Джессика Спотсвуд 14 страница

– Исправь это! – со слезами прошу я.

Она замирает на миг, сосредотачивается.

– Reverto!

Безрезультатно. Тэсс недовольно втягивает в себя воздух, а я ударяюсь в панику.

Что, если это увидит Джон? Или Финн? Я не могу снова стирать его память. Не могу и не стану.

– Тэсс, нужно что‑ то делать. Там тюльпаны!

– Сейчас мы все исправим. Давай вместе, – говорит она. Мы беремся за руки, хором произносим заклинание, и я чувствую исходящую от нас колдовскую силу. Небо становится серым, и тут распахивается кухонная дверь.

В сад выбегает Маура, следом за ней спешит Елена.

– Тэсс, что ты творишь? – требовательно спрашивает Маура.

Тэсс протестующе вскидывает руки:

– Это не я, это Кейт!

Маура, дрожа на холодном октябрьском ветру, обнимает себя руками, чтобы согреться.

– Мощная магия. Я стояла у окна и попыталась сделать все как было, но у меня ничего не вышло.

– И я не смогла, – замечает Тэсс.

Елена с прищуренными глазами и колышущимися на ветру юбками стоит у меня за спиной.

– И я не смогла тоже.

Все мое существо охватывает страх. Я знаю, что она думает.

– Это просто потому, что я была расстроена. Я вовсе этого не хотела. Я просто думала о весне, и вот… – бормочу я, натягивая на голову слетевший капюшон. – И оно появилось.

Елена кивает.

– А что вы делали перед этим?

– Ничего, – лгу я. – Гуляла по саду.

В меня впиваются ее темные глаза. Наверняка я ужасно растрепана.

– Разве вы были не с Полом?

Неужели по мне видно, что я целовалась? Наверно, она на это намекает. Я плотнее закутываюсь в плащ, изо всех сил стараясь не трогать свои губы.

– Нет.

– Мне нет дела до ваших романов, меня беспокоит магия. Скажите мне правду – вы только что были с ним? – давит Елена.

– Нет! Разве это влияет на колдовство?

– Пол давно уехал, – говорит Тэсс, вытирая со щек дождевые капли. – Я видела его в кухонное окно.

– Как интересно! Тогда я не знаю, как все это объяснить.

Губы Елены плотно сжимаются, превратившись в прочерк, разделивший лицо на две неравные части. Она каким‑ то образом догадывается, что я не совсем честна. Но я ни за что не скажу ей о Финне. Возможно, она и пролезла в наш дом, но мне она не подруга.

Я должна как можно скорее найти время, чтобы повидать Марианну. Наедине. Мне нужен ее совет. Только ей я могу довериться.

Мне остается только надеяться, чтобы она не возненавидела меня за то, что я втянула в эту неразбериху ее сына.

– Как я тебе? – спрашивает Маура, вертясь передо мной в передней. На ней одно из новых платьев – нефритово‑ зеленое, с розовой оторочкой. Обута Маура в Еленины бархатные зеленые туфельки, на которые давно точила зуб.

– Хорошо. А где серьги взяла? – спрашиваю я, размещая в прабабушкиной хрустальной вазе букет красных роз.

– У Елены одолжила. Правда же, они божественные? Елена такая щедрая.

– Я знаю, она тебя восхищает, но, кажется, все это зашло слишком далеко. Разве нет? – Волосы Мауры уложены в прическу а‑ ля Помпадур; тоненькие завитки над ушами струятся вниз точь‑ в‑ точь как у Елены.

По лицу Мауры скользит улыбка.

– Не могла просто сказать, что я выгляжу хорошо, и на этом остановиться? Вечно ты что‑ нибудь критикуешь. Мне кажется, тебе просто завидно.

О, господи!

– Чему тут завидовать? – спрашиваю я, отступая, чтобы полюбоваться делом своих рук.

Маура упирает руки в боки:

– Тому, что я красивее тебя.

