Джессика Спотсвуд 18 страница

Темный ужас расцветает во мне.

Я думала, что ничего не может быть страшнее, чем оказаться той самой ведьмой из пророчества. Но мысль о том, что, возможно, оно относится не ко мне, а к Тэсс…

Это ужасает меня еще больше.

– Такая кошмарная буря, – осторожно говорит Тэсс. – Ветер распахнул дверь и все тут перевернул. Это было так страшно, совсем как торнадо.

Брат Ишида, тяжело дыша, в поисках поддержки хватается за изогнутые деревянные перила в изножье лестницы.

– Что с вами, сэр? – спрашиваю я, стирая с лица даже намек на враждебность: сейчас мы должны сыграть как следует.

– Мне что‑ то нехорошо. – Его голос такой же бесцветный, как его лицо.

– Неудивительно, сэр. Это было так ужасно! И стекла кругом. Повезло еще, что вы не поранились.

– Благодарение Господу, – бормочет он.

– Воистину. – Я внимательно смотрю ему в лицо. – Может быть, мне проводить вас? Я так благодарна вам, что вы пришли.

Он следом за мной выходит на крыльцо.

– Не благодари меня, мисс Кэхилл. Я приходил, чтобы… чтобы…

Он не помнит. Он ничего не помнит! Чары Тэсс работают.

Над головами у нас раскачиваются деревья, молния выхватывает из темноты подъездную аллею.

– Вы благословили меня завтра утром огласить помолвку.

– Конечно‑ конечно, проведем обычную церемонию. На завтра вроде бы больше ничего не запланировано. А твой батюшка не возражает? – спрашивает он.

– О нет! Отец очень доволен.

– И замечательно! – Он вглядывается в дождливую мглу. – Куда, интересно, запропастилась моя карета?

– Может быть, кучер решил переждать дождь на конюшне? – предполагаю я.

– О, он уже возвращается, – говорит он, указывая на подъездную дорогу, по которой действительно движется экипаж. Все у меня внутри опускается в ожидании, что из‑ за угла вот‑ вот вынырнет еще один. Что же нам теперь делать? Даже втроем мы недостаточно сильны, чтобы стереть память всем членам городского Совета и стражникам. Мы все равно будем побеждены.

Но на дверце подъехавшей кареты нет золотой эмблемы Братства.

– Это не моя, – говорит Брат Ишида, когда она останавливается перед крыльцом.

Забрызгав грязью свой черный плащ, Елена Робишо выпрыгивает под дождь, едва только перестают вращаться колеса. Скорчив рожицу, она поворачивается к карете и помогает сойти миссис Корбетт. Обе дамы, съежившись от непогоды, подходят к крыльцу.

– Брат Ишида, – говорит миссис Корбетт, и ее заплывшее лицо расплывается в улыбке, – мы только что видели вашего кучера. Он куда‑ то брел по дороге.

– Брел? – возмущенно вопрошает Брат Ишида. – И какого дьявола? Он ушел и бросил меня тут! Где, вообще, моя карета?

– Сразу на въезде в город. Сломалось одно колесо, – говорит миссис Корбетт, и в ее карих глазенках светятся безумные радостные огоньки.

– Наверно, это гроза виновата. Тут дул такой свирепый ветер, – вставляю я, – такой рев стоял. Может, это было торнадо? Миссис Корбетт, как вы полагаете, ваша карета сможет доставить Брата Ишиду в город? Он неважно себя чувствует. Или мы отрядим Джона…

– Конечно, вы можете позаимствовать мою карету, сэр. Пожалуйста, – прерывает мою нервозную речь миссис Корбетт. – Я останусь здесь, чтобы удостовериться, что с барышнями все в порядке.

– Благодарю вас. Всего доброго, мисс Кэхилл. – Брат Ишида обходится без своего обычного благословения и спешит под проливным дождем к экипажу.

Елена дрожит от холода в своем плаще.

– Мы задержали кучера, – стуча зубами, говорит Елена. – Джиллиан сломала колесо, а я заставила его забыть свое поручение. Что произошло, Кейт? Что вы натворили?

