Сухие завтраки 1 страница

Сухие завтраки

Глава 1.

— Терпеть не могу готовить, — говорит Снейп. — Кукурузных хлопьев или шоколадных шариков?

— Хлопьев.

Снейп достает с полки большую коробку сухих завтраков, а из холодильника банку йогурта и пакет молока.

— Йогурт? Молоко?

— Молоко.

— Мёд?

— Нет, спасибо.

Мы сидим и хрустим кукурузными хлопьями, залитыми молоком.
Потом Снейп, не спрашивая, наливает себе и мне чашку чая, достаёт пакет сухого печенья и плитку шоколада. А на мой вопросительный взгляд отвечает:

— Больше всё равно ничего нет.

После завтрака он говорит:

— Подмети на кухне. На улице полно муравьёв, приходят через заднюю дверь. Только и ждут, пока на пол что-нибудь упадёт. Мне кажется, если я вдруг усну на полу на кухне, они и меня уволокут.

Я ухмыляюсь и беру веник, а Снейп идёт мыть тарелки и чашки.

Когда на кухне становится чисто, Снейп машет рукой в сторону двери:

— Море там. Можешь доехать до соседней деревни, это две остановки на электричке, там есть велопрокат. Я ушел работать.

— Ага, — киваю я и поднимаюсь к себе за рюкзаком, а Снейп спускается в лабораторию.

Я приезжаю к нему каждый год на три дня — мы заключили магический контракт шесть лет назад, во время второй магической. Дамблдор настаивал, говорил, что это необходимо для моей безопасности. А Снейп выбрал самый безобидный вид связи, ни к чему нас не принуждающий. Мы живём где хотим, встречаемся с кем хотим, даже жениться можем, без магических клятв, конечно. Единственное, что от нас требуется, — проводить вместе три дня в году. Этим мы подтверждаем, что помним о связи и не отрекаемся от неё.

На самом деле это самые лучшие три дня в году, но я никому никогда в этом не признаюсь. Снейп не любит сантименты, а остальные обидятся. Всё дело в том, что у Снейпа мне легко. В его доме я чувствую себя действительно свободным. Он ничего от меня не ждёт. Ему не нужны вежливые реверансы, отчёты о том, где я был, о чём думаю, какие у меня планы на будущее и когда же я наконец женюсь. Ему наплевать на мои растянутые футболки и рваные кроссовки, и его не беспокоит, сколько я съел за завтраком. Он единственный человек в моём окружении, который не считает, что лучше меня знает, что мне нужно. И никогда не даёт советов. Можно было бы сказать, что ему вообще на меня наплевать, но ко всем моим просьбам он относится как к чему-то само собой разумеющемуся. Просто он меня не ограничивает.

Когда я приезжаю к Снейпу, у меня чувство, что я вернулся домой. Где бы Снейп не жил, в его доме есть две спальни, и я знаю, что вторая от лестницы — моя. Он никогда меня не ждёт, ничего не делает специально к моему приезду, и это самое ценное. Как будто вернуться сюда — самая естественная вещь на свете. Каждый раз, когда я переступаю порог, я просто говорю:

— Привет.

А он отвечает:

— Молоко кончилось, сходи в деревню, — и протягивает свой кошелёк.

или

— Подожди, не отвлекай, через полчаса освобожусь, — и утыкается в свои записи.

или

— Будешь глинтвейн? Сегодня холодно как в гробу, — и кивает на котелок, стоящий на горелке рядом с его креслом.

Как будто я отсутствовал всего полчаса, как будто не было целого года, проведенного без него в Лондоне с Джинни и друзьями, не было работы в аврорате, не было этого треклятого ремонта на Гриммо. Всё это становится выцветшим и ненастоящим, я киваю, беру кошелёк и иду за молоком, киваю и поднимаюсь к себе наверх, чтобы не мешать расчётам, киваю, беру черпак и наливаю глинтвейна в стеклянный стакан. Вся моя лондонская жизнь лопается как мыльный пузырь, остаётся только Снейп, его двухэтажный дом в какой-то невообразимой глуши, вересковые пустоши вокруг и крики чаек за окном.

