Дженнифер Роберсон 16 страница

Я смотрел на нее. Смотрел на гордого танцора меча, стоявшего на коленях на деревянном полу сомнительной Южной гостиницы, и понимал, что вижу человека, который достоин всех жертв в мире, потому что сам он пожертвовал слишком многим.

– Что ты сделала? – хрипло спросил я. – Что ты с собой сделала?

Дел подняла на меня взгляд.

– Если бы я была мужчиной, ты бы спросил меня об этом?

Я уставился на нее.

– Что?

– Если бы я был мужчиной, ты задал бы этот вопрос?

Она уже знала ответ.

Мы с Дел не сразу уехали из Джулы. У нас были две причины, чтобы задержаться: во‑ первых, охрана дворца разыскивала убийцу Аладара, а во‑ вторых я был просто не в силах никуда ехать. Три месяца в шахте взяли свою дань. Мне нужно было есть, отдыхать и тренироваться. На все это требовалось время.

Но именно времени у нас не было. Мы находились совсем рядом с Джамайлом (и Дел, и я не сомневались, что Аладар не соврал нам) и Дел не терпелось отправиться к Вашни, но она ждала. Никогда еще я не встречал человека, не говоря уже обо мне самом, у которого было бы столько выдержки.

Мы больше не говорили ни о трех последних месяцах, ни о причинах, сделавших нас танцорами. Вместо этого мы обсуждали как вырвать Джамайла у Вашни. Я никогда не встречался с этим племенем, но за прошедшие годы успел набраться кое‑ какого опыта в общении с разными племенами. В отличие от Ханджи, Вашни не были откровенно враждебны к незнакомцам, но нельзя было и назвать их дружелюбными.

– Больше не играем в рабов и торговцев, – сказал я Дел на третий день нашей свободы. – Этот маскарад доставил нам слишком много неприятностей. Если вождь Вашни решил коллекционировать рабов с Севера, мы не можем рисковать потерять и тебя.

– Я была почти уверена, что в конце концов ты придешь к такому выводу, – Дел склонила голову, вытирая клинок меча мягкой замшей. – Есть другие идеи?

Я сел на пол, прислонившись спиной к стене. Поза стала привычной, хотя цепей уже не было.

– Ничего гениального. Может лучше просто поехать к Вашни и решить на месте.

– Нам придется найти какой‑ нибудь подарок вождю, – напомнила Дел, – иначе его не заставишь вернуть Джамайла.

Я погладил шрамы на лице.

– У нас еще остались деньги из кошелька Аладара, да и сам кошелек стоит немало, – я пожал правым плечом. – Кстати, в разговоре мы можем упомянуть, что это мы избавили Вашни от Аладара. Вдруг нас захотят за это вознаградить? По‑ моему смерть Аладара аннулирует их торговый союз.

Сверкнула Северная сталь. Дел оглянулась на меня. Распущенные волосы покрывали спину шелковой завесой.

– Я наняла тебя, чтобы ты провел меня через Пенджу в Джулу, но ты не обязан рисковать своей жизнью ради моего брата.

– Другими словами, ты думаешь, что я не готов взять в руки меч, если дело дойдет до драки.

– А ты готов? – мягко спросила она.

Мы оба знали ответ. Три дня на свободе, три месяца в шахте.

– Я сказал, что поеду.

– Значит поедем вместе, – она приставила острие меча к ножнам и меч скользнул внутрь. Чарующая музыка: сталь по коже.

Утром мы выехали.

В Джуле мы купили лошадей. Дел достался серый мерин, щедро разрисованный природой черными пятнами от носа до хвоста. Он смотрел на мир внимательными, почти человеческими глазами из‑ под измочаленной пестрой челки. Себе я тоже купил мерина, но масть у него была поскучнее, чем у крапчатого Дел. Это была совсем не выдающаяся коричневая лошадь. Даже не гнедая, как мой старый жеребец. На коричневой шкуре не было ни одной черной шерстинки. Весь коричневый, включая гриву и хвост.