Я смотрю на себя в зеркало над столом: серые глаза, острый подбородок, рыжеватые волосы уложены венцом – так мне в последнее время больше всего нравится. Я не красавица; честно говоря, у меня довольно обычная внешность. Но Финну я нравлюсь. От воспоминания об этом я краснею и невольно улыбаюсь.

– Ты гораздо красивее, – признаю я. – Я никогда этого не отрицала.

– А еще я более сильная ведьма. То, что произошло вчера в саду, просто случайность, – продолжает Маура.

– Возможно. – Я ставлю в вазу следующую розу. – Я не знаю, как это вышло.

– Если бы я так начудесила с садом, ты не скоро позволила бы мне об этом забыть. Несколько недель напоминала бы. Но, поскольку это ты, все уже прощено и забыто. Просто случайность.

В голосе Мауры горечь. Что ж, пора об этом поговорить. Миссис О'Хара и Лили сейчас на кухне, срезают корки с огуречных сэндвичей и помогают Тэсс готовить пирожные. Наши гостьи ожидаются через час с четвертью.

– Это и была просто случайность, – подчеркиваю я. – Я прекрасно осознаю, насколько это было опасно. Я ни за что не стала бы делать такое умышленно!

– Елена говорит, очень странно, что у тебя вышло такое сильное колдовство, – говорит Маура, глядя на меня с подозрением.

– Ну Елена вечно вмешивается…

– Кейт, я не желаю слышать о ней ничего дурного. Она – моя подруга и прекрасный учитель. Мы с ней уже выучили исцеляющие чары. Хорошо, когда кто‑ то может вот так помочь. Она мне нравится.

Я закатываю глаза.

– А мне нравишься ты. Ты моя сестра, Маура, и я тебя люблю.

– Это не одно и то же! Ты не воспринимаешь меня как личность и относишься ко мне пренебрежительно! Даже сейчас почти не обращаешь на меня внимания.

Я перестаю возиться с цветами и смотрю на сестру.

– А если и замечаешь меня, то только чтобы отругать. И никогда не хочешь попрактиковаться со мной в магии, хоть и знаешь, как я это люблю. Ты даже не хочешь, чтобы я вступила в Сестричество. По‑ твоему, мне лучше выйти за какого‑ нибудь гнусного старикашку, которого я не люблю, чем быть счастливой!

Я утаскиваю ее подальше от кухни, чтобы нас не услышала прислуга.

– Это не так. Конечно же, я хочу, чтоб ты была счастлива!

– Тогда докажи это. – Маура впивается в меня своими синими глазищами. – Мне не нужно твое разрешение, но я хотела бы, чтоб ты меня благословила. Благослови меня вступить в Сестричество!

Не Елена ли ее подучила? Я не могу дать ей моего благословения. Во всяком случае, до тех пор пока не узнаю все пророчество целиком. Если бы Сестричество было для нас наилучшим вариантом, Мама четко и ясно написала бы об этом. Но все не так просто.

– Ты действительно этого хочешь?

Маура яростно кивает:

– Да, хочу. Я уже не ребенок, Кейт, и у меня есть собственное мнение. Я хочу изучать колдовство в Нью‑ Лондоне.

– А как насчет брака и детей? Ты готова этим поступиться?

Глядя в пол, Маура крутит золотой браслет на запястье.

– Я не хочу замуж.

– Это может измениться, когда ты влюбишься, – говорю я, думая о Финне.

Тут нет ничего нового – я весь день думаю о нем в любой подходящий и неподходящий момент: когда Елена занимается со мной французским, когда я вышиваю наволочку, когда миссис О'Хара ругает меня за недоеденный завтрак… Так или иначе, за последние несколько недель он стал постоянным предметом моих грез.

– Это не то, чего мне хочется, – категорически заявляет Маура, проводя рукой по резной деревянной балюстраде у подножия лестницы. – Даже если когда‑ нибудь и хотелось, я передумала. – Маура хмурится. – Ты ведь собираешься выйти за Пола. Ты даже и помыслить не хочешь, чтобы мы вступили в Сестричество! Ты намерена сделать так, чтоб мы были все вместе, но только если все выйдет по‑ твоему. Ты хочешь, чтобы я отказалась от мечты, а сама ничем не желаешь жертвовать!

