17.ВЕНДИ . 18.ДЖЕЙМС

17. ВЕНДИ

Мой отец действительно вернулся домой. На два часа позже, чем обещал, и с таинственной женщиной под боком, но я не буду обращать внимания на эти детали, потому что его присутствие здесь перевешивает все отрицательные моменты.

Даже несмотря на то, что он пропустил ужин.

– Итак, что ты ещё раз делаешь для моего отца? – спрашиваю я Тину, следуя за ними в неиспользуемый домашний офис.

Она улыбается, держа под мышкой папку, и устраивается поудобнее на темном кожаном диване. Она красива в своем роде. Стройная и миниатюрная, с носиком‑ пуговкой и пышной челкой. Но я не могу побороть зависть, которая бурлит в глубине моего нутра, зная, что она получает неограниченный доступ к вниманию моего отца, в то время как остальные из нас молятся о том, чтобы получить хоть каплю.

– Я его правая рука. Без меня твой отец пропал бы.

Она поворачивается к нему, улыбаясь, и он подмигивает в ответ.

Заткните меня. Засосав нижнюю губу в рот, я киваю.

– Понятно.

– Она моя помощница, – вклинивается папа.

– Это ее голос я всегда слышу прямо перед тем, как ты торопишь меня с нашими звонками? – поднимаю брови.

Между его глазами образуются морщинки, губы опускаются, и маленькая девочка во мне, все еще отчаянно нуждающаяся в его одобрении, трусит под его пристальным взглядом.

– Прости, это было грубо, – поспешно говорю я. – Я просто... это тяжело, когда тебя так много нет. Особенно в этом новом месте.

Он вздыхает, смотрит на Тину, а потом снова на меня.

– Оставь нас, Тина.

Ее глаза расширяются, и она ерзает на своем месте.

– Питер, нам нужно...

– Мне нужно поговорить с дочерью. Наедине. Выйди.

Она вдыхает и кивает, откладывает папку, лежащую у нее на коленях, и медленно выходит из кабинета, ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня.

Сука.

Я смотрю, как она закрывает за собой дверь, и поворачиваюсь лицом к отцу.

– Итак... – он улыбается, подходит к своему столу и прислоняется к нему. – Что у тебя нового, маленькая тень?

Это ласковое обращение, словно лассо, обхватывает меня за сердце и тянет, ностальгия когтями впивается в мои внутренности. На кончике моего языка вертится мысль сказать ему. Я встречаюсь кое с кем. Ты бы его возненавидел.

Но я пока не хочу забираться в эти воды, я все еще хочу сохранить Джеймса для себе, прежде чем представить его семье.

Я натягиваю на лицо улыбку, но в груди поселяется боль.

– Просто работаю в кафе и осваиваюсь на новом месте. Ты уже осмотрелся?

Его лицо смягчается, глаза теплеют, как раньше, и от этого простого взгляда мои внутренности превращаются в кашу, весь мой гнев и обида тонут в надежде, которая течет сквозь меня.

– Пока нет, но ты хорошо поработала над обстановкой, – говорит он.

Я отмахиваюсь от него.

– Это было легко. Мы с Джоном просто пытались привыкнуть к погоде, если честно. Она так отличается от Флориды.

Я делаю паузу, мои пальцы скручиваются вместе, ладони становятся липкими, потому что это приятный момент, и последнее, что я хочу сделать, это испортить его вопросами и придирками. Тем не менее, слова вылетают у меня изо рта прежде, чем я успеваю их остановить.

– Когда ты собираешься сказать ему?

Его руки лежат в карманах.

– Что ему сказать?

Я закатываю глаза к потолку и выдыхаю.

– Ты знаешь что, папа. Расскажи Джону о том, что ты отправляешь его в школу‑ интернат.

Он сдвигается, его ладонь поднимается, чтобы потереть подбородок.

– Венди, прошло всего пять минут с тех пор, как я дома. Я даже еще не видел его. Я скажу ему, не волнуйся.

– Когда? – повторяю я.

– Когда что?

Разочарование кипит в моих венах, мой гнев поднимается, как лава, давление нарастает в центре моей груди, пока не вырывается наружу, как гейзер.

Мои кулаки сжимаются по бокам.

– Когда ты собираешься заехать к нам не только на одну ночь? – шиплю я. – Когда ты поймешь, что твои дети здесь? – моя рука шлепает меня по груди. – Мы здесь, папа. А ты... – я размахиваю рукой по комнате. – Везде. Ты и Тина Белль.

– Венди, я...

Я поднимаю ладонь.