Мы проехали по соляному полю на границе между пустыней и предгорьем. Поверхность менялась через каждый шаг. Сначала был песок, потом появились холмики сухой и тонкой травы. Постепенно холмики разрастались, превращаясь в зеленые луга.

Я присмотрелся к мерину Дел – он необычно ставил ноги, семенил как женщина. Я хотел поделиться этим наблюдением с Дел, но так и не смог вспомнить случая, чтобы Дел семенила.

Крапчатого что‑ то переполняло. Он изгибал шею, пританцовывал, раздувал ноздри и бросал на моего мерина застенчивые взгляды своими человеческими глазами.

– Кажется я знаю, почему его кастрировали, – объявил я. – Как жеребец он видимо был неудачником.

Дел удивленно подняла брови.

– Почему? Это нормальная здоровая лошадь. Может он немного норовистый… но ничего необычного в нем нет.

– Есть, – отрезал я. – В нем не осталось ничего мужского, но я готов поспорить, что и до этого ему не нравилась мужская жизнь.

Дел не стала отвечать на мое заявление. Наверное решила соблюдать лояльность по отношению к своей лошади.

Мы оставили позади соляное поле, сухие холмики травы, луга чахлой зелени. Лошадиные копыта застучали по синевато‑ серой глине и серо‑ зеленому граниту. Мы поднимались все выше, хотя сами не замечали этого – Южные горы невысокие. За покатые склоны цеплялись низкие деревья и колючий кустарник. С гор в пустыню стекала глина.

Дел покачала головой.

– Не похоже на Север. Совсем непохоже.

Я наклонился к лошадиной шее и привстал в стременах, пока мой мерин преодолевал глиняный откос.

– Снега нет.

– Да, но дело не только в этом, – Дел шлепнула пегого по бокам, и он догнал моего мерина. – Деревья, скалы, почва… даже запах другой.

– Конечно другой, – согласился я. – Ты чувствуешь запах Вашни, а не гор.

Я остановил лошадь. Воин сидел на гнедом жеребце в двадцати шагах от нас. На его коричневой шее висело ожерелье из фаланг человеческих пальцев.

Дел тоже придержала мерина.

– Значит приехали.

Мы ждали. Воин тоже.

Он был молод, лет семнадцать, но первое, с чем знакомится Вашни в своей жизни, это меч. Женщины Вашни после родов перерезают пуповину мечом мужа. Младенца мужского пола обрезают тем же мечом.

Никогда не стоит недооценивать воина Вашни. Даже молодого.

На Вашни был одет только кожаный килт и пояс. Босые ноги сжимали бока лошади. Бронзовая кожа блестела от масла. Черные волосы, гораздо длиннее чем у Дел, воин заплел в косу, обернув ее мехом. Уши украшали серьги из обточенных костей. Я так и не смог определить, из какой части тела их взяли.

Воин убедился, что все наше внимание было приковано к нему, и повернул лошадь на Юг. За его спиной на тонкой перевязи висел традиционный меч Вашни. Ножнами Вашни не пользовались, и лезвие зловеще мерцало. Рукояти таких мечей делали из человеческих бедренных костей.

– Поехали, – сказал я. – Думаю нас уже ждут.

Молодой воин довел нас до поселения Вашни. Полосатые хиорты стояли по соседству со склонами гор. Нас ждала торжественная встреча: все племя выстроилось в два ряда, образовав коридор через все поселение. Стояли воины, женщины, дети. Все молчали, все рассматривали нас. Все носили вместо украшений кости, оставшиеся от мужчин, женщин, детей.

– Они хуже чем Ханджи, – прошептала Дел.

– На этот раз ты ошибаешься. В отличие от Ханджи, Вашни не приносят в жертву богам живых людей. Трофеи, которые ты видишь, почетные. Они добыты в битвах, – я помолчал. – И взяты с мертвецов.

Наш проводник подвел нас к самому большому хиорту, спрыгнул с лошади и жестом предложил нам слезть. Кивком он разрешил мне приблизиться. Дел тоже сделала шаг вперед, но воин резко замотал головой.