Мы?

Я смотрю в холуйское лицо миссис Корбетт, и до меня наконец‑ то доходит. Какой дурой надо было быть, чтобы не понять этого давным‑ давно! Это она порекомендовала Отцу Елену. Это она донесла Сестрам, что мы – ведьмы. С тех пор как умерла Мама, она постоянно совала свой нос в дела нашей семьи, и все это время она за нами шпионила.

Прежде чем сказать хоть слово, мне приходится несколько раз сглотнуть. Так пересохло у меня во рту.

– Вы тоже ведьма.

– А еще до брака я была членом Сестричества и после смерти мужа возобновила свою службу. С обеих моих собственных дочерей никакого толку не было, и меня послали в Чатэм, чтобы следить за вами и вашими сестрами. Нужно было убедиться в том, что вы действительно ведьмы. Вы могли бы и облегчить мне труд. И я слышала, у нашей дорогой Елены из‑ за вас возник ряд трудностей?

– Что случилось с вашим лицом? – спрашивает Елена.

Я дотрагиваюсь до следа от серебряного кольца Брата Ишиды. Все Братья носят такие на правой руке как знак их преданности Господу:

– Последствия дерзости.

Елена заламывает брови, а уголки ее губ поднимаются в легкой улыбке.

– Не могу сказать, что вы этого не заслужили. Давайте войдем, пока мы совсем не закоченели.

Внутри Маура сидит на нижней ступеньке лестницы в одной сорочке и корсете; миссис О'Хара обрабатывает мазью ее щеку. Правая рука Мауры, пострадавшая, когда та упала на стекла, забинтована по самую ладонь. Тэсс, стоя за ее спиной, переплетает ей косу.

– Силы небесные, что тут было? – восклицает миссис Корбетт.

Маура вскакивает, придерживая на груди остатки платья; на ее щеках проступают два ярко‑ красных пятна.

– Буря, – говорит Тэсс. Она выглядит потрясенной, а Маура – пристыженной.

– Маура, – говорю я, – где Лили?

– Мы отправили ее домой. Она хотела остаться и помочь с уборкой, но я подумала… – Увидев вновь прибывших, она замолкает, вздернув подбородок, и в ее синих глазах зажигается свирепый огонь.

– Я не допущу, чтобы что‑ нибудь еще случилось с моими девочками. Я знаю правду с тех пор, как вы начали колдовать, Кейт. Маура, идемте‑ ка в вашу комнату. Мы разведем огонь, и я займусь вашей рукой. Может быть, понадобится наложить швы, повязка‑ то вся пропиталась кровью.

– Погодите, – восклицает миссис Корбетт. – Лили Белифор видела все, как и Брат Ишида?

– Да, – Тэсс берет руку Мауры в свою, а Маура злобно смотрит на Елену, – только она ничего не помнит.

– Как и он, – добавляю я. – Все сделано очень основательно.

– И кто же из вас это сделал? – Глазки‑ бусинки миссис Корбетт последовательно останавливаются на каждой из нас.

Я не колеблюсь ни секунды. Меня они уже подозревают, а о Тэсс не знают ничего.

– Это я.

Миссис Корбетт и Елена обмениваются взглядами.

– Пойдемте в гостиную, мисс Кейт. Нам нужно решить несколько вопросов.

– Я тоже пойду с вами, – это Тэсс, перепрыгивая через ступеньку, бежит вниз по лестнице.

– Я думаю, лучше будет, если мы все обсудим приватно, – говорит миссис Корбетт.

– Конечно, – покладисто соглашаюсь я.

Я не хочу, чтобы Тэсс видела, как я напугана. Я провожу рукой по ее мягким светлым волосам:

– Пожалуйста, помоги миссис О'Хара с Маурой.

Тэсс бросает на меня полный сомнения взгляд, но не возражает.

В гостиной горит камин. Миссис Корбетт снимает плащ и опускается на софу, Елена садится рядом с ней. Я располагаюсь напротив них в синем кресле с высокой спинкой.

