Сэр Томас пригладил напомаженные остатки волос на почти совсем лысой голове.

– Ну хорошо, давайте считать, что я догадался.

Герцог резко поднялся со стула.

– Вы просто хорошо знакомы с этой семьей.

– Да, я очень хорошо знал их отца. Но не доверяю брату леди Шарлотты. Последние три года он пытается держать сестру взаперти и крайне возмущен тем, что она выбрала такую недостойную, с его точки зрения, карьеру.

– А вы, как видно, думали, что я именно тот, кто, женившись, сможет изменить ее положение? – спросил герцог, ошеломленный коварством своего друга.

Глаза сэра Томаса превратились в узкие щелочки.

– Отнюдь нет. Но вы хотели познакомиться с Лотти Инглиш, и я устроил это для вас.

– И теперь я выгляжу круглым дураком, – с горькой усмешкой заметил герцог.

– Я уверен, что леди Шарлотта так не думает, в противном случае она никогда бы не предложила вам жениться на ней.

Нервы Колина были на пределе.

– Как бы странно это ни прозвучало, но вы понятия не имеете о том, что произошло между нами в тот вечер в гримерной.

На этот раз пауза была еще продолжительнее.

– Напротив, Колин, я знаю все, причем в деталях, – со вздохом произнес сэр Томас.

За окном поднялся ветер, и дождь с новой силой забарабанил по стеклу. Кровь бросилась герцогу в голову.

Само собой, его старый друг знал все. Герцог давно привык к своей репутации ловеласа, но сейчас почувствовал себя уязвленным оттого, что оказался настолько прозрачным для высшего света. Он никогда не старался сделать свои похождения достоянием досужих сплетников. Колин просто вел жизнь великосветского повесы и брал от жизни все, стараясь продлить то время, пока он не обременен хныкающей женой и сопливыми ребятишками. И не видел в своем образе жизни ничего плохого.

Испустив приглушенный стон, он начал мерить шагами маленький кабинет сэра Томаса.

– Я не знаю, что мне делать, – безнадежно вздохнул Колин, впервые в жизни открыто признавая свое поражение.

Сэр Томас снова усмехнулся:

– А вот это самый простой вопрос. Если вы хотите обладать мисс Инглиш, женитесь на леди Шарлотте, и общество не посмеет осудить вас.

– Я вовсе не хочу жениться, – растерянно заявил Колин и, тотчас сообразив, что ведет себя как неразумный юнец, поспешил добавить: – То есть сейчас не хочу жениться. Я еще внутренне не готов к этому.

– Не готовы к чему?

На этот вопрос у Колина явно не было ответа, зато сэр Томас на самом‑ то деле прекрасно понимал, какие сомнения его обуревают.

– Ваша светлость, вы находите мой вопрос бестактным?

Колин перестал шагать по комнате, остановился и посмотрел в лицо своему собеседнику.

– Я вас умоляю, – только и сказал он, махнув рукой.

– Женитьба – это событие, к которому никогда нельзя быть готовым заранее. Но рано или поздно всем приходится делать такой шаг, особенно людям вашего круга. Вам нужен наследник, и очень жаль что вы так поздно задумались об этом. Печально, что ваш отец умер, не дождавшись внука. Для человека вашего положения это первейший долг, и очень жаль, что эта мысль так поздно пришла вам в голову. Леди Шарлотта вполне способна родить вам сына.

– Вы говорите совсем как она, весьма практично.

Сэр Томас понимающе улыбнулся:

– Вы верно заметили, она очень умна. Боюсь, что она продемонстрировала свой ум даже в большей степени, чем сама того хотела, и это лишь очередной раз доказывает, что даже самые практичные женщины порой ведут себя неосторожно.

– Но я веду себя осторожно, – защищаясь, позволь себе заметить герцог. – Я стараюсь быть логичным. Подумайте, ведь я ее совсем не знаю.

Сэр Томас сказал со всей откровенностью, на которую только был способен:

– Меня не интересует, сколько времени занимает процесс ухаживания. Поймите, ни один человек не знает, с кем имеет дело, пока не вступит в брак. Вы будете ухаживать за леди Шарлоттой несколько месяцев, может быть, Лотти Инглиш даже станет вашей любовницей, но это не поможет вам подготовиться к женитьбе. – И перейдя почти на шепот, он добавил: – Совершенно ясно, что вас влечет друг к другу, а это уже кое‑ что. Теперь выполните свой долг и примите ее предложение. Получите жену и обзаведитесь наследником, а остальное пусть идет как идет.

– Остальное? Вы имеете в виду неприятности? – мрачно спросил герцог.

Сэр Томас повел плечом:

– Возможно, и неприятности. Но все‑ таки в женитьбе больше плюсов, чем минусов. Просто ныряйте в омут с головой.

В ответ Колин натянуто улыбнулся:

– Если бы я не знал вас, то сказал бы, что вы все это спланировали заранее.

Брови сэра Томаса в очередной раз поползли вверх, а лицо приобрело невинное выражение.

– Я? Это не входит в мои обязанности – планировать ваше будущее, ваша милость.

– Хорошо сказано, мой друг, – негромко проговорил герцог, беря плащ.

– Лотти Инглиш – мечта любого мужчины, – сказал сэр Томас, нарочито вздыхая и откидываясь на спинку стула. – Я вас предупредил.

Колин тоже вздохнул, сознавая, что его будущее было предопределено уже в тот момент, когда немало лет назад он впервые увидел Шарлотту‑ Лотти.

Он желал ее. Он желал ее тогда и мог получить сейчас – открыто, законно, добровольно и навсегда. Все, что сказал ему сэр Томас, лишь очередной раз подтверждало это.

Надевая плащ, Колин направился к двери.

– Так помогите мне, сэр Томас, я в долгу не останусь, – сказал он, пряча улыбку.

– Не забудьте пригласить меня на свадьбу, – напутствовал его сэр Томас.

Последнюю реплику Колин оставил без ответа, хотя с его уст чуть было не сорвалось саркастическое замечание, но он уже шагнул в приемную и не хотел, чтобы Блейн что‑ нибудь понял. Он кивнул секретарю и направился к выходу.

О Господи, можно себе представить, как смеялись бы над ним его друзья, если бы узнали, что сейчас происходит в его жизни. Они бы просто умерли со смеху, если бы узнали, что он почти добровольно готов отдать себя в руки хитрой женщины, собирающейся использовать его в своих эгоистических целях. Не кого‑ то иного, а именно его, герцога Ньюарка.

Колин поймал себя на том, что ему это совершенно безразлично. Он вышел из здания и сразу ощутил грустную тяжесть серого и туманного лондонского вечера, который ему предстояло провести одному.

Дело в том, что он принял решение, которое не мог бы вообразить никто из его друзей.

Глава 6

Колин вошел в небогато обставленную приемную в доме графа Бриксхема с твердым намерением во что бы то ни стало дождаться приезда коварной леди Шарлотты. Он решил не откладывать дело в долгий ящик и, покинув кабинет сэра Томаса, немедленно направился в дом графа Бриксхема. Его стремительность была связана с тем, что он, во‑ первых, решил довести дело до конца сегодня, а во‑ вторых, боялся, что завтра изменит свое решение. Сняв плащ и отдав его лакею, Колин потребовал аудиенции у графа. Герцог в нетерпении мерил шагами холодную приемную, пока не остановился перед лестницей, ведущей на второй этаж. Стены лестничного пролета были оклеены персиковыми обоями с нелепыми точками отвратительного вишневого цвета. Скудная меблировка лишь подчеркивала какофонию использованных в оформлении помещения красок – ярко‑ красной, яблочно‑ зеленой, апельсиновой, лимонно‑ желтой и мандариновой, отчего приемная скорее напоминала фруктовую лавку, чем комнату в доме дворянина. Герцог поймал себя на том, что ему было бы крайне неприятно, если выяснится, что весь этот интерьер спланирован непревзойденной Лотти Инглиш. Он поспешил отогнать от себя эту мысль, решив, что у женщины, столь преуспевшей в искусстве, не может быть такого ужасного вкуса.

Боже милостивый, в голове у герцога царил хаос! Он уже думает о Лотти как о своей жене, хотя пока даже не сделал предложения! Колин никак не мог решить, обижен он или, наоборот, воодушевлен тем способом, каким Лотти Инглиш заставила его принять ее предложение, преподнесенное столь необычным образом. Но разве в его жизни хоть что‑ нибудь шло гладко?

– Ваша милость, какой сюрприз!

Колин успел принять величавый вид, расправив плечи и заложив руки за спину. В приемную поспешно вошел граф Бриксхем. В тоне, которым он приветствовал герцога, прозвучали одновременно настороженное удивление и фальшивая доброжелательность. Граф остановился у двери, и было видно, что на самом деле он совсем не рад визиту Колина.

– Я не слишком побеспокоил вас. Бриксхем? – спросил герцог, усаживаясь на потертый диванчик и делая вид, что не заметил замешательства хозяина.

– О нет, конечно же, нет, – с жаром замахал рукой граф и закрыл дверь приемной. – Надеюсь, вы здесь не для того, чтобы вернуться к вопросу о нашей сделке по поводу фортепьяно?

– О, ни в коем случае, – равнодушно ответил Колин.

Брови графа взлетели вверх, когда он понял, что герцог жестом приглашает его присесть.

– В таком случае чем могу быть вам полезен на этот раз, сэр?

Как и в первую их встречу, Колин подумал, что в облике графа есть что‑ то раздражающее и неуловимо неприятное. Бриксхем был одет в повседневный костюм – брюки из простой ткани и рубашку с расстегнутым воротом. На его руках не было никаких украшений, хотя Колин решил, что граф относится к той категории людей, которые надевают их по любому поводу. Граф явно никого не ожидал к чаю и выглядел как обычный английский джентльмен у себя дома. Бриксхем, как ни старался, не мог скрыть напряженную озабоченность, которая, как уже знал герцог, была связана с его финансовыми затруднениями и неуверенностью даже в ближайшем будущем. До сих пор граф Бриксхем ничем не нарушил принятые кормы поведения, не сказал ничего предосудительного и тем более грубого, что могло бы в какой‑ то мере задеть герцога. Колин внимательно смотрел на человека, который в ближайшее время станет его шурином, стараясь увидеть в нем хоть что‑ нибудь, вызывающее симпатию.

Стараясь поудобнее устроиться на диване, Колин положил ногу на ногу и обхватил колено переплетенными пальцами Он решил немедленно перейти к делу и без обиняков сказал:

– Я хочу просить руки вашей сестры Шарлотты.

Граф даже не взглянул на него и ответил:

– Еще одно предложение? Неужели выдумаете, что моя сестра может украсить вашу антикварную коллекцию?

Если бы Колин изначально не знал всю подноготную ситуации, он удивился бы столь неприкрытой недоброжелательности графа к собственной сестре.

– Неужели ваша сестра, будучи истинной леди, ничего собой не представляет? – сухо спросил Колин.

Бриксхем небрежно оперся на подлокотник кресла.

– В каком смысле?

Колин пожал плечами.

– Прошлый раз вы говорили, что вашей сестре нужен муж, и, поразмыслив, я решил, что союз между леди Шарлоттой и мной будет… приемлемым. Поэтому я позволю себе повторить, что прошу ее руки.

Теперь, когда до графа Бриксхема полностью дошел смысл сказанного, ему почудилось, что земля разверзлась под ногами. Он замер с полуоткрытым от изумления ртом.

Колин, не изменяя принятой вальяжности, наслаждался эффектом, произведенным его словами.

Придя в себя, Бриксхем сглотнул комок, застрявший у него в горле, и медленно, точь‑ в‑ точь мешок с мукой, сполз с подлокотника на сиденье кресла.

– Почему Шарлотта?

– А почему бы и нет? – улыбнулся Колин. – Какое это имеет значение?

В комнате на некоторое время наступила тишина. Граф как‑ то странно дернулся всем телом, наконец‑ то придя в себя от оглушительной новости. Теперь он сидел в кресле в обычной позе и расправлял завернутые рукава рубашки.

– Прошу простить меня, ваша светлость. Я никак не мог предположить, что вы посватаетесь к моей сестре, тем более что в предыдущий ваш визит мне показалось, что она… не вызвала у вас особого интереса. Всего какие‑ нибудь две недели назад у вас, как я понимаю, не было намерений связать себя браком, а сегодня… ну… вы здесь и делаете предложение. – Он даже присвистнул и откинулся на спинку кресла. – Я просто поражен, вот и все.

Колин еле сдержался, чтобы не вскочить с кресла, досадуя на себя за то, что не учел, какое впечатление на брата Лотти может произвести столь внезапно сделанное предложение избавить его от сестры. С другой стороны, он был не обязан ни перед кем отчитываться и тем более объяснять причины своих поступков; Бриксхем нуждается в финансовой поддержке, а предлагаемый союз гарантирует ему улучшение положения, до конца жизни освобождая от забот о несговорчивой сестрице. Предложение Колина полностью гарантировало ему это, и граф должен был понять суть дела.

Герцог с необычайно пристальным вниманием смотрел на кончики своих пальцев и, кивая в такт каждому слову, говорил:

– Вы, конечно, правы, но в последние дни, взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу, что для меня действительно настало время заключить достойный брак. В лице леди Шарлотты я имел бы невесту, которую одобрит общество, поэтому выбор кажется мне вполне логичным. – Выдержав многозначительную паузу, он добавил: – Кроме того, мне уже пора обзавестись наследником.

Не сводя глаз с лица герцога, Бриксхем слушал его, потирая рукой подбородок.

– Я с огромной признательностью принимаю ваше предложение, герцог, – вздохнул он. – Но боюсь, что нам будет трудно убедить Шарлотту. Ведь вы ее совсем не знаете. Она уже отказала нескольким достойным джентльменам, причем одного или даже двух она знала с детства.

Последнее замечание неожиданно задело Колина за живое.

– Возможно, она окажется более сговорчивой, если о моем предложении руки и сердца она узнает от меня, а не от вас?

Чтобы не обидеть графа, он намеренно произнес эти слова с вопросительной интонацией. Было совершенно очевидно, что любые попытки приказывать Шарлотте заранее обречены на поражение. Бедный Бриксхем, сгоравший от нетерпения бросить упрямую Шарлотту в объятия герцога, естественно, не догадывался, что юная леди уже договорилась с Колином и ни о каком принуждении не может быть и речи.

Граф с трудом подавил нервный смех и тряхнул головой.

– У меня нет ни малейших сомнений в том, что вы будете блестящей парой, ваша милость, но Шарлотта порой ведет себя крайне вызывающе.

– Ну, в будущем подобные сложности предстоит решать мне, – вздохнул герцог.

– Да, это не исключено, она очень упрямая девушка, – продолжал граф. – Достаточно умная, даже коварная в тех случаях, когда хочет добиться своего.

«Ты даже не представляешь себе насколько».

– Мне нравится, когда женщина ведет себя вызывающе, это похоже на состязание, – ответил герцог.

Бриксхем опять замолчал, теребя бакенбарды. Его мозг лихорадочно перебирал все преимущества, которые давало родство с таким человеком, как герцог Ньюарк. Бриксхема не надо было долго уговаривать, чтобы он согласился на замужество сестры.

Предвкушая приятные изменения в своей жизни, граф хмыкнул и высвободил свое тучное тело из объятий кресла.

– Думаю, на будущей неделе мы сможем обсудить детали бракосочетания.

Колин понимал, что происходит в душе у графа.

– Обсудим, – отмахнулся герцог. – И кстати, меня больше беспокоит будущий наследник, нежели приданое вашей сестры.

Бриксхем явно расслабился, и лицо его утратило напряженное выражение.

– Отлично, ваша милость, – сказал он с внезапным доверием в голосе. – Если вы соблаговолите подождать, я приглашу сестру.

В знак согласия Колин молча кивнул.

Прошло несколько минут, и в комнату вошла «хитроумная» Шарлотта. При виде Колина она не смогла скрыть удивление, которое немедленно сменилось самодовольной улыбкой. Шарлотта была одета в простое шелковое платье темно‑ голубого цвета, перехваченное в соответствии с модой лентой под самой грудью. У нее была удивительно красивая и стройная фигура, и герцог вдруг подумал, как это Лотти удается так хорошо петь в корсете. То была поистине мысль некстати, и Колин поспешил выбросить ее из головы.

Как того требовал этикет, Колин встал при появлении дамы, но ничем не выразил своего настроения.

– Ваша милость, – произнесла Шарлотта и сделала неглубокий книксен.

– Леди Шарлотта, – с полупоклоном приветствовал ее герцог.

Воцарилась неловкая тишина. Шарлотта продолжала стоять посреди комнаты, переводя взгляд с брата на герцога и обратно. Молчание нарушил Бриксхем. Он кашлянул и как истинный джентльмен предложил:

– Думаю, будет лучше, если я оставлю вас наедине. – И, задержавшись в дверях, добавил: – Если понадоблюсь, вы найдете меня в кабинете.

Несмотря на подчеркнутую вежливость графа, Колин ощутил некоторую натянутость отношений между сестрой и братом, особенно когда случайно уловил холодный взгляд графа. Бриксхем вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Казалось, что холодность брата не произвела на Шарлотту никакого впечатления. Заложив руки за спину, она с вежливой улыбкой продолжала смотреть на герцога.

– Я удивлена вашим визитом, ваша милость, – сдержанно проговорила она.

Удивленный ее безразличием, герцог повел бровями и скорее утвердительно, чем вопросительно сказал:

– Только удивлены, не более?

Тон этой короткой реплики не требовал от Шарлотты никакой особой реакции. Она прекрасно знала, почему он здесь и зачем ее попросили прийти. Она также поняла, что герцог не намерен облегчить ее щекотливое положение. Он скрестил руки на груди и спокойно наблюдал за тем, как румянец смущения медленно приливает к ее щекам. На самом деле он нервничал даже больше, чем Шарлотта, но ни в коем случае не признался бы в этом.

Герцог окинул Шарлотту взглядом и сказал:

– Вы сегодня прекрасно выглядите.

Она приняла комплимент как должное, несмотря на все свое смущение, продолжая с вызовом смотреть ему в лицо.

– Разрешите сказать вам, что вы так же обаятельны и любезны, как всегда.

– Вот как? Благодарю на добром слове.

Еще несколько тяжелых для обоих минут они стояли молча. Собравшись с силами, Шарлотта сделала глубокий вдох и спросила напрямую:

– Вы явились сюда, чтобы принять мое предложение, ваша светлость? – Не дожидаясь ответа и не глядя на Колина, она со спокойной улыбкой направилась к канапе. – Я не допускаю мысли, что есть какая‑ то иная причина, по которой вы хотели бы меня видеть, сэр.

– А что, если я здесь только для того, чтобы формально поблагодарить вас за оказанную честь и не более того?

Такого ответа она не ожидала, от досады ее лицо покрылось красными пятнами. Колин с удовлетворением отметил такую перемену, но радость победы не была продолжительной.

Лицо Шарлотты прямо‑ таки расплылось в злорадной улыбке. Не сводя с герцога глаз, Лотти медленно подошла к нему.

– Хорошо сказано, ваша милость, но я никак не могу забыть ваше… рвение во время нашей встречи в опере.

– Рвение? – словно эхо повторил он, стараясь говорить как можно спокойнее.

Она посмотрела ему в глаза:

– А вы можете назвать это как‑ то иначе?

Растерявшись от ее прямолинейности и дерзости, Колин не мог понять, намерена Шарлотта его обидеть или хочет вызвать еще больший интерес к себе? Пытаясь выиграть время, Колин вглядывался в ее лицо, отмечая про себя, что она старательно припудрила веснушки, что у нее высокий и умный лоб, большие и выразительные голубые глаза, высокие скулы, а вьющиеся волосы золотисто‑ рыжими волнами падают из пучка на голове до самой талии. Да, в тот вечер в опере он действительно был полон рвения обладать ею, хотя сегодня всеми силами пытался это опровергнуть.

– Я бы назвал все это провокацией, – произнес он наконец, стараясь придать своему взгляду равнодушие и даже холодность. Из этого ровным счетом ничего не вышло.

Шарлотта сжала губы, стараясь скрыть усмешку.

– Чепуха. Вы можете отвергнуть меня, но до сих пор этого не сделали, так как отлично знаете, что мое предложение не только привлекательно, но и выгодно для нас обоих. – Понизив голос, она наклонилась к нему с лукавой улыбкой: – Вы так же боитесь упустить свой шанс, как и я, хотя наши цели и ожидания могут иметь разные мотивы.

Разные мотивы? Их помыслы прямо противоположны! Колин поспешно сунул руки в карманы, только бы не наброситься на нее и в ярости не задушить. А может быть, прижать к себе и закрыть ей рот бесконечным поцелуем? Как можно спокойнее он ответил:

– Я обеспокоен многими вещами, и вы это отлично знаете. Но при этом не думаю, что у меня есть основания беспокоиться по поводу того, что кто‑ то может отнять у меня женщину, которая хочет стать моей женой.

Теперь она смотрела на него с нескрываемым сожалением:

– То, как вы это говорите, означает только одно – ветер больше не дует в ваши паруса. Это должно быть очень трудно для настоящего джентльмена.

Он уже еле сдерживал негодование.

– Я ценю вашу трогательную заботу, Шарлотта, но думаю, что мой корабль идет под всеми парусами.

Кровь снова бросилась ей в лицо, и Шарлотта отпрянула как от удара.

– Я прекрасно понимаю, что как всякий мужчина вы нуждаетесь в смене привязанностей, одна женщина не в состоянии долго удерживать ваше внимание. Однако, повторяю, верность в браке занимает меня мало. От нашего возможного союза мы оба выиграем, и уверяю вас, что, кроме нас двоих, настоящей правды не будет знать никто.

Ее откровенно циничное признание, высказанное столь обыденно, вызвало у Колина новый приступ негодования, но герцог подавил едкий ответ, готовый сорваться с его губ. Колин подошел к стоявшему около каминной решетки обветшалому стулу, обитому ярко‑ оранжевым бархатом, и облокотился на его высокую спинку, продолжая с любопытством присматриваться к Шарлотте.

– Мой опыт свидетельствует, что разнообразие никогда не может надоесть, моя дорогая леди Шарлотта, – сказал герцог. – Ваша несравненная снисходительность в этом вопросе удивительна и неоценима, но если подумать, почему вы так уверены, что я только и мечтаю о том, чтобы каждую ночь делить ложе с Лотти Инглиш?

Его откровенный вопрос застал Шарлотту врасплох. Ее лицо вспыхнуло от обиды, когда она увидела, что Колин больше не смотрит на ее грудь, а лениво разглядывает что‑ то за окном, по которому стекали струйки дождя.

В комнате снова наступила гнетущая тишина, но на этот раз верх взял Колин. Он твердо дал ей понять, что даже в их возможном брачном союзе он все равно будет играть главенствующую роль, какие бы усилия очаровать и подчинить его себе она ни прилагала. Коварной Лотти Инглиш не удастся обвести его вокруг пальца и оставить в дураках. Теперь герцог убедился, что на самом деле Шарлотта сбита с толку его внезапным появлением и откровенной беседой. При всем своем уме Лотти оказалась совершенно беззащитной, что делало ее еще более привлекательной и желанной. Нет сомнений, что эта женщина еще доставит ему бездну удовольствия!

Торжествуя победу, Колин решил больше не испытывать судьбу и сказал:

– Оставим пустые разговоры, сударыня. Судя по всему, у меня действительно нет иного выбора, как только соблюсти формальность и предложить вам стать моей женой.

Не было никаких сомнений, что предложение герцога было самое приятное из того, что Шарлотта услышала за последнее время. Ее лицо просветлело, но она даже не удостоила Колина взглядом. Она понимала, что просто вынудила его пойти на этот шаг, и не ждала, что он преподнесет ей кольцо, букет цветов или встанет на колени. Колин изо всех сил сжал рукой спинку стула так, что костяшки пальцев побелели.

– Вы окажете мне честь стать моей женой, Шарлотта?

В сложившемся положении это было самое лучшее, что он мог сделать, и они оба отлично понимали, что Шарлотта ему не откажет. Однако она совсем не торопилась отвечать, молча склонив голову. Грудь высоко вздымалась. Наконец Шарлотта подняла лицо и посмотрела Колину прямо в глаза. Теперь она стояла перед ним с гордо поднятой головой, ничем не выдавая своей радости и волнения.

– Я сочту за честь принять предложение стать вашей женой, ваша милость, – на едином дыхании ответила Шарлотта.

Смешанное чувство благодарности и удовлетворения охватило герцога. Он выпрямился и только тогда почувствовал, насколько трудно далась ему эта беседа. Собравшись с мыслями, он с облегчением кивнул. Шарлотта продолжала молча наблюдать за ним. Теперь, после того, как она дала свое согласие, им предстояло обсудить все необходимые подробности предстоящего бракосочетания.

Приосанившись, герцог заложил руки за спину и спокойно отошел на середину комнаты.

– Теперь, когда наша… помолвка – дело решенное, – сухо заговорил он, – осталось обсудить некоторые мелкие детали.

– Не возражаю, – ответила Шарлотта. – И буду счастлива заняться приготовлениями к свадьбе, мне хотелось бы завершить это дело как можно скорее.

– Я тоже не хочу откладывать, – сказал герцог, понимая при этом, насколько различаются причины, по которым они так торопятся вступить в брак. – Не сомневаюсь, что вы все подготовите должным образом.

По ее виду он понял, что теперь Шарлотта ждет, чтобы он высказал свои пожелания относительно предстоящей церемонии. Самодовольное чувство мужского превосходства придало ему еще больше уверенности в себе.

– Очень хорошо, ваша милость, – сказала она, покорно опуская голову. – Насколько я понимаю, теперь я должна выслушать некоторые ваши пожелания.

– Пожелания? Нет. Требования – да, – с улыбкой проговорил герцог.

Шарлотта, прикусив губу, по‑ прежнему стояла у окна, заложив одну руку за спину, а второй теребя золотую цепочку на шее.

– Я уже говорила вам, что буду самой послушной женой во всех смыслах этого слова, и не могу себе представить, какие у вас еще могут быть требования. – Внезапная догадка озарила ее: – Неужели вы хотите, чтобы я бросила…

– Я никогда не буду препятствовать вашей сценической карьере, Шарлотта. Об этом вы можете не беспокоиться.

Шарлотта была близка к обмороку. Герцог помолчал, чтобы дать ей прийти в себя. Потом, пожав плечами, сказал:

– Я не имею в виду обычные ежедневные требования. Я имею в виду наши интимные отношения в постели. Нам необходимо это обсудить до того, как мы станем… любовниками.

От услышанного у нее перехватило дыхание, и она так и осталась стоять с открытым ртом, не зная, что сказать в ответ.

Колин продолжал спокойно наблюдать, как волна смущения заливает краской ее лицо.

– Не думаю, что у нас есть необходимость обсуждать подобные вопросы, – собравшись с мыслями, возразила Шарлотта. – Я вам обещала, что произведу на свет наследника. Нам больше нечего обсуждать, ваша милость.

Заложив руки за спину, Колин медленными шагами направился к ней. Его лицо приобрело жесткое выражение.

– Все не так просто. Разумеется, я жду от вас наследника. Своим появлением на свет он компенсирует все моральные издержки, которые я понесу, связав себя узами брака. Однако пройдет некоторое время, прежде чем вы забеременеете.

Не понимая, что он имеет в виду, Шарлотта в испуге сделала шаг назад, чтобы оказаться от него подальше. Она нервно поправила прическу, потрогала цепочку на шее и разгладила складки на юбке.

Продолжая смотреть ей в лицо, Колин понизил голос и сказал:

– Я намерен просить вас стать моей в нашу первую брачную ночь отнюдь не для того, чтобы вы просто забеременели. Мне совершенно не нужен наследник прямо сейчас, у нас должно быть время насладиться друг другом.

Совершенно сбитая с толку Шарлотта заговорила не сразу и явно занервничала:

– В ваших словах нет никакой логики, сэр. Человек вашего положения должен иметь сына, что касается меня, то… – Она заносчиво вздернула подбородок и продолжила с неожиданной твердостью: – У нас имеется соглашение.

– Ах да, соглашение. – Герцог скрестил руки на груди и, подойдя совсем близко к Шарлотте, посмотрел на нее сверху вниз с высоты своего роста. – Позвольте мне пояснить мою позицию по этому поводу, леди Шарлотта. Я готов оплатить ваше турне, но исключительно на моих условиях и в то время, когда сочту это удобным для себя.

Она подняла на него глаза в полном изумлении.

– Меня беспокоит то время, – продолжал он, – которое вы будете проводить без меня после того, как родите ребенка, сдадите его на руки нянькам и отправитесь в турне на континент. Пока вы поете здесь, в Лондоне, как сейчас, я не только не буду препятствовать вашей карьере, но буду поддерживать вас безоговорочно, если каждый вечер вы станете скрашивать мое одиночество в постели. – С двусмысленной улыбкой он приблизил свое лицо к ее лицу и процедил сквозь зубы: – Я хочу видеть то, за что плачу, Шарлотта, а в данном случае это вы в постели, удовлетворяющая мои желания. Только на этих условиях я смогу позволить вам заняться осуществлением ваших планов.

Сощурив глаза, она с ненавистью смотрела на него.

– Значит, я должна стать игрушкой в ваших руках, причем до тех пор, пока вам это не надоест? Как это великодушно с вашей стороны!

Герцог был просто ошарашен столь резким выпадом. Колину не приходило в голову, что его слова могут быть истолкованы подобным образом. Шарлотта произнесла все это без тени обиды, но с большим достоинством, давая понять, насколько оскорбительно для леди выслушивать такое.

– Не могу допустить, чтобы мои слова были истолкованы в этом смысле, – горячо возразил герцог. – Я просто хотел напомнить, что это было частью вашего предложения, когда вы пытались убедить меня, что наш брак выгоден для нас обоих.

Поколебавшись мгновение и, видимо, решив отбросить все соображения о приличиях, Шарлотта спросила напрямик:

– И каким же образом, скажите на милость, вы намерены спать со мной и при этом избежать зачатия, сэр?

Настал черед Колина изумляться. С недоумением, которое ему не удалось замаскировать, он, потирая подбородок рукой, задач вопрос по существу:

– Вы хотите, чтобы я объяснил вам это прямо здесь и сейчас?

– Вот уж в чем я совершенно не нуждаюсь, – прошипела она и сделала несколько быстрых шагов по направлению к двери. Вид у нее был такой, словно скажи герцог еще хоть слово в том же духе, ему не миновать пощечины.

– Все, чего я хочу от вас, леди Шарлотта, это преданность и уступчивость, – попытался он смягчить ее гнев. – А взамен я предоставлю вам все, что вы только захотите. В пределах разумного, конечно.

Шарлотта остановилась, но смотрела на Колина по‑ прежнему очень сердито. Колин отлично знал, что на самом деле он был не так уж и не прав. Да и Шарлотта скорее всего почувствовала, что в его словах есть определенный смысл, хотя и не понимала его до конца. Герцогу стало ясно, что отвергнуть его она не решится.

– Уже поздно, мне, пожалуй, пора удалиться, – произнес он как можно спокойнее.

Она с облегчением вздохнула:

– Да‑ да, конечно, ваша милость. Я свяжусь с вами и членами вашей семьи для общих переговоров о подготовке к свадьбе.

Колин не дал ей договорить, неожиданно обняв за талию. Прижав к себе, он страстно приник губами к ее губам.

Ошеломленная столь бурным напором, она не успела оттолкнуть герцога. Голова у Шарлотты закружилась, и губы приоткрылись навстречу его жаркому поцелую. Она застонала и вдруг обняла его за шею, прильнув к нему всем телом. Герцог одной рукой поддерживал ее затылок, а другой прижимал к себе ее бедра, чувствуя, что она вся трепещет от пылкого желания, которое он даже не мог предположить в ней еще минуту назад. Наслаждаясь вкусом ее губ, он с трудом прервал поцелуй.

Несколько минут они так и стояли, прижавшись друг к другу и пытаясь унять прерывистое частое дыхание; горячие ладони Шарлотты лежали у него на груди. Наконец, справившись с волнением, она отступила на шаг и отвернулась к окну. Невидящими глазами Шарлотта смотрела куда‑ то вдаль, прикрыв ладонями пылающие губы.

Колин распрямился, тоже пытаясь утихомирить сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Он сам был немного смущен своим внезапным порывом. Он всего лишь намеревался коснуться дружеским поцелуем ее щеки, но теперь, когда почувствовал страстный ответ ее губ, у него было одно желание – снова заключить Шарлотту в объятия и целовать ее всю – лицо, плечи, грудь, кончики пальцев и волосы.

– Назначьте день свадьбы как можно скорее, – почти приказал Колин, не слыша собственного голоса.

Шарлотта ничего не сказала в ответ.

Откинув волосы назад, он быстрым шагом направился к двери и вышел из приемной, оставив дверь открытой.

Глава 7

Шарлотта сидела на стуле, обитом белым шелком, в своей прекрасной новой гардеробной перед зеркалом в позолоченной раме. Она спокойно рассматривала свое отражение, пока Иветта, ее давняя горничная, расчесывала роскошные вьющиеся волосы своей хозяйки.

Шарлотта совершенно ошибочно считала, что за ее показным спокойствием никто не замечал возбуждения. Ее кожа сияла, а глаза излучали необыкновенный внутренний свет, их голубизну выгодно подчеркивал белоснежный шелковый пеньюар, который она специально надела ради брачной ночи. Бракосочетание сезона оказалось тяжелым испытанием. Шарлотта просто валилась с ног от усталости и мечтала об одном – поскорее лечь спать. Вот уже несколько часов, став герцогиней Ньюарк, Шарлотта всеми силами пыталась избежать общения с новоиспеченным мужем, который недвусмысленно дал ей понять, что не оставит ее в покое в такой торжественный вечер. Она со страхом думала о том, что дверь между их смежными комнатами вот‑ вот откроется и Колин войдет в гардеробную.

После того как Шарлотта приняла предложение, они виделись всего три раза, причем каждый раз в официальной и скучной обстановке. За все это время герцог не дал ни единого повода для появления слухов и сплетен, на которые так падок высший свет.

Стоя перед алтарем в церкви, Шарлотта не переставала думать, что выходит замуж за самого красивого мужчину в Англии. Герцог был одет в шелковый черный сюртук на белой подкладке, сшитый на заказ по случаю бракосочетания. Его мужественное лицо выделялось благородной бледностью на фоне темно‑ русых, спадающих до плеч густых волос. Он придирчиво оглядел невесту с ног до головы, не оставив без внимания ни одной детали ее свадебного наряда – от драгоценной диадемы на голове до отделанного кружевом подола длинного белого платья. От внимания приглашенных не ускользнуло, с каким обожанием невеста смотрела на жениха и как дрогнули ее ресницы, когда он запечатлел на ее губах поцелуй, скрепляющий их союз. Вне всяких сомнений, эта свадьба стала сенсационным событием, которое еще долго обсуждали во всех светских салонах, причем ни одна душа не догадывалась, каким образом Шарлотта умудрилась вынудить герцога пойти с ней под венец.

Весь остаток дня после церемонии бракосочетания Колин вел себя чрезвычайно внимательно и предупредительно по отношению ко всем приглашенным гостям, но при этом ни на минуту не оставляя новобрачную в одиночестве. Во время изысканного обеда он нашел случай доброжелательно поговорить с Чарлзом, который был на седьмом небе от счастья по случаю столь выгодного замужества сестры. Чарлз вел себя так, будто именно он добился согласия герцога на этот брак. Шарлотта тоже не могла скрыть радости от того, что наконец‑ то освободилась от назойливой опеки братца, донимающего ее постоянными придирками и критикой без всякого повода.

На торжественном обеде она ближе познакомилась с несколькими друзьями своего мужа и сразу почувствовала особое расположение к их женам. Приятное общение укрепило ее в мысли, что Колин разбирается в людях и случайных знакомых до себя не допускает. Со своей стороны Вивиан, супруга герцога Трента, и Оливия, жена герцога Дарема, немедленно выказали Шарлотте свое расположение, сделав несколько доброжелательных замечаний о характере Колина, особенно подчеркнув его чувство юмора. Шарлотта хорошо понимала, что теперь ей самой придется почувствовать на себе его характер, причем в самых разных жизненных обстоятельствах. Она надеялась, что ей представится счастливая возможность понять, что он за человек и чем, собственно, занимается. Она была полна надежд оценить его еще выше, чем до сегодняшнего дня.

Во время подготовки к свадьбе герцог предоставил ей полную свободу действий и разрешил руководить всеми слугами. Шарлотте очень помогла экономка Труди, рано овдовевшая женщина средних лет, одна воспитывающая четверых детей, но при этом никогда не унывающая и жизнерадостная. Понимая новую хозяйку с полуслова, Труди велела поставить в гардеробную новый большой платяной шкаф, канапе, маленькую софу, обитую светлым бархатом, повесить кружевные занавески. Все вещи были подобраны с большим вкусом и практичностью, особенно новый туалетный столик, за которым сейчас сидела Шарлотта. Его белая поверхность блестела свежим лаком, а резные детали были покрыты сусальным золотом. Роскошную обстановку дополнял коврик цвета лаванды. Шарлотте безоговорочно понравилось все, и она не могла дождаться., когда ее оставят в покое и она сможет упасть на широкую кровать и крепко уснуть, закутавшись в одеяло.

Неожиданно дверь в смежную комнату с легким скрипом открылась, и Шарлотта увидела мужа, который, не спросив разрешения, вошел в комнату. Несколько секунд она смотрела на его отражение в зеркале, восхищаясь его мужественной красотой. Несмотря на суматошный день, лицо Колина даже при свете масляной лампы казалось свежим и бодрым. Внимательно посмотрев на Шарлотту, герцог сделал неопределенное движение в сторону Иветты, которая застыла с гребнем в руке.

– Вы можете оставить нас, – сухо сказал он горничной.

– Слушаюсь, сэр, – присела в книксене Иветта; положив гребень на туалетный столик, она быстро вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

Шарлотта продолжала спокойно сидеть, все так же глядя в зеркало. Ее немного смутило то, что он вошел в ее спальню в присутствии горничной через смежную дверь, предназначенную исключительно для супругов. Колин уже успел снять сюртук и жилет и остался только в черных брюках и белоснежной рубашке. Расстегнутый ворот открывал крепкую шею и верхнюю часть широкой груди. Шарлотта вдруг почувствовала, что по спине у нее пробежали мурашки.

– Я еще не совсем готова, ваша светлость, – сказала она, стараясь придать своему голосу надменное выражение и плотнее запахивая халат на груди.

Колин, кажется, даже не обратил внимания на ее слова, продолжая смотреть на ее лицо, фигуру, на блестящие длинные волосы, окутавшие плечи. На губах у него появилась загадочная улыбка.

– Это для вас, моя дорогая жена, – негромко сказал он, подходя к ней.

Шарлотта застыла в оцепенении. Ее беспокойство нарастало с каждой секундой. Она увидела как он достал из‑ за спины и протянул ей большую коробку, обернутую в золотую бумагу и перевязанную ярко‑ красной шелковой тесьмой.

– Это подарок? – спросила Лотти, пытаясь побороть смущение.

– Да, – бросил Колин и добавил: – Здесь то, что я специально заказал для вас, Шарлотта.

У Шарлотты пересохло во рту, она даже не могла предположить, что там в коробке и тем более что он намерен делать дальше. Колин стоял у нее за спиной, причем настолько близко, что она чувствовала теплоту его тела и легкий запах туалетной воды.

Пытаясь унять дрожь, Шарлотта положила ладони на белую поверхность туалетного столика и медленно обернулась, чтобы взглянуть на Колина.

– Вы не хотите посмотреть, что это? – спросил он, протягивая ей коробку.

Для мехов коробка слишком мала, а для драгоценностей – слишком велика.

– Откройте же, Шарлотта, – настаивал герцог.

Шарлотта почувствовала себя маленькой девочкой, которая боится остаться одна в темной комнате. Сердце бешено колотилось, но она уже больше не могла противиться настояниям мужа. Не говоря ни слова, она взяла коробку и осторожно развязала шелковую тесьму. Шарлотта чувствовала на себе изучающий взгляд Колина, и руки ее предательски дрожали. Колин успел подхватить тесьму, которой была перевязана коробка.

Подняв крышку, Шарлотта увидела нечто, сшитое из дорогого шелка, но сразу не поняла, что это такое и почему он считает, что оно должно ей понравиться.

Она была не столько удивлена тем, что увидела, сколько тем, что он осмелился подарить ей это на свадьбу. Одним пальцем она подцепила за бретельку почти невесомый предмет, приподняла его перед собой и долго не могла решить, рассмеяться ей или шлепнуть Колина по щеке за столь неприличный подарок.

Это было дезабилье из переливающегося красного и черного тончайшего шелка, не способное прикрыть даже ее торс, не говоря уже о груди, руках и ногах. Этот предмет женского туалета напоминал корсет, причем был сшит таким образом, что, если его надеть, ее высокая грудь окажется почти обнаженной, если не считать легкого прикрытия из черных кружев.

Корсаж, если можно было назвать его корсажем, застегивался на четыре обтянутые шелком пуговицы. Эта застежка начиналась сразу под грудью и заканчивалась не более чем на три сантиметра ниже пупка. Под ней справа и слева были прикреплены два шелковых крылышка, якобы скрывающие самое интимное место на теле женщины. Повертев в руках этот совершенно неблагопристойный наряд, Шарлотта увидела, что сзади по краю пришита кружевная черная юбочка, не доходящая даже до колен. Кроме дезабилье, в коробке лежали красные сафьяновые туфли на каблуках не ниже четырех дюймов, без задников и с загнутыми вверх носками.

Шарлотта утратила дар речи. Кем должна быть особа, которая, по мнению Колина, способна надеть подобный наряд? Она в полном недоумении посмотрела на герцога.

Колина неприятно поразило ее неподдельное удивление. Он смотрел на нее с нескрываемым вожделением, но она вдруг начала смеяться, и с каждой минутой ее смех становился все громче, пока не начал напоминать истерический хохот.

– Вы… – Она повертела в руках его подарок и снова, посмотрев мужу в глаза, начала смеяться. – И вы могли себе представить меня в этом, ваша милость?

Герцог сделал шаг вперед и, выхватив коробку из ее рук, бросил на туалетный столик.

– Я никогда бы не сделал вам такой подарок, если бы не рассчитывал увидеть вас в этом наряде сегодня.

Шарлотта, поморщившись, покосилась на коробку, но, решив не вступать с герцогом в беспредметный спор, сказала:

– Простите мое упрямство, сэр, но я даже спать не смогу в подобном наряде. Я просто замерзну.

Колин усмехнулся и, взяв ее за подбородок, вынудил посмотреть ему в лицо.

– Вы не замерзнете, потому что не будете спать в этом, моя дорогая женушка, – прошептал он. – Я хочу, чтобы вы соблазнили меня в этом, чтобы в этом вы занялись со мной любовью. Вот для чего предназначено это одеяние.

Донельзя смущенная его словами, Шарлотта не смела поднять на Колина глаза.

– Ни за что!

Вместо того чтобы продолжать уговоры, герцог не дал ей опомниться и, ловко развязав пояс на талии, распахнул полы ее халата.

– Что вы делаете? – вскрикнула Шарлотта, отшатнувшись и стараясь как можно плотнее запахнуть халат.

Колин усмехнулся:

– Раздеваю вас.

Ее глаза были полны неподдельного страха.

– Не надо, прошу вас!

Выпрямившись, он скрестил руки на груди и спокойно посмотрел ей в глаза:

– У вас есть пять минут, Шарлотта. Пять минут, чтобы надеть это, как вы сами его назвали, одеяние и выйти ко мне или…

– Или что? – вспыхнула Шарлотта, глядя на него с вызовом.

Герцог пожал плечами.

– Но ведь у меня есть на вас права мужа. – Он повернулся и вышел в соседнюю комнату. И, не оборачиваясь, добавил: – Так я жду вас. Через пять минут.

Она готова была закричать во весь голос, как только Колин закрыл за собой дверь и оставил ее «на пять минут» в комнате. У нее целых пять минут, но если она не последует его желанию… что он предпримет? Голова Шарлотты начисто отказывалась соображать. В глубине души она чувствовала, что не имеет права отказывать ему ни в чем, тем более если хочет от него поддержки в осуществлении своей мечты.

Шарлотта разочарованно посмотрела на скомканный красно‑ черный костюм и странные остроносые туфли.

«Боже милосердный, дай мне силы пройти через это сегодня ночью».

– Я вышла замуж за грубияна, – бормотала Шарлотта себе под нос, разглаживая кружева.

Сделав глубокий вдох, она начала медленно переодеваться в необычный брачный наряд.

Колин смотрел на мерцающие угольки в камине и лениво потягивал бренди. Весь день он ждал этого часа и теперь с трудом сдерживал страстное желание обладать Шарлоттой. Его терпение было на исходе. Пять минут уже давно прошли. Он прекрасно понимал, что она нарочно испытывает его терпение, просто дразнит его.

Шарлотта любыми способами стремится оттянуть исполнение своего супружеского долга. Даже понимая ее опасения, Колин оправдывал свою настойчивость тем, что обольщение Лотти Инглиш станет для него незабываемым эпизодом в жизни. Именно желание обладать этой исключительной женщиной заставило его сегодня предстать перед алтарем. Колин дрожал от нетерпения испытать всю прелесть любовного наслаждения с той, которая уже несколько лет была предметом его ежедневных вожделений и которая теперь принадлежала ему по закону.

Зная, что может дать им обоим сегодняшняя ночь, Колин представлял себе самые невероятные картины их скорой близости. Последняя неделя перед свадьбой показалась ему томительно долгой и полной каких‑ то бесконечных мероприятий. Шарлотта блестяще справлялась со своей ролью будущей герцогини Ньюарк, Она держалась с величественной простотой, поражая всех рассудительной скромностью, присущей подлинной леди.

Их бракосочетание было объявлено главным событием сезона. Шарлотта выглядела на церемонии обаятельной, чарующей, излучающей свет смирения и добропорядочности. С тех пор как герцог увидел ее в доме брата, Колин впервые осознал, что в ней одновременно живут два разных человека, и сегодня они сольются для него в одной личности, которую он назовет своей женой. Шарлотта и Лотти стали его женой, герцогиней Ньюарк. Колин был уверен, что никто из его окружения по‑ прежнему не узнает в его жене великую оперную певицу; никто из приглашенных даже не мог предположить, что под именем герцогини Ньюарк скрывается коварная соблазнительница, живущая второй жизнью на лондонской сцене. Правду знали только два его самых близких друга, Сэм и Уилл, которым Колин открылся сразу после официального объявления о помолвке и предстоящей свадьбе. Оба его друга были настоящими джентльменами, и на них можно было полностью положиться. Герцог был обязан сказать им правду, так как поспешное решение жениться противоречило его характеру и всей жизни последних лет, когда он не просто откладывал, а откровенно презирал саму мысль о возможности вступить в брак.

Колин снова взглянул на каминные часы. Половина двенадцатого. Прошло уже больше двадцати минут с тех пор, как он предъявил ей ультиматум. Его терпение было на пределе.

Щелкнула щеколда двери, объединяющей смежные комнаты. Колин повернул голову и чуть не упал от неожиданности. Кровь бросилась ему в лицо, и он даже почувствовал легкое головокружение.

Свет в гардеробной был притушен, и проем открытой настежь двери зиял большим черным пятном на фоне окружающей его светлой стены. Из гардеробной не доносилось ни звука, и в тишине Колин слышал только собственное тяжелое дыхание. Наконец на свет медленно вышла Шарлотта.

Никогда еще в своей жизни Колин не встречал женщины более соблазнительной и возбуждающей в нем такое острое желание. Теплая волна вожделения, требующего немедленного удовлетворения, накрыла его. Колин не мог отвести глаз от реального воплощения своих грез, ему показалось, что перед ним стоит не Шарлотта, а фея из арабских сказок Шехерезады.

Теперь она непременно будет принадлежать ему…

– Господи, – только и смог прошептать Колин и не глядя поставил бокал с недопитым бренди на каминную полку.

Шарлотта споткнулась и чуть не упала, пытаясь сделать следующий шаг вперед. Окинув комнату беглым взглядом, она почувствовала себя еще хуже, увидев огромную кровать с голубыми простынями под шелковым одеялом. Интимность атмосферы подчеркивал теплый желтоватый свет от свечей, горящих в канделябрах у изголовья кровати. Шарлотта с трудом подняла глаза и посмотрела на Колина.

Пораженный видом представшей перед ним Лотти Инглиш, Колин не мог прийти в себя от нахлынувших на него чувств. Ему казалось, что в жизни он не видел ничего более прекрасного. Ее тяжелые темно‑ рыжие волосы были зачесаны на одну сторону и волной падали через правое плечо до талии. Шарлотта смущенно прикусила верхнюю губу, что придавало ее лицу беззащитное выражение.

– Ваша светлость, – едва дыша прошептала она севшим от волнения голосом.

– Вы настоящее чудо, – ответил герцог.

– Прошу прощения… что заставила вас ждать, – сказала она, переминаясь с ноги на ногу.

– Вы превзошли все мои ожидания, – заверил герцог.

Стараясь побороть страх, Шарлотта беспокойно огляделась:

– У вас красивая комната, сэр. В истинно мужском стиле. У меня до этой минуты не было возможности поблагодарить вас за щедрость, с которой вы обставили мою спальню.

Колин не мог понять, говорит она всерьез или в очередной раз пытается посмеяться над ним: сейчас, во всяком случае, не время обсуждать детали интерьера.

– Идите ко мне, Шарлотта, – позвал он.

Шарлотта вздрогнула и, высоко подняв голову, сделала еще несколько шагов. В тишине неожиданно громко простучали по паркету высокие каблуки ее вычурных туфель.

Понимая, что в первую брачную ночь он не может требовать, чтобы Шарлотта раздела его, Колин, не сводя с нее глаз, начал дрожащими пальцами расстегивать рубашку.

Шарлотта стояла на расстоянии вытянутой руки и, повернув голову, смотрела на играющее в камине пламя.

– По‑ моему, здесь немного жарко, сэр?

– Очень надеюсь на это, – подавляя усмешку, ответил Колин.

Потом вытянул из брюк подол рубашки и снял ее.

Шарлотта перевела взгляд на его пальцы, быстро расстегивающие одну пуговицу за другой. Обхватив себя руками за плечи, она прошептала:

– Наверное, мне надо лечь на кровать?

– На кровать? – переспросил Колин. – Нет, моя дорогая Лотти, я хочу вас прямо здесь, сию минуту…

Шарлотта в испуге попятилась, но Колин успел ловко ухватить ее за стянутую широким поясом талию и одним движением притянул к себе. Шарлотта не успела опомниться, как полностью оказалась в его власти. Одной рукой Колин придерживал голову Шарлотты, чувствуя под пальцами шелковистую мягкость ее волос, а другой крепко прижал ее тело к себе. Он не дал сказать ей ни слова и впился в ее губы жарким поцелуем. Положив руки ему на плечи, Шарлотта робко попыталась сдержать его порыв, но он воспринял это как призыв продолжать. Не встретившее сопротивления страстное желание Колина разгорелось еще сильнее. Ни одна женщина за все тридцать шесть лет его жизни не возбуждала его так сильно, как Лотти. Предвкушая развязку, герцог смаковал секунды, отделявшие его от близости с ней.

Колин бережно развел в стороны полы ее халата и, опасаясь, что Шарлотта снова смутится, начал нежно целовать ее лицо и шею, легонько коснулся губами мочки уха. Сердце Шарлотты забилось сильнее. Забыв на минуту о своем страхе, она запрокинула голову, и теперь Колин целовал ее шею и медленно спускался к обнаженной груди. Шарлотта едва слышно застонала. Он продолжал крепко прижимать ее к себе, так что всем своим разгоряченным телом она ощущала любовное томление и нарастающее возбуждение Колина.

Сама того не замечая, она гладила плечи Колина кончиками пальцев, и он ощутил, что больше не в силах сдерживать себя.

– Я хочу видеть тебя… всю, – глухим голосом пробормотал он, откидывая непослушные локоны с ее шеи.

Ресницы у Шарлотты дрогнули, и она открыла глаза.

– Что вы сказали?

– Снимите халат, Шарлотта, – попросил он, проводя пальцем по ее разгоряченным губам. – Я хочу посмотреть на вас.

Слова Колина вызвали в ней новую волну страха и смущения. Шарлотта бросила взгляд на огромную кровать и подняла на Колина испуганные глаза. Он продолжал смотреть на нее, ожидая, что она начнет раздеваться. Ему хотелось увидеть ее одетой в подаренный им откровенный наряд. Наконец Шарлотта подняла руки и медленно стянула с себя пеньюар, который белым кольцом упал к ее ногам.

У Колина перехватило дыхание. Чтобы увидеть ее всю в мерцающем свете пламени камина, он сделал шаг назад.

Одетая в подаренный им красный шелковый корсет, отороченный черными кружевами, Шарлотта неподвижно стояла перед ним, закрыв глаза.

– В жизни вы более прекрасны, чем в моих снах, Лотти, – пересохшими губами прошептал Колин. Он не заметил, что Шарлотта вздрогнула от этих слов и продолжил с нескрываемым восхищением любоваться ее высокой грудью, плоским животом и стройными ногами.

– Вы само совершенство, – выдохнул Колин.

Он быстро снял брюки и, подойдя к Шарлотте, обнял ее и прижался обнаженным телом. Колин жадно целовал ее лицо, шею, грудь, ласково коснулся отвердевших от возбуждения сосков ее грудей и осторожно положил руку ей на живот. Шарлотта попыталась высвободиться, но Колин удержал ее долгим поцелуем в губы. Бережно, но настойчиво он ласкал ее тело, уже не заботясь о том, что она чувствует.