Я посмотрел на Дел – она едва сдерживалась. Ей хотелось поспорить с воином, объяснить, что она приехала сюда по своему делу, но она промолчала. Дел вернулась к крапчатой лошади и с отчаянием взглянула на меня.

– Ты говоришь на Вашни? – спросила она.

– Почти нет. Но они знают язык Пустыни, на нем говорят почти все в Пендже. Баска… – моя рука потянулась к Дел, но замерла на полпути. – Дел, я буду осторожен. Я все понимаю.

Она вздохнула.

– Я знаю, я… знаю, но, – она покачала головой. – Я просто боюсь, что его здесь не окажется. Что его обменяли или продали еще кому‑ то и придется снова искать.

Мне нечем было ее утешить. Я оставил Дел с лошадьми, как обычно воины поступают с женщинами, вошел в хиорт вождя и столкнулся с ее братом.

Я застыл. Покрывало упало за моей спиной – Дел не могла увидеть, что происходило в хиорте, она не могла увидеть брата таким, каким видел его я: с прической Вашни, в килте Вашни, почти обнаженного как Вашни. Но длинные волосы были светлыми, глаза голубыми, а светлую кожу не покрыл загар. У него не было ожерелья из костей.

Значит он был… не совсем Вашни.

Он был немного ниже Дел и немного легче ее, и должен был остаться таким на всю жизнь, потому что взглянув на него, я понял, что его физическое развитие было остановлено. Передо мной стоял евнух.

Я видел такое и раньше, таких людей узнаешь по глазам. Не все они толстеют как Сабо, не все становятся женоподобными, не все сильно отличаются от нормальных мужчин.

Но взгляд меняется у всех. Остается едва заметная незрелость, вечная незрелость.

Я ничем не выдал, что узнал его. Я молча стоял у входа и пытался справиться с ужасом, потрясением и отчаянием.

Во имя Дел, потому что ради нее я должен был быть сильным.

Джамайл сделал шаг в сторону и я увидел старика, сидевшего на ковре, разложенном на полу хиорта – вождя свирепых Вашни: седого, морщинистого, дрожащего и полуслепого. Его правый глаз почти полностью покрывала пленка, на левом уже появились следы той же болезни, но глаз еще видел. Вождь сидел, гордо выпрямив спину, и ждал Джамайла.

Когда мальчик вернулся к нему, он сжал его мягкую бледную руку и больше не отпускал.

Аиды, что, ради валхайла, мне было делать?

Но я уже принял решение. И когда старый вождь спросил, зачем я приехал к Вашни, почти не сомневаясь, что разговор пойдет о торговле, я рассказал ему все. Я выложил ему всю правду.

Когда я закончил, я перевел взгляд на Джамайла. С его лица на меня смотрели голубые глаза Дел. Он не сказал ни слова и не издал ни одного возгласа недоверия, отчаяния или радости. Другой решил бы, что мальчик не показывал свои чувства из страха перед хозяином, но я уже все понял. Я видел, как старик держался за своего евнуха, видел насколько он зависел от мальчика, и не сомневался, что вождь Вашни не посмеет причинить Джамайлу боль. Он даже не повысит на него голос.

Вождь заговорил со мной. На языке Пустыни он рассказал мне историю Джамайла – все, что знал о нем. Аладар действительно предложил вождю мальчика как плату за торговую сделку, и Джамайла приняли как вещь, но он недолго оставался в таком положении. Вашни не считали его чулой. И не Вашни сделали его евнухом. И не Вашни отрезали ему язык.

Теперь стало понятно, почему Джамайл молчал. Он не мог говорить, потому что был нем, и не хотел, потому что был евнухом.

– Аладар, – только и сказал я.

Старик кивнул. Я видел как дрожали его губы, слезы наполняли невидящие глаза. Его руки еще сильнее затряслись, когда он сжал ладонь Джамайла. Рот кривился, и вождь с трудом выговорил вопрос:

– Нужен ли Северной женщине мужчина, который уже не мужчина?

