Annotation 6 страница

Шариссар А ведь он просто хотел, чтобы она не мешала спать. Вернулся с охоты и запрыгнул в окно. Маленькой девчонки не было, а Элея спала, свернувшись в калачик и похныкивая. Ей что-то снилось, наверное, не слишком приятное. Он устроился на свободной кровати, но девушка мешала своими всхлипами, и паладин запрыгнул к ней. Понюхал волосы, потом лицо. Элея во сне перевернулась, прижалась к его боку, как тогда на корабле. В тот день он это вытерпел с трудом, просто пытался понять, почему от девушки так воняет светлым магистром и что следует по этому поводу предпринять. И пока она слюнявила ему шкуру, мрачно размышлял, кого бы убить. Замкнутое пространство корабля нервировала, зверю паладина здесь не нравилось. Да еще и эта девчонка с ее слезами. Он даже лизнул потом шкуру — соленная. Шариссар не помнил вкус слез. Слишком много времени прошло с тех пор, как он их ощущал их в последний раз. Может, поэтому он и остался, позволяя прижиматься к своему боку и сдерживая желание выпустить шипы. Они как раз пробили бы девчонке горло. Вот и сейчас она ткнулась лицом ему в шерсть и затихла. Может, просто согрелся. Люди слишком хрупкие, их тела так уязвимы… Паладин снова втянул воздух возле ее волос. Зверь внутри него зарычал… Он загнал его поглубже и медленно лизнул девушке кожу, самым краешком языка, чтобы не поранить. Зверь уже бесновался, требуя того, что ему не позволял человек. Шариссар мотнул головой. Надо вернуться в человеческое тело. Вздохнув, он обратился, продолжая прижимать девчонку к себе. На ней была сорочка и она сбилась, оголяя ноги. Он провел по ее коже пальцем, желая снова почувствовать человеческие прикосновение. Понравилось. Тронул ее спину, потом волосы, ощущая желание сжать их в кулак. Все-таки он пробыл в теле зверя слишком долго, паладином правили инстинкты, и они не желали слушать холодный разум. Зверю разум не ведам. Он опустил голову и прижался губами к ямочке в вырезе ее сорочки. В его руках было женское тело — юное и соблазнительное, и Шариссар откровенно хотел этим телом насладиться. Ее кожа под его губами была бархатной и прохладной, и ему нравилось это сочетание. Но она проснулась и попыталась заорать, так что пришлось закрыть ей рот. Он предпочел бы закрывать по-другому, но, кажется, девушка не настроена была играть. А через несколько минут она обернулась. Он держал ее, прижимая к себе, чтобы не дергалась, и изменения ее тела почувствовал сразу. Все же, паладин слишком хорошо знал, как это происходит. Как выгибается спина, а мышцы становятся литыми, как натягиваются сухожилия, ускоряется ток крови и стук сердца, а нутро выворачивает наизнанку, выпуская наружу зверя. Он отступил и изумленно уставился на хищницу, что распласталась на полу, не понимая, как собрать лапы. Элея трясла головой и даже на звериной ее морде проглядывало такое изумление, что он снова выругался. Огромная дикая кошка, черная, как сама ночь, с блестящей шелковой шерстью и колючими шипами вдоль хребта. Она была просто великолепна. — Тише, не бойся, — паладин попытался подойти, но девчонка оскалилась и зарычала. Он остановился, не желая напугать ее еще больше. — Хорошие зубки, я оценил. Элея, не бойся, ты просто обернулась, понимаешь? Не бойся меня, я не причиню тебе вред. Черная хищница выгнула спину и очень осторожно поднялась. Вскинула голову, и он снова поневоле восхитился. Первое обращение дается непросто, ведь это полное изменение всех органов чувств и восприятия. Многие скулят и катаются по земле, кто-то кружит на месте, пытаясь сориентироваться в новом теле. Элея просто стояла, чуть склонив голову и настороженно наблюдая за ним. Что удивительно, ее глаза не изменились, так и остались — синим и зеленым. — Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — паладин сделал осторожный шаг. — Я понимаю, что это трудно. Элея, ты меня слышишь? Шагнул еще, она попятилась, а потом рыкнула и одним махом перелетела через него и выпрыгнула в окно. — Какая шустрая, — пробормотал Шариссар. — Очень шустрое Отражение. — Он довольно усмехнулся и прыгнул, на лету меняя форму. * * *