– Я полагаю, ты, милочка, задолжала Елене благодарность и, возможно, извинения, – начинает миссис Корбетт.

Я стискиваю зубы.

– Спасибо, что вы остановили кучера. Я очень благодарна вам за то, что моих сестер не поволокут утром в Харвуд.

Миссис Корбетт пытается испепелить меня взглядом:

– Я что‑ то не услышала извинений.

Я скрещиваю ноги и откидываюсь на спинку кресла:

– Потому что я не намерена извиняться. Этого безобразия никогда не произошло бы, если бы Елена не ввела Мауру в заблуждение относительно своих чувств – чувств романтической природы.

– Нет, – резко возражает миссис Корбетт, – этого, как ты изволила выразиться, безобразия не произошло бы, если бы ты просто пошла нам навстречу. Тогда Елене не пришлось бы прибегать к такой сомнительной тактике. Но ты постоянно упрямилась. Если бы я была на месте Елены, я была бы далеко не так терпелива.

Я молчу.

– Кейт, я действительно сожалею, – говорит Елена. – Я не подозревала, что у Мауры ко мне настолько страстные чувства. Я поняла, что она потеряла контроль над собой, как только я уехала. Поэтому я привезла сюда Сестру Джиллиан.

– После того, что сегодня произошло, стало ясно, насколько нестабильна Маура, – говорит миссис Корбетт. – Это опасно и для нее, и для Сестричества, ведь она столько знает о нашем ордене. За ней нужно приглядывать. Этим должна заняться ведьма, у которой хватит сил предотвратить возможные происшествия.

Я в отчаянии подаюсь вперед:

– У нее есть я. Я могу за ней присмотреть. Я научу ее контролировать свои силы.

– Боюсь, это не лучшая идея. Елена говорит, что между вами уже возникло напряжение. Характер пророчества таков, что это не может нас не беспокоить. Нам не хотелось бы уже сейчас лишиться одной из вас.

Я дрожащей рукой расправляю юбку:

– Вы не можете так думать! Мы иногда спорим, как все сестры, но Маура никогда не причинит мне вреда.

Сознательно не причинит, въедливо уточняет мой внутренний голос.

– Если вы те самые три сестры, мы не можем так рисковать. А похоже, пророчество говорит именно о вас. Изменить за раз память нескольких человек совсем непросто, эта работа по плечу лишь очень сильной ведьме, Кейт. Если Братья узнают о вас – обо всех вас – они будут счастливы наказать вас в назидание остальным. Это может стать поводом для возврата к старым недобрым временам. Уродливым, жестоким временам.

Мой взгляд падает на камин, где над потрескивающими дровами танцует оранжевое пламя и светятся под слоем пепла красные угли.

«Что касается меня, я бы сжигал ведьм, как в старые добрые времена».

– Что, по‑ вашему, я должна сделать? – спрашиваю я, глядя на семейный портрет над камином: на нем Мама прижимает к себе малютку Тэсс.

– Маура и Тэсс должны учиться контролировать свои колдовские способности. Они должны узнать, на что они способны без твоего вмешательства. Елена предложила остаться здесь и учить их.

– Что? Нет! – Я вскакиваю было на ноги, но миссис Корбетт вскидывает руку, и я падаю обратно в кресло, потому что из моих легких вышибает весь воздух.

– Сиди и слушай, – рявкает она. – Если тебя это беспокоит, могу сказать, что Елена ни в коем случае не скомпрометирует твою сестру.

Я глубоко вздыхаю, заранее казня себя за то, что собираюсь предложить:

– Сестричество… Маура хочет присоединиться к Сестрам. Позвольте ей ехать. А я останусь здесь с Тэсс.

– Желания Мауры сейчас не имеют значения. Мы считаем, что лучше вам с ней сейчас разделиться – для вашей же собственной безопасности. Если ты отправишься в нью‑ лондонский монастырь, то ей нечего там делать. А для такой ведьмы, как ты, других вариантов и быть не может.