Я смотрел на Джамайла. Заключенный навеки в свою физическую незрелость, он был очень похож на Дел. Я слишком хорошо знал его сестру, чтобы подумать даже на минуту, что эта причина заставит Дел изменить ее намерения.

Но я не мог говорить за нее.

– Пусть женщина скажет сама.

Старик снова кивнул и жестом позволил мне выйти. Я встал, собрал все мужество, которое нашел в себе, и вышел к сестре Джамайла.

Дел выслушала меня молча. Когда я закончил говорить, она вошла в хиорт. Я не должен был идти за ней, но Дел не знала языка Пустыни, а Джамайл не мог переводить ее слова вождю. И я вошел в хиорт следом за ней. Джамайл плакал. Дел тоже. И старик. Но в хиорте стояла тишина. Дел не смотрела на меня.

– Спроси вождя, разрешит ли он Джамайлу уехать со мной?

Я спросил. Старик, плача, кивнул.

Она сжала губы.

– Спроси Джамайла, поедет ли он.

Я спросил. Джамайл, помедлив, неуверенно кивнул. Я видел как бледная рука потянулась к каштановой ладони старика и вцепилась в нее как в последнюю надежду.

Глаза Дел высохли.

– Тигр… скажешь вождю спасибо? Скажи ему… сулхайя.

Я сказал. Джамайл, после просьбы вождя, встал и пошел к выходу за сестрой.

Дел остановила его, мягко положив ладонь на грудь. Ее глаза снова наполнились слезами и она заговорила на Северном, а когда закончила, крепко обняла брата, которого искала пять долгих лет, и отпустила его.

Я вышел вслед за ней из хиорта.

Весь путь от предгорий до оазиса у границы Пенджи Дел проехала с застывшим лицом и не произнесла ни слова.

Теперь она сидела в полутьме, прислонившись спиной к камням, и никак не могла осознать, что же произошло.

Достигнутая цель не всегда приносит радость. Ненадолго наступает удовлетворение, а потом тебя окружает пустота. Дел было еще тяжелее – она добилась того, чего хотела, но все ее старания оказались бессмысленными.

Я бы так не сказал, но Дел в этом не сомневалась.

– Они хорошо отнеслись к нему, – попытался я ее успокоить. – Два года он жил в аидах с Аладаром. Вашни любят его, они вернули ему достоинство.

– Я пуста, – измученно выдавила она.

Я сел рядом с ней. Когда солнце опустилось к горизонту, Дел развела небольшой костер под пальмой. Мы сидели на чепраках, жевали мясо, пили воду, молча думали о своем и смотрели как красный диск тонул в песках. Пенджу наполнила тишина, которую нарушало лишь бьющееся на ветру пламя и фырканье стреноженных лошадей.

Дел повернулась ко мне. Каждая линия ее лица была искажена страданием.

– Почему я такая пустая?

– Потому что обстоятельства сильнее тебя, и ты не получила то, чего хотела. И изменить ты ничего не можешь, – я слабо улыбнулся. – Здесь не поможет круг, баска, ничего не решит танец. Кайдин или ан‑ кайдин не покажет прием, чтобы справиться с этим. Даже магический меч не поможет.

– Больно, – прошептала она, – так больно…

– И будет болеть еще долго.

Мы сидели плечом к плечу около колодца. Я чувствовал тепло ее кожи через тонкий шелк наших бурнусов. Мы сняли перевязи как только слезли с лошадей, но оба меча лежали рядом, чтобы их легко было достать. Глупостью мы не страдали.

Я думал, сколько раз за время нашего путешествия мечтал овладеть женщиной, которая сидела рядом со мной. Как тяжело было справляться с собой и ждать эту Северянку, зная, как много женщин вокруг мечтали, чтобы на их обратили внимание, прижали к груди и поцелуями заставили сдаться. Но Дел была не такой. В первую очередь, она всегда была танцором меча, и я уважал ее за это.

И продолжал желать ее. Дел видимо думала о том же. Линия рта стала мягче, она заулыбалась и отвернулась от меня. Вслед за этим должно было последовать приглашение.

