Джессика Спотсвуд 12 страница

– Вот именно! И у меня, и у Тэсс. Это ведь не только твоя тайна, Маура.

– И что, по‑ твоему, она сделает? Сдаст нас Братьям? Она вообще‑ то и сама – ведьма. Она хочет нас учить. Она знает множество заклинаний, о которых мы понятия не имеем. Мы можем доверять ей, Кейт.

– Можем ли? Она не была абсолютно честна с тобой. – Я закусываю губу и старательно пытаюсь выбросить из головы тот факт, что сама грешна тем же. Я сажусь на мраморную скамью, которая еще хранит тепло Елениного тела. – Я имею в виду, со всеми нами. То, что она оказалась здесь, в доме, где живут три ведьмы, это не совпадение. Все Сестры – ведьмы.

– Все? – У Мауры перехватывает дыхание. Я киваю, но Маура реагирует совсем не так, как я ожидала. – Но ведь… Кейт, значит, в монастыре Нью‑ Лондона живут десятки ведьм! И они там одни! Елена намекала на то, что я могла бы вступить в Сестричество, но я не поняла тогда, что она имеет в виду. Но сейчас… о! Ведь в этом есть смысл, правда же? – Глаза Мауры блестят от возбуждения, щеки горят. Она дергает меня за рукав: – Мы можем вступить в Сестричество! И они будут учить нас колдовству, и мы станем жить в Нью‑ Лондоне. Тогда нам не придется выходить замуж за всяких гнусных стариканов! – Маура кружится, и ее бледно‑ желтые юбки кружатся вместе с нею. Это просто замечательно!

О нет!

– Маура, – мягко говорю я, – все не так просто.

– Почему? Ты ведь не влюблена в Пола. Ты сама сказала, что не особенно хочешь за него выйти. Нам незачем будет расставаться, и Братья не смогут до нас дотянуться!

Кружась в солнечных лучах, она выглядит такой счастливой. И такой хорошенькой.

И она права – Сестричество действительно хороший вариант. Всяко лучший, чем брак со стариком, который повесит тебе на шею полдюжины сопливых ребятишек. Но в обещаниях Елены мне видится какой‑ то подвох. Хранить истинную сущность Сестричества в тайне, должно быть, очень сложно. Вдруг они попросят меня для защиты от врагов пустить в ход ментальную магию, как это делалось в былые времена? Может, именно поэтому Мама вышла за Отца и сбежала в деревню? И тогда за тобой станут охотиться те, кто захочет использовать тебя в своих целях. Не доверяй никому.

Как знать, что вынудило Маму написать эти строки – излишняя осторожность или точное знание? Что она знала о Сестричестве, и чего не знаю о нем я?

Маура видит, что я сомневаюсь.

– Ну или ты можешь выйти за Пола. Если мы с Тэсс присоединимся к Сестричеству, мы все равно все вместе будем в Нью‑ Лондоне! У тебя есть выбор! – щебечет она.

Правда? Почему же тогда ни одна из этих возможностей меня не радует?

Маура снова начинает вертеться, а потом с закружившейся головой валится на траву, причем ясно, что голова ее кружится не столько от вращения, сколько от открывшихся перспектив. Наш маленький уголок мира достаточно велик для меня, а вот сестре в нем тесно. Быть может, виноваты ее романы, а может, истории, что Мама рассказывала над ее колыбелью, но ей всегда хотелось чего‑ то большего. На прошлой неделе она говорила мне об этом, но до этой самой минуты я не понимала, насколько глубоко и сильно ее желание.

А вот Елена сразу же это поняла. Она, Елена, барышня себе на уме: говорит, что приехала нас защищать, а сама тем временем вербует Мауру. Интересно, она думает, что Маура – ведьма из пророчества? Или надеется, что, если она заполучит Мауру, мы с Тэсс тоже неизбежно попадем в ее сети? Она не может не видеть, как сильно я люблю сестер, и как важно для меня мое обещание Маме. Я готова пожертвовать своим счастьем, лишь бы сестры были в безопасности. Если им хочется присоединиться к Сестричеству, и оно действительно защитит их от Братьев, я, конечно же, не стану возражать.

