Уэйн Барлоу 11 страница

— И сейчас у меня вооружены мальпиргами десять легионов, — скромно сообщил Фуркас. — Я передаю их тебе, государь.

— Великолепно, Фуркас, великолепно, — негромко сказал Саргатан. — Это грандиозный вклад. Надеюсь, ты сам и поведешь их в бой.

— Спасибо, государь, — поклонился Фуркас; он явно был доволен результатом встречи.

— Государь, идет еще кто-то, — вскинул Элигор руку в сторону облака дыма, рассеивавшегося вокруг торчащих из пола ног и нижней части тела изуродованной статуи. Не дожидаясь приказа, туда тут же рванулись его летуны.

— Все гости прошли, государь, — доложил Валефар. — В зале никого не должно быть.

Сквозь белый дым проступила фигура, одетая в бледные кожи, — она походила не то на привидение, не то на какого-то странника.

— И вот награда за мое долгое ожидание! — донесся из-под капюшона хрипловатый голос. Женский голос, как сразу понял Элигор. И выговор… Что-то знакомое. Вспомнить он, однако, не успел. Откинулся капюшон, и Лилит, встряхнув белой гривой, небрежно скинула плащ. — Думала, расплавлюсь в своих шкурах, как этот золотой… — кивнула она на остатки фельдмаршала.

Бледная, словно кость, просто одетая, она воплощала собою хрупкость и мощь, нежность и жестокость, чувственность и свирепость.

Саргатан преклонил колено, его примеру последовали остальные.

— Супруга государя…

— Никакая больше не супруга, лорд Саргатан, — поправила Лилит с торжествующими нотками в голосе. — Поднимайтесь, поднимайтесь. Я больше к вашей иерархии отношения не имею, нет у меня своей ступени в Аду. И то, что я здесь, — лучшее тому доказательство.

— Лилит… — Саргатан поднялся. Все остальные тоже поднялись и с поклонами потянулись к двери. — Я думал, что тебе еще рано показываться в городе. Я полагал, что тебе следует некоторое время скрываться, пока в Дисе не утихнет беспокойство.

— Это верно.

Оно

пока не знает, где я, но наверняка догадывается. Не трудно сообразить, а

оно к

тому же неглупо. Нет мне смысла скрываться, государь мой. Твоя мощь и твое отношение к Мухе от Диса не укрылись, так что

оно

тоже относится к тебе — хуже некуда.

— И будет относиться еще хуже, когда узнает, что ты здесь.

— Хочешь, чтобы я вернулась в Дис?

— Ни в коем случае! Только вот охранять тебя придется серьезно.

— Спасибо, государь.

Элигор встретился глазами с Валефаром. Капитан оставался пока на тронной пирамиде — и ожидая каких-либо указаний Саргатана, и из собственного интереса к Лилит. Теперь же, поняв многозначительный кивок первого министра, последовал за ним. Мимоходом Валефар нагнулся, подобрал сброшенный плащ Лилит, свернул его и сунул под мышку. Выходя из зала в аркаду, Элигор слегка повернул голову и увидел, как две фигуры в отдалении углубились в беседу.

* * *

Под взглядом Лилит Саргатан подошел к краю тронной пирамиды и уселся на верхнюю ее ступень. Темная массивная фигура его резко контрастировала с белой тонкой фигурой Лилит. Он слегка повернулся в сторону расплавленного золотого фельдмаршала.

— Впечатляет, — проронила Лилит.

— Да. Еще одно оружие против твоего бывшего господина. Если нужда возникнет. Присядь. — Саргатан указал на ступень рядом с собой.

Она опустилась на указанное место и принялась разглаживать складки юбки. Саргатан молча следил за ее руками, за ее движениями. Лицо его сохраняло нейтральное придворное выражение, но Лилит показалось, что его медленно движущиеся лицевые пластинки выражают какую-то смесь чувств. Печаль? Они встретились взглядами, и Лилит увидела, что лицо его меняется, пластинки успокаиваются, а челюсти сжаты уже не столь плотно.