– Я ничего такого не говорила, – пытаюсь протестовать я, но сестра уже с топотом убегает наверх (скорее всего, в комнату Елены). Я сажусь на нижнюю ступеньку и прячу лицо в ладонях.

Позади раздается шелест юбок.

– Простите, – говорит Елена, проскальзывая мимо меня. – Вы с Маурой поссорились? Она чем‑ то швыряется у себя в комнате.

Я поднимаю голову. Елена переставляет мои розы.

– Почему бы вам не оставить все как есть? – рычу я, гордо шествуя в кухню. – Вы нам не нужны. Пока вы не приехали, у нас все было в порядке!

Первой приезжает миссис Корбетт. Лили принимает у гостьи плащ. Я провожу ее в гостиную, где она пристраивает свой обширный круп на кремовую софу. Я предлагаю ей чашечку чая и испеченное Тэсс лимонное пирожное с маковой присыпкой.

– А как работается нашей дорогой Елене? – спрашивает миссис Корбетт. – Надеюсь, вы помогли ей освоиться, и она чувствует себя как дома.

– О, она теперь абсолютно незаменима. Мы ничего без нее не решаем.

Это чистая правда. Елена выбирает, что мы наденем, что нам подадут к обеду, муштрует нас, обучая манерам, и распоряжается, в чьи дома послать приглашения на наше званое чаепитие. Возможно, я должна быть благодарна ей, но вместо этого я испытываю все более сильное возмущение.

– Я знала, что она вам очень подойдет. Я ей сразу сказала, что вы не такие искушенные, как ее предыдущие ученицы, поэтому она вам особенно нужна. В вас, девочки, уже заметны перемены. Вы теперь так изящно одеваетесь в церковь, да и сегодня такие элегантные, посмотреть приятно, – говорит миссис Корбетт, бросив взгляд на входящих Уинфилдов. Можно подумать, до того как приехала Елена, мы ходили в мужских штанах! – То, чего она добилась, просто чудесно. Еще немного, и она изменит вас до полной неузнаваемости.

– Э‑ э‑ э… благодарю вас. – Я продолжаю удерживать на лице улыбку.

Где же Маура? Это ведь она считает, что день сменяется ночью исключительно ради Елены, – вот ее бы и заставить петь дифирамбы нашей гувернантке. Так нет, они с Тэсс потчуют других наших гостей чаем и лимонадом, бросив меня на съедение этой старой грымзе.

– Ну что ж, рада слышать, что все идет гладко. Мне не хотелось бы беспокоить вашего дорогого батюшку какими‑ нибудь нерадостными известиями, – зудит миссис Корбетт.

Последние слова заставляют меня сжать зубы. На самом деле ей хотелось бы написать Отцу какую‑ нибудь гадость о нас; в этом она вся.

– Тэсс уже написала Отцу. Дерзну предположить, что он останется доволен нашими успехами. Вы были абсолютно правы, миссис Корбетт. Нам с Маурой давно пора было начать выезжать. Не знаю, почему я так этого боялась. Все так добры к нам, особенно миссис Ишида. Мы с Маурой были так счастливы, когда она пригласила нас на чай. – Это звучит несколько надменно, но тут уж я ничего не могу поделать. Я слышала, что жены Братьев никогда не приглашали к себе миссис Корбетт.

– О да‑ а‑ а, – миссис Корбетт медленно моргает, словно ящерица на солнцепеке. – Я заметила, что вы и мисс Саши Ишида стали близкими подругами.

– Саши замечательная, я беру с нее пример. Для меня она образец истинной юной леди. – Я бросаю отчаянный взгляд на дверь в надежде, что Саши чудесным образом материализуется там, чтобы меня спасти.

– Ваш батюшка не мог бы пожелать для вас лучшего общества. Мисс Ишида безупречна, – соглашается миссис Корбетт, однако ее глазки рыщут по мне, словно крохотные, подозрительные коричневые паучки; она словно молится о том, чтобы понять, что со мной не так.