– Мы заключили сделку, танцор меча, – объявила она. – Я должна расплатиться, потому что в противном случае не достойна буду войти с тобой в круг. Оплата к услугам танцора меча. Ты знаешь, чем я могу заплатить, потому что денег у меня нет.

Я пожал левым плечом, свободным от веса Разящего.

– Мы поделили то, что было в кошельке Аладара. Так достаточно, баска.

– Ты отказываешься? – растерянно уточнила она, удивленно глядя на меня. Отказ не оскорбил ее, но и не обрадовал. – Ты ждал так терпеливо…

Я улыбнулся.

– Человек должен уметь терпеть. Нет, баска, это не совсем отказ. Это уклончивое согласие, – я потянулся и убрал прядь светлых волос за ухо. – Я не хочу, чтобы ты этим платила мне. Я не хочу тебя, если ты идешь на это по принуждению или собираешься этим отблагодарить меня, – мозоли на моих пальцах зацепили шелк ее бурнуса. – И я не хочу тебя, если ты просто чувствуешь себя одинокой и опустошенной из‑ за того, что твой поиск подошел к концу.

– Нет? – бледные брови приподнялись. – Это уже не тот Песчаный Тигр, которого знала Эламайн, так?

Я засмеялся.

– Нет, хвала валхайлу. Нет.

Пальцы Дел, такие же мозолистые как у меня, опустились на мои плечи и сквозь шелк бурнуса я почувствовал их прохладу.

– Не из‑ за этого, Тигр. Давай попробуем. Чтобы каждый взял и отдал, чтобы мы разделили поровну и на равных… и не думай о причинах.

– На равных? – на Юге мужчина в постели с женщиной ничего не знает о равенстве. С детства его учили, что он бесспорный глава.

Конечно если он не рос как чула.

Дел улыбнулась.

– Пусть это будет как в круге.

Я снова вспомнил свои сны: Дел, я, круг. Воспоминания заставили меня улыбнуться. Круг, который она предлагала сейчас, не имел ничего общего со снами. По крайней мере с теми, которые снились мне. Это было что‑ то совсем другое.

– По своей воле отдать и принять, – я задумался. – Интересная идея, баска.

– А с Эламайн было не так? – Дел едва удержалась от улыбки.

– Ну давай попробуем, – я перекатился на бок, прижал ее к себе…

…из темноты донесся голос незнакомца.

Вернее голос был нам хорошо знаком.

Он мог принадлежать только Терону. Терон вызывал Дел на танец.

Терон?

Дел и я сразу вскочили на ноги, схватив мечи. С другой стороны колодца к нам подходил человек. За его спиной, вдали, стояла лошадь. Очень знакомая лошадь…

Мой гнедой.

Я тряхнул головой, отгоняя посторонние мысли. Терон поступил мудро. Он заранее соскочил с жеребца, чтобы наши лошади не выдали его приближение.

А мы, поглощенные внезапно возникшим желанием (или любовью, называйте это как хотите) не услышали его. Мы вообще ничего не слышали.

На нем был серый бурнус. Капюшон лежал на плечах, и я снова увидел свои каштановые волосы, только тронутые сединой. Мой рост. Но теперь он был тяжелее, потому что часть себя я оставил в шахте.

Терон смотрел на Дел.

– Нам нужно закончить танец.

– Подожди минутку, – влез я. – Тебя же забрал африт.

– Я снова нашел вас, а остальное тебя не касается, Южанин.

– Меня все касается, – не унимался я. – Как ты выбрался? И что ты здесь делаешь?

– Могу объяснить. Между мной и этой женщиной осталось невыясненное дело, – он смотрел на Дел, не обращая на меня внимания. – И я пришел закончить танец.

– Может быть, – я всегда нагло влезал между людьми. – Но прежде чем вы двое начнете разбираться со своим невыясненным делом, мне бы хотелось выслушать твой ответ.

Терон не улыбнулся.

– У африта больше нет хозяина, а у Русали танзира.