— Итак, почему ты сбежала из Диса? И почему прибыла сюда?

Лилит на мгновение прищурилась и как будто сквозь каменные стены дворца, через горы и долины увидела Дис, увидела свои отделанные костью комнаты. Странно, что она вырвалась оттуда, что она больше — не пленница.

— Очень просто, государь. Я не хотела быть вещью. Так уж создана.

— Не хотела? Или не могла?

— И то и это. — Она помолчала. — Когда Люцифер оставил скипетр Вельзевулу, я превратилась в товар, в имущество, перешедшее из рук в руки. И это должно было мне понравиться? После тысячелетий, проведенных с этим… я почувствовала, что лишилась своего «я». Муха высосал из меня почти все, чем я была. Много времени прошло, пока то, что от меня осталось, та часть, которая могла увидеть Свет, устремилась к возможному решению. К душам… Я подумала: если вдохнуть в них надежду, то они восстанут. И опрокинут Муху. Хотя бы своим числом. Может, это были и наивные мысли, но я принялась тайком рассылать свои фигурки, распространять их среди проклятых. Они стали выражением моего стремления к свободе, к спасению… И к мести.

Саргатан кивнул.

— Это — ответ на мой первый вопрос. Но почему именно сюда?

— Меня постигло несчастье… — Лилит задумалась. Нет, про Ардат Лили она расскажет позже. — Государь, знаешь, как демоны Диса называют Адамантинаркс? Со злостью, с ненавистью они шипят: «Город, свалившийся с Небес! » Там каждый знает о твоей столице. Все знают, что это — лучший город Ада. И все знают, кто его создатель и хозяин.

Еще об одной причине своего выбора Лилит решила тоже пока промолчать. О том, что во время его нечастых появлений в Дисе она заметила в нем то, что напомнило ей другого демона. Ее исчезнувшего господина. Саргатан обладал многими неотразимыми качествами, которые сделали Люцифера тем, кем он был: целеустремленностью и идеализмом, а также свирепостью, решительностью. А вот теперь ей открылась еще одна общая черта — мучительные угрызения совести, превращающиеся в сущее наказание.

— Наслышан, — пророкотал Саргатан. — Произнеся это, они плюются. И не только потому, что произнесли слово «Небеса». Адамантинаркс застрял у них костью в горле.

— У них. Но не у меня. Я хочу, чтобы он стал мне домом. Если я никогда не увижу Неба, то здесь я чувствую себя ближе к нему.

— Как ты сюда добралась?

— Одна, тайком, на спине душезверя. И при помощи первого министра Агареса. Он интересный тип, государь. Усердный служака, но если копнуть… От сомнений отнюдь не свободен. Будь я Мухой, я бы не спешила на него положиться.

— Интересно. Не могу представить себе, как можно находиться каждый день рядом с Мухой и не превратиться в его поклонника и верного слугу… Что ж, Лилит, добро пожаловать в город, упавший с Небес. — Он протянул ей руку. — Я — твоя опора и защита до последнего воина, если до того дойдет.

Лилит положила белую хрупкую руку на его громадную темную ладонь и почувствовала исходящий от нее жар. И еще она чувствовала, как освобождается от страха и неуверенности, с которыми сжилась, казалось, навечно. Теперь, под спудом мук и отречения, она словно отыскала запечатанный ларец, в котором бережно хранила то самое, возможно, воображаемое, но живое и трепетное собственное «я».

Лилит слега покачала головой.

— Что? — мягко спросил Саргатан.

— Как в волшебном сне…

Архидемон встал, удерживая ее руку в своей, поднял ее за собой.

— Нет, Лилит, это не сон. Мои сны никогда не были столь… притягательны.

Лилит улыбнулась, на мгновение опустила веки. И почувствовала, что душа ее, словно стайка ночных серебрянок, вспорхнула и вылетела наконец из ларца, в котором была заключена так долго.