Я тщательно подбираю слова:

– Но мне предложили выйти замуж, и я намерена принять это предложение.

– Боюсь, это невозможно, – плавно льется речь миссис Корбетт. – Обладая твоим даром, нельзя растрачивать себя на замужество. Ведьма твоего калибра принадлежит Сестричеству.

Во мне поднимается яростный, какой‑ то даже бодрящий гнев. Я принадлежу себе. Я так вцепляюсь в подлокотники кресла, что белеют костяшки пальцев.

– А что, если я не соглашусь? Вы меня заставите?

Миссис Корбетт подается вперед:

– Ты не сказала, кто сделал тебе предложение.

Я не трачу на колебания ни секунды. Они не могут знать о Финне.

– Пол. Пол МакЛеод. Вы спрашивали меня о нем во время чаепития, помните?

– Да, и ты едва ли повела себя как влюбленная барышня.

Елена встает, идет к камину и протягивает руки навстречу огню.

– Я видела вас с садовником, – стоя спиной ко мне, говорит она. – Финн Беластра, кажется? Вы оба казались очень влюбленными друг в друга, он даже взял вас за руку. А судя по тому, что вы намедни утратили контроль над своей колдовской силой, я подозреваю, что дело не ограничилось одними рукопожатиями.

– Мы не будем изменять ни твой разум, ни разумы твоих сестер, вы слишком ценны для этого, – говорит миссис Корбетт. – Конечно же, мы предпочли бы, чтобы ты присоединилась к нам по доброй воле. Но в противном случае мы сделаем все от нас зависящее, чтобы тебя переубедить. Финну же не понравится, если Братья арестуют его матушку, правда же? Или его маленькую сестричку?

– Но ведь они не ведьмы. – Я хочу встать, чтобы противостоять им всеми своими силами. Но я знаю – они снова заставят меня сесть. Они полны решимости доказать мне свое превосходство; я могу лишь сидеть здесь и слушать. – Они же ничего не делали!

– Братьям нет до этого дела, – фыркает миссис Корбетт.

– И насчет его памяти: будет очень печально, если он вас позабудет. – Елена поворачивается ко мне лицом – темный силуэт на фоне пламени камина.

Миссис Корбетт встает.

– Выбор за тобой, Кейт. Каким он будет?

Я сижу на жесткой деревянной скамье, зажатая между Тэсс и Еленой. За кафедрой бубнит Брат Ишида. Он в любой момент может назвать мое имя, и я то краснею, то бледнею – так тяжело дается мне ожидание.

Тэсс рядом со мной крутит на шее маленький золотой медальон, который Мама подарила ей на восьмой день рождения. В прошлом году у него поломалась застежка, и он потерялся где‑ то в саду. Тэсс была безутешна, и мы с ней несколько часов ползали в траве, пока не нашли пропажу. Я думаю, сестренка надевает этот медальон, когда ей нужны поддержка и утешение.

Маура застыла, как статуя, через одно сиденье от меня. За утро она ни разу не встретилась со мной глазами, но я не знаю, стыд или гнев тому виной. Она не потрудилась причесаться таким образом, чтобы скрыть порез на щеке, и вместо нового туалета надела одно из своих стареньких немодных платьев. Она вообще не хотела идти сегодня в церковь, но Елена не позволила ей этого.

Наша гувернантка вообще все утро только и делала, что распоряжалась. Это очень угнетало меня, но я держала рот на замке. Точно так же я молчала и вечером, когда она велела мне до самой церемонии оглашения держаться подальше от сестер, заявив, что это для их же блага, а то они могут наделать глупостей. Перед сном я долго плакала, заглушая рыдания подушкой, и проснулась еще до рассвета, полная решимости и с сухими глазами.

– Мисс Кэтрин Кэхилл, – раскатисто возвещает Брат Ишида, – выйдите вперед и огласите перед Господом свои намерения.

