Annotation 14 страница

 Год спустя Оххарон Длина шлейфа составляла 300 яров, и его несли сорок девять жриц храма ночи — самые красивые и талантливые девушки Оххарона. Лишь в одном месте полотно шлейфа, расшитое алыми цветами и серебряными монограммами, провисало почти до пола. И все потому, что среди высоких женских фигур была одна детская. Семилетняя девочка шествовала с важным и серьезным выражением лица, лишь глаза ее сверкали неиссякаемым озорством и живым восторгом. Я старалась не оборачиваться на Незабудку, и так зная, что она идет там, держа в руке одну из пятидесяти серебряных петелек моего шлейфа. Сегодня Оххарон и Темный Двор приветствует свою новую королеву, Создательницу Искры, наследницу истинной темной крови, дочь Сейны и Лероя. И пару дарей — рана. О последнем я подумала с улыбкой, и не удержалась — чуть повернула голову, хотя советники предупреждали, что смотреть я должна исключительно на статую Бога Мрака. Но величественный идол, хоть и бесспорно красивый, не вызывал во мне и капли того трепета, что вызывал мужчина, стоящий слева от пьедестала. Сегодня на нем была парадная форма высших паладинов, и я залюбовалась Шариссаром в роскошных одеждах, отделанных черным мехом и рубинами. Он же смотрел на меня так, что мне вновь стало жарко. Он всегда так смотрел — совершенно беззастенчиво и горячо, заставляя мое сердце биться быстрее. Чуть улыбнулся, когда я ступила на постамент, и склонил голову, словно говоря: я с тобой. И я вздохнула уже спокойнее, ощущая его поддержку и силу. Все же, я изрядно волновалась перед сегодняшним днем — не каждый день становишься королевой целого мира! Шлейф отстегнули, когда я поднялась по ступеням к идолу, и я развернулась к застывшему внизу Темному Двору. Лиц было много. Очень много. Многие смотрели настороженно, кто-то с любопытством, иные изображали равнодушие. Я понимала их — они до сих пор не приняли новый уклад их жизни. Кровяных нитей больше не существовало, а сила, что питала магию — изменилась. В Оххароне многое изменилось, и мое правление не будет простым, я это понимала. Но я не боялась. Я видела самое страшное, что может со мной произойти — смерть всех, кого я люблю, и теперь борьба с Темным Двором меня не пугала. И вновь память унесла меня в тот момент выбора, когда я стояла в Ничто. Это был трудный миг, самый трудный в моей жизни. Но я приняла решение и исполнила его. Я отмотала ленту событий назад, на самое начало битвы, туда, где я еще лишь оставила Незабудку в крыле хранительниц и бегу к разрушенной стене, чтобы посмотреть на раскинувшееся передо мной поле, усыпанное осколками рухнувшей Башни Дождя. И одна Лея бросилась спасать Камиллу и искать Райдена, чтобы вновь услышать его признание в любви, а вторая сразу перенеслась в Хрустальную Башню Оххарона. Замок королевы тьмы встретил меня боем барабанов и слепящим багровым светом — стражи готовились перейти арку в Хандраш. Я стояла на высокой верхней галерее, почти у самого Сердца, ощущая его биение. По ледяной лестнице я взлетела птицей, не обратив внимания на молчаливые силуэты, что застыли в хрустале. Правда, мне показалось, что они улыбались. И на площадку я выскочила в тот момент, когда Чер Лерой занес над Сердцем руку с дрожащим в ней клинком. Сталь светилась от магии заклинаний, вложенных в нее, от силы магистра, что он отдал целиком ради мести. — Нет!! — Я закричала, понимая, что добежать не успею. Но ветер помог — подхватил мой крик и бросил в лицо магу. Лерой замер, а потом медленно, не веря, обернулся. На его белое лицо было страшно смотреть, и я все-таки побежала, и с разбега прижалась к нему, обняла изо всех сил. — Не надо! Это сердце нельзя убивать. Иначе меня тоже не станет… — Лея? — он смотрел растеряно. — Это правда