1.ВЕНДИ . 2.ДЖЕЙМС

1. ВЕНДИ

Я никогда не была в Массачусетсе, но слышала об отсутствии жары. Поэтому, хотя смена температуры по сравнению с Флоридой – это шок, он не является неожиданным. И все же, когда я дрожу в своей майке, а легкий ветерок обдувает мои руки, я не могу не пожалеть, что не осталась дома, вместо того чтобы последовать за своей семьей в их новый дом в Блумсбурге.

Но я не могу смириться с мыслью о том, что я не на расстоянии телефонного звонка, если я им понадоблюсь. Мой отец – трудоголик, еще больше после смерти матери, и без меня мой шестнадцатилетний брат Джонатан остался бы совсем один.

Я всегда была папиной дочкой, хотя он и делает это трудным. Я надеялась, что после переезда он сбавит обороты. Будет больше времени уделять семье, а не постоянно искать новое большое дело, в которое он вцепится зубами. Но Питер Майклз никогда не успокаивается. Его жажда новых начинаний преобладает над стремлением к семейным отношениям. Пятый год подряд его называют лучшим бизнесменом по версии Forbes, что означает, что у него есть большие возможности в этом отношении. А то, что он является владельцем крупнейшей авиакомпании на западном полушарии, означает, что у него есть много средств для реализации этих возможностей.

NevAirLand (созвучно с Neverland – Нетландия – страна в Питер Пэне). Если вы можете об этом мечтать, то мы сможем вас туда доставить.

– Мы должны пойти куда‑ нибудь сегодня вечером, – говорит моя подруга Энджи, вытирая прилавки в «Ванильном стручке» – кофейне, где мы обе работаем.

– И что делать? – спрашиваю я.

Честно говоря, я надеялась просто пойти домой и расслабиться. Я здесь всего чуть больше месяца, и я так много работаю, что у меня не было ни одной ночи, чтобы провести с Джонатаном. Хотя, он сейчас находится в подростковой стадии «мне никто и ничто не нужно», так что, возможно, он не хочет, чтобы я была рядом.

Она пожимает плечами.

– Я не знаю. Пара девочек говорили о том, чтобы пойти в «Веселый Роджер»(пиратский чёрный флаг с черепом и костями).

Я морщу нос. И от того, что она сказала «девочки», и от названия места, о котором она говорит.

– Да ладно, Венди. Ты здесь уже почти два месяца, и ты ни разу не сходила со мной погулять.

Она выпячивает нижнюю губу, ее руки складываются в молитве.

Качая головой, я вздыхаю.

– Не думаю, что я нравлюсь твоим друзьям.

– Это неправда, – настаивает она. – Они просто еще не знают тебя. Для этого ты должна действительно пойти с нами.

– Я не знаю, Энджи, – мои зубы впиваются в нижнюю губу. – Мой папа уехал из города, и ему не нравится, когда я выхожу и привлекаю внимание.

Она закатывает глаза.

– Тебе двадцать, девочка. Обрежь пуповину.

Я нерешительно улыбаюсь ей. Она, как и большинство людей, не может понять, каково это – быть дочерью Питера Майклза. Даже если бы я захотела, пуповину не перерезать. Его власть и влияние достигают каждого уголка вселенной, и нет ничего и никого, что вышло бы из‑ под его контроля. А если и есть, то я их никогда не встречала.

Колокольчик над входной дверью звонит, и входит подруга Энджи Мария, ее длинные черные волосы сверкают в свете верхнего освещения, когда она идет к нам.

Мои брови поднимаются, когда я смотрю на нее, а затем снова на Энджи.

– Что это за место, куда пускают двадцатилетних?

– Разве у тебя нет поддельного удостоверения личности?, – спрашивает Мария, подходя к стойке.

– У меня его точно нет, – я никогда в жизни не пробиралась в бар или клуб. – Мой день рождения через несколько недель, я просто пойду с вами в следующий раз.