Звуки, запахи, цвета… Слишком много. Я никогда не ощущала их так, не знала, что мир состоит из такого множества оттенков, шорохов, сочетаний, ощущений, форм, размеров! Это была какая-то бесконечность, невообразимость, чистый восторг, туго сплетенный со страхом и непониманием. Восторг принадлежал той новой Элее, что вырвалась на свободу. У нее были четыре мощные лапы, сильное тело, покрытое черной шерстью и клыки, способные разодрать любого зверя на этом рифе. Эта новая Элея ничего не боялась, она упивалась бегом и новыми ощущениями, она хотела лишь бежать еще быстрее, еще гибче, еще дальше! Страх принадлежал Элее прежней. Которая потерялась внутри сознания дикой хищницы и не понимала, как найти дорогу обратно. Она совсем ничего не понимала, ее человеческое восприятие не могло справиться с тем многообразием новых ощущений, что воспринимали органы чувств. Я словно раздвоилась, но чем дальше я бежала, тем меньше во мне оставалось человека и тем больше становилось зверя. Я была хищницей — дикой и свободной, мною владел азарт охоты, я мчалась куда-то сквозь прекрасный и древний лес, мимо вкусно пахнущих полей, через цветущие травы… Я почти летела, упиваясь свободой, пока кто-то сильный и совершенно беззвучный не прыгнул на меня сверху, придавливая к земле. Ярость взметнулась внутри, я попыталась вырваться, но зверь прикусил клыками мой загривок, удерживая на месте. «Успокойся! » Приказ прозвучал внутри головы, и я изумленно дернулась. Зверь, что меня удерживал, утробно рыкнул. «Что происходит? » — Мысль пришла сама, но на нее ответили. «Ты должна вернуться в человеческую форму». «Я не понимаю как! » — сознание билось, пытаясь найти выход и понять, что произошло. Зверь снова зарычал, и моя хищница замерла, словно парализованная этим звуком. «Я помогу. Расслабься». «Я не могу расслабиться, когда мне вгоняют клыки в холку! » — рассердилась я. «Так надо. Ты не владеешь своей второй формой. Расслабься. Сделай глубокий вдох. И ощути свое человеческое тело. Почувствую руки и ноги. Каждый пальчик. Каждую часть себя. Такой, какой ты привыкла быть… Какой была всю жизнь. Сделай это, Элея». Я попыталась отрешиться от совершенной нереальности происходящего, не думать о том, что нахожусь в теле зверя, и что другой зверь отдает мне мысленные приказы. Я просто постаралась сделать, как он сказал. Закрыла глаза, расслабилась… Открыла и поначалу не поняла, что случилось с миром. Почему яркий и разноцветный он вдруг стал серым и пресным. Поморгала и зябко поежилась, потому лежала я на траве и моя ночная сорочка стала совершенно мокрой от росы. Я ахнула и резко села. В шаге от меня стоял, опустив голову черный барс. Которого я так неосмотрительно называла Чернышом. И который оказался гораздо разумнее, чем я предполагала. Зверь потянулся, я мигнула и прижала ладонь к губам, чтобы не заорать. Его черная шерсть посветлела, а тело выгнулось. Мгновение — и передо мной стоял уже человек. Тот самый, что разбудил меня поцелуями. — Кто ты? — из моих губ донесся лишь сиплый хрип. — Что ты со мной сделал? Мужчина присел на корточки рядом со мной. — Меня зовут Шариссар, — он смотрел внимательно и без улыбки. И несмотря на изменение, его глаза остались звериными. — И это с тобой сделал не я. Ты сама это сделала, Элея. — Я не понимаю! Ничего не понимаю! — обхватила себя руками, потому что меня начала колотить дрожь. — Я знаю, — в его голосе все еще были слышны эти низкие рычащие нотки. Меня же трясло все сильнее, словно я заболела лихорадкой. Попыталась подняться и пошатнулась. Шариссар словно перетек ко мне одним движением и прижал к себе. — Тшшшш, — его ладони легли мне на спину. — Не бойся. Твое тело не может сразу перестроиться, а сознание пытается справиться с изменением восприятия. В первый раз это трудно, но ты хорошо держишься, — теплые ладони успокаивающе прошлись по спине, согревая. — Это пройдет. В следующий раз будет легче. — В следующий раз? А что это повторится?! — ужаснулась я и вырвалась из его объятий. Потому что по-другому это было не назвать. Я постаралась не думать о том, что стою в мокрой сорочке посреди поля и меня только что обнимал мужчина, которого я вижу первый раз в жизни! Как ни странно, но эти вопросы меня сейчас волновали мало. Слишком сильным оказался шок от того, что я носилась по лесам в образе огромной черной кошки. — Я не знаю, — он смотрел с легким интересом. Я вскинула голову. — Немедленно расскажи мне, что происходит! И… и не трогай меня. Больше. Иначе… — Иначе? — он усмехнулся. — Не знаю еще, но я что-нибудь придумаю! — Ужасная угроза, — он покачал головой. — А не трогать тебя оказалось труднее, чем я думал. — Почему я стала… зверем? * * *