По церкви бежит удивленный шепоток – прихожане гадают, в чем тут дело. Все лица обращаются в мою сторону. Сидящая передо мной Саши (Рори сегодня нет) оборачивается и смотрит на меня в упор.

– Уже? Все‑ таки МакЛеод? – шепчет она.

Тэсс хватает меня за рукав:

– Кейт, что ты делаешь?

Я ей не отвечаю. Я встаю, оправляю бордовую юбку и прохожу вперед. За моей спиной по‑ прежнему звучит недоуменный шепоток, а перед собой я вижу лишь Брата Ишиду. Кажется, он вполне пришел в себя, во всяком случае, его лицо спокойно, и на нем нет морщин. Так странно смотреть в его глаза, в которых снова светится лишь привычный религиозный пыл, и нет ни следа вчерашней ненависти! Еще более странно осознавать, что он ничего не помнит о ночных событиях. И благодарение Богу, что он все забыл. Благодарение Тэсс.

– Мисс Кэхилл, осознаете ли вы в полной мере серьезность этой церемонии? Сейчас перед лицом Господа нашего и всей Его паствы вы выберете свой путь в земной юдоли. Такие обязательства нельзя принимать необдуманно. После того как вы огласите свои намерения, наша община и члены Братства клянутся поддерживать вас в этом начинании.

– Да, сэр.

Он делает шаг в сторону, я поднимаюсь на помост и поворачиваюсь к морю людских лиц. Женщинам разрешается стоять здесь только во время церемонии оглашения. Отсюда видна вся паства, все эти сотни ближних и дальних соседей, разодевшихся для церкви в свои лучшие наряды. И все они с интересом прислушиваются, ожидая моих слов. Это пьянящее чувство.

– Кэтрин Кэхилл, каковы ваши намерения?

Я не колеблюсь ни секунды. Мой голос звучит громко, четко и абсолютно уверенно.

– Перед лицом Господа нашего и всех, кто слышит мои слова, я отдаю себя Сестричеству.

Тишина взрывается. Уже долгие годы никто из наших горожанок не уходил в Сестричество, а я вряд ли когда‑ либо производила впечатление вероятной кандидатки в члены этого ордена. Замешкавшись лишь на миг, Брат Ишида начинает распространяться о благородном, почетном пути Сестер, но его слова кажутся мне какими‑ то тусклыми и незначительными, они словно долетают до меня из дальнего конца длинного, едва освещенного коридора. Дело сделано.

Но впереди – самое трудное. Я снова поднимаю глаза на прихожан. Пол сидит возле своей матушки, даже с разбитым сердцем он по‑ прежнему красив, но я вижу, как сильно сжаты его челюсти – с таким лицом он привык встречать невзгоды. Наверняка мой выбор находится за пределами его понимания. Но я уже не та вольная, беззаботная девчонка, что плескалась в пруду и не боялась пройти по ограде свинарника. Я никогда уже не буду той Кейт, и ему лучше бы понять это.

Спрятавшись за розовым веером, Саши шепчется с Розой Колльер. Синие перья в ее волосах колышутся в такт движениям ее руки.

Позади нее сидит Маура, апатичность которой бесследно исчезла. Она обеими руками вцепилась в скамью так, что побелели костяшки пальцев; кажется, от ее лица остались лишь огромные сапфировые глаза. С помоста я вижу, как дернулась к ней Тэсс. За последний день их роли кардинально переменились – Тэсс стала защитницей уязвимой и хрупкой Мауры.

И наконец – самое ужасное. Финн. Отныне – Брат Беластра. С головы до ног одетый в черное, он впервые сидит на передней скамье вместе с другими членами Братства. Он уже ступил на этот путь, и ему не повернуть назад. Книжная лавка закрылась – я видела табличку на двери, когда наш экипаж проезжал мимо. Финн запустил руку в свою растрепанную шевелюру и ошеломленно смотрит на меня яркими шоколадными глазами. Он ожидал услышать от меня совсем иные слова.

Я неосознанно дотрагиваюсь пальцем до отметины на щеке. Лицо Финна темнеет, и он рефлекторно тянется к ботинку. Я чуть заметно отрицательно качаю головой. Что он может сделать? Ничего.