Я отмахиваюсь от них.

Мария осматривает меня сверху донизу.

– Энджи, у тебя нет документов твоей сестры? Они выглядят... похожими, – она протягивает руку и прикасается к моим каштановым волосам. – Просто покажи немного этого тела, и они даже не посмотрят на лицо на удостоверении.

Я смеюсь, отмахиваясь от ее слов, но мои внутренности сжимаются, тепло разливается по венам и зажигает щеки. Я не нарушаю правил. И никогда не нарушала. Но мысль о том, чтобы пойти сегодня вечером, сделать что‑ то плохое, вызывает волнение в моем позвоночнике.

Мария – одна из «девочек», и она и близко не была приветлива. Но когда я смотрю, как она ухмыляется и проводит пальцами по волосам, я думаю, может быть, Энджи права. Может, это все в моей голове, и я просто не дала ей шанс. У меня никогда не было близких подруг, поэтому я не уверена, как все это должно работать.

– Мне все равно, если ты не хочешь идти, – Энджи дуется, бросая в меня свою влажную тряпку. – Я принимаю исполнительное решение.

Я смеюсь, качая головой, пока заканчиваю пополнять запасы чашек на утро.

– Хм... – Мария громко лопает свою жвачку, ее темные глаза смотрят мне в лицо. – Ты не хочешь идти?

Я пожимаю плечами.

– Дело не в этом, я просто...

– Наверное, это к лучшему, – прерывает она. – Я не думаю, что ВР – это твое место.

Я ощетиниваюсь и встаю прямее.

– И что это значит?

Она ухмыляется.

– Я имею в виду... это место не для детей.

– Мария, перестань. Не будь сукой, – вклинивается Энджи.

Мария смеется.

– Я не сука. Я просто говорю. Что, если он там? Ты можешь себе представить? У нее будет травма на всю жизнь от того, что она находится в одном здании с ним, и она побежит домой, чтобы рассказать папе.

Я поднимаю подбородок.

– Моего папы даже нет в городе.

Она качает головой, ее губы истончились.

– Значит, твоя няня.

Раздражение проникает в мое нутро, и необходимость доказать, что она не права, заставляет меня принять решение, срывая слова с языка. Я смотрю на Энджи.

– Я согласна.

– Да! – Энджи хлопает в ладоши.

Глаза Марии сверкают.

– Надеюсь, ты справишься.

– Дай мне передохнуть, Мария. С ней все будет в порядке. Это бар, а не секс‑ клуб, – насмехается Энджи, прежде чем повернуться ко мне. – Не слушай ее. Кроме того, мы идем туда только для того, чтобы она могла попытаться привлечь внимание своего таинственного мужчины.

– Я привлеку его внимание.

Энджи наклонила голову.

– Он даже не знает о твоем существовании, девочка.

– Моя удача должна измениться в какой‑ то момент.

Мария пожимает плечами.

Смущение заставляет меня вскинуть брови.

– О ком вы вообще говорите?

По лицу Марии ползет медленная ухмылка, а в глазах Энджи появляется тоскливый взгляд.

– О Крюке.

2. ДЖЕЙМС

– У нас есть новое предложение.

Я наливаю двойную порцию Basil Hayden (виски) в хрустальный стакан, добавляю один кубик льда и наслаждаюсь вкусом, прежде чем повернуться лицом к Ру.

– Я не знал, что мы принимаем новые предложения.

Он пожимает плечами, зажигает конец сигары и делает затяжку.

– Нет. Но я бизнесмен, а у этой компании огромный потенциал.

Его голос звучит приглушенно, когда он говорит, затягиваясь табаком, но годы впитывания его слов как Евангелия позволяют легко понять его.

Руфус – известный миру как Ру – единственный человек в моей жизни, достойный моего доверия. Он спас меня от ада, и я никогда не смогу отплатить ему за это. Но любезность распространяется только на него, что осложняет ситуацию, когда он решает ввести в нашу операцию новых людей.