Шариссар Догнал ее почти сразу, но позволил порезвиться. Я еще помню эйфорию от свободы, когда зверь берет верх над разумом. Когда ты чувствуешь себя самым сильным существом на земле, диким хищником. Это так кружит голову, что новообратившиеся не хотят возвращаться в человеческое тело. И чем дольше остаются зверем, тем больше им и становятся. Поэтому в Оххароне обращение всегда происходит под присмотром наставников, зачастую возвращать обернувшихся приходится силой и болью. Девчонка неслась через лес черной молнией, она оказалась действительно быстрой. Я бежал так, чтобы оставаться сбоку и чуть позади, не упуская ее из вида. Все же мне было любопытно. Ведь я никогда не видел женское воплощение зверя. В Оххароне обернуться способны лишь мужчины, форма зверя нужна нам, чтобы защищать границы и королеву. У женщин другое предназначение — развлекать и заботиться, рожать потомство и растить его. Им не нужна звериная форма. И потому Элею я рассматривал с интересом. Она была более гибкая, чем мужские особи, более изящная. Самочка, и это было заметно. В Оххароне ее порвали бы на части, вряд ли мужчины смогли бы сдержаться — она словно бегущий вызов и зверь внутри требует обладания, стоит только почувствовать ее запах. Инстинкт… Она выскочила на кромку поля, чуть замедлилась, принюхиваясь, и рванула через высокую траву. Я — следом. Позволил ей еще побегать и прыгнул сверху, сжал зубами загривок. И выругался про себя, кажется, и меня увлекла эта игра… Приказал ей обратиться, понимая, что мне самому нужно вернуться в человеческое тело. Она вернулась на удивление легко. В Оххароне молодых обратившихся приходится жечь каленным железом, заставляя сменить форму. Я боялся, что и девчонку придется как следует укусить, чтобы она вернулась. Но она просто послушалась и… сделала это. Лежала, хлопая глазами и хватая ртом воздух, а потом поднялась и начала задавать вопросы. Я прикинул, что можно ей рассказать. Вероятность, что именно она Отражение — девять песчинок из десяти, но остается еще одна. И это — кровь проклятых. Элея полукровка, насколько я знаю, так в Пятиземелье называют тех, в ком присутствует кровь детей тьмы. И она могла дать о себе знать именно таким способом. Я гладил девчонке спину, раздумывая, что ей сказать. Точно — не правду. Но и не ложь. Кусочек правды, достаточный, чтобы она мне поверила и начала доверять. Она слишком юна и ее сердце еще верит во что-то лучшее, ждет чудес. Идеальная жертва. Пока надо добиться от девчонки доверия. После — любви. Я провел ладонью по ее волосам, обнял, согревая и вслушиваясь в стук сердца. Оно стучало слишком быстро, выдавая ее волнение и испуг. — Объясни, что произошло! — Ее сердце застучало еще быстрее, а девчонка вырвалась. — Что ты знаешь о мире, в котором живешь, Элея? — мягко спросил я. Она посмотрела удивленно. — Что ты имеешь в виду? — Ты знаешь, зачем тебя и других девушек привезли на риф? Конечно, не знала. Нахмурилась, сцепила ладони. — Я… нам сказали, что из нас готовят помощниц для хранительниц Искры. — Вам соврали. Ты что-нибудь слышала об Отражении Света и Тьмы? — Нет… Что это? — Это одна из вас, — я смотрел на нее в упор, чтобы не пропустить эмоции, которые ее выдадут. Но на нежном личике отразилось лишь непонимание. Девчонка не знала о пророчестве. Я снял мундир и набросил ей на плечи. Меня не слишком занимало то, что она дрожит от утренней прохлады, меня беспокоила собственная реакция на ее тело, прикрытое лишь намокшей тканью. Я слишком жадно смотрел на нее, и это мешало мне думать. Поэтому и закрыл. Девчонка вспыхнула, залилась краской, а я скривился. Многоликий Мрак, все еще проще, чем я думал. — Тебе надо вернуться, Элея, пока весь замок не проснулся. Ты ведь не хочешь, чтобы хранительницы увидели, как ты возвращаешься в таком виде? — Ой, — она пискнула и плотнее запахнула на груди мой мундир, который доходил ей до колен. Поджала пальцы на босых ногах. Я отвернулся. — Но я даже не понимаю, куда идти! И, кажется… — она снова смутилась, — кажется, я убежала довольно далеко. — Да. На двух ногах ты будешь идти до завтрашнего дня, — я усмехнулся. — Придется обратиться, Элея. Заодно и узнаешь, сможешь ли ты это повторить. — Я не хочу! — испугалась она, но глаза сверкнули, предвкушающе. Я понимал ее. Звериная суть всегда манит к ней вернуться. — К тому же ты мне так и не ответил! — Я расскажу тебе, Элея, но позже. Тебе надо вернуться. У тебя там сестра, не надо давать Светлым повод заподозрить тебя в чем-то… запрещенном. Она вскинула голову и внимательно уставилась мне в лицо. Я даже удивился. Женщины так не смотрят, тем более, юные. Они всегда поглядывают чуть искоса, с полуулыбкой, заигрывая. Конечно, если не находятся в кандалах или в пыточной. Впрочем, даже там женщины пытаются использовать свои чары, не понимая, насколько это бесполезно со мной. Элея смотрела в упор, нахмурившись и так внимательно, словно пыталась