XIX

ДИС

Такой тишины в замке Адрамалик припомнить не мог. Немногочисленные министры и чиновники, старавшиеся прошмыгнуть и скрыться поскорее, просто дрожали от ужаса. Ходили слухи о том, что стряслось в Шестидесятом районе Диса после того, как Вельзевул осознал наконец, что супруга его таинственным образом исчезла. Даже Адрамалик содрогался от услышанного.

А понял это Вельзевул в его, Адрамалика, присутствии. Адрамалик, Агарес и еще несколько высших чиновников стояли как вкопанные, разинув рты, наблюдая, как беснуются мухи. Они, отслаиваясь от тела Вельзевула, скучивались, становились все больше. Их ангельские лики искажались, словно от оспы и проказы, покрывались страшными язвами. Лапы их усеивались шипами и крючьями, угрожающе рассекавшими воздух. Они уносились по спирали ввысь и через отверстия Ротонды вылетали наружу. Наблюдая за их исчезновением и за раскачивавшимися кожами под куполом, Адрамалик облегченно вздохнул. Вельзевул мог запросто расправиться и с теми, кто был теперь перед ним, вообще опустошить Замок, свое постоянное пристанище.

На следующий день, когда государь вернулся на трон, пришли вести из Шестидесятого городского района, немалого даже по масштабам Диса. Всё там — души, демоны, здания, даже мостовые — оказалось размолотым, разжеванным, переваренным и извергнутым. На площадях разливались озера крови. Повсюду валялись объеденные куски, смердели лужи блевотины и кучи дерьма. Над районом висел кровавый туман.

Через несколько дней этот туман, не рассеиваясь, поплыл по воле ветров — или тех, кто эти ветры направил, — в сторону Адамантинаркса, куда, как потом сообщили, и прибыл зловещим предупреждением. Иные видели в этом каприз погоды, но Адрамалик к этим наивным не принадлежал. Он слишком хорошо знал хозяина. Конечно же, тот понял, куда могла деваться супруга. Но как могла она покинуть Дис незамеченной? Этот вопрос Адрамалика очень интересовал.

Нет, он не ощущал покоя даже в окружении своих рыцарей. А те — тоже притихли. Им не надо было бежать в Ротонду, чтобы увидеть пример самодурства и маниакальной одержимости. Достаточно было взглянуть на своего почитаемого магистра, чтобы повысить бдительность, проявлять поменьше инициативы и побольше молчаливой покорности.

АДАМАНТИНАРКС-НА-АХЕРОНЕ

В аркаде Лилит разминулась с только что вышедшими из аудиенц-зала послами. Она стала здесь частым гостем, и охрана уже пропускала ее без всяких вопросов. Какое еще требуется доказательство свободы?

Опасения, что Саргатан попытается ввести ее в какие-нибудь новые рамки, постепенно исчезли. Тем более что встречались они все чаще. После совещаний с министрами и генералами он теперь нередко прогуливался с нею по улицам Адамантинаркса, и ей постепенно стало ясно, что эти встречи приносят удовольствие им обоим. Часто разговор касался душ и ее теории терпимого к ним отношения, и Саргатан, к ее удовлетворению, не очень уж ей возражал. Часто и подолгу видеться им, однако, не удавалось, ибо дел у него хватало всегда, но встречи не только приносили радость, но и казались полезными, даже ему. Хотя бы потому, что давали отдых и расслабление, отодвигали насущные заботы и мучительные воспоминания. Она это замечала и, возвращаясь в отведенные ей комнаты дворца, улыбалась сама себе.

Лилит вошла в аудиенц-зал. Луч света, словно палец, проникший сквозь Небесное Око купола, проткнул легкую дымку и ощупывал пол. Над головой прошелестела крыльями стайка серебристо-черных абиссалей и исчезла во тьме. Саргатан восседал в тронном кресле, беседуя с какими-то послами. За спиной его стоял Валефар. Она подошла к подножию тронной пирамиды и стала дожидаться окончания переговоров.