– Елена замечательная, – продолжает Маура, снова поднявшись на ноги. Ее прическа растрепалась, а роза уже валяется на земле. – Она умная, добрая и великодушная. Ты должна быть с ней поласковее.

– Может, ты и права, только вот ее прислали сюда шпионить за нами. Выяснить, ведьмы мы или нет. Так что, думаю, мои подозрения вполне резонны.

– Ну теперь‑ то ты знаешь, в чем дело, и должна бы извиниться перед ней за грубость. – Маура садится возле меня на скамью и обвивает рукой мою талию. – Я знаю, мне никто никогда не станет ближе, чем ты, но ее дружба тоже очень важна для меня. Я ведь не разозлилась, когда Саши и Рори пригласили тебя на чай, а меня – нет. Ты же не можешь постоянно ходить следом за мной, чтобы защищать меня от всего.

Я смотрю на одинокую пурпурную бабочку, которая, дергая крыльями, летит к желтому золотарнику.

– Я всегда буду стремиться защитить тебя. И неважно, от чего.

Маура трясет головой:

– Ну хватит уже. В конце концов, подумай о своем собственном будущем. Сестричество может оказаться самым лучшим выбором для нас всех.

Дверь в спальню Елены открыта. Сама Елена темным силуэтом застыла на фоне яркого окна, обрамленного зелеными гардинами.

– Я ждала вас, – говорит она, оборачиваясь ко мне. Ее ярко‑ розовые губы задумчиво поджаты. – Я уже говорила, мы не должны быть противницами. Но я не намерена терпеть ваши бесконечные грубости. Я думаю, вам следует передо мной извиниться.

Я закрываю дверь и останавливаюсь перед нею.

– Вы должны были переговорить со мной, прежде чем учить Мауру колдовству.

– Вы не ее мать, – резко говорит Елена, но, увидев мой ошарашенный взгляд, протестующе вскидывает руки. – Я говорю это не для того, чтобы вас задеть, Кейт. Но ни ей, ни мне не нужно ваше разрешение.

Конечно, это меня задевает, хотела она того или нет. Дрожа от ярости, я выхожу на середину комнаты.

– Знаете, а я ведь могу вас уволить.

– Тогда Сестры просто пришлют на мое место другую девушку, и она может оказаться не такой терпеливой, как я. – Елена встряхивает головой, серебряные сережки качаются в ее ушах. – Я не хочу ломать копья, но у меня есть работа, и я буду ее делать, с вашей помощью или без. Надеюсь, мы друг друга поняли?

По моему позвоночнику пробегает испуганная дрожь.

– Отлично.

– Вот и замечательно. Дальше. Маура – самобытная, любознательная девушка. Тормозить ее просто несправедливо.

Я подхожу к Елене вплотную (как все‑ таки замечательно, что я выше нее ростом! ):

– Не надо мне рассказывать о моей сестре, я знаю ее получше вашего.

– Неужели? – Елена недоверчиво вскидывает голову. – У меня есть сомнения. Должна заметить, что, скрывая от нее столь многое, вы оказываете ей медвежью услугу. Ведь пророчество влияет и на ее будущее. Она придет в ярость, когда обо всем узнает, – и будет права. Она должна обо всем узнать, чтобы иметь возможность обезопасить себя.

Я хмурю брови. То, что она говорит, не лишено смысла. Маура и Тэсс заслуживают правды. Все эти тайны и так уже несколько дней камнем лежат на моей совести.

– Я только что рассказала ей про Сестричество.

– Не сомневаюсь, только для того, чтобы убедить ее не доверять мне, – говорит Елена.

Неужели я настолько предсказуема?

– Ну я далеко не уверена, что мы можем доверять вам. Какими могут быть последствия того, если мы вдруг захотим вступить в Сестричество?

Елена располагается у камина на одном из зеленых стульев с высокими спинками и знаком предлагает мне присесть на другой. Я беспокойно опускаюсь на самый краешек, готовая вскочить в любую секунду.