прочесть мои мысли. Если бы так смотрел мужчина, я счел бы это вызовом и скорее всего, он был бы уже мертв. Но ей я лишь ответил таким же внимательным взглядом. Девчонка снова смутилась, но глаз не отвела. — Ты не любишь Светлых магов, так Шариссар? — резко спросила она. — Не люблю? Я их терпеть не могу, — почти искренне ответил я, и девчонка улыбнулась. — Как мне снова стать зверем? Я шагнул к ней, потянул с ее плеч свой мундир. Кажется, я нашел отличный способ завоевать ее доверие. Только я не стану говорить, что не просто не жалую Светлых, а собираюсь их уничтожить. Всех до единого. — Я помогу. Она подняла голову, всматриваясь в мои глаза. Желтые, звериные, я сохранил частичное изменение, посчитав, что ей пока не стоит видеть синеву проклятых. — Помоги, Шариссар. * * *

Лиария Королева кинула быстрый взгляд на бронзовую раму. Для всех эта рама была пустой, и сквозь нее было видно пульсирующее сердце Оххарона, каменную чашу и край площадки центральной башни. Но Лиария знала, что не все является тем, чем выглядит. И ее советники сейчас смотрят в другое зеркало, в овальном багровом зале и видят в стекле свою королеву. Они видят ее в сверкающем серебром платье, длинные белые волосы укрывают, словно плащ. Ее голову венчает корона из острых хрустальных граней, а на тонких белых руках свежая кровь тех, кто посмел перейти границу Оххарона. Они видят ее такой, какой она позволяет себя видеть, а не такой, какой является на самом деле. Лиария снова посмотрела в раму. — Как вы могли это допустить, Нортон? — гневно бросила она. Второй паладин упал на колени. — Реальность изменилась, темнейшая. Ледяной полог прорывается независимо от наших заклинаний, мы не можем его удержать. И это не результат деятельности Светлых! Когда в барьере образовалась дыра, они были изумлены не меньше нашего! Полог просто открылся, а потом… сместился в сторону. А там, где он был раньше был… Осталась лишь обугленная земля. — Грани миров пересекаются, повелительница, — советник Харт встал и склонился в поклоне. — Что мы должны предпринять? Все застыли в ожидании, глядя в серебряную раму. — Ничего, — голос королевы обжег холодом. — Защищайте границы. Пока это все. Советники переглянулись, но никто не возразил. Не стоит возражать той, что держит в руках нити их жизней. Лиария отвернулась от рамы и прошла в центр площадки. Ветер подхватил ее черное платье и завертел вокруг босых ног. Погладил пряди, сколотые с одного бока черным засохшим цветком. Королева протянула руку, желая коснуться нити, что была оборвана и трепетала на этом ветру. Но уронила руку, так и не дотронувшись. — Где ты? — ее шепот был не громче дуновения ветра. — Вернись… — Неужели и ведьма умеет плакать? — насмешливый голос заставил ее обернуться. На краю каменной чаши лежал один из захваченных Светлых. Он был обездвижен магией этого места, скован путами и Лиария удивилась, что все еще может говорить. Она приблизилась, с легким интересом изучая обнаженное мужское тело. Приподняла платье и коснулась босой ступней его груди. Мужчина дернулся, все его мышцы напряглись, с бессильной попытке разорвать оковы. Его тело дрожало от усилий, а голубые глаза пылали ненавистью. Он был молод и красив и посмел увидеть то, что не должен видеть никто из смертных. И даже бессмертных. Она поставила ногу на его живот, переместила ниже. — Не прикасайся ко мне! Проклятая ведьма! Лиария рассмеялась, и ее смех прозвенел льдинками. — Ты боишься смерти, человек? — Я ничего не боюсь! — гордо выкрикнул он, и королева вновь улыбнулась. — Ты глуп, Светлый… Смертные должны бояться. В этом ваша сила. Как твое имя? — Я ничего тебе не скажу, — он гордо вскинул голову, насколько позволяло его положение лежа у ног королевы. — Конечно, скажешь, — задумчиво протянула она. — Но ты действительно не боишься умирать, я чувствую. Хотя и безумно хочешь жить, — она присела и нежно провела рукой по порезу вдоль мужской руки. Кровь уходила из тела светлого, питая сердце Оххарона. — Тебе осталось недолго, — она подняла руку и облезала свой палец. Глаза мужчины вспыхнули от ненависти. — Но я сегодня добра, Светлый. Или напротив, зла. Это смотря что считать добром или злом, — она встала на колени и склонилась над мужчиной, словно собиралась его поцеловать. — Я сделаю тебе подарок. Подарю тебе жизнь… — она склонилась к его губам, ловя угасающее дыхание. — Жизнь проклятого… — Нет! — его крик-вздох оборвался, когда королева прижалась к нему поцелуем. Только это был не совсем поцелуй. Она забирала жизнь, дарованную природой, и наполняла тело мужчины