Неужели я перестаралась? Возможно, мне следовало лить поменьше патоки и сиропа.

Миссис Корбетт поднимает взгляд к семейным портретам над камином.

– Вы уже приняли какое‑ нибудь решение относительно ваших намерений? Я видела, как вы разговаривали в церкви с молодым мистером МакЛеодом. МакЛеоды – хорошая семья. Уважаемая.

Пол. Едва ли я подумала о нем хотя бы один раз за весь этот день.

– Я пока еще ничего не решила, – бормочу я.

– Кейт! – В комнату влетает Саши. В ее волосах украшенный бриллиантами гребень, она одета в яркое бирюзовое платье. – Добрый день, миссис Корбетт, прекрасно выглядите. Вы позволите? – И она, давясь хихиканьем, утаскивает меня в переднюю. – Ты бы видела свое лицо! Оно выглядит так, как будто кто‑ то выдергивает тебе ресницы по одной!

Я, глядя волком, прислоняюсь к перилам.

– Она просто надоедливая старая жаба.

Саши бросает взгляд через плечо:

– Никогда ее не любила. Вечно вся в черном, как стервятник. Тебе не кажется, что она переигрывает с этим трауром? Ее муж умер уже четыре года назад. И все время кудахчет – Регина то, Регина се. А ее Регина – не что иное, как…

– Тупица! – радостно объявляю я.

– Вот именно, – соглашается Саши. Мы прерываемся, чтобы поприветствовать миссис Ральстон и миссис Малькольм, и выжидаем, пока Маура проводит их в столовую. – Итак, ты смогла найти для нас какие‑ нибудь книги?

– Я пока не могла выходить, но попросила миссис Беластра захватить одну книгу с собой.

Саши заламывает бровь:

– Ты пригласила ее сюда? Сегодня?

– Да. А что? – Я ощетиниваюсь, готовая защищаться.

– Ну она же торговка, Кейт. Лавочница.

– Это снобизм.

– Нет, это факт, – говорит Саши, склонившись понюхать розы. – Остальные дамы станут ее игнорировать, и ей будет неприятно. Ты же не пригласила Ангелину Космоски с ее матерью? Или Элинор Эванс?

Она говорит о дочерях портнихи и владельца шоколадной лавки.

– Конечно же, ты этого не сделала. Но Марианна Беластра еще менее респектабельна, чем любая из них. И ты же знаешь, у Братьев на нее зуб. Моего папеньку просто бесит мысль о том, что любой может прийти в ее лавку и получить какую угодно информацию.

– Люди могут покупать книги и без миссис Беластра. Для этого достаточно сделать заказ в Нью‑ Лондоне.

– Возможно, люди с деньгами так и поступят. Но потом они придут за книгами на почту, а у папеньки там есть осведомитель. Старик Каррутерс всегда доложит обо всем.

– Он просматривает почту? – Мои глаза расширяются так, что, кажется, вот‑ вот выскочат из орбит. – Представляю, сколько всего он может накляузничать.

Саши бросает взгляд в гостиную, где в окружении свиты восседает ее мать, проворно обмахиваясь шелковым зеленым веером.

– Я считаю, ты рискуешь. Одно дело заскочить в книжную лавку – люди просто подумают, что ты выполняешь поручение своего Отца. Но если ты станешь принимать миссис Беластра у себя, могут начаться разговоры.

Все это мне не нравится, но я достаточно практична, чтобы распознать правду, когда слышу ее. Именно об этом и говорил мне Финн. Браки по любви могут выглядеть романтично в книгах, которые читает Маура, но никак не в жизни. Породниться с бедной семьей, которая к тому же на подозрении у Братьев, – совсем не романтично.

Если я выйду за Финна, под ударом окажутся мои сестры.

Но достаточно ли я сильна, чтобы от него отказаться?