Я не удивился. Алрик говорил, что Лахаму не блистал талантами, а Терон был опасным человеком.

Я смотрел на него. Он спокойно снимал сандалии, бурнус, перевязь. Все, кроме набедренной повязки. Закончив, он вытащил из ножен меч, и я снова увидел чужие руны, радужные на бледно‑ пурпурной стали, которая была… не совсем сталью.

Как и в Русали, наши взгляды встретились. Передо мной стоял человек, который хотел убить ее, и моя рука непроизвольно тянулась к мечу. Но это был танец Дел. Не мой.

Дел сняла сандалии, перевязь, откинула их в сторону. С обнаженным мечом в руках она повернулась ко мне.

– Тигр… – мягко сказала Дел.

Я отошел от чепраков и колодца поближе к огню, вонзил острие Разящего в песок и начал рисовать круг. На небе сияла полная луна. Горел костер. Света было более чем достаточно для смерти.

Линия замкнулась. Я убрал Разящего в ножны и жестом предложил Северянам положить мечи в центр круга. Они так и сделали, и вышли за линию круга.

Они смотрели друг на друга через круг. В серебристом свете луны на песке лежало кольцо тьмы, тонкая черная линия. Она ползла по песку как изогнувшаяся змея. Ветер отрывал лепестки пламени, и они наделяли кольцо жизнью. Независимо оттого, что происходило в нем.

– Приготовьтесь.

Они запели. Я смотрел на мечи в центре круга. Оба с серебряными рукоятями, оба с рунами на клинках, оба чужие для меня.

Я медленно отошел к колодцу и сел, прислонившись спиной к камням. Скала была жесткой, но не такой жесткой как слово, которое я произнес:

– Танцуйте.

Они сошлись в центре, схватили мечи и закружились в бесконечном танце жизни и смерти. Теперь Терон танцевал внимательнее, видимо вспоминая как брала она над верх в Русали. Он уже не улыбался. Он бился с ней на равных.

Они скользили по песку босыми ногами. В огненных тенях песчинки складывались в мягкий ковер. Изгибающаяся линия, шириной в острие меча, ползла по кругу. Судья должен был следить, чтобы ни один из танцоров не пересекал ее.

По небу рассыпались серебряные искры, когда мечи встретились и запели. Клинки, разрезая темноту, разливали радужное свечение. Рябь, изгибы, пятна, вспышки, клинки разрезали тени. Я четко видел рисунок, как будто Терон и Дел ткали узор. Наклон здесь, изгиб там, и неожиданный выпад.

Выпад, отражение, выпад, отражение и укол. Темнота наполнилась светом. Уши глохли от звона сталкивающихся мечей.

Бедра напрягались, мышцы перекатывались, запястья были твердыми. Мир заливало огненное свечение. Лицо Дел застыло как маска в мерцающем свете. Она была предельно собрана, а Терон начал улыбаться.

Изменение было настолько тонким, что я не сразу заметил его. Я уловил его по звуку, по звону и шипению рунических клинков, а потом увидел, что приемы тоже начали меняться. Запутанная решетка рассыпалась на отдельные удары, резкие и агрессивные. И я увидел себя в круге.

Терон стоял в центре и ронял Северную сталь на Северную сталь, но стиль при этом он использовал Южный.

Я вскочил на ноги, подошел к краю круга и, нахмурившись, всматривался в Северянина, который танцевал против Дел танец, которого она не знала, просто не могла знать.

Но и Терон не мог – понял я. В первом танце, до того, как его забрал африт, он не использовал ни один из этих приемов. Он разбил ее узор первый раз. Второй. Третий. Четвертого не было – он выбил меч из ее рук.

– Дел… – она обошлась бы и без моего предупреждения. Она перепрыгнула через его клинок, упала и откатилась. В ее руках не было меча, но и его клинка она избежала.

Я присматривался к Северянину. Каждая черточка его лица была полна удовлетворения. В круге танцевал не Терон. Может он был собой при прошлой встрече, но танец в Русали и танец в оазисе танцевали два разных человека. Терон не мог так быстро овладеть стилем, которого никогда не знал.

