46.ВЕНДИ . ЭПИЛОГ

46. ВЕНДИ

Сколько тайных членов семьи у Джеймса?

Мои запястья горят от веревки, которой их обвязали. Я разжимаю пальцы, не обращая внимания на пульсацию в голове и засохшую кровь, стягивающую кожу на лице.

Я очнулась в тумане, с пистолетом, прижатым к моему виску и Сми, угрожающим жизни Джеймса. На моем запястье порезы от того, как я боролась с веревкой, и, честно говоря, я никогда не чувствовала себя такой беспомощной, как тогда, когда увидела, как Джеймс упал на колени – раб своей травмы.

Если бы мой отец не убил Сми, это сделала бы я.

Гнев разливается по мне, как горячая лава, от того, как отец обманул меня. Использовал моего брата, чтобы доставить меня сюда, и позволил Тине издеваться надо мной и связать меня.

Это не любовь.

Джеймс смеется, его глаза подрагивают, когда он горбится. Беспокойство охватывает мою грудь, когда я думаю, насколько серьезно он ранен.

– Ты издеваешься надо мной, – говорит он. – Кузен и брат? Должно быть, мне повезло.

Мой взгляд останавливается на Тине, когда она приближается ко мне.

Мой отец постукивает пистолетом по ноге, его поза жесткая, глаза твердые, как сталь. Если бы вы спросили меня месяц назад, я бы сказал, что у моего отеца точно нет оружия. И все же он здесь, выглядит как гангстер.

– Хотел бы я, чтобы это было шуткой, – говорит он.

Джеймс качает головой и спотыкается, его рука роняет нож на землю. Мой желудок падает на пол, и я начинаю двигаться, но меня дергают за волосы, Тина крепко сжимает меня.

– Я так не думаю.

Я недолго думаю о том, чтобы бороться с ее хваткой, но я не хочу отводить взгляд от Джеймса, боясь, что если я это сделаю, произойдет что‑ то ужасное. Паника растекается по моим венам.

Мой отец делает шаг вперед, отбрасывает нож с дороги и подходит к Джеймсу, направляя пистолет ему в лоб, пока он не падает на колени.

– Папа, – умоляю я, мое сердце колотится в груди. – Прекрати это.

Он снова смотрит на меня.

– Ты не видишь сходства, Венди?

– Сходство с кем?

Тина дергает меня за волосы, заставляя вздрогнуть.

– С Джоном! – огрызается он. – Внебрачный ребенок твоей матери и моего старого делового партнера Артура.

Мое дыхание вырывается из меня, шок пронзает мое нутро.

– Что? Нет, мама никогда бы не...

– Пожалуйста, Венди, – смеется мой отец. – Ты всегда такая наивная.

Джеймс разевает рот, его лицо бледнеет.

– Джонатан... мой брат?

– Технически, наполовину, – мой отец приседает, берет два пальца и втыкает их в бок Джеймса. – Я думал, ты умер вместе с ними.

Джеймс выгибается, стонет от боли, его лицо напряжено.

Мой желудок подергивается, когда я захлебываюсь словами.

– Папа, пожалуйста, – умоляю я. – Если ты хоть когда‑ нибудь любил меня, ты остановишься, – моя грудь горит, и Тина хихикает у меня за спиной. – Разве ты не сделал достаточно? – я задыхаюсь, слезы горячими струйками текут по моему лицу.

Мой отец делает паузу, убирая окровавленные пальцы и выпрямляясь. Он смотрит на меня, его взгляд становится мягким.

– Я люблю тебя, маленькая Тень. Но я не могу позволить этому человеку выжить. Он сжег все мои самолеты. Он пренебрег моим предложением о бизнесе. Он плюнул мне в лицо и выставил мою дочь, как дешевую шлюху, у всех на глазах.

Ярость и горе борются друг с другом за первое место в моей душе.

И по мере того, как все его заявления встают на свои места в моем мозгу, любое замешательство, которое у меня когда‑ либо было, исчезает, ясность преодолевает все чувства. Теперь я понимаю, почему мой отец никогда не обращал внимания на Джона.

Почему у Джона черные волосы и темные черты лица, так похожие на черты нашей матери, но также очень похожие на Джеймса.

Неверие проносится сквозь меня, шепчущий вопрос танцует в моем мозгу.

Мой отец снова поворачивается к Джеймсу, приставляет ствол револьвера к его голове и щелкает предохранителем.