– Не надо. Пожалуйста, просто... не надо. Мне так надоели успокаивающие слова и пустые обещания. Я так устала от ощущения, что я подвожу Джона, когда на самом деле это делаешь ты. Это несправедливо по отношению ко мне, и ты это знаешь, – узел застревает у меня в горле. – И я знаю, что ты занят, я понимаю это. Но, черт возьми, просто будь здесь, папа. Как раньше.

Его ноздри раздуваются, когда он выпрямляется из‑ за стола и медленно идет ко мне.

Я прислоняюсь спиной к стене и сползаю на пол, прижимая ладони к глазницам, чтобы остановить жжение. Я никогда раньше не разговаривала с ним так.

В поле моего зрения появляются туфли, и отец приседает рядом со мной.

– Маленькая Тень, – он вздыхает, опускается рядом со мной, опираясь локтями на колени. – Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Венди.

– Просто скажи, что ты будешь здесь, – слова застревают у меня в горле, дыра в груди пульсирует. – Скажи, что мы будем у тебя в приоритете.

Он молчит долгие мгновения, прежде чем его рука обхватывает мои плечи и прижимает меня к себе. Я прикусываю губу и резко сглатываю, чтобы сдержать рыдания. Последнее, чего я хочу, это выглядеть слабой перед человеком, который всегда такой сильный.

– Ты для меня самое важное на свете, – говорит он.

– Я не чувствую этого, – бормочу я.

– Это так. И всегда было так.

– И Джон, – добавляю я, раздражение пробивается сквозь дымку его внимания.

– Что? – его тело напрягается.

– Ты сказала, что я для тебя самое важное в мире. Но я не единственный твой ребенок. Ты забыл упомянуть Джона.

Он откашливается.

– Да, конечно. И Джон тоже.

– Иногда, – шепчу я, ухватившись за свою вновь обретенную уверенность, и бегу с ней. – Иногда кажется, что ты вообще забыл о нашем существовании.

Он целует мои волосы, и я еще сильнее прижимаюсь к нему.

– Пожалуйста, скажи ему, – снова умоляю я. – Я не хочу быть единственной, кто это сделает.

Он кивает мне.

– Я скажу ему утром.

Выдохнув, я позволяю его словам окутать меня, как одеялом, и облегчение поглощает печаль – по крайней мере, на время.

Но утром, его уже нет. И Джон все еще не знает.

18. ДЖЕЙМС

Встреча с Питером вернула все на свои места; его смерть так близка, что я чувствую ее запах в воздухе. Теперь я просто должен убедить Ру, что заключение с ним деловой сделки не пойдет нам на пользу. Я буду крайне раздражен, если мои планы усложнятся из‑ за того, что наш бизнес начнет сильно зависеть от его.

Даже если бы дни Питера не были сочтены, я бы поостерегся его использовать. Годы мечтаний о том, как убить человека, ответственного за каждую травму в вашей жизни, дают вам достаточно времени, чтобы узнать о его слабостях. О его прошлом. А я узнал о Питере больше, чем даже его самые близкие доверенные лица. Я знаю, что он вырос в Южной Флориде, его родители были настолько бедны, что едва могли позволить себе рис, который они ставили на стол. Я знаю, что к четырнадцати годам он был обычным наркоторговцем, бегал по улицам под именем Пэн, нашептывая людям идеи величия. Обещая жизнь, полную приключений, если только они последуют его примеру. Я знаю, что пока он медленно поднимался к власти, он оставлял позади других. Большинство из них в итоге бесследно исчезли.

И я знаю, что когда он купил терпящую крах компанию по производству самолетов, это было сделано за жалкие гроши, и каким‑ то образом о первоначальном владельце больше ничего не было слышно.

Я знаю, что Майклз – не его настоящая фамилия. И я знаю, что единственное, что его волнует в этом мире, кроме денег и положения, – это его дочь.

Венди.

Но я не могу рассказать Ру все это, не признав, что есть огромный кусок моей жизни, в который он никогда не был посвящен. И хотя Ру не из любопытных, я не могу представить, как он воспримет это, зная, что он впустил меня в свою жизнь, а я держал большую часть себя в секрете.

Но я разберусь с этим вечером, когда вернусь в ВР.

Сейчас мое внимание сосредоточено на новой пекарне, которая открылась на Мейз‑ стрит. Обычно близнецы совершают обход, собирая налог на защиту и тому подобное, но после проблем с новым магазином я решил нанести им личный визит.

Вздохнув, я сажусь в кресло напротив Джорджа, владельца магазина, мой желудок скручивает от беспокойства из‑ за того, как мука прилипает ко всем поверхностям на кухне. Я достаю свои перчатки, черная кожа которых согревает мои руки, и медленно сгибаю пальцы, пока говорю.