– В Сестричестве обучается несколько дюжин девочек от десяти до двадцати лет. Вас будут учить разным колдовским заклинаниям и истории Дочерей Персефоны. Если вы те самые три сестры, более безопасного места для вас не сыскать. И у вас будет все необходимое.

Я продолжаю колебаться.

– А если мы не захотим?

– А почему? – Елена воздевает руки к потолку. – Вы же не хотите сказать, что желаете навечно остаться в этой убогой дыре? Ваши соседи глупы. Вашего отца никогда не бывает дома. Что вы тут забыли?

Я смотрю мимо нее в окно на недавно сжатые поля. Я тут дома, и дело не в Отце или в соседях. Дело в могилах на склоне холма. В розарии. В Тэсс, играющей после обеда на фортепьяно. В Мауре, разыгрывающей сценки из своих романов. В Поле. В Финне.

Все это – мое. Во мне. Интересно, если я решу не ехать, Тэсс и Маура оставят меня?

– Может быть, это и не произведет на вас впечатления, но тут все еще наш дом.

– Маура ненавидит его, а Тэсс тут душно. В Сестричестве они смогут получить прекрасное образование – и не только магическое. Я думаю, их несложно будет убедить. Так что давайте побеседуем о вас. Все дело в мистере МакЛеоде? – Елена складывает руки на коленях. – Маура говорит, он собирается вернуться в Нью‑ Лондон? Если вы окажетесь не слишком сильной ведьмой, то после окончания учебы вам могут позволить оставить Сестричество и выйти замуж. В миру у нас есть целая сеть наших бывших учениц, они – наши глаза и уши в Новой Англии.

А иначе говоря, шпионки. Изо всех сил стараясь сохранить непроницаемое лицо, я смотрю на обои над плечом Елены – бледно‑ зеленые, с узором из розовых тюльпанов.

– А если я окажусь той самой, сильной?

– Тогда мы будем очень надеяться, что вы решите остаться с Сестрами. Вы же еще ничего не обещали мистеру МакЛеоду, верно? – Елена подается вперед, вцепившись в гнутые подлокотники стула, а потом расслабляется. – Впрочем, это неважно. Пока вы не объявили ваши намерения на церемонии оглашения, все можно изменить. Братья не станут вмешиваться, если вы вдруг обнаружите в себе призвание к служению Господу.

Я стискиваю зубы.

– Я не помолвлена. Пока нет.

– Правда? Почему нет? Его интерес к вам очевиден, – задумчиво говорит Елена, и я жалею, что не могу затолкать свои опрометчивые слова обратно себе в горло. – Возможно, вам пора немного поразмыслить, Кейт. Вы все время так заняты сестрами, что, возможно, пока не успели исследовать свое сердце.

Чего хочет мое сердце? Я смотрю вниз на ковер в приглушенных розовых тонах и вижу себя в своем собственном садике. Он невелик, и в нем нет ни лабиринтов из живой изгороди, ни скульптур, ни пруда, ни беседки. Только пара красных кленов и розовые кусты с белыми и красными бутонами. Я сажаю рассаду и луковицы, которые со временем превратятся в тюльпаны и пионы. Мои руки глубоко в прохладной, влажной почве. А на скамейке неподалеку сидит мужчина. Он читает вслух книгу, как, бывало, читал нам по вечерам Отец.

Этот мужчина не Пол МакЛеод.

У него карие глаза, очки и взъерошенные волосы, которые никогда толком не причесать. И россыпь веснушек на неожиданно сильных руках. Когда он прерывается на полуслове, чтобы посмотреть на меня, мое сердце начинает частить, как сумасшедшее.

– А если вы способны к ментальной магии… – Елена делает паузу. – Вы могли бы помочь девушкам вроде вас, Кейт. На свете живут и другие молодые ведьмы, которым одиноко и страшно. И не‑ ведьмы, раз уж на то пошло. Просто необычные и невезучие девушки. И всем им угрожают Братья. – Она хлопает ладонью по деревянному подлокотнику. – Несправедливо, что девочки вынуждены расти в страхе, что им приходится слишком рано выбирать свое будущее. Если вы окажетесь самой могущественной, вы сможете помочь нам изменить это. Вы сможете помочь женщинам Новой Англии снова обрести независимость. Это же просто замечательно, Кейт. Вы не можете пренебречь этим.