Еще месяц назад Колин не мог себе представить, что женщина, которая была героиней его эротических снов и мечтаний, наяву станет его женой и пробудит в нем неведомые до сих пор по силе желания. Страсть Колина достигла высшего предела. Черно‑ красное одеяние Лотти, которое еще минуту назад так возбуждало его, теперь раздражало и не давало ощутить все прелести Шарлотты. Продолжая целовать, Колин провел рукой по ее бедру, подвел ладонь под колено и медленно уложил ее согнутую ногу себе на бедро.

– Что вы делаете? – спросила Шарлотта, прерывисто дыша и пытаясь высвободиться из его объятий.

Не обращая внимания на ее сопротивление, Колин еще теснее прижал Шарлотту к себе, чтобы она почувствовала степень его возбуждения. Шарлотта еле слышно застонала.

У нее кружилась голова и земля уходила из‑ под ног.

– Боже мой, Лотти… – прошептал Колин, задыхаясь от вожделения. – Я больше не в силах сдерживать себя.

– Умоляю вас…

Колину казалось, что он понимает, чего от него хочет Шарлотта. Однако она, видимо, не подозревала, какое наслаждение ее ожидает. Колин вздрогнул при мысли, что может первым достичь освобождения, даже не успев снять с Шарлотты подаренное им экзотическое одеяние.

Легким движением он подхватил Шарлотту на руки и отступил назад. Добравшись до дивана, Колин снова поцеловал ее со всей силой страсти и, чувствуя, что она уже не противится, а вся отдается его ласке, опустился на диван со своей драгоценной ношей и наконец очень осторожным движением рискнул раздвинуть Шарлотте ноги.

Шарлотта замерла и почувствовала влажное тепло между ног. Колин стал еще настойчивее, и она попробовала вывернуться от него, но он всем телом прижал ее к подушкам. Нежно дотронулся языком до ее верхней губы и, как бы прося подарить ему дыхание, разделил языком ее губы.

Шарлотта инстинктивно обхватила его за плечи, вцепившись – и весьма чувствительно – ногтями в спину. Колин воспринял это как призыв к действию. Он наслаждался тем, что тело Шарлотты откликается на его порыв… Колин слегка приподнялся, и в ту же секунду Шарлотта сама, поддаваясь инстинкту желания, раздвинула ноги. Колин больше не мог ждать… Уже не беспокоясь о том, вполне ли готова Шарлотта к завершающему акту интимной близости, он навалился на нее всем телом. Ее глаза были закрыты, дыхание участилось. Ненавистный корсет мешал Колину войти в нее, а Шарлотта не догадывалась, что должна помочь ему.

– Я хочу тебя, Лотти, помоги же мне… – бормотал Колин, чувствуя, что еще секунда, и он потерпит фиаско. Закрыв глаза, он замер, напрягая все тело и выравнивая дыхание, чтобы ослабить неожиданно ставшее болезненным напряжение. Шарлотта лежала неподвижно, но вдруг по ее телу пробежала судорога, и она прикусила губу, сдерживая стон. Кровь ударила Колину, в голову и он, резко притянув Шарлотту к себе, грубо овладел ею. Лотти вскрикнула от боли. Она снова вцепилась ему в спину ногтями, и Колин, приняв это за признак охватившего ее наслаждения, продолжал двигаться, пока по его телу не разлилась томительная слабость, тогда он обессилено сполз набок.

Еще никогда в жизни, несмотря на весь его большой мужской опыт, он не чувствовал себя таким сильными удовлетворенным после достигнутой близости. Несколько минут он лежал молча, не замечая, что Шарлотта, закрыв лицо руками, тихо плачет. Он приподнялся на локте и попытался, отведя ее руки, заглянуть ей а глаза. Шарлотта уперлась ладонями ему в грудь и с неожиданной силой оттолкнула от себя: Колина. Он успел обнять ее и прижать к себе, зарывшись лицом в ее волосы и стараясь успокоить. Шарлотта затихла, поняв, что ее сопротивление еще больше распаляет его. Колин, едва касаясь, начал гладить ей бедра, спину и плечи, потом попробовал осторожно повернусь ее лицом к себе.

– Перейдем на кровать, – шепнул он ей на ухо.

Чувствуя невероятнее облегчение, Колин вдруг понял, насколько устал за все эти дни. В глазах у него потемнело, ужасно захотелось спать, Шарлотта вдруг резко вскочила, подняла брошенный на иол халат и надела его.

– Оставь это, – пробормотал Колин, хватая ее за руку.

Он встал и потянул Шарлотту к кровати. Упал на прохладные простыни, увлекая ее за собой. Накрыл обоих одеялом и, положив тяжелую руку Шарлотте на грудь, уткнулся лицом в ее шею и мгновенно уснул.

Глава 8

Каким надо быть дураком, думал Колин, чтобы вообразить себе, что он проведет с Лотти в постели целую неделю, что они будут нежиться в объятиях друг друга, ласкаться, смеяться и строить далеко идущие планы! После первой брачной ночи она не хочет иметь с ним ничего общего. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько униженным женщиной, пусть и самой прекрасной на свете. Она уязвила его мужское самолюбие, низведя с пьедестала великолепного любовника. Она забыла, что он, Колин Рамзи, благородный герцог Ньюарк, был мечтой каждой свободной женщины высшего общества. Он отлично знал, как нужно обращаться с женщинами, и пользовался в свете репутацией фантастического любовника. Шарлотта не могла не знать об этом, и Колин считал, что не обманул ее ожиданий, даже если его способности были несколько преувеличены сплетнями. Больше всего Колина задела и унизило обвинение Шарлотты в том, что он причинил ей физическую боль.

Теперь, одетый в брюки и рубашку, он лежал на спине и слушал ее игру. Каждая нота отдавалась у него в голове ударом маленького молоточка. Чем больше он слушал ее игру, тем обиднее становилась мысль, что не прошло и двадцати четырех часов, а жена уже променяла его на ящик е натянутыми струнами. Он будет признан первым дураком в Лондоне, если хоть одна душа узнает, что слабая женщина за один день одержала над ним сокрушительную победу. Все это было ужасно, Колин считал, что Шарлотта зашла слишком далеко, и не желал с этим мириться.

Приняв решение действовать, Колин предпринял безуспешную попытку сесть. У него закружилась голова, и к горлу подступила тошнота. С трудом восстановив дыхание и преодолев боль в желудке, Колин медленно встал и сделал осторожным шаг вперед, начисто забыв, что держит в руке бутылку с остатками виски.

Что за черт?! Он набрал воздуха в грудь, вытер лицо ладонью и, ориентируясь на звуки музыки, неуверенной походкой направился в коридор. С невероятным трудом удерживая равновесие, Колин спустился вниз, нащупывая босыми ногами ступеньки. Наконец он остановился возле приоткрытой двери кабинета. Перед тем как решиться войти в собственный кабинет, он несколько минут смотрел на Шарлотту, которая как ни в чем не бывало играла на фортепьяно.

Шарлотта не слышала, как он вошел, и это дало Колину возможность осмотреться и немного подготовиться к разговору. Шарлотта сидела за инструментом. Ее прекрасные волосы, перехваченные лентой на затылке, густой волной падали на спину, широкие складки светло‑ зеленой юбки полностью скрывали табурет.

Голова у Колина раскалывалась от боли. Чтобы придать себе устойчивость, он оперся на косяк двери и скрестил руки на груди. Полупустая бутылка в его руке угрожающе накренилась.

– Прекрасно, – сказал Колин как можно громче, чтобы Шарлотта непременно его услышала.

Ее пальцы от неожиданности замерли в воздухе, она резко повернулась на звук его голоса, от удивления широко раскрыв глаза.

Колин криво усмехнулся, но ничего не сказал, наслаждаясь произведенным впечатлением.

Сняв очки, Шарлотта оглядела Колина с ног до головы. Он был уверен, что от нее не ускользнула ни одна деталь его облика: измятый костюм, который он так и не сменил, недопитая бутылка виски в руке, щетина на подбородке и взлохмаченные волосы. Колин не сомневался, что даже в таком виде он выглядит вполне привлекательно.

– Мне нравится, когда вы на меня смотрите, – сказал Колин, стараясь как можно тщательнее выговаривать слова и всеми силами пытаясь сосредоточить взгляд на ее лице.

Шарлотта выпрямилась и положила руки на колени.

– Вы пьяны, сэр.

В ответ Колин слабо кивнул:

– Это правда, мадам!

Он надеялся ублаготворить ее честным признанием, но Шарлотта никак не отозвалась на его слова, продолжая сидеть, как статуя, и пристально смотреть на него.

– Через несколько минут я должна уйти, – надменно произнесла она после довольно долгой паузы. – У меня будет урок пения, а в полдень мне уже надо быть в театре. Сегодня мы начинаем репетировать «Цыганку».

Колин постарался выпрямиться и нетвердыми шагами направился к ней.

– Вы, я вижу, слишком заняты для женщины, которая только что вышла замуж, – ответил он, проведя рукой по небритому подбородку.

Шарлотта гневно сверкнула глазами:

– В отличие от вас у меня есть профессия, и к тому же…

– В отличие от меня? – не дал ей договорить Колин, стараясь произносить слова как можно отчетливее. – Вы что же, считаете, что я веду исключительно праздный образ жизни?

– Сказать по правде, я не имею ни малейшего представления о том, чем вы занимаетесь, сэр, – отрезала она.

– Само собой, не имеете, – подтвердил герцог.

По лицу Шарлотты пробежала тень смущения: ведь она и на самом деле за все это время ни разу не поинтересовалась, чем он занимается. Взгляд ее упал на незастегнутую рубашку, открывавшую мускулистую широкую грудь герцога. Пытаясь прогнать от себя не подходящие к случаю мысли, Шарлотта покраснела и отвела взгляд, но Колин успел заметить ее смущение. Грациозно поднявшись с табурета, Лотти спрятала очки в карман юбки и уложила ноты в большую папку, всем своим видом показывая, что больше его не задерживает.

Колин почувствовал, что еще секунда, и он утратит самообладание – кинется к Шарлотте, обнимет ее и прижмет к себе. Его удержала от такого проявления чувств только мысль о том, что это вызовет у Лотти очередную вспышку гнева и поток обидных слов.

Колин протиснулся между фортепьяно и табуретом и оказался настолько близко к Шарлотте, что складки ее юбки коснулись его колен. Он оперся локтями на крышку фортепьяно и постарался заглянуть Шарлотте в лицо. Лотти упорно делала вид, что не желает с ним общаться.

– Я не намерен задерживать вас, Шарлотта, но прежде чем вы уйдете, ответьте на один‑ единственный вопрос.

Шарлотта демонстративно вздохнула и повернулась к нему:

– Что вы хотите узнать, ваша светлость?

Колин не сразу смог собраться с силами, пытаясь побороть новый приступ тошноты. Его мысли снова утратили ясность, он видел все происходящее как в тумане. Колин уже не помнил, когда так ошеломительно напивался, и больше всего боялся, что его вырвет в присутствии Шарлотты.

Сделав глубокий вдох, он осторожно взял ее за руку. Шарлотта замерла, но, надо отдать ей должное, решила не отнимать свою руку и посмотреть, что за этим последует.

– Я хочу знать, – проговорил Колин, растягивая слова, – удовлетворены ли вы прошедшей ночью?

Шарлотта была явно удивлена и, искоса глянув на Колина, заметила, что он все еще держит в руке бутылку.

– Будет лучше, если вы постараетесь забыть все обстоятельства прошлой ночи, как это делаю я, ваша светлость…

Обстоятельства? Смысл сказанного ею глубоко задел Колина, тем более что Шарлотта не скрывала намерения уколоть его.

– Я все отлично помню, мадам, – произнес он, все так же растягивая слова, – и это делает ваш ответ недвусмысленно ясным и важным. Я помню все, что произошло между нами, хотя должен признать, что… слишком увлекся удовлетворением собственного желания. Я хочу услышать из ваших уст, испытали вы такое же наслаждение, как и я?

Шарлотта сощурила глаза и попробовала высвободить руку, которую удерживал Колин.

– Я отказываюсь обсуждать интимные подробности того, что произошло между нами, сэр, тем более что я решительно не понимаю, о чем вы говорите. Ваша дикция оставляет желать лучшего, – отчеканила Шарлотта. – Теперь, с вашего позволения…

– Испытали вы наслаждение от нашей близости? Это все, что я хочу узнать от вас, и как только вы мне ответите, я позволю вам уйти.

Шарлотта упрямо опустила голову, но на самом деле была совершенно сбита с толку.

– Ваш вопрос не имеет никакого смысла. Все, что произошло между нами, даже отдаленно не напоминает первую брачную ночь, особенно если вспомнить, какой костюм вы заставили меня надеть. Надеюсь, что хотя бы это вы помните? Мне казалось, что мы с этим уже покончили. – Все это она проговорила с нескрываемым раздражением, победоносно и высокомерно глядя на него. – У вас вид опустившегося пьяницы, и вам бы следовало хорошенько проспаться.

Колин был настолько пьян, что не смел быстро двигаться, опасаясь упасть. Шарлотта резко отпрянула, когда он снова попытался взять ее за руку. Теперь она стояла на безопасном расстоянии, выставив перед собой, как щит, папку с нотами.

– Мне пора идти, – настойчиво повторила она. – Так что если вы позволите…

– Не позволю.

Она удивилась:

– Прошу прощения?

Колин пошатнулся, но удержался на ногах, ухватившись за крышку фортепьяно. Он старался перехватить ее взгляд.

– Я сказал нет, или по крайней мере не сейчас.

Жесткость его тона остановила Шарлотту. Она смотрела на Колина широко раскрытыми глазами, в которых появилась легкая неуверенность, правильно ли она поступает.

Колин потер рукой красные воспаленные глаза и задумался. Что‑ то в ее поведении задевало его, но из‑ за количества выпитого и непрекращающейся боли в висках он никак не мог понять, что именно. Встряхнув бутылку, Колин решил, что пить из горлышка в присутствии Шарлотты не стоит, она и так смотрит на него с отвращением.

Шарлотта действительно смотрела на него с нескрываемой неприязнью, ее губы были плотно сжаты, а взгляд говорил сам за себя. Она стояла перед Колином как примерная жена, в ожидании дальнейших указаний, и неожиданная и ясная как день мысль озарила его затуманенное сознание. Не исключено, что Шарлотта действительно не понимает его вопрос, так как в своей невинности просто не догадывается, о чем идет речь.

– Вы испытали наслаждение, Шарлотта? – хрипло спросил Колин.

Шарлотта крепко прижала к груди папку с нотами. Прихлынувшая кровь горячей волной залила ее лицо и шею, Вопрос Колина попал точно в цель, и он это понял. Осенившая его догадка все ставила на свои места. Колин осторожно оттолкнулся от фортепьяно и стараясь удержаться на ногах, стал приближаться к Шарлотте.

– Вы знаете, что такое наслаждение, или нет? – произнес он, отметив при этом, что Шарлотта замерла, не в силах произнести ни слова. – Я хотел всего лишь узнать, испытали вы прошлой ночью наслаждение или нет. Мне казалось… будто вы получили удовлетворение. Или я ошибаюсь?

Колин, подбоченясь, стоял напротив Шарлотты. Ее напряженная застывшая фигура и опущенные глаза вызывали у Колина столь характерное для пьяного человека умиление.

– Ваши вопросы мне отвратительны, сэр, – прошептала Шарлотта. – Я отказываюсь…

С неожиданной для самого себя ловкостью он таки схватил ее за руку и попытался притянуть к себе, но встретил отчаянное сопротивление.

– Отпустите меня, – сквозь зубы с ненавистью прошипела она.

Но Колин держал ее крепко.

– Вы обязаны ответить мне.

– Когда вы прекратите нести весь этот пьяный бред и протрезвеете, я надеюсь, поймете – то, что вы сделали со мной, было во всех отношениях отвратительно, оскорбительно и унизительно. Ни одной женщине на земле подобное обращение не могло бы доставить наслаждение.

Колин воспринял ее слова как удар в лицо. Он отпустил руку Шарлотты, комната завертелась у него перед глазами, он отступил на шаг, неловко развернулся и ухватился рукой за каминную полку. Воспользовавшись моментом, Шарлотта, одной рукой подхватив юбки, а другой отгораживаясь от Колина папкой для нот, гордо прошествовала к двери.

– Шарлотта? – окликнул он ее, когда она была уже на пороге.

Шарлотта остановилась и, не поворачиваясь, с откровенной злостью спросила через плечо:

– Что еще?

– Мне было бы очень приятно, если бы с сегодняшнего дня вы называли меня Колином, – заплетающимся языком произнес герцог, уже не стараясь внятно выговаривать слова. – Особенно в момент близости.

Ничего не ответив на это, Шарлотта вышла из кабинета, высоко вздернув подбородок.

Колин в полном разочаровании еще долго стоял у камина, сжимая в руке недопитую бутылку виски и тупо глядя перед собой.

– Я полный идиот, – объявил он сам себе и поставит бутылку на каминную полку.

Колин не помнил, как добрался до своей спальни, где его наконец‑ то вырвало. Стало легче. Он без сил повалился на кровать и уснул мертвым сном.

Глава 9

На собрании труппы Шарлотта никак не могла сосредоточиться на том, что говорилось по поводу предстоящей постановки «Цыганки», новой оперы композитора Майкла Балфа. Премьера должна была состояться уже в этом сезоне в Королевском оперном театре «Ковент‑ Гарден». До Лотти дошли слухи, что, если театру удастся заполучить Адамо Порано, одного из ведущих итальянских теноров, постановка будет грандиозной. Эдвард Хибберт, прекрасный антрепренер, считал, что если Порано согласится петь главную мужскую партию, то и сам Балф снизойдет до посещения премьеры. Маэстро Балф, самый известный из здравствующих композиторов Великобритании, в это время находился на континенте, где готовил к постановке французскую версию своей оперы. Французская премьера оперы должна была состояться в еле дующем году в Руане. Если приедет Балф, то театр обязательно посетит ее величество королева Виктория, а это гарантирует отличные сборы. Театр сможет заработать, а значит, и артисты не останутся в обиде. Шарлотта еще никогда не участвовала в такой крупной постановке и беспокоилась, дадут ли ей роль. Она была готова отдать все на свете, чтобы встретиться с великим Балфом. Была готова нанять за свой счет повара‑ итальянца, только бы удовлетворить запросы Порано. Мысли Шарлотты о композиторе Балфе странным образом переплелись с размышлениями о муже, который благодаря своему знатному происхождению, связям и деньгам мог решить практически любую задачу. Даже познакомить ее с Балфом. Шарлотта не сомневалась, что стоит ей попросить Колина об этом, и он найдет способ представить ее композитору, даже если для этого придется поехать в Руан. Но за оказанную услугу благородный и всемилостивейший герцог Ньюарк наверняка потребует провести с ним ночь, да еще, чего доброго, заставит облачиться в отвратительный красный костюм. От одной мысли о возможном повторении брачной ночи Лотти просто холодела.

– Что с тобой, почему ты не слушаешь? – раздался у нее над ухом шепот Сэди.

Шарлотта ответила подруге кривой усмешкой и выпрямилась, стараясь вникнуть в то, что говорил директор театра Уолтер Баррингтон‑ Грэм, который как раз в эту минуту бранился по поводу фальшиво пропетых фраз из второго акта.

Шарлотта получила главную роль Арлины. За несколько лет, проведенных на сцене, она привыкла к тому, что Баррингтон‑ Грэм вечно чем‑ то недоволен. Стараясь не показать, что ей безмерно скучно, Шарлотта раскрыла веер и начала невозмутимо обмахиваться, хотя в зале было не жарко.

Труппа разместилась на сцене перед непривычно пустым залом. В ближайшие два месяца артистам предстояло каждый день разбирать и репетировать партии. Репетиции будут длиться по несколько часов в день. Сначала надо будет разучить партии под аккомпанемент рояля, затем провести все сцены и наконец начать репетиции в костюмах. Генеральная репетиция, как всегда, будет проведена в костюмах и полном гриме, с оркестром под управлением знаменитого французского дирижера Адриана Бофорта. И все это время артисты будут подвергаться постоянным нападкам и придиркам со стороны Баррингтон‑ Грэма. Директор, как всегда, начнет угрожать, что если они провалят премьеру, то правительство вышлет всю труппу в Австралию, причем его первого. При последних словах директор обычно трагически ронял голову на грудь, исподлобья наблюдая за произведенным впечатлением.

Шарлотта не удержалась от зевка и опустилась пониже в кресле, как только Адамо с истинно итальянским темпераментом начал в очередной раз одновременно препираться с директором и пианистом. Рабочие сцены монтировали декорации, что‑ то прибивая, развешивая и укрепляя на платформах, кто‑ то засмеялся, кто‑ то что‑ то уронил. Царила обычная атмосфера повседневной театральной суеты. Адамо все это раздражало, и он орал, что не может работать в обстановке, напоминающей преисподнюю, что ему необходимо сосредоточиться, чтобы спеть сложнейшую арию. Шарлотте показалось странным, что артист такого уровня, работающий в театре двадцать пять лет, не может просто перекрыть голосом все шумы. Впрочем, Адамо ведет себя как избалованная общим вниманием звезда.

Сэди сидела рядом с Шарлоттой и нервно постукивала себя веером по бедру. Мысли Шарлотты снова вернулись к Колину. Прошла уже неделя со дня их свадьбы и злополучной брачной ночи. Теперь они виделись урывками, за обедом или случайно сталкиваясь в коридоре. Она была приятно удивлена тем, что Колин с уважением отнесся к просьбе оставить ее в покое. Шарлотта сначала боялась, что он опять начнет приставать к ней с омерзительными вопросами, но, казалось, проспавшись, он обо всем забыл. Она тоже старалась забыть о кошмарной беседе с пьяным мужем. Однако то, что он не настаивал на возобновлении супружеских отношений, все же вызывало у нее некоторое недоумение.

Она была почему‑ то уверена, что забеременеет в первую брачную ночь и, стало быть, выполнит, вернее, начнет выполнять главное условие их с Колином брачного соглашения. При этом Шарлотта понимала, насколько осложнилась бы ее жизнь в театре, узнай об этом хоть один из лондонского сообщества сплетников, как она про себя называла назойливых обожателей. Немедленно поползли бы слухи о ее тайном замужестве, да и мало ли о чем еще! Разумеется, беременность можно было бы довольно долго скрывать, ближе к родам прикинуться больной, но и это отрицательно сказалось бы на ее карьере. Рисковать Шарлотта не хотела.

Теперь, когда она стала герцогиней Ньюарк, оказавшись под опекой и властью собственного мужа, Шарлотта была вынуждена вести себя особенно осторожно, чтобы ничем не выдать тайну. Это означало, что она, как и прежде, должна являться в театр в простом платье, со скромной прической и вообще стараться не привлекать к себе внимания. Она не может лишний раз кому‑ то улыбнуться, не то чтобы с кем‑ нибудь пококетничать. Но когда останутся позади два месяца изнурительных репетиций, на сцену снова выйдет обворожительная Лотти Инглиш и снова услышит аплодисменты восторженной публики.

– Лотти!

Она очнулась от своих приятных мыслей, выпрямилась и с улыбкой посмотрела на Баррингтон‑ Грэма, который, по‑ видимому, уже несколько минут тщетно пытался добиться от нее ответа.

– Я слушаю вас, Уолтер.

– Займите ваше место на сцене, – с раздражением произнес толстяк, поправляя редкие пряди старательно напомаженных волос. – Я хочу, чтобы вы и господин Порано спели дуэтом, и на этот раз я буду отбивать ритм громче, если кто‑ то плохо слышит, – язвительно подчеркнул он последние слова, скорчил пренебрежительную гримасу и взмахнул рукой. – Все остальные свободны.

От удивления у Шарлотты округлились глаза, а Сэди хихикнула и ущипнула ее за руку. Тотчас вскочив со стула, Сэди направилась к кулисам, возле которых уже толпилась вся труппа. Шарлотта не репетировала этот дуэт уже два дня, но сразу поняла, что Уолтер скорее сомневается в возможностях Порано, чем в ней, и рассчитывает, что она поможет итальянцу справиться с трудными пассажами. Дуэт был трудным, и Шарлотта решила, что как только они с Порано закончат репетировать, она немедленно отправится домой, примет горячую ванну, съест что‑ нибудь легкое на ужин и ляжет в постель.

Грузная фигура Порано появилась на середине сцены. Он широко расставил ноги и, почесывая короткую черную бородку, внимательно просмотрел ноты. Шарлотта, подобрав юбки, тоже вышла на сцену и остановилась рядом с тенором. Уолтер встал перед самой рампой и принялся хлопками в ладоши отбивать ритм.

Сидящий за роялем мистер Квентин, штатный аккомпаниатор, в знак готовности поднял голову и приготовился ударить по клавишам. Уолтер дал знак начинать.

Пианист заиграл вступление.

Шарлотта слегка присела и отвела плечи назад, чтобы облегчить движения диафрагмы при вдохе. Она держала партитуру, вытянув руки вперед. Сделала глубокий вдох, однако запеть так и не успела. Откуда‑ то сверху послышался оглушительный треск, а из глубины темного зала кто‑ то крикнул во весь голос:

– Лотти, берегись!

Шарлотта сразу узнала этот голос. Кричал Колин. В испуге она подняла голову и рывком подалась вперед. С колосников прямо на нее падала деревянная перекладина. Уолтер успел схватить Лотти за руку и притянуть к себе, не перекладина все же задела ее одним концом, сбив с ног. Она упала лицом вперед у самого края сцены.

На сцену выбежали все участники репетиции и окружили Шарлотту. Кто‑ то попытался помочь ей встать. Началась бестолковая и шумная суета. Шарлотта с трудом пришла в себя, но от боли у нее страшно пересохло во рту и закружилась голова. Говорить она не могла.

– Лотти! Боже мой, Лотти, ты ушиблась? – бросилась к ней Сэди, расталкивая всех и опускаясь возле подруги на колени. Ее голос дрожал от волнения.

Уолтер быстро навел порядок, оттеснив артистов от ошеломленной Шарлотты.

– Отойдите от нее, дайте ей отдышаться, – громогласно скомандовал он. – Расшнуруйте корсет!

Все вокруг говорили одновременно, обсуждая случившееся. Шарлотта уже окончательно опомнилась и первым долгом подумала о Колине: каким образом он очутился в зале? Она не могла решить, следует лм ей прямо сейчас выразить ему благодарность за предупреждение, которое, возможно спасло ей жизнь. Но выходит, он тайком следил за ней? Мысли у нее путались, и тут она вдруг увидела склонившееся к ней его встревоженное лицо. Колин приобнял ее за плечи и осторожно усадил, поддерживая за талию.

– Вы сильно ушиблись? – участливо спросил он.

Шарлотта дрожащей рукой прикрыла рот, стараясь подавить готовое сорваться рыдание. Она уже обрела способность говорить.

– Меня что‑ то сильно ударило по ноге.

Колин посмотрел ей в глаза и спросил:

– Вам очень больно?

– Нет, – хриплым шепотом ответила она. – Я не думаю, что это очень… – Тут она попробовала пошевелить ногой, острая боль пронзила бедро, и Шарлотта едва не лишилась сознания, но справилась с собой и закончила: – Не думаю, что это серьезно, мне уже лучше.

Колин недоверчиво прищурился, продолжая внимательно вглядываться в лицо жены:

– Вы можете встать?

Шарлотта кивнула и, опершись на подставленную им руку, встала сначала на здоровую ногу, а потом осторожно перенесла вес тела на ушибленную. Слегка приподнялась на носки, затем опустилась на пятки. Боль вроде бы понемногу утихала.

– Все в порядке, – с наигранной бодростью заявила Шарлотта.

– Ваша светлость? – послышался из‑ за спины Колина голос Сэди.

Колин обернулся и взял у Сэди стакан.

– Это бренди, – сказала Сэди, ласково погладив Шарлотту по руке.

– Выпейте немного, – предложил Колин, предварительно понюхав содержимое стакана и только после этого поднося бренди к губам Шарлотты.

Шарлотта послушно сделала несколько маленьких глотков. Напиток обжег язык и горло, а по всему телу разлилось расслабляющее тепло.

Толпа сочувствующих начала постепенно рассеиваться, но все продолжали взволнованно обсуждать случившееся.

Двое крепких рабочих сцены подняли упавшую балку и унесли ее за сцену; Адамо вдруг разразился полной негодующего пафоса речью в итальянском стиле и, бурно жестикулируя, покинул сцену. Эдвард Хибберт отвел Уолтера в сторонку и, понизив голос, начал что‑ то настойчиво бубнить. Шарлотта почувствовала себя лучше и постаралась собраться с мыслями. Она была уверена, что раны на бедре нет, и сочла совершенно неприличным задирать юбки и осматривать пострадавшее бедро прямо сейчас, при всех. Это всего‑ навсего сильный ушиб, на месте которого скоро образуется огромный синяк. Ей просто повезло, что дело обошлось только этим. Упади балка ей на голову, Лотти была бы уже мертва.

Колин продолжал стоять у нее за спиной. Шарлотта чувствовала, что его присутствие смущает всех окружающих и они изо всех сил стараются не таращить глаза на его внушительную фигуру; лишь несколько костюмерш и молодых рабочих некоторое время завороженно смотрели на Колина, но быстро опомнились и поспешили скрыться за кулисами. Шарлотта знала, что теперь весь театр несколько дней только и будет судачить, как и почему герцог Ньюарк оказался в зале на закрытой репетиции, насколько его появление связано с ней и почему он принял такое участие в случившемся. Никто из них лично герцога Ньюарка, разумеется, не знал, но его репутация неотразимого повесы была известна всем, и теперь по Лондону поползут слухи. У Шарлотты оставалась слабая надежда, что коллегам хватит такта не задавать ей щекотливых вопросов.

– Ваша светлость, – заговорила Шарлотта, изобразив смущенную улыбку, – благодарю за помощь, но, сказать по правде, я не очень хорошо себя чувствую.

Колин несколько нервным жестом пригладил волосы и всмотрелся в ее лицо:

– Мой кучер отвезет вас домой.

Это было сказано тоном, не терпящим возражений. Все, кто слышал слова герцога, были явно удивлены. Не менее прочих удивилась и Шарлотта. Обычно она пользовалась наемным кебом, чтобы никто не мог проследить, куда она едет. Шарлотта не посмела при всех вступить с герцогом в спор. Никто, само собой, не решился задать ни одного вопроса столь высокородному джентльмену, но было совершенно ясно, что как только Лотти уедет, театр загудит от досужих вымыслов. Шарлотта с тоскливым отвращением представила себе, что станут говорить о ней женщины.

Колин предложил ей руку и сказал:

– Идемте, прошу вас, мисс Инглиш. – С этими лаконичными словами он и повел ее к выходу.

Шарлотта медленно двинулась к двери на заднике сцены, тяжело повиснув на локте у Колина. Уже у выхода она обернулась и посмотрела на рабочих, которые стояли возле того места, куда упала балка. Задрав головы, они изучали стропила, о чем‑ то переговариваясь.

Через несколько минут Шарлотта сидела в элегантном экипаже своего мужа и ехала домой.

Путь домой занял больше времени, чем обычно, улицы были буквально запружены людьми. Шарлотта сидела напротив Колина и смотрела на улицу через стекло небольшого окна. Стекло треснуло, когда она тщетно пыталась открыть окно, чтобы впустить в душный экипаж хоть немного свежего воздуха. Ее отрешенное лицо было бледным. Обмахиваясь веером, Шарлотта не чувствовала облегчения. За всю дорогу Колин произнес лишь несколько ничего не значащих слов, видимо, понимая, что потрясенная Шарлотта не расположена к беседе. Он перебирал в голове подозрительные, как ему казалось, подробности инцидента. Колин считал, что как муж и защитник Лотти Инглиш он обязан разобраться во всем и получить ответы на многие вопросы. И самое главное – случайно ли балка упала именно на Лотти. Перед тем как все произошло, Колин слышал стук молотка и какой‑ то скрежет на колосниках. Инстинктивно он чувствовал, что так просто балка упасть не могла, что она была направлена чьей‑ то неведомой рукой. За все три часа репетиции Шарлотта оказалась на этом месте сцены одна именно в момент падения балки. Рядом с ней не было ни рабочих сцены, ни других артистов, и все происшедшее представлялось Колину как заранее спланированная акция.

Колину было жарко. Поерзав на кожаном сиденье, он снял сюртук, закатал рукава рубашки и решил, что, пожалуй, пора поговорить с Шарлоттой.

– Мы можем поговорить откровенно, Шарлотта? – спросил он.

Шарлотта вздрогнула и обратила к нему лицо:

– Вы что‑ то сказали?

Колин смотрел ей прямо в глаза.

– Я не думаю, что происшедшее сегодня в театре было случайностью.

Пытаясь осознать услышанное, Шарлотта несколько минут сидела молча. В голове у нее была полная неразбериха. Она нервно одернула юбки и посмотрела в окно.

– Я уверена, что это случайность, – неохотно ответила она, словно каждое слово давалось ей с трудом, – В театре такие происшествия не редкость, ваша милость.

– Это было заранее спланированное покушение, – с нетерпеливой досадой возразил Колин, подумав, что Шарлотта или недооценивает серьезность угрожающей ей опасности, или не хочет показать ему, что боится.

– Происшествие это, по сути, не могло быть заранее подготовленным, – сложив руки на коленях, со вздохом сказала Шарлотта. – Вряд ли кто‑ то намеренно пытался убить меня. Подобное предположение, на мой взгляд, попросту нелепо.

Пожав плечами, Колин все‑ таки решил пояснить ей некоторые вещи:

– Вы не допускаете, что в труппе есть один или даже несколько людей, которые завидуют вашему успеху? Кто, по вашему мнению, выиграет, если вы… потеряете свое место на сцене?

Шарлотта снова раскрыла веер и, обмахиваясь им, произнесла:

– Бог мой, как же сегодня душно!

– Шарлотта, прошу вас, не уклоняйтесь от ответа.

Она ответила неожиданно резко:

– Вы хотите поговорить об этом? Тогда сначала потрудитесь объяснить, сэр, почему вы оказались в театре?

И тут Колин вдруг подумал, что она считает его причастным к случившемуся: во‑ первых, именно он своим криком предостерег Шарлотту, во‑ вторых, в этот час в театре он был единственным посторонним человеком, причем человеком, которому она не доверяет. Да, скорее всего сейчас Шарлотта рассуждает именно так. У нее есть все основания обижаться на то, что он следил за ней без ее ведома.

– Я был там исключительно потому, что обожаю театр, – совершенно спокойно ответил он. – А также потому, что моя жена – выдающаяся певица, которая должна блистать в новой постановке самой известной оперы Балфа. Я не вижу ничего противоестественного в том, что хочу знать, чем вы заняты.

Шарлотта слушала его объяснения, нервно наматывая на палец локон, выбившийся из прически.

– Вам ни в коем случае не следовало являться в театр во время репетиции.

– Не думаю, что на всем свете найдется хоть один человек, который согласится с вами, – с улыбкой возразил Колин.

Шарлотта вначале никак не отозвалась на его слова. Она смотрела на него, подозрительно сощурив глаза и склонив голову набок. Потом спросила:

– Неужели у вас нет никакого другого, более важного, занятия, чем следить за собственной женой?

Ему хотелось бы знать Шарлотту лучше, хотелось бы полностью доверять ей, только тогда можно будет рассказать ей, что он делает на службе Короне. Решив про себя, что еще рано открывать Шарлотте все свои секреты, он ответил:

– Да нет, просто у меня отличные сотрудники, которые вполне справляются с работой, позволяя мне наслаждаться лицезрением моей супруги на сцене.

Шарлотта усмехнулась и решила оставить его заявление без внимания. Колин отнес это к тому, что, считая его отъявленным бездельником, она не испытывает к мужу особого уважения. Но это ему было безразлично. В свое время Шарлотта узнает правду, он даже представлял выражение лица, с каким она выслушает его рассказ.

Колин попытался вытянуть затекшие ноги. Карета по‑ прежнему двигалась медленно, то и дело останавливаясь и пропуская пешеходов и всадников. Город жил своей жизнью, распространяя присущие ему звуки и запахи, которые проникали в карету через трещину в стекле. Супруги находились уже совсем недалеко от дома.

– Вы сегодня пели замечательно, впрочем, как и всегда, – сказал Колин, надеясь перевести разговор на другую тему; как‑ никак они были наедине и никуда не спешили.

Посмотрев в окно, Шарлотта ответила:

– Я хорошо знаю партитуру, но никак не могу чисто взять верхнюю октаву в первом акте в дуэте с Порано. Он винит меня в неумении петь, но на самом деле мы оба прекрасно знаем, что у него самого сложности с речитативом и правильным ритмом.

– У Порано сложности с ритмом? – удивился Колин. Шарлотта посмотрела на него с некоторым недоверием. Колин не мог отвести глаз от ее прелестных губ.

– Бог с ним, это все мелочи. Думаю, вам все это безмерно скучно, – сказала Шарлотта.

Колин выждал с минуту и спокойно возразил:

– Это не так. Я прекрасно осведомлен и о способностях нашего итальянского друга, и о его нелепых выходках. Не забывайте, Шарлотта, что я истинный ценитель оперы.

Шарлотта кивнула, уголки ее губ приподнялись – она поняла, что муж ее дразнит.

– Этот человек очень талантливый фигляр, но только помните, я вам этого не говорила, сэр.

Колин усмехнулся, радуясь тому, что беседа приобрела доброжелательный характер.

– Ах вот как, фигляр! А что вы скажете насчет остальных артистов?

Шарлотта раскрыла веер и начала им рассеянно обмахиваться.

– С большинством из них я пела раньше и хорошо знаю, на что они способны и как интерпретируют музыку.

– Понятно.

На самом деле Колина совершенно не интересовало, что Шарлотта думает про остальных членов труппы, талантливы они или нет, хорошо поют или плохо. Он пытался использовать возможность и выяснить, кто из них мог таить обиду на его жену или имел достаточно оснований ненавидеть ее настолько, чтобы отомстить столь изощренным способом.

– Расскажите мне о ваших коллегах, какие они? – настоятельно попросил он.

– Какие?

– Да, ваши коллеги по сцене. Например, какую роль в опере Балфа исполняет каждый из них. – Колин приготовился внимательно слушать.

Несколько секунд Шарлотта в сомнении смотрела на Колина, стараясь угадать, какое ему дело до ее коллег, но решила не обострять отношения и начала рассказывать:

– Порано поет партию Таддиуса, это главная мужская роль. Мне кажется, что он слишком стар для этой роли, хотя считается, что в опере возраст исполнителя не важен. Анна Бальстоне, замечательное контральто, исполняет партию Королевы цыган. Я с ней пела только один раз. Она очень милая и приятная особа. Разве что излишне заносчивая и тщеславная.

– Мне кажется, все артисты тщеславны, или я не прав? – спросил Колин с нескрываемой насмешкой.

– Это всего лишь защитная маска. Мои наблюдения показывают, что большинство талантливых певцов, даже знаменитых, на самом деле неуверенные в себе и беззащитные люди.

– А вы?

– Ко мне это не относится, – отрезала Шарлотта.

Колин несколько минут вглядывался в ее лицо, упиваясь полным, как ему казалось, взаимопониманием. Шарлотта была очень красивой и прекрасно выглядела даже в простом светло‑ коричневом повседневном платье и без изысканной прически. Полюбовавшись ею еще немного, он решил не переводить столь серьезный и важный разговор в узкое русло.

– Продолжайте, – попросил он. – Кто еще играет в этом спектакле?

Шарлотта поджала губы и потерла нос пальцем.

– Я играю роль Арлины, как вам известно, это партия ведущего сопрано. Роль Буды, подружки Арлины, играет Сэди Пьяже, молодая француженка с хорошим сопрано. Мы уже три года выступаем с ней вместе в Лондоне. К сожалению, в этой опере у Буды нет сольной партии, Сэди поет только вместе с хором. Пожалуй, Сэди единственный член нашей труппы, кого я действительно могу назвать своим другом. – Шарлотта с минуту постукивала по руке открытым веером, обдумывая, что сказать дальше, потом продолжила: – У нас есть еще один итальянец, бас Рауль Кальвелло. Он выступает на английской сцене уже тридцать пять лет и считает себя больше англичанином, чем итальянцем. Рауль очень спокойный и милый джентльмен.

– Я с ним знаком, – сообщил Колин. – Мне он всегда казался немного скучноватым. Он холостяк и обожает возиться у себя в саду.

Шарлотта не могла скрыть удивление.

– Вы с ним знакомы? – Она улыбнулась и добавила: – Рауль мне нравится, он никогда не сердится, у него всегда хорошее настроение.

Колин знал, что бас Кальвелло «сажает розы по обе стороны изгороди», но этого Шарлотте не сказал.

– Есть, конечно, и немало других ролей, – продолжала Шарлотта, – их исполняют солисты со всей Англии, например, Стэнтон Ллойд, он поет партию Цыганского Барона, или Джон Маркс, он играет роль племянника Рауля.

– Но опера была бы невозможна без музыкантов, рабочих сцены, режиссера, дирижера, директора театра… – перечислял Колин, загибая пальцы один за другим.

– Совершенно верно, – согласилась Шарлотта, – но далеко не все присутствуют на каждой репетиции. Полный состав соберется только через несколько недель, когда начнутся репетиции в костюмах. А пока мы все бываем в театре в разное время.

Колин подался вперед, увидев, что они подъехали к дому. Он буквально истекал потом от изнурительной жары. Ему очень хотелось вернуться к самому главному вопросу до того, как остановится карета и Шарлотта исчезнет до самого вечера, оставив его наедине с тяжелыми мыслями и неудовлетворенным любопытством.

– И все же скажите мне, – попросил он, понизив голос и скрещивая перед собой пальцы рук, – кому из тех, кого вы упомянули, было выгодно, чтобы вы временно или навсегда покинули оперу?

Шарлотта откинулась на сиденье и с обидой в голосе ответила:

– Никому, сэр. Именно поэтому я и старалась доказать вам, что утреннее происшествие было не чем иным, как несчастным случаем.

На самом деле это было далеко не так, но Шарлотта старалась отогнать от себя страшную мысль, и Колин чувствовал это всем своим существом.

– Скажите, а если бы вам все же пришлось покинуть сцену, смогла бы та же Сэди петь ваши партии и стать примой?

Шарлотта не могла скрыть усмешку:

– Сэди? Мы с ней друзья.

– Это не ответ.

– Нет, Сэди не способна на подлость, – рассудительно произнесла Шарлотта; собравшись с мыслями, она пояснила: – Если бы я оказалась… лишенной возможности выступать, на роль Арлины пригласили бы ведущее сопрано из Ирландии или с континента, – кого‑ нибудь, кто уже исполнял эту или подобную партию. Если бы никого не нашли, то скорее всего отменили бы постановку. Сказать честно, у Сэди нет ни опыта, ни имени, чтобы петь с тенором такого уровня, как Порано, и собрать кассу. Если спектакль не делает сборов, то нечем платить артистам, оркестрантам и всем остальным. Если Сэди получит ведущие роли, то в театре упадут сборы и поползут слухи о скверном финансовом положении труппы. Лучшие певцы начнут отказываться от предложений петь в опере, опасаясь, что им не заплатят. Они не захотят петь с кем попало: с тем, кого не знает публика, да и кому захочется выступать перед пустыми ложами? Покровители театра перестанут посещать представления, и в конце концов Королевская итальянская опера утратит репутацию одного из лучших театров не только в Великобритании, но и во всей Европе. – Все это Шарлотта проговорила спокойно, чуть ли не торжественно. – Поверьте мне, сэр, любой человек, занятый в спектакле, скажет вам то же самое.

Колин не удержался от улыбки:

– Вы все представили так, будто вы одна отвечаете за судьбу и успех оперы в Англии.

Шарлотта посмотрела на носки своих туфель.

– Я такого не говорила и даже не имела в виду, и вы это прекрасно знаете.

– Хорошо, допустим, что так, – примирительно сказал Колин. – Кстати, вы совершенно правы. Если вы не сможете выступать, то я буду первым, кто откажется от ложи. Зачем ходить в оперу, если на сцене нет великолепной Лотти Инглиш?

Эти слова застали ее врасплох. Шарлотта подняла брови и неуверенно проговорила:

– Вы хотите очаровать меня, ваша милость?

Колин со смехом откинулся на подушках:

– Для этого мне не надо делать никаких усилий. Я всегда очарователен.

Шарлотта отрицательно покачала головой, пренебрежительно усмехнулась и сделала вид, будто ее что‑ то заинтересовало за окном.

Колин продолжал смотреть на нее и, минуту помолчав, спросил:

– Похоже, вы на меня немного сердитесь?

– Мне есть за что сердиться на вас, сэр, – скороговоркой ответила Шарлотта, даже не взглянув в его сторону. – Теперь в театре все будут говорить, что мы с вами любовники.

– Но мы вовсе не любовники в подлинном смысле этого слова, и вы не погрешите против истины, если станете это отрицать, – язвительно возразил Колин.

Он хотел задеть самолюбие Шарлотты, и это ему удалось. Она нервно передернула плечами и поправила юбки. Немного помедлив, сказала:

– Слухи остановить уже невозможно.

– Ваша репутация в безопасности, – ответил на это Колин. – Оперные примадонны всего мира имеют любовников, Шарлотта, и публике это нравится.

Шарлотта бросила на Колина весьма выразительный взгляд.

– Я сама выбрала профессию певицы, но это не мешает мне оставаться леди.

Колин согласно кивнул:

– С этим никто не спорит. Более того, вы замужняя леди. Если кто‑ нибудь узнает, кто вы на самом деле, то быстро убедится, что вы замужем за собственным любовником.

Шарлотта несколько долгих минут молча смотрела на Колина, пытаясь по выражению его лица догадаться, что он думает на самом деле. Поняв, что это ей не удастся, она закрыла глаза и откинула голову на подушку. На ее лице появилось странное выражение злорадства и одновременно удовольствия.

– Как мало все они знают.

Небрежность, с которой она произнесла последнюю фразу, больно задела Колина. Шарлотта была его женой, но не любовницей. Весь тон их беседы свидетельствовал о том, что создавшееся положение ее вполне устраивает, но Колин твердо решил, что не может все так оставить.

Он легко поднялся и пересел на сиденье рядом с Шарлоттой, немного потеснив ее. Шарлотта от неожиданности и удивления широко открыла глаза и попробовала отодвинуться от него как можно дальше.

– Что это вы…

Неоконченный вопрос повис в воздухе. Колин взял ее лицо в ладони и впился губами в ее губы.

Шарлотта не оттолкнула его. Более того, к его удивлению и радости, ее губы дрогнули, и она ответила на страстный поцелуй, обняв Колина за шею. Он вздрогнул от вспыхнувшего, как порох, желания, Шарлотта негромко застонала и всем телом прижалась к нему. Колин продолжал нежно целовать ее, стараясь осторожно сползти вместе с ней на пол кареты. Он был готов овладеть Шарлоттой прямо здесь. Боже праведный, если бы она только могла предположить, на что он готов ради того, чтобы она принадлежала ему!

Колин начал мелкими горячими поцелуями покрывать ее шею. Шарлотта откинула голову назад, отдаваясь невероятно возбуждающей ласке. Колин положил ладонь на ее бурно вздымающуюся грудь, почувствовав тепло шелковистой кожи, поцеловал Шарлотту за ухом и нежно потерся щекой о ее щеку, стараясь сильнее разжечь ее желание. В ответ Шарлотта застонала громче. Ее упругая округлая грудь наполнила его ладонь, и Колин тоже застонал от предчувствия близкого наслаждения, высшей радости страстного любовника…

И тут карета остановилась у ворот дома.

Шарлотта вздрогнула и резко отпрянула от Колина.

– Перестаньте, прошу вас, прекратите это, – словно в горячке зашептала она, отворачивая лицо.

Колин разочарованно вздохнул, но руку с ее груди не убрал. Шарлотта отчаянно нетерпеливым движением отбросила его руку.

Не постучав, кучер распахнул дверцу кареты, и Шарлотта дернулась, пытаясь вырваться из объятий мужа. Обеими руками она уперлась ему в грудь и с неожиданной для ее хрупкой фигуры силой оттолкнула его.

Колин молниеносно наклонился вперед, захлопнул дверцу перед самым носом обескураженного кучера и крепко прижал Шарлотту к себе.

– Мы еще не закончили, – хрипло проговорил он, свободной рукой поднимая ее подбородок.

– Вы с ума сошли, сэр, – сдавленно прошептала она. В ее глазах застыл неподдельный ужас.

Колин осторожно коснулся пальцем ее губ.

– Это вы меня вынуждаете вести себя таким образом, Шарлотта. Я хочу вас, и вы это знаете.

Шарлотта несколько мгновений смотрела на него не мигая. Овладев собой, она выпрямилась и отвела его руку от своего лица.

– Мы играем отвратительную комедию, ваша милость, и даем слугам возможность судачить…

– Мне наплевать на слуг, – перебил ее Колин. – Мы с вами женаты, моя дорогая. И никому нет дела до того, как мы ведем себя здесь или в спальне. Ваши губы говорят сами за себя, вы так же хотите меня, как и я вас.

Кровь бросилась Шарлотте в лицо.

– Вы прекрасно знаете, что нужны мне вовсе не для этого, – задыхаясь от переполнявших ее эмоций, прерывисто выговорила она.

Колин рассмеялся:

– Да, я знаю, чего вы хотите от меня, но мне нужно, чтобы вы сами сказали мне об этом.

Шарлотта сделала попытку еще раз оттолкнуть его, но Колин ее и не удерживал.

– Сказать о чем? – сквозь зубы процедила она. – Сказать, что мне нужны только ваши деньги? Да, мне нужны деньги. А теперь оставьте меня в покое.

– А еще вы нуждаетесь во мне физически, Шарлотта, – продолжал настаивать Колин.

Он попытался коснуться ее щеки, но она со злостью ударила его по руке.

Колин даже не пошевелился.

– Рано или поздно вам придется согласиться с этим.

– Не будьте смешным, ваша светлость, – парировала Шарлотта.

– Но позвольте, – заговорил Колин, всем своим видом показывая, что не верит ей, – вы же не станете отрицать, что я вам нравлюсь и вы хотите близости со мной? Разве это не так?

Шарлотта бросила взгляд на закрытую дверцу кареты, как бы оценивая возможность отворить ее ударом ноги.

– А что, если я откажусь от близости с вами?

– Я овладею вами прямо здесь и сейчас.

Шарлотта со страхом поняла, что он не шутит.

– Вы… не посмеете!

– Вы не станете сопротивляться. Я чувствую это, – невозмутимо заявил Колин и медленно провел пальцем по ее открытой шее до верхнего края глубокого декольте.

Шарлотта даже не пыталась удержать его руку, но Колин с беспокойством увидел, что глаза ее полны слез, что она вот‑ вот разрыдается.

– Я не так глупа, Колин, как выдумаете, – прерывисто прошептала она. – Вы же меня хотите. Вы хотите обладать чувственной и беззастенчивой Лотти Инглиш, героиней ваших любовных фантазий, той, с которой встретились за кулисами. Вы всегда желали только ее, а не меня. А теперь позвольте мне уйти.

Наступил решающий момент, но Колин был ошеломлен ее признанием и не мог произнести ни слова. Шарлотта воспользовалась его замешательством и, высвободившись из объятий, открыла дверцу кареты. Гордо подняв голову, она оперлась на подставленную руку кучера, который с бесстрастным выражением лица продолжал стоять возле кареты.

– Я очень устала, ваша светлость, – через плечо бросила Шарлотта. – Спокойной вам ночи, сэр.

Колин вышел из кареты. Не обращая внимания на почтительно склонившегося перед ним кучера и не сказав более ни слова, он последовал за Шарлоттой в дом. Первый раз в жизни Колин был до глубины души потрясен эмоциями женщины.

Глава 10

Званый обед в доме герцога Ньюарка проходил в обычной обстановке и без особых происшествий, но в воздухе чувствовалось некоторое напряжение. Все уже приступили к десерту, но если бы Колина спросили, что он только что ел, жареную индейку или утку, он бы ответить не смог.

Со дня беседы в карете прошло уже больше трех долгих недель, во время которых супруги виделись урывками. Но сегодня Колин был всецело поглощен своей женой. Шарлотта надела шелковое платье персикового цвета, ее роскошные волосы были перевязаны лентой на затылке и ниспадали до самых плеч. Она смеялась и беззаботно болтала с Вивиан и Оливией, женами друзей Колина. Ее лицо раскраснелось, и глаза оживленно блестели. Она вела себя так, словно Колина в комнате не было. Впрочем, Шарлотта едва удостоила внимания и двух других мужчин. Все три миловидные леди были поглощены беседой о разной ерунде, столь важной для любой женщины. Они обсуждали новые духи, последнюю моду, у кого какая портниха, словом, все то, что недоступно пониманию мужчин.

Присутствие Уилла и Сэма немного подняло настроение Колина. Они старались развлечь его рассказами о забавных случаях из далекого детства, но Колин, слушал их вполуха. Обычно активный участник любой беседы, сегодня Колин был явно не похож на себя. Напряженный и рассеянный, он порой отвечал невпопад и не сводил глаз с Шарлотты, словно видел ее в первый раз. При вечернем освещении Шарлотта выглядела особенно красивой.

– Джентльмены, а не выпить ли нам бренди в кабинете? – спросил Сэм, обращаясь к мужской половине стола.

Колин посмотрел на недоеденную малину со взбитыми сливками и как‑ то неуверенно улыбнулся в ответ.

– Отличная идея, – тем не менее отозвался он.

– Вам давно пора оставить нас одних, – поддержала идею Вивиан. – Вы нам ужасно наскучили.

– Так, выходит, это мы вам надоели? – с напускным возмущением спросил Уилл, тотчас вставая со стула и бросая салфетку на стол. – А я сегодня узнал о духах больше, чем за всю свою жизнь.