тьмой. Она заполняла его собой, сливая с собственной сутью так, как никогда не могут слиться человеческие существа. Она касалась его разума и держала в ладони воспоминания, она трогала его сердце, его внутренности и его суть, добираясь до самых потаенных уголков души. Она пила его радость и его потери, забирала их и отдавала себя. Когда она оторвалась, голубые глаза мужчины стали похожи на куски льда, такие же прекрасные и равнодушные, поддернутые изморозью. Лиария поднялась. — Так как твое имя, слуга? — Арамир, моя повелительница, — ответил мужчина. Я еле — еле успела вернуться и запрыгнуть в постель, как в комнату ворвалась Незабудка. И тут же принялась скакать по кровати, тормошить меня и болтать, рассказывая, что девочки сделали из покрывал настоящий сказочный домик, и они там пугали друг друга страшными сказками. Я слушала вполуха, вполне удачно притворяясь, что только что проснулась. Со мной приключилась такая страшная сказка, какая девчонкам и не снилась. Но вот болтать о ней я точно не стану. Убедившись, что соня-сестра, то есть я, окончательно проснулась, Сиера снова куда-то умчалась. Я крикнула ей вслед, чтобы далеко не уходила и вздохнула. Моя Незабудка словно маленький вихрь, вырвавшийся на свободу, и удержать ее становится все труднее. День пошел своим чередом, после завтрака нас собрали в ученическом зале и представили наставниц. Я слушала невнимательно, все мои мысли занимало ночное происшествие. Хотелось бы мне думать, что все приснилось, но увы. И мой забег в образе зверя, и Шариссар — были до противного реальны. Я вновь подумала о нем. Как не старалась, но не могла не думать. Кто он? Откуда? Мы так и не успели поговорить, хоть он и обещал мне все рассказать. Но меня смущало то, что этот мужчина не выглядел тем, кто будет отвечать на вопросы. Скорее, он из тех, кто эти вопросы задает. Он вызывал у меня страх, который я тщательно пыталась скрыть. Говорят, что звери чувствуют страх, как запах. Интересно, ощущал ли Шариссар, что я его боюсь? Я передернула плечами, пытаясь сосредоточиться на монотонном голосе наставницы. Сухонькая и седовласая она рассказывала о том, как велика и неоценима миссия хранительниц Искры, как важно их служение… Я вновь задумалась о ночном происшествии. И о том чувстве свободы, которое испытала. Так странно… Я никогда не ощущала себя свободной, но до этого момента даже не подозревала, что сижу в клетке. Это клетка страха, обязательств и тайн, которые сковывают меня цепями с самого детства. Я никогда не была такой, как сегодня — бесстрашной хищницей, охотницей, а не добычей. И меня пугало то, насколько мне понравилось это чувство. Мне просто безумно надоело убегать. Незабудка устроилась в углу ученической и мастерила что-то из перьев и камушков, которые вечно таскала в карманах. И, наверное, из-за этой ужасной ночи я подумала о нашей матери. Позволила себе о ней подумать. Не с привычным смирением, как учила Тория, а со злостью, которая всегда меня обуревала. Как она смела так поступить с нами? Бросить, ничего не объяснив, лишь оставив свод каких-то дурацких правил и угроз? Голова разболелась от этих мыслей, и я выскользнула в коридор, дошла до каменной чаши с тонкой струйкой воды, напилась и умылась. Постояла, надеясь вновь вернуть себе привычный образ мыслей и настроение, но удавалось с трудом. Кажется, что-то во мне изменилось. «Возможно, зверь всегда жил в тебе, Элея? » Я потрясла головой. — Это все проклятый Хандраш! — пробормотала я сквозь зубы. — Надо найти способ отсюда убраться! Когда я вернулась в ученическую, наставницы не было, большинство девушек отправилось на перерыв, а Незабудка скакала на одной ноге в зале. За ней прыгали Полина, Тисса, Камилла и Ринка, девчонки хохотали на весь этаж, увлекшись детской забавой. — Нет-нет, — поучала Незабудка, — нельзя менять ногу! Можно только на левой! А тут только на правой! На полу Нижнего Зала был расчерчен мелками рисунок для игры, и я чуть ли не застонала, представив, как это понравится хранительницам. И стоило о них подумать, как в комнату вплыла Оливия. Торжественная отрешенность ее лица сменилась негодованием, стоило ей увидеть, во что моя сестричка превратила строгую темную плитку пола. — Что это такое? — Оливия уперла руки в бока, а Незабудка остановилась, с поднятой ногой. — Это попрыгушки! — радостно объяснила она недогадливой тете. — Вы не знаете? Ой, взрослые такие смешные, ничего не знают! Я вас научу! — девочка метнулась к хранительнице и, схватив за руку, дернула к рисунку. — Ногу надо поставить сюда, нет, другую, а потом