Темные глаза Елены вспыхивают, ее невозмутимое лицо озаряется видением нового будущего: будущего, где ведьмы и женщины вернут себе былое могущество. Я молчу. Она права. Но эта новая ответственность гораздо больше той, которую я когда‑ то взяла на себя по Маминому завету. Ожидания Сестер, пророчество, судьбы десятков молодых девушек – все это пугает меня.

Елена не сводит с меня глаз.

– Вы можете поклясться, что никогда не пробовали повлиять на чью‑ то память? Не занимались ментальной магией?

– Да. – Быть может, болтливость Мауры сослужит мне добрую службу. Елена думает, что я борюсь со своими колдовскими способностями и не приемлю их, а это не совсем соответствует действительности. – Я всегда этого боялась. Братья говорят, что это просто чудовищная вещь.

– Если этими чарами владеет недобрая женщина, они действительно могут быть опасны, – признает Елена и тут же возвращается к прежней теме: – Ничего страшного, если вы не способны к ментальной магии; вы можете вступить в Сестричество или не вступать, как пожелаете. Но если у вас есть эта способность, для всех будет лучше, чтобы мы о ней знали. Мы сможем гарантировать вашу безопасность, а вам не придется давать обещаний, которые вы не сможете сдержать. Возможно, надо завтра же провести занятие, на котором вы все попробуете себя в ментальной магии. И тогда мы узнаем истину, так ведь?

Нет! Я еще не готова. Мне нужно время, чтобы сопоставить слова Елены и Мамино предупреждение.

– Завтра? – Я вскакиваю на ноги. – Нет! Не так скоро! Ради всего святого, Тэсс всего двенадцать, ей еще рано пробовать такие мощные чары. А если все пойдет наперекосяк, что тогда?

Елена склоняет голову. На этом стуле с высокой спинкой она прекрасна и царственна, словно королева.

– Ее колдовские силы кажутся мне достаточно стабильными. Я тут уже две недели и не видела, чтобы она хоть раз утратила контроль над собой.

Тэсс действительно редко теряет контроль; этого почти не происходило даже в прошлом году, когда она только начинала учиться колдовать. Но это неважно. Я подбираю нижнюю челюсть:

– Я не хочу, чтоб вы учили ее ментальной магии. И Мауру тоже. А если вы начнете, я вас уволю.

– Не думаю, чтоб Мауре это понравилось, – улыбается Елена. – Она ко мне привязана.

Я подхожу к двери.

– Я поступлю так, как лучше всего для нас, независимо от того, понравится это Мауре или нет.

Елена откидывается на спинку стула:

– Даже если она вас за это возненавидит?

Я улыбаюсь так, что лицо, кажется, вот‑ вот треснет:

– Постепенно ненависть пройдет.

– Может, пройдет, а может, и нет. Возможно, ее возмущение будет только расти и расти. Сомневаюсь, что вы этого хотите. Особенно если вы – те самые три сестры.

Хотя моя ладонь уже лежит на дверной ручке, я замираю.

– При чем тут это?

– Последняя часть пророчества. Вы ведь не хотите рисковать, искушая судьбу, не так ли? – Елена вздрагивает, а ее глаза… я узнаю этот взгляд. Так люди смотрели на нас на Маминых похоронах. С жалостью. – Я не виню вас в том, что вы расстроены, Кейт. Это, конечно, тяжело. Я обещаю, мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вас защитить. Всех вас.

Она знает о последней части пророчества. А я не знаю и не могу заставать себя в этом признаться. Но даже если так, ее жалость может пойти мне на пользу. Я поворачиваюсь к Елене, позволив, чтоб мои глаза наполнились слезами, благо это нетрудно.

– Нам просто нужно больше времени. Пожалуйста. Дайте мне несколько дней, чтобы обо всем рассказать Мауре и Тэсс, а потом пусть они привыкнут к этой мысли. Просто это все так внезапно…

Елена хмурится.