Снейп часто переезжает, так что здесь я ещё ни разу не был. Он всегда выбирает дома, стоящие на отшибе, но не слишком далеко от какой-нибудь деревни. Я однажды спросил, зачем он переезжает, если все деревни похожи друг на друга. Он ответил, что ему хочется смены обстановки. Другого продавца в булочной, другое дерево за окном, другой коврик у двери. Сказал, что больше всего устаёт от одной и той же дороги, по которой приходится возвращаться из деревни домой. Я предложил аппарировать на крыльцо, а он ответил, что от этого ничего не меняется. Купить другой коврик я предлагать не стал.

Снейп, видимо, любит море, потому что каждый его дом стоит на побережье, хотя я никогда не видел, чтобы он купался. Может, оно ему о чём-то напоминает, а может, наоборот, помогает забыть, я не знаю, не спрашивал. Я о нём вообще ничего не знаю, мы мало разговариваем. Он не лезет в душу ко мне, а я к нему, я ценю эту негласную договорённость, он, наверное, тоже.

Доезжаю до соседней деревни, беру напрокат велосипед и катаюсь по окрестностям, пока живот не начинает сводить от голода. В деревне обнаруживается приличный трактир, в котором я получаю кусок мяса с тушеными овощами и остаюсь крайне доволен и тем и другим. Обратно решаю пойти пешком, расстояние между станциями показалось мне небольшим. Бреду вдоль насыпи, слушаю кузнечиков и разглядываю жёлтые заросли каких-то цветов. Интересно, если наловить кузнечиков, Снейп пустит их на ингредиенты? Домой добираюсь только к вечеру. Снейп сидит в гостиной и что-то читает.

— Разожги камин, — просит он, — Лень вставать.

— Где у тебя спички?

— Спички? Ты всё ещё не бросил играть в эти маггловские глупости?

— Я тебе уже говорил в прошлый раз, это не глупости, я действительно стал сквибом.

Это длинная и тоскливая история, мне не хочется про неё вспоминать, особенно сейчас, когда я уже почти смирился.

— Поттер, не морочь мне голову, я чувствую нашу связь, и ты её чувствуешь, иначе бы не приехал вчера.

— Ничего я не чувствую, а приехал, потому что ты прислал сову и просил не задерживаться с визитом в этом году. Я не понял, зачем тебе это надо, но ты попросил, а мне не сложно.

А ещё я по нему скучал, но об этом говорить не стоит.

Снейп смотрит на меня с удивлением.

— Ты хочешь сказать, что уже год считаешь себя сквибом и никто тебя в этом до сих пор не разубедил?

— Немного больше на самом деле. И нет, все только подтверждают и разводят руками. Когда я лежал в Мунго, ко мне приглашали специалистов с континента для консультации, всё без толку.

— Столько идиотов в одном месте собрали, — качает головой Снейп. — Ты не сквиб, Поттер и это должно быть очевидно любому магу с интеллектом чуть повыше гиппогрифа. Впрочем, если хочешь, можешь продолжать свои дурацкие игры, спички есть на кухне.

Я решаю не обращать внимания на тираду Северуса и иду за спичками. В прошлом году, когда я приезжал к нему, его слова о том, что я не сквиб, вселили в меня надежду. Снейп тогда отказался помогать, просто велел прекратить валять дурака, и я решил, что мы и сами как-нибудь справимся. За год я успел понять, что не справится никто и никак, что Снейп, видимо, просто ошибся, что пора плюнуть на попытки исцелиться и думать, как жить дальше. А то, что Снейп до сих пор чувствует нашу связь… ну мало ли почему он её чувствует. Я же, в конце концов, не магл, магия всё ещё действует на меня, это я на неё не действую.

Когда дрова начинают весело потрескивать в камине, я оборачиваюсь к Снейпу и прошу:

— Дай мне что-нибудь почитать, пожалуйста.

— В соседней комнате целая библиотека, выбери что понравится.

— Я не могу туда попасть, дверь зачарована.

Снейп сердито смотрит на меня, потом встаёт и уходит, из соседней комнаты слышится голос:

— «История великих идиотов» подойдет?

— Вполне.

Снейп возвращается и кладет мне на колени книгу «Волшебники в истории магглов».

— Спасибо.

Я сижу в кресле, а Снейп продолжает нависать надо мной с крайне недовольным видом.

— Я сварю тебе зелье. Только потому, что ты мой муж и все эти годы не доставлял мне неприятностей.

— Спасибо, — повторяю я.