Сэм тоже встал из‑ за стола.

– Согласись, это интересная, но совершенно бесполезная информация.

Колин продолжал сидеть, сжимая пальцами ножку бокала с вином.

– Может, парфюмер твоей супруги предложит что‑ нибудь и для моей жены, Самсон? Моя несравненная Лотти, право, должна благоухать чем‑ нибудь экзотическим.

Колин произнес это с нескрываемым сарказмом. В комнате повисла неловкая тишина, и все посмотрели на него в недоумении, включая Шарлотту. Потом ее лицо медленно залилось краской, и Лотти опустила глаза. Этого было достаточно, чтобы унять его раздражение.

Колин допил вино и встал, шумно отодвинув стул. С театральной почтительностью он склонил голову и произнес:

– Надеюсь, дамы извинят наше отсутствие?

– Можете в этом не сомневаться, – заносчиво ответила Оливия.

Засим все трое молча вышли из столовой и направились в кабинет хозяина. Колин прошел к своему дубовому письменному столу, обойдя стоящее на самой середине комнаты пресловутое фортепьяно.

– Какой старый инструмент, – сказал Уилл, поднимая крышку. – Это фортепьяно Шарлотты?

– Само собой, – усмехнулся Колин. – Ты когда‑ нибудь слышал, чтобы я музицировал?

– Нет, Бог уберег меня от этого.

Колин удовлетворенно хмыкнул в ответ.

– Если хотите знать, Шарлотта играет замечательно, – добавил он.

Сэм уселся в глубокое кресло с высокими подлокотниками и раскурил трубку.

– Она хорошая жена?

– Странный вопрос, – сказал Колин, разливая по бокалам бренди из хрустального графина. – Что это значит – быть хорошей женой?

Уилл подошел к столу и взял бокал с ароматным напитком, затем обошел фортепьяно и встал спиной к холодному камину.

– Ты спрашиваешь об этом потому, что недавно женился? Вот я, например, до сих пор пытаюсь понять, что значит быть хорошим мужем.

Колин не особенно вслушивался в их болтовню. Он взял по бокалу в каждую руку, потом подошел к Сэму и вручил один ему, а со вторым тяжело опустился в кресло‑ качалку. В кабинете воцарилась тишина. Колин сидел, положив одну ногу на подлокотник и опершись локтем на край стола. Он чувствовал, что друзья сгорают от любопытства. Его сегодняшняя несобранность была вызвана исключительно тем, что Колин не представлял себе, как станет отвечать близким друзьям на вопросы о новой жизни. В возрасте тридцати пяти лет он оказался в безвыходной ситуации и не знал, как наладить отношения с женщиной, которая ему очень нравилась и которая по закону принадлежала ему, но, по сути, была так же далека, как и год назад. Ее присутствие в доме ничего не меняло, и Колин по‑ прежнему оставался каждую ночь наедине с собственными чувственными фантазиями.

– Не хочешь ли ты сказать, что Лотти сводит тебя с ума своими капризами? – полюбопытствовал Сэм. – Ты получил то, чего хотел, или нет?

– И да, и нет. – Колин отпил глоток бренди и вяло пробормотал: – И более того.

– Более того? – Сэм закинул ногу на ногу. – И что в этом плохого?

– Разве я сказал, что это плохо? – возразил Колин. Он всеми силами стремился скрыть от друзей нарастающее раздражение.

– Судя по сегодняшнему вечеру, я бы сказал, что далеко не все идет гладко.

Колин горько усмехнулся, поднял бокал и, надеясь, что голос его звучит достаточно бодро, произнес:

– В том и заключается главный секрет брака, мои дорогие друзья, что он сам по себе непредсказуем. Тут уж как повезет, никаких гарантий. Эта дорожка не всегда бывает гладкой, но надо ее выравнивать по мере сил.

– М‑ да… – промычал Сэм и тут же сделал вид, что закашлялся. Спустя минуту он продолжил: – Видишь ли, Колин, насколько я понимаю, ты единственный из знакомых мне мужчин, который ни разу не потерпел поражения в отношениях с женщинами, которых добивался. А вот с собственной женой, мне кажется, дело у тебя обстоит иначе…

Колина смутил этот прямой удар. Он пожал плечами и довольно сухо сказал:

– Что‑ то я тебя не совсем понимаю.

– Видишь ли, – пустился в объяснения Сэм, – несмотря на то что ты глаз не сводишь со своей Шарлотты, она делает вид, что не замечает твоего внимания и даже твоего присутствия. А ведь со дня вашей свадьбы прошло немногим больше месяца. Вместо того чтобы поухаживать за ней или хотя бы подразнить и тем привлечь ее внимание, ты весь вечер был язвительным и мрачным, что на тебя совсем не похоже. – Сэм пожал плечами и добавил: – Ни Уилл, ни я никогда не пользовались таким успехом у женщин, как ты. Здесь что‑ то не то.

Первым порывом Колина было желание немедленно поведать друзьям о своих затруднениях, но он сумел подавить в зародыше это, как ему показалось, лишенное смысла желание.

В конце концов, даже самых близких друзей не должно касаться, как складывается его семейная жизнь. Но их неподдельный интерес и душевное участие немного успокоили Колина. Солгав, он без труда мог ввести их в заблуждение или удовлетворить их любопытство, дав какое‑ нибудь ни к чему не обязывающее объяснение. Уилл и Сэм были самыми близкими Колину людьми. Он понимал, что в сложившейся ситуации они пытаются деликатно намекнуть, что готовы помочь, только не знают в чем и как. Колин никогда и ни с кем не обсуждал свои сугубо личные проблемы, считая, что подобные разговоры унижают его достоинство. Друзей трудно было заподозрить в желании его унизить, тем более что опыт их семейных отношений мог оказаться полезным для налаживания взаимопонимания с женой. Шарлотта умело избегала его общества днем и полностью отказалась от близости ночью. Если Колин хотел получить совет, то его единственной надеждой оставались два его друга. Вивиан уже родила Уиллу сына, а Оливия была беременна, так что, судя по всему, друзья умели обращаться со своими женами. Колин решил рискнуть и довериться им.

Чувствуя нарастающую неловкость, Колин размял шею рукой, опустил ногу, выпрямился в кресле и оперся локтями на стол. Еще минуту он сидел, погрузившись в свои мысли, вращая за ножку хрустальный бокал с ароматным бренди.

– Должен признать, что женитьба на знаменитой певице в результате оказалась для меня несколько… более сложным событием, чем можно было заранее представить, – подавленно произнес наконец Колин.

Сэм и Уилл даже не улыбнулись, что искренне обрадовало Колина, он ожидал услышать в ответ громкий смех.

– Брак всегда очень сложен в начале, – спокойно заговорил Уилл. – Особенно в твоем случае, ведь ты женился на женщине, которую практически не знал.

– В любом браке нужно время, чтобы муж и жена привыкли друг к другу, – добавил Сэм.

Колин с заметным унынием смотрел на игру света в хрустальных гранях бокала. Вместо совета, который немедленно разрешил бы все его вопросы, он услышал стандартный набор банальных житейских истин. Колин нервно провел рукой по волосам.

– Благодарю вас за столь тонкие замечания, но у вас нет ни малейшего представления о том, что я хочу вам сказать.

Сэм усмехнулся:

– Почему ты уверен, что у нас не было таких же трудностей, как и у тебя?

Колин залпом проглотил содержимое бокала, резким движением поднялся из кресла и принялся мерить шагами кабинет.

– Да нет, – с наигранной веселостью сказал он, – вот уж не думаю, что вы переживали то же, что и я.

– Не темни, Колин, выкладывай всю правду.

Колин остановился и мрачно уставился в пол.

– Мне очень трудно объяснить…

– Господи, Колин! – нетерпеливо воскликнул Сэм.

Колин вздернул голову:

– Ну что «Колин»?

– Да то самое! Не намекаешь ли ты на то, что тебе уже нужна любовница?

Вопрос был настолько неожиданным, что Колин расхохотался:

– Ты в своем уме? Разве это сложно? Дело в том, что перед тем, как Шарлотта и я…

Колин недоговорил. Неловкое молчание прервал Уилл:

– Может быть, дело в Шарлотте? – весьма озабоченно спросил он.

Колин зажмурился и ущипнул себя за кончик носа.

– Дело в том, что я, похоже… ошибся в ней.

– Ошибся? – в один голос проговорили оба его друга.

Бог мой, так они ничего не поймут! Колин выпрямился, заложил руки за спину и сказал, понизив голос, чтобы никто из слуг не мог его случайно услышать:

– Она возненавидела меня и после первой брачной ночи отказывается со мной спать.

Сэм и Уилл застыли, будто молнией пораженные, услышав подобную новость. В полном недоумении они оба смотрели на Колина. Наконец Сэм недоверчиво покачал головой, всем своим видом показывая, что не верит ушам. Неужели Колин мог оказаться несостоятельным в постели?

Колин и сам понимал всю нелепость сказанного им, ведь в высшем обществе у него была репутация коварного соблазнителя, перед сладкими речами которого не могла устоять ни одна женщина. О его любовном мастерстве и неотразимых приемах соблазнения ходили легенды. Если истинная причина его фиаско с Шарлоттой станет известна в Лондоне, его славе настоящего мужчины конец!

Неожиданно Колин начал негромко смеяться, что вывело его друзей из ступора. Через минуту во все горло хохотали уже все трое. Они смеялись отнюдь не над Колином. Как настоящие и понимающие друзья, они смеялись над всей нелепостью положения, в котором против своей воли оказался Колин.

– Боже праведный, – отсмеявшись, произнес Сэм. – А ты не шутишь?

Наконец все успокоились. Колин с безнадежным видом покачал головой и ответил:

– Отнюдь нет. Самое ужасное, что я не знаю, как мне теперь быть.

В кабинете опять наступила тишина, вызванная на этот раз серьезностью тона, которым Колин произнес последние слова. В доме тоже стояла тишина. Судя по всему, дамы так и продолжали сидеть в столовой, обсуждая предстоящие роды Оливии, последние светские новости и сплетни. Колин стоял посреди собственного кабинета, измученный неделями бесплодных попыток найти подход к собственной жене, которая отвергла его как мужчину. Все, на что он мог теперь рассчитывать, это на совет друзей. Как ему соблазнить собственную законную супругу? Случай поистине оригинальный!

– Ничего себе дела, – со вздохом произнес Уилл, после чего уселся в кресло и вытянул длинные ноги.

– Да, вот именно, – уныло согласился с ним Колин, который, впрочем, немного приободрился и снова начал ходить из угла в угол по кабинету.

– Колин, сядь, ты действуешь мне на нервы, – махнул рукой Сэм.

Колин послушно сел на стул рядом с фортепьяно, скрестив пальцы и опершись локтями на колени. Запрокинув голову, он пустым взглядом уставился на дверь, чувствуя, как шея наливается свинцом от неудобной позы. Нет, все‑ таки что его дернуло обсуждать все это?

Уилл откашлялся и заговорил:

– Было бы неплохо, если бы ты толком рассказал нам обо всем с самого начала. Ведь ты хочешь получить от нас совет, не так ли?

Колин усмехнулся, чувствуя себя в эту минуту полным идиотом, и, не поворачивая головы, ответил:

– Разумеется, я жду от вас совета, ведь больше мне обратиться не к кому.

Сэм почесал затылок.

– Ты мог бы в общих чертах, особо не вдаваясь в детали, рассказать, что между вами произошло?

Колин закрыл глаза. Картина их первой брачной ночи во всех подробностях всплыла у него в голове. Он даже ощутил вспышку такого же вожделения, какое овладело им, когда впервые увидел Шарлотту почти нагой, едва прикрытой черными кружевами. На лбу у него выступили капельки пота.

– Церемония венчания и торжественный обед прошли замечательно, – начал спокойно рассказывать Колин, переводя взгляд то на Сэма, то на Уилла. – Наконец Шарлотта пошла к себе, чтобы приготовиться ко сну. Я сделал ей подарок, который специально заказал к нашей первой брачной ночи. Надо признаться, что она неохотно надела то, что, с моей точки зрения, должно было ей очень пойти. Когда, переодевшись, она вышла из своей спальни, то выглядела божественно и настолько соблазнительно… Она была прекрасна. Но на следующее утро объявила, что больше никогда не разделит ложе с мужчиной (по крайней мере с ним, но это Колин уточнил уже про себя).

Уилл и Сэм несколько минут сидели молча, пытаясь осмыслить услышанное. Сэм потер рукой подбородок и осторожно спросил:

– Ты можешь описать нам подарок?

Колин тяжело вздохнул:

– Это… нечто вроде корсета из красного дорогого шелка с черными кружевами и туфли на высоких каблуках.

Уилл усмехнулся, причем на этот раз в его усмешке угадывалось некоторое облегчение.

– Господи, о чем ты думал, Колин, когда преподнес ей такой подарок?

– Он ни о чем не думал, уж поверь мне, – ответил вместо Колина Сэм, стараясь удержаться от смеха и прикрывая рот рукой.

Колину вдруг показалось, что он снова стал маленьким мальчиком, которого отчитывают за шалость.

– Я допускаю, что мой подарок не совсем уместен для первой брачной ночи, его, вероятно, вообще не стоило дарить Шарлотте. Но вы должны меня понять, ведь я только‑ только стал мужем несравненной Лотти Инглиш!

– Вот в этом ты и ошибаешься, Колин, – сказал Сэм. – Ты женился на леди Шарлотте Хьюз.

– Да, но Шарлотта и Лотти – одно лицо! – возразил незадачливый супруг.

– Повторяю, ты ошибаешься. Замужняя женщина, которая угощала нас сегодня обедом и с которой мы оставили наших жен, удивительно хороша собой, но она не имеет никакого отношения к той певице, которой мы восхищаемся, когда бываем в опере, – назидательно возвестил Сэм. – Лотти Инглиш – мечта любого мужчины, а Шарлотта – твоя жена, девушка из знатной семьи, которая вышла за тебя замуж и принесла на алтарь супружеского ложа свою девственность.

Колин поморщился:

– Ты не понял меня. Я прекрасно знаю, что Лотти и Шарлотта – два разных образа, но ты же не станешь отрицать, что физически это одна женщина. Я взял в жены самую чувственную, самую удивительную женщину…

– Она такова, когда играет на сцене, – перебил его Уилл.

– Могу себе представить, что подумала злосчастная невеста, получив такой подарок! Она ведь актриса, она решила, что ты хочешь, чтобы она… м‑ м… как бы это поточнее выразить? Скажем, чтобы она сыграла довольно странную роль в вашу первую брачную ночь, – сказал Сэм, не скрывая ни удивления, ни осуждения. – Вполне понятно, почему она больше не захотела иметь с тобой дела. – Выдержав паузу, он спокойно добавил: – Скажи откровенно, Колин, ты действительно хотел, чтобы в твоей постели она играла так же, как на сцене? Я спрашиваю потому, что скорее всего именно так тебя поняла Шарлотта.

Не мигая, Колин смотрел на Сэма, воспринимая каждое его слово как пощечину. Оба его друга продолжали вопросительно смотреть на него, теперь уже не сомневаясь, что их замечательный Колин в первую брачную ночь, сам того не понимая, отождествил жену с легкодоступной женщиной из борделя. До Колина медленно доходил смысл сказанного Сэмом. В его мозгу всплыли слова Шарлотты: «Вы нарядили меня в ужасный костюм и обули в дурацкие туфли, называли меня моим сценическим именем… Вы не хотите меня. Вы хотите несравненную Лотти Инглиш…»

Колин выпрямился в кресле. Он должен был признать, что такая простая мысль до сих пор не приходила ему в голову. То, что он, как неопытный юнец, заблудился в своих чувственных фантазиях, было очевидно для всех, кроме него. Три года он подменял живую женщину образами из снов, и все, кто был ему близок, поняли, что его женитьба была вызвана страстным желанием обладать Лотти Инглиш, а не любовью к Шарлотте Хьюз. Теперь все встало на свои места. Но в одном Колин был уверен: он никогда не хотел, чтобы Шарлотта разыгрывала перед ним чувства, которых не испытывала. Поддельная страсть в постели была бы жалким подобием искренней любовной страсти, а он хотел только настоящих чувств, идущих из самого сердца. Без настоящей любви нет настоящей страсти. Колин физически ощущал боль, которую нанес себе и своей молодой жене.

– Нет, я никогда не хотел того, что получилось, – ответил Колин, поворачиваясь к открытой клавиатуре фортепьяно и не глядя ударяя пальцами по клавишам. Инструмент ответил дисгармоничными, бессвязными звуками. Колин поднял голову. – Друзья мои, я вел себя как последний идиот, – глухим голосом произнес он.

– Скорее как человек, который ни о чем и ни о ком особо не задумывается, – поправил его Сэм. – Твой нелепый подарок не мог не расстроить Шарлотту. Он мог ее до смерти напугать.

– Скорее всего, она просто не поняла, чего именно хочет от нее муж, – добавил Уилл. – У нее не было ни малейшей возможности понять это.

– Все так, но как мне теперь быть? – беспомощно промямлил Колин.

Уилл фыркнул и предложил:

– Почему бы тебе не соблазнить ее? Это первое, чем ты должен был заняться.

Колин с силой дернул себя за волосы.

– Я понимаю, что в ваших глазах выгляжу полным дураком, но я уже один раз потерпел сокрушительное поражение и вряд ли осмелюсь повторить попытку.

Еще не успев закончить фразу, Колин понял, что сказал это напрасно. Из троих мужчин, находящихся сейчас в кабинете, именно у него была репутация соблазнителя, перед которым не устояла ни одна женщина. Самое ужасное, что еще минуту назад Сэм и Уилл в этом не сомневались. Теперь оба друга с великим удивлением смерили Колина взглядом, который он не забудет до конца своих дней. Но отступать было некуда – он уже признался своим друзьям, что приворожившая его к себе молодая жена отвергла его как мужчину. Колин чувствовал себя подавленным и униженным.

Сэм решил помочь ему выйти из создавшегося положения:

– Теперь все в твоих руках, Колин. Я бы предложил тебе использовать ее неведение в близких отношениях в собственных интересах, тем более что она не знает твоих намерений. Не рассматривай ее как женщину с любовным опытом, тем более что она действительно чиста и невинна. Ты допустил ошибку, но из‑ за этого Шарлотта не перестала быть твоей женой и по‑ прежнему должна принадлежать тебе в постели. Начни все сначала. Представь себе, что она ничего не знает о любви и тебе предстоит научить ее всему.

– А как быть, если ей это неинтересно? – спросил Колин растерянно.

– Выброси из головы эту мысль, – решительно заявил Уилл. – Нет никаких сомнений, ты ей нравишься. Используй это наилучшим образом. Дай ей то, чего она хочет, а не то, чего она ожидает. Соблазни ее так, чтобы она не заметила, как это произошло. Только Боже тебя упаси делать это нахрапом, действуй осмотрительно и не торопясь.

Не торопясь. Он был готов из кожи лезть, сгорая от страстного желания обладать ею. Разве они могут понять его? Это не их, а его жена каждую ночь спит, раскинувшись на широкой постели в соседней комнате, и при этом остается недоступной. Но в словах друзей определенно есть смысл, и Колин чувствовал это. Сэм и Уилл женаты давно, и опыта семейной жизни им не занимать. Неожиданно Колин поймал себя на мысли, что раньше никогда не тратил время на соблазнение женщин. Они сами падали в его объятия, использовали его, а ему казалось, что они не могут устоять перед его чарами. Шарлотта оказалась его первым и настоящим испытанием, которое он не выдержал, даже не успев понять почему. Мысли проносились в голове вихрем. Он должен все начать сначала, и чем осторожнее и медленнее станет это делать, тем прекраснее будет награда в конце пути.

Колин доверился друзьям, один вопрос решен. Он встал и подошел к окну позади стола. За окном не было видно ни луны, ни звезд, не было слышно ни ветра, ни шума дождя. Колин сравнил темноту за окном с собственным неопределенным будущим. Но эта неопределенность казалась затишьем перед бурей.

– Это не все. Мне надо сказать вам кое‑ что еще, – спокойно начал он и, повернувшись лицом к друзьям, продолжил: – Три недели назад Лотти едва не погибла в театре.

– Что? – ошеломленно спросил Уилл, подавшись вперед.

Сэм остался неподвижным. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Колин как можно дальше отодвинул кресло от стола и, тяжело опустившись в него, положил руки на колени.

– С колосников упала деревянная балка как раз в тот момент, когда Лотти была на сцене одна. Балка не убила ее только потому, что я успел отчаянным криком предупредить об опасности. От удара по голове ее спасло чудо. Шарлотта постаралась поскорее забыть об этом, считая происшествие обычным для театра несчастным случаем. Я предпринял собственное расследование и выяснил, что это далеко не первый раз, когда ей что‑ то угрожает, хотя настолько серьезно дело обстоит, быть может, впервые. Скорее всего, она что‑ то скрывает от меня или пытается из чувства страха обмануть себя. Но так или иначе, она в опасности.

Несколько долгих минут друзья сидели молча. Наконец Сэм спросил:

– Не думаешь ли ты, что подобный… инцидент как‑ то может быть связан с тобой?

Колин пожал плечами:

– На этот вопрос у меня нет ответа. Чтобы разобраться во всем, мне необходимо быть ближе к Шарлотте, но она не подпускает меня к себе.

– Неужели ты ничего не можешь сделать? – спросил Уилл. – Пусть ты не вызываешь у нее интереса как мужчина и она не хочет спать с тобой, но она все равно остается твоей женой.

Не вызываешь интереса как мужчина. Услышав слова Уилла, Колин пришел в ярость, однако удержался от каких бы то ни было ее проявлений, только вяло улыбнулся в ответ, встал с кресла и предложил:

– Выпьете еще, джентльмены? Я, пожалуй, налью себе.

Сэм отрицательно покачал головой; Уилл протянул Колину пустой бокал. Подойдя к бару, Колин налил бренди в два бокала, причем себе – чисто случайно – немного больше, чем хотелось, но решил не думать о том, что завтра снова будет болеть голова.

– Я могу защитить ее в стенах дома, – сказал он. – В театре это сделать значительно труднее. Она нервничает, если я присутствую на репетиции, кроме того, мое ежедневное появление в театре выглядит неуместным, чтобы не сказать больше. Все только и ждут удобного момента, чтобы спросить, какого черта я там делаю. – Помедлив, он едко добавил: – Все, кроме великого Порано, который думает только о себе.

Сэм поерзал в кресле.

– Кого великого?

Колин махнул рукой и закрыл дверцу бара.

– Не обращай внимания, это так, пустое.

– Может, стоит пустить слух, что ты волочишься за Лотти Инглиш? – предложил Уилл, беря у Колина свой бокал и делая глоток. – Ни одна душа в театре не знает, что вы женаты.

Колин выпил большой глоток бренди и вернулся в кресло.

– Да, это хорошее объяснение, чтобы все время быть рядом с ней, но едва ли Шарлотта придет в восторг от того, что я буду постоянно вмешиваться в ее работу.

– Если ты действительно считаешь, что ей угрожает опасность, может, стоит поставить в известность власти? – предложил Сэм.

– Не могу. Я думал об этом, но у меня нет никаких доказательств. Только интуиция и разрозненные факты. Получается, я единственный человек, кого это беспокоит… Впрочем, есть блестящая идея, – повеселел Колин. – Что вы скажете, если моя жена начнет думать, будто я бываю в театре не из‑ за нее, а из‑ за другой актрисы? Пусть считает, что я начал волочиться за кем‑ то еще.

– Постой, – с хитрой улыбкой перебил его Сэм. – Это совсем не плохая идея, Колин. В труппе наверняка должны быть молодые и красивые женщины, а?

– Несомненно, – кивнул Колин.

– Тогда давайте посмотрим, что получается, – продолжал Сэм. – А получается, что Шарлотта не сможет запретить тебе бывать в театре, если ты станешь волочиться за какой‑ нибудь хорошенькой певичкой. При отношении Шарлотты к тебе это не должно особо волновать ее и к тому же замаскирует истинные отношения, которые вас связывают. – Подумав минуту, он добавил: – Кроме того, я уверен, как только Шарлотта заметит твое повышенное внимание к другой женщине, она начнет тебя ревновать.

Колин не имел никакого желания волочиться за кем‑ нибудь в настоящий момент, тем более в театре, но вызвать ревность Шарлотты показалось ему заманчивым. Это поможет ему затащить ее в постель скорее, чем попытки медленного соблазнения. А что будет, если фокус не сработает? Надо быть очень осторожным, кроме того, его беспокоило еще одно обстоятельство.

– Вся Англия знает, что леди Шарлотта, сестра уважаемого графа Бриксхема, моя законная жена, – заговорил он. – Если я поведу себя вульгарно, распространятся слухи, что я неверный муж.

– Ты хочешь сказать, что это тебя беспокоит? – удивился Сэм.

Вопрос был задан искренне, и это задело Колина.

– Конечно, беспокоит. Я не какой‑ нибудь прощелыга.

– Тогда веди себя деликатно, – посоветовал Уилл, передернув плечами. – Если ты будешь осторожен, то, кроме слухов и догадок, тебе ничто не грозит. Слухи без фактов – всего лишь слухи. Только ты и Шарлотта будете знать всю правду, и это самое главное.

Колин потер глаза. От напряжения и выпитого бренди у него начала болеть голова. Ему захотелось спать. Сэм посмотрел на стенные часы и встал с кресла:

– Однако уже полночь. Мы все устали, пора домой.

– Ты устал? – слабо улыбнувшись, спросил Колин.

– Наступит день, и ты тоже будешь ожидать, когда твоя жена осчастливит тебя рождением наследника. Тогда и вспомнишь меня, а теперь мне пора отвезти Оливию домой.

Уилл допил бренди и тоже встал.

– И нам с Вивиан пора домой. На следующей неделе мы уезжаем в Корнуолл. Вивиан надо собраться.

Колин выбрался из кресла и потянулся.

– Как ни удивительно, но сегодня вы стали для меня все равно что членами семьи. Жаль вас отпускать.

– Быть членами одной семьи просто замечательно, – сказал Сэм, направляясь к двери. – Честно говоря, это значительно лучше, чем жить в одиночестве.

В одиночестве. С собственной женой в соседней комнате.

Поразмышляв, Колин решил, что получил разумные советы. Он больше не сомневался в себе и не считал нужным потакать капризам Шарлотты. Он женатый человек и обязан защищать свою жену. Настал час принимать решение и действовать.

Глава 11

Шарлотта сидела в пеньюаре за туалетным столиком, внимательно изучая отражение собственного лица в зеркале. Ее щеки горели от выпитого вечером вина. Иветта только что ушла, пожелав хозяйке доброй ночи. Шарлотта попросила не беспокоить ее до восьми утра. Она очень устала за день: утром четыре часа репетиции, потом долгий обед с друзьями Колина. Она просто не могла дождаться той вожделенной минуты, когда ляжет под теплое одеяло и заснет крепким освежающим сном.

Шарлотта не видела Колина после того, как он с друзьями удалился в кабинет пить бренди, и это ее полностью устраивало. Постоянное напряжение, которое возникало между ними, как только они оказывались рядом, лишало ее душевного спокойствия и отвлекало от куда более важных мыслей и занятий. Она не могла не заметить, что во время обеда Колин не сводил с нее глаз, но всем своим видом дала ему понять, что он ее совершенно не занимает. Колина считали обладателем неотразимой мужской красоты и обаяния. Шарлотта решила, что до сих пор между ними существовало только физическое влечение, которое, даже если и доставило ей несколько приятных минут, давно прошло, и не стоит об этом вспоминать. Теперь она старалась держаться от мужа как можно дальше, тем более что ей предстояла огромная работа. Во время репетиций она полностью забывала о Колине и о том, что она за ним замужем.

Однако сейчас, перед сном, на нее нахлынули воспоминания о том, как три недели назад он целовал ее в карете. Даже приняв твердое решение не думать о Колине, Шарлотта вдруг, как ни странно, почувствовала прикосновение его мягких губ и ту удивительную легкость во всем теле, которая охватила ее, когда он коснулся ее груди. Как Шарлотта ни старалась, она не могла избавиться от ощущения, что Колин приворожил ее. Больше всего ее злило то, что она не может побороть желание увидеть его красивое лицо прямо сейчас, ей хотелось, чтобы он вошел в комнату и поцеловал ее губы, шею, грудь… чтобы он целовал ее всю. Но Колин так и не пришел.

Пытаясь унять волнение, она взяла с туалетного столика гребень и начала тщательно расчесывать волосы.

Шарлотта знала, что все связанные с ней мелкие «инциденты» в театре и последнее происшествие с упавшей балкой были неслучайными. Даже в тех случаях, когда досадные мелочи не могли причинить ей физического вреда, цель была очевидной: кто‑ то хотел напугать ее. После долгих размышлений Шарлотта пришла к выводу, что за всем этим стоит ее брат Чарлз. Оставалось разгадать, кто из ее коллег состоит в сговоре с графом Бриксхемом.

Чарлз не мог знать о хранившейся у нее рукописи Генделя, но он был единственным человеком, который считал, что Шарлотта должна уйти из театра. Он был убежден, что если в обществе узнают о сценической карьере его сестры, то имя Бриксхем будет опозорено и он станет посмешищем для высшего света. Чарлз не мог действовать один, он никогда не бывал в театре, за исключением редких премьерных вечеров. Кто‑ то должен ему помогать, и Шарлотта была уверена только в одном: это не Порано. Тенор был настолько поглощен собой и своей славой, что все остальное для него просто не существовало.

Шарлотта понимала, что Колин немедленно придет ей на помощь, стоит только намекнуть об этом, но она была не готова обратиться к нему. Она все еще сомневалась, можно ли доверять ему свои секреты. Боялась, что он захочет немедленно продать ее единственное сокровище, гарантию ее финансовой независимости. Для этого ему не нужны даже основания, теперь она юридически замужем. Колин не нуждался в деньгах, которые можно выручить при продаже рукописи великого композитора, но Шарлотта опасалась всего, что в той или иной степени могло быть связано с их семейными отношениями. Она решила подождать…

– У вас чудесные волосы.

Вздрогнув от неожиданности, Шарлотта обернулась на звук голоса Колина, который стоял в дверях, соединяющих их комнаты.

– Я как раз собиралась лечь в постель, сэр, – сказала она, кладя гребень на туалетный столик.

В ответ Колин не без лукавства улыбнулся. Шарлотта теперь смотрела на его отражение в зеркале. Колин медленно направился к ней.

– Вы довольны сегодняшним вечером? – спросил Колин.

Сердце у Шарлотты забилось сильнее.

– Конечно, ваша светлость. Ваши друзья удивительно милые люди.

Колин удовлетворенно кивнул, не ожидая, впрочем, иного ответа, и остановился у жены за спиной. Он задумчиво смотрел на отражение стройной фигуры Шарлотты в зеркале. Потом взял в руку несколько прядей ее волос и осторожно пропустил их сквозь пальцы. Шарлотта напряглась, но не сделала ни одного движения, стараясь угадать, как он поведет себя дальше. Внешне она выглядела совершенно спокойной, боясь неосторожным жестом или словом вызвать у него приступ ярости, если попытается уклониться от его ласк.

Поиграв ее локонами, Колин мягко опустил ладони Шарлотте на плечи. Даже через ткань халата Шарлотта ощутила тепло его рук. Она продолжала сидеть неподвижно.

– Мне кажется, – слегка наклонив голову, очень тихо заговорил Колин, – что я уже просил вас после свадьбы называть меня Колином, но вы ни разу не доставили мне удовольствие услышать собственное имя из ваших уст.

Шарлотта растерялась, не зная, что ответить. Честно говоря, она не могла вспомнить, обращалась ли хоть раз к нему по имени. Его внезапное появление в ее будуаре и неожиданный вопрос насторожили ее. Поведение Колина показалось ей настолько необычным, что Шарлотта впервые в жизни почувствовала себя полностью обезоруженной.

– Простите, Колин, но я очень устала…

– Прошу вас, Шарлотта, встаньте, – мягко, но настойчиво перебил ее Колин.

У нее перехватило дыхание.

– Встать? – зачем‑ то переспросила она.

Колин неотрывно смотрел на ее отражение.

– Вы, кажется, собирались лечь в постель?

У Шарлотты бешено забилось сердце и заломило в висках.

– Да, но…

– Тогда встаньте. – Колин убрал руки с ее плеч и отступил на шаг. – Прошу вас.

У Шарлотты не нашлось причин отказывать ему в такой безобидной просьбе. Обхватив себя руками за плечи, она медленно поднялась со стула.

Одним движением Колин отодвинул в сторону стул, разделявший их: теперь между ними не было никаких препятствий. Отступать Шарлотте было некуда – чтобы обнять ее, Колину было достаточно протянуть руку. У Шарлотты пересохло во рту, ноги будто приросли к полу. Она чувствовала на себе изучающий взгляд мужа.

– Чего вы хотите? – прошептала она.

Не ответив на ее вопрос, Колин наклонился и коснулся щекой ее виска, потом начал мягкими и легкими движениями гладить плечи Шарлотты.

– Закройте глаза, – прошептал он ей на ухо.

Шарлотте казалось, что еще секунда – и она упадет в обморок.

– Ваша светлость… – пролепетала она.

– Закройте глаза, Шарлотта, – настойчиво повторил Колин. – Просто расслабьтесь.

Шарлотта стояла неподвижно, словно загипнотизированная всем обликом Колина, его спокойными и уверенными словами. О том, чтобы расслабиться, не могло быть и речи. Где‑ то в глубине сознания Шарлотта понимала, если она оттолкнет его или закричит, Колин не станет ее удерживать. Она не высвободилась из его объятий, в первый раз за все время у нее возникло подобие доверия к мужу.

Чтобы успокоиться, Шарлотта несколько раз глубоко вздохнула и сделала то, о чем ее просил Колин. Она закрыла глаза и почувствовала, как медленно уходит напряжение и по всему телу разливается томительное, ласкающее тепло. По телу пробежала дрожь, когда волосы Колина коснулись ее шеи.

Колин продолжал нежно гладить ее плечи и шею. Он осторожно отвернул кружевной воротничок халата и коснулся кончиками пальцев ее шеи. Шарлотта больше не владела собой, она уже ни о чем не думала и наслаждалась осенившим ее покоем. Откинувшись назад, она прижалась спиной к широкой груди Колина.

– Что это? – выдохнула она, не открывая глаз.

– Тсс… Молчите, – хриплым от волнения голосом ответил Колин. – Я сейчас уйду, Шарлотта, но сначала хочу вам кое‑ что показать.

Шарлотта не чувствовала под собой ног, пригревшись на груди у Колина. Она больше не боялась его и даже не сочла нужным задуматься над тем, что он может показать ей. Колин так нежно обращался с ней сегодня, что Шарлотта таяла в его объятиях.

Прошло еще несколько минут, и Колин спокойным и твердым голосом проговорил:

– Как ваш муж, Шарлотта, я хочу настоятельно попросить вас выполнить мое первое желание.

Ноги у Шарлотты стали ватными. Каждой клеточкой своего тела она ощутила, что Колин своими нежными ласками лишил ее воли к сопротивлению.

– Прошу вас, – не дав ей опомниться, продолжал Колин, – не двигаться и ничего не говорить, когда я покажу вам одну маленькую вещь. Кивните, если вы поняли меня.

Поняла его? Где‑ то в глубине сознания у нее снова возникли страх и непреодолимое желание оттолкнуть его и убежать, прыгнуть в кровать и накрыться с головой одеялом. Но Колин продолжал ласкать ее, и тело больше ей не повиновалось. Шарлотта едва заметно кивнула.

Колин коснулся носом ее уха и осторожно поцеловал мочку. Шарлотта вздрогнула, грудь ее напряглась, и незнакомое приятное тепло растеклось по животу. Колин теснее прижал ее к себе и несколько раз провел руками от плеч до кончиков пальцев, как будто стряхивая с нее капельки воды. Шарлотта чувствовала каждый изгиб тела Колина, ее приоткрытые губы стали влажными, и она тихо застонала, изнемогая от предвкушения неизвестного, но уже овладевшего ею чувства. Она попыталась повернуться к нему лицом, но он удержал ее, и Шарлотта бессильно опустила голову ему на плечо.

– Подарите мне еще одну минуту, – сказал Колин, легонько подув ей на шею, – и я оставлю вас.

Оставит ее? Шарлотта не хотела, чтобы он уходил. Она хотела, чтобы он ласкал ее еще и еще. Колин вдруг замер и прошептал:

– Теперь откройте глаза…

Глава 12

Колин нанял карету, чтобы Шарлотта каждый день могла ездить в театр. Сегодня утром они поехали на репетицию вместе. Шарлотта сидела напротив Колина и перебирала ноты, внимательно всматриваясь в каждую страницу и всем своим видом показывая, что очень занята. На самом деле она была настолько обескуражена поведением Колина, что боялась не только посмотреть на него, но даже заговорить с ним.

Колин сидел и уже полчаса, притворяясь, что дремлет, смотрел на Шарлотту из‑ под опущенных век. Он удобно развалился на сиденье, в свою очередь демонстрируя, будто ничто в этом мире его не волнует. Уже в который раз за утро Шарлотта мысленно перебирала все подробности вчерашнего вечера, отчего ее сердце начинало бурно колотиться, а руки дрожали от волнения. В глубине души она признавала, что дерзкие прикосновения Колина доставили ей немалое наслаждение, но при этом не могла уяснить себе цель, которую он преследовал, оставив жену на всю ночь в одиночестве. Когда Колин ушел, Лотти еще долго не могла уснуть, втайне надеясь, что он вернется и волшебный сон продолжится. Шарлотта знала, если бы Колин вернулся, она не устояла бы.

Снова и снова она вспоминала, как его рука распахивает воротник ее халата и касается обнаженной груди, как нежно его пальцы трогают самый кончик соска, отчего тело растворяется в бесконечно длящемся томлении. Шарлотта перескакивала с одной мысли на другую. Сначала она решила, что во всем виновата ее усталость, потом подумала, что Колин хитростью усыпил ее бдительность и, начав гладить ее плечи и руки, устроил так, что она не заметила, как грудь оказалась обнаженной. Но почему его прикосновения, тихий шепот на ухо, ощущение его дыхания на щеке заставили ее потерять контроль над собой? Почему, если это была его цель, он не дошел до конца и оставил ее в самый острый момент впервые в жизни испытанного возбуждения? Решив было, что необходимо показать Колину свое неудовольствие по поводу вчерашнего, Шарлотта вдруг поняла, что он не только не сделал ничего плохого, но что она бесконечно благодарна ему за все. Она еще ниже опустила голову, безуспешно пытаясь сосредоточиться на нотах, пляшущих у нее перед глазами. Брак подразумевает определенные обязательства мужа и жены по отношению друг к другу, и по закону Колин волен обладать ей, когда ему заблагорассудится, но Шарлотта вынудила его уступить, лишив мужа плотских утех. Теперь все обернулось иначе, Колин открылся совсем с другой стороны, и Шарлотта больше не чувствовала необходимости отталкивать его. Желание Колина обладать ею больше не пугало. Шарлотта пробудила в нем страсть, которая сделала его таким нежным и предупредительным. Шарлотта почувствовала свою власть над сильным и опытным мужчиной и теперь не знала, как следует этим воспользоваться.

– О чем вы думаете? – сонно спросил Колин.

От неожиданности Шарлотта вздрогнула и посмотрела на Колина. Ей показалось, что он уже давно наблюдал за ней и угадал все, о чем она думает. Стараясь отогнать от себя эту мысль, она спокойно ответила:

– Я разбираю третий акт.

Колин сделал удивленное лицо и, снова опуская веки, заметил:

– Мне показалось странным, что вы уже десять минут штудируете одну и ту же страницу.

Шарлотта смутилась и начала быстро перекладывать на коленях разрозненные листки исписанной нотной бумаги.

– Вы хорошо спали? – выждав некоторое время, спросил Колин.

Сердце у Шарлотты упало. Что он хотел услышать в ответ? Не глядя на него, она ответила:

– Да. Я очень хорошо выспалась, спасибо.

– Вы всегда берете с собой очень много нот, – равнодушно продолжал Колин.

В ответ Шарлотта пожала плечами.

– До театра ехать долго, надо как‑ то использовать это время, – сказала она.

– Понятно. – И, подумав немного, поинтересовался: – Неужели все эти ноты нужны вам сегодня?

Шарлотта бросила на него беглый взгляд, понимая, что, если он будет вести разговор на нейтральные темы, ей не удастся избежать общения с ним. Вздохнув, она объяснила:

– Нет, основная часть нот сегодня не понадобится, но я стараюсь всегда держать партитуры под рукой, и храню их в гримерной, в шкафу. Хотя часто приходится что‑ то брать домой. – Она взяла несколько листов и пробежала их глазами. – В основном это упражнения.

– Упражнения? – переспросил Колин, подняв от удивления брови.

Шарлотте показалось, что интерес Колина к ее делам притворный и что вопросы он задает скорее из вежливости, но не ответить ему она не могла.

– Вот это, например, – сказала она, протягивая ему небольшую папку, – называется вокализ, сборник арпеджио, особо трудные партии, которые исполняют а капелла или под аккомпанемент. Каждый певец ежедневно должен разогревать связки с помощью этих упражнений.

– Понятно, – ответил Колин. – Вот уж никогда не думал, что для пения надо так много заниматься.

Шарлотта польщенно улыбнулась:

– Петь не так уж трудно. Но музыка может быть очень сложной. Донести до слушателя сложную музыку голосом иногда настолько непросто, что семь потов сойдет, пока получится нечто, напоминающее искусство.

– Вы, в частности, имеете в виду трудности Порано с ритмом?

Шарлотта поняла, что он дразнит ее, но сейчас ей это даже нравилось. Улыбнувшись, она сказала:

– Именно. Честно сказать, практически у всех певцов есть те или иные сложности.

– А какие сложности у вас?

– У меня, к счастью, нет сложностей, – не сразу ответила Шарлотта. – Я ведущее сопрано, и поэтому сложностей у меня нет.

– От скромности вы не умрете, – позволил себе пошутить Колин.

Шарлотта пропустила его замечание мимо ушей и снова погрузилась в изучение содержимого папки.

– Каждый должен стремиться делать что‑ нибудь очень хорошо. Я стремлюсь петь как можно лучше.

Колин рассмеялся, потом спросил:

– А куда подевались ваши очки?

Шарлотта вздернула носик.

– Прошу прощения, сэр?

– Я спрашиваю, где ваши очки. Вы говорили, что не можете без них читать.

Вопрос застал Шарлотту врасплох. На самом деле в очках она чувствовала себя очень неуютно, считая, что большая оправа ей не идет. В присутствии Колина она старалась надевать очки как можно реже, но признаваться в этом не хотела.

– Ах, я забыла их дома, – не задумываясь бросила она, не отрывая глаз от нот.

– Похоже, ваши мысли сегодня заняты чем‑ то посторонним, – с напускной озабоченностью проговорил Колин. – Рассеянность свойственна большинству из нас, особенно если поздно ложишься спать.

Шарлотта покраснела, но даже не взглянула на него. Она поняла, что Колин сказал это нарочно. Намекая на вчерашнюю ночь, он хотел смутить Шарлотту, но она, разгадав его тактику, открыто посмотрела ему в лицо. Колин решил не испытывать ее терпение и больше вопросов задавать не стал.

Карета медленно тащилась по запруженным улицам Лондона, и оставшуюся часть пути до театра они провели в карете молча.

Шарлотта собрала все ноты в папку.

– Какие у вас планы на сегодня, сэр? – с облегчением спросила Шарлотта, когда карета остановилась у театрального подъезда.

Колин потянулся и расправил плечи.

– Даже не знаю, – протянул он.

Шарлотта поджала губы, задетая его показным равнодушием.

– Вы не можете проводить со мной все время, сэр. Может, у вас все же есть какие‑ то дела?

Колин отрицательно покачал головой:

– Нет у меня никаких дел.

Шарлотта не могла решить, дразнит он ее или открыто издевается.

Она обиженно запихнула ноты в большую папку и завязала тесемки.

– Потрудитесь найти себе занятие, ваша светлость, – сухо заявила она. – Ваше ежедневное присутствие на репетициях отвлекает меня.

Несколько секунд Колин сидел молча.

– Мое присутствие раздражает вас, Шарлотта?

Он спросил это таким тоном, что Шарлотте стало стыдно, она была готова взять свои слова обратно.

– У меня не было намерения оскорбить вас, – твердо сказала она, – но не хочу вас обманывать… Вы нервируете меня, Колин. Я не знаю почему, но мне трудно сосредоточиться в вашем присутствии. Кроме того, я искренне считаю, что моя работа не столь интересна для вас, как вы о том говорите.

В ответ Колин широко улыбнулся:

– Ваша работа меня вообще не занимает, моя дорогая.

Шарлотта откинулась на подушки.

– Так, значит, дело не во мне, ваша светлость?

Колин наклонил голову набок и внимательно вгляделся в лицо Шарлотты. Наконец спокойно спросил:

– Вы думали обо мне вчера, Шарлотта, после того, как я ушел?

Шарлотта покраснела до корней волос.

– Это не имеет отношения к нашему разговору.

– О нет, имеет, и еще какое, – сказал Колин, подчеркивая тоном каждое словечко.

Шарлотта плотно сжала губы, стараясь удержаться от ненужной резкости.

– Нельзя ли попросить вас отвечать на мои вопросы поконкретнее? – помолчав, спросила она. – Вчера я несколько раз поинтересовалась, чем вы занимаетесь, почему периодически исчезаете, причем никто не знает, где вы. Почему же вас так занимает, что делаю я и где бываю. Вместо того чтобы ответить хоть на один вопрос, вы начали ко мне приставать. – Она прищурилась и, не вполне отдавая себе отчет в том, что говорит, выпалила: – Вам нужна любовница, сэр.

Шарлотта в ту же секунду пожалела о сказанном, но было уже поздно.

Удивление Колина было неподдельным.

– Вы действительно так считаете, Шарлотта? Советуете обзавестись любовницей?

Колин носком ботинка игриво приподнял подол ее длинной юбки.

– Уверен, что на самом деле вы этого совсем не хотите. Кстати, после того, что было между нами вчера, любовница мне точно не нужна. Кроме вас, Шарлотта, мне никто не нужен.

Откровенность Колина поразила Шарлотту. Она не могла прийти в себя от нахлынувшего счастья. Колин с огромным удовольствием наблюдал за переменой выражения на ее лице.

– Мы приехали, дорогая. Позволите проводить вас до гримерной?

Шарлотта стремительно распахнула дверцу кареты собственной рукой и соскочила на мостовую, не дожидаясь, пока кучер ей поможет.

Колин был на седьмом небе от радости. В первый раз за все время их брака он добился своего. Сначала для того, чтобы ездить в театр, он хотел нанять два экипажа – один для Шарлотты, а другой для себя. Он считал, что, если они будут приезжать в театр в одной карете, пойдут слухи об их близких отношениях. Колину было наплевать на сплетни, но он не хотел подводить Шарлотту. После ночи, когда он так деликатно и тонко ласкал Шарлотту, ему удалось убедиться, что она не питает к нему ненависти, как он думал раньше. Коварство Колина заключалось в том, что он не довел дело до логического конца, хотя это далось ему ужасно нелегко. Цель была достигнута, он оставил Шарлотту на самой вершине эмоционального и физического возбуждения, внезапно прервав ласки и заставив ее только догадываться о том, что могло произойти далее.

Вернувшись к себе в комнату, Колин долго не мог заснуть. Он лежал на спине с открытыми глазами и вспоминал все подробности нежного общения с Шарлоттой. Больше всего его удивила собственная реакция. Он никогда еще не покидал женщину, доведя ее до такой высокой степени возбуждения и практически добившись согласия отдаться, тем более что Шарлотту он хотел в этот вечер, как никогда. Прежде, когда он соблазнял женщину, это доставляло ему удовольствие в первую очередь из‑ за чувства превосходства, но с Шарлоттой все было иначе. Обольщая ее, он был искренним, нежным и деликатным, поэтому впервые в жизни получил наслаждение от ласк даже большее, чем от физического обладания, которое было так близко.

Колин проводил Шарлотту до входа за кулисы. Шарлотта была одета в простое платье оливкового цвета с короткими рукавами‑ буфами и почти закрытым вырезом. Поднимаясь по лестнице, она приподняла юбки, и Колин мог полюбоваться стройными ножками в высоких зашнурованных ботинках. По его телу пробежала волна знакомого возбуждения. Он снова ощутил на кончиках пальцев зовущую близость ее плоти и мягкость прижимающихся бедер. Колин отстал от Шарлотты на несколько шагов, чтобы справиться с желанием обнять ее сзади и прижать к себе с такой же нежностью, как вчера. Фигура Шарлотты даже издали, даже в самом простом платье казалась изящной и привлекательной.

В театре было душно, и Колин ослабил галстук. Пахло свежей краской и свежеструганным деревом. Репетиция еще не началась, но со сцены раздавались рулады Порано. Шарлотта не обращала внимания на Колина. За сценой было темно, в двух шагах уже ничего не видно, но Шарлотта уверенно шла вперед. Колин решил проводить ее до гримерной.

– Ну как, сегодня у него все в порядке с ритмом? – спросил Колин.

– Тише, – не оборачиваясь, ответила Шарлотта. – На сцене все слышно.

– Все, кроме ритма, – съязвил Колин.

Шарлотта негромко рассмеялась. Колин не видел ее лица в полумраке, но почувствовал, что она оценила шутку. Он подумал, что еще ни разу не видел Шарлотту смеющейся, разве что на сцене.

– Кто еще пришел сегодня раньше, чем обычно? – спросил Колин, когда они подошли к гримерной.

– Несколько рабочих сцены. Сегодня будут ставить новые декорации, – ответила Шарлотта, открывая дверь гримерной. – Скоро придут Анна и Сэди, а также…

Шарлотта не договорила, застыв на пороге комнаты. Колин молниеносно оттолкнул ее от двери. Заглянув в гримерную, они увидели, что там все перевернуто вверх дном. Повсюду валялись разрозненные нотные листы, пустые нотные папки. Ящики туалетного столика были выдвинуты, а их содержимое тоже валялось в беспорядке на полу.

Сначала Колину показалось, что мебель вся переломана, но, приглядевшись, он понял, что стулья и диван просто отодвинуты от стены и перевернуты. Большой платяной шкаф закрыт. Гримерные принадлежности не тронуты, щетки, гребни и парики в полном порядке. Скоро стало ясно, что неизвестный взломщик целенаправленно рылся в нотах и других бумагах, отыскивая нечто ему очень нужное.

Шарлотта молча и спокойно осмотрела комнату, и Колину показалось, что она не слишком удивлена происшедшим. Неужели она ожидала этого? Колин начал действовать незамедлительно. Он схватил Шарлотту за руку, почти втолкнул в гримерную и плотно закрыл дверь.

– Что это с вами? – недоуменно спросила Шарлотта.

– Говорите тише, – шепотом приказал Колин. – Дверь запирается?

Шарлотта не поняла его:

– Какая дверь?

– Вот эта дверь, она запирается? – переспросил Колин.

Высвободив руку, Шарлотта потерла запястье и ответила:

– Где‑ то есть ключ, но я никогда не запираю гримерную. У нас в театре это не принято.

Колин тотчас направился к гардеробу, стараясь не наступать на разбросанные по полу ноты. Распахнув дверцы шкафа, он потрогал висящие на вешалках платья, удостоверившись, что за ними никто не спрятался. Повернулся к Шарлотте и требовательно спросил:

– Шарлотта, что все это значит?

– Понятия не имею, – коротко ответила она.

– У меня есть все основания считать, что вы имеете понятие, – возразил Колин твердым и требовательным тоном. – Если ваш ответ правдив, потрудитесь объяснить ваше необычайное при таких обстоятельствах спокойствие.

Шарлотта ничего не ответила и начала поднимать с пола ноты. Собрав большую пачку, она остановилась посреди комнаты, прижимая ноты к груди, и все так же спокойно посмотрела Колину в глаза.

– Перестаньте увиливать, Шарлотта, – уже более жестко сказал Колин. – Признайтесь, вы что‑ то прячете здесь? Немедленно расскажите, что это.

Требовательность Колина разозлила Шарлотту. Но он поймал ее, и Шарлотта поняла, что отпираться бессмысленно. Несколько секунд они продолжали молчать, глядя друг другу в глаза. Шарлотта крепко сжала губы, ее лицо побледнело.

– Я хочу знать правду, – проговорил Колин, подступив к ней, – причем немедленно.

Шарлотта устало провела ладонью по лбу. Она помедлила мгновение, не зная, с чего начать. Колин остановился спиной к закрытой двери, всем своим видом показывая, что отступать ей некуда. Шарлотта спокойно подошла к туалетному столу, аккуратно положила на него ноты и повернулась к герцогу. Она заложила руки за спину и несколько томительных секунд смотрела на Колина в упор.

– У меня есть то, что кому‑ то нужно, – неохотно произнесла она.

Колин, наклонив голову, выслушал это лаконичное объяснение и спросил:

– Вы хотите сказать, что это ноты? Какие конкретно?

– Да, это ноты, – ответила Шарлотта.

Последний из двух вопросов Колина прозвучал саркастически, так как он не допускал мысли, будто ноты могут быть настолько ценными, что человек ради такой добычи пойдет на преступление. Он не поверил Шарлотте, но все же повторил вопрос в более расширенном варианте:

– Что же это за ноты, если из‑ за них люди готовы на самый серьезный риск, только бы заполучить желаемое?

– Ноты могут быть дороже денег, ваша милость, – загадочно произнесла Шарлотта.

– Возможно, – согласился Колин с кривой усмешкой. – И что же это за драгоценность, скажите мне, очень вас прошу.

Шарлотта скрестила руки на груди, и теперь они стояли в одинаковых позах, упорно глядя друг на друга.

– Я не говорила, что это ноты дорогие, я сказала, что ноты могут быть дороже денег.