– Хорошо. Я думаю, еще несколько дней погоды не сделают. Но я надеюсь, что вы сдержите свое слово, Кейт. Потому что, если вы этого не сделаете, последствия могут быть очень серьезными.

Я нахожу Тэсс в ее спальне; она лежит в кровати с балдахином и читает книгу толщиной в две моих руки. Когда я прикрываю за собой дверь, она садится и отбрасывает одеяло в сторону. Ее растрепанные локоны образуют вокруг головы кудрявый ореол.

– Что‑ то случилось? – спрашивает она.

– Ничего, – отрезаю я. – Все просто прекрасно. Ты хочешь научиться новым заклинаниям?

– А кто будет учить?

– Я, глупышка.

Тэсс пристально смотрит на меня своими серыми глазами, пытаясь понять, в чем же соль шутки.

– Ты же ненавидишь, когда мы колдуем.

Нырнув под зеленую газовую завесу, я сажусь подле сестры.

– Не то чтобы я ненавижу, я просто боялась, как бы мы не навредили себе колдовством. Но я хорошенько все обдумала и решила, что мы можем больше практиковаться. И выучить новые заклинания тоже можно. Мы по‑ прежнему должны быть очень осторожны, но…

Я лишаюсь клока волос. Это Тэсс, визжа, бросается мне на шею, возбужденная, как щенок.

– Ты будешь учить меня прямо сейчас? А где Маура?

Я делаю глубокий вдох. В комнате Тэсс вкусно пахнет корицей и мускатными орехами. Я оглядываюсь на ее бюро и, конечно, вижу там кусок свежеиспеченного тыквенного хлеба. Несомненно, она сама его испекла.

– Я думаю, ее собирается учить Елена.

– Елена? Наша гувернантка Елена? – таращится на меня Тэсс. – Но как… почему… как?

К тому времени, как я заканчиваю рассказ о Елене и о Сестричестве, глаза Тэсс становятся размером с тарелку.

– Знаешь, она намекала на это во время урока французского, но я подумала, что мне, наверно, просто показалось. Я ни словечка не сказала про колдовство, клянусь.

– Я не сержусь… во всяком случае, на тебя. Я не уверена, что мы можем ей доверять.

– А ты никому не доверяешь, – замечает Тэсс, и на ее щеках появляются ямочки.

– А ты как думаешь? Она тебе нравится?

Тэсс задумчиво тянет палец ко рту.

– Не то чтобы она мне не нравится, – в конце концов говорит она. – Но ее ведь прислали сюда, чтобы она разузнала, ведьмы мы или нет, и кому‑ то об этом доложила. Не уверена, что в глубине души ей есть дело до наших интересов.

Я вскидываю руки, взволнованная тем, что сестренка разделяет мои опасения.

– Попытайся донести это до Мауры!

Тэсс смотрит на меня, и мы на мгновение словно меняемся ролями: младшая сестра становится мудрее и старше меня.

– Кейт, – она вздыхает так, будто бы я – непроходимая тупица, – мы не можем сказать это Мауре. Она решит, что мы просто ревнуем.

– Точно! – Я со стоном падаю на кровать. – Она думает, что я расстроена, потому что они с Еленой так сблизились.

Тэсс закатила глаза:

– Ну это просто раздражает. Маура просто тупеет от Елены и ловит каждое ее слово, как будто Елена – кладезь мудрости.

Я смеюсь и ерошу ее волосы:

– Всем известно, что кладезь мудрости – это ты.

– Я серьезно. Маура переняла ее манеру речи и ее мелкие привычки. Она очень старается произвести на Елену хорошее впечатление. Но я догадываюсь, в чем тут дело. Я – любимица Отца, ты была любимицей Мамы. – Тэсс говорит это совершенно буднично. – Ей хочется кого‑ то только для себя.

А я‑ то никогда не думала об этом.

– Как тебе удается быть такой умной?

Тэсс хихикает и заваливается рядом со мной.

– Это не ум. Я просто наблюдаю за людьми.

Что бы это ни было, я бы тоже не отказалась от такой способности.

– Ну, время для урока, – заявляю я и сажусь.