Я не спрашиваю, что это за зелье, я вообще запрещаю себе думать об этом разговоре. Слишком больно будет потом разочароваться. Лучше сделать вид, что ничего не было.

— Ты доверяешь мне? — неожиданно спрашивает Снейп.

— Да, а что?

— Хорошо, — бурчит он, игнорируя мой вопрос, — палочка, надеюсь, у тебя с собой?

— Нет, в Лондоне осталась.

— Мерлин, за что мне это, — вздыхает Снейп, и без дальнейших комментариев возвращается к своей книге, а я открываю свою.

Весь вечер я читаю истории о магах, участвовавших в маггловской жизни. До принятия Статута секретности это было нередким делом, хотя многие предпочитали не выделяться, но далеко не все. Кое-кто шёл в политику, в науку и даже в искусство и по понятным причинам добивался немалых успехов. Дочитав историю кардинала Ришелье, я захлопываю книгу, зеваю и спрашиваю:

— А мы ужинать будем?

— На кухне есть молоко и печенье.

Я не возражаю, плетусь на кухню, выпиваю стакан молока с жёстким сухим печеньем и иду наверх спать. Снейп остаётся читать у камина.

***

Следующее утро ничем не отличается от предыдущего, только на завтрак у нас сэндвичи и яблоки. После завтрака Снейп уходит варить свои зелья, а я иду к морю.

Купаться нет настроения, так что я просто бреду по галечному пляжу. Потом пляж заканчивается, и я перепрыгиваю с камня на камень, стараясь двигаться вдоль берега. Иногда приходится лезть вверх, так что я сам не замечаю, как оказываюсь довольно высоко над морем на огромном гладком валуне. Я ложусь, закидываю руки за голову и смотрю в небо. Здесь, в месте слияния стихий, все людские проблемы перестают иметь значение, различия между магами и магглами кажутся ничтожными, а мои переживания о потере магии — просто жалкой чепухой. А может всё дело в Северусе, рядом с ним я не чувствую себя беспомощным.

Я стал сквибом год и месяц назад. Однажды утром проснулся и не смог призвать свои штаны из шкафа, а потом наложить бреющие чары в ванной. Так начался кошмар, продолжающийся до сих пор. Сначала я не верил, думал, что всё вот-вот закончится, но ничего не заканчивалось. Врачи в Мунго прятали глаза и строили нелепые предположения о том, что возможно я просто устал и перенервничал. От их невнятного блеяния я нервничал ещё сильнее и мог бы разнервничаться совсем, но тут меня выписали, и за дело взялась Гермиона. Энтузиазма в ней хватило бы на пятерых. Из аврората я ушёл в бессрочный отпуск, и мы в четыре руки принялись перерывать все доступные и малодоступные библиотеки в поисках полезной информации. Мы варили зелья и творили заклинания, которые могли бы диагностировать у меня проклятья и яды, преданные забвению столетия назад. Всё это было очень интересно, но совершенно бесполезно.

Постоянно чувствовать себя неспособным на элементарные действия было унизительно, и я снял себе квартиру в маггловском Лондоне, чтобы не иметь проблем хотя бы с включением света, отоплением и открыванием собственной двери. К концу года я стал подумывать о возвращении к магглам, прикидывать, чем бы я мог заниматься в их мире. Оставаться сквибом и бывшим героем в магической Англии было бы слишком болезненно. Ещё была Джинни, ожидания которой я не оправдал, бывшие коллеги по работе и приятели, виновато прячущие глаза, — все они подливали масла в огонь. Даже Гермиона с её немыслимым энтузиазмом начинала раздражать.

Как ни странно, моей отдушиной стал Рон. Он как-то совершенно иначе воспринял ситуацию и не считал, что во мне что-то изменилось. Он точно так же хлопал меня по плечу при встрече, звал по вечерам в бар, травил аврорские байки и забывал, что я сам не могу аппарировать домой. Забывал, потому что видел во мне всё того же Гарри, с которым знаком уже тринадцать лет, а не несчастного сквиба, которого надо жалеть и утешать. В этом он чем-то похож на Северуса. Тот тоже никогда не считал, что мне нужно снисхождение.

Впрочем, если лежать под этим вечным небом, на камнях, которые старше нас на миллионы лет, кажется, что снисхождение — никому не доступная роскошь, все мы перемелемся в песок, вместе со своими желаниями и страстями. Так что лучшее, что можно придумать — это лежать, смотреть на облака над головой и не беспокоиться ни о чём.