Наконец Саргатан направился к ней, и Лилит принялась гадать, куда они сегодня направятся, ибо гонец ничего толком не объяснил. На всякий случай она: захватила верхнюю накидку. В городе было чем полюбоваться: громадным литейным двором с кузницами, обширным районом ремесленников, бесконечными аркадами арсенала, отлично организованными питомниками абиссалей… Но более всего поразила ее воображение громадная библиотека дворца. Пока что она не в состоянии была разобраться в витиеватом шрифте книг, но Саргатан обещал лично ее обучить, добавив, что есть среди книг и несколько, повествующих о жизни в Небесах. И она с нетерпением ожидала этих уроков, не только желая почерпнуть новые знания, но и стремясь сблизиться со своим учителем.

— Плащ тебе сегодня ни к чему, — сказал Саргатан. — Оставь, Элигор отошлет его обратно в твои комнаты.

— Значит, мы останемся во дворце? — спросила она, надеясь, что предстоит первый из обещанных уроков.

— Наша цель очень близка к месту, на котором мы стоим сейчас, Лилит.

— Я заинтригована, государь, — сказала она, аккуратно складывая плащ на ступеньке тронного возвышения, и последовала за Саргатаном в аркаду.

Они прошли в большой входной вестибюль, и множество демонов опустились здесь на колени перед проходившим государем. Войдя мимо охранного глифа в высокую дверь, Лилит поняла, что они начали спуск. Прошли еще под несколькими глифами, спустились глубже. Тишину нарушали теперь лишь звук шагов, гулкое дыхание и гудение головного факела Саргатана.

Прогулка не показалась Лилит длинной, ибо она шла с Саргатаном, и его близость одновременно действовала на нее и успокаивающе, и будоражила. Новизна этих ощущений и их странная противоречивость все чаще становились предметом ее размышлений. И она радовалась, что вырвалась наконец из долгой духовной изоляции.

Саргатан положил ладонь на ручку двери и чуть задержался. Лилит глядела на него, следила за его опущенным взглядом и прислушивалась к ударам своего сердца. Саргатан явно преодолевал какое-то сомнение, и ей захотелось сказать, что вовсе не обязательно знакомить ее с тем, что находится за дверью. Но она промолчала.

Тихий щелчок двери показался в мертвой тишине подземелья оглушительным.

Короткий проход сразу за дверью открывался в просторное помещение. Саргатан молча глянул на нее, и в его глазах она прочла предложение шагнуть туда первой. И она шагнула.

В Небо…

Лилит машинально коснулась пальцами надписей на стенах, и ее взгляд заскользил по помещению, столь непохожему на любое другое в любом из зданий Ада. Как во сне, перемещалась она от статуй к фризу, вглядывалась в мозаику. Она как будто не сознавала себя, не управляла своим телом. Неуверенно касалась она белым пальцем то белизны небесных облаков, то лика запечатленного в мозаике ангела, то изумрудных полей и лазурных потоков, золотых шпилей и куполов… Ее переполняло волнение, и ей хотелось впитать в себя это все. Саргатан тихо пояснял, и она, не всегда его понимая, слушала внимательно. Вокруг нее парили небесные воинства, она слышала серебряные колокольчики ангельских голосов, славящих Престол. Она не замечала, что по лицу ее потекли слезы радости. Она почувствовала слабость и удивительное облегчение. Раз она споткнулась, и мощная рука Саргатана поддержала ее.

Они достигли дальнего фриза, на котором был изображен Его Свет, и Лилит почувствовала безмерный восторг, ощущение красоты и величия затопило ее. И встретилось с ее ненавистью. Все померкло перед ее глазами, она стала падать, и Саргатан едва успел ее подхватить. Он отнес ее в центр комнаты, положил на какое-то каменное возвышение.