– Погоди, – Тэсс тоже садится, и ее волосы щекочут мне руку. – Откуда ты узнала новые заклинания? Миссис О'Хара говорит, ты была в книжной лавке; ты там узнала что‑ то о колдовстве?

Рассказ о пророчестве может подождать.

– Нет. Меня научила Саши Ишида.

– Саши Ишида – ведьма?! – шепотом кричит Тэсс.

Рассмеявшись, я рассказываю, как Саши и Рори заманили меня на чай. А потом собираю воедино свою энергию. Я думаю об ультиматуме Елены так, чтобы злость равномерно подпитывала мои колдовские силы, заставляя их кипеть белым ключом.

– Agito, – говорю я, и старенький потрепанный плюшевый мишка по имени Циклоп взмывает в воздух. – Desino, – и он плюхается обратно на подушки, как воздушный змей в безветренный день.

Тэсс смотрит на меня огромными глазами.

Я и сама удивлена. Не ожидала, что все выйдет с первой попытки.

– Ты только сегодня этому научилась? – спрашивает сестренка.

– Да, – я затаиваю дыхание, ожидая слов, что так не бывает. Что я – лгунья.

– Это чудесно! – Она подскакивает на кровати. – Можно мне попробовать?

– Конечно. Только…

– …будь осторожна, – произносим мы в унисон, и я смеюсь. Неужели я такая предсказуемая?

Тэсс сосредотачивается на безмятежной одноглазой морде Циклопа. Второй пуговичный глаз оторвался давным‑ давно, но Тэсс не позволила миссис О'Хара пришить его на место. Она сказала, что так интереснее, и дала мишке новое имя. До этого он звался Варнавой.

Тэсс медленно делает вдох и выдох. «Agito», – произносит она, но ничего не происходит. Она пробует снова и морщит лоб. Такое же выражение лица бывает у Отца, когда он переводит особенно сложный пассаж.

– Это труднее, чем иллюзии, – предупреждаю я. – Нужно вроде как… подключить всю свою энергию. Я так вымоталась, что даже задремала по дороге домой.

Тэсс надувается:

– У тебя‑ то легко получилось.

– На самом деле нет. Я несколько часов пыталась сдвинуть чашку. А Рори говорит, что училась несколько недель.

– Значит, мне нужно больше практиковаться, да? – Подбородок у сестренки совсем как мой – остренький и упрямый.

– Давай тренироваться вместе. Ты можешь помочь мне с беззвучными чарами, а я помогу тебе с заклинанием перемещения. И через несколько недель мы станем самыми толковыми ведьмами во всей Новой Англии!

Тэсс ухмыляется:

– Ты никогда ничего не делаешь наполовину, правда?

Думаю, она права.

На следующее утро после наших обычных уроков мы с Тэсс запираемся в кабинете Отца, чтобы попрактиковаться. Наверно, с моей стороны довольно дерзко нарушать Мамино правило «никакой магии в доме», но сейчас, когда Отца нет, и больше половины здешних обитателей – ведьмы, оно не кажется уже таким важным.

Расположившись в кожаном рабочем кресле Отца, Тэсс выглядит до смешного маленькой; я лежу на красной обитой бархатом софе. Мы по очереди пытаемся двигать разные предметы на отцовском столе: пресс‑ папье, ручки, штампы, сургуч… Каждая из нас уже неплохо продвинулась: я освоила под руководством Тэсс с полдюжины беззвучных чар, а она подняла отцовские «Метаморфозы» на добрых шесть дюймов от пола.

Тэсс довольна, но меня пугает то, как легко и быстро нам все дается. Мы обе освоили чары перемещения гораздо быстрее, чем Саши и Рори; да и беззвучные заклинания уже не кажутся мне такими сложными. Я всегда считала себя слабенькой ведьмой, но теперь думаю, что причиной тому скорее отсутствие интереса к колдовству, чем плохие способности.