– Последние слова, Крюк?

– Дурной тон, Питер, – бурчит Джеймс. – Не совсем честный бой.

Он смотрит мимо моего отца, устремив на меня свои мутные глаза. Он облизывает губы, кровь капает из уголка его рта.

– Не говори этого, – шиплю я, мой желудок скручивается до разрыва. – Не смей этого говорить.

Он улыбается, и, клянусь Богом, от этого зрелища мне хочется умереть.

– Самое великое, что я сделал в своей жизни, – это полюбил тебя, Венди, дорогая.

Мое сердце трещит в груди, агония прорывается сквозь меня так глубоко, что пронзает мою душу. Из моего горла вырывается гортанный всхлип, заставляя отца обернуться. Я яростно бьюсь всем телом о руки Тины, моя голова снова врезается в ее череп, ее хватка ослабевает.

Вырываясь, я спотыкаюсь о землю, поднимаюсь на руки и колени и ползу к телу Старки, протягивая руку в тот же момент, когда Тина хватает меня за лодыжку.

Она была быстра.

Но недостаточно.

Я извиваюсь в ее руках, поднимаю револьвер к ее лицу и, не раздумывая, стреляю.

Кровь вытекает из боковой части ее головы, мой живот вздымается, когда она брызгает мне на ноги, ее безжизненное тело падает назад и разбивается об пол.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони, медленно встаю, фокусируя взгляд на том месте, где мой отец держит Джеймса на коленях.

Они оба смотрят на меня, застыв с расширенными глазами.

Слезы текут по моему лицу, осколки сердца пронзают мою плоть, когда я поднимаю трясущиеся руки, направляя пистолет на отца.

– Так не должно было случиться, – шепчу я.

– Венди, – говорит Джеймс, его голос самый сильный за всю ночь. – Прекрати это.

– Мама правда погибла в автокатастрофе? – спрашиваю я, мой палец загибается вокруг спускового крючка.

– Маленькая Те...

– Правда?! – кричу я, мое горло царапается от силы моего крика.

Лицо моего отца опускается, все притворство исчезает, в его глазах появляется пустота.

– Нет.

– А Джон? – я продолжаю, хотя страдание раскалывает меня пополам.

Его подбородок поднимается.

– Джон не мой сын. Он ублюдок, и живое воплощение неуважения твоей матери.

Мое лицо искажается, правда становится мучительной, пробивая себе путь через центр моей груди. Я глубоко дышу, приветствуя боль, позволяя ей подпитывать меня.

Я смотрю на Джеймса, потом снова на отца. Мои руки дрожат так сильно, что я удивляюсь, как я вообще могу их держать. Но я стискиваю зубы и пробиваюсь сквозь дрожь.

– Не заставляй меня делать это, – мой голос застревает на истерзанных краях горла.

Мой отец усмехается, но его глаза нервно перемещаются между оружием и моим лицом.

– Венди, не смеши меня. Я твой отец.

Я делаю медленные шаги вперед.

– Венди, – голос Джеймса резок. Его взгляд широк и открыт, в глазах решительное принятие. – Все в порядке, дорогая, – мурлычет он. – Опусти пистолет.

Слезы затуманивают мое зрение, боль опустошает мою душу, но я делаю то, что он говорит, опускаю оружие.

Плечи моего отца расслабляются, его брови втягиваются.

– Мне жаль, что все так получилось, Маленькая Тень. Но со временем ты поймешь, что это было к лучшему.

Он разворачивается, приставляя револьвер к голове Джеймса. Джеймс закрывает глаза, как будто готов и желает принять свою судьбу.

Но я не готова.

– Папа? – я поднимаю револьвер и направляю на него. – Мне тоже жаль.

А потом я нажимаю на курок.

Мое тело падает на землю перед его телом, тяжелые рыдания прорываются сквозь меня, и я заваливаюсь, мучаясь от того, что я только что сделала, больше, чем я могу вынести. Мои руки обхватывают живот, тошнота заставляет мою кожу потеть, а тело – нагреваться, и я извергаюсь, рвота поднимается по пищеводу и выливается изо рта на пол.

Мое горло горит, душа разбита, глаза так опухли, что я едва вижу.

Мягкие прикосновения ласкают мою спину, а затем меня тянут на колени, губы Джеймса спускаются вниз и прижимаются к моему лицу.

– Шшш, дорогая. Все хорошо. Все будет хорошо.

Его объятия шаткие и слабые, но они есть.