Теперь уже никто не может ничего сделать. Я выбрала.

– Кэтрин Кэхилл, Братство дает вам свое благословение. Идите с миром служить Господу, – говорит Брат Ишида.

Я склоняю голову:

– Благодарение Господу.

И все собравшиеся вторят моим словам.

Прихожане поднимаются со своих мест. Некоторые – в том числе и Финн – направляются было ко мне, но Елена не дает им подойти. Она тащит меня в боковой проход, загородив собой от удивленных, празднично одетых по случаю воскресенья людей.

– Пора ехать, Кейт. Экипаж ждет.

Она улыбается, сверкнув идеально белыми зубами, будто бы приглашает меня на увеселительный пикник, хотя на самом деле меня ждет тюрьма. Тюрьма, в которую я заключена ее произволом.

Финн касается моего локтя.

– Дайте мне минутку, чтобы попрощаться, – говорю я, ненавидя себя за томление в собственном голосе.

– Не думаю, чтоб это было разумно. Незачем откладывать неизбежное, ведь верно?

Я не начинаю умолять ее. Она не дождется такой радости.

– Я могу хотя бы заехать домой за вещами?

– Мы с вашими сестрами сами об этом позаботимся и вскоре вышлем вам все необходимое. Идемте, Кейт, не тяните, – говорит она, устремляясь прочь из церкви.

Финн дотрагивается до моей руки, и его теплые пальцы охватывают мое запястье. Если я позволю ему, он уведет меня сейчас из этой толпы подальше от всех людей.

Но я не могу разрешить ему этого. Я даже не могу взглянуть на него, потому что иначе расплачусь. Я смотрю на веснушки коричного цвета, усыпавшие тыльную сторону его руки.

– Прощай, – говорю я деревянному полу, сую руку в карман платья и достаю оттуда кольцо с рубином. Кольцо Марианны. Кольцо, которое он подарил мне на помолвку. Я не могу оставить его себе, это было бы несправедливо. Оно должно вернуться к Финну, чтобы он смог отдать его какой‑ то другой девушке, пусть даже мне и хочется умереть от этой мысли. Я вкладываю кольцо в ладонь моего бывшего садовника и сжимаю его пальцы в кулак.

– Кейт, – говорит он, и отчаяние в его голосе почти убивает меня, – почему?

– Поторопитесь, – говорит Елена.

С трудом проложив себе путь через толпу, ко мне подбегает Маура.

– Позволь мне уехать. Пожалуйста, Кейт, не оставляй меня с ней.

Мне столько всего нужно сказать – и Финну, и сестрам. Но только не так, не в присутствии Елены и миссис Корбетт, которые жадно вслушиваются в мои слова, взвешивают их, ищут больное место, в которое можно ударить.

– У тебя есть Тэсс. Присматривайте друг за дружкой, – прошу я.

Я нахожу в толпе серые глаза Тэсс, и мы обмениваемся понимающими взглядами. Сестренка торжественно склоняет голову в безмолвном обещании.

И я иду. Я иду к выходу из церкви, через широкие двери, по мощеной дорожке между двумя рядами умирающих белых хризантем. Я чувствую себя так, словно это мои собственные похороны, и скорбящие родственники провожают меня в последний путь. На моем лице кривая улыбка, но я высоко держу голову.

Я забираюсь в закрытую черную карету, украшенную снаружи золотой эмблемой Сестричества. Миссис Корбетт втискивается рядом со мной. Она будет сопровождать меня в Нью‑ Лондон, чтобы убедиться, что я не передумаю и не сбегу. Захлопывается дверца, и кучер трогает экипаж с места. Мы в пути.

– Ты правильно поступила, Кейт, – говорит миссис Корбетт. – В конце концов ты это поймешь.

Но я уже это понимаю. Я сделала то, что сделала, чтобы защитить людей, которых люблю.

И я очень надеюсь, что смогу жить с последствиями своего выбора.