Колин огляделся, одновременно обдумывая ее слова.

– Пусть так, но, судя по всему, грабитель… или грабители не нашли искомого. В противном случае вы не были бы так спокойны.

– Я не храню их здесь, – ответила Шарлотта с легкой улыбкой.

– И где же они? – спросил Колин, подойдя к ней вплотную.

– Спрятаны в надежном месте.

Колин начал злиться. Он стоял к ней настолько близко, что Шарлотта ощущала тепло его разгоряченного лица.

– Шарлотта, дорогая моя, во имя всего святого, что происходит? – заботливо спросил он.

Сдержанная настойчивость и мягкость, с которой Колин пытался узнать правду, обезоружили Шарлотту. Она села на стул перед туалетным столиком, тщательно расправив юбки.

Герцог продолжал молча смотреть на нее, понимая, что она готова поделиться с ним своей тайной.

– Могу ли я довериться вам, Колин? – шепотом спросила Шарлотта.

Вопрос смутил Колина.

– Я не уверен, что мой ответ вас устроит.

Шарлотта выпрямилась и сложила руки на коленях.

– Перед тем как открыться вам, я должна быть уверена, что могу полностью вам доверять.

Не сводя с Шарлотты глаз, герцог отступил от двери.

– Все, что будет вами сказано, останется между нами. В этом вы можете не сомневаться. Если вас интересует мое мнение о ваших суждениях, то сомневаюсь я в их адекватности.

Это был самый откровенный ответ, который он мог дать, но по лицу Шарлотты было видно, что она удовлетворена.

– Моим первым учителем был великий баритон сэр Рандольф Хиллман. Я начала петь, когда мне было одиннадцать лет. Он считал меня своей лучшей ученицей. Мой отец к тому времени умер, и сэр Хиллман смог заменить мне его. Он очень гордился моими успехами, словно успехами собственной дочери.

Колин слушал ее с интересом. Мир оказался теснее, чем он предполагал. Герцог много лет был знаком с учителем Шарлотты. Они встречались и даже несколько раз беседовали на светских раутах, не говоря уже о том, что Колин много раз видел Хиллмана на сцене. Колин решил пока не говорить об этом Шарлотте.

– Продолжайте, – сказал он.

Шарлотта глубоко вздохнула и откинулась на спинку стула. Доброжелательное спокойствие Колина придало ей уверенности в себе, и она продолжила:

– Когда мне исполнилось семнадцать лет, мой брат, который стал моим опекуном, решил запретить мне заниматься пением. Тогда, так же, как и теперь, он считал пение пустым и глупым занятием. Он хотел как можно скорее избавиться от меня самым простым способом – выдать замуж. Вы догадываетесь, что я не разделяла его мнения. Всю жизнь я мечтала о сцене, и нужно было время, чтобы моя мечта осуществилась. Но Чарлз был непреклонен. Не считаясь ни с чем, он вынудил меня прекратить занятия с сэром Рандольфом.

– Могу представить, насколько это было тяжело для вас, – сказал Колин с искренним сочувствием.

Шарлотта горько улыбнулась.

– Да, это было нелегко, но я, пожалуй, не менее упряма, нежели мой брат, – сказала она. – Сэр Рандольф был уже немолодым человеком, у него начало побаливать сердце, и он все реже бывал в театре. Не знаю почему, то ли Чарлзу стало меня жалко, то ли он решил, что больной человек не может давать мне уроки, но он разрешил мне навещать больного учителя.

Колин в эти минуты с обожанием смотрел на Шарлотту, ее сосредоточенное, задумчивое лицо казалось ему необыкновенным и прекрасным.

– Большую часть времени Рандольф проводил в постели, и я могла навещать его только два раза в неделю, – продолжала Шарлотта. – Когда я первый раз навестила его, он взял с меня слово, что я никогда не брошу пение. Я не задумываясь поклялась ему, но при этом не сказала, что мои брат категорически против того, чтобы я стала профессиональной певицей. Путь на сцену для меня был закрыт, что уж тут мечтать о том, чтобы стать ведущим сопрано в Королевской опере. Мой брат, даже если бы у него были деньги, никогда бы не позволил мне заниматься, чем я хочу, тем более искусством. Он по‑ прежнему требовал, чтобы я вышла замуж, родила детей и превратилась в обычную домохозяйку. – Все это Шарлотта рассказывала с нескрываемой горечью, опустив глаза. – Но сэр Рандольф прекрасно знал, что происходит между мной и братом.

– Так вы все же рассказали ему?

– Нет, ему все рассказал Чарлз, – возразила Шарлотта. – Мой брат совершенно бездушный и коварный человек. За день до смерти сэра Рандольфа я последний раз навестила моего дорогого учителя. Он был уже очень слаб и предчувствовал близкую кончину. Сэр Рандольф сказал, что, если я когда‑ нибудь решусь покинуть дом брата, чтобы осуществить мою мечту и стать настоящей певицей, мне будут необходимы средства для существования. Он подарил мне рукопись, которая могла решить все мои проблемы.

Колин не совсем понял, что имела в виду Шарлотта.

– Он подарил вам какую‑ то очень ценную партитуру?

Шарлотта лукаво улыбнулась и ответила:

– Именно так! Сэр Рандольф был зол на Чарлза за то, что тот хотел запретить мне петь, и передал мне рукопись, которую можно продать в любой момент и обеспечить себе на всю жизнь безбедное существование.

– Неужели существуют ноты, которые стоят так дорого? – спросил пораженный Колин. – Я сгораю от желания узнать, кто автор музыки.

Шарлотта торжественно распрямила плечи и подняла голову повыше.

– То, что вы сейчас услышите, Колин, должно остаться между нами.

– Если вы доверите мне свои секреты, Шарлотта, то я сделаю все, чтобы сохранить их в тайне. Это моя обязанность – оберегать вас от неприятностей.

Шарлотта несколько мгновений скептически смотрела на герцога и медлила с ответом, пытаясь угадать, насколько искренним был его ответ.

Наконец она решилась. Колин едва расслышал ее шепот:

– Сэр Рандольф подарил мне авторскую рукопись партитуры великого композитора Георга Фридриха Генделя. Эта рукопись никогда не публиковалась, о ее существовании не знает никто.

Колин был поражен. По спине пробежал холодок, едва до герцога дошел смысл сказанного Шарлоттой. Колин выглядел настолько удивленным, что Шарлотта негромко рассмеялась.

Прошло несколько минут, прежде чем к герцогу вернулся дар речи.

– Надеюсь, вы не шутите? – в замешательстве пробормотал он.

Шарлотта откинулась назад и, всплеснув руками, сказала:

– Какие могут быть шутки?! Разумеется, я не шучу! Взгляните на этот чудовищный беспорядок, неужели он вам ни о чем не говорит?

Колин в очередной раз посмотрел на разбросанные по полу ноты, как будто лишь теперь заметил беспорядок. Он почесал затылок.

– Если партитуры нет в вашей гримерной, тогда где она? – проговорил он пересохшими от волнения губами.

Шарлотта победоносно посмотрела на него:

– Она в полной безопасности.

Герцог взял себя в руки и подошел к Шарлотте. Его терпение было на пределе.

– Что значит в безопасности, Шарлотта? Это не ответ, я хочу видеть рукопись.

– Ее здесь нет, – сказала Шарлотта.

– Это я уже слышал, – ответил Колин как можно спокойнее. – Я хочу лично посмотреть на шедевр и убедиться в его подлинности. Где вы его прячете?

Шарлотта, судя по выражению ее лица, до сих пор сомневалась, стоит ли доверять Колину тайну. Герцог ждал ответа как приговора.

– Если вы уже доверились мне, Шарлотта, – произнес он тихо, – то должны верить во всем до конца.

Шарлотта прикусила нижнюю губу и помедлила еще немного.

– Скажу вам честно, Колин, меня удерживает только то обстоятельство, что мы женаты.

Внезапная догадка осенила Колина.

– Неужели вы могли подумать, что я заставлю вас продать такое сокровище? – перебил он Шарлотту. – Я просто хочу помочь вам!

Шарлотта зачем‑ то посмотрела на себя в зеркало и сухо сообщила:

– Рукопись спрятана дома.

Колин вытаращил глаза:

– Дома? Вы хотите сказать, у нас дома?

Шарлотта кивнула.

Колин зажмурился. Он не верил своим ушам: рукопись великого Генделя уже больше месяца находится в его доме, а он ничего не ведает об этом! Его жена боялась, что если скажет ему о существовании рукописи, то он заставит ее продать сокровище. Господи, как плохо она его знает! Колин искренне пожалел, что ни слова не говорил Шарлотте о своей профессии. Если бы она знала об этом с самого начала, все могло сложиться иначе! Если бы она только знала, на что он способен…

– Вы убедились в подлинности рукописи, Шарлотта? – спросил Колин.

– В этом нег необходимости, – явно удивилась его вопросу Шарлотта.

Колин даже всплеснул руками и ошарашенно посмотрел на Шарлотту.

– Вы считаете, что не нужно подтверждать подлинность партитуры? – Он нетерпеливо тряхнул головой. – Шарлотта, рукопись может быть искусной подделкой и не представлять никакой ценности!

– Тогда потрудитесь объяснить, сэр, – возразила Шарлотта, – почему кто‑ то пытается украсть ее?

Колин не успел ответить. В коридоре послышались веселые женские голоса. Кто‑ то приближался к гримерной.

– Эго Анна и Сэди, – полушепотом сказала Шарлотта. – Они идут сюда.

Колин не обратил внимания на ее слова. Его мысли были заняты сокровищем, спрятанным в доме.

– Надо немедленно достать рукопись и убрать ее в сейф. – Колин дрожал от возбуждения. – Только скажите, где вы ее прячете, я немедленно вернусь домой и обо всем позабочусь.

– Это исключено. Даже если я скажу, где находится рукопись, вы не сможете ее достать, – отрезала Шарлотта, глядя Колину в глаза. Она встала и расправила юбки. – А я сейчас не могу уйти из театра. Все будут спрашивать о причине моего отсутствия.

– Включая того, кто это сделал, – рассеянно произнес Колин, поспешно строя в голове новый план действий. – Помогите мне быстро все убрать.

Не возражая, Шарлотта начала собирать разбросанные повсюду ноты.

– Что вы намерены предпринять? – спросила она.

– Думаю, то, что произошло в вашей гримерной, мы должны держать некоторое время в секрете, – ответил Колин, продолжая складывать бумаги. – Человек, который это сделал, хотел напугать или о чем‑ то предупредить вас, Шарлотта. Если бы подобное намерение не входило в его или ее замысел, вас бы не вынудили собирать разбросанные ноты.

Шарлотта в недоумении посмотрела на Колина:

– Какое это имеет значение? Зачем кому‑ то пугать меня или давать понять, что рукопись хотят похитить?

Колин, прищурившись, сосредоточенно пытался найти правильный ответ.

– Это пока неясно. Сколько человек знает о том, что вы владеете рукописью Генделя? – спросил он, продолжая быстро складывать ноты в стопку.

– Я не думала, что об этом кому‑ то известно, – неуверенно пробормотала Шарлотта. – Кроме вас, я до сих пор никому не говорила даже о том, что такая рукопись вообще существует.

– Значит, сэр Рандольф перед смертью успел кому‑ то рассказать о ее существовании, – сделал вывод Колин.

– Это невозможно, – горячо возразила Шарлотта, оглядывая уже прибранную комнату, – Сэр Рандольф говорил мне, что ни один человек на свете не знает о рукописи. Он взял с меня слово, что я буду держать все в секрете до тех пор, пока не решу расстаться с рукописью, чтобы начать карьеру певицы.

Колин схватил Шарлотту за локоть и резким движением повернул лицом к себе.

– Шарлотта, кто‑ то, кроме вас, знает о существовании рукописи!

Шарлотта не хотела верить Колину, но, увы, судя по случившемуся, он был прав.

– Мне необходимо увидеть рукопись, – настойчиво повторил Колин.

– Хорошо, – без особой охоты согласилась Шарлотта – ее, видимо, задела его настойчивость. – Я покажу вам рукопись, хотя не имею представления, в чем вы сомневаетесь и что хотите проверить.

Шарлотта говорила правду. Она действительно не понимала, зачем Колину так надо просмотреть рукопись.

Колин отпустил локоть Шарлотты, взял у нее пачку нот и все сложил в одну стопку. Шарлотта с трудом обхватила обеими руками сразу всю кипу, открыла гардероб и положила ноты на свободную полку.

Колин с удовольствием смотрел на ее ловкие движения. Шарлотта подошла и коснулась ладонью его локтя, В ее глазах Колин увидел доверие и вдруг почувствовал глубокую нежность к этой упрямице, нежность, смешанную с предчувствием опасности.

– Мне пора на репетицию, – сказала Шарлотта. – Поговорим позже.

Очередная внезапная мысль молнией сверкнула в голове у Колина. Он смутился, но тотчас пришел в себя и встал у двери, не давая жене пройти.

– Что это значит, ваша милость? – удивилась она. Колин с загадочной улыбкой смотрел на Шарлотту. Теперь ему все стало ясно.

– Скажите, Шарлотта, ведь ваше положение не было безвыходным, когда вы решили выйти за меня замуж? Или я ошибаюсь?

Шарлотта была обезоружена искренним тоном и почти детским выражением лица Колина. Она вдруг отпрянула от него.

– О чем вы говорите, Колин?

Колин не мог сдержать чувства облегчения и радости от случайно сделанного открытия. Его лицо засияло как начищенный пятак.

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

– Понимаю что? – спросила Шарлотта.

– Вы могли в любой момент продать принадлежащую вам бесценную рукопись и жить без забот всю оставшуюся жизнь, путешествуя по театрам мира и поражая всех своим талантом. Вместо этого вы пришли ко мне. – Колин протянул руку и нежно коснулся ее щеки. – Почему вы так поступили, Шарлотта?

Шарлотта встревожилась, но через несколько секунд успокоилась, и лицо ее приняло совсем иное выражение. Колин не мог понять, как и откуда перед ним появилась Лотти Инглиш. Она соблазнительно улыбнулась и положила теплую ладонь ему на грудь.

– У меня не было нужды продавать такую драгоценность.

Разительная перемена, происшедшая с Шарлоттой у него на глазах, поразила герцога. Перед ним стояла женщина из его снов, которая предложила ему себя, а потом коварно оставила наедине со своим жалким подобием. У Колина закружилась голова, застучало в висках. Однако власть видения была недолгой. Колин тряхнул головой, и перед ним снова оказалась Шарлотта.

– Вместо того чтобы продать рукопись, вы продали мне себя, – еле слышно прошептал Колин. – Не могу понять, польщен я или обижен.

Шарлотта заметила перемену в настроении Колина, в его тоне появилась горечь, глаза погасли. Она поняла, что чем‑ то сильно задела его. Шарлотта убрала руку и отступила.

– Я не имела в виду…

– Конечно, вы ничего не имели в виду, вы просто это сделали, – перебил ее Колин. – Но, следует отдать вам должное, повели себя честно.

У Шарлотты пересохло во рту, лицо и шея покрылись красными пятнами. Она была морально раздавлена. Колин открыл дверь и с каменным лицом вышел в коридор.

– Ваша слава ждет вас, Лотти.

Несколько секунд Шарлотта не могла прийти в себя. Очнувшись, она бросилась следом за герцогом, оставив дверь в гримерную открытой настежь.

Глава 13

Никогда в жизни Шарлотта не пела так, как сегодня. Ее обуревали противоречивые чувства – она была в ярости от поведения Колина и злилась на себя из‑ за того, что не могла скрыть своего отношения к нему. Перед выходом на сцену Шарлотта сумела собраться, и теперь вся сила ее скрытого негодования претворилась в божественное пение. Все, кто слышал ее в этот вечер, запомнили спектакль на всю жизнь, и ни один человек, даже Колин, не догадался, какие чувства на самом деле обуревали ее.

Первый час репетиции прошел относительно спокойно. В театре все было как всегда, все были приветливы и доброжелательны. Само собой, необходимо было сделать скидку на то, что это театр, что артисты должны обладать умением скрывать свои чувства. Шарлотта никому не сказала об устроенном в ее гримерной погроме. Она хорошо, очень хорошо знала театр и понимала, что среди улыбчивых коллег присутствует хоть один, кому известно о вторжении в гримерную и произведенном там обыске.

После первого дуэта Шарлотты и Порано дирижер объявил перерыв на пять минут, и Шарлотта решила отыскать Колина. Она была обеспокоена тем, как он отреагировал на их последнюю словесную перепалку, и хотела извиниться, хотя на самом деле была всего лишь откровенна с ним. Шарлотта нашла Колина в самом темном углу за сценой. Он стоял перед Сэди и что‑ то увлеченно ей объяснял. У Шарлотты просто дух захватило от злости, а желание извиниться мгновенно исчезло.

Пораженная неприятным зрелищем, Шарлотта спряталась за старыми декорациями и стала с пламенным любопытством наблюдать за парочкой. Из своего укрытия Шарлотта все хорошо видела, но с такого расстояния не могла расслышать, о чем они говорят. Мало‑ помалу негодование сменилось глубокой обидой, и Шарлотта пожалела, что рассказала Колину о рукописи Генделя, теперь она не верила ни одному его слову. До нее донесся приглушенный смех Сэди, подруга довольно улыбнулась и в ответ на слова Колина положила свою ладонь на его руки. В глазах у Шарлотты потемнело, она более не сомневалась, что Колину нельзя доверять ни в чем. Он оказался волокитой – в полном соответствии со своей репутацией.

Шарлотта решила сделать вид, что не заметила Сэди и Колина, и вернулась на сцену, чтобы продолжить репетицию. Сэди была занята во втором акте, и голубкам, хочешь не хочешь, придется прервать свидание. По мере того как день набирал обороты, воображение Шарлотты разыгрывалось все сильнее и сильнее, переполняя ее гневом. К вечеру, когда закончились репетиции, она уже всем сердцем ненавидела Колина. Дорога домой опять оказалась долгой. В карете было душно, и Шарлотта едва отвечала на вежливые расспросы мужа, пока он не оставил ее наедине с грустными мыслями. Воцарившееся молчание позволило Шарлотте собраться с мыслями и еще раз обдумать то, чему она оказалась случайной свидетельницей.

Во здравом размышлении Колин не сделал ничего плохого. Мало того, потребность в легком флирте характерна для многих людей. Колин и Сэди были людьми искушенными и вряд ли стали бы вести себя неосмотрительно, тем более в театре. Шарлотта припомнила, что Сэди стояла от Колина на допустимом самыми строгими приличиями расстоянии, а ее смех мог быть вызван любой забавной историей, рассказанной Колином, таких историй он знал бесчисленное множество. С чего она решила, что он не имеет права поболтать с ее подругой? Шарлотта уже совсем успокоилась, но как только они подъехали к дому и она посмотрела на красивое и довольное лицо Колина, волна злости снова поднялась в ней. Напрасно она уговаривает себя, что встреча Колина и Сэди была случайной и ничего не значила. Самым ужасным в ее положении было то, что она ничего не могла сказать Колину, боясь предстать перед ним сварливой и нудной женой, особенно после того, как предложила ему завести любовницу, и как раз этим утром.

Шарлотта хотела только одного: принять ванну, попросить, чтобы подали ужин в комнату, и лечь спать. Однако Колин вряд ли оставит ее в покое, пока не увидит сокровище собственными глазами.

– Рукопись спрятана в вашем кабинете, – безразлично сказала Шарлотта, шагая по коридору впереди герцога с нотной папкой в руках.

– Полагаю, в фортепьяно? – спросил Колин.

– Вы очень догадливы, Колин, – с нескрываемым сарказмом бросила через плечо Шарлотта.

– Рад, что вы это признаете, – поблагодарил Колин. – Поверьте, если бы я пришел домой раньше вас, то в первую очередь поискал бы там, – Колин догнал ее и прошептал на ухо: – Нет, сначала я заглянул бы в шкаф с вашим бельем.

Услышав столь бесцеремонное заявление, Шарлотта растерялась: дать ему пощечину или рассмеяться в лицо? Она повернула голову и устремила на герцога негодующий взгляд, но промолчала.

Наконец они вошли в кабинет Колина. Он плотно закрыл дверь и подождал, пока Шарлотта подойдет к фортепьяно.

Шарлотта двигалась нарочито медленно, явно дразня Колина. Она небрежно бросила папку с нотами на кресло перед письменным столом и вызывающе посмотрела на мужа. Он ничем не выдал своего нетерпения, и Шарлотта в досаде прикусила губу. Он просто наглец, подумала она.

– Какие‑ то сложности? – спросил Колин.

– Никаких, – ответила она. – Я очень голодна и думала, что сначала мы поужинаем.

– Сначала дело, моя дорогая, – твердо сказал Колин.

Вызывающе вздернув подбородок, Шарлотта подошла к старинному инструменту и приподняла крышку настолько, чтобы под нее можно было просунуть руку. Перед тем как фортепьяно стало собственностью Колина, она спрятала заветный пакет под деку и теперь без труда достала его.

– Как вам удалось спрятать сверток так, чтобы можно было играть? – спросил Колин.

– Я пристроила его так, что он не касался струн и молоточков. Согласитесь, это лучшее место для такой ценной вещи.

Шарлотта подвинула пакет к Колину.

– Вы правы, если знать устройство инструмента, это самое надежное место, – согласился герцог.

Он внимательно осмотрел пакет, потом осторожно взял его в руки и перенес на письменный стол.

– Как видите, рукопись надежно упакована, – сказала Шарлотта.

Колин пододвинул стул и сел за стол. Шарлотта сбросила папку с нотами на пол и села в кресло напротив.

Она удивленно наблюдала, с каким вниманием и осторожностью Колин осматривает пакет со всех сторон, потом распечатывает его и аккуратно вынимает содержимое.

– Может, запереть дверь? – предложила Шарлотта.

– В этом нет необходимости, – равнодушно ответил Колин.

Шарлотта удивилась:

– А как же слуги? Если кто‑ нибудь из них войдет и увидит…

– Слуги надежные, – сказал Колин, не глядя на Шарлотту и продолжая рассматривать бумаги.

Чем больше она узнавала своего мужа, тем более сложным и загадочным казался Шарлотте его характер. С одной стороны, Колин был обаятельным и великодушным, а с другой – необъяснимо беспечным. Он слишком доверял слугам и бездарно тратил свое свободное время на сущие пустяки. Его интересовало все, что было связано с ней, но при этом он мог на виду у всех весело болтать с ее подругой. Шарлотта не могла поверить, что, разглядывая бесценные ноты, он понимает, какое чудо держит в руках. Сделав ее своей женой, Колин в их первую брачную ночь потребовал, чтобы она выглядела как уличная девка. Шарлотта потеряла терпение.

– Уверяю вас, вы держите в руках подлинник.

– Я должен сам в этом убедиться, – пробормотал герцог.

Она решила не спорить.

– Как прошла репетиция? – минуту спустя спросил Колин.

Сбитая с толку таким обыденным вопросом, Шарлотта удивленно подняла брови. Она не могла понять, как он может думать о чем‑ то еще, держа в руках партитуру самого Генделя! Вопрос Колина остался без ответа.

– Так что было на репетиции? – повторил Колин, бросив на жену отсутствующий взгляд. – Вы меня не слушаете, Шарлотта?

– Репетиция прошла… неплохо, – наконец ответила она, стараясь не выдать своего неудовольствия. – Не попросить ли нам принести сюда чаю, ваша милость? Позвольте поинтересоваться, что вы так долго изучаете?

– Неужели вам так наскучило мое общество, Шарлотта?

– Дело не в этом, – ответила она, от нечего делать разглаживая складки на платье. – Я хотела бы поскорее все закончить и вернуть рукопись на место.

Колин усмехнулся и выпрямился. Он осторожно и вместе с тем как‑ то необычайно тщательно ощупывал бумагу, из которой был сделан конверт.

– Не бойтесь, я очень осторожен. Мне нужно еще несколько минут. Чем древнее предмет, тем легче его повредить, – задумчиво произнес он. – Вы использовали самый обычный дешевый конверт для такой ценной вещи?

Она не осмелилась спросить, откуда он знает, что конверт дешевый, но это была правда. Шарлотта решила не пускаться в объяснения, чтобы не дать Колину повода прочитать лекцию о старинных рукописях, в которых он ничего не смыслит.

– Скажите, вы заметили, что я сегодня беседовал с Сэди? – неожиданно спросил Колин.

Это было уже слишком. Кровь бросилась ей в лицо.

– Что‑ то не припомню, ваша милость. Я была сегодня очень занята.

– А мне казалось, что вы видели нас вместе, – протянул Колин, внимательно разглядывая следы клея на сгибах конверта.

Шарлотта вспыхнула от такой наглости, но ничего не сказала в ответ.

Колин сунул руку в конверт и убедился, что больше в нем ничего нет, потом для пущей уверенности заглянул в него и даже потряс над столом. Потеряв всякий интерес к конверту, Колин бросил его на пол.

Рукопись была завернута в старую газету, которую Колин также тщательно исследовал, прежде чем развернуть. Процесс разворачивания занял у него несколько минут. Для Шарлотты время текло, как мед на морозе, и она места не находила от нетерпения, не понимая неожиданной медлительности Колина. Положив рукопись перед собой, Колин отодвинул кресло и начал что‑ то искать в ящике стола.

Шарлотта постаралась разглядеть, что лежит в ящике, не ей это не удалось.

– Что вы ищете?

– Мне нужны кое‑ какие инструменты, – озабоченно ответил Колин. Он никак не мог найти то, что нужно.

– Инструменты? Какие инструменты? – озадаченно спросила Шарлотта.

– Сейчас вы все увидите сами, – обнадежил ее Колин.

Шарлотта только махнула рукой, поняв, что он и не думает торопиться. Она беспокоилась только о том, что кто‑ нибудь войдет и увидит, какое сокровище лежит на столе. На самом деле подобная мысль была абсурдной, потому что даже опытный человек не смог бы с ходу определить ценность партитуры. Нервозность Шарлотты была вызвана тем, что она по‑ прежнему связывала свое будущее с возможной продажей рукописи и боялась, что досадная неосторожность может помешать ее планам.

Наконец Колин снова придвинулся к столу. В одной руке он держал большую лупу, а в другой хирургический пинцет. Эти странные предметы он положил по обе стороны от развернутой газеты.

Шарлотта передвинулась на самый краешек кресла и, сгорая от любопытства, ожидала, что будет дальше. Пожелтевшие страницы нот притягивали ее взгляд как магнит. Одна мысль, что она владеет партитурой неизвестного произведения великого Генделя, заставляла сердце биться сильнее. Это было настоящее чудо.

– Неужели вам не интересно знать, о чем мы говорили с Сэди? – спросил Колин.

Шарлотта не сразу поняла, о чем он ее спросил. А когда поняла, то похолодела: значит, Колин видел, что она наблюдает за ними, он углядел, что она стоит, спрятавшись за декорациями. Чего он добивается, пытаясь вызвать ее на разговор о Сэди, и почему именно сейчас, в такой ответственный момент? Самое неприятное заключалось в том, что она испытывала ревность, которую Колин умело вызвал. Он не обращал никакого внимания на ее актерские способности.

Шарлотта нарочито шумно вздохнула.

– Меня значительно больше интересует, зачем вам эти странные предметы, которые вы достали.

– У всех есть свои секреты, не так ли? – доверительно сказал Колин, глянув Шарлотте в глаза.

Она сделала вид, что не поняла его.

Кроме того что рукопись была завернута в газету, страницы нот были переложены нарезанными газетными листами. Колин приступил к работе, его лицо стало серьезным и сосредоточенным. Взяв пинцет, он начал осторожно, лист за листом, освобождать исписанные нотами страницы от газет, которые бросал на пол. Через несколько минут на столе лежала пачка листов, исписанных рукой гениального композитора.

Шарлотта привстала с кресла и склонилась над столом, с восторгом рассматривая нотные строки с помарками и чернильными кляксами, как будто видела все это первый раз в жизни.

– Согласитесь, это потрясающе! – не удержалась она от восклицания.

Колин не ответил. Он молча смотрел на лежащие перед ним пожелтевшие от времени большие листы. Это была неоконченная, но почти полная партитура скрипичной сонаты. Взяв лупу, Колин начал внимательно изучать поля, строки и каждую ноту рукописи. Осмотрев первую страницу, он пинцетом поднял ее за угол и аккуратно положил на свободное место. То же самое проделал со второй, третьей и всеми остальными страницами. От его взгляда не ускользнула ни небольшая клякса на первой странице, ни перечеркнутые и надписанные сверху нотные знаки, ни разный размер рукописного шрифта, ни небольшое масляное пятно на седьмом листе. Закончив анализ лицевой стороны, Колин перевернул рукопись и так же внимательно осмотрел оборотную сторону каждого листа. Проделав это, он вернулся к первой странице, еще раз прочитал название произведения и имя автора, написанные гусиным пером.

Шарлотта не могла отвести от Колина глаз. Она была поражена тем, как он работает, а он именно работал. Она никогда еще не видела его таким сосредоточенным. Его движения были плавными и неторопливыми. Шарлотта терялась в догадках, кем мог быть этот ее, казалось бы, такой ленивый муж‑ аристократ. Экспертом? Но экспертом в чем? Может быть, экспертиза – это его хобби?

Шарлотта дождалась, пока Колин закончил осмотр рукописи, положил лупу и пинцет, и только после этого осмелилась заговорить.

– Вы подтверждаете подлинность рукописи? – взволнованно прошептала она.

– Я уверен, что это подлинник, – довольно улыбаясь, сказал Колин. – Возраст бумаги соответствует предполагаемому – не меньше ста лет. Чернила немного выцвели и впитались в бумагу, что тоже говорит о давности написания текста. Такими чернилами не пользуются уже около пятидесяти лет, вряд ли где‑ то остался запас, чтобы подделать такой большой текст. Остается сверить автограф Генделя на первой странице, чтобы окончательно доказать подлинность рукописи.

– Окончательно доказать подлинность? – словно эхо повторила Шарлотта, широко раскрыв глаза. – Вы говорите как профессионал.

– А я и есть профессионал, – с нарочитой надменностью заявил Колин.

– Профессионал?! В чем, ваша светлость?

– Шарлотта, а вы, случайно, не пытались играть эту сонату? – взволнованный внезапно пришедшей в голову мыслью, спросил Колин.

Она рассмеялась, показав свои ровные белые зубки.

– Играла, конечно! Очень осторожно и когда оставалась дома одна.

Колин нетерпеливо дернул головой.

– Скажите, это похоже на музыку Генделя? Ведь вы профессионал?

Шарлотта была польщена, услышав от него такую высокую оценку. Ее лицо просияло.

– Я думаю, да. Это не очень большое произведение, но по стилю напоминает другие вещи Генделя.

Колин откинулся в кресле, сложил руки на животе и, неожиданно изменившись в лице, сказал:

– Распустите волосы, Шарлотта.

– Простите, что вы сказали?

Колин настолько быстро переменил тему, что Шарлотта не поняла его.

– У вас красивые волосы, – задумчиво ответил он, – и я хочу на них посмотреть.

Ошеломленная Шарлотта не верила своим ушам. Она глубже вжалась в кресло и крепко ухватилась руками за подлокотники.

– Я… не думаю, что сейчас подходящее время, сэр.

– Шарлотта, у меня тоже есть секреты, но до тех пор, пока вы не распустите волосы, я вам их не открою, – сказал Колин.

Она сидела неподвижно и смотрела в глаза герцогу. Шарлотта была больше заинтригована не наличием у него секретов, а тем, на каких условиях он готов поделиться ими с ней.

Наконец она пришла в себя. Кокетливо наклонив голову, Шарлотта сказала:

– Все зависит от важности ваших секретов. И много их у вас?

Колин довольно засмеялся, наклонился вперед и оперся на край стола.

– О, поверьте, все мои секреты бесценны.

Шарлотта смотрела на мужа с нескрываемым удивлением.

– Ваши секреты как‑ то связаны с этими предметами, которые странно видеть в кабинете у такого человека, как вы, ваша милость?

– Все может быть, – ответил Колин. – Но вы ничего не узнаете, пока не выполните мою просьбу.

Ей начинала нравиться эта поддразнивающая манера Колина. Она сгорала от любопытства, и Колин это видел. Шарлотта медленно подняла руки и начала одну за другой вынимать шпильки из прически, бросая их в папку для нот. Вынув последнюю шпильку, Лотти тряхнула головой. Роскошные волосы накрыли плечи и волнами упали ей на спину.

Колин с нескрываемым удовольствием смотрел на жену. Он ласкал глазами ее светлые, с золотым отливом волосы, переводил взгляд с головы на плечи и талию.

– И что теперь? – услышал он слова Шарлотты.

Губы Колина тронула слабая улыбка.

– Первый секрет, сударыня, состоит в том, что я и вправду профессионал.

– А в чем заключается ваш профессионализм? – спросила Шарлотта, даже не пытаясь скрыть своего любопытства.

Колин продолжал молча любоваться ею.

– От вас просто глаз не отведешь, – спокойно произнес он.

Колин сказал это таким тоном, что у Шарлотты побежали мурашки по спине. Неожиданный поворот беседы немного пугал ее.

– Вы тоже очень хороши собой, ваша милость, – с обворожительной улыбкой сказала она. – И чем же занимается такой красавец?

Колин сощурил глаза и потер подбородок. Он был похож на довольного кота, который сидит и жмурится на солнышке.

– Я занимаюсь противозаконными делами. Профессионально.

Шарлотта была готова ко всему, кроме этого.

– Ну и как вам нравятся мои секреты? – спросил Колин, дав ей немного опомниться.

Сердце у Шарлотты тяжело ворочалось в груди.

– Я… не уверена, что мне нужно это знать, – растерянно пробормотала она.

Колин вдруг посерьезнел, а взгляд его стал жестким. Герцог встал и, обойдя стол, подошел к креслу Шарлотты.

– Встаньте, Шарлотта, – почти приказал он.

Шарлотта беспомощно подняла на него глаза:

– Зачем, ваша милость?

– Затем, что я прошу вас об этом, – усмехнулся Колин.

Тело Шарлотты будто свинцом налилось, она с трудом поднялась с кресла.

– Вы хотите узнать еще один секрет?

Колин осторожно откинул волосы с ее щеки и с той же осторожностью взял Шарлотту за горло. Рука его была теплой и мягкой, но от страха Шарлотта почти потеряла сознание.

– Если вы профессионально убиваете людей, то я не хочу об этом знать.

В ответ Колин рассмеялся:

– Нет, я никогда никого не убивал, а вот меня пару раз пытались убить, причем женщины.

Шарлотта задрожала от ужаса и невыносимого напряжения.

– Это были мои сестры, Шарлотта.

– О‑ о, – еле шевельнув губами, простонала Шарлотта. Она уже ничего не могла понять.

Неожиданно Колин обнял ее и прижался губами к ее губам. Шарлотта слегка отстранилась. Колин воспринял это как призыв и начал нежно целовать белую шею жены.

– Я думаю, вы хотите слушать меня дальше, – прошептал он.

Шарлотта не знала, что ей ответить.

– Мне рассказывать дальше, Шарлотта?

У Шарлотты закружилась голова, она пошатнулась и схватила Колина за рукав.

– Да… Я хочу знать про вас все… но…

– Но что?

– Но не сейчас…

Шарлотта почти выскользнула из объятий Колина, но он притянул ее к себе и начал медленно и нежно целовать. Когда его губы снова прижались к ее губам, земля окончательно ушла у Шарлотты из‑ под ног.

Она уже не думала о том, зачем и почему он целует ее именно сейчас. Все мысли испарились из сознания, уступив место ожиданию чего‑ то нового и прекрасного. Колин продолжал целовать ее мелкими страстными поцелуями.

Шарлотта бессознательно обняла его за шею и начала целовать в ответ. Колин завораживал ее, его поцелуи становились все более жаркими и требовательными. Шарлотта приоткрыла губы и ответила ему долгим и томительным поцелуем, чувствуя, как напрягается его тело, как становится тяжелым его дыхание. Так же внезапно, как начал целовать, Колин отпустил Шарлотту и сделал шаг назад.

Шарлотта дрожала от возбуждения, судорожно пытаясь сообразить, что произошло. Ныло в груди, тряслись руки, в мыслях был полный беспорядок. Она пыталась восстановить дыхание и успокоить бешено колотившееся сердце. Потом открыла глаза и увидела, что Колин смотрит на нее невидящим взглядом. На лбу у него выступили капельки пота. Они простояли так несколько долгих секунд, глядя друг другу в глаза и не понимая, что делать дальше. Колин поднял руку и положил ее Шарлотте на грудь. Шарлотта не двинулась с места.

– Я хочу доверить вам свой самый главный секрет, – охрипшим голосом заговорил Колин, – но должен убедиться, что могу доверять вам полностью.

Шарлотта продолжала молчать, чувствуя, как успокаивается сердце. Колин осторожно положил другую руку ей на грудь. Даже через ткань платья Шарлотта чувствовала, как возбуждают ее его прикосновения.

Она закрыла глаза и опять схватила Колина за руки, не в силах удержаться на ногах.

– Могу ли я довериться вам, Шарлотта? – понизив голос, еще раз спросил ее Колин.

– Да… – еле слышно проронила она, растворяясь в наслаждении.

Колин закрыл глаза, поцеловал ее в лоб, обнял одной рукой за талию, другой рукой продолжая ласкать грудь.

– Колин… – выдохнула Шарлотта.

Он поцеловал ее брови, глаза и медленно провел руками от плеч до ладоней, взял ее руки и поднес к губам. Поочередно целуя пальчики, он дал Шарлотте время вернуться к реальности.

Шарлотта была потрясена не столько тем, что с ней происходило в последние несколько часов, сколько резким поворотом в их отношениях. Еще несколько дней назад ей была противна сама мысль об интимной близости между ними, а сейчас она не понимала, что сдерживает порывы Колина.

– Мне надо о многом рассказать вам, Шарлотта, – сказал Колин. – А потом нам надо вместе решить, как жить дальше.

Она молча кивнула.

– Но я голоден, так же, как и вы. Кроме того, нам нужно спрятать рукопись Генделя, – продолжал Колин, крепко сжав, а после отпустив ее руки.

Шарлотта отпрянула от него и начала суетливо одергивать платье, потом наклонилась, чтобы поднять с пола папку с нотами.

– Благодарю вас за заботу, Колин, – произнесла она, и голос ее прозвучал устало.

– С вашего позволения, я положу партитуру в мой сейф. Он тут, в кабинете, – сказал Колин. – Вы можете в любой момент, когда только захотите, взять ее оттуда.

Убирая непослушную прядь со лба, Шарлотта изобразила некое подобие улыбки и с трудом заставила себя посмотреть мужу в глаза.

Колин, скрестив руки на груди, смотрел на нее с обожанием. Шарлотта поймала себя на том, что не хочет расставаться с ним. Колин прочитал ее мысли, его глаза засияли радостью.

– Я устала, ваша милость, – с неожиданной твердостью сказала Шарлотта. – Я хочу спать, велите подать ужин ко мне в комнату.

Колин отошел к письменному столу.

– Как хотите, мадам, – сказал он и отвернулся, пряча улыбку.

Шарлотта почувствовала всю неловкость положения. Выходило, что она почти соблазнила его, но в последний решающий момент хочет сбежать. Задумавшись на минуту, она решила, что на самом деле все наоборот. Колин первым поцеловал ее, но не захотел заходить слишком далеко.

Тяжело вздохнув, Шарлотта спросила:

– Когда же вы мне все расскажете?

Колин быстро взглянул на нее:

– Про что?

Шарлотта растерялась, прижала к груди свою папку с нотами, но все же набралась храбрости:

– Я хочу знать, чем вы занимаетесь.

Колин склонился над письменным столом, на котором все еще лежала партитура Генделя, и Шарлотта не могла видеть выражение его лица. Он аккуратно поднял газету пинцетом за уголок и накрыл драгоценные листы.

– Скоро, моя дорогая, скоро, – ответил он наконец.

Что значит скоро? Сбитая с толку Шарлотта решила, что сегодня он, видимо, больше ничего ей не скажет и что вообще тяготится ее присутствием. Им больше не о чем было говорить.

Изо всех сил стараясь сохранить видимость аристократического достоинства, Шарлотта извинилась и вышла из кабинета, предоставив Колину возможность самому позаботиться о партитуре Генделя. Со стороны Шарлотты это был первый шаг открытого доверия к мужу, но она сильно сомневалась, что он это понял.

Глава 14

Колин решил до конца следовать ранее принятому плану. Через смежную дверь в своей комнате он хорошо слышал, что происходит в будуаре Шарлотты. Наконец Иветта пожелала госпоже доброй ночи и удалилась. Колин подождал еще несколько минут, давая Шарлотте время приготовиться ко сну, перед тем как поразить ее своим ночным визитом.

После того как Колин убедился в существовании бесценной рукописи и после их с Шарлоттой беседы в кабинете прошло уже больше четырех часов. При других обстоятельствах он еще долго изучал бы партитуру, цепляясь за мельчайшие детали, заметные только опытному вору или фальсификатору. Увидев рукопись, он почувствовал знакомое возбуждение охотника, напавшего на след зверя. Колину сразу захотелось сделать копию рукописи, которую никто не сможет отличить от оригинала. Еще совсем недавно герцог после жарких поцелуев забыл бы о любой женщине, если бы его что‑ то заинтересовало так, как эта рукопись. Но со дня свадьбы до этого разговора в кабинете в нем что‑ то изменилось. Последние часы он думал только о Шарлотте – о ее роскошных волосах и прекрасных голубых глазах; вспоминал чуть хриплый от возбуждения голос, ее стройную фигуру. Он хотел увидеть ее обнаженной, хотел целовать ее всю, еще, еще и еще. Колин был поражен: жена интересовала его куда больше, чем работа, которую ему предстояло выполнить, причем Шарлотте удалось добиться этого без всяких усилий. Она все меньше и меньше походила на Лотти Инглиш, женщину‑ видение, чей образ неожиданно поблек и утратил четкость. Сегодня Колин хотел одного: обладать Шарлоттой, своей женой, и терялся в догадках, как добиться ее благосклонности, как соблазнить Шарлотту и сделать их любовные отношения неотъемлемой и радостной частью совместной жизни.

Колин уже несколько минут стоял перед дверью в комнату Шарлотты. Его глаза были закрыты, он уперся лбом в дверь и пытался выровнять дыхание. Наконец он решился: повернул дверную ручку и вошел.

Шарлотта уже загасила лампу на ночном столике, и в комнате было совершенно темно. Колину понадобилось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Он услышал, как Шарлотта пошевелилась, заметив его появление.

– Колин?

– Шарлотта, вы позволите мне побеспокоить вас? Мне нужно кое о чем вас спросить, – заговорил он как ни в чем не бывало.

– Да, конечно, входите, – ответила Шарлотта и села на постели, плотно закутавшись в одеяло.

– Не зажигайте лампу, я не задержу вас надолго, это всего минута, – успокоил ее Колин, подходя к кровати.

Закрывая дверь, Колин намеренно оставил небольшую щель, и свет из соседней комнаты хоть и слабо, но все же освещал спальню. Колин подошел к кровати и уселся в ногах у Шарлотты.

– Что случилось? – спросила Шарлотта.

Колин прилег, опираясь на локоть и стараясь разглядеть в полутьме лицо жены.

– Мне пришла в голову идея насчет сонаты Генделя.

– Что за идея?

– В определенном смысле я предлагаю использовать партитуру.

Шарлотта с интересом приготовилась слушать:

– Объясните, что вы имеете в виду.

Шарлотта была явно заинтригована, и Колин понял, что у него есть все шансы на успех.

– Я предлагаю, – продолжал он, – сделать точную копию с партитуры Генделя. Дубликат, не отличимый от оригинала.

Шарлотта повернулась и тоже прилегла на бок, подперев голову рукой.

– Не понимаю, для чего нужна копия.

Колин усмехнулся:

– Это поможет поймать того или тех, кто пытается завладеть оригиналом.

На несколько минут в комнате воцарилась тишина, и Колину показалось, что он слышит, как в голове Шарлотты проносятся мысли.

Наконец она произнесла:

– Вы хотите поставить капкан.

– Именно так, – подтвердил Колин.

Шарлотта вытянулась под одеялом, ее нога коснулась локтя Колина. Он вздрогнул от неожиданности, но Шарлотта этого не заметила.

– Но кто может сделать точную копию? Вы знаете такого человека? – озабоченно спросила Шарлотта.

– Найти такого человека не вопрос, – спокойно ответил Колин.

Шарлотта вздохнула.

– У меня нет основания вам не верить, но я с трудом представляю себе, что кто‑ то сможет скопировать партитуру настолько хорошо, чтобы человек, знакомый с автографами Генделя, не смог сразу сообразить, что перед ним подделка. Тот, кто хочет украсть партитуру, так или иначе разбирается в музыке. – Шарлотта не договорила и на несколько секунд задумалась. – Для того чтобы выполнить хоть некое подобие оригинала, нужен настоящий мастер, а работа такого человека будет стоить очень дорого. Но самое главное – это партитура. Я никому не доверяю.

Колин предвкушал наслаждение. Каким станет лицо Шарлотты, когда он назовет имя человека, который в состоянии сделать копию?

– А что вы скажете, если копию сделаю я, моя дорогая Шарлотта? – с напускным спокойствием поинтересовался Колин.

Он был уверен, что Шарлотта будет потрясена или по меньшей мере озадачена, но вместо этого она громко рассмеялась.

– Колин, дорогой, – снисходительно проворковала Шарлотта, – это и есть один из ваших секретов?

Колин лишился дара речи, не зная, как воспринять ее слова: обидеться или рассердиться. Но ведь она так и не узнала, чем он занимается, а значит, не имеет ни малейшего представления о его способностях. Колин припомнил и то, как Шарлотта спрашивала, и не раз, куда уходит у него свободное время и на какие средства он существует.

Немного одумавшись, Колин положил руку поверх одеяла на ногу Шарлотты и слегка сжал ее колено. Он решил‑ таки поставить точки над i:

– Я говорил вам, что у меня несколько тайн. Изготовление подделок – одна из них.

Шарлотта попыталась высвободить ногу, но Колин удержал ее.

– Вы не сочтете меня грубой, если я скажу, что не верю вам? – сухо спросила Шарлотта.

– У меня еще не было ни повода, ни необходимости обманывать вас, Шарлотта.

Колин понял, что задел ее за живое. Даже при слабом свете он заметил на ее лице обиженное выражение.

– Вы не шутите, сэр? – прошептала она.

Колин глубоко вздохнул и покачал головой:

– Нет, не шучу, Шарлотта. Я никогда не обманывал вас и сейчас тоже говорю правду. Я самый настоящий профессиональный фальсификатор.

Шарлотта продолжала сомневаться в правдивости Колина:

– Это абсурд, сэр, но…

– Но вам придется в это поверить, – закончил фразу Колин. – Вы же видели, как я исследовал партитуру и какими инструментами пользовался. Неужели вас не удивило, что я без труда определяю возраст бумаги и вид использованных чернил, хорошо разбираюсь в подписях? Я зарабатываю на жизнь фальсификациями, моя дорогая.

– Зарабатываете? – со страхом спросила Шарлотта. – Вы титулованный, благородный и состоятельный джентльмен, сэр. Я вполне могу допустить, что весь спектакль, который вы разыграли с определением подлинности партитуры, был разыгран для того, чтобы произвести на меня впечатление…

Колин негромко рассмеялся в ответ:

– Произвести на вас впечатление? Дорогая, мне незачем притворяться, чтобы произвести на вас впечатление.

– Все это совершенно нелепо, Колин, – строго заявила Шарлотта.

Он поцеловал через покрывало ее колено.

– Тем не менее это правда.

Несколько мгновений Шарлотта лежала неподвижно, потом она резким движением отодвинула ногу. В ее голове одна за другой быстро проносились разные соображения, одно противоречивее другого. Колин понимал это и не спешил рассказывать ей о самом главном.

– Значит, все это время вы скрывали от меня, что нелегально подделываете документы, – с нескрываемым отвращением проговорила она. – Вы фальсификатор.

Колин приподнялся на руках, переместился поближе к ней и теперь лежал рядом с Шарлоттой, касаясь бедром ее накрытого одеялом тела. Он напрасно надеялся, что Шарлотта оставит без внимания его перемещение: она отодвинулась от него на самый край кровати.

– Да, я фальсификатор, причем очень высокого класса.

– И для кого вы изготавливаете ваши отвратительные подделки, позвольте узнать? – с ударением на каждом слове спросила Шарлотта. – Представляю себе, сколько бесчестных людей обращается к вам за помощью.

Ее слова заставили Колина задуматься. Он пришел сюда для того, чтобы рассказать обо всем, что составляло смысл его жизни. Он намеревался завоевать ее доверие, получить признание и даже вызвать расположение, но что‑ то в ее поведении насторожило его. Шарлотта, несомненно, умела хранить собственные секреты и неохотно делилась ими даже после того, как он уже сам догадался обо всем. Но это касалось только самой Шарлотты и ее личной жизни; он не представлял себе, как она поведет себя, став обладательницей чужих тайн. Колин действительно занимался изготовлением подделок, но он вовсе не хотел оставлять Шарлотту с мыслью, что она вышла замуж за преступника и бесчестного лжеца. Больше всего Колину хотелось, чтобы Шарлотта поняла и приняла его таким, какой он есть, чтобы его темное прошлое не испугало ее. Первый раз в жизни ему хотелось, чтобы женщина полюбила его не за благородное происхождение, богатство, знатность и положение в свете, а просто потому, что он – это он.

– Шарлотта, – доверительным шепотом начал говорить Колин, – помните, вы спрашивали меня, чем я занимаюсь в свободное время. Дело в том, что я волен располагать собой, и для меня нет разницы между личным временем и временем для работы. Так сложилось после того, как я окончил университет.

Шарлотта слушала его с напряженным вниманием. Она приподнялась на подушках и, не скрывая нетерпения, старалась угадать, к чему ведет Колин.

– Я с отличием окончил университет и получил диплом химика, – продолжал Колин.

– Вы окончили университет? Вы химик?! – Шарлотта не могла поверить своим ушам.

– Да, я химик, – повторил Колин. – Еще ребенком я начал очень интересоваться взрывчатыми и горючими веществами.

Шарлотта была удивлена. Она не предполагав, что пресловутый лондонский повеса может иметь профессию.

– Но взрывы… это ведь очень опасно, – сказала она.

– В умелых руках взрывчатые вещества не более опасны, чем детские хлопушки. Мне очень нравилось изготавливать дома порох, – возразил Колин.

– Вам нравилось делать порох… – растерянно повторила потрясенная Шарлотта, чувствуя, что мысли ее в полном беспорядке.

– Мне очень нравилось изобретать новые составы, которые дают при взрыве сильный грохот, – говорил между тем Колин.

– Верю вам, но не могу понять, какая связь между порохом, взрывами и вашей деятельностью… фальсификатора.

– Ах да, фальсификации, подделки… – Колин разогнул затекшую руку и теперь прижимался грудью к бедру Шарлотты. – Разумеется, я не сразу стал изготовителем поддельных документов. Повторяю, что еще в детские годы я познакомился с основами химии. Поступив в Кембридж, я увлекся исследованием самых разных субстанций, в том числе чернил, природных красок я бумаги. Мой интерес в этой области подогревался Рольфом Нейренбергом, моим приятелем по Кембриджу, который потом занялся копированием древних персидских документов.

С этими словами Колин положил ладонь на бедро Шарлотты. Она вроде бы не придала этому никакого значения.

– Прошу прощения, я даже не предполагала, что вы, Колин, такой интересный и одаренный человек, – с некоторой долей легкой иронии сказала Шарлотта.

– И такой сообразительный, Шарлотта! – тоже не без иронии подхватил Колин.

Шарлотта вздохнула и откинулась на подушках.

– Я имела удовольствие заметить это ваше качество уже во время нашей первой встречи.

Колин удивленно поднял брови и бросил:

– Неужели?

– У вас, я вижу, короткая память, сэр. Вы быстро забываете, как ведете себя при встрече с женщиной, – уже с издевкой произнесла она.

Колин мягко накрыл ладонью руку Шарлотты и слегка пожал ее.

– Когда я окончил университет и вернулся домой, мир показался мне ужасно скучным, – сказал Колин, понизив голос. – Родители ожидали, что как представитель старинного рода я займу подобающее место при дворе и женюсь на девушке из благородной семьи. Иными словами, никаких взрывов, занятий химией, никакой работы над старинными документами. Для меня это прозвучало как приговор.

Шарлотта сочувственно вздохнула, она могла понять Колина, как никто другой. Чем дольше она его слушала, тем больше удивлялась тому, сколько общего было в их судьбах: ненавистный долг на первом месте, а настоящая жизнь только в мечтах.

Колин размял затекшие пальцы и продолжил:

– Мне было двадцать пять, когда меня арестовали как фальшивомонетчика.

Шарлотта ожидала услышать что угодно, только не это. Съежившись под одеялом, она в ужасе спрятала лицо в ладонях.

– Я прекрасно знал, что подделывать государственные купюры преступление, к тому же я не нуждался в деньгах. Поверьте, я занялся этим исключительно из любопытства, пытаясь доказать себе, что смогу это сделать. Мои фальшивые купюры никто не мог отличить от настоящих.

– В это невозможно поверить, – прошептала пораженная Шарлотта.

– Совершенно с вами согласен, но это правда.

– Я вышла замуж за преступника…

– Меня никогда не обвиняли в преступлении, Шарлотта, – самым серьезным тоном возразил Колин.

– Но тем не менее вы стали уголовником, – окончательно расстроилась Шарлотта.