Возможно, все дело в разнице в возрасте, но между нами нет ни ревности, ни соперничества. Тэсс гораздо быстрее, чем я, постигает науки, и в шахматах и музыке она тоже больше преуспела, но в колдовстве мы, похоже, равны. И колдовать действительно весело. Правда, мне совестно, что я так мало ценила Тэсс, пока на горизонте не замаячила Елена с ее посулами и угрозами. Только тогда я увидела в Тэсс друга, а не крошку‑ сестричку.

Нас прервал стук в дверь:

– Мисс Кейт, к вам пришел мистер МакЛеод.

– Я сейчас спущусь, Лили.

Тэсс приплясывает вокруг дивана и тычет в меня авторучкой, которую ей только что удалось поднять до потолка:

– Ты собираешься выйти за Пола? Лили и миссис О'Хара сплетничали об этом на кухне, они думали, что я не слышу.

Я шлепаю ее по руке.

– А я и не знала. Что они говорили?

Тэсс жует верх ручки:

– Они думают, что ты должна. Правда, они, конечно, не знают о Сестричестве.

– А как ты думаешь… – В этот миг я отодвигаю в сторону все свои сомнения. Я должна пойти навстречу желанию сестер. – Ты бы хотела поехать в Нью‑ Лондон и учиться в Сестричестве? Ты не можешь вступать в орден до совершеннолетия, но Елена говорит, что в их школу принимают девочек с десяти лет. Она говорит, там отличные библиотеки, и ты сможешь читать, сколько твоей душе угодно.

– Елена говорила мне про библиотеки. Конечно, это заманчиво, – признает Тэсс. Я натянуто улыбаюсь ей. Елена, значит, говорила? Но Тэсс мотает головой так, что ее косички взлетают в воздух. – Но я думаю, лучше мне остаться дома, и заниматься с Отцом, и печь хлеб с миссис О'Хара, и гулять по саду. Елена говорит, что в Нью‑ Лондоне здорово, а я думаю, там шумно. И полно народу.

– Ну у тебя есть еще несколько лет, чтобы принять решение, – заверяю я ее, хотя сама отнюдь не уверена в своих словах. Позволит ли ей Сестричество жить дома до семнадцати лет, если мы те самые три сестры? – Просто Маура, Отец и я об этом беспокоимся… ладно, в основном я, конечно.

– Надо еще узнать, что решит Маура, – говорит Тэсс. – Ты же знаешь, у нее семь пятниц на неделе. Даже если сейчас она решит вступить в Сестричество, она может добраться до Нью‑ Лондона и передумать. Захочет, например, выйти замуж за моряка. Вот с тобой хотя бы все ясно. Если уж ты примешь решение, то не станешь по сто раз менять его.

– Я бы хотела остаться в Чатэме, особенно если ты тоже будешь здесь, – признаюсь я. – Вопрос в том, как это сделать. Можно попытаться уговорить Пола остаться со мной тут, но…

Тэсс обвивает руками мою талию.

– Думаешь, он согласится? Я не хочу, чтоб ты уезжала, Кейт. Без тебя тут будет гораздо хуже.

Я крепко ее обнимаю.

– Я тоже не хочу никуда уезжать.

– Но, может быть, тебе придется. – Тэсс отстраняется, и я вижу скорбь на ее личике. – Если ты будешь его женой, тебе придется поехать с ним, куда ему захочется.

Тэсс права. Если муж пожелает, я должна буду собраться и поехать с ним хоть на край света. Права голоса у меня не будет.

– Ты правда думаешь, что Пол погонит меня куда‑ то пинками и воплями? Потому что иначе ему нас не разлучить.

Тэсс улыбается, и на ее щеках появляются ямочки.

– Обещаешь?

– Обещаю, – говорю я, хотя моя совесть корчится от боли.

Допустим, я даже смогу убедить Пола остаться в Чатэме, но, боюсь, Сестры не позволят мне за него выйти, если прознают, что я владею ментальной магией. Елена что‑ то толковала о независимости женщин, но как насчет моей независимости?

Во мне снова поднимается гнев. Одно дело добровольно решить не вступать в брак, присоединиться к Сестричеству и вместе с ним работать над общими задачами. Я, кстати, не исключаю такого варианта. И совсем другое дело, когда меня к этому принуждают. Клетка есть клетка, пусть даже она трижды прекрасная и безопасная.