С возрастом он стал безрассудным.

– Однажды твоя неспособность отказываться от потенциальных возможностей приведет к тому, что тебя убьют, – говорю я ему.

Его глаза сужаются.

– Я не намерен умирать и оставлять свое наследство британцу.

Я ухмыляюсь. Все это в любом случае мое, просто он не хочет говорить об этом вслух. Не хочет признавать, что ученик превзошел мастера; что он держит бразды правления только потому, что я ему это позволяю. Это было правдой с того момента, как восемь лет назад, в день, когда мне исполнилось восемнадцать, кровь моего дяди пролилась под моей рукой. Я выпотрошил его, как никчемную рыбу, а затем тем же лезвием разрезал стейк за ужином, не позволяя никому усомниться, почему мои пальцы окрашены в красный цвет.

Ру может и носит титул босса, но все они боятся только меня.

Поставив бокал на край стола, я сажусь в одно из кресел с мягкой спинкой.

– Твоя смертность – это не то, о чем я люблю шутить.

Иногда я действительно верю, что Ру считает себя неприкасаемым. Это делает его небрежным. Он слишком легко доверяет. Позволяет людям подходить слишком близко. К счастью, у него есть я, и я вонжу свой нож глубоко в живот любому, кто попытается что‑ то сделать, а после буду наслаждаться тем, как жизнь вытекает из их глаз, а кровь капает мне на руки.

Думаю, когда ты пережил то, что пережил я, ты быстро понимаешь, что бессмертие дается только через воспоминания людей.

Ру наклоняется вперед, положив сигару в богато украшенную пепельницу на углу стола.

– Тогда слушай внимательно. У нас есть кое‑ кто, кто заинтересован в позиции нашего нового партнера, – Ру усмехается. – Хочет расширить нашу дистрибуцию. Запустить наш пикси в новые уголки вселенной.

– Очаровательно, – я смахиваю ворсинки со своего пиджака. – Кто это? – спрашиваю я, чисто чтобы успокоить его.

Я не заинтересован в привлечении кого‑ то нового. Мы использовали нашего нынешнего наркоторговца в течение последних трех лет, и я лично проверил его. Я видел, как он потел в своей одежде, наблюдая за погрузкой нашей пикси‑ пыли в самолет, спрятанной в ящиках с омарами. Сидел рядом с ним в кабине пилота весь полет, вертел в пальцах лезвие моего крюка, пока он мочился от нервов.

Если вы хотите обеспечить чью‑ то преданность, вы должны убедиться, что они понимают, почему вы этого заслуживаете. И я убедился, что люди понимают, что конец моего крюка ранит сильнее, когда человек, владеющий им, получает удовольствие от причинения боли.

Ру вытирает рот рукой.

– Слышал о самолетах NevAirLand?

Я застываю на месте, кровь в моих венах леденеет. Я совершенно уверен, что никогда не упоминал это название, особенно Ру.

– Не могу сказать, что слышал.

Моя челюсть подрагивает.

– Ну, ты, наверное, единственный, – Ру смеется. – Владелец, Питер Майклз, только что переехал сюда.

Мое сердце ударяется о ребра. Как я мог пропустить это?

– Оу?

Ру кивает.

– Он ищет новых приключений, – он улыбается, его слегка кривые зубы сверкают. – Будет справедливо, если мы поприветствуем его должным образом, позволим ему узнать, как здесь все устроено.

Мои руки дергаются от ярости, которая вспыхивает во мне всякий раз, когда я слышу имя Питера Майклза. Я протягиваю руку и беру свой стакан, крепко сжимаю кристалл, и в груди расцветает предвкушение.

Как удачно, что человек, которого я мечтаю убить, подает мне себя на серебряном блюде.

– Что ж, думаю, это прекрасная возможность, – я улыбаюсь.