Весь день я так и сяк вертела в голове эту проблему, пытаясь решить ее, словно математическую задачку. Я не понимаю, как мне выйти за Финна даже при том огромном желании, которое у меня есть, но надеюсь, что это все‑ таки возможно. Я очень этого хочу. Я хочу быть с Финном. Мое лицо заливает нервный румянец. Я никогда прежде не думала, что происходит между мужем и женой в спальне, но теперь ничего не могу с собой поделать: я пытаюсь представить себе, каково это – разделить с Финном постель.

Саши подталкивает меня локтем:

– Что за таинственный вид? Давай рассказывай.

Застигнутая врасплох, я начинаю сомневаться. Мне нужен совет. В последнее время моя колдовская сила дважды выходила из‑ под контроля, и оба раза это было из‑ за Финна. Или, если говорить точнее, из‑ за его поцелуев. Может, для магии это обычная вещь? Я могу задать подобный вопрос только другой ведьме, но, конечно, этой ведьмой не может быть Елена. Однако у Саши тоже не спросишь; во всяком случае, не здесь и сейчас, в присутствии половины дам нашего городка.

Я понижаю голос:

– Я не могу рассказывать здесь.

Саши наклоняется ко мне; от нее пахнет пудрой и лимонной вербеной.

Я отшатываюсь от перил, краснея еще сильней.

– Моя колдовская сила… вышла из‑ под контроля. В определенной ситуации. И в определенном обществе.

Саши оглаживает свои черные волосы.

– И что это за общество?

– Мужчина… ну… Просто один мужчина, – поправляюсь я.

– Интригующе. Давай спросим Рори, это по ее части, – хихикает Саши.

– Стоит ли? Я бы хотела, чтоб все осталось между нами.

Я нервно смотрю на несколько кучек истинных леди, собравшихся в моей гостиной и попивающих чай с пирожными Тэсс. Рори в своем броском оранжевом платье, словно тигр, бродит от одной группы дам к другой.

– Я думаю, стоит. Я ведь не эксперт. Тебе нужна помощь или нет? Если это действительно связано с мужчиной, Рори должна знать.

– Мне очень нужна помощь, но Рори… ну, она немного ветрена. Ей можно доверять?

Саши поджимает губы.

– Ну а мне ты доверяешь?

Я киваю.

– Тогда я ручаюсь за Рори. Встретимся в пятницу вечером? Попозднее?

Я не трусиха, но мне совсем не улыбается мысль тащиться по темноте в город.

– Я подумала, может быть, мы можем завтра встретиться у Рори?

Саши чопорно улыбается миссис Колльер и Розе, которые как раз входят в дверь.

– Миссис Эллиот уволила Элизабет, а новая горничная – сплетница. Мы, конечно, от нее избавимся, но на это может уйти несколько дней. Если ты хочешь подождать…

– Нет. – Я не могу допустить, чтобы произошел еще один инцидент, и не могу даже помыслить о том, чтобы начать избегать Финна. – Чем скорее, тем лучше.

– Мы можем встретиться где‑ нибудь у тебя в имении. Если, конечно, ты не боишься выходить, когда темно, – ухмыляется Саши.

Я не могу больше полагаться на безопасность розария; только не сейчас, когда Елена бродит повсюду, словно жаждущий крови упырь. Но есть еще одно место. Я предпочла бы не появляться там даже при свете дня, но разве у меня есть выбор?

– На дальней стороне пруда есть кладбище; встречаемся там в пятницу ночью. Если вы пойдете полями, из дома никто вас не увидит.

Губы Саши подергиваются:

– В ведьминский час на кладбище. Идеально для первого шабаша нашего маленького ковена. [8]

Спустя полчаса я умираю от скуки в обществе Розы Колльер. Она вставляет в каждое предложение слово «дорогая»; так миссис Ишида именует все «прелестным» – мое платье, тыквенные булочки Тэсс, обои на стенах гостиной. Довольно скоро нам не остается ничего иного, кроме как обмениваться глубокомысленными замечаниями о погоде. Какой дивный сегодня день, настоящее бабье лето, такой октябрь в диковинку для Новой Англии; я никогда не видела такого синего неба; о да, как замечательно, что наряду с чаем мы подали и лимонад.