Пол ждет меня в гостиной, даже не сняв своего серого пальто. Он поднимается и преподносит мне букет белых роз. Я зарываюсь в цветы лицом, глубоко вдыхая их аромат.

– Они прекрасны, спасибо тебе.

Пол улыбается. Его зеленые глаза ярко выделяются на загорелой коже.

– Я знаю, это не самые твои любимые, но матушкин сад сильно проигрывает по сравнению с твоим.

Умный парень. Цветы и комплимент моему саду всегда найдут путь к сердцу Кейт, и он это знает.

– Тебе пришлось долго ждать? Я занималась с Тэсс.

– Все в порядке, мне составила компанию Маура. – Пол опирается о пианино. – Твои сестры уже стали настоящими барышнями, правда же? А я еще помню, как Тэсс ползала по полу, и нам приходилось следить, чтобы она не тащила в рот всякую грязь.

– О, у нее был талант жевать все, что попадалось на ее пути. Мне кажется, она однажды съела полчервяка. – Я смеюсь, вспоминая, как брезгливо сокрушалась миссис О'Хара, обнаружив в кулачке Тэсс вторую, еще извивающуюся половинку несчастного беспозвоночного.

Пол с самым серьезным видом кивает:

– Возможно, она это сделала в исследовательских целях.

– Возможно. Она даже в пеленках была очень любознательной.

– Помню, как она целый год без конца говорила: «Почему? » – и тебе приходилось находить ответы на всякие нелепые вопросы. – Изображая Тэсс, он склонил голову набок и запищал: – Почему у лошади четыре ноги? Почему снег не синий? Почему? Почему?

Я смеюсь, проводя рукой по закрытой крышке пианино.

– Да, и я должна была знать, почему шмели могут летать, а Тэсс не может, причем крылья не учитывались.

Пол отводит с моего лица прядь выбившихся из прически волос.

– Ты прекрасна, когда смеешься.

Улыбка сползает с моего лица. И как это мы перешли от воспоминаний к флирту?

– А что, в остальное время я уродлива?

– Для меня ты всегда прекрасна, – нежно говорит он, гладя мою щеку. – Но у тебя слишком много забот. Если бы я мог, я бы забрал половину твоих печалей.

Хотела бы я, чтобы это было так легко. Натянуто улыбнувшись, я отстраняюсь.

– Я справляюсь.

– Я знаю, что ты справляешься. Я вовсе не критикую тебя, Кейт. Я просто хотел бы помочь. Ты в чем угодно можешь на меня рассчитывать, – с непривычной серьезностью говорит он, а потом на его лице появляется усмешка. – Может быть, прогуляемся?

Я в раздумьях смотрю в окно. Все утро шел дождь, но сейчас свежий ветер раскачивал ветви деревьев и гнал по небу серые облака. Я весь день провела в четырех стенах, и мне хочется прогуляться. Но что, если мы набредем на Финна?

– Позволь предположить, что для тебя там слишком холодно, и ты боишься подхватить простуду, – подначивает меня Пол.

Я шлепаю его по руке.

– Вовсе нет!

– Ты, наверно, слишком много времени провела с мисс Ишида и превратилась в кисейную барышню, – Пол продолжает дразниться.

Если бы он только знал, что Рори превратила одну из пуговиц на корсете Саши в многоножку, а Саши даже глазом не моргнула! Саши Ишида куда выносливее, чем может заподозрить большинство наших горожан.

– Чепуха, – смеюсь я, – конечно, пойдем.

Я закутываюсь в плащ и зову Лили. Как только мы выходим в сад, мои нервы натягиваются, как струны. Ветер хлещет мне по лодыжкам моими же юбками и грозит сбросить с головы капюшон. Я ловлю себя на том, что прислушиваюсь, не доносится ли со стороны беседки стук молотка, однако ничего не слышно. Не удивлюсь, если сегодня Финн вообще не пришел. Возможно, у него какие‑ то дела дома. Я чувствую, как ухожу в себя. По правде говоря, я просто жажду увидеть Финна.