– Все было не так, – стоял на своем Колин. – Я не обманул ни одного человека и тем более не продал ни одной поддельной купюры. Когда меня поймали, я уже полностью воссоздал процесс печатания денег, значительно усовершенствовав и упростив его. Это все, что меня интересовало. – Колин немного помолчал, чтобы дать Шарлотте возможность толком понять сказанное. – От тюрьмы меня спасли три обстоятельства. Во‑ первых, как это ни смешно, мой титул. Моего слова джентльмена оказалось для судьи достаточно, чтобы он поверил в отсутствие корыстных мотивов. Во‑ вторых, судья согласился считать это научным экспериментом, а в‑ третьих, мне было заявлено, что если я добровольно соглашусь служить в качестве эксперта при рассмотрении вопросов, связанных с подделкой документов и валюты, то меня освободят из‑ под стражи. В конечном итоге судебное разбирательство было замято, и я остался на свободе. Я искренне считал себя ни в чем не виноватым. Единственное, в чем можно было меня упрекнуть, это в несусветной глупости и самонадеянности.

Несколько минут Шарлотта сидела неподвижно, стараясь в полумраке разглядеть выражение лица Колина и не замечая, что он ласково гладит ее руку.

– Значит, вы умеете подделывать деньги, документы, партитуры… что еще? – холодно спросила Шарлотта.

– Сказать по правде, соната Генделя будет моим первым опытом работы над музыкальным произведением.

– Разве в этом дело, Колин? – со страхом спросила Шарлотта.

Ее тон несколько отрезвил Колина.

– Я понимаю. Боюсь показаться нескромным, но по сравнению со многими другими фальсификаторами у меня есть дар замечать и воспроизводить мельчайшие детали того, с чем я работаю. Я могу быстро освоить любой почерк и подделать практически любой документ. Со временем простое развлечение превратилось в ремесло, и я стал профессионалом. Порой мне достаточно одного взгляда, чтобы убедиться в том, что передо мной подделка.

Шарлотта по‑ прежнему молчала, пытаясь побороть страх, любопытство и неприязнь.

– Похоже, теперь у вас не остается времени на посторонние увлечения? – наконец спросила она.

Колин не понял, говорит Шарлотта серьезно или старается разрядить атмосферу. Теперь он решился сказать самое главное:

– Все, что мне нужно, это ваше доверие, Шарлотта. Мне нужна ваша поддержка во всем, что я говорю и что делаю.

У Шарлотты перехватило дыхание.

– А что, если я не поддержу вас? – с вызовом спросила она.

Колин не ожидал такого поворота. Но ответил не задумываясь:

– Если случится так, то наш брак навсегда останется чисто формальным договором.

Шарлотта инстинктивно сжала руку Колина, когда он попробовал убрать ее.

Колин вплотную приблизил свое лицо к ее лицу и прошептал:

– Поверьте мне, Шарлотта, я не мыслю себя без вас…

Шарлотта не успела опомниться, как он властно обнял ее и поцеловал в губы страстным и долгим поцелуем.

Никогда в жизни ее не обуревали настолько противоречивые чувства. Шарлотта была не в силах противиться объятиям и поцелуям Колина, все трезвые мысли куда‑ то улетучились, и она полностью растворилась в чудесной неге.

Она больше не думала о том, что он отпетый негодяй и что ей грозит разоблачение как жене преступника. Колин одурманил ее нежностью легких поцелуев, которыми покрывал ее лицо, шею и грудь. Его поцелуи в губы становились все требовательнее, пробуждая в ней ответное желание не только получать, но и дарить наслаждение, Порывистым движением она обняла его за шею.

– Шарлотта, – прошептал Колин, прервав на мгновение поцелуй, – вы верите мне?

Сердце у Шарлотты замерло, она услышала в его словах не вопрос, а надежду на то, что она не отвергнет его, что он нужен ей.

Она застыла без движения, крепко обнимая его за шею и не говоря ни слова.

Колин нежно поцеловал ее в щеку, и Шарлотта поняла, что он сейчас уйдет, так и не дождавшись ответа.

– Я… верю вам… – едва слышно прошептала Шарлотта.

Колин задохнулся от чувства благодарности. Он снова прильнул к ее губам, и теперь она почувствовала, насколько велика его страсть. Шарлотта больше не думала ни о чем, полностью отдавшись на волю этой страсти.

Все вокруг начало медленно вращаться и терять привычные очертания, одеяло сделалось безмерно тяжелым, дыхание прерывистым. Шарлотта застонала и приподняла голову, чтобы поцеловать Колина. Он прижался щекой к ее виску, осторожно подул на покрасневшее ухо и коснулся губами мягкого завитка волос. По телу Шарлотты пробежала судорога, и Колин почувствовал, что она полна ответного желания. Он целовал жену ненасытно, упиваясь запахом и жарким теплом юного женского тела. Ворот ее халата распахнулся, и Колин припал лицом к ее груди, бережно целуя то один, то другой нежный сосок.

Шарлотта уже не владела собой. Она вскрикнула от неожиданного и до сих пор неведомого ей острого ощущения. Потом выгнулась и сбросила с себя одеяло; халат распахнулся, и Шарлотта предстала перед Колином обнаженной. Он погладил ее бедро и задержал ладонь на колене. Капельки пота выступили на верхней губе, Шарлотте казалось, что она вот‑ вот упадет с огромной высоты в бездну. Теперь она уже сама страстно желала раскинуть руки и отдаться потоку теплых воздушных струй. Колин ласкал ее грудь, гладил живот. Шарлотта невольно попыталась удержать его руку, но Колин одним властным движением запрокинул обе ее руки на подушку и замер, припав к губам Шарлотты в долгом, томительном поцелуе. Она почувствовала тяжесть его тела, такую желанную сейчас. В голове вдруг промелькнуло, что она не успела заметить, когда он разделся. Шарлотта в новом приступе страха сжала бедра, но Колин успокоил ее, нежно поцеловав глаза.

– Доверьтесь мне, Шарлотта, – умоляюще произнес он глухим от волнения голосом и поцеловал в уголки губ.

Шарлотте чудилось, что весь мир превратился в маленькую точку, в песчинку, которая с невероятной скоростью прыгает по ее телу, но через секунду она поняла, что это Колин осыпает ее поцелуями.

– Доверьтесь мне…

Шарлотта не ответила. Колин одной рукой обнял ее за талию, а другой осторожно приподнял голову и снова начал целовать в губы. Шарлотта раскрыла объятия, и Колин всей тяжестью тела упал на нее и вошел вглубь. Шарлотта вскрикнула от незнакомого до сих пор наслаждения, которого так ждала. Она двигалась в такт движениям Колина, отвечая и не отпуская его от себя. Она уже не ощущала тяжести его тела, ставшего частью ее естества. Внезапно вырвался крик, и Шарлотта тотчас замерла, утратив чувство реальности.

Колин лежал рядом, боясь пошевелиться. Он был счастлив, понимая, что именно эта ночь стала их первой брачной ночью. Шарлотта лежала, раскинувшись на кровати и не стыдясь своей наготы. Казалось, она спит, слегка приоткрыв распухшие от поцелуев губы. Он склонился над ней и нежно коснулся губами ее лба. Шарлотта не пошевелилась. Колин укрыл ее одеялом. Не одеваясь, встал, подошел к двери, отворил ее и исчез.

Шарлотта слышала и чувствовала все как сквозь вату, Вот что‑ то коснулось ее лба, тело вдруг накрыла легкая ткань, из‑ под опушенных ресниц она увидела полоску света, чей‑ то голос произнес: «Спокойной ночи, моя любимая…», и все стихло. Она открыла глаза и поняла, что в комнате, кроме нее, никого нет. Шарлотта закрыла лицо руками и заплакала от бесконечного счастья.

Глава 15

Первый раз в жизни Шарлотта не могла понять, что с ней происходит. Сказать, что прошлая ночь была странной, значило ничего не сказать. Ночью Колин наговорил ей о себе столько, что она не знала, чему верить. Шарлотта понимала, что он поделился с ней самыми важными секретами и тайнами прошлого, которые ошеломили ее, но это было ничто по сравнению с тем, что последовало дальше, При одном воспоминании о его ласках и о том ощущении восторга Шарлотта снова ощутила желание близости с Колином. Самым удивительным было то, что, сколько бы она ни пыталась хоть в чем‑ нибудь упрекнуть Колина, все перекрывалось чувством огромного, неизъяснимого счастья.

Шарлотта увиделась с Колином только во время завтрака. Было воскресенье, и чета герцога и герцогини Ньюарк должна была присутствовать на утренней мессе. Шарлотта надела лиловое шелковое платье строгого фасона. Высокую прическу венчала небольшая лиловая шляпка с вуалью. Она ловила на себе оценивающие взгляды прихожан и чувствовала, что Колин доволен ее эффектным внешним видом. За столом и в карете они перекинулись всего несколькими незначительными фразами. В церкви Колин вел себя с подчеркнутой сдержанностью, вежливо, но холодно раскланиваясь со знакомыми и не обращая внимания на любопытные взгляды молоденьких барышень. По его виду нельзя было понять, вспоминает ли он о том, что было ночью. Шарлотта терялась в догадках, пытаясь уяснить себе причину его непроницаемости, и решила, что самое разумное – нанести визит жене одного из друзей Колина, с которой у нее уже сложились добрые отношения. Она отправилась к Оливии Карлайл…

Оливия уже дважды приглашала Шарлотту, но оба раза визит откладывался из‑ за вечерних репетиций в театре. Сегодня было воскресенье, и Шарлотта могла свободно распоряжаться своим временем, тем более что Колин работал дома над копией партитуры Генделя. Шарлотта же решила, что ей стоит поделиться своими сомнениями с кем‑ нибудь из женщин.

Она позвонила в колокольчик и протянула визитную карточку дворецкому, который приветливо попросил ее войти и добавил, что леди Оливия дома и примет ее в гостиной.

Дворецкий повел Шарлотту через анфиладу комнат, обставленных во французском провинциальном стиле: белая с золотом мебель, стены обиты шелком теплых тонов. Видимо, во всем убранстве сказывался вкус Оливии, которая по происхождению была француженкой. Шарлотта подошла к винтовой лестнице, покрытой зеленовато‑ голубым ковром; на полу перед входом в гостиную лежал ковер в персидском стиле. В доме едва уловимо пахло лесными ягодами. Дворецкий остановился у красивой двустворчатой застекленной двери и согнутым пальцем слегка постучал по стеклу. Из гостиной кто‑ то ответил, и дворецкий распахнул дверь.

– Мадам, к вам их светлость герцогиня Ньюарк, – торжественно объявил дворецкий и с поклоном пропустил Шарлотту в гостиную.

– Герцогиня, как я рада видеть вас! – искренне обрадовалась Оливия, поднимаясь с обитой синим бархатом большой софы в центре комнаты.

Шарлотта улыбнулась, чувствуя себя немного неловко в присутствии этой необыкновенно красивой женщины.

– Не вставайте, прошу вас, – сказала она, снимая шляпку и поправляя волосы. – Я тоже очень рада видеть вас.

Оливия должна была скоро родить. Беременность ей очень шла, что бывает не так уж часто. Серебристое широкое платье с сапфировой оторочкой гармонировало с цветом глаз и темными волосами, собранными в высокую прическу.

Шарлотта быстро подошла к Оливии и расцеловала ее в обе щеки. Подруги сели на диван, и Оливия обратилась к дворецкому, который, стоя у двери, почтительно ожидал приказаний.

– Принесите нам чаю, Джеймс, и не забудьте остатки шоколадного торта, который Эльза испекла вчера, – весело попросила она.

– Слушаюсь, мадам.

Джеймс поклонился и вышел, плотно закрыв стеклянные двери.

– Дорогая, расскажите мне, как вам живется замужем за таким несносным красавцем? – обратилась Оливия к Шарлотте, взяв обе ее руки в свои.

Шарлотта от души рассмеялась. Подруги придвинулись еще ближе друг к другу, предвкушая удовольствие от приятной беседы.

– Я сгораю от любопытства, – заявила первым делом Оливия, глядя на Шарлотту с неподдельным интересом.

Шарлотта не могла удержаться от улыбки; веселое возбуждение прелестной француженки было заразительным.

– Он просто дьявол во плоти, – неожиданно вырвалось у Шарлотты, и она тотчас сообразила, что теперь у нее нет шансов избежать разговора об отношениях с Колином.

Оливия посмотрела Шарлотте в глаза, кокетливо наклонила головку, но уже без улыбки повторила:

– Дьявол. В этом что‑ то есть. – Неожиданно резкий тон, каким она это сказала, внес некоторую неловкость в беседу. – Но несмотря ни на что, Колин очень хороший человек. Мой муж Сэм любит его и полностью ему доверяет.

У Шарлотты не было оснований сомневаться в искренности Оливии, но она все же постаралась уйти от прямого ответа.

– Я знаю, Оливия, он, безусловно, хороший человек. Должна признать, что он обеспечивает меня всем, чего только можно пожелать, о таком муже мечтает каждая женщина.

Француженка не смогла удержаться от смеха. Она заливисто смеялась, запрокинув голову.

– Обеспечивает всем, чего можно пожелать? – Оливия снова взяла Шарлотту за руку. – Дорогая моя, расскажите мне все! Шарлотта, я чувствую, вы что‑ то скрываете от меня.

В дверь постучали, и Оливия сказала:

– Войдите, Джеймс!

Дворецкий выполнил все, как было приказано. Высоко держа на ладони серебряный поднос, он внес в гостиную чайный прибор и поставил его на столик около дивана так аккуратно, что не звякнул ни один предмет из китайского чайного сервиза. Из блестящего металлического заварного чайника он на три четверти наполнил ароматным напитком две чашки.

– Желаете торт сейчас, мадам? – спросил он, сняв кружевную салфетку с поставленных одна на другую тарелок.

Шоколадный торт выглядел очень аппетитно. Шарлотта помедлила с ответом, но Оливия опередила ее:

– Спасибо, Джеймс, мы сами нарежем торт. Вы свободны.

Дворецкий кивнул, отвесил легкий поклон и удалился. Оливия уже успокоилась и посмотрела в лицо Шарлотте:

– Ну, а теперь я слушаю вас.

Предмет разговора был настолько деликатным, что несколько минут Шарлотта не могла собраться с духом. Наконец она сделала глубокий вдох и решилась рассказать Оливии обо всем, что ее волновало.

– Мне кажется, что у меня есть некоторые… сложности в супружеской жизни, – проговорила она, крепко стиснув от волнения сложенные на коленях руки.

Оливия сидела, откинувшись на подушки. По выражению ее лица можно было понять, что она ничуть не удивлена услышанным.

– Когда двое женятся, практически не зная друг друга до брака, так обычно и бывает, – рассудительно заметила она, наморщив от напряжения лоб.

– Я тоже так думала, – тихо ответила Шарлотта. – Но в случае с Колином… это немного иначе.

Француженка удивленно подняла брови, но воздержалась от вопроса, предоставив Шарлотте самой пояснить, что она имеет в виду.

– Могу ли я быть с вами до конца откровенной. Оливия? – опуская глаза, спросила Шарлотта.

– Разумеется, – с возрастающим удивлением, не задумываясь, ответила Оливия.

Собравшись с духом, Шарлотта прошептала:

– Скорее всего мне понадобится ваш совет.

– Мой совет?! – изумилась Оливия.

– Я… я очень расстроена из‑ за того, что у нас с Колином не складываются любовные отношения, – покраснев до корней волос, пролепетала Шарлотта.

От удивления Оливия долго не могла произнести ни слова. Она не верила своим ушам.

– Любовные отношения с… Колином?!

Шарлотта не знала, куда деться от смущения, она прижала к лицу ладони, пытаясь остудить полыхающие щеки.

– Простите, может быть, я выбрала неподходящее время…

– О нет, нет, что вы, – перебила Оливия, ласково кладя руку ей на запястье. – Как раз наоборот, нас никто не побеспокоит, и мы можем спокойно поговорить. Мы обе замужние леди и, я надеюсь, уже стали добрыми друзьями. Просто я удивилась, услышав такое от жены человека, который считался в свете первым… обольстителем.

Шарлотта горько улыбнулась в ответ.

– Вы правы, – согласилась она. – Колин обаятельный, остроумный и, несомненно, очень красивый мужчина, однако…

– Однако что?

Шарлотта нервно поправила прическу.

– Мне кажется, что я совсем его не интересую, – безнадежно выдохнула она.

Несколько секунд Оливия сидела, открыв рот, а потом начала хохотать во весь голос, задыхаясь от смеха и размахивая перед лицом руками.

– Шарлотта, дорогая, вы меня убиваете! Разве можно так шутить с беременной женщиной! – По ее щекам текли слезы от смеха. – Да он… без ума от вас!

Шарлотта не могла глаз отвести от похорошевшего лица француженки, которая смеялась настолько искренне, что невозможно было обидеться. Сказав Оливии все или почти все, Шарлотта почувствовала некоторое облегчение.

– Оливия, вы глубоко заблуждаетесь, он любит не меня, – заговорила она, понизив голос. – Он сходит с ума от Лотти Инглиш, а еще лучше сказать, от ее славы.

Без тени улыбки Оливия долгим испытующим взглядом внимательно посмотрела на Шарлотту, выпрямилась и придвинулась к чайному столику.

– Вам чай со сливками и сахаром? – спокойно спросила она.

– Только сливки, пожалуйста, – ответила Шарлотта, наблюдая за грациозными движениями Оливии; та налила в чай сливки и протянула Шарлотте чашку.

– Ожидая ребенка, я стала есть очень много сладкого, – сказала Оливия, насыпав в свою чашку две полные ложки сахара. Осторожно помешивая чай, она снова откинулась на подушки.

Отпив глоток остывшего чая, Шарлотта ждала, что скажет Оливия по поводу ее отношений с Колином. Ее мало занимали сейчас проблемы беременных женщин и счастливой семейной жизни.

– Хочу кое‑ что спросить у вас, Шарлотта, – сказала Оливия. – Как вы думаете, кто вы на самом деле?

Шарлотта была поражена не столько вопросом, сколько задумчивым взглядом француженки.

– Простите, я не поняла вас, – ответила она. Оливия улыбнулась и поставила чашку на столик.

– Кем вы себя ощущаете? Великолепной, соблазнительной Лотти Инглиш, знаменитым сопрано и мечтой всех мужчин, или благородной герцогиней Ньюарк?

Вопрос заставил Шарлотту задуматься.

– Я не уверена, что смогу сразу ответить вам, – честно призналась она. – Когда я на сцене, я – Лотти Инглиш. Находясь здесь, с вами… скорее всего Шарлотта.

Оливия прищурилась и внимательно посмотрела на нее:

– Вы думаете, что Колин сходит с ума от любви к женщине, которую он видит на сцене, а не к той, на которой женился, я правильно вас поняла?

Бедная Шарлотта не знала, куда деться. Она не могла объяснить, что ее смущает, тем более что француженка старалась понять ее.

Оливия вздохнула и села, положив руки на колени.

– Шарлотта, – начала она спокойно и твердо, – когда я впервые встретила своего мужа, он не скрывал антипатии к французским женщинам. Долгое время он относился ко мне с недоверием, потому что я всегда подчеркивала, что считаю себя и француженкой, и англичанкой одновременно. Он этого не понимал. До того как мы полюбили друг друга, каждый раз, когда я демонстрировала свою двойственность, он был недоволен и не скрывал раздражения.

Шарлотта отпила глоток чая и кивнула:

– Это я могу понять.

– Позвольте вам не поверить, – возразила Оливия. – Только что вы охарактеризовали себя как двух совершенно противоположных личностей. Одна – леди Шарлотта, полная достоинства и благородства, а вторая – Лотти, талантливая певица и обворожительная женщина. Разделяя себя на двух женщин, живущих разной жизнью и ведущих себя по‑ разному, вы утверждаете, что одну из них ваш муж любит, а другую – нет.

– Он не замечает, что это одна и та же личность.

Шарлотте казалось, что земля уходит у нее из‑ под ног.

Все, о чем они здесь говорят, просто нелепо, и ей хотелось теперь одного: как можно скорее закончить этот бесполезный разговор.

– Вы любите Колина, Шарлотта? – как бы невзначай спросила француженка.

Шарлотта ответила не сразу.

– Люблю ли я Колина? – зачем‑ то переспросила она.

– Да, любите ли вы его? – повторила Оливия.

Дрожащими руками Шарлотта попыталась поставить чашку с блюдцем на столик.

– Думаю, мы с Колином так мало знаем друг друга, что я не смогу сказать с уверенностью, – ответила она, опустив глаза.

Оливию ее ответ и на этот раз ничуть не удивил.

– Шарлотта, дорогая моя, – сказала она, усмехнувшись и пожимая руку подруги, – кто‑ то влюбляется очень быстро, иногда с первого взгляда. Похоже, что вы не любите своего мужа. Пока не любите…

Постоянно считая Колина виноватым во всех брачных неприятностях, Шарлотта ни разу не задумалась о том, любит она его или нет. Задав свой вопрос, Оливия попала в самую точку.

– У вас с мужем тоже так было? – набравшись смелости, спросила она.

Оливия отрицательно покачала головой:

– Не совсем так, но сейчас мы обсуждаем не мои дела, а ваши. Если бы вы по‑ настоящему любили Колина, подобная ситуация была бы невозможна.

Шарлотта окончательно растерялась.

– Честно говоря, Оливия, я совсем не думала о любви. Когда я выходила замуж, то думала о другом… Я хотела, чтобы муж помог мне сделать карьеру певицы и финансировал турне по оперным театрам на континенте. Колин знал об этом. Что касается нашего сегодняшнего разговора, то я обеспокоена тем, что Колин сходит с ума от Лотти Инглиш, считая, будто я и есть Лотти Инглиш. Он хочет близости с Лотти, но женился‑ то он на мне! – проговорила Шарлотта, готовая разрыдаться от досады. – Я больше так не могу и не знаю, что делать.

– Если я правильно поняла, вас огорчает, что на самом деле вы совсем не та женщина, которую любит Колин, – подвела итог Оливия.

Шарлотта закрыла лицо руками.

– Если бы все было так просто!.. – ответила она, лихорадочно стараясь придумать, как найти выход из положения.

Оливия понимающе улыбнулась.

– Все не так просто. Совершенно ясно, что вы влюблены в Колина, но считаете, что он не хочет иметь дело с порядочной и благородной девушкой, – сказала Оливия, прищелкнув языком. – Вы хотите, чтобы Колин влюбился только в какую‑ то часть вашей натуры, но вряд ли это возможно.

Сбитая с толку беседой, которая явно зашла в тупик, Шарлотта больше не могла сидеть на месте. Она вскочила, подошла к большому окну и начала разглядывать маленький розарий, разбитый под окнами.

В комнате воцарилась тишина, Шарлотта собиралась с духом, чтобы рассказать о самом главном. Вздохнув, она сказала:

– Мне кажется, он думает, что спит с Лотти, а не со мной.

Она застыла перед окном, закрыв глаза, в ожидании громкого смеха Оливии. Но судя по всему, француженка не нашла ничего смешного в словах Шарлотты и ждала, что последует дальше.

Шарлотта отвернулась от окна и решительно посмотрела на Оливию, всем своим гордым видом показывая, что готова принять любое мнение приятельницы, каким бы оно ни было.

Оливия по‑ прежнему сидела на диване, спокойно глядя на Шарлотту, стоявшую против света на фоне окна. На лице француженки не дрогнул ни один мускул. Наконец она похлопала ладонью по дивану рядом с собой и предложила:

– Идите сюда, дитя мое, присядьте рядом со мной. Не стоит смущаться, когда обсуждаешь подобные вопросы. Мы замужние женщины, и я вижу, что все, о чем вы мне рассказали, вас очень тревожит. – Оливия помолчала и в раздумье закончила: – Меня бы это тоже тревожило.

Шарлотта сначала не могла двинуться с места, но потом решительно подошла к дивану и сел а рядом с Оливией, решив полностью довериться более опытной подруге.

В очередной раз тщательно расправив складки на юбке, она сложила руки на коленях и, потупив взор, сказала:

– Простите меня, если столь деликатная тема…

– Бросьте вы эти глупости, – безмятежно махнула рукой Оливия. – Давайте отведаем торт и поставим точку в этой неразберихе.

Шарлотта поняла, что может полностью доверять этой удивительной женщине.

– Спасибо большое, но мне лучше воздержаться, иначе ни один костюм на меня не налезет, – сказала она с улыбкой.

Оливия с пониманием посмотрела на Шарлотту, но все‑ таки отрезала два больших куска шоколадного торта.

– Колин как‑ то сказал о вас Сэму одну любопытную вещь, – сообщила она, кладя кусок торта на тарелку из китайского фарфора. – Он считает, что вы наделены потрясающей фигурой. Выходит, он в восторге от вашего тела. На вашем месте, Шарлотта, я бы не стала отказываться от маленького кусочка, торт на редкость удался Эльзе, – облизывая губы, заметила Оливия.

Шарлотта старалась не показать, насколько польщена услышанным: первый раз в жизни ей в глаза сказали, что она красивая.

– Он… правда говорил так вашему мужу? – спросила она. Оливия рассмеялась, протягивая ей тарелку с куском торта.

– И не один раз, я думаю. – Она положила в рот кусочек и от удовольствия закрыла глаза. – Сэм считает, что Колин просто болен вами, – закончила Оливия.

– Без ума от Лотти, – поправила ее Шарлотта, вновь возвращаясь в мыслях к своим отношениям с Колином.

– Ну, пусть будет так, – согласилась Оливия, отправляя в рот очередной сладкий кусочек и округлив глаза от наслаждения.

Шарлотта посмотрела на кусок шоколадного торта, что лежал перед ней на тарелке. У нее совершенно пропал аппетит.

– Итак, – бодро продолжила Оливия, – расскажите‑ ка мне, как вы ухитряетесь терять ваши прекрасные формы дома.

– Простите… я не поняла вас, – озадаченно переспросила Шарлотта.

– Я имею в виду вашу замечательную фигуру. Колин смотрит на нее в театре и видит Лотти, но что вы делаете с вашей фигурой, если каждый вечер он вместо Лотти видит кого‑ то еще?

Шарлотта не могла понять, дразнит ее Оливия или просто пытается сбить с толку.

– Моя фигура – это еще не я, – резко ответила Шарлотта.

Оливия снисходительно улыбнулась и спокойно кивнула:

– Я знаю.

Положив ложечку на тарелку, она наклонилась к Шарлотте и заглянула ей в глаза.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я спрашиваю. Шарлотта и Лотти, две личности, живущие в одном теле. Это так же, как я, – наполовину француженка, наполовину англичанка. Оттого, что вы играете на сцене, ваше истинное «я» не меняется, подумайте об этом. Шарлотта родилась с певческим талантом и выступает на сцене под именем Лотти Инглиш. Кто, по‑ вашему, сейчас сидит в моей гостиной и ест или не ест шоколадный торт? – Оливия взяла еще кусочек торта с тарелки и отправила его в рот. – На самом деле вы – комбинация всех замечательных качеств упомянутых людей, Лотти… или Шарлотта? – Она просияла, удовлетворенная приведенными аргументами. – Я бы с удовольствием называла вас Лотти. Это имя так идет вам, и мне кажется, что Колин это понимает, – закончила Оливия.

Никто и никогда так прямо и открыто не разговаривал с Шарлоттой, и это ее немного задело. Шарлотта была поражена услышанным, но Оливия ничуть не смутилась, спокойно доела торт, облизала ложку и только после этого поставила тарелку на стол.

– Вы должны попробовать, ну хоть маленький кусочек, – умоляюще обратилась она к Шарлотте, вытирая губы салфеткой. – Это так вкусно, что оторваться невозможно.

Шарлотта невидящими глазами смотрела на лежащий перед ней аппетитный кусок торта, пытаясь осознать смысл сказанного француженкой.

– Он купил мне в качестве свадебного подарка отвратительный корсет. Вернее сказать, он купил Лотти… брачный наряд, напоминающий корсет, – со злостью сказала она. – Чтобы дополнить собственные чувственные фантазии… – прошептала она непослушными губами.

Оливия всего на несколько мгновений задумалась, потом тронула рукой округлившийся живот, словно проверяя, на месте ли ребенок, и сказала:

– Я вас не поняла.

Шарлотта глубоко вздохнула. Она, пожалуй, зашла слишком далеко, и теперь ей придется рассказать Оливии все и во всех подробностях.

– В нашу первую брачную ночь он пришел ко мне в комнату с подарком. Я ожидала чего‑ то очень приятного… Господи, как же я была наивна! – Шарлотта спрятала лицо в ладони, боясь разрыдаться. – Вместо ожидаемого мною подарка в коробке оказался отвратительный будуарный наряд из красного шелка с черными кружевами. Такие наряды надевают девушки во французских кабаре, он невероятно откровенен и страшно неудобен. К костюму прилагались дурацкие туфли на таких высоких каблуках, что я в них не могла и шагу ступить. Колин велел мне надеть все это на себя, и я… подчинилась, потому что хотела доставить ему удовольствие. – Шарлотта выпалила эту тираду на одном дыхании, а затем шепотом добавила: – Он хотел заняться со мной любовью в этом одеянии, считая, что оно сильно возбуждает меня и доставляет радость. У меня и в мыслях не было вырядиться столь непристойным образом в свою первую брачную ночь.

На этот раз молчание было долгим. Шарлотта боялась, что Оливия опять рассмеется и скажет, что все мужчины ради развлечения любят одевать своих жен в подобные наряды, но француженка задумчиво смотрела на нее, не произнося ни слова.

Наконец герцогиня Дарем медленно покачала головой и возмущенно произнесла:

– Это немыслимо. Видимо, даже умный мужчина превращается в глупое создание, когда его ум вытесняется инстинктами. Его поведение лишь усилило ваши сомнения, так ведь, Лотти? Боже, о чем он только думал?

Шарлотта обрадовалась такой реакции Оливии, благодарно взяла француженку за руку и взволнованно сказала:

– Я так рада, что вы поняли мое состояние! Конечно, он так и представлял себе Лотти, женщину со сцены, которой под стать подобные одеяния.

– Ничего подобного! – перебила ее Оливия, упрямо тряхнув головой. – Я совсем не это имела в виду. Может быть, Колин в своих фантазиях и представлял себе любовные утехи с женщиной, способной надеть подобный наряд, но в ту ночь он отлично знал, кто вы, в этом я не сомневаюсь.

Боже милостивый, они снова вернулись к тому, с чего начали! Шарлотта была готова закричать от бессилия. Оливия увидела, как погрустнело лицо подруги, и взяла ее руки в свои.

– Лотти Инглиш – маленькая часть Шарлотты, – сердечно заговорила она. – Даже не сомневайтесь, Колин прекрасно об этом знает. Он обожает вас за ваш талант, за вашу красоту, за ваш ум и чувство юмора. Его привлекает в вас все. – Она ласково сжала руки Шарлотты. – Мне кажется, что вы этому не верите и хотите знать его истинные мысли. Я не ошиблась?

До этой минуты Шарлотта не рассматривала свои отношения с Колином под таким углом. Все, что она хотела понять сейчас, сконцентрировалось вокруг одной конкретной проблемы: как они занимаются любовью, как он при этом обращается с ней и чего хочет от нее в постели.

Отгоняя от себя воспоминания о его похотливом взгляде, Шарлотта сказала, нажимая на каждое слово:

– Я не понимаю, чего он хочет от меня.

Оливия улыбнулась:

– Он хочет иметь жену, дорогая Лотти. Он хочет иметь собеседницу, друга, соблазнительную женщину в постели, но больше всего он хочет, чтобы вы полюбили его таким, какой он есть.

У Шарлотты все оборвалось внутри, ей показалось, что она падает в пропасть.

– Он никогда не говорил об этом, Я не думаю, что он мечтает о любви.

– Ха! Джентльмены никогда не говорят об этом, по крайней мере прямо, – уверенно сказала Оливия. – Честно говоря, я не уверена, что мужчины вообще задумываются о любви до тех пор, пока она не стукнет их по голове. Чаще всего их озаряет, когда женщина готова уйти к другому.

Шарлотта слушала Оливию с жадным интересом. Чем больше она узнавала француженку, тем больше она ей нравилась.

Оливия умолкла и лукаво посмотрела на Шарлотту:

– Вы хотите, чтобы он полюбил вас?

Шарлотте показалось, будто ее окатили ведром холодной воды.

– Я… я никогда не думала об этом, – растерянно произнесла она.

– Конечно, думали, все женщины только об этом и думают, – заявила Оливия. – Самое лучшее – это когда вы любите своего мужа, а он любит вас. Скверно, если муж и жена ищут любви на стороне.

Любовь, любовь, любовь… Французы вечно говорят о любви. Подумав немного, Шарлотта убедилась, что сказала Оливии правду: она никогда не думала о том, какие чувства питает к Колину.

– Я хотела только одного – чтобы он был мною доволен, – сказала она первое, что пришло в голову, только бы скрыть свое расстройство.

– Доволен вами? – повторила Оливия, округлив глаза. – Тогда вы должны немедленно выбросить из головы глупую мысль, что вы не Лотти Инглиш.

Шарлотта вздрогнула и хотела возразить, но Оливия не дала ей перебить себя и продолжала:

– И тогда, если вы действительно хотите ублажить вашего мужа, возьмите с собой в постель немного очарования от той женщины, в образе которой вы появляетесь на сцене. Это с лихвой заменит наряд, который он попросил вас надеть в первую брачную ночь.

Выслушав это, ошеломленная Шарлотта застыла в изумлении. Минуту спустя она немного пришла в себя и заговорила:

– Я не уверена, что…

– У вас все получится, – прочитав ее мысли, не дала договорить Оливия. С хитрой усмешкой она добавила: – Думаю, в качестве Шарлотты вы уже стали для герцога Ньюарка отличной женой. Теперь вам надо проявить себя как Лотти Инглиш и показать Колину, что вы с успехом сочетаете в себе противоположные характеры и можете быть соблазнительной любовницей, в то же время оставаясь истинной леди.

Шарлотта все больше успокаивалась. По мере того как эта мысль овладевала ею, она вдруг почувствовала огромное облегчение. Шарлотта восприняла совет Оливии с большим интересом, подруга предлагает ей соблазнить собственного мужа. Правда, Шарлотта не была уверена, что, оставшись с ним наедине, сможет сделать это. Неужели ей придется вести с ним некую игру в обольщение, как приходится порой делать это на сцене, выступая в отрепетированной и хорошо заученной роли? К подобному варианту она была не готова. Ей предлагалось разрушить стену между Лотти Инглиш и Шарлоттой, объединив обеих, но это уже не роль на сцене, а сама жизнь. Она слишком долго не могла уяснить себе, что соблазнительница вовсе не Лотти, а именно Шарлотта. Желание любить и быть любимой присуще ее натуре в той же мере, как и желание петь.

Самым большим открытием для Шарлотты было утверждение власти любви в жизни. Ее родители не любили друг друга, но при этом прожили жизнь в неизменном уважении друг к другу, что было крайне редко в высшем свете. У самой Шарлотты никогда не было времени даже задуматься о том, что такое настоящее чувство, а теперь любовь стала главным действующим лицом в спектакле, главные роли в котором исполняли Колин и она сама.

Любит ли она Колина? В этом Шарлотта не была уверена, так же, как и в том, что Колин ее любит. Как он может любить ее, если вожделение и желание обладать Лотти Инглиш затмевали все в его сознании? Шарлотта и до разговора с Оливией чувствовала, что между двумя ее ипостасями есть общее, и это пугало ее. Настоящие леди не испытывают вожделения, твердо решила она. Однако после вчерашней ночи она точно знала, что хочет снова оказаться с ним в постели, и это не укладывалось ни в одну построенную Шарлоттой схему. Она полагала, что любовное сближение и потребность быть рядом с Колином роковым образом влияют на ее артистические амбиции и на желание отправиться в европейское турне. А что, если она забеременеет? Она обещала подарить Колину наследника, но после первой брачной ночи решила нарушить обещание. До свадьбы Колин говорил ей, что не хочет немедленно обзаводиться детьми, но как только они остались наедине, повел себя так, что она могла забеременеть уже после их первой брачной ночи. Единственное, в чем теперь была уверена Шарлотта, – это в невозможности для них с Колином каких бы то ни было прогнозов. Ни он, ни она не знали, чего хотят друг от друга.

Тяжело вздохнув, Шарлотта коснулась ладонью лба, словно пытаясь прогнать тяжелые мысли, и вдруг поняла, насколько устала от откровенной беседы с Оливией. Но уйти прямо сейчас было бы невежливо, тем более что Оливия потратила столько времени, чтобы помочь ей разобраться в клубке мучительных противоречий. Шарлотта взяла тарелку с куском торта и решила поддаться искушению, не думая о последствиях. С лучезарной улыбкой она стала расспрашивать француженку о ее самочувствии во время беременности. Оливия охотно отвечала, хотя отлично понимала, что мысли Шарлотты на самом деле далеки от того, о чем она заговорила.

Глава 16

Шарлотта сидела за туалетным столиком и внимательно разглядывала себя в зеркале. При мысли, что через несколько минут ей предстоит соблазнить собственного мужа, сердце забилось частыми, почти болезненными ударами.

Она почти не сомневалась, что ей удастся пробудить в нем желание, по крайней мере, она очень на это надеялась. Шарлотта основательно приготовилась к предстоящему и даже надела пресловутый пеньюар, подаренный Колином. Глядя в зеркало, она не могла не отдать должное Колину, который точно угадал размер. Более того, она начала понимать, что имел в виду Колин, говоря, будто ей очень идет этот странный наряд: он подчеркивал талию, приподнимал грудь и привлекал взгляд к самым интригующим местам, прикрытым черными кружевами. Шарлотта провела ладонями от груди к талии и осталась довольна своими формами.

За обедом Шарлотта нервничала, ела мало и без аппетита. Колин, напротив, ел много и с удовольствием, не замечая волнения Шарлотты. Сразу после обеда Шарлотта ушла к себе и приняла ванну с розовым маслом, которое дала ей Оливия. Потом расчесала и уложила волосы и вот уже три четверти часа, не меньше, сидела перед зеркалом в ожидании Колина. Наконец она услышала, как он вошел в свою комнату, слегка нарумянила щеки и приготовилась к процессу соблазнения собственного мужа.

Поверх красного с черным одеяния Шарлотта надела белый шелковый халат и свободно завязала на талии концы пояса. Сердце бешено колотилось, в висках стучало, и Шарлотта с трудом справилась с волнением. Неудобные красные туфли она не надела, решив, что как только снимет халат, Колин сразу потеряет голову и не обратит внимания на неполноту наряда.

Шарлотта тряхнула головой, и волосы густыми волнами упали ей на плечи. Она медленно подошла к двери, соединяющей их спальни, и, не постучавшись, вошла в комнату мужа.

В комнате царил полумрак, и Шарлотта вздрогнула, не увидев Колина на постели. Но как только глаза привыкли к темноте, она разглядела, что он, вытянувшись во весь рост, лежит на диване в чем мать родила. Голова откинута на подушку, глаза закрыты, в левой руке бокал с вином, правая прикрывает чресла.

Пораженная увиденным, Шарлотта вскрикнула – негромко, но этого было достаточно, чтобы Колин услышал и повернул голову в ее сторону. Он тотчас сел и начал всматриваться в полумрак.

– Шарлотта? – окликнул он.

Она замерла на месте. Господи, помоги…

– Я только что думал о вас. – Голос у Колина был глухим и напряженным.

Шарлотта не могла отвести от него глаз. Его мускулистое, стройное тело было поистине прекрасным и манило ее к себе. Шарлотта на шаг отступила к двери.

– Прошу прощения, – едва слышно сказала она.

Колин медленно поднялся с дивана, видимо, ничуть не стесняясь своей наготы. Шарлотта не нашла в себе сил убежать; она перевела взгляд с его лица на широкие плечи, на мощный торс, плоский живот и узкие бедра. Колин напомнил ей статую античного атлета, которую она видела в Британском музее.

У Шарлотты закружилась голова.

– Почему вы здесь? – спросил Колин спокойным и ровным голосом.

Надо во что бы то ни стало продолжать игру, решила Шарлотта.

С хорошо разыгранной беспечностью она вздернула подбородок повыше и смело ответила:

– Я хотела сделать вам подарок, ваша милость.

Даже не подумав хотя бы чем‑ нибудь прикрыться, Колин посмотрел Шарлотте в лицо. Не выдержав его взгляда, Шарлотта опустила глаза и покраснела от возбуждения, вызванного созерцанием его тела.

– И что же это за подарок? – с любопытством спросил Колин.

Боже правый, до чего же этот человек беззастенчив! Он совершенно ее не стесняется. Неужели не понимает, насколько ее смущает его нагота и то, что она видела, как он занимался… Занимался чем? Может быть, это все ей привиделось?

– Идите ко мне, – прошептал Колин, медленно подступая к ней.

Шарлотта колебалась, но желание близости с Колином, которого она, по существу, впервые видела во всем его мужском обаянии, не позволило ей убежать. Сейчас она непреодолимо хотела прижаться к его сильному телу и забыть обо всем на свете. Она готова была предстать перед ним в любой своей ипостаси, только бы он не оттолкнул ее и не исчез так же внезапно, как в прошлый раз.

Колин пристально посмотрел на жену.

– Зачем вы пришли сюда, Шарлотта? – спросил он, и в голосе его прозвучало недоверие.

– Я пришла сюда, чтобы подарить вам Лотти, – ответила Шарлотта, подавшись ему навстречу.

Колин перевел взгляд с ее лица на босые ноги. Он лихорадочно думал, пытаясь разгадать, чего она хочет.

Шарлотта поняла, что он не верит ей, и неожиданно, словно по мановению волшебной палочки, превратилась в порочную и соблазнительную Лотти Инглиш, женщину из его чувственных снов. Отбросив сомнения, она сделала последний шаг, отделяющий ее от Колина, обворожительно улыбнулась и медленно развязала пояс на халате. Колин не сводил глаз с ее рук, на скулах у него ходили желваки. Он тяжело дышал, и ему явно было не до шуток. Шарлотта почувствовала, что достигла цели: он желал ее.

Пояс упал на пол, халат распахнулся и белой пеной упал к ногам Шарлотты.

Колин не двинулся с места. Он был поражен, увидев Шарлотту в подаренном им наряде.

– Вы хотите меня, Колин? – прошептала Шарлотта, прижимаясь к нему и проводя ладонями по мощным плечам, груди и бедрам. Всем телом она почувствовала его возбуждение.

– Ответьте мне, – продолжала дразнить Шарлотта, глядя на мужа томным взглядом.

Колин побледнел, на лбу у него выступил пот, взгляд стал тяжелым и глубоким.

– Я хочу вас, – резко ответил он.

Шарлотта лизнула палец и прикоснулась к его соску, а потом медленно повела рукой вниз по его груди и животу.

Вздрогнув, Колин обнял ее, прижав к груди и сминая черные кружева на лифе. На секунду отстранившись, он уткнулся лицом в ложбинку между ее грудями. Шарлотта вцепилась пальцами обеих рук в плечи Колина.

– Зачем вы играете мной, Шарлотта? – глухо спросил он.

– Я не играю вами, – еле слышно ответила она.

– Вы понимаете, что творите со мной, что я сейчас чувствую, Шарлотта? – Он горестно покачал головой и снова окинул Шарлотту взглядом. – Я не намерен терпеть ваши фокусы, если вы пришли сюда не из‑ за желания разделить со мной постель.

Жесткие нотки в его голосе отрезвили Шарлотту, он не желает попасться на крючок, если она хочет только получать наслаждение, а не дарить его. Колин оказался ранимым.

Шарлотта не могла унять дрожь.

– Вы добились того, что я страстно хочу еще раз пережить то, что пережила прошлой ночью. Я хочу быть вашей женой, хочу любить вас и быть вашей единственной любовницей.

Минуту Колин молча изучал ее лицо, стараясь понять, не шутит ли она. Шарлотте показалось, что прошла целая вечность до того, как губы его дрогнули и он спросил:

– Вы хотите быть такой же, как в нашу первую встречу?

Шарлотта таяла от счастья. Сама не понимая, что делает, она вдруг опустила руку и накрыла ладонью живот Конина. От неожиданности он вздрогнул. Ее пальцы быстро пробежали по животу и остановились около пупка.

– Я буду такой, какой вы захотите, – обволакивающим голосом произнесла она.

Колин еще раз посмотрел ей в глаза. Потом ласково взял ее голову в ладони, но поцеловал с неожиданной силой, так что она даже вскрикнула от боли и попробовала высвободиться, но Колин начал лихорадочно целовать ее лицо, шею, плечи и грудь. Ей казалось, будто он везде, будто его руки стали огромными и необыкновенно мягкими. Шарлотта чувствовала его горячие ладони на бедрах, на груди, на животе. Но вот он снова крепко прижал ее к себе.

Возбуждение Колина дошло до предела, Шарлотта почувствовала упругое движение его бедер. Она застонала, обняла его за шею и теперь уже сама страстным поцелуем прильнула к губам Колина.

Легко подняв ее на руки, Колин понес Шарлотту к кровати. Осторожно положив жену на подушки, Колин оказался сверху. Он целовал ее все настойчивее и жарче. Потом быстро расстегнул пуговицы на красном корсете. Шарлотта закинула руки за голову, полностью отдаваясь ему. Колин нежно целовал ее грудь.

– Дотроньтесь до меня еще раз, Шарлотта, – охрипшим голосом попросил Колин. – Это так сладко.

Шарлотта была счастлива доставить Колину наслаждение, у нее уже не было сомнений, что она нужна ему. Легким касанием она ощутила всю силу возбуждения Колина.

– О Боже, – отпрянув, прошептал Колин, боясь потерять контроль над собой. Он нежно поцеловал шею Шарлотты и потянулся к губам. Она поняла его и убрала руку.

– Еще рано, – сдавленно прошептал Колин. – Я хочу достигнуть наслаждения вместе с вами.

– Я хочу, чтобы вам было хорошо, – пролепетала Шарлотта; она согнула ноги в коленях и приготовилась принять Колина.

Колин слегка приподнялся, чтобы видеть ее лицо.

– Дорогая моя, все, что связано с вами, доставляет мне наслаждение, – проговорил он.

Шарлотта была поражена искренностью его признания и почувствовала до сих пор неизведанную нежность к этому удивительному человеку – как Лотти и как леди Шарлотта.

– Я хочу принадлежать вам… совсем, до конца, – выдохнула она.

Колин замер над ней. Сначала ей почудилось, будто она сказала то, что леди не должна говорить мужчине, но он прогнал эту мысль благодарным поцелуем.

– Шарлотта, вы воплощение сна… – прошептал он и прижал палец к ее губам, она ответила нежным поцелуем.

Колин положил руку ей на живот. Шарлотта поддалась его желанию и раскинулась на кровати. Колин начал целовать ее шею, грудь, живот. Он целовал ее все настойчивее, подводя к освобождению. Наконец Шарлотта вскрикнула и со стоном задвигалась в такт его движениям.

– Колин… это… невозможно… – задыхаясь от страсти, прерывисто лепетала она.

Он не принял во внимание ее мольбу и, не дав опомниться, довел до второго пика. Шарлотта бессильно раскинулась на постели. Осознание реальности медленно возвращалось к ней. Колин нежно поцеловал ее закрытые глаза.

Шарлотта приподнялась на локтях.

– Ласкайте меня, любимая, – умоляюще шептал Колин, обхватив ногами ее бедра.

Шарлотта не заставила себя просить дважды. Взгляд у Колина затуманился, губы приоткрылись, дыхание стало горячечно частым. Колин вел ее за собой, без слов обучая тонкостям любви. Она понимала, что дарит ему наслаждение, его возбуждение передалось ей, и Шарлотта стонала в предощущении чего‑ то еще, нового и пока незнакомого. Сквозь полуопущенные веки она увидела, как просветлело красивое лицо Колина.

– О да, еще, еще, моя дорогая, – шептал он в полузабытьи.

Шарлотта и вообразить не могла, какая сила скрыта в мужской страсти. Она невольно сжала пальцы. Колин застонал громче. Шарлотта обняла его свободной рукой и привлекла к себе. Наконец он запрокинул голову, из горла у него вырвался стон, скорее похожий на рычание зверя, и Шарлотта ощутила, как что‑ то теплое и влажное выплеснулось ей на живот, потом еще раз и еще. Колин, видимо, совершенно обессиленный, повалился на спину и теперь лежал рядом с Шарлоттой, закрыв глаза и разбросав в стороны руки и ноги.

Шарлотта не подозревала, что в интимных отношениях между мужчиной и женщиной существует испытанное ею сегодня, но сейчас она об этом, разумеется, не думала, а просто уронила голову на широкую грудь Колина и, слушая, как успокаивается его сердце и выравнивается дыхание, погрузилась в глубокий сон, совершенно примирившись с тем, что сегодня она была Лотти… или Шарлоттой, какая разница?

Колин очнулся и открыл глаза. Он лежал на спине в той самой позе, в какой уснул; кто‑ то накрыл его простыней. Он положил руку под голову и прислушался к ровному дыханию Шарлотты, которая, свернувшись клубочком, мирно спала рядом. Колин улыбнулся, теперь у него есть повод подразнить жену, – хоть и негромко, но она все‑ таки похрапывала во сне. Колин попробовал восстановить всю последовательность событий прошедшей ночи и поразился тому, насколько сложной и противоречивой натурой оказалась его Шарлотта.

Ночь эта оказалась самой чувственной ночью в его жизни. Он никогда не думал, что в браке близость может быть настолько непредсказуемой и разнообразной по ощущениям. Шарлотта превзошла все самые смелые любовные фантазии о Лотти Инглиш. Она предугадывала любое желание, доводя его возбуждение до невероятной остроты, но при этом не давала сорваться и обессилеть слишком скоро. Он знал, что у Шарлотты нет опыта общения с мужчиной, но ее интуиция перекрывала самые смелые ожидания. Колин не сомневался, все, что делала Шарлотта, приносило ей такое же, если не большее наслаждение, как и ему. Ни одна женщина, даже самая опытная, еще никогда не заботилась о том, что чувствует и переживает он. Никогда женщина не просила разрешения подарить ему ласку и не одаривала собственным наслаждением, как самым ценным подарком в любовных отношениях. Столько лет он представлял себе, как будет обладать этой удивительной красавицей, но сегодня открыл совершенно новую страницу в чувственности: он обладал Шарлоттой, полностью отдавшись ей в руки. Перед тем как провалиться в глубокий сон, он услышал ее вопрос: все ли она сделала правильно, и Колин понял, насколько важны для нее его ощущения.

Их супружеская жизнь будет самым настоящим раем, теперь он в этом не сомневался. Шарлотта оказалась не просто женой, она была потрясающей и заботливой любовницей, и он теперь сделает все, чтобы удовлетворить любую фантазию, какая только придет ей в голову.

Мысли Колина становились все более ленивыми и путаными, он закрыл глаза и вновь погрузился в сон, где опять была она, его несравненная и такая близкая… жена.

Глава 17

На следующее утро Шарлотта чувствовала себя на удивление свежей, хотя спала совсем немного. Она встала очень рано, приняла ванну и надела скромное шифоновое платье цвета лаванды – возможно, самое красивое из тех, в которых позволяла себе ходить на репетиции. Шарлотта ждала, что Колин похвалит ее выбор и скажет, что ей очень идет это платье. Она немного расстроилась, когда Бетси, их новая экономка, сказала, что Колин с утра заперся в своем кабинете и просил его не беспокоить. Шарлотта поняла, что он работает с партитурой Генделя. Теперь она была уверена, что Колин сделает отличную копию, хотя еще ни разу не видела, как он работает, и даже предположить не могла, сколько ему еще осталось сделать. Несколько раз она мысленно возвращалась к тому, что произошло вчера ночью. Она позавтракала одна и поехала в театр, решив, что сегодня репетиция пройдет спокойнее и легче, поскольку Колина не будет в зале. В карете Шарлотта продолжала думать о ночи любви, о том, как страстно Колин покрывал поцелуями ее разгоряченное тело, как попросил доставить ему наслаждение, как она не побоялась взять инициативу в свои руки и довести Колина до вершины страсти.

Шарлотта сияла, когда вошла в коридор за сценой, куда выходили двери гримерных. Подойдя к своей гримерной, Шарлотта неожиданно вспомнила их разговор в доме брата, тогда Колин недвусмысленно дал ей понять, что вовсе не желает, чтобы она забеременела до тех пор, пока он не насладится ею в полной мере. Теперь Шарлотта, кажется, поняла, что имел в виду Колин, занимаясь с ней любовью таким способом. Он просто заботился, чтобы она не забеременела. Кроме того, она не могла не признать, что ничего не знает о психологии и логике мужчин, но теперь это не имело большого значения.

– Ты сегодня рано.

Шарлотта очнулась от своих мыслей и увидела перед собой улыбающуюся Сэди, которая тоже подошла к гримерной.

– Правда? Вот не думала, – безмятежно ответила Шарлотта, приветствуя подругу лучезарной улыбкой. Она прижала к груди папку с нотами и сказала: – Я думаю, бедный Уолтер обижен, что в последнее время я никак не могу собраться на репетициях.

Сэди весело рассмеялась в ответ и поправила шпильки в собранных на затылке темно‑ каштановых волосах.

– По‑ моему, он ничего такого не заметил, – сказала Сэди с легким французским акцентом. – Он боится тебя штрафовать – а вдруг ты сбежишь на континент? И где тогда окажется он и наш театр?

– Я думаю, что тогда ты станешь ведущим сопрано, – не задумываясь, сказала Шарлотта, и хотя в душе она сомневалась, что это возможно, но почему не польстить подруге?

– Ха! Я никогда не пойду по твоим стопам, Лотти, – всплеснув руками, возразила Сэди.

Улыбка исчезла с лица Шарлотты, ее неприятно удивило, что Сэди сказала «никогда не пойду», вместо «не смогу пойти», это было бы уместнее. Может быть, француженка Сэди не видела особой разницы между значениями этих слов в английском языке? Впрочем, Шарлотта поспешила выбросить это из головы. Колин посеял в ней подозрение насчет подруги, но для сомнений не было никаких оснований.