Ру поднимает сигару.

– Я не спрашивал твоего разрешения, парень, но я рад, что ты согласен.

– Итак, когда мы с ним встретимся?

Я делаю глоток своего напитка, пытаясь усмирить быстрый стук своего сердца.

– Я встречаюсь с ним сегодня вечером. Наедине.

Он сужает глаза.

Мое нутро сжимается.

– Позволь мне пойти с тобой, Руфус. Ты не должен встречаться с ним один.

Ру вздыхает, проводя рукой по своим нелепым ярко‑ рыжим волосам.

– Ты слишком пугаешь, парень. Мне нужно, чтобы эта встреча была дружеской.

Тут с ним не поспоришь.

– Возьми хотя бы одного из мальчиков.

При мысли о том, что Ру останется наедине с Питером Майклзом, у меня по позвоночнику пробегает холодок.

Ру пускает в воздух колечко дыма.

Я наклоняюсь вперед, упираясь костяшками пальцев в его стол.

– Руфус. Обещай мне, что не пойдешь один. Не будь глупцом.

– И не забывай о своем месте, – огрызается он. – Я управляю этим, а не ты. Ты отвечаешь передо мной. Как насчет того, чтобы выразить свою благодарность и хоть раз просто сделать то, что тебе, блядь, сказали?

Мои зубы скрежещут от его тона, и будь он кем‑ то другим, я бы поблагодарил его за напоминание прямо перед тем, как отрезать ему язык. Но Ру сходит с рук многое из того, что не сходит никому другому.

Я впервые увидел Ру, когда мне было тринадцать лет – через два года после того, как меня отправили в Америку жить к дяде. Читая в библиотеке, я услышала шум в коридоре и пошёл выяснить, что это за шум. Заглянув в щель в двери кабинета, я завороженно наблюдал, как крупный мужчина с оливковой кожей и крашеными рыжими волосами навис над столом моего дяди, который был на волоске от смерти, с пистолетом у виска и угрозой, сквозившей в густом бостонском акценте Ру. Это было потрясающе, правда. Я никогда не видел, чтобы мой дядя перед кем‑ то трусил. Обычно это было его любимым развлечением – видеть, как другие падают перед ним на колени.

Как политик, он часто делал это публично.

Как человек, полный ярости и извращений, он еще чаще делал это наедине.

Поэтому я нашел этого загадочного человека увлекательным и пошёл за ним после того, как он ушёл, отчаянно пытаясь подражать его силе. Наверное, это можно назвать одержимостью, но я никогда не знал никого подобного ему. Я никогда не видел, чтобы кто‑ то подчинил себе человек, который управлял миром.

Я тоже хотел знать, как это делается.

Но в тринадцать лет я еще не овладел искусством быть незамеченным, и Ру знал, что я преследовал его все это время. Он взял меня к себе и научил всему, что знал сам. Познакомил меня с улицами Блумсбурга и не давал мне сойти с ума от кошмаров, которые мучили меня во сне.

Так что я буду подчиняться его желаниям, потому что на этой планете нет ни одной души, которая бы заботилась обо мне так, как он.

Была одна, но это было давно. Другая жизнь, правда.

– Ты прав, – говорю я. – Я доверяю твоему мнению. А вот всем остальным – нет.

Ру смеется и открывает рот, чтобы ответить, но стук в дверь прерывает его.

– Войдите, – ворчит Ру.

Старки_{(пират из Питера} _Пэна), один из наших молодых новобранцев, заглядывает в дверь.

– Извините, что прерываю, босс, – его глаза скользят по моим, расширяются, и он быстро отводит взгляд. – Тут несколько девушек пытаются войти с поддельными удостоверениями. Это доставляет нам чертовски много хлопот внизу.

– Ты поднялся сюда, чтобы беспокоить нас этим дерьмом? – огрызнулся Ру. – За что, черт возьми, мы тебе платим?