Я созерцаю полет одинокой осенней мухи, бьющейся в оконное стекло, когда Роза издает какой‑ то неодобрительный звук:

– Разве она не должна доставлять свой товар через черный ход?

В дверном проеме появляется Марианна Беластра. Видно, что ей, как и предсказывала Саши, очень неуютно. На ней старомодное рыжее платье с высоким воротом, турнюром и прямыми рукавами, цвет и фасон которого совершенно не идут ни к ее лицу, ни к фигуре.

– Поглядите, она привела своего гадкого утенка. Мама говорит, что этот ребенок растет как трава. Как не стыдно тащить ее на люди с голыми лодыжками! Какая мать до такого додумается? Но, видно, миссис Беластра нет дела ни до чего, кроме ее книг.

Голос Розы так и сочится притворной жалостью. Она явно ждет, что я отвечу ей в той же манере, но мое сердце сжимается при виде неловко жмущейся к матери Клары, одетой в слишком короткий для нее и слишком детский коричневый сарафанчик.

Я смотрю на Тэсс, которая ловко разливает в столовой чай, развлекая матрон легкой беседой, изображая, что сплетни интересуют ее ничуть не меньше Овидия. Она выглядит очень хорошенькой, в ней нет и намека на болезненную неловкость Клары, но всего лишь несколько недель назад она была такой же странной и немодной. Благодаря уроком Елены она обрела самообладание, а новые платья помогли ей превратиться из гадкого утенка в настоящего лебедя.

Никто не встает, чтоб поприветствовать миссис Беластра и ее дочь. Чашки застывают в воздухе, словно в комнату с шипением заползла гремучая змея. Клара глядит на свои ноги; ее лицо багровеет под веснушками, темные глаза смотрят страдальчески. В них написано, как ей хотелось бы сейчас оказаться в другом месте. В каком угодно, лишь бы не здесь.

А я‑ то думала, что проявляю доброту, приглашая их к чаю.

– Миссис Беластра, большое спасибо, что пришли. – Мой голос подобно колокольному звону отчетливо разносится по комнате. – Мы очень рады вам обеим. Не желаете ли чаю? Клара, я хочу представить тебе мою сестру Тэсс, вы с ней однолетки.

Светская скороговорка, срывающаяся с моего языка, звучит ужасно неестественно, но я думаю, это лучше, чем ничего. Клара – сестра Финна, и я не могу допустить, чтобы она беззащитно стояла в дверях как мишень для оскорблений этих безмозглых женщин.

Я провожаю ее вместе с матерью в столовую, будто они – почетные гости, наливаю им чай, предлагаю отведать приготовленный Тэсс десерт. Мне хочется отвести Марианну в сторонку и спросить ее совета, но мне нельзя шептаться с ней у всех на виду. Я понятия не имею, о чем говорить с матерью Финна, если, конечно, исключить тему магии. А еще я почему‑ то вопреки очевидному боюсь, что она может прочесть мои мысли и знает, какие сладострастные распутные думки бродят в моей бедной головушке относительно ее сына.

К счастью, Тэсс смущается гораздо меньше, чем я. Она моментально оценивает ситуацию.

– Мисс Беластра, вы печете? Я сама испекла эти пирожные.

Тэсс такая умница! Она знает, что семья Беластра не может позволить себе домработницу, и что миссис Беластра весь день занята в лавке, а значит, стряпать приходится в основном Кларе. То, что обе девочки проводят много времени на кухне, позволяет им общаться более или менее на равных. Клара признается, что ей вечно не удается корочка, и вскоре они уже хихикают и трещат, как две сороки.

Мне бы хотелось обладать некоторыми талантами Тэсс. Я спрашиваю Марианну, как ее бизнес, и та рассказывает о том, что она получила сборник одобренных Братьями нравоучительных сказок для детей. Потом я спрашиваю, что Марианна читает для себя – это любимый вопрос Тэсс, – и слышу воодушевленный рассказ о только что открытом ею французском поэте.