– Уолтер уже искал тебя, – добавила Сэди, хитро улыбаясь.

Шарлотта опешила.

– Что случилось, зачем я ему понадобилась? – возмущенно спросила она.

Сэди пожала плечами, скрестила руки на груди и с демонстративным спокойствием добавила:

– Понятия не имею, но он был настроен вполне доброжелательно, не переживай.

Шарлотта взялась за ручку двери гримерной.

– Я отправлюсь к нему прямо сейчас, – недовольно проворчала она.

– Кстати, куда сегодня подевался твой красавец герцог? – как бы невзначай спросила Сэди.

Шарлотта резко повернулась к подруге, удивленная тем, что она заговорила о Колине. Сэди, несомненно, намекала на какие‑ то романтические отношения между ней и герцогом. Ум Шарлотты лихорадочно работал, она собрала все силы и безупречно сыграла свою роль.

– Представления не имею, – ответила она.

– А, я так и думала, – подбоченясь, сказала Сэди, а потом, быстро оглядевшись, сообщила тоном заговорщицы: – Говорят, он женился на какой‑ то аристократке.

Шарлотта покраснела, но успела прикрыть лицо папкой с нотами.

– Серьезно? Ах да, я тоже что‑ то такое слышала, – безразлично бросила она.

– Думаю, ты знаешь, что для таких мужчин женщина всего лишь игрушка, – добавила Сэди, усмехаясь и оглядывая Шарлотту с ног до головы. – Говорят, ты ему нравишься.

Шарлотта не могла понять, предостерегает ее подруга от ухаживаний дурного человека или намекает на то, что об их романе уже всем хорошо известно. Судя по всему, в театре обсуждали ее тайные любовные отношения с герцогом Ньюарком, и догадка неприятно поразила Шарлотту.

– Вот вы где, – прервала беседу подруг Анна, легкой походкой приближаясь к ним.

Шарлотта облегченно вздохнула. Появление Анны давало ей возможность собраться с мыслями.

– Доброе утро! – радостно приветствовала она Анну.

– Рада вас видеть, – защебетала та, разглаживая темно‑ зеленую юбку на пышных бедрах и окидывая Шарлотту придирчивым взглядом. – Бог мой, ты сегодня просто замечательно выглядишь, Лотти.

Шарлотта совсем забыла, что на ней шифоновое платье, в котором она выглядит очень привлекательно, не то, что в будничной холщовой юбке. Против обыкновения она собрала волосы в свободный пучок. Анна и Сэди обратили внимание на перемены, происшедшие в Шарлотте, и явно связывали их с Колином.

– Спасибо на добром слове, – поблагодарила Шарлотта.

– Боже мой, а это что? – спросила Сэди, двумя пальцами приподнимая легкие складки шифона. – Шикарное платье, у тебя в нем вид, как у знатной леди!

Анна от души рассмеялась:

– Точно! Кстати, ты говоришь на хорошем английском. Это потому, что у тебя абсолютный слух?

– Как ты думаешь, ее величество пригласит меня на чай? – с иронией парировала Шарлотта, сделав книксен.

Девушки скептически посмотрели на Шарлотту, и Анна заметила:

– Ладно, высокочтимая леди, прежде чем ты поедешь в гости к королеве, зайди к Уолтеру, он ищет тебя с утра.

– Сэди мне уже сказала об этом, – перешла на серьезный тон Шарлотта. – Судя по всему, мне лучше пойти к нему прямо сейчас, пока он не лопнул от злости.

Сэди взяла Анну под руку.

– Пошли, Анна, мы здесь больше не нужны, – с напускной важностью сказала она.

– Какое счастье, – подмигнула Анна, – что мы не звезды. До встречи на сцене, Лотти.

С этими словами обе актрисы, взявшись за руки, удалились, о чем‑ то перешептываясь и весело смеясь.

Шарлотта прекрасно знала, что они дразнят ее, желая вывести из себя. Войдя в гримерную, она посмотрела на себя в зеркало и кокетливо улыбнулась отражению. Они ничего не знают о ней, хотя надевать шифоновое платье не следовало, это ее ошибка.

Шарлотта положила ноты на стул перед туалетным столиком, одернула юбку и пошла в кабинет директора театра.

Остановившись перед закрытой дверью кабинета, она услышала громкие мужские голоса, среди которых безошибочно узнала голос Порано, знаменитый тенор был явно чем‑ то расстроен. Она на минуту представила себе, как он драматически воздевает руки и бегает по комнате. О чем говорили в кабинете, она не расслышала.

Распрямив плечи, Шарлотта дважды постучала в дверь и вошла в кабинет Уолтера.

В маленьком кабинете директора царил образцовый порядок. Шарлотта, которая и сама была аккуратна во всем, что касалось работы, всегда удивлялась, как это Уолтер ухитряется содержать в полном порядке бесчисленные партитуры, афиши и эскизы костюмов, заполнившие комнату чуть не до потолка. Кроме директора и Порано, в кабинете находился и неизменный спутник Уолтера – терьер Коко.

Собака встала с коврика в углу комнаты и немедленно направилась к Шарлотте.

– Коко, дорогой мой, – ласково сказала Шарлотта, наклоняясь к песику и гладя его по блестящей расчесанной шерсти.

Коко понюхал и облизал ее руки. Шарлотта потрепала Коко за ухом и посмотрела на Порано.

Она сразу поняла, что беседа между директором и солистом носила отнюдь не дружественный характер. Нос и щеки у Порано были красными от негодования, он со злостью взирал на Уолтера. Директор сидел за пустым полированным письменным столом и выглядел очень расстроенным. Увидев Шарлотту, он нервно пригладил и без того гладкие напомаженные волосы.

– Вы хотели меня видеть, Уолтер? – спросила она, продолжая ласкать собаку, которая старалась встать перед ней на задние лапы.

Порано повернулся спиной к Шарлотте и принялся демонстративно рассматривать сложенную в углу груду бумаг.

Баррингтон‑ Грэм откашлялся и поправил черно‑ белый галстук.

– Вчера я получил письмо, Шарлотта, от директора миланского театра «Ла Скала», – сказал Уолтер, всем своим видом стараясь показать, что ничего особенного не произошло. – Видишь ли, Лотти, итальянцы прослышали о твоем таланте и хотят пригласить тебя в Милан. Мы получили письмо, и они ждут твоего ответа.

Шарлотта сначала взглянула на Порано, по‑ прежнему стоявшего к ней спиной, потом на директора.

– На что я должна ответить? – растерянно спросила она.

При слабом освещении худое лицо Уолтера казалось костлявым. Шарлотте бросилась в глаза озабоченность директора.

– Понимаешь, Лотти, – начал объяснять Уолтер, оттягивая пальцем тугой воротник, – тебя приглашают в Италию, чтобы вместе с Адамо петь в «Ла Скала». Приглашение на год или даже на более долгий срок.

Потребовалось несколько минут, чтобы Шарлотта вполне осознала смысл слов Уолтера. Сердце бешено забилось в груди, она поняла, что ее мечты начинают сбываться.

– Я – в «Ла Скала»? – неуверенно пробормотала Шарлотта: от волнения у нее перехватило горло.

– Да, в качестве ведущего сопрано, – попытался изобразить улыбку Баррингтон‑ Грэм. – Италия ждет тебя, Лотти. Мне очень обидно терять тебя на целый сезон, но я обязан сообщить тебе о полученном приглашении.

Шарлотта едва держалась на ногах и глазами искала стул, чтобы сесть. Порано резко обернулся, возмущенно всплеснул руками, быстро подошел к столу Уолтера и плюхнулся на единственный стул.

Уолтер и бровью не повел, делая вид, что не заметил хамского поведения Порано.

Ошеломленная Шарлотта молчала, переводя взгляд с директора на Порано и обратно. Она была настолько поражена услышанным, что никак не могла прийти в себя. В кабинете повисла гнетущая тишина.

– Вы им нравитесь! Они хотят видеть вас в своей труппе, – нарушив театральную паузу, с сильным итальянским акцентом воскликнул Порано.

Шарлотта поняла, что Порано недоволен новостью. Сначала ее неприятно поразила мысль, что он узнал о присланном предложении раньше, чем она, но это чувство быстро прошло. Стоя посреди кабинета директора, Шарлотта начала медленно осознавать, какие перспективы открывает такая невероятная возможность, что это значит для нее и ее будущего. К горлу подступил комок.

Директор «Ла Скала», Миланская опера приглашают ее петь в Италии. Она когда‑ то давно видела изображение здания театра, сцены и огромного зала. На тысячу человек, если не больше. Это был один из самых больших оперных залов в Европе, если не во всем мире. Приняв приглашение, она сделает первый шаг к осуществлению мечты всей своей жизни.

Баррингтон‑ Грэм заметил смятение Шарлотты и попытался поддержать ее радостной улыбкой.

– Это потрясающее предложение, Шарлотта, – сказал он, не обращая внимания на Порано, пыхтящего на стуле. – Однако мне бы очень хотелось, чтобы вы с Адамо закончили репетиции «Цыганки». – Он оперся локтями на стол, скрестив перед собой тонкие пальцы. – Мы не можем отпустить тебя в этом сезоне – это слишком накладно для театра, и ты это прекрасно знаешь.

Шарлотта не сразу поняла, чего от нее хочет маленький терьер Коко, который скулил и нетерпеливо дергал подол шифоновой юбки, пытаясь привлечь внимание. Она наклонилась, взяла песика на руки и начала его гладить.

Италия. Бог услышал ее молитвы. Такой шанс дается раз в жизни.

– Я… я принимаю предложение, – еле слышно произнесла Шарлотта.

Адамо нервно потряс головой, а потом уронил ее на грудь.

– Вы не хотите петь со мной в Милане, синьор Порано? – предельно вежливо спросила Шарлотта.

К ней постепенно вернулось самообладание, и теперь она смотрела на Порано как на капризного ребенка.

– Я ничего против вас не имею, – грубо ответил Адамо, глянув на нее через плечо.

Шарлотта даже обрадовалась подобной реакции: независимо ни от чего Адамо Порано был одним из самых известных итальянских теноров. Для приглашенной английской примы выход на сцену «Ла Скала» рядом с Адамо гарантировал успех. Шарлотта понимала и то, что их дуэт выгоден и для него, если состоится турне по Европе.

Опьяненная предстоящим успехом, Шарлотта инстинктивно замечала только положительные стороны поступившего предложения. Ей делали подарок, и она готова была его принять.

– Разумеется, я останусь в театре до конца сезона, – уверенно добавила Шарлотта. Она прекрасно понимала, какая финансовая ответственность лежит на Уолтере перед всей труппой. – Но надеюсь, вам ясно, что я не могу отказаться от предложения одного из самых известных театров Европы.

Услышав последние слова Шарлотты, Порано еще основательнее осел на стуле. Баррингтон‑ Грэм понимающе кивнул, его лицо приобрело жесткое выражение.

– Думаю, что в такой ситуации поздравления излишни, – упавшим голосом сказал директор. – Нам с Коко будет очень не хватать вас.

– Благодарю за понимание, сэр, – ответила Шарлотта, ликуя в душе. – Мне тоже будет не хватать Коко. Если мы закончили разговор, вы позволите мне продолжить репетицию?

Директор вздохнул и махнул рукой:

– Вы свободны, Лотти. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Еще одна маленькая просьба, Лотти.

– Да?

– Не рассказывайте пока никому о ваших планах, – попросил Баррингтон‑ Грэм. – Чем дольше труппа не будет знать о вашем отъезде, тем лучше. Мы что‑ нибудь придумаем, чтобы обеспечить следующий сезон достаточными поступлениями, пока вас не будет в театре.

Последнее замечание немного охладило радость Шарлотты. Она понимала, в какое положение попадет театр, если неожиданно потеряет приму.

– Можете положиться на меня, Уолтер, я никому ничего не скажу до тех пор, пока вы не уладите все ваши дела.

Шарлотта осторожно опустила собаку на пол. Порано встал. Он был мрачнее тучи. Делая вид, что не замечает Шарлотту, он вышел из кабинета и плотно закрыл за собой дверь. Маленький Коко, испуганно поскуливая, прижался к ногам Шарлотты.

Италия… Ее мечты сбывались.

Она не помнила, как оказалась в фойе, как прошла из‑ за кулис на сцену. Только сейчас Шарлотта поняла, насколько трудно ей будет сказать о предстоящем отъезде Колину.

Глава 18

Колин сидел в последнем ряду полутемного театрального зала и слушал, как распеваются мужчины. Он устал ждать, когда кончится эта пытка и начнут репетировать женщины. Шарлотта говорила, что сегодня они все вместе пройдут третий акт. Колину не терпелось услышать, как будет петь его жена.

Уже три недели они были страстными любовниками, и Колин каждую свободную минуту старался быть рядом с Шарлоттой. Ему нравилось любоваться ею, когда Шарлотта томно потягивалась в постели, видеть, какое удовольствие она получает и как старается угадать и предупредить его желания. С каждым днем Колин все больше и больше удивлял Шарлотту, продолжая одаривать ее в постели самыми разнообразными и неожиданными ласками. Теперь их отношения выглядели как сбывшаяся сказочная мечта.

Обретение радости от физической близости с Шарлоттой не избавило Колина от внутреннего беспокойства и тревоги. Колин не мог точно определить, что именно его беспокоит, но что‑ то в их отношениях отсутствовало. После долгих размышлений Колин пришел к выводу, что всему виной было нежелание и боязнь Шарлотты принять его как мужа, пока она не завоюет славу на континенте. Помня о своем обещании, Колин делал все от него зависящее, чтобы она не забеременела. Наслаждаясь радостями интимной жизни, он никогда не доводил их до настоящего завершения, и Шарлотту это вполне устраивало. Известие о полученном Шарлоттой предложении петь на континенте не обрадовало Колина. Он опасался, что, дав жене разрешение поехать в турне, подтолкнет Шарлотту к тому, чтобы завести любовника: она может вообразить, что Колин устал от нее. Чем дольше они были женаты, тем больше он нуждался в Шарлотте, причем уже не только в постели. Если она забеременеет, удержит ли ее дома появление ребенка? Шарлотта обещала подарить ему наследника, если он даст ей денег на турне по Европе. Весь последний месяц он мучил себя размышлениями о том, что будет, если она уедет. Теперь он точно знал, что не сможет жить без нее.

Появление Шарлотты на сцене прервало ход мыслей Колина. Даже без сценического костюма, в обычном платье и без грима, она выглядела так, что у Колина перехватило дыхание. Он готов был слушать пение Шарлотты круглые сутки, в спектакле, на репетициях и дома, когда она разучивала роль. Слыша, как Шарлотта в соседней комнате легко берет высокие ноты, Колин с трудом удерживал себя от того, чтобы не ворваться и не заключить ее в объятия, покрывая милое лицо поцелуями. Сегодня Шарлотта должна была репетировать дуэт с Порано.

Колин зевнул и потянулся. Ему не было скучно на репетициях спектакля, но ежедневное томительное ожидание вора, который хотел завладеть уникальной рукописью, было сопоставимо разве что с напряжением охотника, поджидающего в засаде появления редкого зверя. Колин устал ждать.

Последние три недели он каждый день слонялся по театру, наблюдая за его жизнью и обзаводясь все новыми и новыми знакомствами с актерами, а по вечерам работал над изготовлением подделки партитуры Генделя. Круг подозреваемых сузился до нескольких человек.

Результатом предпринятого расследования было следующее. Случай с падением балки и все прочие, в основном мелкие неприятности, так или иначе связанные с Шарлоттой, не были направлены на то, чтобы серьезно покалечить, а тем более убить ее из зависти к таланту. Шарлотту пытались устранить как основное препятствие на пути к овладению ценной и, в этом сомнений не было, очень дорогой рукописью. Человек, который стоял за всем этим, был уверен, что рукопись находится в театре. Физическое устранение Лотти Инглиш хотя бы на короткий срок открывало доступ к гримерной, ко всем хранящимся там папкам и коробкам с нотами. Единственным слабым местом в рассуждениях Колина было то, что преступник мог предположить, что Шарлотта не оставляет партитуру в театре, а каждый раз забирает ее с собой. Однако чем дольше Колин размышлял, тем больше убеждался, что вор скорее всего не допускает такой возможности: в самом деле, с чего бы Лотти стала рисковать уже совсем ветхой рукописью, какой была партитура Генделя. Это подтверждалось тем, что за Лотти не было замечено никакой слежки. Никто не пытался проникнуть с целью грабежа в дом брата Шарлотты или в дом герцога. То обстоятельство, что в перерытой гримерной Шарлотты ничего не было найдено, не означало, что рукописи там нет. Это должно было разозлить преступника и заставить предпринять еще более дерзкие попытки обнаружить тайник. Кроме того, предполагаемый вор покинул разгромленную гримерную вовсе не потому, что не нашел партитуру, а потому, что его спугнуло появление Шарлотты или кого‑ то другого. Преступник просто не успел найти рукопись и привести все в порядок.

В последний месяц, используя свою репутацию покровителя искусств, который желает знать, как расходуются пожертвования на театр, Колин посещал все репетиции. Это позволило ему поближе познакомиться с директором театра и антрепренером. Никто не сомневался, что Лотти любовница герцога или вот‑ вот ею станет. Очень скоро его пребывание за кулисами перестало удивлять артистов. За спиной шептались, что он, не успев жениться на благородной и скромной леди, сестре графа Бриксхема, уже волочится за другой женщиной. О женитьбе герцога писали газеты в разделе светской хроники. Колин был уверен, что пока никому в голову еще не пришла мысль, что Лотти Инглиш и герцогиня Ньюарк – одно и то же лицо. Его репутация светского повесы и распутника сейчас была как нельзя кстати.

Предварительное расследование убедило Колина, что вора не найти среди музыкантов оркестра, работников сцены и большинства артистов. Костюмеры и гримеры вряд ли могли отличить музыку Генделя от национального гимна. Большинство артистов и хористов в день падения балки на Шарлотту вообще отсутствовали в театре, также, как и в то утро, когда кто‑ то обыскал ее гримерную. Пианист‑ аккомпаниатор все время был или на сцене, или у всех на виду. Больших партий не было ни у Анны, ни у Сэди, но обе, и особенно Сэди, постоянно вертелись за сценой, с кем‑ нибудь сплетничая или кокетничая с хористами. Все это вынуждало Колина крепко задуматься.

Ключом ко всей истории служило твердое убеждение Шарлотты, что никто, даже ее брат, не знал о сокровище, которым она обладает. Граф Бриксхем не был заядлым театралом, его никогда не видели за кулисами. Он был человеком разумным, и вряд ли стоило опасаться, что он выдаст тайну Лотти Инглиш. После свадьбы он ни разу не виделся с Шарлоттой.

Подводя черту под своими рассуждениями, Колин пришел к выводу, что подозревать следует одного из четырех человек: директора театра Уолтера Барринггон‑ Грэма, Анну Бальстоне, Сэди Пьяже и антрепренера Эдварда Хибберта.

Хибберт редко присутствовал на репетициях. Он изредка справлялся в кассе о том, как идет продажа билетов, но в основном сидел в своем кабинете. Финансовое состояние театра было вполне удовлетворительным, но если Лотти Инглиш уедет на гастроли, денежные потери неизбежны. Значит, Хибберт как никто был заинтересован в том, чтобы Лотти была здорова и не отменяла выступлений. Кроме того, он не был музыкантом и хотя вращался среди профессионалов, едва ли мог иметь свое мнение относительно какой‑ то старой партитуры. Маловероятно и то, что Хибберт знал, кому можно продать подобную вещь.

Директор театра Баррингтон‑ Грэм тоже мало подходил на роль вора, хотя бы потому, что был директором. Насколько Колину удалось узнать, Баррингтон‑ Грэм пользовался большим уважением не только среди коллег, но и в светском обществе, и особенно среди аристократов. Баррингтон‑ Грэм по‑ настоящему любил искусство и давно работал в театре. Директор вел подозрительно скрытный образ жизни, но при ближайшем рассмотрении это никак не характеризовало его как человека непорядочного. Он был женат уже больше двадцати лет на тихой и скромной женщине, которая разводила терьеров. О финансовых затруднениях Баррингтон‑ Грэма никаких слухов не ходило. Он получал достойную зарплату и ни в чьих должниках не числился. Конечно, такой человек, несомненно, знал, как продать, легально или из‑ под полы, ценную партитуру. Однако все подозрения Колина перечеркивались одним обстоятельством: у Баррингтон‑ Грэма как у претендента на роль похитителя был единственный недостаток – он не мог незаметно передвигаться по театру. О том, где он находится, знали всегда и все. Во время репетиций директор обычно был если и не на сцене, то уж точно где‑ то рядом. Значит, если бы он задумал кражу, ему не обойтись без помощника, без человека, которому он полностью доверял бы и который до конца своих дней держал бы язык за зубами. Таким помощником, или, точнее говоря, сообщником, с одинаковой вероятностью мог стать как мужчина, так и женщина.

Оставались еще Анна и Сэди. Обе были профессиональными певицами, способными понять ценность партитуры Генделя; у обеих имелись связи, каждая из них могла бы найти среди знакомых человека, который приобрел бы рукопись или устроил бы ее продажу в другие руки. Получив большие деньги, любая с успехом использовала бы их для улучшения своей карьеры, скажем, для организации гастролей в Европе. Анне уже за тридцать, она замужем. Дипломатична, в театре пользуется авторитетом, умеет постоять за себя и никого не боится, даже директора. Сэди молода, красива и не замужем. Кроме того, она француженка. Опыт общения с женщинами подсказывал Колину, что чувственная привлекательность женщины всегда берет верх над добропорядочностью. По мнению герцога, Сэди как никто подходила на роль человека, так или иначе вовлеченного в историю с похищением рукописи.

Очередной раз мысленно прокручивая все с самого начала, герцог понял, что однозначной версии у него так и не выработалось. Наделе все могло обстоять иначе.

Шарлотта и Порано были поглощены разбором дуэта; освободившиеся артисты разбрелись по сцене, кто‑ то спустился в зал или ушел совсем. Самое время начать действовать и попробовать разговорить Сэди. Он выбрал ее как наиболее вероятную кандидатуру. Колин не обсуждал с Шарлоттой свои предполагаемые действия: ведь единственная возможность сблизиться с француженкой – притвориться увлеченным ею. Против ожидания сама мысль о предстоящей интрижке показалась ему скучной и напрасной тратой времени. Это удивило Колина, который еще совсем недавно на такую мелочь не обратил бы никакого внимания. Но теперь у него была Шарлотта… Если Сэм и Уилл узнают, что он потерял интерес к женщинам, издевкам не будет конца.

Незаметно удалившись из зала, герцог направился к служебному проходу на сцену. Сэди не было ни в зале, ни на сцене, и Колин был уверен, что быстро найдет ее за кулисами. Шарлотта и Порано тем временем начали петь.

Искать долго не пришлось. Колин услышал звонкий женский смех и голоса за тяжелыми черными портьерами, отгораживающими задник сцены. Сомнений не было – Анна, Сэди и костюмерша Алиса Ньюмен о чем‑ то оживленно сплетничали. Алиса была шестнадцатилетней простушкой из добропорядочной семьи и не могла представлять угрозу для Шарлотты.

Девушки стояли напротив закрытой двери в гримерную Шарлотты. Они пока не замечали Колина, и он решил немного помедлить. Потом не спеша закатал рукава своей полотняной рубашки, откинул назад волосы и наконец вышел из тени.

Анна первая увидела герцога. Его появление настолько удивило ее, что она замолчала, не окончив фразы, и сделала книксен. Сэди и Алиса обернулись и тоже приветствовали герцога.

– Леди, – неспешно подходя, поприветствовал их Колин.

– Ваша светлость, – хором отозвались они.

Колин улыбнулся и скрестил руки на груди.

– Надеюсь, я не помешал вашей беседе?

– Нет, нет, конечно, нет, – поспешила разуверить его Анна.

Было заметно, что она волнуется. Тыльной стороной ладони она вытерла вспотевший лоб и посмотрела сначала на Сэди, а потом на Алису, которая кротко потупила взор.

– Вы довольны репетициями? Мне кажется, что постановка будет иметь успех. А вы как думаете? – спросил Колин.

– Пожалуй, да, – согласилась Анна. – Нам повезло, что такой знаменитый итальянский тенор поет партию Таддиуса.

– Ну, а настоящая звезда, конечно, Лотти, – добавила Сэди, глядя Колину в глаза; герцог усмехнулся, но взгляда не отвел. – Я думала, вы из ложи вывалитесь, я видела, как вы вчера слушали ее арию, – продолжала она без малейшего смущения, чего нельзя было сказать о Колине, которого это замечание несколько ошарашило.

Анна тяжело вздохнула.

– Ну ладно, – сказала она. – Мы с Алисой собирались примерить новый костюм. Вы не рассердитесь, если мы попрощаемся с вами, ваша милость?

Колин подумал, что Анна рассчитала все очень тонко и точно.

– Не смею вас задерживать, миссис Бальстоне и мисс Ньюмен, – с легким поклоном ответил герцог.

Сэди стояла молча и ждала, пока герцог, проводив взглядом уходящих женщин, снова повернется к ней.

На сцене в это время солировала Шарлотта. Колин посмотрел на Сэди и улыбнулся:

– Похоже, мы остались наедине.

– Похоже, что так, – кокетливо ответила Сэди.

Она стояла перед Колином, заложив руки за спину и глядя на него почти вызывающе.

В эту минуту Колин много бы отдал за то, чтобы не знать женщин так хорошо, как он их знал.

Он сделал шаг вперед и оперся плечом о косяк двери в гримерную Лотти.

– А почему вы не на сцене, мисс Пьяже? – спросил он, понизив голос.

Сэди усмехнулась и покачала головой:

– Ваша милость, последний раз, когда мы имели удовольствие разговаривать с вами, я просила вас называть меня Сэди.

Француженка намекала на ту самую встречу, во время которой их застала Шарлотта. Герцог тогда получил удовольствие от того, что поддразнил жену, хотя разговор носил совершенно невинный характер, и он отлично помнил, что Сэди не просила называть ее по имени. Да, это он помнил точно.

– Разумеется, разве я мог забыть о вашей просьбе, Сэди? – слукавил герцог. – Я тоже, в свою очередь, прошу вас называть меня по имени. К вашим услугам – Колин.

Француженка просияла и кивнула.

– Здесь всегда так темно и тихо? – спросил Колин, оглядываясь.

– Думаю, что сейчас все просто очень заняты, – пожав плечами, ответила Сэди.

Колин прекрасно знал, что в театре сегодня никто особо не занят, но это не имело значения.

– Вам скоро на сцену?

– Пока не скоро, – со вздохом ответила Сэди. – Я занята только в следующем акте.

Сэди смотрела на герцога с любопытством. Она сделала шаг вперед и оказалась настолько близко к нему, что Колин почувствовал прикосновение подола ее платья к своим ногам.

– У вас молодая жена, ваша светлость?

Колин слегка дернул плечом, демонстрируя таким образом полное равнодушие к ожидавшей дома жене.

– Моя супруга очень занята благотворительностью и помощью беременной герцогине Дарем, которая должна вот‑ вот родить. – Он театрально вздохнул. – Мы редко видимся.

– Вы не любите свою жену?

Вопрос был настолько неожиданным, что Колин едва не поперхнулся.

– А что такое любовь, по‑ вашему? – очень серьезно спросил он, стараясь не выйти за рамки намеченного плана.

Сэди кокетливо наклонила головку.

– Очень жаль, что вы об этом спрашиваете, – наставительно сказала она. – Если бы вы любили ее, вы бы знали.

– Думаю, вы правы, – согласился герцог, отступая от нее на шаг.

– Вы с Лотти любовники? – полушепотом спросила француженка, уставившись на герцога немигающим взглядом.

Колин усмехнулся, пораженный бесцеремонностью Сэди.

– Я перестал бы считать себя джентльменом, ответив на ваш вопрос, – постарался уйти от прямого ответа Колин.

Вопрос насторожил его, и герцог терялся в догадках, знает ли француженка о том, что Лотти и его жена – одно и то же лицо? Все может быть…

Сэди негромко рассмеялась, запрокинув голову и томно закатив глаза.

– Значит, вы умеете хранить секреты, сэр, – сказала она, лукаво улыбнувшись и толкнув его локтем в бок. – Я отлично знаю Лотти и никогда не замечала, чтобы кто‑ то столь долго занимал ее внимание. Она несколько лет восхищалась вами и вашей мужественной красотой.

Колин был немало удивлен тем, с какой откровенной завистью француженка произнесла слово «восхищалась». В груди разлилось приятное тепло, и Колин был готов расцеловать Сэди за такие новости. Шарлотта думала о нем? Колин был в эту минуту чрезвычайно горд собой, но ни при каких условиях и никому бы в этом не признался.

– Она продолжает восхищаться мною и сейчас? – с напускным безразличием спросил он.

– Ее трудно винить за это, – вздохнула Сэди. – Вы правда очень красивы и к тому же умеете очаровывать женщин, Колин. Я поняла это, как только увидела вас впервые.

Колину было совершенно все равно, что думает о нем Сэди. Француженка, несомненно, чувственная и очень хорошенькая. Сразу видно, что она знает толк в постельных утехах. Если бы он познакомился с ней полгода назад, они скорее всего провели бы, к взаимному удовольствию, несколько незабываемых ночей. Но сейчас герцог поймал себя на том, что как женщина Сэди совершенно его не привлекает. Колин всей душой радовался тому, что обрел в Шарлотте настоящего друга, которому мог всецело доверять.

– Вы очень милы, Сэди, – сказал Колин, стараясь показать свою заинтересованность.

Сэди удивленно подняла брови:

– Неужели вы устали от нашей примадонны?

Герцог рассмеялся, но смех его прозвучал не слишком естественно.

– Может быть, – достаточно сухо ответил он. – Но мне казалось, что вы с ней близкие подруги, или я ошибаюсь?

Сэди округлила глаза. Колину вдруг пришло в голову, что Шарлотта заблуждается, считая Сэди своим искренним другом, и эта мысль ему не слишком понравилась.

– Мы подруги, это правда, – ответила Сэди. – Но когда она уедет в Италию, я останусь здесь. Одна.

Колин замер, потрясенный услышанным.

– Уедет в Италию? О чем это вы?

– Бог мой, а вы что, не знали? – удивилась Сэди. – Шарлотта едет в Милан, она будет выступать в «Ла Скала» с маэстро Порано после того, как мы отыграем в этом сезоне «Цыганку».

Колин вспыхнул от негодования. Он последним узнает о том, что его жена собирается ехать в Италию! Герцогу стоило большого труда сдержать охватившую его ярость.

– Она ничего не говорила мне об этом, – как можно спокойнее сказал он.

Сэди ответила герцогу понимающей улыбкой:

– Похоже, она думает о вас несколько меньше, чем вы этого хотели.

Неожиданная новость все перевернула у Колина в душе. Он был готов разнести в щепки дверь гримерной. Он не хотел верить ни одному слову, сказанному француженкой. Но на деле выходило, что она права. Неужели Колин ошибся, считая, что он был бы первым, с кем Шарлотта поделилась бы ошеломительной новостью? Шарлотта должна была хотя бы посоветоваться, прежде чем согласиться на такое предложение.

– Выходит, что пение для нее важнее, – деревянным голосом произнес Колин. – Когда вы узнали об этом предложении?

Колин сам удивился, чего ради он задал последний вопрос, но, взглянув на Сэди, сразу понял, что он действительно последним узнал новость.

Несколько секунд Сэди задумчиво перебирала тонкими пальчиками цепочку на шее.

– Эта новость обсуждается в театре уже несколько дней, может быть, даже неделю.

Колин кивнул. Первый раз в жизни он ощутил, что чувствует мужчина, которого предала женщина. Его лоб покрылся холодной испариной, а мозг лихорадочно боролся с нахлынувшими до сих пор незнакомыми эмоциями – разочарованием, душевной болью, бессильной яростью и бешенством.

Его жена уже неделю строила планы оставить его, а ему не сказала ни слова! Что теперь Колин должен был думать об их браке и любовных отношениях, которые только‑ только начали складываться? Она думала об опере и карьере больше, чем об отношениях с ним, это было совершенно ясно. Герцог был совершенно не готов к признанию того, что чувства, возникшие между ним и Шарлоттой, не более чем мыльный пузырь.

Сэди подступила к Колину и положила ладонь на его широкую грудь.

– Я вижу, вы удивлены, Колин?

В ответ герцог лишь пожал плечами.

– У меня вся жизнь впереди, и любовниц в ней будет еще немало, – ответил он, стараясь скрыть за показным безразличием, что на самом деле его сердце разрывается от невыносимой душевной боли.

– Я очень на это надеюсь, – прошептала Сэди и, не дожидаясь ответа, обняла Колина за шею и страстно поцеловала в губы.

Колин почувствовал, как язык француженки раздвинул его безвольные губы. Сэди и впрямь была искушенной женщиной и знала, как заставить мужчину возбудиться. Теперь она удерживала его голову руками и жадно покрывала лицо быстрыми, короткими поцелуями. Остолбеневший герцог в первые несколько секунд никак не отозвался на подобное открытое проявление страсти, но потом быстро спохватился, обнял Сэди за плечи и ответил лишенным желания, но не менее опытным поцелуем.

В голове Колина, словно птица, попавшая в силки, билась только одна мысль: он не может потерять свою нежную и любимую Лотти…

Вся искушенность Сэди не могла отвлечь Колина от мыслей о жене. Обнимая другую, он думал о Шарлотте, слышал ее мягкий грудной смех, тонул в бездонной голубизне любимых глаз, ощущал податливость ее тела. Шарлотта была единственной женщиной, которая волновала его сейчас, и потому, когда Сэди положила его руку на свою грудь, Колин мягко высвободился из ее объятий и отступил на шаг.

– Мы не можем заниматься этим прямо здесь, драгоценная моя, – сказал герцог, быстро оглядываясь и пытаясь понять, не наблюдает ли кто‑ нибудь за ними. Он стоял перед француженкой, заложив руки за спину.

Сэди обиженно надула губы, но настаивать не стала, опасаясь вызвать неудовольствие Колина.

– Лотти скоро начнет меня искать, – пояснил герцог, чтобы сгладить неловкость положения.

– Не беспокойтесь, я все понимаю, – с некоторым раздражением ответила Сэди. – Вы найдете меня здесь, когда пожелаете. Я всегда готова разделить с вами минуты одиночества.

Колину показалось, что француженка внезапно потеряла к нему интерес и на время легко отпускает его. Она играла с ним как кошка с придушенным мышонком.

Герцог приблизился к Сэди и провел пальцами по ее руке от плеча до самых пальчиков.

– Я признателен вам и не забуду, что всегда могу рассчитывать на общество такой прекрасной женщины, как вы, Сэди, – тоном заговорщика произнес Колин. – Но есть и другая причина тому, что я оказываю внимание Лотти Инглиш.

Брови Сэди изогнулись дугой от нетерпеливого любопытства.

– И какая же это причина?

– Ходят слухи, что она владеет редкой и ценной партитурой, – сказал герцог, глядя Сэди прямо в глаза. – Я хочу найти эту рукопись.

Колин ждал ответа. Он намеренно сказал «найти» вместо «увидеть», стараясь навести Сэди на мысль, что он сам хочет завладеть ценной рукописью, причем без ведома Лотти.

Любопытство на лице у Сэди медленно сменилось мертвенной бледностью – первая честная реакция за весь вечер, что не ускользнуло от внимания Колина. Однако Сэди быстро овладела собой и отрицательно покачала головой.

– Я ничего не знаю об этом, – сказала она, нервно поправляя цепочку на шее. – Но зачем вам нужна эта рукопись?

То, как Сэди задала вопрос, многое прояснило. Она не спросила его о том, что это за музыка, кто композитор, дорого ли стоит партитура и подлинная ли она. Сэди притворилась, что все эти подробности ее совершенно не занимают, но при этом поинтересовалась, зачем ему нужна старинная партитура. В голове у Колина пронеслась мысль, что Сэди вряд ли причастна к таинственным событиям в театре, а ее испуг всего лишь признак искреннего беспокойства за подругу.

Понизив голос, герцог сказал:

– А что, если, как истинный ценитель музыки, я попросту заинтригован? Вы этого не допускаете?

В ответ Сэди холодно рассмеялась и смерила герцога неприязненным взглядом:

– Вот уж не думала, что вы способны ради какой‑ то… партитуры тратить столько времени и ежедневно посещать театр, Колин.

– Так вы не знаете, где Шарлотта прячет ее? – спросил герцог, сделав вид, что пропустил мимо ушей ее последнее замечание.

Сэди прикусила губу и несколько секунд с любопытством смотрела на Колина.

– Я ничего не знаю об этом. Но если мне станет что‑ нибудь известно о старинной рукописи, которую прячет Лотти, вы будете первым, кому я скажу об этом.

– Я буду вам очень признателен, – сказал Колин и ласково потрепал ее по щеке.

Сэди перехватила его руку и сжала в своей.

– В таком случае я непременно попытаюсь что‑ нибудь разузнать.

С этими словами Сэди отпустила руку герцога и отступила на шаг.

– А теперь позвольте мне оставить вас, чтобы вы могли спокойно повидаться с вашей Лотти, – добавила она и, сделав почтительный книксен, повернулась и ушла.

Несколько секунд Колин не двигался, стараясь осмыслить все, что сейчас произошло. Со сцены доносилось пение Порано. Колин повернулся и прислонился спиной к двери гримерной. Тут он и увидел Шарлотту. Она стояла примерно в десяти футах от него и, бессильно опустив руки, смотрела на мужа так, словно он только что дал ей пощечину.

Ох, черти бы все это побрали!

Шарлотта сделала к нему шаг, потом другой, и герцог даже в темноте коридора заметил, какое у нее бледное лицо.

– Лотти…

– Я очень занята сейчас, Колин, – перебила Шарлотта низким, дрожащим голосом и попыталась протиснуться мимо него в гримерную.

Колин обхватил ее за плечи и удержал на месте.

– Что стряслось, дорогая? Ты видела меня и Сэди?

Несколько мгновений она молча смотрела мужу в глаза. На ее бесстрастном лице застыла вежливая улыбка.

– Боюсь, что я не совсем понимаю, о чем вы говорите. В свободное время вы можете заниматься чем вам угодно, ваша милость.

Не желая, чтобы кто‑ нибудь заметил, как они препираются, герцог почти силой втолкнул Шарлотту в гримерную и закрыл за собой дверь.

– Что вы себе позволяете? – воскликнула Шарлотта, возмущенная его натиском.

Колин раскинул руки, не давая ей уйти.

– Шарлотта, Сэди сама поцеловала меня, – решительно сообщил он.

– Она… – только и выговорила Шарлотта, широко раскрыла глаза и быстро заморгала. Потом она попятилась.

Герцог в ту же секунду сообразил, что Шарлотта не заметила, как вела себя Сэди. Он испустил приглушенный стон. Господи, что за кошмар!

– Шарлотта…

– Я должна вернуться на сцену, – прошептала Шарлотта.

Неизвестно почему Колин пришел в бешенство.

– Выслушайте меня! Она знает о принадлежащей вам рукописи.

Всеми силами пытаясь овладеть собой, Шарлотта ответила:

– Я уверена, что вы ошибаетесь.

– Нет, я не ошибаюсь, – повторил Колин, понизив голос.

Глаза Шарлотты гневно вспыхнули.

– И вы подумали, что при помощи поцелуев можете получить от нее нужную информацию? – сквозь зубы спросила она. – Любая женщина, которую вы поцелуете, будет счастлива подтвердить все, что хотите.

Колин не знал, рассмеяться ему или обидеться.

– Поймите, это она поцеловала меня, – повторил герцог. – Я лишь сделал вид, что это доставляет мне удовольствие, чтобы завоевать ее доверие.

– Ее доверие? – Шарлотта покачала головой. – Могу себе представить, каким тяжелым испытанием оказался для вас это поцелуй.

– Вы не хотите понять суть дела, – почти простонал герцог.

– О нет, напротив. Мне кажется, что я понимаю вас лучше, чем вы думаете. Вы всего лишь воспользовались моим советом завести любовницу. Меня огорчило лишь то, что предметом вашего вожделения вы избрали мою близкую подругу.

Колин быстро подошел к ней, обнял за плечи и прижал к себе.

– Отпустите меня, – прошипела Шарлотта, упираясь руками в его грудь.

Колин не обратил внимания на ее сопротивление.

– Во‑ первых, Сэди вам не подруга, если предположить, что она участвует в заговоре против вас, конечная цель которого – похищение принадлежащей вам ценной рукописи, – ясным и твердым голосом, глядя прямо ей в глаза, сказал герцог. – Во‑ вторых, она не ваша подруга еще и потому, что не долго думая принялась целовать мужчину, которого все считают вашим любовником.

Шарлотта молча выслушала тираду Колина.

– Зачем вы искушали ее, Колин?

На этот вопрос у герцога не было ответа. И Шарлотта это знала. Колин слыл первым соблазнителем в Англии, и даже если это и не было правдой, он никогда не опровергал подобные слухи. Но сейчас герцог был готов на все, лишь бы Шарлотта не считала его таковым.

– Шарлотта, – начал он снова, крепче сжав ее плечи, – я хочу узнать правду, а Сэди что‑ то известно. Я в этом убежден.

Герцог сделал глубокий вдох, решив, что настало время сказать ей самое главное.

– Но самое главное для меня – это вы, Шарлотта, ничто другое не имеет значения. Мне не нужна никакая другая женщина, мне нужны только вы. Да, только вы и то, что связывает нас как любовников.

Ее презрительный смех резанул Колина словно ножом.

– Нас ничего не связывает, Колин. Только плотское наслаждение. Вы получаете все, что хотите. А теперь позвольте мне уйти.

Ни разу в жизни Колин не чувствовал себя таким униженным. Он молча посторонился, давая Шарлотте пройти. Гордо подняв голову, она стремительно вышла из гримерной.

Глава 19

Всю дорогу домой Шарлотта и Колин ехали молча, в атмосфере гнетущего, как никогда, напряжения. Шарлотта решила не обращать на герцога никакого внимания и вела себя так, словно была в карете одна. Против ожидания Колин не предпринял никаких попыток завязать разговор. Всем своим существом он чувствовал презрение и нескрываемую враждебность, исходившие от Шарлотты. Не столь уж долгий путь до дома показался Шарлотте бесконечным, потому что она была погружена в невеселые мысли о сложном и неприятном положении, в которое попала.

Шарлотте прошедшая неделя показалась самой тяжелой в жизни. Несколько дней душевного подъема после неожиданно поступившего приглашения петь на сцене «Ла Скала» она судорожно обдумывала, как сообщить об этом Колину, чтобы получить разрешение на поездку. А сегодня и вовсе мир перевернулся, когда она увидела, как муж целуется с ее лучшей подругой. Как ни странно, несмотря на его репутацию великосветского распутника, она верила словам Колина о том, что Сэди первая поцеловала его. Предательство Сэди уязвило Шарлотту больше всего.

Шарлотта всю дорогу ужасно боялась разрыдаться в присутствии Колина, который, закрыв глаза и скрестив руки на груди, сидел напротив нее. Казалось, герцогу нет никакого дела до всего остального мира. Шарлотта не могла дождаться, когда они доберутся до дома и она сможет вволю наплакаться в подушку, закрывшись в своей спальне.

Однако все это было ничто по сравнению с открытием, которое оказалось для нее действительно полной неожиданностью: она любила герцога и поэтому не могла его ненавидеть так, как он этого заслуживал. Шарлотта была вынуждена признать, что ее муж оказался человеком куда более сложным, чем она себе представляла, и это начинало ей нравиться. Она вышла замуж за фальсификатора, за человека из криминального мира, умного и коварного соблазнителя и в глубине души гордилась причастностью к столь необыкновенной личности. Так почему же Шарлотта чувствовала себя обманутой идиоткой? Сколько она ни пыталась рассердиться на герцога, в сознании упорно всплывали случаи, когда Колин развлекал ее остроумной беседой и они вместе покатывались от неудержимого смеха. Шарлотта не могла забыть о том, что он делал в постели. Короче говоря, герцог полностью овладел ее сознанием, околдовал душу и парализовал волю, силой которой Шарлотта еще недавно так гордилась. Чем больше она думала, как много теперь герцог значил для нее, тем труднее ей было говорить, что их ничего не связывает, кроме постели. Она понимала, что ведет себя неправильно, что глубоко ранит Колина, и чувствовала себя виноватой.

Однако она все же не совсем лгала, бросив Колину в лицо обвинения в том, что в их отношениях нет чего‑ то главного. Шарлотта понимала, что и до нее Колин был близок со многими женщинами, а это означало, что в этом смысле она, не имевшая никакого опыта, вряд ли представляла для герцога что‑ то новое или уникальное. Это задевало Шарлотту больше всего, особенно после того, как Колин на ее глазах любезничал с хорошенькой Сэди.

Кучер остановил карету у парадного входа. Шарлотта не двинулась с места, все еще размышляя, как теперь, в неожиданно изменившихся обстоятельствах, поговорить с Колином о предстоящих гастролях на континенте. Колин так и не проронил ни слова с тех пор, как они покинули театр, и Шарлотта поняла, как оскорбило его ее последнее замечание. Она решила объясниться с мужем и поставить его в известность о том, что теперь финансовый поручитель для турне по Европе, по крайней мере для гастролей в Милане, ей больше не нужен. Она снова взглянула на равнодушное лицо герцога и все‑ таки решила, что до вечера обязательно поговорит с ним об этом.

Шарлотта вышла из кареты, и Колин молча подал ей руку. Не проронив ни слова, они вошли в дом. В прихожей, как только Шарлотта собралась пожелать супругу приятного вечера, Колин схватил ее за руку и без всяких предисловий потащил за собой в кабинет.

– Нам придется кое‑ что обсудить, Шарлотта, – сказал он как нечто само собой разумеющееся.

– Прошу вас, не сейчас, – попробовала возразить Шарлотта. – Я очень устала, Колин.

– Я устал не меньше вашего, – резко оборвал герцог, не обращая внимания на ее попытку высвободить руку. – Нам необходимо кое‑ что прояснить, – бросил он через плечо. На его лице промелькнула странная улыбка. – Вы так не думаете?

Шарлотта больше не вырывалась из стальных тисков Колина и побоялась ответить на его заявление, высказанное не терпящим возражений тоном.

– Да, конечно. Я на все согласна. Отпустите мою руку, пожалуйста, – взмолилась Шарлотта.

Колин продолжал тянуть Шарлотту за собой. К ее удивлению, они стремительно пересекли кабинет, где обычно так мирно беседовали, прошли через столовую, где уже стоял накрытый к ужину стол, затем, выйдя через боковую дверь, оказались в маленьком коридоре и наконец вошли в кухню.

В кухне три служанки суетились под неусыпным наблюдением домоправительницы Бетси, готовя ростбиф под ароматным луковым соусом. Неожиданное появление герцога, тащившего куда‑ то жену, не произвело на них никакого впечатления. Почтительно присев, служанки продолжили работу.

Сбитая с толку поведением Колина, Шарлотта боялась проронить хоть слово и вызвать гнев герцога. Наконец они прошли через посудомоечную под лестницей, ведущей в спальни второго этажа.

– Куда вы меня ведете? – со страхом спросила Шарлотта, пока Колин открывал свободной рукой скрипучую дверь.

Колин не ответил и втолкнул ее в полумрак какого‑ то узкого помещения. В нос Шарлотте ударил запах мыла, смешанный с незнакомым запахом чего‑ то кисло‑ сладкого. Колин закрыл за собой дверь и наконец‑ то отпустил затекшую руку Шарлотты. Он быстро подошел к высокому шкафу с несколькими старыми горшками и сковородками и без особого усилия отодвинул его в сторону, открыв еще одну, едва приметную, дверь. Дверь была закрыта на большой массивный замок.

Любопытство, охватившее Шарлотту, вытеснило обиду. Колин достал из большого соусника ключ и вставил его в замок. Ключ со скрипом повернулся, и замок открылся. Колин быстро положил ключ обратно в соусник. После этого он потянул на себя массивную дверь.

Спертый воздух был смешан с запахом дорогого табака. Не говоря ни слова, Колин снова, на этот раз осторожно, взял Шарлотту за руку и настойчиво потянул за собой в кромешную темноту комнаты.

– Колин, где мы? – прошептала Шарлотта.

– Потерпите минуту, Шарлотта, – сказал Колин и исчез в темноте.

Немного успокоившись, Шарлотта остановилась. Через несколько мгновений герцог появился снова, держа над головой зажженную лампу. Оглядевшись, Шарлотта едва не вскрикнула от удивления – они стояли посреди небольшой и странной комнаты без окон.

Все помещение было не больше пятнадцати квадратных метров. По стенам тянулись бесконечные полки с книгами, исчезающие где‑ то под самым потолком. На столах были разложены какие‑ то бумаги, свитки, старые газеты с пожелтевшими страницами. Справа на стене висела большая открытая полка, вся уставленная какими‑ то бутылочками и склянками, наполненными разноцветными жидкостями и закрытыми стеклянными притертыми пробками. В стаканах стояли кисти самого разного размера, карандаши и перья. Там же громоздились тарелки с разноцветными мелками и корзинки со странными предметами, которые она уже видела, когда Колин изучал рукопись Генделя. Прямо перед Шарлоттой стояла небольшая деревянная лестница, позволяющая достать любую книгу с самой верхней полки. Слева возвышался торшер на высокой ножке, рядом с которым Шарлотта увидела точно такое же кресло, какое было у герцога в кабинете. В центре комнаты стоял деревянный стол с двумя дополнительными лампами по обе стороны. Одну из них Колин тоже зажег.

– Закройте дверь, – опершись рукой на стол, попросил Колин.

Он не сводил глаз с лица Шарлотты, видимо, пытаясь угадать, какое впечатление произвела на нее его потайная комната.

Постепенно любопытство взяло верх над удивлением, Шарлотта плотно закрыла за собой дверь и почувствовала гнетущую тишину, воцарившуюся в комнате. Скрестив руки на груди, Шарлотта медленно подошла к Колину. Ее взгляд упал на рукопись, лежащую на столе.

На самом краю стола стояла деревянная коробка, из которой торчало несколько кистей разного размера, а в прорезанных отверстиях стояли чернильницы‑ непроливашки. В самом центре стола, открытая на третьей странице, лежала рукопись Генделя, которую некоторое время назад Шарлотта сама передала Колину.

– Это всего лишь копия, Шарлотта, – спокойно сказал герцог. – Оригинал спрятан в сейфе. Я достаю его, только когда работаю.

Шарлотта молча смотрела на подделку, пытаясь обнаружить хоть один признак поддельной рукописи. Если бы Колин не предупредил, Шарлотта ни за что бы не догадалась, что так хорошо знакомые ноты написаны всего несколько дней назад. Это действительно была мастерская работа. Шарлотта все еще не могла поверить, что рядом с грязными губками, перочинными ножичками и засохшими перьями лежит подделка.

– Вы действительно большой мастер, – выдохнула Шарлотта и с неподдельным восхищением посмотрела на Колина. В ее голове теснились тысячи вопросов.

Колин удовлетворенно кивнул:

– Нет, моя дорогая, я больше чем мастер, я самый лучший мастер в Англии, если не во всей Европе.

Шарлотта выпрямилась и пристально посмотрела Колину в лицо:

– Самый лучший в чем? В создании подделок?

Колин самодовольно улыбнулся. Ироничный тон Шарлотты его не задел.

– Да.

Шарлотта сухо засмеялась и неодобрительно покачала головой:

– Вы так горды и так уверены в себе, но разве в умении изготавливать подделки есть повод для гордости, ваша милость?

Склонив голову набок, Колин продолжал оценивающе смотреть на Шарлотту. На его лице по‑ прежнему сохранялось гордое выражение.

– Сядьте, Шарлотта, – мягко предложил он.

– Зачем?

– Затем, что я прошу вас, разве этого не достаточно? – ответил Колин, боком усаживаясь на край стола.

Шарлотта уловила перемену в его поведении. Она была готова к тому, что сейчас Колин сообщит ей нечто очень важное, какой‑ то невероятный секрет. Она решила не возражать, села на стул, сложила руки на коленях и приготовилась слушать.

Колин спокойно продолжал изучать лицо жены. Он явно никуда не торопился.

Наконец Шарлотта потеряла терпение и со вздохом спросила:

– Вы еще долго собираетесь молчать?

Колин загадочно улыбнулся:

– Я пытаюсь собраться с мыслями.

Шарлотта сделала вид, что удивилась, и откинулась на высокую спинку стула.

– Неужели? Вот уж не замечала, что вы страдаете нерешительностью.

– Вы сегодня потрясающе смотрелись на сцене, Шарлотта, – спокойно сказал Колин, продолжая рассматривать ее, – и пели замечательно.

Перемена темы разговора насторожила Шарлотту, но она вежливо ответила:

– Благодарю вас.

– Я очень сожалею о том, что случилось в театре.

Шарлотта покраснела и почувствовала, как сердце забилось чаще.

– Я не желаю возвращаться к этому.

– Нам придется поговорить об этом, потому что сейчас я должен быть уверен, что могу полностью доверять вам, Шарлотта. – Голос герцога звучал спокойно и твердо. Шарлотта почувствовала, что он настроен очень серьезно. – Так я могу доверять вам?

Шарлотта не знала, как себя вести и что ответить, тщетно пытаясь понять, к чему он клонит.

– Что вы имеете в виду?

В загадочной перемене в поведении Колина было что‑ то завораживающее, но Шарлотта уже не чувствовала напряжения и страха.

– Да, вы можете доверять мне, – тихо сказала она. – Я уже имела удовольствие сказать вам об этом.

Колин облегченно вздохнул и взъерошил волосы.