– Дел, – я уже не ждал. С Тероном можно было разобраться и позже. Я нырнул за линию, поднял Дел на руки и вынес ее из круга.

Яватма тоже валялась за чертой. Дел, яростно ругая меня на всех языках, пыталась вырваться.

– Что ты делаешь, дурак!

– Спасаю твою жизнь, – мрачно ответил я, прижимая ее к груди. – Дай мне минуту и я объясню.

– Объяснишь что? Как ты лишил меня танца? – Дел бесилась от злости. Она выкрикивала ругательства мне в лицо и окончательно забыла Южный.

Терон подошел к границе круга. Он перестал петь и спокойно держал меч в опущенной руке. Ночь снова наполнилась темнотой.

– Плати, – сказал Терон, – или сдавайся. Больше тебе ничего не остается.

– Танец не окончен, – закричала Дел.

– Ты вышла из круга.

На Юге обычаи те же: вне круга – вне танца. Дел должна была погибнуть или подчиниться Терону.

– Это не моя вина, – крикнула она. – Ты видел, это он сделал.

– Он сдал танец за тебя, – улыбнулся Северянин. – Что сделано, то сделано, истойя, – он помолчал. – Извини, твой ранг ан‑ истойя.

– Я танцор меча, – парировала она, – и никакого ранга. Я просто танцую, – она снова дернулась. – Тигр, отпусти меня.

– Нет, – я усадил Дел на песок. – Разве ты не чувствуешь, как он изменился? Не видишь разницу? – я посмотрел через плечо на Терона. – Это не тот человек, с которым ты встречалась в круге в Русали. Это кто‑ то

совсем другой.

– Не я другой, – поправил Терон. Он стоял около линии круга. Серебряная рукоять кровного клинка лучисто сверкнула в его руке. – Я тот же человек, Тигр. Это меч другой.

Дел нахмурилась.

– Это тот же меч. Твой меч.

– Что ты сделал? – резко спросил я. – Что именно ты сделал с Лахаму?

– Я убил его, – пожал плечами Терон. – У танзира хватило глупости попытаться отобрать у меня яватму. Но я проявил мудрость и позволил ему танцевать со мной, – он улыбнулся, взглянув на Дел. – Я вспомнил твой урок, ан‑ истойя. Если тебе нужно чему‑ то научиться, необязательно тратить на это годы. Знания можно получить другим путем.

– Ты повторно напоил клинок? – Дел застыла под моими руками. – Ты второй раз позволил яватме выпить крови?

– Ты вобрала ветер, бурю и лед в свой меч, – отрезал Терон. – Ты втянула в него всю силу баньши‑ бури. Это я знаю – как и любой ученик, который изучает историю яватмы – хотя я не слышал имени твоего клинка мясника, – он оскалил зубы в дикой, нечеловеческой улыбке. – Так как же одолеть знаменитую яватму Делилы? Жаром. Огнем. Всей силой Юга, заключив ее в свой клинок.

– Терон, поить меч повторно запрещено, – она могла этого не говорить, Терон ее не слушал.

Большая ладонь ласкала пылающие руны.

– Ты же почувствовала это, я прав? Слабость. Тепло. Ты медленно лишалась своей силы, иначе я ни за что бы не выбил из твоих рук этот клинок, – он улыбнулся. – Я это знаю, ан‑ истойя, и ты знаешь. Но мне очень нужно победить, так нужно, что ради этого я готов на все. И поэтому… да, я решил повторно напоить клинок.

– Ан‑ кайдин был бы обесчещен таким ан‑ истойя.

– Это точно, – согласился Терон, – но ан‑ кайдин мертв.

Дел больше не пыталась вырваться. Я отпустил ее и сел на песок.

– Если напоить его второй раз кровью означает то, что я думаю, ты заполучил не только жар Юга в свой меч. Ты овладел Южным стилем.

А это было опасно.