прыгать! Только чур на одной ноге! Ой, у вас такое платье дурацкое, вам же неудобно будет! — Можно подол за пояс заткнуть, — простодушно предложила Ринка, — у меня мамка так делала, когда корову доила! — Ногу, ногу надо поднять! — завопила Незабудка. Я подавила в себе желание зажмуриться, наблюдая, как сначала бледнеет, а потом краснеет лицо хранительницы. Полина хрюкнула от смеха, а Тисса зажала рот ладонью, чтобы не хохотать. — Незабудка, живо ко мне! — выдавила я, но Оливия уже пришла в себя и окинула нас гневным взглядом. — Вы что здесь устроили? — воскликнула она. — Попрыгушки! — Незабудка, молчи… — Попрыгушки? — глаза хранительницы заискрились, а с кончиков пальцев упали капельки света. — Прекратить немедленно! Вы забыли, где вы? Хандраш не место для… поскакушек! — Попрыгушек! — поправила Незабудка, с искренним интересом наблюдая изменения в лице хранительницы. Та гневно обернулась к девочке и вдруг замолчала. — Нет, ну это просто немыслимо! — устало вздохнула Оливия и махнула рукой. — В наказание будите мыть весь зал и галерею! Пока не закончите, даже не думайте уйти! И никакого обеда! Поняли меня? Мы грустно и невпопад кивнули. Хранительница хлопнула в ладоши и перед нами возникли бочки с водой и половые тряпки. — Приступайте, — велела она и величественно развернувшись, удалилась. — Не буду я полы драить! — возмутилась Тисса. — Я охотница, а не поломойка! Ай! Из ниоткуда появилась хворостина и ужалила девушку по спине. И так же исчезла. Тисса опасливо оглянулась. — Не буду! Хворостина возникла снова и ударила на этот раз по мягкому месту. Тисса взвыла и топнула ногой. — Да ладно, идите, я сама вымою, — вздохнув, сунула холстину в кадушку. — Мне не привыкать. Опустилась на колени и завозила по плиткам, стирая мелок. Незабудка радостно схватила другую тряпку и кинулась мне помогать, для нее это была очередная игра. Ругать девочку я не хотела, она еще маленькая и так радуется, что у нее появились «подружки» и развлечения. Последний год она только и делала, что сидела на чердаке, ожидая меня, да разговаривала с выдуманными друзьями. Так что пусть играет, пока есть возможность, а вымыть пол — не такая уж и проблема. К работе я привыкла, и помощь мне не нужна. Всегда сама справлялась, вот и на этот раз… Рядом кто-то запыхтел, и я повернула голову. Девушки слаженно терли пол. У меня в горле появился комок, и я его сглотнула, не понимая, что со мной. — Девочки, так мы только мешаем друг другу! — наконец сообразила охотница, откидывая волосы. — Давайте разделим зал на полоски и каждый займет свою! Мы так и поступили и дело пошло веселее. Ринка еще и напевать начала, весело размазывая по плиткам воду. А остальные хихикать, потому что у Рин не было ни слуха, ни голоса, да и песенка оказалась весьма фривольной. Так что на втором куплете мы уже хохотали, как сумасшедшие, не забывая возить тряпками по полу. Я так увлеклась, что когда уткнулась тряпкой в черные сапоги из дорогой кожи, даже не сразу осознала, что это за помеха появилась на моей пути. — Они чистые, их не надо протирать этой… тряпочкой, — любезно сообщил мне магистр Райден. Я охнула и медленно подняла глаза, все еще стоя на коленях. Девчонки замолкли, и краем глаза я увидела, что тоже застыли, как статуи. — Вижу, ваше обучение уже началось. Правда, я полагал, что у помощниц хранительниц несколько иные функции. — А нас наказали! — радостно поведала Незабудку, плюхаясь на зад. К слову, мокрая у нее была не только тряпка, но и весь наряд, и даже с волос капало. Так что после пола мне придется отмывать сестру. — Интересно, что вы уже успели натворить? — задумчиво произнес магистр, глядя на меня сверху вниз, отчего я как-то остро вспоминала его поцелуй и насупилась. Медленно поднялась, все еще держа в руках тряпку. — Мы играли, — тряпку я все-таки бросила и спрятала за спину грязные руки. — В попрыгушки. И вот. — В попрыгушки? — темная бровь магистра удивленно приподнялась, а я отстраненно удивилась, что волосы — красные, а брови — темные. — Забавная, наверное, игра. Научишь? — Как нибудь в другой раз, — растерянно пробормотала я. — Хорошо. В другой раз. Элея, я хотел с тобой поговорить. — Но пол… как же… надо же домыть… Магистр поморщился и щелкнул пальцами. Девчонки ойкнули, потому что тряпки выскользнули из их рук и споро поползли по плиткам, временами ныряя в кадушки и самостоятельно выжимаясь. — Идем, — он протянул мне руку и я отодвинулась. — У меня руки грязные, — нахмурилась я, не желая протягивать ему ладонь. — К сожалению, я не могу по-другому провести тебя через