Переставляя на столе красные и розовые розы, я кошусь на гостиную. Маура оживленно болтает возле пианино с Кристиной Уинфилд и еще несколькими барышнями, а Саши и Рори о чем‑ то шепчутся на софе. Вроде бы все в порядке, но кое‑ кто из жен Братьев и миссис Корбетт что‑ то обсуждают у дивана. Знать бы, что… Может быть, мы совершили какой‑ то неверный шаг? Или все на должном уровне?

– Это ведь ваш первый прием, не так ли? – спрашивает Марианна, вернув меня к действительности. – Вам следует вернуться к своим настоящим гостям.

Застыдившись того, что она застигла меня врасплох, я удивленно отвечаю:

– Вы с Кларой такие же гости, как и все остальные.

– Кейт, с вашей стороны было очень мило нас пригласить, но вы же разумная девушка и должны понимать, что общение с моей семьей не пойдет на пользу вашей репутации.

Конечно же, я это понимаю, но мое благоразумие моментально улетает в форточку, стоит мне только подумать о ее сыне.

Интересно, Финн рассказал ей о нас? Я морщусь от этой мысли. То, что Марианна дружила с моей Мамой, вовсе не означает, что она жаждет видеть сына женатым на ведьме.

Марианна говорит тем же сухим тоном, который я не так давно слышала от Финна, когда тот произнес: «Я не слишком‑ то горжусь тем, что мне придется сказать». Разница в нашем социальном положении имеет значение – не для меня, но для любого стороннего наблюдателя. У нас, девушек семьи Кэхилл, могут быть тайны, но деньги помогают нам скрывать их. Нам незачем жить прямо в городке, и мы не зависим от прихотей соседей, которые то ли покупают, то ли не покупают наши товары. Отец, возможно, не одобряет цензуры Братства, однако он этого не афиширует, и поэтому Братья не приходят к нам в дом с обыском. Как бы то ни было, нам живется куда легче, чем Кларе Беластре.

– Со мной все будет в порядке, – заверяет Марианна, неправильно поняв мое затянувшееся молчание. – Я уже давно примирилась со своим положением в этом городке. Идите. Насладитесь вашим приемом.

В желудке поднимается жаркая волна стыда, но я все‑ таки иду.

Пламя свечи подрагивает, и я прикрываю его ладонью от ветра, который кусает мое тело даже через наброшенный на плечи плащ. Спящие цветы вокруг склонили свои головки в сторону растущей луны. Мой подол шуршит по каменным плитам, и этот звук сливается с прочими ночными шумами. В свете свечи на дорожку падают длинные колеблющиеся тени, превращая привычный путь в незнакомый и жуткий.

Что‑ то касается моих волос, и я отпрыгиваю, вскинув руки к лицу, но это всего лишь падает с дерева сухой осенний лист. Я издаю короткий нервный смешок и ощущаю в горле привкус дыма. Камины уже протоплены на ночь, но над печными трубами еще струятся отдельные завитки, похожие на призраков. Ветер леденит мне запястья и лодыжки; я плотнее запахиваюсь в плащ и иду быстрее.

Беседка на вершине холма кажется в потемках сказочным чудовищем. Это наиболее опасная часть пути – сейчас меня можно заметить из множества разных мест. Я молюсь, чтобы ничто не подняло из постели миссис О'Хара или Джона и не заставило их подойти к окну.

Глубоко вздохнув, я спешу вперед. Через несколько ярдов моя свеча гаснет. Господи, меня окружает непроглядная тьма.

Впереди я слышу плеск воды в пруду и запах темной, влажной грязи. Знакомый звук, сливающийся со странным уханьем каких‑ то ночных птиц, действует успокаивающе. Я вслушиваюсь и улавливаю женские голоса, доносящиеся со стороны пруда. На кладбище среди надгробий танцуют какие‑ то тени.

Они там, возле могилы Мамы.

Мне ненавистна мысль о том, что тело Мамы лежит под этим надгробием, медленно разлагаясь среди земли и насекомых. Когда Отец приезжает, он всегда приносит на ее могилу цветы, но я не вижу в этом смысла. Под этой плитой не осталось ничего, что делало Маму – Мамой.