ты?! — Это я. И Незабудка тоже жива, поверь мне! Шариссар не причинил нам вреда, он соврал, чтобы ты не выдал нас королеве. — Я вздохнула. — Прости его. Порой он решает вопрос слишком… радикально! — Ты жива! И Сиера жива! О… — магистр судорожно вздохнул и прижал меня так крепко, что чуть не хрустнули кости. Но я лишь улыбнулась. А потом Лерой помог мне заменить Сердце Искрой — все же он обладал огромными знаниями. И мы вместе смотрели, как кровяные нити сменяются золотыми. Сила этого мира изменилась навсегда, прервав сближение миров и оттолкнув Оххарон от Пятиземелья так далеко, что два мира больше никогда не пересекутся. Битва на поле в Хандраш не состоялась, потому что Оххарон лишь на миг соприкоснулся с Пятиземельем. Основные силы оххаронской армии так и не перешли ту самую Арку и Хрустальный Замок так и остался на свое месте. И два мира запомнили лишь короткое сближение, после которого они разошлись навсегда. А просвещать кого-либо, как было на самом деле, я не торопилась. Темнейшая королева Лиария… исчезла. Арамир, парень с глазами цвета голубого льда лишь улыбался, когда его спрашивали об участи королевы. И мне было не по себе от этой улыбки. Шариссар лишь сказал, что королева получила то, что заслужила и выспрашивать детали я не стала. Думаю, что темнейшая тоже оказалась в Ничто и теперь бродит по своему пустому хрустальному замку. …Подняла голову, возвращаясь в настоящее. Сегодня я стану королевой этого мира, как наследница старшей принцессы Сейны, что отреклась от престола в мою пользу. Она тоже была здесь, и улыбалась открыто и радостно, опираясь на руку Чер Лероя. Незабудка наконец-то узнала, кто такая ее фея Сейна, и даже иногда называла ее мамой. Чер Лерой нещадно баловал девочку, и я всерьез опасалась, как бы не испортил мне сестру. Его ар-нори тоже постепенно меняли облик и, возможно, когда-нибудь они смогут взлететь в небо вместе с моими драконами. И все же, несмотря на обретенных родителей, больше всего Сиера любила проводить время… нет, не со мной. С Шариссаром. Глядя на этих двоих мое сердце наполнялось такой невыразимой нежностью, что я несколько раз сбегала, не в силах удержаться от слез. Слово паладина стало для Незабудки законом и истиной, и поначалу я даже немного ревновала, изумляясь их дружбе. Но, похоже, именно в лице Темного Незабудка нашла того отца, которого всегда мечтала обрести. И еще моя маленькая сестра была единственной, кто знал удивительную тайну моего Отражения. Ведь в другом мире, в Пятиземелье, осталась душа, что так же любила ее. Для нас, Ходящих Сквозь Миры, переход не был проблемой, и порой Сиера сбегала к другой Лее. Удивительно, но такое положение вещей она восприняла довольно спокойно — наверное, ее вера в сказки и чудеса позволяла Незабудке все вокруг принимать с открытой душой и любящим сердцем. Она лишь задумалась на миг, а потом радостно выдала, что раньше у нее была одна сестра, а теперь целых две сестры — близняшки. И, значит, любить ее будут вдвое больше! Я вернулась мыслями в огромный Храм Мрака. Когда я впервые увидела это здание — была потрясена и размерами, и внутренним убранством, стенами, сплошь выложенными драгоценными камнями, куполом на невообразимой высоте, идолом, что смотрел с постамента с насмешкой и пониманием. В Оххароне чтили Мрака и его извечную спутницу — Тьму. Только Тьмой выступала королева Оххарона. Я не стала оборачиваться на статую серебряного бога. Надеюсь, мы с ним поладим, и он не станет ревновать, потому что спутник у меня уже есть. Живой, горячий, страстный и немного дикий зверь, от мыслей о котором мне хочется сбежать из этого храма. С ним. Не удержалась и вновь посмотрела на Шариссара. Лучше бы я этого не делала. Порой я веду себя, как кошка — та самая, в