– Итак... Джордж, – я улыбаюсь, скрещивая ноги на противоположном колене. – Расскажи мне еще раз, что произошло.

Джордж вытирает лоб белым полотенцем, его пузо увеличивается с каждым тяжелым вдохом.

– Я же сказал тебе, кто‑ то уже приходил три дня назад. Я уже заплатил.

– Невозможно, – огрызаюсь я, раздражение от откровенной лжи этого человека разрывает мои внутренности. Сделав глубокий вдох, я наклоняю шею в сторону, позволяя хрусту костей унять мой гнев. – Я прошу прощения, – усмехаюсь я, закрывая глаза. – Я не хотел терять самообладание. Просто... это невозможно.

Он поднимает руки вверх.

– Я говорю тебе правду.

– Я очень на это надеюсь.

Раздвинув ноги, я достаю нож, раскрываю его и провожу большим пальцем в перчатке по лезвию, наслаждаясь тем, как блестит металл, когда он прижимается к коже.

– Скажи мне, ты знаешь, кто я?

Мужчина качает головой: – Нет.

– Твои соседи не упоминали обо мне? – я прижимаю свободную руку к груди. – Я ранен.

– Послушай, я сказал тебе то, что знаю, – мужчина начинает вставать, перекидывая полотенце через плечо. – Там есть клиенты...

– Сядь. На. Место, – шиплю я.

Близнецы, которые до этого момента стояли в стороне, выпрямляются и подходят ближе. Его глаза расширяются, но он опускается обратно на стул.

– Я разумный человек. И я понимаю, как тебя расстроило известие о том, что тебя одурачил какой‑ то обычный нищий. Я готов простить твою ошибку, поскольку ты не знал, что делал.

Его плечи опускаются.

– И что, я должен дважды заплатить?

Я наклоняю голову.

– Я сказал, что я разумный, а не слабый. И как бы мне ни хотелось спустить это на тормозах, ты знаешь, как это бывает, – я встаю, закатываю глаза, вертя клинком в воздухе. – Если ты делаешь это для одного, то в итоге ты сделаешь это для всех. И честно говоря, если ты в чем‑ то хорош, ты никогда не должен делать это бесплатно.

Я останавливаюсь, когда стою перед ним, мой клинок скользит под его подбородком, наклоняя его голову, пока его глаза не встречаются с моими.

– И хотя наша защита – это любезность, это лучший шанс на выживание для вашего бизнеса.

Его губы истончаются, по лицу стекают бисеринки пота.

– А если я откажусь?

Моя рука вдавливает нож глубже в его кожу.

– Мы можем выяснить, если хочешь.

– У меня... у меня больше нет денег, – заикается он.

Наклонившись, я позволяю крючковатому острию подняться вверх, вонзаясь в мясо под его подбородком, кровь стекает по лезвию и попадает на мою перчатку.

– Тогда я предлагаю тебе достать их.

– Хорошо, – хрипит он. – Пожалуйста.

Я убираю нож, стоя прямо.

– Замечательно, Джорджи, – я делаю паузу. – Могу я называть тебя так? Джорджи?

Его кадык покачивается.

– Позволь мне объяснить тебе, как все будет происходить, – я тянусь в нагрудный карман, достаю носовой платок и вытираю красное пятно с крючковатого края ножа. – Сначала ты расскажешь мне всё, что знаешь о человеке, который приходил три дня назад. А потом ты заплатишь моим друзьям, – я наклоняю голову в сторону близнецов. – То, что ты нам должен.

– Но я только что сказал, что у меня...

Я поднимаю руку.

– Я понимаю, правда. И, как я уже сказал, я разумный человек. Если ты не можешь заплатить сегодня, мы вернемся завтра. Но я чувствую, что должен предупредить тебя: я не люблю, когда меня заставляют ждать, Джорджи. Мне бы не хотелось видеть, что станет с нашей дружбой, если ты будешь испытывать мое терпение.

Я хмыкнула, покачав головой.

– Я достану.

– Потрясающе, – я ухмыляюсь. – А теперь расскажи мне об этом человеке.

– Это... это была женщина. Сказала, что в городе новый босс, и она проявила любезность, позволив мне показать свою преданность заранее.

Ярость сжимает мои внутренности. Конечно.

– Женщина, – повторяю я. – Что еще?

– Это все, – говорит он. – Это все, что я знаю. Соседи предупредили меня, чтобы я не дрался, когда вы придете требовать свои взносы, и я не хотел начинать не с того.