В ночи раздается характерный лающий смех Рори.

– Эй? – хрипло окликаю я.

– Кейт? – Из‑ за надгробия выходит Саши.

Фонарь в ее руках отбрасывает причудливые тени, превращая ее красивое кукольное личико в гротескную маску.

– Жуть, правда? Хочешь глотнуть хересу? – протягивает мне бутылку Рори.

У могилы слоняется еще одна фигура, тонкая и высокая; лицо незнакомки скрыто капюшоном. Я догадываюсь, кто, кроме нас троих, принимает участие в этой сумасшедшей, леденящей кровь авантюре.

– Бренна?

Бренна, как ребенок, кружит по кладбищу, обходя маленькие могилки возле маминого надгробия, и напевает:

Днем цветочки мы сажаем,

Ночью в спальне спим своей,

Но, путь в жизни завершая,

Станем пищей для червей.

Чистая правда, конечно, но звучит как‑ то неутешительно.

– Рори захотела привести ее, – не слишком довольно говорит Саши. – Она о нас знает.

Я возмущенно поворачиваюсь к ней:

– Зачем ты сказала?

– Я не говорила ничего, – жестко отвечает Саши.

– Как и я. Она просто знает, и все, – объясняет Рори, подводя к нам Бренну. – Вот почему ее и забрали.

– Она просто безумна, – возражает Саши, скрестив руки на груди.

– Но арестовали ее потому, что она знала, когда умрет ее отчим, и сказала ему об этом.

– Но я же знаю. – Голос Бренны печален. – Только я не всегда помню.

– Чего ты не помнишь? – спрашиваю я.

Это абсолютно идиотский вопрос (как она может знать, что именно забыла? ), но Бренна относится к нему со всей серьезностью.

– У меня в голове дыры, – объясняет она, постукивая себе по вискам. – Их вороны проклевали.

– Вороны? – изумленно переспрашиваю я, а Саши пожимает плечами.

Бренна, вздрогнув, отступает к мраморному надгробию. Она крепко, как ребенок, пытающийся прогнать ночной кошмар, зажмуривает глаза и обхватывает себя руками:

– Они пришли ко мне на суд, – шепчет она. – Братья оставили меня наедине с ними. Мне было так страшно. Я думала, они выклюют мне глаза, но они только забрали мою память.

– Когда она только вернулась из Харвуда, она поначалу ничего о нас не помнила. И разговаривала только с Джейком, – говорит Рори.

Джейкоб – это брат Бренны.

– Н‑ не задавайте вопросов, – заикается Бренна. – Вы будете наказаны.

По моему позвоночнику снова пробегает дрожь, которая не имеет ничего общего с холодом. Виной ей – жуткая болтовня Бренны.

– Ну хватит уже, утихомирь ее, – приказывает Саши. – Мы тут не для того, чтоб все время слушать ее бредни. Кейт собиралась что‑ то нам рассказать.

– Тише, – говорит Рори, обнимая Бренну.

Та, даром что на несколько дюймов выше, как тростинка, клонится вниз; кажется, будто из нее вытекает вся энергия.

– Сядь.

Все присаживаются на холодные мраморные плиты вокруг Маминой могилы. Бренна бессмысленно и расфокусированно таращится в темноту. Саши подтягивает колени к груди, прикрыв их плащом. Только Рори, кажется, не чувствует холода.

Теперь, когда можно начинать, я ощущаю какую‑ то неловкость.

То, что произошло в потайном чулане и в беседке, очень личное. Что я им скажу? Что теперь, когда я разглядела, какой Финн храбрый, преданный и красивый, я уже не могу перестать замечать его? Что его поцелуи пробуждают во мне безрассудство? Что я не могу не мечтать заполучить его, даже если обезопасить нас с сестрами может лишь мой брак с Полом? Раз уж я не могу контролировать собственное сердце, я должна хотя бы научиться держать под контролем свою колдовскую силу.