портал, — слегка раздраженно бросил маг и сжал мою ладонь. Я дернулась, но было поздно, арка вспыхнула белым светом, и нижний зал исчез, сменившись цветущим садом. Я ахнула помимо воли, потому что никогда не видела ничего подобного. Перед нами был фонтан, искрящийся радужными брызгами, капли воды падали на белоснежный мрамор с хрустальным звоном и осыпались разноцветными камушками. Рядом стояла беседка, увитая черно-синими розами, кованая решетка под растениями блестела золотом. Внутри лежали подушки и мягкие шкуры, которые так и манили на них присесть. Легкий свежий ветер доносил запахи пряностей и сладких цветов. — Где мы? — Что? Маг рассматривал беседку с таким выражением лица, что я снова нахмурилась. — Магистр Райден, вы так смотрите, словно ожидали увидеть совсем другое место! — Тебе показалось, — мрачно ответил маг. Я покосилась на него и подошла к фонтану, со вздохом опустила руки в прохладную воду. Капельки искрились, словно драгоценности, а потом… я удивленно вскрикнула. Вода потянулась по моим рукам вверх, смывая грязь и образовывая воздушную паутинку. Она соткалась в тончайшую ткань, обняла мое тело и схлынула вниз волной — тканью. Фонтан одел меня в сверкающее платье, растворив мою прежнюю одежду. Теплый ветер расплел мою косу, и брызги осели на волосах бесчисленным множеством сверкающих росинок-камушков. — Что происходит? — Кажется, ты нравишься этому месту, Элея, — задумчиво протянул магистр. Его зеленые глаза рассматривали меня с интересом. — Не пугайся. Мир Грез не каждому преподносит такой подарок. И платье… тебе очень идет. — Это какая-то магия? — Это греза, сон наяву, — он слегка улыбнулся. — Но красивый, правда? И ты очень красивая. Идем, присядем. Мы прошли в тень черно-синих роз и опустились на шкуры. Я попыталась сесть прямо, но это было затруднительно. Беседка с бархатными подушками предназначалась для положения полулежа. Так что пришлось опереться спиной на кованые завитки. Магистр же, не стесняясь разлегся, вытянув длинные ноги и даже глаза блаженно зажмурил. — Неплохо, — протянул он. — Весьма неплохо. Не хватает сладостей. Он перевернулся на бок, рассматривая меня. — Элея, ты хочешь сладостей? — Я не знаю… — растерялась я. — Может, фруктов… Ой! Возле меня возникла изящная ваза с сочными персиками. Райден рассмеялся. — Как вы это сделали? — изумилась я. — Если бы я… Мир Грез предпочитает выполнять твои желания. — Мои? Ничего не понимаю. Вы, верно, шутите, — я облизнулась на сочный фрукт. — Во мне нет ни капли магии, я не умею ничего такого! — Дело не в магии, Элея. Здесь осуществляются мечты. Но лишь того, кого этот мир примет. Это просто греза… Бери свой персик, не бойся. — Все равно ничего не поняла, но ладно, — пробурчала я и откусила сочную мякоть. Фрукт был вкусным настолько, что я чуть не застонала от блаженства. Никогда такого не ела! Магистр слегка передвинулся и взял мою ладонь, на которой остались капли сока. — Или, возможно, это и мои грезы тоже? — негромко сказал он и провел языком по моей ладони. Лизнул, стирая сладкие капли. — Вкусно… Я выдернула руку и прижалась к решетке. Кажется, у меня на спине останутся рисунки в форме завитков и следы раздавленных синих роз! — Что вы делаете? — Всего лишь попробовал твой персик, — он смотрел на меня снизу вверх, зеленые глаза смеялись. — Там целая ваза, — возмутилась я. — Хоть оппробуйтесь! — Да, все сложнее, чем я думал… — усмехнулся маг. — Вы это о чем? — я нахмурилась, и даже есть фрукт мне перехотелось. — Не обращай внимания. Я порой разговариваю сам с собой, — Райден положил ладонь под голову, уголки его губ слегка дрогнули, кажется, он пытался не смеяться. — Тебе понравился Хандраш? — Здесь мило, — неуверенно сказала я. — Мило? — губы магистра снова дрогнули. — Ну, очень мило! Потрясающе! Великолепно! Просто можно тронуться умом от восторга! — я фыркнула и снова потянулась к вазе с фруктами. — То есть тебе Хандраш не нравится? — сделал вывод маг. Я пожала плечами, не видя смысла в ответе. Он все-таки рассмеялся. Я снова попыталась отодвинуться. — А твоей сестренке в Хандраш хорошо… — Сиера в жизни не видела ничего просторнее сырого чердака и почти не ела сладостей, — сухо бросила я. — А здесь она получила все, о чем может мечтать маленькая девочка. Конечно, ей хорошо. — Почему ваша мать оставила вас с сестрой? — вдруг спросил магистр. Я такого не ожидала и горло предательски свело. — Я не успела спросить, она слишком быстро ушла, — отвернулась, не желая смотреть на него. Потом сжала зубы и посмотрела в упор. — Магистр Райден, что вы хотите? Простите, у