которую обращаюсь… Со вздохом заставила себя смотреть на свой Темный Двор. Справа от Сейны стоял посол Ящеров — скрюченный старик, сплошь покрытый желтой чешуей, так что и непонятно было — это одежда, или его собственная кожа. Слева возвышался бородатый равнинник в меховой накидке и рогатом шлеме. Новый Оххарон налаживал новые связи. Вздохнула и положила ладонь на грудь, туда, где билось мое сердце. Бог Мрака взирал на меня сверху, и я улыбнулась ему. Шариссар Мрак, как же она красива. Он дикий ревнивец и собственник, потому что даже сейчас хочет закрыть Лею от посторонних взглядов, запереть в своих владениях и никуда не выпускать. А еще лучше — привязать к кровати, к той самой, с которой утром так не хотелось вставать. Ночью они вновь не выспались, потому что он не мог насытиться ею, ему требовалось снова и снова присваивать и обладать, чтобы убедиться, что Лея — его. Он помешался на своей разноглазой кошечке, рычит диким зверем и даже Айк уже боится даже смотреть в сторону закольцованной пары дарей — рана. Паладин улыбнулся, повторяя про себя эти слова. Закольцованная пара… Его пара. Правда, Айк все равно смотрит. Трудно не смотреть на наследницу темного престола и будущую королеву. Шариссар наблюдал, как Лея идет по проходу — в тяжелом наряде, расшитом серебряными и алыми цветами, со сверкающей короной в темных волосах с белыми прядями, и чувствовал, что сердце вновь забилось в стремительном беге. Такое прекрасное и забытое чувство — бьющееся от волнения и счастья сердце… Незабудка послала ему воздушный поцелуй, и Шариссар улыбнулся краешком рта. И вновь вспомнил, как они неслись по Хандраш, как обнимали его звериную шею детские ручки. Острог высился на побережье темной и чужеродной громадиной, и Шариссар перепрыгнул обрушенную стену, не останавливаясь. — Мой господин! — навстречу выбежал Айк. — Собери всех стражей, — на ходу бросил Шариссар, возвращаясь в человеческую форму. — Я буду через минуту. Он подхватил Незабудку и рванул к башне, что находилась под защитой духа-наставника. Уже внутри присел перед девочкой на корточки. — Я должен идти, обещай, что не будешь бояться, Сиера. Она серьезно кивнула. — Шариссар-рей? — Да, Незабудка? — Ты защитишь Лею? Он положил ладонь на грудь. — Клянусь своим сердцем. — Тогда я не буду бояться, — кивнула девочка и пошла к ожидающему ее наставнику. На красной брусчатке двора его ждали стражи — суровые воины, которых он лично отбирал и обучал. Палладин окинул напряженные лица хмурым взглядом, медленно кивнул. — Темные пан-реи, не буду скрывать — я не имею права вам приказывать, потому что больше не дарей-ран. И я не буду просить вас идти за мной, — сказал он. — Потому что со мной — означает против стражей Ее Темнейшего Величества. Это может означать смерть для каждого из вас. Я хочу, чтобы вы сделали свой выбор самостоятельно и осознанно. В этом мире находится та, что стала моей парой, и ее я буду защищать до последней капли темной крови. Кто захочет встать рядом, тот должен понимать, что воевать придется на стороне врага, — он отвернулся. Время разговоров закончилось. Настало время действий. И когда повернул голову, увидел, что его стражи, все, как один, сделали шаг вперед. Никто не пожелал остаться в Остроге. Эти стражи всегда были верны ему, а не темнейшей. И самое удивительное, что рядом встали ящеры, те самые, которых доставили из королевского дворца. Одна из стен Острога рухнула, выпустив пленных из их темницы. — Мы тоже пойдем с тобой, — хрипло сказал Разан Тхи. — И будем сражаться. Это плата за возможность умереть в бою, а не на потеху Темному Двору. И если выживем, обещай нам свободу и возвращение в наш мир, паладин. Шариссар коротко кивнул. — Обещаю. Если буду жив, то верну вас. Он коротко