Я потираю подбородок одной рукой, другой верчу лезвие в пальцах.

– Я говорю тебе правду! – умоляет он.

Вздохнув, я кладу нож обратно в карман.

– Я тебе верю. Будь добр к моим мальчикам, понял? – близнецы улыбаются синхронно, шагая вперед, чтобы занять мое место.

Они немного подергают его, сделают грязную работу, которую я не хочу делать. Пошлют сообщение.

В центре моей груди застревает шар, закручиваясь, пока я не вижу только красный. Шепот не идет на пользу бизнесу, и именно к этому приведет эта неудобство. Шепот.

Женщина.

Я знаю только одну женщину, имеющую дело с влиятельным мужчиной, и они оба только что приехали в город.

Мои перчатки заляпаны каплями крови, поэтому я снимаю их и кладу в карманы, протискиваясь через входную дверь. Внезапно я отшатываюсь назад, маленькое тело врезается в мое. Стиснув челюсти, я протягиваю руки. До меня доносится запах ванили.

– Джеймс? – голос Венди звучит в моих ушах, и вот так просто мое раздражение исчезает, а на лице появляется улыбка.

– Дорогая, – мурлычу я. – Какой приятный сюрприз.

– Это ты говоришь мне, – она ухмыляется. – Что ты здесь делаешь?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на магазин, жена Джорджа стоит за прилавком и каждые несколько секунд бросает взгляд на тротуар.

– Просто выражаю свое почтение. Я знаю владельцев.

– Серьезно? – спрашивает Энджи. – Я слышала, что от их булочек можно умереть.

Я смотрю на подругу Венди, моя улыбка натянута.

– Уверен, что да.

– Не хочешь зайти с нами и перекусить? – спрашивает Венди.

– К сожалению, я не могу остаться, независимо от того, насколько внезапно улучшился вид, – мой большой палец проводит по ее челюсти, и в моей груди появляется тепло, когда яблочки ее щек краснеют. – Сходи со мной куда‑ нибудь завтра.

– Я работаю до трех.

– Отлично. Я заеду за тобой туда.

Наклонившись, я прижимаюсь своими губами к ее. Я хотел просто чмокнуть ее, но ее язык выскользнул и запутался в моих, и я сдерживаю стон, шум тротуара утих, когда я погрузился в ее вкус.

Будет очень жаль, когда мне придется сломать ее.

Конечно, я буду жить дальше, не задумываясь, радость от того, что я наконец‑ то исполнил желание всей своей жизни, смоет все сочувствие, которое я испытываю от осознания того, что она не сделала ничего плохого. Но иногда приходится идти на жертвы ради великой цели.

– Мы могли бы зайти в бар сегодня вечером, – говорит ее подруга, как только мы разрываем поцелуй. – Ты будешь там?

– Я не планировала идти, – говорит мне Венди.

– Ты должна, – отвечаю я. – Я буду занят, но мне нравится идея, что ты будешь рядом.

Она усмехается, ее глаза смягчаются, когда она наклоняется к моему прикосновению.

– Хорошо.

– Хорошая девочка, – я целую ее в лоб и отступаю назад, когда близнецы выходят из здания. – Скажи Джорджи, чтобы записал на мой счет все, что захочешь.

Глаза Венди расширяются.

– У тебя здесь есть счет?

Я убираю прядь волос за ее ухо.

– Дорогая, назови мое имя в любом месте этого города, и ты больше никогда ни за что не заплатишь.

– Какое имя? – вклинивается ее подруга.

Я смотрю на нее, моя челюсть сжимается.

– Прошу прощения?

Она закусывает нижнюю губу.

– Я просто спрашиваю... какое имя? Джеймс? Или...

Уголок моего рта дергается.

– Думаю, ты знаешь ответ на этот вопрос.

Венди втягивает воздух.

– Крюк?

Я наклоняю голову.

– Так они меня называют.

– Почему? – спрашивает она.

– Боюсь, просто неудачное прозвище, – я подмигиваю и поворачиваюсь к близнецам, кивая им, чтобы они шли к Эскаладу, простаивающему у обочины. – Сделай мне одолжение, дорогая?

Она поднимает бровь.

– Когда придешь сегодня вечером в ВР, надень что‑ нибудь голубое, – я наклоняюсь, мое дыхание проходит по ее уху. – Это настолько прекрасный цвет, и я хочу провести всю ночь, представляя, как он будет выглядеть растрепанным на полу моей спальни.

Она вдыхает, и я прижимаюсь губами к ее щеке, прежде чем отойти и сесть в машину, мой член напряжен, а сердце колотится.