«Он оттуда, он ничего не забыл и очень хочет вернуться, — подумала она, глядя в мерцающий опаловый потолок. А потом внутри все сжалось, как от внезапного холода. — Я не смогу туда вернуться. Никогда. Да и не хочу». Ее охватила саднящая тоска. Она не чувствовала себя так, даже когда не вернулась Ардат Лили; исчезла и та хрупкая, столь новая для Лилит радость, родившаяся с приходом в Адамантинаркс. «Я не должна его отпускать».

Саргатан озабоченно склонился над ней, и она впервые ясно увидела его — так, как будто наконец рассеялся скрывавший его туман. Может быть, помогли образы только что увиденных ангелов, а может быть, это он пожелал, чтобы она увидела его таким. Над нею склонился серафим. Даже в Люцифере не видела она такой ясности образа. И в глазах Саргатана читалась безмерная скорбь.

Он помог ей сесть и, не отводя от нее глаз, запустил пальцы в ее волосы. И она поняла, что теперь всякий раз, когда взглянет на него, сможет воспринять его истинную, ангельскую суть.

— Лилит, пока ты не появилась в Адамантинарксе, это место было моим сердцем…

Она невольно взглянула на зияющую в его груди дыру. Значения этой потери она не могла постичь. Она бы такого не перенесла.

— Не плачь. — Он отер слезы с ее щек. — Ты заполнила оба эти места. — Он обвел жестом помещение и указал на свою грудь.

Лилит улыбнулась сквозь пелену слез. И поняла, что тоже ощущает какую-то ясность. Она опустила ноги на пол, поднялась.

— А теперь расскажи мне снова. О Небесах.

ПОЛЯ АДАМАНТИНАРКСА

Жгучий ветер, горячее, чем ветер пустынь, овевавший его при жизни, ометал равнину, обжигал его незащищенное лицо, но Ганнибал не обращал на него внимания. Он стоял на пригорке спиной к Ахерону и простиравшемуся за ним городу в полной безнадежности. Воодушевление пропало. Пропало, когда он осознал, чего стоит превратить это стадо в боеспособную силу.

И на что он, собственно, надеялся? Адамантинаркс — не Карт-Хадашт, его дома по-прежнему выстроены из душ. Где взять здесь стоящий материал? Какие деньги купят крепких и ловких наемников?

Перед ним покачивались на ветру двадцать тысяч душ набранного войска. Даже слово «сброд» казалось для них слишком лестным. Об однородности этой массы вообще нечего думать, здесь и двух похожих не отыщешь. Он поручил командирам рассортировать эту публику. Мало кому можно было сразу доверить оружие, приходилось вмешиваться приданным в помощь демонам, но и тем редко удавалось сразу приспособить эти полудохлые чучела к строю, научить управлять собой. Хорошо хотя бы, что нашлось достаточное количество душ с прежним боевым опытом. Их и произвели в командиры. Он наблюдал, как новоиспеченные военачальники пытаются обучать новобранцев, и каждый раз отводил взгляд. Нет, это невозможно! Однако и при жизни ему приходилось не только преодолевать сложности, но и добиваться невозможного. Не впервой. И он снова заставлял себя вглядываться, оценивать, прикидывать… И куча бесформенных ошметков превращалась в его воображении в какое-то подобие неуклюже скроенного лоскутного одеяла. Да, трудно, но сдаваться никак нельзя. На нем — обязательства перед этим городом, он связан присягой Саргатану. И он — еще взлетит. Не разбиться бы только…

ДИС

Семь раз взошел и зашел Алголь, и только тогда Вельзевул вызвал Адрамалика в башню Молоха. Это приглашение Адрамалик воспринял с облегчением и даже некоторым удовольствием. Оно не только освобождало его от наложенного им самим на себя изгнания, но означало, что облако подозрений рассеялось. Он запер дверь своих апартаментов и по длинным коридорам дворца пустился в путь к подножию башни главного генерала.