Я ухмыляюсь над вспыльчивостью Ру и иду к камерам наблюдения, глядя на ту, что направлена на главный вход. Как и сказал Старки, там три девушки, одна из которых сейчас кричит в лицо нашему вышибале. Жалкая. Я продолжаю смотреть, мои глаза останавливаются на красавице, стоящей в стороне.

Мой живот сжимается, когда я провожу взглядом по ее телу в облегающем синем платье. Она обхватила себя руками, ее взгляд мечется туда‑ сюда между вышибалой и такси, стоящими вдоль улицы.

В моей груди клокочет раздражение от того, что я не могу видеть ее так ясно, как мне хотелось бы. Но я вижу ее достаточно, чтобы понять, что она выглядит неловкой. Невинной. Определенно, ей не место в таком месте. И по какой‑ то причине это возбуждает мой член, заставляя его утолщаться и пульсировать, когда я представляю все способы, которыми это место могло бы осквернить ее. Не так много людей, которые вызывают у меня такую реакцию. Жизнь, проведенная без реакции, впиталась в мою кожу, превратившись в непроницаемый щит; ничто не может войти или выйти. Просто пустая оболочка с единственной целью.

Тот факт, что эта девушка хоть немного заинтересовала меня, пробудило мое любопытство.

– Впусти их, – прерываю я, не сводя глаз с красавицы‑ брюнетки.

Старки перестает тараторить, его глаза перебегают на меня, а затем возвращаются к Ру.

– Ты уверен, я...

– Я заикаюсь? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. – Или, может быть, это акцент мешает тебе понять?

– Н‑ нет, это просто...

– Просто, – перебиваю я. – Очевидно, ты нуждаешься в подсказке, как справиться с ситуацией. Или я неправильно понял, почему ты обратил наше внимание на эту пустяковую проблему?

Ру ухмыляется, откинувшись в кресле.

– Нет, Крюк. Ты не ошибся.

– Хм. Тогда это проблема, наверняка, – я киваю. – Скажи, ты бы согласился, что нам нужно уволить того, кто работает с дверью?

– Эм, нет, – начинает Старки.

– В конце концов, если у него нет способности контролировать группу женщин, как мы можем быть уверены, что он справится с кем‑ то еще? – я качаю головой.

Старки сглатывает, его кадык покачивается.

– Я... Они...

– Видишь ли, – продолжаю я, вынимая из кармана крючковатый нож и раскрывая его. – Покорение женщины – это все о контроле, – я подхожу к нему, крутя нержавеющую сталь между пальцами, замысловатый коричневый узор рукоятки скользит по моей коже. – Тонкое переплетение силы. Взаимные уступки, так сказать. Доставлять им абсолютное удовольствие от своего господства.

Остановившись перед ним, нож замирает, когда я беру его в ладонь.

– Очевидно, что у нашего вышибалы сегодня вечером больше генов покорности, – моя свободная рука тянется к нему, поправляя галстук. – Я понимаю, как трудно распознать в себе ту же черту.

Я наклоняюсь ближе, позволяя кончику моего клинка упереться в его горло.

– Будь хорошим мальчиком, Старки, и запусти. Их. Внутрь.

– Да, сэр, – пробормотал он.

Я хлопаю его по плечу, он поворачивается и выбегает за дверь.

Ру указывает на меня своей сигарой, в его глазах светится веселье.

– И именно поэтому ты не придешь на эту встречу.

Я улыбаюсь, поправляя манжеты пиджака.

– Это справедливо. В любом случае, я отправляюсь на главный этаж. У меня есть вышибала, которого нужно заставить исчезнуть, и внезапный аппетит на что‑ нибудь красивое.

Ру хихикает.

– Только убедись, что они достигли возраста.

Взявшись за ручку двери, я приостанавливаюсь.

– Ру?

Он ворчит.

– Убедись, что Питер знает, что я с нетерпением жду встречи с ним лицом к лицу.