выдохнул и вскинул ладонь: — Вперед! Но уйти из Острога они не успели… Грани миров вновь соприкоснулись, разрывая ткань пространств и разделяя Оххарон и Пятиземелье. Шариссар яростно рванул к белесой стене, но его откинуло с такой силой, что паладин отлетел, с рычанием переворачиваясь в воздухе. — Мы возвращаемся! — закричал Айк. Стены Острога дрогнули, сверху посыпались камни и битое стекло, куски черепицы и дерева. Красная брусчатка двора встала горбом и треснула, а за стеной крепости вновь появился привычный пейзаж Оххарона. — Нет! — Шариссар ударил ладонью по стене с такой яростью, что пробил дерево. На кулаке осталась кровь, но он не обратил внимания. — У нас готова Арка, господин, — Айк тряс головой, в его волосах застряли кусочки битого камня. — Мы приготовили ее, когда началось перемещение! Выяснять подробности паладин не стал, рванул в указанную сторону, лихорадочно прокручивая в голове дальнейшие действия. Куда теперь? Куда? К королеве? Умолять или угрожать пустить его в Хандраш? Во Вместилище Тысячи Душ? Куда?! Миры вновь разъединились, но в Хандраш остались оххаронцы из Загона. А стражи королевы? Успели ли они перейти грань и напасть на Академию? Он взвыл, бросаясь к Арке, но она вспыхнула раньше. — Что за… — начал Шариссар. И осекся. Потому что из перехода выскочила черная хищница и фыркнула, вызвав у всех стражей, что были у стены, слаженный вздох восторга. Шариссар собственнически зарычал и подхватил обернувшуюся Лею. Она была растрепанная, взволнованная, с кровью на рукаве и в грязной одежде. — Успела, — выдохнула она и пошатнулась. Он поднял девушку на руки, когда она начала оседать на красный камень брусчатки, совершенно не понимая, что происходит, но чувствуя, как внутри разливается счастье. И понимая, что держит на руках самое ценное, что есть в его жизни, прижимал к груди, чтобы уже не отпустить никогда. — Ты вернулась? — он обнял ее крепче, всматриваясь в глубину разноцветных глаз. — Вернулась… ко мне? — Я никуда не уходила, — сипло сказала Лея. — Тебе лишь показалось… — Я без тебя чуть не умер, — слова он выдавил с трудом, но, кажется, она поняла то, что он не смог сказать. — Чуть — не считается… — лукаво улыбнулась Лея. Элея … — Я клянусь служить этому миру, этой земле, и этому народу. Быть Тьмой милосердной и оберегающей, укрывающей и ободряющей, дающей жизнь приходящим и вечный покой ушедшим. Я клянусь беречь этот мир, как берегу свое сердце. Слова древней клятвы пронеслись под сводами величественного храма и достигли самых дальних уголков огромного здания. Мгновение ничего не происходило, а потом статуя Мрака засветилась золотым светом. Моя клятва была услышана и принята. Я повернулась к своим подданным, которые по очереди будут приносить мне клятву верности. И первым приклонил колени перед новой королевой мой дарей-ран. И мой супруг. — Приношу клятву верности, долга и чести Оххарону и Вам, Темнейшее Величество. Клянусь защищать вас до последнего вздоха и не покинуть ни при свете, ни в темноте, — он смотрел на меня серьезно, а мне дико хотелось плюнуть на церемонию и снова поцеловать эти дерзкие искушающие губы. С трудом удержалась. Паладин прижал ладонь к груди, туда, где теперь билось живое и любящее сердце. — А мое сердце навеки принадлежит… тебе, Лея. По толпе пронесся изумленный полувздох — полустон, а я с трудом удержала серьезную маску на лице. — Вы непростительно переврали слова клятвы, дарей-ран, — сдерживая улыбку, сказала я. — Какая непозволительная дерзость. Мне придется вас наказать. Он склонил голову, скрывая предвкушение в глазах. — И я тоже тебя люблю, мой паладин, — тихо, лишь для него добавила я. Эпилог. Муравейник был большой. Вот просто отвратительно огромный, шевелящийся и пугающий. Деловитые