– Да, – подтвердил Терон. – Танзиру было далеко до тебя, он танцевал не выше третьего ранга. У тебя ведь седьмой? Но он знал ритуалы. Я талантлив, и мне не составило труда развить его знания, чтобы выиграть танец.

– Может быть, – согласился я, – если бы ты танцевал против Дел. Но в танце против Южного танцора меча, шансы уравниваются, – я снял перевязь, бурнус и сандалии и бросил их на песок. – Моя очередь, баска.

– Это мой бой… – запротестовала Дел. – Тигр… ты не можешь… Ты еще не готов войти в круг.

Она была права, но выбора у нас не было.

– Тебе еще нужно вернуться домой, – спокойно сказал я ей. – Ты не можешь снова войти в круг… с человеком без чести. Но я войду. Я займу твое место.

– Ты мстишь мне за то, что я убила Аладара?

Я засмеялся.

– Не угадала. Я просто хочу расправиться с этим отродьем Салсетской козы, – я ухмыльнулся. – Езжай домой. Иди на свой суд. У тебя есть шанс оправдаться. И это сделать легче, чем танцевать с Тероном, который мечтает разрезать тебя на куски, – я покачал головой. – Дел… теперь он танцует по‑ другому. Он умеет то, чему не мог научиться. У тебя нет шансов, – я сжал рукоять Разящего.

Терон приподнял брови.

– А женщина будет платить? Или она сдается?

– Ан‑ истойя с сожалением выходит из танца, – ответил я. – Ты примешь на ее место истойя седьмого ранга?

Танцор меча улыбнулся.

– А кто будет судить? Кто начнет танец?

Я прошел мимо него и положил Разящего в центр круга.

– У нас на Юге многое начинают по собственной инициативе.

Он спокойно принял вызов. Второй раз за вечер Терон положил яватму в круг. Наши мечи отличались только цветом металла. Мы с Тероном тоже были как братья, но теперь я значительно уступал ему в весе. Моя прежняя реакция и почти все мое мастерство осталось в шахте Аладара.

– Ответишь мне на один вопрос, прежде чем мы начнем? – попросил я.

Терон настороженно кивнул.

– Откуда у тебя этот жеребец?

Такого он не ожидал. Северянин мрачно посмотрел на меня, вздохнул и пожал плечами.

– Я нашел его в пустыне, в оазисе. Он стоял над мертвым воином Ханджи.

Я улыбнулся и предложил начать.

Терон запел. Я танцевал молча.

Звуки: звон клинка о клинок, шелест песка под босыми ногами, хриплое торопливое дыхание, возгласы и крики, вырывающиеся при каждом ударе, визгливое шипение Южной стали, скользящей по чужому клинку, выкованному на Севере и напоенному кровью врага… нарушившему закон и повторно выпившему кровь Южного танзира.

Краски: сияющий клинок Терона рассекал черный ночной мир, освещенный луной, звездами и пламенем костра. Северный клинок разрезал тени, ослепляя меня вспышками. Свет заполнил все пространство.

Мир был переполнен звуками… красками..

Столько…

…огня…

Столько…

…жара…

Столько…

…света…

Но я был переполнен болью.

– Тигр… нет!

Я медленно выходил из шока. Терон играл клинком так, что его окружала световая завеса. Я сжимал рукоять Разящего и не находил в мече привычного баланса.

Разящий.

Я опустил взгляд и увидел сломанный клинок. Меч Терона взвизгнул, пролетая сквозь темноту и высекая в небе огонь.

– Тигр… нет!

Крик Дел. Я метнулся в сторону, почувствовав ледяной порыв зимнего ветра и жар безжалостного солнца Пенджи. Удовлетворенный Терон расхохотался.

– Убери меч, Терон, – кричала Дел. – Ты бесчестишь своего ан‑ кайдина!

Огни погасли. Зима и лето пропали. Я понял, что стою на коленях на песке, сжимая в руках рукоять с обломком Разящего, а надо мной возвышается Терон.

Разящий.

Я тупо смотрел на сломанный клинок. Зарубка? Нет. Голубая сталь, освященная шодо, не может сломаться. Ее не разбить обычным клинком.