– Доверие – основа брака, Шарлотта. Особенно в союзе со мной.

– Неужели вы такой особенный человек, ваша милость?

Колин загадочно улыбнулся:

– Да, в определенном смысле я – человек совершенно особенный.

Выждав несколько мгновений, он начал говорить:

– Вы неоднократно спрашивали меня, чем я занимаюсь. Теперь вы знаете чем. – Колин сделал широкий жест, как бы демонстрируя свой кабинет: – Это мое рабочее место.

– Я уже догадалась, – спокойно ответила Шарлотта.

Герцог выждал еще мгновение и сообщил:

– Я работаю на правительство, Шарлотта.

От неожиданности Шарлотта чуть не упала со стула.

– Что вы сказали?

На лице Колина появилась счастливая улыбка. Ему удалось удивить Шарлотту.

– Когда несколько лет тому назад меня арестовали, – сказал он, – со мной встретился сэр Томас Килборн, который сегодня является моим шефом. Он высоко оценил мои способности и знания и сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Я уже говорил, что меня не посадили в тюрьму, но не сказал почему. В конечном итоге я согласился работать на правительство, которое нуждалось в человеке с моими талантами. Меня не только освободили, но еще и дали отличную должность с хорошим содержанием.

Шарлотта потеряла дар речи.

– Десять лет назад я попал в отдел, который работает с подделками, фальшивомонетчиками и изготовлением нелегальных документов. Когда я начал работать, мне казалось, что я буду занят очень мало, но на деле оказалось совсем иначе. – Колин задумчиво посмотрел на лежавшую перед ним рукопись Генделя. – Вы даже не представляете себе, сколько в мире людей, которые занимаются изготовлением поддельных документов. Кто‑ то делает это потрясающе, кто‑ то очень небрежно. Чаще всего заказчиками подобных подделок оказываются правительства самых разных стран.

– В это невозможно поверить… – выдохнула Шарлотта.

Колин пожал плечами.

– Сегодня я могу подделать практически все, что угодно, начиная от денег, старинных рукописей или современных документов до подписи любого человека. Я также могу оценить подлинность документа, и, поверьте, это приходится делать значительно чаще, чем вы можете предположить. – Герцог показал рукой на сложенные стопками папки на стеллажах. – На этих полках можно найти образцы подписей каждого более или менее значимого человека в современном цивилизованном мире, причем у меня есть образцы того, как эти подписи меняются за время жизни. Мне приходится постоянно обновлять картотеку, что‑ то убирая или добавляя. У меня есть образчики всех почерков людей, которые оставили после себя хоть одну строчку, написанную собственной рукой, причем с самых древних времен, от греческих философов до императора Константина, Шекспира, Наполеона, римских и китайских императоров, всех американских президентов и наших монархов. Все это принадлежит английскому правительству и предоставляется мне по первому требованию. – Колин сделал паузу. – Я никогда не подделываю предметы искусства, но при этом могу провести самую точную экспертизу того, что вызывает сомнение. Для меня не составляет труда определить, когда была сделана бумага, на которой выполнен рисунок, какая артель изготовила холст или краски, которые использованы художником при написании картины. Я могу точно определить, оригинальна подпись или нет. Экспертиза ценности самого произведения, слава Богу, находится в ведении отдела искусств. К счастью, я не занимаюсь изготовлением художественных подделок.

Шарлотта не могла прийти в себя от услышанного. И не могла поверить, что ее благородный муж, светский повеса и ловелас, который последний месяц постоянно болтался в театре и мучился от безделья, на самом деле оказался сотрудником какого‑ то секретного отдела британского правительства, причем, судя по всему, человеком с отличной репутацией и авторитетом. Теперь ей стало понятно, почему во время светских раутов он пользовался таким большим уважением со стороны официальных лиц, и это не было связано с аристократическим происхождением герцога. Она не могла скрыть восхищения и уважения к этому удивительному человеку, который сегодня предстал перед ней в совершенно новом свете. Шарлотта почувствовала гордость оттого, что она его жена.

В комнате вдруг повисла звенящая тишина. Собравшись с мыслями, Шарлотта посмотрела Колину в глаза:

– У меня нет слов…

– Это не похоже на вас, моя дорогая Лотти, – весело сказал герцог.

Шарлотта оставила замечание без внимания.

– Сколько людей знает, чем вы занимаетесь?

Колин с любопытством посмотрел на нее:

– Что ж, давайте подсчитаем. Несколько человек в правительственном отделе, это сотрудники, которые занимаются обнаружением подделок. Конечно же, мои ближайшие друзья Уилл и Сэм, которые так поддержали меня во время судебных неприятностей и ареста. Знают их жены, хотя я никогда не обсуждал эти вопросы с женщинами. Им я доверяю. Ни один посторонний человек никогда не был в этой комнате. Знают мои слуги.

Шарлотта в недоумении вскинула брови:

– Знают ваши слуги? Вы всегда доверяли своим слугам, а мне открылись только сейчас? Как это понять, ваша милость?

В ответ Колин беззаботно засмеялся:

– Вы ревнуете, Шарлотта?

Она метнула в него недовольный взгляд:

– Надеюсь, что вы не сделали ничего такого, что может вызвать мою ревность, мой дорогой Колин?

Лицо герцога стало серьезным.

– Боже мой, как я люблю, когда вы называете меня дорогим!

– Боюсь, не вспомню, когда у меня была счастливая возможность так обратиться к вам, – парировала она, вздернув нос.

– Тогда вам необходимо немедленно это исправить, дорогая Лотти.

– Колин… – Шарлотта закрыла глаза.

– Мои слуги знают все, потому что они тоже являются сотрудниками правительства, – примирительно сказал герцог. – Я должен быть абсолютно уверен в них. Мне не нужно волноваться, что они подумают, если я приду домой в неурочное время или на несколько часов исчезну в недрах дома, я не должен бояться, что они обнаружат эту комнату или какие‑ то документы, не предназначенные для чужих глаз. Их преданность и верность гарантирует правительство.

– Вы шутите, – попыталась перебить его Шарлотта.

Колин мягко улыбнулся.

– Нет, не шучу. Вы должны были заметить, что время от времени слуги меняются. – Колин озабоченно потер виски. – Даже чаще, чем хотелось бы. Все эти люди работают на королеву. Как только мне дают новое задание, практически весь обслуживающий персонал меняется. Это обеспечивает тайну и невозможность разглашения секретной информации. Это так же безопасно для них, как и для меня.

Шарлотту внезапно осенила догадка:

– Вы профессиональный шпион, ваша милость?

В ответ Колин усмехнулся:

– Это не совсем так, Лотти. Я не секретный сотрудник, не детектив. Я специалист по бумагам. Вот и все.

Все происходящее выглядело как странный сон. Шарлотта еще раз оглядела комнату, стараясь запомнить каждую деталь, словно опасаясь, что она здесь в первый и последний раз.

– Куда ведет эта лестница? – спросила Шарлотта.

Колин обернулся.

– Эта лестница ведет на второй этаж, прямо в мою комнату. Я не помню, чтобы хоть раз пользовался ею. Эта лестница была сделана для крайних случаев, если мне, предположим, будет угрожать опасность.

– Все это совершенно невероятно…

– Теперь, – сказал Колин, слезая со стола и распрямляясь, – когда вы знаете все мои самые сокровенные секреты, не хотите ли и вы поделиться со мной вашими тайнами?

Теперь Колин предстал перед Шарлоттой в новом свете, и она совсем иначе смотрела на его сильные руки с закатанными рукавами, на широкую мускулистую грудь, на открытое мужественное лицо, от которого женщины чуть ли не падали в обморок. Она с обожанием смотрела на Колина. Сегодня, после того, что она услышала и увидела в потайной комнате герцога. Шарлотта впервые осознала, насколько он ей дорог и как ей не хочется покидать его даже на один день.

Шарлотта глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и обрести уверенность.

– Боюсь, что у меня нет никаких особых секретов или тайн, по крайней мере сравнимых с вашими.

– Неужели? – Герцог удивленно поднял брови и сделал шаг в ее сторону. – Сэди сказала, что вы получили заманчивое предложение петь в Миланской опере, разве это не секрет?

На лице Шарлотты отразились удивление и смятение. Даже в полумраке комнаты было видно, как она вдруг побледнела.

– Это невозможно.

– Невозможно? Вы хотите сказать, что ваша приятельница ошиблась?

Колин стоял перед Шарлоттой, и теперь для того, чтобы видеть его глаза, ей приходилось запрокидывать голову.

– Да, то есть, я хотела сказать, нет. Я действительно несколько дней тому назад разговаривала с нашим директором, но откуда об этом знает Сэди?!

– Вы удивлены, что Сэди в курсе дела?

– Да, – кивнула Шарлотта. – О приглашении петь в «Ла Скала» знает Порано. Он присутствовал при моем разговоре с директором. Баррингтон‑ Грэм попросил меня держать все в тайне, пока он не подготовит труппу к этой новости. Неужели Порано рассказал Сэди об этом? Иначе откуда она все знает? Нет, скорее всего она просто слышала какие‑ то слухи, которые постоянно ходят в театре. Она не могла знать о приглашении на гастроли.

– Но она знает, – возразил герцог. – Более того, она говорила о вашей поездке как о деле решенном. Она была счастлива поделиться этой новостью со мной.

Шарлотту охватывало все большее беспокойство.

– Она рассказала вам это до того, как вы поцеловали ее, или после?

Колин с удовольствием отметил возрастающее беспокойство Шарлотты, но виду не подал.

Он постарался улыбнуться как можно вежливее и лукаво сказал:

– Думаю, до того.

Горячая волна негодования бросилась в лицо Шарлотты.

– Скажите мне правду, ваша милость, как она поцеловала вас?

– Моя дорогая Лотти, – ровно произнес герцог, – ее поцелуй не может сравниться с вашим, если в этом дело.

– Тогда в чем же? – с иронией спросила Шарлотта.

Герцог внимательно смотрел на Шарлотту.

– Дело в том, что посторонние люди уже несколько дней осведомлены о ваших планах, а я, ваш муж, узнаю обо всем последним. Вы можете объяснить мне почему?

Шарлотта всплеснула руками.

– Да потому, что я не знала, как сказать вам об этом, вот и все. Я боялась, что вы откажете мне в возможности принять предложение еще до того, как выслушаете до конца.

Колин удивленно поднял брови:

– Почему вы были уверены, что я откажу вам? Неужели мы не могли обсудить такое заманчивое предложение и вместе принять решение, устраивающее нас обоих?

Теперь Шарлотта смотрела на герцога так, словно видела его впервые, словно только что выяснила, насколько он глуп.

– Я ничего не сказала вам из‑ за того, что вы еще не устали от меня в постели, а я еще не порадовала вас наследником, как мы договаривались.

От ее слов Колин остолбенел и несколько минут сидел с открытым ртом, не в силах опомниться. Он лихорадочно пытался сообразить, что она хочет сказать. Наконец он обрел дар речи:

– Скажите правду, вы действительно считаете, что между нами ничего нет, кроме постели?

Шарлотта вскочила со стула и подошла к стеллажу. Несколько минут она внимательно рассматривала полки.

– Вы хотите осложнить и без того непростое положение? – бросила она через плечо.

Колин не заставил себя ждать с ответом:

– Чем же именно я осложняю положение?

Боже, неужели он и правда ничего не понимает или просто хочет заставить ее произнести все вслух?

Шарлотта резко развернулась, упрямо опустила голову и зло спросила:

– Вы хотите сделать Сэди своей любовницей, ваша милость?

Колин стоял, слегка наклонив голову набок, не в силах понять, всерьез ли Шарлотта задала вопрос. Помолчав несколько секунд, пожал плечами и сказал:

– У меня и в мыслях ничего подобного не было.

Вот он, этот страшный момент! Шарлотта была готова закричать от бессильной ярости. Она закрыла глаза и постаралась сдержать подступившие слезы. Немного успокоившись, она открыла глаза и шепотом спросила:

– Скажите честно, Колин, вы любите кого‑ нибудь еще?

Улыбка медленно исчезла с лица Колина.

– О чем вы, Шарлотта?

Обессиленная Шарлотта стояла перед герцогом. Еще мгновение, и она разрыдается. Да что же он с ней делает?

– Я спрашиваю, намерены ли вы иметь любовницу, ваша милость?

Казалось, что в воцарившейся тишине было слышно, как бьется ее сердце. Растягивая слова, Колин тихо ответил:

– Нет… если вы дадите мне все, чего я хочу.

– Чего именно вы хотите от меня, Колин?

Колин смотрел на Шарлотту с обожанием. Она почувствовала, что по всему ее телу разливается тепло, а колени готовы подогнуться от внезапной слабости. Она страшилась услышать ответ Колина.

– Я хочу, чтобы вы остались со мной, в Англии, – тяжело вздохнув, ответил Колин. – Я не хочу, чтобы вы уезжали в Италию. По крайней мере не сейчас. Я хотел бы, чтобы мы поехали туда вместе. – Колин снова тяжело вздохнул и продолжал: – Вы нужны мне, Шарлотта.

– Чтобы тешить вас в постели? – спросила она.

– И для этого тоже, но это далеко не все.

Шарлотта не ожидала такого ответа. Внутри что‑ то словно оборвалось, и Шарлотта вдруг почувствовала, как исчезает все негодование по поводу его поведения. Она поняла, что сейчас они обсуждают не постель, а нечто большее, что соединяет их незримыми нитями. Поняла, что и Колин думает о том же.

Воздух в комнате был наэлектризован любовной страстью, которая покалывала кожу на лице. Колин медленно приблизился к Шарлотте.

– Теперь, когда вы знаете обо мне все, – четко выговаривая каждое слово, произнес он, – настала ваша очередь сказать, чего вы хотите от меня?

Шарлотта вздрогнула так сильно, что ей пришлось ухватиться за полку, чтобы удержаться на ногах.

– Честно говоря, я сама не знаю.

– Я вам не верю.

Колин вплотную подошел к Шарлотте и наклонился над ней. Теперь уйти невозможно, даже если бы она захотела. Он так пронзительно смотрел в ее широко раскрытые испуганные глаза, словно хотел заглянуть в самую душу, но она стойко выдержала его взгляд.

– Я не знаю, ваша милость, – повторила она. – С одной стороны, я хочу, чтобы вы завели себе любовницу и оставили меня в покое, дали мне возможность выступать на сцене, гастролировать по всему миру и осуществлять свои мечты…

– А с другой стороны? – не дал договорить Колин. Шарлотта до боли прикусила губу, чтобы сдержать признание, готовое сорваться с языка.

– Эмоциональная и неразумная часть моего существа хочет постоянно слышать, как вы называете меня Лотти. Я хочу каждый день ощущать ваше присутствие, хочу, чтобы вы никогда не покидали меня. Я хочу быть счастливой. Я хочу, чтобы вы постоянно говорили мне, что я для вас самая прекрасная и желанная женщина в мире… что я целуюсь лучше всех, лучше Сэди.

Колин был потрясен этой почти детской откровенностью Шарлотты.

А она в изнеможении закрыла глаза и прошептала:

– Я знаю, что все это звучит ужасно глупо.

Колин осторожно взял ее за подбородок и нежно подул в лицо. Шарлотта открыла глаза и увидела перед собой сияющий влюбленный взгляд и счастливую улыбку.

– Я не знаю никого, кто целуется лучше вас, Шарлотта, и не встречал никого, прекраснее вас. Вы – удивительная женщина, достойная всех радостей жизни. Я готов сделать для вас все, чего вы хотите, все, что в моих силах.

На глазах у Шарлотты заблестели слезы. Она больше не могла сдерживаться.

– Я хочу того, чего нам не хватает… – прошептала она.

Одно‑ единственное мгновение изменило все для них обоих. Колин замер и на секунду перестал дышать. Глаза их встретились. Колин медленно, очень медленно наклонил голову и коснулся губ Шарлотты.

Шарлотта не могла пошевелиться; она только смотрела на Колина глазами, полными слез. Он почувствовал, как она дрожит в его объятиях, приподнял за подбородок ее лицо и поцеловал сначала один глаз, потом другой, осушив губами ее слезы.

Шарлотта обвила шею Колина обеими руками. Он прильнул к ее губам долгим поцелуем, а потом одним легким движением поднял Шарлотту на руки и унес из потайной комнаты.

Глава 20

Не обращая внимания на слуг, Колин пронес Шарлотту через весь дом и прервал свой долгий поцелуй лишь на секунду, чтобы попросить Бетси запереть дверь в потайную комнату.

Колину было безразлично, что о них подумают слуги, Сейчас для него существовало лишь то, что возникло между ним и Шарлоттой. Он прижимал ее ставшее податливым тело к себе, боясь отпустить хоть на секунду.

«Я хочу того, чего нам не хватает…»

Эти слова Шарлотты окрылили его. Они затронули самые тонкие и потаенные струны его тоскующего сердца, вселив надежду, что с неуверенностью друг в друге и неопределенностью отношений покончено. Он так долго желал Лотти Инглиш, что овладеть ею у себя в постели казалось достаточным, но его новые желания далеко выходили за эти пределы. Он хотел быть единственной страстью, единственной любовью для своей жены и отдать ей всего себя без остатка.

Герцог без особых усилий поднялся по лестнице к себе в спальню и задержался, переступив порог, лишь на секунду, чтобы одним ударом ноги захлопнуть за собой дверь.

– Колин…

– Ш‑ ш‑ ш… – прошептал Колин Шарлотте на ухо. – Я хочу любить тебя, Лотти.

– Но сейчас еще день, – не сразу нерешительно откликнулась она.

Колин коснулся губ жены мимолетным поцелуем и осторожно поставил ее на ноги возле кровати.

– Самое время для любви, моя дорогая. Повернись, пожалуйста.

Она послушалась, ни о чем не спрашивая. Влажными пальцами Колин начал быстро расстегивать платье на ее спине. Шарлотта не противилась, чувствуя, как его пальцы легко и умело справляются с ее одеждой. Вот они скользнули по спине, добрались до талии и начали распускать завязки на нижних юбках. Шарлотта прикрыла руками обнаженную грудь, хотя была уже совсем раздетой, а вокруг ее ног, словно морская пена, лежала сброшенная одежда. Теплые ладони Колина пробежали по ее плечам и задержались на бедрах. Шарлотта дрожала от охватившего ее желания.

– Распусти волосы, пожалуйста, – прерывисто произнес Колин, сбрасывая с себя одежду.

Шарлотта подняла руки и одну за другой вынула из прически длинные шпильки. Волосы волной упали ей на спину. Они были настолько тяжелыми, что голова Шарлотты немного откинулась назад. Блестящие, шелковистые пряди не столько прикрывали, сколько подчеркивали прелесть ее нагого тела.

Разоблачившись донага, Колин обнял Шарлотту, так что она ощутила всю силу его возбуждения. Он сдвинул в сторону пряди ее волос, начал нежно целовать шею и, забрав в губы мочку уха, подтолкнул Шарлотту к кровати.

– Я хочу подарить тебе то, чего ты пожелала, – прошептал он.

Шарлотта застонала, опустив голову на широкую грудь Колина и полностью отдаваясь ему во власть. Тела их тесно соприкасались; Колин ласкал груди Шарлотты, потом положил руку ей на живот. Колени у Шарлотты подогнулись, она присела на край постели. Колин, целуя плечи, помог Шарлотте лечь и повернул лицом к себе. Он безуспешно пытался уловить ее взгляд и вместо этого нежно поцеловал ее в глаза. Шарлотте казалось, что все вокруг медленно вращается, а сама она плывет по какому‑ то бесконечному океану. Колин поцеловал ее груди, положил руку между ног, и Шарлотта раздвинула их, ожидая дальнейшего, самого желанного.

– Помоги мне доставить тебе наслаждение. Подскажи, как мне ласкать тебя.

Шарлотта несколько секунд лежала неподвижно, а потом медленно взяла руку Колина и положила себе на грудь, прижимая его пальцы к кончику соска. Колин поцеловал ее в губы и принялся медленно повторять эту нежную ласку. Шарлотта становилась все смелее и увереннее. Она вела его по своему телу, открывая для себя самые неожиданные ощущения. Она училась чувствовать и приучала к себе Колина. Колин знал, что с каждой секундой ее возбуждение возрастает, а желание вот‑ вот завершится вспышкой. Шарлотте казалось, что все ее тело стало мягким и влажным, что оно готово принять и поглотить Колина.

Возбуждение Колина было настолько сильным, что он мог достигнуть вершины любовной страсти в любую секунду. Он повернул Шарлотту спиной к себе и провел рукой по длинным и шелковистым волосам, скрывшим от него ее обнаженное тело, отведя их в сторону, чтобы снова и снова целовать ее плечи, спину и бедра, вдыхая обворожительный запах женщины, которая принадлежала и отдавалась ему всецело.

Шарлотта лежала неподвижно, она замерла в ожидании того, что свяжет их навсегда и принесет им в будущем неисчислимые радости. Предвестие чуда приносило обоим неизъяснимое наслаждение. Колин прижал губы к уху Шарлотты и прошептал:

– Доверьте мне свою душу, Лотти, и я подарю вам весь мир.

Шарлотта вздрогнула, повернулась к нему и положила влажную ладонь на грудь Колина, как бы прося его еще немного помедлить. Он коснулся ее губ и растворился в долгом поцелуе. Шарлотта обвила шею Колина руками, все крепче прижимаясь к разгоряченному телу, и обхватила ногами его бедра. Колин больше не мог и не хотел сдерживать себя. Он коснулся пальцами ее вибрирующего лона. Шарлотта стиснула губы, стараясь сдержать готовый вырваться у нее крик. Понимая, что она вот‑ вот достигнет пика, Колин быстро убрал руку и с силой вошел в Шарлотту, захватив губами отвердевший от возбуждения сосок ее левой груди.

– Глубже… – со стоном просила Шарлотта. Он боялся причинить ей боль и уперся локтями в подушку, но Шарлотта требовательно притянула его к себе.

Их тела слились в долгожданном соитии. Она открыла полные слез глаза.

– Вы мое чудо, Колин, – едва слышно прошептала Шарлотта. – Не останавливайтесь…

Дыхание Колина участилось, с каждым движением он чувствовал нарастающее возбуждение, но изо всех сил старался дождаться того мгновения, когда он и Шарлотта вместе упадут в любовную пропасть. Пальцы Шарлотты вдруг впились ему в спину, оцарапав ногтями кожу до крови. Он замер на секунду, а потом с удвоенной силой начал наносить удар за ударом, чувствуя ответные содрогания Шарлотты, которая, уже не сдерживая стонов, тонула в сладкой любовной агонии.

Впервые в жизни Колин испытал невероятное наслаждение не только от собственных ощущений, но и при мысли о том, что та, кого он любит, переживает то же, что и он.

Теперь уже Шарлотта в любовном исступлении осыпала лицо, шею и грудь Колина благодарными поцелуями, не желая отпускать его. Колин почувствовал, как последний горячий толчок освободил его от тягостного напряжения всех прошедших месяцев. Он понял, что то, о чем просила Шарлотта, теперь родилось между ними и сохранится на всю жизнь, пока смерть не разлучит их.

Обессиленная Шарлотта лежала неподвижно, укрытая белоснежной простыней. В комнате царил полумрак. В голове у Шарлотты не было ни одной связной мысли. Перед внутренним взором проплывали бессвязные картины событий последних двух часов: потайная комната, рукопись Генделя, какие‑ то склянки со странными жидкостями… Потом она вспомнила, как Колин любил ее… Она чувствовала тепло его тела. Шарлотта с наслаждением потянулась, высвобождая затекшую руку, и закинула ногу Колину на бедро.

Колин не спал. Едва почувствовав, что Шарлотта пришла в себя, он обнял ее и привлек к себе.

– Вы похрапываете во сне, – лениво проговорил он.

– Я знаю, – не смутившись, ответила Шарлотта.

– Как же вы посмели не предупредить меня об этом?

– Почему я должна предупреждать вас об этом, ваша милость? – игриво ответила Шарлотта и уткнулась носом ему под мышку. – Если бы вы знали об этом заранее, то ни за что не женились бы на мне, а теперь уж деваться некуда.

Колин поудобнее устроился на подушке, стараясь в полумраке получше разглядеть ее лицо.

– Хотите узнать еще один секрет, моя дорогая женушка? – весело спросил герцог.

– М‑ м‑ м… конечно. У вас такие необыкновенные секреты, ваша милость.

Колин начал ласкать ее, нежно поглаживая теплую кожу плеч, груди и живота.

– Я решил жениться на вас, как только вы покинули мой дом, сделав ваше… дерзкое предложение.

Шарлотта фыркнула от смеха и поцеловала его в щеку.

– Какой же это секрет, Колин? Представляете, каким бы дураком вы оказались, если бы упустили шанс жениться на Лотти Инглиш?

Колин зарычал, сделав вид, что сейчас укусит Шарлотту за ухо.

– Все не так. Соблазнить Лотти Инглиш было не так уж и трудно. А женитьба всегда лотерея, но в тот момент, когда вы столь необычным способом предложили себя в качестве будущей супруги, я понял, что лучшей партии быть не может. Тем более что вы тоже могли упустить момент и оказаться замужем за кем‑ нибудь другим, так что еще неизвестно, кто бы в этом случае оказался в дураках. Тем более что у меня замечательный характер в отличие от вас.

Шарлотта больно дернула волосы на груди у Колина.

– Вы противный врунишка, ваша милость. Все было не так. Вы были сбиты с толку моим предложением и не знали, как вам поступить. Это было видно по вашему лицу, когда вы явились второй раз в дом моего брата.

Колин лениво потянулся.

– Эго исключительно потому, что как настоящий джентльмен, я обязан сам делать предложение, а не получать его от женщины. Вы поставили меня, может быть, сами того не желая, в недостойное мужчины положение.

От такого нахальства Шарлотта на минуту потеряла дар речи. Наконец, поборов возмущение, она лукаво спросила:

– Тогда скажите, ради Бога, негодник, почему вы все же приняли такое… недостойное предложение? Я вам помогу – только в этом случае у вас появлялась возможность переспать с Лотти Инглиш. Смею вас уверить, ваша милость, что вам бы не удалось соблазнить меня, если бы вы не сделали мне предложение.

– Мне стало вас жалко. – Колин притворно зевнул. – Я просто помог вам выйти из неловкой ситуации. – Колин приподнялся на локте и, внимательно посмотрев Шарлотте в лицо, продолжил ее дразнить: – Вот уж никогда не думал, что вас будет трудно соблазнить, моя дорогая… Но на самом деле я женился на вас потому, что вы само совершенство…

Теперь они лежали в постели совсем рядом, чувствуя дыхание друг друга и готовые начать все сначала…

– Значит, вы не женились до этого не потому, что у вас не было… иных предложений? Я уверена, у вас были достойные претендентки.

– Вы задаете слишком много вопросов, – ответил Колин.

Шарлотта не особенно хорошо видела в темноте лицо Колина, но ей показалось, что он довольно улыбается.

– Ага, значит, этот секрет вы не хотите мне открыть?

– Ах, Лотти, Лотти, Лотти… – со вздохом заговорил Колин. – Вы действительно хотите знать?

Теперь она была окончательно заинтригована и сгорала от любопытства.

– Конечно, хочу, причем немедленно! – заявила она чересчур поспешно. – Вы же знаете, что я обожаю ваши секреты.

– Вы прямо‑ таки невыносимы, когда хотите чего‑ нибудь добиться, – с усмешкой сказал Колин, убирая непослушную прядь с ее щеки.

– Благодарю за комплимент, ваша милость. – Она тряхнула головой и поцеловала его руку. – А теперь расскажите мне, почему такой мужчина, как вы, с прекрасным положением в свете, так долго оставался холостым?

– Я ждал вас, – просто ответил Колин.

Спокойствие, с которым герцог произнес это, умилило Шарлотту, и на глаза навернулись слезы счастья. Она была рада, что Колин не мог их увидеть.

– Мне очень приятно это слышать, ваша милость, но ваш ответ слишком короток, чтобы можно было ему поверить.

Несколько минут герцог лежал молча. Шарлотта уже почти потеряла терпение, когда он сказал:

– Пожалуй, да… правда состоит в том, что отец женился на моей матери, когда ей было двадцать два года. Она очень любила его, но когда ей исполнилось двадцать пять, что‑ то между ними произошло, и с того времени он не пропускал ни одной юбки. Я не был уверен в себе и не хотел быть похожим на него, вот и все.

Шарлотта уловила в голосе Колина глубокую печаль и поняла, что он поделился с ней самым болезненным и самым важным секретом, хранимым с детства.

– Отец не любил вашу мать? – с опаской спросила она. Колин пожал плечами:

– Я не знаю, но вряд ли стоит говорить о любви, если вспомнить всех его женщин.

Шарлотта не знала, как воспринимать его слова.

– Мои родители вступили в брак по соглашению, – спокойно заговорила она. – Не думаю, что они были влюблены друг в друга, но при этом они были не способны на предательство.

– Боюсь, что в этом вы не можете быть твердо уверены. Шарлотта, – философски заметил Колин. – Многие люди умело скрывают свои увлечения, но мой отец бравировал ими.

В тоне Колина проскользнуло негодование, и Шарлотта решила больше не задавать вопросов, чтобы не оставлять напоследок дурных мыслей в такой потрясающий вечер.

Она легла на спину и уставилась в потолок.

– Может быть, в этом и заключается секрет удачных браков, – сказала она. – Если вы не ждете чего‑ нибудь сверхъестественного, то ваше сердце не будет разбито разочарованием.

Она чувствовала, что Колин смотрит на нее. Он снова приподнялся на локте и приблизил к ней лицо, так что она увидела блеск его глаз.

– Тут нет никаких секретов, – загадочно прошептал он. – Одни люди счастливы, а другие – нет. Не уверен, что в этом всегда повинна любовь.

У Шарлотты замерло сердце.

– Неужели вы считаете, что в браке любовь не самое важное? – обеспокоенно спросила она.

Колин улыбнулся в темноте.

– Я не это хотел сказать. – Он ласковым движением убрал растрепавшиеся локоны со лба Шарлотты. – По моим наблюдениям, некоторые люди женятся без любви и остаются верными друг другу всю жизнь, а некоторые женятся по большой любви и расстаются через самое короткое время. Никто не знает, почему так происходит. Я не считаю, что верность зависит от того, как люди исполняют данную перед Богом клятву оставаться вместе до конца своих дней.

Шарлотте показалось, что она поняла, что имел в виду Колин, и его цинизм больно уколол ее. Первый раз за все время их брака она всей душой хотела узнать, как же на самом деле он к ней относится: любит ли по‑ настоящему? Она решила спросить его об этом, но не сейчас.

– Ну и как все это связано с тем, что вы так долго не женились? – с любопытством спросила она.

Колин снова помедлил с ответом.

– Не думаю, что сейчас время обсуждать это, – мягко ушел он от ответа.

Но Шарлотта на этом не успокоилась.

– Нет, вы должны ответить мне, Колин, – продолжала настаивать она.

Шарлотта положила ладонь Колину на грудь и почувствовала, как он глубоко вздохнул.

– Ну хорошо. Вам отлично известна моя репутация великосветского повесы, – произнес Колин скорее утвердительно, чем вопросительно.

Шарлотта незаметно улыбнулась в темноте.

– Это знают все.

Колин немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Большая часть из того, что вам известно, – преувеличенные слухи. Все, к чему я стремился, – это расстаться с низменными порывами прежде, чем связать себя узами брака. – Колин перешел на шепот. – Больше всего я боялся стать похожим на собственного отца, который отравил жизнь моей матери.

Шарлотта, сердце которой в эту минуту переполнилось благодарностью, оценила, насколько тактично и деликатно Колин выбрал слова для ответа на ее не слишком простой вопрос. Она не имела оснований предъявлять претензии к беспорядочному прошлому Колина, но теперь поняла и приняла мотивы его поведения. Она работала в театре, где разврат был нормой жизни, и уж кто как не она много раз была свидетельницей того, как страсти порабощают человека.

Шарлотта больше не ревновала Колина к прошлому. Его репутация соблазнителя даже веселила ее. Самым ценным было то, что Колин откровенно рассказал ей о том, что он считает главным в отношениях между женщиной и мужчиной.

Шарлотта накрыла губы Колина рукой, давая понять, что больше не станет задавать ему щекотливые вопросы.

Колин нежно поцеловал ее ладонь.

– Вы должны знать, что мое прошлое не имеет ничего общего с нашим будущим, Шарлотта.

Шарлотта счастливо улыбнулась и потерлась носом о подбородок Колина.

– Все зависит только от нас самих. Но знайте, что я благодарна вам за искренность даже больше, чем за то, что вы на мне женились.

Колин облегченно вздохнул. Неожиданно он быстрым и сильным движением приподнял ее и уложил на себя. Одной рукой он крепко обнял ее бедра, а другой откинул пряди волос, упавшие Шарлотте на лицо.

– Моя дорогая Лотти, – прошептал он, – в мире нет женщины прекраснее тебя.

Шарлотта была готова расплакаться от радости. Все сомнения в чувствах Колина оставили ее. Губы их слились в долгом и страстном поцелуе.

Глава 21

Колин незаметно вошел в гримерную Шарлотты и плотно закрыл за собой дверь. Поддельная рукопись партитуры Генделя была спрятана в голенище правого сапога. Колин быстро подошел к большому шкафу, выбрал одну из приметных коробок с нотами. Поставив коробку на пол, Колин достал рукопись. В коробке лежали пыльные ноты голосовых партий, разрозненные листы какой‑ то оперы, несколько книг. Содержимое коробки было явно не систематизировано, и это вполне устроило Колина.

Колин не стал терять времени и быстро нашел потрепанную книгу с вокальными упражнениями, о которой говорила Шарлотта, раскрыл книгу посередине и сунул фальшивую партитуру между нотными страницами. Он быстро закрыл коробку, снова перевязал ее потертой лентой и вернул на прежнее место в шкафу. Поправив костюм, Колин окинул комнату взглядом. Все, что он увидел, не вызвало у него никаких опасений или подозрений. После этого он снова заглянул в шкаф и переставил коробки с нотами так, чтобы коробка с приманкой оказалась второй сверху. Если кто‑ нибудь станет искать рукопись, то неминуемо наткнется именно на эту коробку.

В дверь неожиданно постучали. Колин быстро закрыл шкаф и успел отскочить на середину комнаты. Дверь открылась, и в гримерную заглянула Сэди. Даже толстый слой грима не скрыл удивления на ее лице.

– Ваша милость?

Колин как ни в чем не бывало посмотрел на Сэди.

– Вы ищете Лотти? Она минуту назад ушла куда‑ то с Анной Бальстоне, – сказал он. – Скорее всего они пошли в дирекцию.

– Ах… да, конечно. Я забыла, что Анна искала Лотти с утра, – расплылась в радостной улыбке француженка. Она быстро обернулась, а потом вошла в комнату, плотно закрыв за собой дверь. – Я думала, что успею застать Лотти за переодеванием.

Колин не поверил ни одному слову Сэди. Она знала, что Шарлотты в комнате быть не должно, однако не предполагала застать здесь кого‑ то еще.

– Я вижу, вы уже готовы к репетиции в костюмах? – спросил Колин, внимательно оглядывая Сэди с головы до ног.

Сначала герцогу показалось, что Сэди смутилась, но она спокойно поправила юбки, пояс на талии и посмотрела Колину в лицо.

– Да, репетиция скоро начнется. Мне очень нравится моя партия. – Француженка, виляя бедрами, медленно подошла к Колину. – Ну а что вы здесь делаете, ваша светлость?

В планы Колина не входила долгая беседа с бойкой особой, он предполагал, что разговор об интересующем их обоих предмете должен состояться позже. Внезапное появление Сэди в гримерной все изменило, и он решил воспользоваться ситуацией, пока сюда не нагрянула Шарлотта.

– Я жду Лотти. Она обещала скоро вернуться, – ответил герцог, с вызовом глядя в глаза Сэди.

– Думаю, что Лотти вас мало интересует, ваша милость. Вы искали интересующую вас партитуру, не так ли? – с язвительной улыбкой спросила она.

– От вас, я вижу, ничего не утаишь, – со вздохом ответил Колин.

– Вам помочь? – понизив голос, спросила Сэди, вплотную подойдя к герцогу.

Герцог боялся упустить возможность выведать, что на самом деле знает француженка, но больше всего он боялся неожиданного появления Шарлотты, которая точно не обрадовалась бы, застав их наедине. В планы Колина никак входило обыскивать вместе с Сэди шкафы с нотами в поисках рукописи.

– Не волнуйтесь, – явно угадав его мысли, сказала француженка, – Баррингтон‑ Грэм не отпустит Лотти до начала репетиции. У них есть о чем поговорить, так что у нас достаточно времени.

– Почему вы так в этом уверены? – с сомнением спросил герцог, с притворной озабоченностью оглядываясь на дверь.

Сэди тихо засмеялась в ответ:

– В чем, в чем, а в этом я уверена. Лотти пришло еще одно предложение – петь во Флоренции, и нашему бедному директору придется обсудить с ней все условия договора, а он человек обстоятельный.

Колин нахмурился. Он был неприятно поражен, что опять последним узнает о событиях в жизни Шарлотты.

– Вы уверены, что она получила еще одно предложение петь в Италии?

– Конечно, – обиженно ответила Сэди.

– Но откуда такая поразительная осведомленность? Вы узнаете обо всем раньше самой Лотти.

Сэди стояла так близко, что Колин чувствовал ее дыхание. Француженка нарочито выпятила грудь, так что Колин не мог не оценить ее прелестей в широком вырезе лифа.

– Я смотрю и слушаю, Колин. Вы можете не сомневаться в моих словах, когда дело касается театра.

Герцог и не думал сомневаться, но все же если очередная информация Сэди была верной, то Шарлотта, получив еще одно предложение из Италии, теперь уж точно не откажется от поездки на континент.

Сделав вид, что не заметил женской хитрости Сэди, герцог, чтобы избежать со стороны француженки очередного навязанного поцелуя, сделал шаг в сторону и проговорил:

– Тогда у нас есть время на поиски.

Сэди вздохнула, но решила наверстать упущенное позже и подошла к открытому шкафу с нотами. Теперь Колин не сомневался, что ее появление было связано исключительно с поисками рукописи.

– Я уже проверил содержимое верхней коробки, там ничего нет, какие‑ то разрозненные ноты, – сказал Колин, переставляя одну из коробок и берясь за ту, в которую несколько минут назад подложил рукопись. – Ваша помощь очень полезна, сомневаюсь, что смогу сразу распознать драгоценную рукопись.

Сэди сняла с полки коробку и начала развязывать ленту.

– Не беспокойтесь, у меня наметанный глаз, я смогу узнать то, что нам нужно.

Она открыла крышку и начала быстро перебирать ноты. Герцог хорошо замаскировал подделку, и Сэди не сразу обнаружила приманку. Не заботясь об аккуратности, она перекладывала лист за листом, бормоча под нос какие‑ то французские слова, свидетельствующие о нетерпении.

– Почему вы считаете, что она спрятала рукопись именно в гримерной? – поинтересовалась она, не поднимая головы от коробки.

Колин небрежно пожал плечами:

– Я не считаю, а лишь предполагаю. До меня дошли слухи, что Лотти владеет музыкальной партитурой большой ценности, и я подумал, что она захочет продать ее перед тем, как уехать из Англии. Значит, рукопись должна быть все время под рукой, а самое безопасное и быстро доступное место – коробки с нотами в гримерной.

– Вы не думаете, что она может прятать рукопись дома?

– Не исключено. – Ради большего эффекта Колин выдержал паузу. – Но если вдуматься, то прятать нечто очень ценное лучше всего на видном месте, где никто не станет искать.

– С вами трудно не согласиться, – сказала Сэди, взяв наконец в руки книгу, в которую была вложена поддельная рукопись. – Вор и правда вряд ли вздумает заглянуть в стопку нот, которые Лотти ежедневно перекладывает с места на место.

– Вот‑ вот, об этом я и говорю.

– Лотти проводит в театре большую часть времени, поэтому логично предположить, что рукопись где‑ то здесь, – добавила Сэди.

– И на этот раз согласен с вами, – живо подхватил Колин.

Сэди внимательно посмотрела на герцога:

– Вы так и не рассказали мне, откуда вам стало известно об этой рукописи.

– Я слышал, что много лет назад Лотти получила рукопись в качестве предсмертного подарка от своего учителя.

Сэди на секунду прервала свое занятие, потом начала снова перелистывать страницы сборника вокализов.

– Но от кого вы это узнали? – спросила она.

– От одного сильно пьяного члена палаты лордов во время игры в карты, – солгал герцог, которому пришлось поторопить свои мысленные способности, чтобы ответ прозвучал быстро и естественно.

– Член палаты лордов?! – переспросила Сэди, искоса бросив на него быстрый взгляд.

– Да‑ да, вот только сейчас не припомню его фамилию.

– Понятно. – Сэди наконец добралась до середины сборника. – А что вы намерены делать с рукописью, если найдете ее?

Колин замер, наблюдая, как она провела пальцем по листу, исписанному нотами, и потерла бумагу между пальцами, пытаясь определить возраст рукописи.

– Пока не знаю, Сэди, – как можно спокойнее ответил он. – Может быть, оставлю в собственной коллекции, а может, продам. А что вы сделали бы на моем месте?

Сэди помедлила с ответом, продолжая переворачивать страницы.

– Скорее всего, продала бы. Все зависит от того, сколько денег за нее можно выручить. – Она подняла голову и посмотрела на Колина; глаза ее озорно искрились. – Если найдется покупатель, который готов приобрести партитуру за хорошие деньги.

Сердце у Колина почти перестало биться от ее пронзительного, испытующего взгляда.

Ответ пришел внезапно, в ту самую минуту, когда Сэди закрыла ноты, положила их на место и потянулась за следующими.

Умная, однако, барышня!

– В том, что рукопись можно продать, у меня нет никаких сомнений, – заговорил он, чувствуя, что во рту до чертиков пересохло. – Я просто хотел бы знать, что именно я разыскиваю.

– Не беспокойтесь, Колин. Если рукопись среди этих бумаг, я ее непременно узнаю.

Еще несколько минут Сэди тщательно перебирала бумаги, вынимая и возвращая их на место, пока полностью не проверила всю коробку. Закончив, она разогнула спину и расправила затекшие плечи.

– К сожалению, в этой коробке нет ничего похожего, так, разрозненные ученические ноты.

– Вы уверены, что узнали бы рукопись, если бы увидели ее? – спросил он еще раз, давая Сэди последний шанс сказать правду.

– Если она очень старая и написана гением, то да. – Наклонившись к нему, француженка прошептала: – Поверьте, если я за что‑ то берусь, то делаю это хорошо, Колин.

– В этом я не сомневаюсь, – с двусмысленной усмешкой согласился он.

К счастью, в коридоре послышались женские голоса. Колин встал, подхватил коробки и поставил их в шкаф, а Сэди закрыла дверцы. Комната приобрела обычный вид.

Шарлотта знала, что Колин будет ждать ее в гримерной. Покинув кабинет Уолтера, она нигде не обнаружила Сэди и сразу догадалась, что подружка скорее всего в гримерной, вместе с Колином.

Несмотря на то, что теперь Шарлотта полностью доверяла мужу, она все же испытала приступ досады и ревности. Уже одна мысль о том, что Сэди сейчас наедине с Колином, была ей неприятна. Она надеялась, что Колин успел спрятать поддельную рукопись среди бумаг в нотном шкафу, устроив ловушку для той, которую Шарлотта больше не считала своей подругой.

Подходя к гримерной, Шарлотта поздоровалась с Анной и с еще двумя актрисами. Она предупредила их, что Уолтер направляется в зал, репетиция скоро начнется. Потом повернула дверную ручку и заглянула в гримерную. Нельзя сказать, что ей доставило удовольствие созерцание этой пары, однако она сделала вид, что ее это ничуть не беспокоит. От ее внимания не ускользнуло, что Сэди держится не слишком уверенно. Колин окинул жену с ног до головы таким взглядом, словно раздел ее глазами, и это позабавило Шарлотту, которая была одета в сценический костюм, сильно загримирована да еще и в парике.

– Ваша светлость, – приветствовала она герцога, присев в вежливом книксене. – О, Сэди! – Оставив дверь распахнутой настежь, Шарлотта медленно вошла в комнату. – Чем это вы тут занимаетесь? – спросила она весело, ожидая, что на вопрос ответит Колин.

Но Сэди опередила его:

– Я как раз искала тебя, Лотти, и хотела предупредить, что репетиция начнется через десять минут. – Обернувшись через плечо, она добавила: – Без тебя мы с его светлостью немного поговорили о музыке.

– О музыке? – Шарлотта поправила парик. – Надеюсь, я не помешала вашей интересной беседе.

– О нет, ничуть. Лотти, дорогая, – вмешался в разговор Колин. – У вас просто великолепный вид, как и всегда.

Шарлотта бросила на него взгляд, с трудом удерживаясь от улыбки и от того, чтобы не побранить его, словно мальчугана‑ озорника, за плохое поведение.

– Благодарю вас сэр, – зажигая лампу возле зеркала, сказала Шарлотта.

Атмосфера в комнате утратила напряжение, миновала страшная минута, а Сэди откашлялась и сказала нарочито легким и бодрым тоном:

– Ну, мне пора. – Она чуть ли не провальсировала к двери, бросив на ходу: – Увидимся на сцене, Лотти!

– Я скоро приду, – ответила Шарлотта, глядя на себя в зеркало.

Едва дверь за француженкой захлопнулась, Шарлотта резко повернулась к герцогу и шепотом спросила:

– Что здесь произошло?

– Она все знает. Нашла рукопись, но ни слова не сказала о ее ценности и положила ноты обратно в коробку.

Шарлотта недоверчиво взглянула на мужа:

– Вы полагаете, она поняла, что это подделка?

Колин удивился. Протянул к Шарлотте руки и, не задумываясь, что мнет ее костюм, привлек к себе.

– Вы же сами не смогли отличить подделку от оригинала, неужели Сэди разбирается в таких вещах лучше вас, Шарлотта?

Позабыв обо всем, Шарлотта обвила его шею руками.

– Вы правы, мой дорогой, уж если я нашла рукопись неотличимой от оригинала, то Сэди и подавно не усомнится. Кстати, зачем вы показали ей рукопись прямо сейчас?

Колин обнял ее за талию, разглядывая загримированное лицо.

– Грим сделал из вас шалую девчонку.

В ответ Шарлотта рассмеялась и ударила герцога кулачком в грудь.

– Отвечайте на мой вопрос, несносный вы человек!

Колин пожал плечами.

– Я едва успел спрятать рукопись, как Сэди вошла в комнату без приглашения и спросила, что я здесь делаю. – Он поцеловал Шарлотту в кончик носа и добавил: – Мне пришлось импровизировать, ничего другого не оставалось.

Шарлотта немного отодвинулась от Колина и посерьезнела.

– Ну хорошо. Сэди видела рукопись, но ведь вполне возможно, что она действует самостоятельно и просто намерена похитить ее лично для себя.

– Об этом я уже подумал.

Шарлотта скептически вздернула брови и спросила:

– Ах, вы уже подумали? И что же?

– Да, я подумал и потому решил забрать отсюда рукопись.

– Забрать рукопись, зачем?

Колин снисходительно улыбнулся:

– Не совсем забрать, а переложить ее в другое место.

Шарлотта в недоумении покачала головой:

– Не могу понять, что это вам даст.

– Дело в том, моя дорогая, – Колин перешел на шепот, – что я притворился человеком, совершенно не сведущим в музыке и тем более не разбирающимся в старинных нотах. Это усыпило бдительность Сэди, она ни в чем меня не подозревает. Если она разбирается в старых партитурах, но при этом не подала виду, что обнаружила рукопись, то обязательно вернется за ней. Обнаружив пропажу, она будет считать, что рукопись взял я.

– И что тогда? – нетерпеливо спросила Шарлотта. – Вы скажете ей об этом?

Колин крепче прижал Шарлотту к себе и почувствовал, как ее груди уперлись ему в грудь.

– Вы предъявите ей обвинение? – не отставала Шарлотта.

– Я стану ее шантажировать и таким способом узнаю, кто стоит за ней.

– Шантажировать? – пуще прежнего изумилась Шарлотта.

– Скажу ей, что отдам рукопись за крупную сумму. – Он пробежал пальцами по спине Шарлотты, и она вздрогнула. – Так и раскроется вся эта афера.

Их диалог был прерван звуками оркестровой музыки.

– Колин, они уже настраивают инструменты. – Шарлотта высвободилась из его объятий. – Надо идти на сцену, пока меня не хватились.

Герцог успел схватить ее за руку и задержал на мгновение.

– Еще минуту, моя дорогая, – прошептал он, заглядывая ей в глаза. – До меня дошли слухи, что вы получили еще одно приглашение – гастролировать во Флоренции…

Пораженная Шарлотта, не мигая, смотрела ему в глаза. До нее медленно доходила мысль, что об этом Колин мог узнать только от Сэди, которая была здесь несколько минут назад. Только она могла сказать Колину о том, что ее вызвал к себе Уолтер. Ничего не ответив, она мягко высвободила руку.

– Как же это получается, что Сэди узнает о таких вещах раньше, чем я? – с обидой произнесла она.

– Это все, что вас беспокоит? – сдержанно спросил Колин, скрестив руки на груди.

От Шарлотты не ускользнула перемена в настроении Колина, он был явно расстроен известием о сделанном ей предложении. Шарлотта подошла к туалетному столику и начала рассеянно переставлять пузырьки с места на место.

– Я прошу поверить мне, Колин. Я узнала эту новость только что, и у меня не было возможности сказать об этом вам. Но меня не может не беспокоить, каким образом Сэди узнает обо всем раньше меня.

Герцог облегченно вздохнул и прислонился плечом к дверце шкафа.

– Я не знаю, Шарлотта. Может быть, у Сэди любовная связь с Баррингтон‑ Грэмом. Может быть, он и есть тот человек, который охотится за рукописью Генделя. А может, Сэди – попросту лишенная стыда и совести любительница подслушивать и вынюхивать.

– Я не могу поверить ни в одно из этих предположений, – возразила Шарлотта, покачав головой. – Мы работаем вместе уже три года, Колин, и у меня ни разу не было оснований сомневаться в ее порядочности. За исключением истории с вами, но здесь я могу понять ее как женщина.

Колин несколько минут сидел, молча глядя на жену и отчетливо ощущая ее неуверенность. Веки у Шарлотты были опущены, но ресницы дрогнули и поднялись, когда Колин подошел к ней сзади и поцеловал обнаженную шею.

– Она прекрасно осведомлена о том, какое именно музыкальное произведение нужно искать, в этом я уверен, – безапелляционно заявил Колин. – Она просмотрела две или даже три страницы рукописи и положила изготовленную мной копию партитуры на то же место, куда я ее спрятал. На кого бы она ни работала, этот человек узнает о находке, а мы узнаем, кто он.

Шарлотта кивнула и обняла Колина, когда он наклонился к ней.

– Мне нужно идти, дорогой Колин. Завтра вечером у нас премьера, и сегодняшняя генеральная репетиция очень важна. К тому же я не хочу, чтобы Сэди что‑ нибудь заподозрила.

Колин еще раз глубоко вздохнул, но не разомкнул объятия.

– Ты так ничего и не сказала мне о Флоренции.

Шарлотта поймала в зеркале взгляд его красивых глаз.

– Директор театра Делла Пергола, узнав о моих возможных гастролях в Милане, немедленно связался с Эдвардом Хиббертом. Уолтер сказал мне об этом предложении только сегодня, но я не знаю никаких деловых подробностей. Завтра вечером я все надеюсь разузнать от Эдварда.

– Понятно, – сказал Колин.

Еще несколько секунд они молча смотрели друг на друга в зеркало, потом Шарлотта повернулась и поцеловала Колина.

– А Сэди? Как ты намерен повести себя с ней? – спросила Шарлотта, отпуская герцога.

Колин пригладил волосы пятерней.

– Я подброшу ей анонимную записку, в которой сообщу, что рукопись у меня и что я хотел бы встретиться с заинтересованным лицом завтра поздно вечером. Не сомневаюсь, что они войдут со мной в контакт.

– Записка будет анонимной? – нахмурив брови, спросила Шарлотта.

– Я хочу ее заинтриговать. Пусть теряется в догадках, к кому попала рукопись.

Шарлотта погладила Колина по щеке.

– Спасибо, Колин. За все.

Лицо у герцога стало серьезным и сосредоточенным. Он собирался что‑ то сказать, но не успел произнести ни слова: Шарлотта подобрала юбки и выпорхнула из гримерной.

После ее ухода Колин некоторое время сидел и перечитывал написанную им записку:

Рукопись Генделя находится у меня. Я хотел бы встретиться с лицом, на которое выработаете, завтра во втором антракте, в вашей гримерной. Лишние свидетели не нужны. Если вы не воспользуетесь случаем, то больше никогда не увидите рукопись.

Не поставив подписи, Колин сложил листок, написал на чистой стороне имя Сэди, но запечатывать записку не стал. Вышел из гримерной Шарлотты и немного постоял у двери, слушая доносившуюся из зала музыку и пение хора. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, герцог быстрым шагом прошел по коридору и остановился возле двери в маленькую гримерную Сэди. На всякий случай еще раз оглядевшись по сторонам, он подсунул записку под дверь, а затем, минуя большой черный занавес, отделяющий кулисы от сцены, спустился в зрительный зал, надеясь прослушать последнюю перед завтрашней премьерой репетицию до конца.

Придуманный ими план нападения начал действовать.

Глава 22

В день премьеры в театре царило праздничное оживление. Актеры, занятые в спектакле, в волнении расхаживали за кулисами, настраиваясь на выход. Все остальные члены труппы оживленно переговаривались в кулисах. Смех и шутки слышались повсюду. В театр съехались представители высшего общества и прочие, менее знатные, но не менее преданные поклонники Балфа. Это было первое представление оперы «Цыганка» на английской сцене.