насекомые что-то тащили внутрь, раздраженно обходя застывшую на дорожке девушку, и казалось, что вопрошают: «Зачем пришла? Иди отсюда! » Ринка и сама хотела бы развернуться и побежать к Академии, а не переминаться тут с ноги на ногу, с тоской рассматривая муравьиный дом. Но Тисса сказала, что это самое лучшее средство от охватившей Рин напасти. Девушка снова переступила с ноги на ногу, давая дорогу шеренге трудолюбивых насекомых, тянувших в домик травинки и веточки. Лезть на муравейник не хотелось. Вот просто ужасающе. Но Тисса… — Вернейшее средство, — авторитетно сказала лучница, подкидывая на ладони огненный шарик. С тех пор как Тис открыла свой дар крови, она успела поджечь несколько строений и научилась создавать из огня настоящие скульптуры. А еще стрелы, мечи, дротики и другое оружие. Правда, магистр Райден запретил ей использовать огонь на территории Академии, и его Тисса ослушаться не посмела. И поэтому играла огнем только на побережье, где были лишь море и песок. Именно там она и нашла задумчивую Ринку, сидящую на скале. И сразу велела искать муравейник. Рин поначалу изумилась, но Тисса уверила, что помогает наверняка. — Я бы и сама к нему пошла, но… — лучница лукаво улыбнулась. — У нас с Арви и так все наладилось. Он сказал, что любит меня! — Везет тебе, — грустно отозвалась Рин. — У всех все наладилось. Даже вредная Ельга собирается замуж за Ортана! А на меня этот дурак вихрастый даже не смотрит! В упор не замечает, словно я пень или стена! Только и талдычит — «понюхай травинку, понюхай веточку»! Не хочу я не нюхать, я другого хочу! — Тогда ищи муравейник, — хмыкнула Тиса, подбрасывая огненный шар. — Большой. И залезай на самый вверх. И лежи там… пока не полегчает. — А полегчает? — Еще как! — рассмеялась Тис и поднялась, похлопав подругу по плечу. — Вот увидишь, Рин! И теперь Ринка вздыхала, разглядывая кучу с муравьями. Странно, раньше она не замечала, насколько они огромные! Но выхода не было, тоска по этому глупому вихрастому Нику извела ее окончательно! Рин ещё раз обречено вздохнула и полезла на муравейник, шипя сквозь зубы. Легла неудобно, боком, решив, что и так лекарство наверняка подействует. Интересно, как долго ей тут оставаться? Первый укус заставил ее поморщиться. Второй взвизгнуть. А потом насекомые, кажется, впились в нежное девичье тело все разом, и Рин заорала в голос, вскочила и бросилась вон от муравейника, оглашая лес истошным воплем. К счастью, озеро было совсем рядом, и Ринка, на ходу срывая с себя одежду, бросилась в его прохладную глубину, ожесточенно стряхивая с себя вцепившихся муравьев. — Что б вас всех… подруга называется… ну, ничего… я припомню… — бубнила Рин, выходя из воды. И замерла. На илистом берегу стоял Ник и смотрел на девушку, открыв рот. По-настоящему смотрел, во все глаза, жадно осматривая ее округлости, обтянутые мокрой нижней рубашкой. Они одновременно ойкнули и отвернулись, Ник залился краской, Рин побледнела. — А я вот крики услышал… — откашлявшись, протянул парень, косясь в ее сторону. — Как водичка? — Теплая, — растерянно ответила Рин. Ник отчаянно краснел и пытался на нее не смотреть, но его взгляд помимо воли возвращался к девушке, отчего парень смущался еще больше. — Теплая. Ага, — протянул он. А Ринка схватила свою одежду и бросилась в кусты — одеваться. Ник не уходил, топтался на берегу, вздыхал. А когда она вернулась уже в платье, Ник ковырял носком ботинка ил и хмурился. — Слушай, — неуверенно сказал парень, — а давай вечером погуляем? Ну, просто так… Там новую башню возводят, магически… Посмотрим, — он вновь покраснел. — Хотя, если ты не хочешь, я пойму, я просто… чтобы… — Я хочу, — тихо ответила Рин. И улыбнулась. Тисса была права. Все-таки муравейник помогает!
 Конец