меня там сестра… и занятия уже начались. Зачем вы привели меня сюда? — Разве тебе здесь плохо? — мягко спросил мужчина. Я покосилась на его ладонь, которая почти прикасалась к моему бедру. И снова попыталась отодвинуться, хотя и поняла уже, что некуда. — А какая разница? — нахмурилась я. Он снова рассмеялся. Кажется, у магистра было сегодня слишком хорошее настроение, меня это как-то нервировало. — Все же это потрясающе красивое место, Элея. Посмотри, какой удивительный фонтан. А эти цветы… даже мое воображение не смогло бы создать более совершенной формы. А ты хмуришься, словно находишься на том самом… чердаке. — На том чердаке не было вас, — буркнула я прежде, чем успела подумать. — О, мое общество тебе настолько неприятно? Хм… непривычное чувство, надо признать. — Какое? — не поняла я. Нет, все-таки этот магистр странный. — У тебя здесь сок остался, — не отвечая на мой вопрос, маг протянул руку и провел пальцем моим губам. Медленно так, не отрывая от меня глаз. Я скривилась и провела по губам ладонью, стирая его прикосновение. — Знаете, мне не очень нравится, когда меня трогают руками! Райден откинулся на спину и закрыл глаза. — О, Боги, — пробормотал он. Потом перевернулся и легко встал. — Давай прогуляемся, Элея. Он протянул мне ладонь, но я встала без его помощи. Прихватила с собой еще один персик, подумала и забрала все вазу — угостить Незабудку и девушек. — Не получится, — хмыкнул Райден. — Ничего нельзя вынести из грезы. Только воспоминания. — Лучше бы парочку фруктов, — буркнула я, но вазу оставила и пошла вслед за магом по белой дорожке, вглубь этого удивительного сада. На синих розах сидели ярко-желтые бабочки, столь яркие, что я поневоле восхитилась. Невидимые птицы издавали мелодичные трели, а ветерок ласково обнимал и трепал мне волосы. — Магистр Райден, вы так и не сказали, о чем хотели поговорить со мной, — напомнила я. — Алларис. Называй меня по имени, Элея. — Не думаю, что это хорошая идея. — Имя тебе тоже не нравится? — улыбнулся он и прикоснулся к моей руке. Терпение закончилось, я отпрыгнула и резко развернулась к нему. Все-таки надо было прихватить вазу. В случае чего могла бы надеть ее на голову магу! — Магистр Райден, чего вы от меня хотите? Вы привели меня в этот сад, смотрите, прикасаетесь… И тот поцелуй на корабле… — я слегка смутилась, но глаз не отвела, слишком разозлилась. — Вы играете со мной в игру и думаете, что я ничего не понимаю? Я понимаю! — И что же ты понимаешь? — он склонил голову, с интересом ожидая ответа. — Вы вероятно из тех, кто считает полукровок существами низшего сорта, да? — мои ладони сжались в кулаки. — Я уже встречала таких, как вы! Знаете, кто-то боится даже смотреть на меня, но есть и такие, которые считают, что полукровку надо… наказать. — Наказать? — Вы прекрасно поняли, о чем я! — крикнула я. — Наказать! Мужчины, они так смотрят иногда… как вы! И мне в лицо говорили, что со мной сделают! — Я не собирался тебя… наказывать, Элея. — Тогда не прикасайтесь ко мне больше! Мне это неприятно! — я глубоко вздохнула. Лицо магистра побледнело, и я с ужасом увидела, что зеленые глаза наливаются краснотой. — Это трудно, когда ты так делаешь, — хрипло сказал он. Взгляд мага был прикован к моим губам, а тело напряглось. — Как? — не поняла я. — Боги, — он качнулся ко мне, поднял руку. — Это невыносимо… — Не трогайте меня! — Подожди, не убегай, — маг закрыл глаза и глубоко вздохнул. — Элея, я не хотел тебя напугать. Я просто хотел провести с тобой время, пообщаться. — Зачем? Зачем магистру Искры общаться с безродной полукровкой? О чем нам разговаривать? Он молчал, сжимая зубы. И вновь на его лице возникло то выражение, что я видела на корабле после поцелуя — голодное, хищное. Его взгляд опустился по моему телу, он жадно втянул воздух. И резко отвернулся. — Нам надо возвращаться, — магистр пошел к фонтану, не оборачиваясь. Я слегка недоуменно побрела следом. Вот как понять этих магов? Я ничего не поняла. Но понадеялась, что магистр меня больше не тронет. Когда приблизилась, маг уже открыл портал и, не глядя, схватил меня за руку. Его пальцы сжали мне руку, словно тиски, но в лицо он мне больше не смотрел. Мы вышли в одном из коридоров и, развернувшись, магистр торопливо ушел. Я посмотрела ему вслед и пожала плечами. Точно, ненормальный. И, к сожалению, сверкающее платье осталось в мире грез, я снова оказалась одета в свой наряд. Посмотрела в окно — полдень, а Шариссар сказал, что мы сможем поговорить лишь ночью, когда все уснут. Покачав головой, я отправилась искать Незабудку. * * *