Основание башни достигало в поперечнике сотни футов. Башня прорывала толщу плоти Замка и торчала из нее лишь своим фаллическим завершением. Из окон верхнего ее этажа открывался лучший вид на Дис. Она была символом статуса, значения Молоха. Если меньшая по размерам башня Агареса представляла собой чудо архитектуры, как бы некую пародию на строения Небес, то башня Молоха возвышалась мрачной громадой, лишенной каких бы то ни было членений и украшений. Окна в ней зияли лишь на самом верху, откуда и открывался вид на Дис. Адрамалик считал эту башню грубой и примитивной, как и ее хозяина, однако признавал, что недостаток утонченности компенсируется высотой.

Лестницы, тускло освещенные редкими светильниками, убегали вверх. В иное время Адрамалик выругался бы, сотворил себе осветительный глиф и только тогда начал подъем, но сейчас хорошее настроение заставило его пренебречь второстепенными неудобствами. К тому же Адрамалик не торопился — он наслаждался вновь обретенным чувством свободы и потому даже не взвесил возможность полета — вместо карабканья по едва различимым ступенькам.

В редкие моменты откровенности с самим собой Адрамалик признавал, что находит Молоха непредсказуемым, устрашающим. После битвы при Марааке мало радости было бы выполнять еще какие-нибудь поручения главного генерала.

Требовалось, прежде всего, кое к чему привыкнуть. Главной составляющей питания демонов в их мрачном обиталище были абиссали с ферм или дикие, добытые охотниками в Пустошах. Их жесткое мясо не шло ни в какое сравнение с той пищей, что они вкушали там, на Небесах. Однако они привыкли, да и на недостаток времени для выработки привычки трудно было пожаловаться. Некоторые, однако, с самых первых дней усвоили мерзкую, для большинства бывших ангелов совершенно неприемлемую привычку пожирать души. Молох в этом отношении щепетильностью не отличался, и иной раз, заходя к нему, Адрамалик заставал его уминающим трепыхающееся, извивающееся и истошно вопящее создание. И Адрамалику, чтобы не созерцать давящегося поглощаемой душой генерала, приходилось любоваться кровью, стекающей по двум канавкам и собирающейся в углублениях в центре его жилища.

Добравшись до входа в это помещение, Адрамалик потянул тяжелую дверь и с облегчением вздохнул: генерал оживленно беседовал с государем. Трепещущие объедки только что оконченной трапезы валялись в углу, рядом сними в клетках маялись, присев на корточки, три откормленные души. Воняло свежей кровью. Молох все еще утирал пасть и облизывал губы. Стараясь, из вежливости к Вельзевулу, не выразить отвращения, он обратил почти все свои ледяного цвета глаза на вошедшего магистра.

Молох и Вельзевул стояли у одного из окон, но панорама Диса их не занимала. Адрамалик приблизился к ним, и все трое немного помолчали. Тишину нарушил мощный глиф — он взорвался над городом и смел несколько улиц где-то на окраине. На соседние кварталы градом посыпались взлетевшие в воздух обломки.

Адрамалик молчал — он видел, что Муха пребывает в одном из обычных своих приступов задумчивости, которые лучше не прерывать.

— Адрамалик, тебе не случалось бывать на краю Авадоновой бездны? — прожужжал наконец Вельзевул.

— Лишь однажды, государь. Но мне и этого хватило.

Времени с того момента прошло немало, но Адрамалик не мог забыть невыносимой вони, вздымавшейся оттуда, и мощных потоков воздуха, втягивавшихся туда, грозивших затянуть и его. Ужас, там испытанный, у него до сих пор не выветрился.

— Тогда понимаешь, что означает быть ввергнутым туда.

— Да.

Авадонова бездна представляла собой ад в Аду и название носила по властителю своему, Авадону. Адрамалик часто размышлял о тех невыразимо уродливых душах, что попали туда, и о том, как проходит их вечность. Пожалуй, лучше уж остаться там, где тебя уничтожили, каким бы образом тебя ни уничтожили, чем быть превращенным из ангела во что-то несообразное.