Уже больше часа Шарлотта находилась в гримерной, переодеваясь и готовясь к спектаклю. В комнату постоянно кто‑ то входил и преподносил очередной огромный букет цветов с непременной запиской от почитателей таланта. Особой изысканностью отличались букеты от аристократов, многие из которых уже несколько лет не пропускали ни одного спектакля с ее участием. В кассах был объявлен аншлаг, значит, сегодня вечером зал будет полон.

Шарлотта явилась в театр пораньше, но не из‑ за премьеры. Она хотела переговорить с Уолтером и с Эдвардом Хиббертом и узнать от них все подробности о гастролях во Флоренции. Предчувствие ее не обмануло: это было отличное предложение на очень выгодных во всех отношениях условиях. Но это окончательно расстроило Шарлотту, которая, закончив гримироваться, продолжала в задумчивости сидеть за туалетным столиком. Чем она была расстроена? Тем, что все условия гастролей были необычайно выгодными и она не имела никаких оснований отказаться от приглашения и остаться с Колином, без которого уже не мыслила своей жизни. Камеристка Люси Бет, стоя у Шарлотты за спиной, вкалывала в ее парик последние шпильки.

Первый раз в своей театральной жизни Лотти Инглиш получила предложение выступать на зарубежной сцене с покрытием всех расходов на переезд и проживание в Италии. Выступление в театрах Милана и Флоренции обеспечит ее имени место в первом ряду самых известных певцов Европы. Именно к этому она так долго стремилась, но теперь то, что еще вчера было целью всей жизни, стало для Шарлотты далеко не самым главным. Самым главным был Колин, и она не хотела оставлять его в Англии. Еще вчера она не могла предположить, что одна мысль о расставании с Колином будет доставлять ей такие страдания.

Шарлотта всегда считала, что никакое чувство не сможет пересилить ее любовь к театру, в том числе и чувство к собственному мужу. Для нее брак с герцогом был всего лишь способом обрести свободу и не предполагал особой привязанности, а тем более любви. Она хотела построить свои отношения с будущим мужем на основании договора, который обязаны были соблюдать обе заинтересованные стороны, причем при непременном условии, что вопрос о ее сценической карьере обсуждению не подлежит. Но жизнь распорядилась иначе. Ее мужем оказался самый непредсказуемый и удивительный человек, наделенный не только благородным происхождением, но и умом и талантом. Он пробудил в ней женщину и заставил полюбить себя. Шарлотта видела, что за короткое время их брака и в Колине произошли разительные перемены. Она чувствовала, что интересует его, что он дорожит каждой минутой, которую может провести в ее обществе, и, самое главное, он ей полностью доверяет.

Единственное, в чем Шарлотта сомневалась, это в том, любит ли ее Колин по‑ настоящему. Последние несколько дней она, по сути, не могла думать ни о чем другом, и настроение ее то и дело менялось: радостное оживление неожиданно и беспричинно переходило в тягостное уныние. Может быть, потому что Шарлотта не могла поверить, что такой искушенный любовник, каким оказался Колин, полюбил столь обыкновенную девушку, какой она искренне считала себя. Но если Колин любит ее по‑ настоящему, не станет ли он препятствовать ее карьере? Одним словом, Шарлотта была в смятении.

Пока Люси приводила в порядок парик, Шарлотта закрыла глаза и попыталась успокоиться и настроить себя на иной лад. Из зала доносились нестройные звуки инструментов – музыканты уже находились в оркестровой яме и готовились к спектаклю. До начала оставалось совсем немного времени. Шарлотта провела беспокойную ночь не только из‑ за волнения перед премьерой, но и от ожидания. Кто же окажется охотником за бесценной рукописью? Шарлотта верила, что Колин выйдет победителем из нелегкой игры, которую затеял, но неизвестность по‑ прежнему беспокоила ее.

Шарлотта не сомневалась в себе на сцене. Ее не пугало, что нынче в театре соберется весь высший свет Англии. Она решила, что будет петь для своего любимого мужа, который…

В дверь негромко постучали, и Шарлотта очнулась от своих беспокойных мыслей. Она не успела ответить, как дверь отворилась и в гримерную вошел Колин. Он был одет в прекрасный, сшитый на заказ вечерний костюм с шелковым отложным воротником и отворотами. Двубортный пиджак подчеркивал широкую грудь герцога, прикрытую белоснежным пластроном. У Шарлотты перехватило дыхание от мужественной красоты Колина.

Появление герцога не оставило равнодушной и Люси Бет, которая с чуть приоткрытым ртом замерла в восхищении, держа в руках гребень и шпильку. Шарлотта улыбнулась.

– Ваша милость, – сказала она глубоким грудным голосом.

Колин благожелательно наклонил голову:

– Продолжайте, прошу вас, не обращайте на меня внимания.

– Мы уже заканчиваем. Спасибо, Люси, думаю, теперь все в полном порядке.

– Да, мисс Инглиш, – ответила оробевшая служанка и присела в глубоком реверансе. Затем положила гребень на туалетный столик и поспешила удалиться из гримерной.

Колин плотно закрыл за ней дверь и снова посмотрел на Шарлотту в зеркало.

– Вид у вас потрясающий, дорогая Лотти, – протянул он, останавливаясь у нее за спиной.

Шарлотта засмеялась и встала.

– Ваша Лотти одета как служанка, которая дорвалась до косметики хозяйки?

– Вы прекрасны, и не важно, во что одеты, а косметика на вашем лице лишь подчеркивает красоту. Чем дольше я смотрю на вас, тем меньше верю, что вы теперь и вправду моя жена.

Шарлотта не без иронии усмехнулась:

– Что вы скажете насчет парика?

– Парик просто отвратителен, он скрывает самые красивые волосы в мире.

– Вы смущаете меня своей лестью, сударь.

Теперь Колин стоял совсем близко, глядя на нее с высоты своего роста. На его лице появилось серьезное выражение.

– Вы волнуетесь? – тихо спросил он.

Колин явно имел в виду не премьеру, а то, что принесет воплощаемый в жизнь план поимки вора. Шарлотта действительно волновалась за мужа и его план, но постаралась, чтобы он этого не заметил.

– Я волнуюсь не больше, чем обычно.

– Вы уже видели сегодня Сэди?

Шарлотта отрицательно покачала головой, а потом сказала:

– Это даже к лучшему, я не уверена, что смогла бы убедительно разыграть полное неведение.

Колин не стал развивать тему, понимая, что не стоит сейчас волновать Шарлотту. Где‑ то в глубине души у него еще сохранился неприятный осадок после вчерашней беседы о гастролях в Италии. Шарлотта уехала из дома рано, пообещав рассказать о разговоре с Уолтером, но почему‑ то пока ни словом не обмолвилась об этом.

Не выдержав, Колин решил сам поинтересоваться тем, о чем шла речь в дирекции.

– Состоялась ли встреча с Баррингтон‑ Грэмом и Хиббертом, сударыня?

– Конечно, – без лишних отговорок ответила Шарлотта. – Предполагаемые гастроли станут для меня великолепным трамплином в карьере, и они отлично это понимают, Уолтер будет искать новое ведущее сопрано на следующий сезон; а Эдвард долго сокрушался о возможных финансовых трудностях, которые ожидают театр в связи с моим отъездом.

Колин не дал ей договорить. Он нежно обнял ее и поцеловал в губы.

– Не стоит обсуждать это сейчас, – прошептал он.

Шарлотта слегка отстранилась.

– Мне необходимо кое‑ что сказать вам, Колин. Вы должны знать…

– Должен знать что? – снова не дал ей договорить герцог, боясь услышать что‑ то неприятное.

Шарлотта с трудом подавила тяжелый вздох.

– Колин, я… не уверена, что хочу принять предложение о гастролях в Италии да и вообще где бы то ни было.

Колин был поражен услышанным.

– Почему? – едва слышно прошептал он.

Шарлотта предполагала, что Колин не поверит в искренность ее решения. Вероятно, с его точки зрения, она слишком дорожит своей карьерой, чтобы променять ее на любовь. Но сейчас Шарлотта дала ему понять, что если он любит ее и попросит остаться, то она не откажет ему.

– Я не хочу расставаться с вами, Колин.

Она заметила, как мгновенно смягчились черты его лица.

– Вы и не должны расставаться со мной, дорогая.

– Вы могли бы поехать со мной, Колин? – решилась сказать Шарлотта.

Герцог прищурил глаза. Его лицо ничего не выражало, он отпустил Шарлотту и сделал шаг назад.

– В качестве кого, Шарлотта? – жестко спросил он. – Вы не станете отрицать, что теперь, когда после нашей женитьбы прошло некоторое время, наши цели и желания изменились. Я не хочу, чтобы вы уезжали надолго. Мне казалось, что вы имели возможность понять это, или я ошибаюсь?

Шарлотта расправила плечи и с вызовом посмотрела на него. Затем, собравшись с духом, совершенно искренне ответила:

– Да, Колин, вы не оставили мне выбора, и я это поняла. Но что мешает вам сопровождать меня в качестве мужа?

Еще не успев договорить, она была готова любой ценой взять свои слова обратно. Герцог никогда не говорил ей, что признание Лотти Инглиш герцогиней может бросить тень на репутацию герцога Ньюарка в высшем свете. Если причина недовольства герцога в этом, то в конце концов ей придется навсегда бросить сцену. Более того, она понимала, что в этом случае Колин никогда не простит себе, что поставил ее перед выбором: или он, или сиена.

Шарлотта мягко положила ладонь ему на грудь.

– Моя душа принадлежит вам, Колин, Вы хотели получить меня всю, и теперь я принадлежу вам, – проговорила она, едва сдерживая слезы. – Теперь очередь за вами, вы обещали подарить мне весь мир.

Колин не ожидал услышать подобное и не сумел скрыть удивление. В голове наступала полная ясность, лицо посветлело, и лоб разгладился.

– Чего вы хотите от меня, Шарлотта? Вы хотите, чтобы я дал вам разрешение уехать на гастроли? – спросил он – Вы это хотите услышать от меня?

Шарлотта сжала кулачки и довольно крепко ударила ими Колина в грудь.

– Вы прекрасно знаете, чего я хочу от вас, – запальчиво ответила она. – Подарите мне мир, и я останусь!

Герцог стиснул зубы, на скулах у его заходили желваки Он прямо‑ таки испепелял Шарлотту взглядом.

Она стояла перед ним и ждала, чтобы он принял решение и дал ей ответ, но герцог молчал. Шарлотта не могла взять в толк, действительно ли он не понял, чего она хочет, или это для него неприемлемо по неизвестной ей причине. Она решила про себя, что никогда не станет ни ждать, ни тем более просить у него признаний в любви, никогда не будет вопреки его желанию удерживать Колина при себе. Он должен все решать сам. Но только вовремя, не иначе.

Медленно, очень медленно Шарлотта убрала руку с груди Колина и опустила ресницы. Не говоря больше ни слова, она направилась к двери и вышла из гримерной.

Вечер премьеры в Королевской итальянской опере «Ковент‑ Гарден» был восхитительным праздником, выставкой самых экстравагантных дамских нарядов, вечером блеска, радости и смеха, романтических встреч и ожиданий. Колин ничего этого не замечал. Он был в смятении и думал только о полных страстного нетерпения словах Шарлотты, сказанных ею в конце их разговора.

«Подарите мне мир, и я останусь».

Герцог прекрасно знал, что именно она хотела услышать от него. И при этом хорошо понимал, что, если он признается Шарлотте в любви – а это было истинной правдой! – она, конечно, останется, но при этом ее душу спустя некоторое время начнет грызть червь сомнения, что мечта ее жизни так и не сбылась, и талант пропал даром.

Колин ни на секунду не мог допустить, что Шарлотта когда‑ нибудь может оставить его. Он был бы счастлив путешествовать с Шарлоттой, сопровождая ее в турне по всему миру, если бы она только захотела. Но он должен был при этом знать, вернее, чувствовать всем сердцем, что она любит его и что эта любовь для нее превыше всего. Именно чувствовать, а не только слышать ее признания в любви.

Прошли месяцы с того дня, как с Шарлоттой начали происходить странные события, несомненно, связанные с тем, что некий злоумышленник захотел украсть принадлежащую ей ценную рукопись. Колин с трудом выдерживал груз двух свалившихся на него одновременно проблем, и эта тяжесть сделалась особенно ощутимой, когда он оказался в ярко освещенном театральном фойе, в нарядной, пестрой и шумной толпе, собравшейся на премьерный спектакль.

Колин медленно шел по фойе, почти не замечая разодетых в бархат и шелка знатных дам, увешанных драгоценностями; он поприветствовал нескольких знакомых ему джентльменов из провинции и наконец добрался до своей ложи. Колин просил сэра Томаса непременно быть сегодня в театре, рассказав ему обо всем, что было связано с рукописью Генделя. Герцог не был уверен, что сегодня удастся задержать кого‑ то из участников бесчестной аферы, но это и не было для него целью. Он хотел узнать правду, и если сэр Томас окажет в этом посильную помощь, то и слава Богу.

Зал постепенно заполнялся зрителями. Колин занял свое обычное место в ложе. Теперь он с любопытством смотрел на аристократическую публику в партере, теша себя мыслью о том, что никто из этих любителей оперы даже отдаленно не представляет, какие события и страсти могут разыграться нынче вечером за кулисами. Колин не знал, получила ли Сэди анонимное письмо. Он хотел верить, что получила и прочитала. Но, право, не мог взять в толк, с чем больше связано охватившее его волнение – с премьерой оперы или с предстоящей встречей в гримерной у Сэди.

Под громкие звуки фанфар и аплодисменты зала на сиену вышел дирижер оркестра. Он тотчас занял свое место у пульта и взмахнул руками, держа в правой дирижерскую палочку. Зрительный зал затих, и спектакль начался.

День за днем присутствуя на репетициях, Колин успел запомнить музыку и выучить едва ли не наизусть либретто оперы. Он, разумеется, знал, что Шарлотта появится на сцене только во втором акте. Первый акт был сравнительно коротким, и это позволило жаждущему успеха Порано сосредоточить все внимание публики на собственной персоне.

На сцене появилась Сэди в роли Буды. Колин пристально вглядывался в нее, но расстояние было слишком велико, чтобы определить, нервничает она или целиком поглощена исполнением роли. Она безупречно вела свою партию в хоре, но у нее не было сольного певческого номера, только речитатив. Колин сегодня окончательно убедился, сколько бы француженка ни старалась, она никогда не поднимется до уровня таланта и мастерства его обожаемой Лотти.

Колин решил не покидать ложу во время первого антракта, продолжая разглядывать зрителей. Начался второй акт. Герцог подался вперед в ожидании выхода Шарлотты, глядя на сцену в театральный бинокль.

Занавес открылся, и зал разразился бурей восторженных аплодисментов, едва на сцене показалась несравненная Лотти Инглиш. Успех Порано при выходе в первом акте померк в сравнении с этим приемом. Шарлотта запела божественно, голос ее звучал великолепно, и герцог закрыл глаза, полностью отдавшись впечатлению.

Колин невероятно гордился тем, что его жена способна настолько увлечь слушателей: они восторгались ее искусством, видимо, не меньше, чем он сам, судя хотя бы по бурной реакции тех из них, кто, забыв обо всех правилах поведения в театре, вскакивал с мест, оглашая зал криками одобрения. Шарлотта блистала на сцене. Она была так хороша! Да, он женился на необыкновенной женщине, на смену гордости пришло чувство благоговения и нежной любви, граничащей с обожанием, когда он увидел, как Шарлотта посмотрела в сторону ложи, отыскивая его взглядом.

Герцог понял: до этого времени он не знал, что такое настоящая любовь. Он ухаживал за женщинами, соблазнял их, но ни одна из них не была ему столь дорога, как эта маленькая актриса с невероятным по красоте и силе сопрано. Теперь он понял, что значит обладать женщиной и одновременно принадлежать ей, и осознание этого делало его счастливым. Все чувства, испытываемые в прошлом к разным женщинам, поблекли и отлетели, как пожухлые осенние листья, уносимые ветром.

Колин теперь совсем иначе вслушивался в звучание прекрасного голоса Шарлотты, улавливая глубинный смысл в словах каждой исполняемой ею арии. Сегодня великим было все – музыка, написанная гениальным Балфом, само содержание оперы и, конечно же, исполнение.

Со сцены неслись божественные звуки голоса его несравненной, прекрасной и любимой жены, которая исполняла роль Арлины. Колин чувствовал, насколько образ Арлины близок Шарлотте, которая так же, как и ее героиня, хотела обрести свое место в жизни. Полностью подавленная и униженная собственным братом, который не желал ни понимать, ни признавать уровень ее таланта, Шарлотта сумела передать свои переживания в Арлине. Герцог Ньюарк почувствовал, что недалеко ушел от брата Шарлотты, ничего не сделав для того, чтобы воздать должное таланту Лотти Инглиш, ныне герцогини Ньюарк.

«Подарите мне мир, и я останусь…»

Теперь Колин окончательно понял, что она хотела от него, – его имя и его любовь. Он с радостью и наслаждением даст ей все, что она пожелает.

Глава 23

Второй акт близился к концу. Колин понял, что пора идти. Он встал и незаметно покинул ложу, Несколько месяцев назад он покидал ложу для встречи с Лотти Инглиш, а теперь шел на встречу с ее врагами. Он быстрым и уверенным шагом миновал коридор, открыл заднюю дверь и оказался за кулисами. На этот раз ему не потребовалось рекомендоваться охраннику, который дружелюбно кивнул, узнав статную фигуру герцога, Колина теперь все в театре считали своим человеком. Без труда ориентируясь в полумраке, Колин продвигался к гримерной Сэди.

Он был спокоен и сосредоточен. Колин отсчитывал время, оставшееся до встречи, слушая пение хора на сцене: он помнил продолжительность каждой музыкальной фразы и точно знал, сколько музыкальных тактов осталось до второго антракта. С удовлетворением отметил про себя, что за кулисами его появление осталось незамеченным, все были поглощены премьерой, и никому не было дела до знатного любовника Лотти Инглиш, слоняющегося за сценой. Это придало ему еще больше уверенности в успехе.

Миновав закрытую гримерную Шарлотты, он снова огляделся и убедился, что и теперь никто не обращает на него внимания. Еще десяток шагов, и он оказался у двери в гримерную Сэди, повернул ручку и скрылся в комнате.

На туалетном столике тускло горела масляная лампа. В гримерной никого не было. Быстро закрыв за собой дверь, Колин спокойно оглядел комнату.

Гримерная у Сэди была значительно меньше, чем у Шарлотты. В глубине, у стеньг, стоял туалетный столик с зеркалом, а перед ним – обыкновенный деревянный стул. В маленькой комнатенке не было окон. В ней не нашлось места даже для платяного шкафа. Колин подивился, что никто не прислал француженке цветов.

Да, подумал Колин, у Сэди есть все основания завидовать Лотти, причем, судя по всему, это старательно скрываемое чувство было значительно сильнее, чем можно предположить. Злополучная француженка должна ненавидеть подругу, которая затмевала ее талантом и личным обаянием. Публика боготворила Лотти, а француженка вечно оставалась в тени.

Из зала донеслись аплодисменты и возгласы одобрения Колин подошел к двери и встал сбоку от нее так, чтобы его не сразу можно было увидеть. Он хотел застать вошедшего врасплох.

Не прошло и минуты, как ручка двери повернулась и в комнату вошла Сэди. Следом за ней появился Чарлз Хьюз, граф Бриксхем.

Колин чуть не упал от удивления. Посреди комнаты рядом с французской певичкой стоял его шурин, одетый в парадный мундир офицера флота ее величества. Колин замер на месте. Граф повернул голову и увидел герцога. Он вытаращил глаза и остолбенел, явно не зная, что сказать. Вся кровь отхлынула от его лица.

– Вот уж не думал встретить вас здесь, Бриксхем, – с ядовитой любезностью произнес Колин, нарушив тягостное молчание. Лицо его побагровело от едва сдерживаемого возмущения. Герцог закрыл дверь и встал перед ней так, что никто не мог бы выйти из комнаты, не оттолкнув его. – Увидеть вас в гримерной наедине с актрисой! Мне и в голову бы не пришло, что вы любитель общества подобных дам.

Чарлз, слегка опомнившись, с шумом втянул в себя воздух; ноздри у него задергались, а физиономия превратилась из бледной в пунцово‑ красную. Сэди, сощурив глаза, молча переводила подозрительный взгляд с одного на другого. Колин полностью овладел собой и теперь стоял у двери в самой непринужденной позе, скрестив руки на груди.

– Ваша милость, – с сарказмом заговорила Сэди, подчеркивая свой французский акцент, – признаться, я ни за что бы не подумала, что вы такой коварный лжец.

– Я обожаю хорошую музыку, – пожав плечами, бросил Колин, глядя при этом не на нее, а на графа.

– И где же рукопись? – с вызовом спросила Сэди. – О какой сделке вы писали, вынудив нас прийти сюда, ведь вы с успехом могли бы продать партитуру и без нашей помощи?

– Довольно болтать, – грубо оборвал ее Бриксхем. – Дело не в музыке.

Сэди кинула на него быстрый взгляд, скорчила недовольную мину, а затем повернулась к Бриксхему спиной, давая понять, что не намерена отвечать на его замечания.

– Зачем вы зазвали нас сюда, Колин? – спросила Сэди, медленно подходя к нему. – Где партитура?

– Для начала я хотел бы получить кое‑ какие ответы вот от него. – Колин движением подбородка указал на графа, не без усилия справляясь со своей яростью. – Зачем вы сюда пришли, Бриксхем?

– Откуда вы знаете друг друга? – с возрастающим подозрением спросила Сэди.

Неожиданный стук в дверь прервал их едва начавшийся разговор. Колин протянул руку за спину и повернул дверную ручку, не сводя при этом глаз со своего шурина.

– Какая удача для всех нас! – воскликнул он с напускной веселостью. – Полиция прибыла весьма кстати.

Сэди и граф в панике шарахнулись подальше от двери, когда в комнату вошел сэр Томас, невозмутимо поправляя манжеты.

– Ваша светлость, – слегка наклонив голову, приветствован он герцога, а затем всем своим грузным корпусом повернулся к Бриксхему: – Милорд, вы чем‑ то обеспокоены?

Граф Бриксхем выглядел в эту минуту весьма непрезентабельно. Лицо у него вновь побагровело, зато губы побелели оттого, что он крепко закусил их.

– Ему не о чем беспокоиться, сэр Томас, – вместо графа ответил Колин, закрывая дверь. – Мне кажется, что ему не слишком нравится опера, к тому же он бы не хотел, чтобы кто‑ нибудь обратил внимание на большое сходство черт его лица с чертами лица примадонны.

Сэди быстро овладела собой и сочла наиболее приемлемым для себя улизнуть из комнаты под любым предлогом.

– Простите, но я больше не могу задерживаться, мне надо идти на сцену…

– Не стоит так спешить, мисс, – с улыбкой перебил ее сэр Томас. – Я здесь по просьбе его светлости, герцога Ньюарка, и уверен, что он хотел бы продолжить объяснение. – Сэр Томас вопросительно посмотрел на Колина: – Я не ошибся, ваша светлость?

– Вы, как всегда, правы, – согласился с ним Колин, после чего обратился к Сэди: – Если не ошибаюсь, вы заняты только в хоре, я полагаю, что никто не заметит вашего отсутствия на сцене в последнем акте.

Сэди растерянно смотрела на герцога. Возразить было нечего.

Колин, более не обращая внимания на француженку, смотрел на графа Бриксхема. Отбросив светские условности, Колин жестко обратился к шурину:

– Последний раз спрашиваю, с какой целью вы здесь, Бриксхем?

Бриксхем не успел ответить. За дверью послышался громкий голос Лотти Инглиш, которая, видимо, намеревалась войти в комнату Сэди. Услышав голос сестры, граф побледнел, на лбу у него выступили крупные капли пота, Бриксхем ухватился за высокий воротник мундира, словно тот душил его.

– Сэр Томас не из полиции, – прохрипел граф. – А. этот импровизированный допрос – просто позор, и ничто иное. Я пришел сюда исключительно для того, чтобы защитить благосостояние моей сестры, так как узнал, что кто‑ то пытается украсть принадлежащий ей бесценный манускрипт.

Сэди ахнула:

– Он лжет, Лотти вовсе не его сестра!

– Заткнись, бестолковая дура! – рявкнул Бриксхем.

От ярости глаза его превратились в щелочки.

– Что вы себе позволяете? – попыталась защититься француженка, возмущение которой пересилило страх.

Колин невозмутимо пожал плечами и предложил:

– Давайте спросим об этом Лотти.

В соответствии с планом герцог распахнул дверь, и его жена переступила порог гримерной. Она ушла со сцены всего несколько минут назад, глаза ее сверкали, щеки пылали румянцем от возбуждения. Но выражение ее лица мгновенно переменилось, едва она увидела, что возле Сэди стоит ее брат Чарлз.

Шарлотта остановилась рядом с Колином и бросила быстрый взгляд на всех, кто находился в комнате. Даже толстый слой грима не мог скрыть, как побледнело ее лицо, едва она поняла, кто именно собирался ее ограбить. Она пошатнулась, и Колин крепко взял ее под руку.

– Вы что‑ то пытались нам объяснить, Бриксхем? – сказал Колин. – Не сочтите за труд, повторите вашей сестре, почему вы это сделали.

– Я ничего не сделал, – сдавленным от злобы голосом произнес граф.

Сэди отступила на два шага и почти упала на стул у туалетного столика, глядя на присутствующих выпученными глазами.

– Милорд, но ведь она вовсе не леди, – забормотала она, кажется, стараясь убедить не всех других, а саму себя в истинности этих слов.

Колин глубоко вздохнул и решил просветить ошеломленную француженку.

– Она не только леди, мисс Пьяже, она еще и моя жена, герцогиня Ньюарк. Думаю, для вас настало время выразить ей соответствующее уважение, чего с вашей стороны до сих пор не наблюдалось.

Глаза у француженки почти достигли размеров чайного блюдца, казалось, что она вот‑ вот хлопнется в обморок.

Бриксхем вдруг выпрямился, одернул мундир и решительно направился к двери. Сэр Томас с неожиданной для его возраста и плотного сложения ловкостью преградил ему путь. Выражение его лица стало при этом не только недружелюбным, но и самым решительным.

– Вам придется сначала объясниться, милорд, – холодно заявил он. – Согласны ли вы с утверждением, что, пытаясь завладеть ценной партитурой, принадлежащей вашей сестре, вы готовы были на все, даже на то, чтобы причинить ей телесные повреждения?

Бриксхем попятился, со страхом глядя на старого джентльмена.

– Разумеется, нет!

– Он не тронул бы меня, – заговорила наконец Шарлотта дрожащим от потрясения голосом. – Но ты хотел украсть рукопись Генделя, не так ли, Чарлз? Ты надеялся выгодно продать ее и заплатить свои долги?

Тыльной стороной ладони Бриксхем отер пот со лба.

– Здесь не место обсуждать наши семейные дела…

– О нет, это и есть то самое место, где следует все обсудить, – наставительно возразила Шарлотта, на лицо которой уже вернулись живые краски.

– Здесь присутствуют все, кого это может касаться, – язвительно добавил Колин. – У вас есть пять минут, чтобы сделать заявление до того, как вашей сестре нужно будет вернуться на сцену.

Шарлотта отпустила руку мужа и подошла к брату:

– Как ты узнал, что у меня есть партитура Генделя, Чарлз?

– Он случайно увидел ее, – ответила вместо графа Сэди, к которой уже вернулась обычная самоуверенность. – Так по крайней мере он говорил мне.

– Заткнись! – прошипел Бриксхем.

– И не подумаю! – выпалила та, вскочив со стула и останавливаясь перед графом в воинственной позе. – Ты сам говорил мне, что однажды случайно увидел эту драгоценность, но не сообщил подробностей. Интересно почему? Потому что Лотти Инглиш твоя сестра?

Граф Бриксхем едва сдержался, чтобы не взорваться. Колин скрестил руки на груди и медленно подошел вплотную к шурину.

– Откуда вы узнали о партитуре, написанной рукой великого Генделя? Шарлотта надежно спрятала ее и уверяет, что никому о ней не рассказывала.

Граф Бриксхем упорно отказывался отвечать до тех пор, пока сэр Томас не откашлялся и не вступил в разговор.

– Может быть, вам удобнее обсудить вопрос со следователем из полиции, милорд?

– Ни в коем случае! – отрезал граф, которому страх перед оглаской развязал язык. – Я не желаю иметь дел с полицией.

– Отлично, – продолжал сэр Томас, закладывая руки за спину. – Так что вы имеете сказать нам по существу дела?

Бриксхем проглотил ком в горле, но с таким трудом, что кадык у него дернулся и стал особенно заметным. Собравшись с духом, он обратился не к сэру Томасу, а к своей сестре:

– Я знал, что у тебя есть этот манускрипт. Твой учитель посетил меня вскоре после того, как я запретил тебе посещать эти нелепые уроки пения. Я объяснил ему, что тебе надо подумать о замужестве, а не заниматься всякими глупостями. Я всегда считал, что пение – это занятие не для девушки с твоим положением. Сцена – не место для сестры английского графа.

Сэди поморщилась. Сэр Томас покачал низко опущенной головой. Даже Колин был поражен силой ненависти, с которой говорил Бриксхем. Только Шарлотта выслушала признание брата равнодушно, видимо, ей это было не внове.

– Сэр Рандольф сам сказал тебе, что собирается передать мне рукопись Генделя, так, Чарлз? – произнесла она, скорее утверждая, нежели спрашивая. – Он сообщил, что знает о моей мечте стать певицей, и о том, что намерен подарить мне партитуру Генделя, чтобы обеспечить мое будущее. – Она укоризненно покачала головой. – Но почему ты решил отыскивать партитуру именно теперь? Ведь я владела ею долгие годы.

Бриксхем вперил в сестру взгляд, полный злобы и отчаяния.

– Потому что ты так и не продала ее, а решила приберечь для гастролей на континенте. А сегодня вечером ты снова пачкала имя нашей семьи, появившись на сцене в этом ужасном костюме, и не где‑ нибудь, а в Лондоне! – Граф перевел негодующий взор на Колина: – Даже твой муж не смог пресечь эту непристойность.

Стараясь сохранить полное самообладание, Шарлотта сдержанно возразила:

– В опере нет ничего непристойного! Мой муж – человек широких взглядов и прекрасно понимает, что сцена – мое призвание.

– Твое призвание – сидеть дома и рожать детей!

Колин внезапно оживился. Подступив к шурину, он ухватил его за галстук и одним сильным толчком притиснул к стене.

– Чем ей заниматься теперь, вас более не касается! – процедил он сквозь зубы.

– Колин, прекратите это, – услышал он у себя за спиной умоляющий голос Шарлотты.

Ошарашенный Бриксхем не в силах был выговорить ни слова.

Поборов гнев, Колин ослабил хватку, но не сводил глаз с лица шурина.

– Почему вы решили украсть рукопись сейчас, ну?

– Я хотел, чтобы певица Лотти Инглиш исчезла, – немедленно, хоть и еле слышно ответил Чарлз. – Продав такую дорогую рукопись, я мог избавиться от угрозы, что кто‑ нибудь проведает об истинном происхождении Лотти Инглиш, я мог бы жить в роскоши всю оставшуюся жизнь, расплатившись со всеми долгами. – Бриксхем вздернул подбородок и посмотрел Шарлотте в лицо: – Ты не собиралась продавать рукопись, чтобы спасти нас, значит, это следовало сделать мне.

Колин внезапно отпустил Бриксхема и отшатнулся от него с таким видом, словно его озарило.

– Так‑ так, стало быть, это вам Шарлотта обязана приглашением на гастроли в Италию? Вы все это подстроили?

– Что? – выдохнула Шарлотта.

Бриксхем прищурил глаза – он явно не собирался сдаваться.

– Вы не имеете права удерживать меня силой, сэр, – попытался он перейти в нападение.

Но Колин больше не собирался силой добиваться признания от графа. Ему было достаточно одного взгляда на лицо Сэди, чтобы убедиться в правильности собственной догадки.

– И вы все знали о его планах, не так ли? – обратился он к француженке.

– Я не верю этому! – снова услышал Колин у себя за спиной возглас Шарлотты.

– Так это правда или нет, Бриксхем? – строго спросил герцог, сжимая кулаки. – Как вы провернули это? Напрямую вступили в контакт с дирекцией театра? Хотели обманным путем заставить Лотти Инглиш уехать на континент, чтобы хоть на время избавиться от нее?

– Чарлз, скажи, что все это неправда, – прошептала Шарлотта, протягивая руки к брату.

– К сожалению, это правда, – вместо него ответил Колин. – Ваш брат обо всем рассказывал Сэди, вот почему она узнавала о ваших перспективах раньше вас. – Герцог снова посмотрел на француженку: – Что он посулил вам? Деньги? Или, может быть, обещал устроить вас на освободившееся место, используя свои связи?

В комнате надолго повисла гнетущая тишина. Но даже теперь, когда бесчестные умыслы Чарлза Бриксхема были изобличены, граф не желал это признавать.

Молчание нарушил сэр Томас, который шумно вздохнул и, подчеркивая каждое слово, сказал:

– К сожалению, несмотря на то что вы оба, граф Бриксхем и мисс Пьяже, вполне заслуженно станете пищей злословия и посмешищем для светских львов, я не нахожу здесь состава преступления…

– Нет, он имеет место, – возразил Колин, глядя при этом на Сэди. – Кто‑ то пытался искалечить, если не убить, мою жену.

– Я не имею к этому никакого отношения! – выкрикнул Бриксхем. – Я никого не просил причинять зло моей сестре. Сама мысль о чем‑ либо подобном приводит меня в ужас.

– Наверняка потому, что рассчитывали на ее денежную помощь в случае, если она выйдет за меня замуж? Это позволило бы вам расплатиться хотя бы с некоторыми вашими долгами, – съязвил Колин.

Граф ничего не ответил и поджал губы, словно надеялся таким образом удержать язык на привязи.

Сэди переводила взгляд с Колина на графа и обратно. Она явно была напугана поворотом событий, который может сделать ее предметом общего осуждения. И защищать ее некому.

Скрестив руки на груди и высоко подняв голову, она произнесла громко и дерзко:

– Я требую, чтобы мне предъявили доказательства моего участия в этом деле.

Колин понимал, что у него нет сколько‑ нибудь убедительных доказательств того, что Сэди или Чарлз пытались искалечить Шарлотту. Понимали это и все остальные. Однако Колин все еще надеялся, что Сэди по неосторожности сама изобличит себя.

– Вы полагаете, что у меня нет доказательств? Может быть, и так. Но это уже дело полиции – расследовать каждый так называемый несчастный случай, который происходил в театре с Лотти Инглиш, и в точности установить, где находились вы в каждый конкретный момент. – Он, прищурившись и пренебрежительно усмехнувшись одним уголком рта, посмотрел на Сэди: – Когда допрос ведут представители власти, люди, как правило, рассказывают обо всем подчистую, мисс Пьяже. Вам следовало бы трезво оценить ваши поступки. А я подозреваю, что вы глубоко увязли во всей этой некрасивой истории.

– Да, настолько, что вас могут арестовать, – вполне благодушно и даже с некоторым сочувствием добавил сэр Томас.

Сэди с искаженным от страха лицом попятилась и нервно облизнула пересохшие губы. В эту минуту раздался неожиданный стук в дверь, от которого вздрогнули все присутствующие. Дверь приоткрылась, и в комнату просунулась голова одной из актрис, которая удивленно приподняла подведенные брови при виде столь странной компании.

– Лотти, у тебя всего две минуты, – проговорила актриса, – а тебе еще переодеться надо.

Колин посмотрел на жену. Шарлотта выглядела бледной и расстроенной, но для Колина ее лицо было открытой книгой, и он сразу понял, что ее обуревает гнев.

Донеслись приглушенные звуки музыки, и это спасло Колина от того, чтобы сделать всего три шага и убить шурина за то, что он за долгие годы жизни в одном доме принес сестре столько горя. Вместо этого Колин подошел к Шарлотте, взял ее за руку и повернул лицом к себе.

– У нас еще будет время завершить этот разговор, – с ласковой улыбкой произнес он, – а сейчас вам пора на сцену. Публика ждет.

В глазах Шарлотты он увидел смятение и неуверенность, она все еще не оправилась от шока. Колин нежно погладил ее по щеке.

– Идите на сцену и пойте так, чтобы я вами гордился, моя прекрасная герцогиня. Вы настоящая звезда.

Шарлотта кивнула и постаралась улыбнуться в ответ. Потом вдруг повернулась к брату и прошипела:

– Мы еще вернемся к нашему разговору, Чарлз.

Бриксхем с отвратительной ухмылкой посмотрел вслед уходящей сестре.

Сэди провела ладонями по своему костюму.

– Мне тоже надо идти, – сказала она.

– Боюсь, что вам придется остаться, мисс Пьяже, – возразил сэр Томас. – Думаю, сейчас самое подходящее время для того, чтобы начать расследование и определить меру вашего участия в этом заговоре.

– Но мне надо на сцену, – настаивала она.

– Я уже имел честь сообщить присутствующим здесь, что вы поете только в хоре. Ваше отсутствие пройдет незамеченным, – сказал Колин.

– Как вы смеете!

– Думаю, я могу последовать за вами, – вмешался сэр Томас. – Хочу быть уверенным, что вы не испортите публике впечатление от спектакля нежелательными выходками.

– Выходками?! – возмутилась француженка.

– Отличная идея, – подхватил Колин. – Пока вы будете на сцене, сэр Томас понаблюдает за вами из‑ за кулис, а как только представление кончится, вы с ним продолжите занимательную беседу.

– Это нелепо! – вспыхнула Сэди.

– Не более нелепо, чем ваша попытка встать на одну ступеньку с вашей подругой, несравненной и прекрасной Лотти Инглиш, – поставил точку Колин.

Сэди аж задохнулась от этой словесной пощечины. Колин, более не обращая на нее внимания, обратился к графу Бриксхему.

– Уверен, что и вы не хотите пропустить третий акт, – сухо проговорил герцог. – Настало время открыть миру, кто такая Лотти Инглиш на самом деле.

Граф в ужасе вытаращил глаза, по багровым щекам побежали струйки пота.

– Вы не посмеете, – предостерег он сдавленным шепотом.

Колин усмехнулся и тряхнул головой.

– Еще как посмею. И с величайшим удовольствием.

Повернувшись спиной к графу и оторопелой Сэди, герцог кивнул сэру Томасу и поспешил покинуть гримерную.

Глава 24

Несмотря на только что перенесенное потрясение, на гнев и сердечную боль, Шарлотта прежде всего оставалась профессиональной певицей, звездой оперы, любимой своими соотечественниками. Хотя ее подлинное имя до сих пор оставалось загадкой, она отдавала любому спектаклю, любой исполняемой ею роли все лучшее, все самое совершенное в своем замечательном таланте.

Она не изменила себе и сегодня.

В третьем акте Шарлотта пела великолепно, о таком совершенстве исполнения можно было только мечтать. Даже Порано, до которого уже дошли слухи о каком‑ то скандале в гримерной Сэди, провел свою партию безупречно. Для Шарлотты этот вечер был поистине волшебным не только потому, что это был новый шаг в ее артистической карьере. Ее муж Колин, герцог Ньюарк, стоял в кулисах и смотрел на сцену. Шарлотта чувствовала его незримую поддержку. Она больше не боялась оказаться беззащитной и слабой перед натиском коварного брата и его отвратительной сообщницы, которая достаточно долго прикидывалась лучшей подругой.

Узнав правду о гастролях, Шарлотта больше не думала о своем будущем. В этот вечер она пела партию Арлины в опере Балфа так, словно это было ее последнее выступление. Голос Лотти Инглиш заворожил публику, которая после того, как он смолк, несколько секунд сидела молча, а затем весь зал разразился неистовой овацией и криками «браво! ».

Шарлотта поклонилась оркестру, потом Порано и Уолтеру, которые вышли на сцену и остановились рядом с примадонной, отвешивая поклоны неистовствующей публике. Адамо продемонстрировал наилучший образец итальянской любезности, обняв Лотти и расцеловав ее в обе щеки.

И вдруг, как это ни странно, по залу пронесся общий шорох, крики одобрения и аплодисменты сменились гулом негромких разговоров. Через несколько секунд в театре воцарилась тишина. Все с любопытством смотрели на сцену.

Шарлотта обернулась и сразу поняла, что послужило причиной такой резкой перемены в настроении публики. Из боковой кулисы вышел на сцену ее супруг и неспешной, твердой походкой направился прямо к ней.

– Что ваш любовник делает на сцене? – с натянутой улыбкой прошептал Порано на ухо Шарлотте.

Шарлотта не удостоила его ответом. Волнение и нежность охватили ее при взгляде на герцога, который держал в руках огромный букет красных роз.

За все те годы, что Колин обожал ее на расстоянии, он ни разу не преподносил ей цветы. Его сегодняшний жест был для нее многозначительным, и память вернулась на несколько месяцев назад, в тот день; когда они впервые встретились в ее гримерной и этот необычайно красивый аристократ своим неожиданным визитом словно предъявил права на нее. Сейчас, на сцене в день премьеры, Колин показался Шарлотте еще красивее, чем в тот уже далекий вечер. Всем своим существом Колин излучал такую преданность ей, что у Шарлотты перехватило дыхание.

Несколько секунд она не могла произнести ни слова. Потом, справившись с волнением, прошептала:

– Колин…

Герцог остановился перед ней.

– Моя дорогая Лотти, – заговорил он, глядя на нее с обожанием и со смешливыми искорками в глазах. – Вы – примадонна Лондонской итальянской оперы и всегда будете ею.

Шарлотта, словно пробудившись от гипнотического сна, вдруг заметила, что все глаза в зале обращены на нее и во многих взглядах легко прочитать неодобрительное отношение к тому, что совсем недавно женившийся герцог Ньюарк с чудовищной бестактностью вышел на сцену, чтобы приветствовать свою любовницу.

Шарлотта, теперь уже окончательно овладев собой, сделала реверанс и, взяв у герцога розы, ответила:

– Благодарю, ваша светлость, я очень рада, что вы удостоили своим вниманием наш премьерный спектакль.

Никто в зале не пошевелился. Прошло несколько долгих и тягостных секунд, в течение которых публика в партере глазела на сцену, перешептываясь. Дамы нервно обмахивались веерами.

Шарлотта услышала, как на балконе кто‑ то громко ахнул, потом скрипнул чей‑ то стул.

Колин подмигнул Шарлотте, чуть отступил в сторону и весьма громко провозгласил:

– Мистер Майкл Уильям Балф, позвольте представить вам мою супругу Шарлотту, герцогиню Ньюарк.

В зале воцарилась полная недоверия тишина. Шарлотта замерла, на нее накатила волна панического страха, смешанного с изумлением.

Из‑ за спины мужа выступила дородная фигура самого известного композитора девятнадцатого века в Великобритании.

Шарлотта почувствовала внезапную слабость в ногах, когда этот человек приблизился к ней и взял ее руку в свою.

– Вы сделали мою музыку совершенством, мадам. Для меня большая честь познакомиться с вами, – искренне и сердечно произнес он и поцеловал кончики ее пальцев.

Шарлотте показалось, что она сейчас упадет в обморок, но, кое‑ как справившись с волнением, она сделала неглубокий реверанс.

– О, мистер Балф, – невнятно пробормотала она, чувствуя, что в горле пересохло.

Шарлотта краем уха слышала, как Порано у нее за спиной что‑ то бормочет по‑ итальянски, и совершила лучшее, что могла: представила Балфу знаменитого певца. При этом она заметила, что все актеры, музыканты и даже зрители определенно лишились дара речи.

Балф, видимо, понял ее состояние: широким взмахом руки он поприветствовал всех на сцене и в зале, а потом обратился к Шарлотте со словами:

– Ваш супруг несколько недель назад любезно пригласил меня посетить его ложу на сегодняшней премьере. Теперь я понимаю, что он хотел сделать вам сюрприз.

Шарлотта оглянулась на Колина, который стоял в сторонке и, заложив руки за спину, смотрел на нее с озорной улыбкой.

– Я поблагодарю его позже, – сказала она, чувствуя, что нервное напряжение наконец оставило ее.

– Мадам, ваш голос – удивительный инструмент, которым вы владеете в совершенстве. Прошу вас оказать мне честь и выступить в моей новой опере, которую я скоро закончу, – сказал композитор. – В начале следующего месяца я должен вернуться в Санкт‑ Петербург, а затем хочу посетить Вену. Быть может, вы с мужем согласитесь присоединиться ко мне и подарить публике на континенте возможность насладиться вашим голосом.

Шарлотта едва не заплакала от радости.

– Для меня это было бы не только честью, но и огромным удовольствием, сэр. Но я, разумеется, должна обсудить это с мужем.

– С вашего позволения, с ним поговорю я, – сказал Балф, глаза у которого светились весельем и добродушием. – Не думаю, что нам придется его долго уговаривать.

Шарлотта рассмеялась, чувствуя себя уже совсем свободно. Ей положительно нравился тон отношений, который предлагал Балф. Публика между тем начала расходиться. Кое‑ кто спешил подняться на сцену, чтобы поприветствовать великого композитора. Многие устремились к выходу в фойе. Актеры и музыканты мало‑ помалу собирались вокруг герцога, Шарлотты и Балфа в надежде быть представленными автору оперы.

– Распечатайте записку, Шарлотта, – уловив момент, прошептал Колин ей на ухо.

– Какую записку? – в недоумении спросила Шарлотта.

– Там в букете конверт, – пояснил Колин, указывая на маленький конверт, подсунутый под шелковую ленту, которой был перевязан букет.

Шарлотта хоть и не сразу, но все‑ таки разглядела конвертик. Она бросила загоревшийся взгляд на Колина и обворожительно улыбнулась Балфу, который, сложив руки на груди, откровенно любовался ею.

Охваченная предчувствием чего‑ то очень важного, Шарлотта уже не слышала перешептывания и негромких разговоров людей, которые окружили их троих плотным кольцом.

Колин подошел к ней настолько близко, что, казалось, она чувствует его дыхание у себя на лице. Шарлотта распечатала записку и прочитала:

Твоя душа – мое единственное и величайшее сокровище. Теперь весь мир у тебя в руках.

Люби меня, Шарлотта, так же сильно, как я люблю тебя и буду любить всегда.

Твой Колин.

Несколько секунд Шарлотта не могла ни двинуться, ни отвести взгляд от нескольких коротких строчек. Потом она задрожала и медленно, очень медленно подняла мокрые от слез ресницы и посмотрела Колину в глаза. Она заметила всего лишь намек на неуверенность в его любящем взгляде, и тут он прошептал:

– Ты любишь меня?

Из‑ за слез, наполнивших глаза Шарлотты, черты его лица казались неясными. Еле слышно она ответила:

– Люблю. Навсегда.

Безразличная ко всему на свете, кроме него, Шарлотта уронила розы и бросилась в объятия Колина.

Эпилог

Пензанс.

Сентябрь 1864 года.

Легкое дуновение потянувшего с моря прохладного ветерка вывело Колина из состояния дремоты. Он взглянул на высоко поднявшееся послеполуденное солнце, сощурился, помотал головой, чтобы прогнать из нее сонный туман, и поискал глазами жену.

Он обнаружил ее очень скоро: она сидела внизу у моря, держа на руках второго ребенка Оливии и Сэма, двухмесячного младенца Мэтью, и разговаривала с его трехлетней сестренкой Грейси, которая строила замок из песка. Колин с минуту наблюдал за происходящим на берегу, но тут сынишка Вивиан и Уилла, непоседа Генри, вырвался от матери, которая держала его за руку. Мальчик подбежал к недостроенному сооружению Грейси и растоптал его к своему великому удовольствию.

Грейси громко заплакала. Мэтью немедленно присоединился к ней, и Шарлотта принялась его успокаивать, широко улыбаясь, наверное, думая о том, что они с Колином пока избавлены от такой пытки, как детский плач по ночам; впрочем, и днем это не доставляет особой радости.

Понаблюдав за происходящим, Колин повернулся на бок и увидел Сэма и Уилла. Они стояли неподалеку и о чем‑ то оживленно разговаривали. Услышав детский плач, оба только глянули в сторону детей, но и не подумали двинуться с места. Вивиан наконец поймала расшалившегося сына, который тоже разревелся во все горло.

Колин лежал и размышлял о том, насколько изменилась его жизнь и жизнь его друзей за последние годы. Он не мог себе представить, что всего несколько лет назад он, герцог Ньюарк, был ярым противником брака, прямо‑ таки до смерти опасаясь утратить независимость. Теперь он с трудом вспоминал о том времени, когда в его жизни не было Шарлотты, которая стала для него всем. Она постоянно с ним спорила, сердилась и обижалась, ласкала и поддерживала в трудные минуты и, конечно, любила его. Самое удивительное, что после женитьбы на Шарлотте Колин еще теснее сблизился с друзьями, отчасти, вероятно, потому, что их жены стали близкими подругами. Виделись они нечасто, раз или два в течение года, но в конце лета неизменно отправлялись все вместе отдохнуть в Корнуолл, в приморский городок Пензанс. Колин с нетерпением дожидался этого времени. И его уже не раздражали капризы и громкий плач ребятишек. Они просто сделались частью жизни, и Колин с удовольствием наблюдал за тем, как дети растут и меняются буквально на глазах. Где‑ то в глубине души у него назревало еще не до конца осознанное желание и самому испытать радость отцовства.

В последние годы Шарлотта с оглушительным успехом гастролировала на континенте, и у них не возникало разговоров о детях. Они соблюдали предосторожности в интимных отношениях, но у Колина порой мелькала мысль о том, может ли вообще забеременеть его жена. Он пока не высказывал своих опасений Шарлотте, которая, как он считал, сверх меры увлеченная сценой, жаждет лишь одного: чтобы он всегда был рядом, а все прочее почти не имеет значения.

Колин, разумеется, сопровождал Шарлотту практически во всех ее поездках на гастроли. Он и сам набирался определенного опыта во время встреч за обедом с крупными деятелями, по преимуществу аристократами. Знакомился он и с восторженными поклонниками таланта его жены. Колин гордился ею и прежде, однако гордость эта неизмеримо возросла, когда он стал свидетелем ее грандиозного успеха на сценах самых прославленных театров мира в Италии, Австрии и России. Шарлотта была великолепна, и любовь Колина к ней росла день ото дня.

Как будто почувствовав, что он нуждается в ней, Шарлотта передала Мэтью Оливии и направилась к мужу. Ее густые непослушные волосы развевались от ветра. Этот шалый ветер не оставил в покое и юбку Шарлотты, закинув подол ей на спину, и при виде ее обнажившихся стройных ног Колин почувствовал внезапный прилив любовного желания.

– Кажется, я уснул, – сказал он, когда Шарлотта подошла ближе.

– Не кажется, а точно уснул. Надеюсь, тебе любопытно будет узнать, мой дорогой, что своим храпом ты распугал всех птиц на берегу.

– Не выдумывай, ты не могла слышать мой храп с такого расстояния.

Шарлотта присела рядом с ним, обхватив руками колени.

– Нет, ты храпел. Все слышали.

Колин немного помолчал, глядя на море.

– Здесь хорошо, как всегда, – сказал он.

– Да, как всегда, – вздохнула Шарлотта. – Мне кажется, что я могла бы здесь жить.

Колин потянулся к ее руке и начал ласково поглаживать ее пальчики.

– Шарлотта, я тут лежал и думал…

Шарлотта повернула голову и посмотрела на него сверху вниз.

– Я была уверена, что ты спишь, – сказала она беспечно. – Во всяком случае, до тех пор, пока Генри не разрушил великолепное архитектурное сооружение Грейси, – сделала она оговорку. – Думаю, никто на расстоянии мили отсюда не мог бы дремать под ее вопли.

– Как раз об этом я и размышлял, – усмехнулся Колин.

– О чем? О крикливых ребятишках?

– Почему бы и нет? – пожав плечами, заметил он.

Шарлотта рассмеялась, запрокинув голову. Концы ее длинных светло‑ золотых волос коснулись его руки.

– Ты хочешь сказать, что нам пора обзавестись собственным крикуном или крикуньей, Колин, любовь моя?

Колин обхватил ее за талию и уложил рядом с собой на одеяло. Он уткнулся носом ей в щеку, потом начал целовать шею.

– Давай заведем пять или шесть, а?

– Прекрати немедленно, на нас смотрят.

– Мне все равно, – пробормотал он, продолжая свое занятие.

Шарлотта ухватила его рукой за подбородок и немного оттолкнула от себя, удерживая на расстоянии нескольких дюймов. Несколько секунд она молча смотрела ему в лицо, потом прошептала:

– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя?!

Колин просто обожал такие ее вопросы.

– Ну и как сильно?

Шарлотта погладила его по щеке.

– Достаточно сильно, чтобы подарить тебе весь мир.

– Моя дорогая Лотти, – сказал на это Колин и потерся носом о кончик ее носа. – Ты уже сделала это.

– Тогда как насчет ребенка? – зашептала Шарлотта. – Что ты скажешь о будущем марте?

Колин немного отпрянул и посмотрел на жену в явном недоумении.

Шарлотта лукаво улыбнулась:

– К чему тратить время на разговоры, если я уже беременна?

25 марта 1865 года их дочь София Виктория, сильная и здоровая, возвестила миру о своем появлении на свет таким громким криком, какого Колин в жизни не слышал ни от одного ребенка. Каждую ночь он с глубокой любовью и неописуемой радостью смотрел, как она спит, и все чаще подумывал о том, что при таких голосовых данных дочка где‑ нибудь лет через двадцать уговорит его позволить ей стать актрисой, и тогда он сможет сопровождать ее во время гастролей…