И сейчас это именно то, что мне нужно.

47. ВЕНДИ

Прошла неделя с тех пор, как я убила, и горе тяжелым грузом лежит на моей душе.

Я не уверена, что когда‑ нибудь наступит время, когда этого не будет, но я не жалею о том, что сделала. Я оплакивала своего отца задолго до этого, и если бы мне пришлось делать все заново, мы были бы там, где мы сейчас.

На его поминальной службе, сидя в первом ряду, с сотнями людей позади нас.

Слезы, которые текут по моему лицу, настоящие, я вспоминаю отца, который приносил мне жёлуди и всегда желал спокойной ночи. Но в конце концов этого человека не стало, и я молюсь, что помогла его душе обрести покой. Потому что он не нашел его здесь.

Я не знаю, как все было скрыто, да и не хочу знать. Но для всего остального мира Питер Майклз был убит преступником низкого уровня по имени Сэмми Антонис, тайным ребенком покойного сенатора Барри, известного в преступном мире как Крок.

Джеймс каким‑ то образом вывел нас из пещеры Каннибала, найдя близнецов привязанными к деревьям, разбитыми и в синяках, но живыми.

К тому времени, как мы вернулись в Тигровую лилию, Джеймс уже не приходил в сознание. Кёрли встретили нас там со своим штатным врачом, и хотя я кричала до хрипоты, чтобы его отвезли в больницу, они отказались.

Слишком много вопросов и слишком много свидетелей.

Сорок семь швов, несколько пакетов крови и неделя отдыха, и вы никогда не узнаете, что он был так близок к смерти.

Мне, с другой стороны, пришлось смириться с тем, что моя душа теперь окрашена в красный цвет. Это тяжелое клеймо, но я буду носить его с гордостью.

Джеймс говорит, что иногда настоящая любовь требует жертв. Что ж, я готова пожертвовать своей душой тысячу раз, лишь бы остаться с ним.

После окончания службы мы садимся в машину, руки Джеймса обхватывают мои плечи и притягивают меня к себе. Он переплетает пальцы своей свободной руки с моими, подносит их ко рту и целует каждую костяшку.

– Ты в порядке, дорогая?

– Полагаю, настолько, насколько это возможно.

– Ты связывалась с Джонатаном?

Я вздыхаю, качая головой. Джон не пришел на службу. Когда он узнал о смерти моего отца, он выглядел счастливым. А когда мы рассказали ему правду о его собственном отце, он выглядел облегченным.

Это странно, знать, что у нас с Джеймсом есть общий брат, но теперь, когда он закончил Рокфордскую частную школу и живет с нами на яхте, я рада, что они узнают друг друга получше. Что они полюбили друг друга так же сильно, как я люблю их обоих.

Если я чему‑ то и научилась за последние несколько месяцев, так это тому, что семья – это то, что ты из нее делаешь.

– Эй, как ты думаешь, мы можем заехать в «Ванильный стручок»? – спрашиваю я, внезапно желая увидеть улыбающееся лицо подруги.

Энджи вышла на связь после того, как узнала о смерти моего отца, и мы вернулись к тому, на чем остановились. Она не спрашивала, что случилось, пока меня не было, а я не предлагала объяснений. Хотя мы еще не виделись лично, так что кто знает, может быть, это изменится.

Джеймс наклоняется и прижимается губами к моему уху.

– Мы можем сделать все, что ты захочешь, дорогая. Все, что тебе нужно сделать, это сказать слово.

– Хорошо, – я ухмыляюсь, поворачиваясь к нему. Моя рука тянется вверх, чтобы коснуться его лица. – А ты? Как у тебя дела?

Он ухмыляется.

– Я готов вернуться домой и привязать тебя к своей кровати.

– Веди себя хорошо, дорогой, – я прижимаю поцелуй к его губам. – Эй, не хочу менять тему, но не хочешь ли ты устроить службу для Ру?

Его глаза темнеют, челюсть напрягается под моей ладонью. Он рассказал о своих отношениях с Ру за последнюю неделю. Он сказал, что ему просто скучно от того, что он прикован к постели, и ему нужно выговориться, но у меня закрадывается подозрение, что это был его способ помочь мне скорбеть.

Когда мысли одолевали меня, а сердце болело от боли, Джеймс обнимал меня и рассказывал мне сказки о «Потерянных мальчиках» во главе с Ру и его ярко‑ рыжими волосами.