— Мы пошлем его туда.

— Кого, государь?

— Адрамалик, — прозудел Муха, — я отдал приказ генералу Молоху собрать войска. Чтобы избавиться от Саргатана.

Серьезный шаг с далеко идущими последствиями. Это не простая склока из-за территории. Это — конфликт с могущественным архидемоном, настоящая война. И не просто за возвращение супруги государя. Это — сигнал всем, имеющим власть в Аду: корона не потерпит своеволия.

Исторический момент. Адрамалик почувствовал себя избранником судьбы. И не смог удержать свирепой ухмылки. Приказ Вельзевула знаменует наступление новой эры террора с ужесточением власти центра, который исправит те глубокие изъяны, которые постепенно разъедали влияние Вельзевула.

— Мудрое и своевременное решение, государь. Давно пора, — отозвался Адрамалик совершенно искренне.

— Я знал, что ты одобришь. Агалиарепт дал мне основания подозревать, что Лилит сбежала в Адамантинаркс. Пока не знаю, как и с чьей помощью. Но так или иначе, тебе с твоими рыцарями задание — отыскать ее и доставить сюда, ко мне. В каком состоянии доставите, мне не так уж важно, лишь бы не утратила способности чувствовать боль.

Адрамалик заверил государя в благодарности рыцарей за оказанное доверие и пообещал отдать выполнению приказа все силы.

— Магистр, что твои рыцари обнаружили в ходе своих… неутомимых изысканий?

Адрамалик заметил, как лицо генерала исказила усмешка, когда тот отворачивался.

«Как же мы ненавидим друг друга! — подумал магистр. — Впрочем, так и должно быть. Как бы он ни старался, Молох никогда не станет одним из нас. Перестал им быть с тех пор, как добровольно покинул Небеса. Бог, видите ли! » Он смерил Молоха взглядом и, как всегда, пришел к неизбежному выводу. Несмотря на свой крайне самонадеянный вид, Молох все равно был настолько огромен, что Адрамалик сомневался, сумеют ли справиться с ним даже все скопом. Силы, данные ему его почитателями, оказались воистину разнообразными и крайне могущественными. И даже если бы магистр бросил вызов свергнутому богу, Молох был любимцем Вельзевула, а потому пользовался его неумолимой мощью.

— Мои рыцари выявили, что супруга государя покинула город через Шестые ворота. К сожалению, более ничего. Это, по сути, сфера ответственности лорда Нергара.

— Ничего, Адрамалик, — отмахнулся Вельзевул. — У меня и без того достаточно поводов, чтобы уничтожить Саргатана.

Генерал хмыкнул с едва скрываемым презрением. Адрамалик наблюдал, как Молох отходит от окна, пересекает комнату; из-за протезов он передвигался неестественно длинными, скользящими шагами. Он остановился перед двумя одинаковыми желобами и, не сомневаясь, погрузил в них руки. Кровь шипела и пузырилась, пока бывший бог искал два предмета, которые вскоре радостно вытащил наружу и протянул перед собой. Магистр уже видел их, но все равно почувствовал дрожь страха, глядя на одно из самых страшных оружий Ада — «пуйме-пе Молоха», крюки Молоха. На каждом красовалось по десять крюков, и даже сейчас, несмотря на покрывающие их капли густой крови, были хорошо видны их внутренние края с бриллиантовым слоем, сверкающие и невероятно острые, способные вспороть любую броню Преисподней.

Молох повернулся к Адрамалику, в глазах его сверкнул хищный огонек, недвусмысленно угрожая магистру. Тот взгляд выдержал, но оба понимали, что эта «выдержка» — пустая бравада. Адрамалик почувствовал настоящее облегчение, услышав голос Вельзевула:

— Напоминаю, вы

оба

должны работать ради одной цели. Если вас это не устраивает, отошлю вас передать мой привет великому лорду Авадону лично.

Адрамалик и Молох молча поклонились. Молох прицепил дымящиеся крюки к сплетенному из сухожилий душ поясу и неуклюже склонился перед Вельзевулом:

— Государь, позволь приступить к сбору и подготовке легионов.

— Приступай. Разжигай на полях сбора костры. И приволоки мне этого Саргатана, чтобы я прицепил его диск себе на грудь.

Молох поднялся и двинулся к двери. Крюки свободно болтались там, где когда-то двигались ноги. Распахнув дверь, он прямо из комнаты прыгнул в межлестничную пропасть и исчез из виду.

Новый удар сотряс город. На этот раз глифовая молния ударила намного ближе. До башни донеслись вопли разлетающихся кирпичей, к ним присоединились вопли тех кирпичей, в которые они врезались.

— Молох — мой меч, Адрамалик, мой острейший меч, — прожужжал Вельзевул. Тело его завибрировало, от него отделились несколько мух и вылетели в открытую дверь. — Ты же — мой надежный щит. Ты мне нужнее. Ты и твои рыцари.

— Благодарю, государь. — Адрамалик удивился, услышав от Вельзевула такое. Неважно, искренне эти слова сказаны или для того лишь, чтобы подстегнуть его усердие, они произнесены. Означали они очень многое.

— Поговори с первым министром, расспроси, что он знает об исчезновении Лилит. Не думаю, что он в курсе, но интересна любая мелочь.

— Слушаюсь, государь.

Интересное дело — допрашивать Агареса. Он, конечно, из демонов не самый внушительный.

— Я пока не решил, кому отдать владения Саргатана, — прожужжал Вельзевул. Мухи от него отваливали массами, и кроме физиономии уже мало что осталось. — Берегись Молоха, магистр. Он может попытаться упростить мне выбор. — Пока звучала эта фраза, распалось и лицо. Последним, не успев закрыться, исчез рот.

Адрамалик остался в обиталище Молоха один и огляделся. Не попробовать ли проникнуть в другие помещения башни? Нет. Молох в магии — не новичок. Адрамалик повернулся к двери, но задержался: души в клетках принялись метаться, дергать решетку, вопить. Адрамалик злорадно ухмыльнулся: выпустить их, что ли? Позлить соперника? Нечего размениваться на пустяки, одернул он себя. И тут же подумал: а не трусит ли он теперь? Время, однако, и вправду не позволяло заниматься пустяками.

Адрамалик распахнул крылья, бросаясь вниз вдоль лестницы. Нужно было скорее поставить задачу своим рыцарям…

АДАМАНТИНАРКС-НА-АХЕРОНЕ

— Государь, вернулись наши шпионы из Диса, — доложил, входя в переоснащенный пакгауз, Элигор Саргатану. Под крышей этого громадного сооружения, построенного на берегу Ахерона, разместили боевых бегемотов Йен Ваня. Горько-солоноватую терпкость речного воздуха здесь перебивал густой мускусный дух экзотических гигантов, которые были едва видны за высокими стенами стойл. С ними пришлось изрядно повозиться. Задолго до прибытия сюда Саргатана демоны соорудили для Йен Ваня и его главного мага специальную колдовскую палату, сплетенную молниями, где кипела работа до тех пор, пока на свет не появились двенадцать чудовищных созданий.

Входящие услышали громкое фырканье, за которым последовала непонятная скороговорка. Звери забеспокоились, зарычали, затопали так, что сотрясся даже вымощенный каменными плитами пол.

— И что они обнаружили в мушином гнезде? — выкрикнул Саргатан, пригибаясь к уху Элигора.

Бегемоты внезапно смолкли, улеглись; слышалось лишь их сопение да ворчание. Элигор удивился: не от звуков ли голоса Саргатана они вдруг затихли?

— Вход и выход из Диса строго контролируется, — сообщил Элигор, стараясь, чтобы голос его не звучал слишком обеспокоенно. — Но нашим агентам удалось выбраться. Все они сообщают, что у городских стен собирается несметное войско. Командует сам главный генерал Молох.