И это сработало. Помогло, то есть.

Он качает головой.

– Нет. Он бы этого не хотел.

Мое сердце сжимается в груди.

– Хорошо, но мы всегда можем. Если ты хочешь.

Он снова прижимает свои губы к моим, его пальцы проводят по моему платью и забираются под подол.

– Ты очень заботливая женщина, милая. Позволь мне выразить тебе свою признательность.

– Джеймс, – задыхаюсь я. – Твоя рана всё ещё заживает.

Он ухмыляется, соскальзывая с сиденья лимузина, его руки раздвигают мои ноги, чтобы он мог устроиться между моих бедер.

– В этом ты абсолютно права, – говорит он, его пальцы сдвигают мои трусики в сторону и погружаются в мои складки. – Ты бы отказала раненому мужчине в удовольствии?

– Я просто думаю, что тебе нужно быть...

Мой голос прерывается, когда он наклоняется ко мне, плоским языком проводит по моей киске и крутится вокруг моего клитора. Мои пальцы тянутся вниз, хватаясь за его волосы, мои бедра прижимаются к нему.

Мой пульс учащается, когда я бросаю взгляд на водителя, но перегородка поднята, а окна тонированы, так что я уверена, что он не видит. Тем не менее, одной мысли о том, что он слышит, достаточно, чтобы мое тело напряглось.

Его палец погружается в мое влагалище, упираясь в мои внутренние стенки, вызывая протяжный стон из моего рта. Еще несколько движений его языка – и все, оргазм обрушивается на меня, как лавина, а мои бедра резко прижимаются к его лицу.

Он возвращает мои трусики на место, мягко целует их, прежде чем скользнуть своим телом по моей фигуре и встретиться с моими губами для поцелуя.

– Вот это моя девочка, – говорит он.

Я улыбаюсь ему, тепло распространяется по моей груди, мои руки обвивают его шею.

– Только твоя, Джеймс Барри.

– И я всегда твой, Венди, дорогая, – он целует мою челюсть. – Каждую ночь.

– И до самого утра.

ЭПИЛОГ

ДЖЕЙМС

Два года спустя

Я раньше ненавидел море.

Не то чтобы вы поняли об этом по тому, как я стою на террасе яхты Тигровая лилия, и соленый бриз обдувает мое лицо.

Венди уже второй год рядом со мной и первый полный год в качестве моей жены. И она обещала, что наконец‑ то позволит мне взять ее с собой на воду.

Раньше ей это тоже не нравилось, но, думаю, теперь она немножко этим прониклась.

Я смотрю на стол, за которым состоялось наше первое свидание, еще до того, как я узнал, что она скоро затмит мой мир и станет единственной причиной моего существования. Она сидит там сейчас, ее живот вздулся от нашего второго ребенка, а первый уже достаточно взрослым, чтобы самостоятельно передвигаться.

Тогда мы этого не знали, но она была беременна, когда мы хоронили ее отца.

Маленький мальчик. Мы назвали его Ру.

Джон и она смеются над нашим ребенком, пока он покачивает бедрами в такт музыке, звучащей из колонок, и тепло распространяется по моей груди, счастье проникает в каждую пору.

Я никогда не думал, что у меня будет это.

Семья.

Жизнь.

Но тут появилась Венди с ее неизменной верностью и самоотверженным умением прощать даже самые страшные ошибки, и она показала мне, что даже самые поврежденные сердца могут научиться любить.

В конце концов, нам, конечно, придется вернуться домой. Мне всё ещё нужно управлять империей, а Джон начинает первую неделю учебы в колледже, чтобы получить диплом инженера.

Он хочет строить самолеты.

Вскоре после того, как все улеглось, Венди попыталась вернуться на работу в «Ванильный стручок», но ей отказали, сославшись на то, что она много раз не приходила.

Это была моя вина, правда.

Поэтому я купил его для неё.

И до появления маленького Ру она проводила дни, варя кофе и общаясь со своими лучшими подругами, Энджи и Марией.

Мария не сразу пришла в себя, но как только она начала встречаться с Кёрли, она смягчилась, и теперь они нераздельные вода.

Я снова смотрю на воду, закрываю глаза и вижу будущее, где нас ждут приключения, чувствуя благодарность за то, как далеко мы зашли.

И подумать только, все началось с небольшой веры.

Ошибочного доверия.

Недостающая пикси‑ пыли.

И злодея, которому просто нужно было украсть немного любви.