Примерно тысячу облаков спустя рядом со мной раздаётся голос:

— Поттер, я иду в деревню обедать, ты со мной?

Северус стоит на соседнем камне в джинсах и рубашке, с аккуратно завязанными в хвост волосами. Видимо, аппарировал из дома прямо ко мне, ни одна прядка не успела выбиться — значит, и правда чувствует связь. Да и вряд ли бы он стал бегать по побережью и искать меня. А может, следящее заклинание наложил, я же теперь не могу проверить.

— Как ты меня нашёл?

— Дурацкий вопрос. Ты идёшь?

Вот и поговорили.

После обеда он аппарирует нас к крыльцу, предварительно сморщившись при напоминании, что сам я не могу, и ему придётся взять меня с собой.

— Останься здесь, — бросает он и скрывается в доме. Я стою на крыльце и опять пялюсь на облака, Снейп возвращается через несколько минут со стаканом густой сиреневой жидкости и кивает в сторону.

— Идём на задний двор, там есть стулья. На свежем воздухе будет лучше.

Мы усаживаемся в плетёные кресла, и Снейп объясняет:

— Всё, что от тебя требуется, — выпить зелье, внимательно смотреть мне в глаза и полностью доверять. То, что я буду делать, немного похоже на обычную легилименцию, но я не увижу твоих воспоминаний, ни хороших, ни плохих, я буду просто контейнером для них. И не бойся, это не больно. Ты должен слушать мой голос и выполнять то, что я говорю. В любом случае для тебя это совершенно безопасно, если ты будешь сопротивляться или не сможешь довериться, просто ничего не произойдет. Понятно?

— А для тебя?

— Что для меня?

— Для тебя это безопасно?

— Не отвлекайся, Поттер, пей зелье и давай начнём.

— Не пойми меня неправильно, я тебе полностью доверяю, но что конкретно мы будем делать?

— Увидишь. Перестань задавать вопросы, в этом суть доверия.

— Не хочешь отвечать, так и скажи, не надо манипуляций.

— Мерлин помоги мне, гриффиндорец разоблачает коварные слизеринские уловки. Пей уже наконец и не морщись, оно не противное.

Я вздыхаю, подношу стакан к губам, принюхиваюсь и пью. Зелье и правда не противное, сладковатое и пахнет финиками. Почти сразу в голове начинает шуметь и всё вокруг расплывается, будто я смотрю сквозь толщу воды. Снейп обхватывает моё лицо ладонями и удерживает напротив своего.

— Смотри на меня, Гарри.

Я поднимаю взгляд и вижу перед собой чернильную темноту. Его глаза будто заполнили всё пространство, я проваливаюсь в них и плыву в какой-то бестелесной пустоте. Голос Снейпа шепчет:

— Тебе хорошо сейчас. Хорошо и спокойно. Я заберу всё плохое, что когда-либо происходило с тобой. Воспоминания о людях, которых ты ненавидишь или боишься, воспоминания о событиях, которые тревожат тебя. Оставь себе только то, что делает тебя счастливым.

Я чувствую, как переживания, страхи, ненависть и несчастья тёмной лавиной выплёскиваются из меня и остаётся свет. Столько света, что можно ослепнуть, столько света, что я мог бы стать солнцем. Я погружаюсь в какое-то невозможное, невообразимое блаженство, чувствую себя Золушкой, наконец-то попавшей на бал: добрая фея перебрала вместо меня всю крупу, наколдовала мне карету и хрустальные туфельки и теперь можно забыть обо всём и кружиться в бесконечном вальсе.

— У тебя остались какие-нибудь воспоминания? — тихо спрашивает Снейп.

Мерлин мой, какую жизнь должен прожить человек, чтобы ему пришло в голову такое спрашивать.

— Да, — отвечаю я, — много.

— Хорошо. Тогда возвращайся.

Я моргаю и выныриваю обратно в реальность. Всё вокруг по-прежнему выглядит нечётким, а Снейп вкладывает мне в руку свою палочку.

— Вызови патронуса.

Я сразу же подчиняюсь, потому что всё ещё чувствую себя полностью во власти его голоса. Найти счастливое воспоминание несложно, сейчас они все такие. Делаю привычный взмах палочкой — и яркий как никогда патронус появляется рядом со мной. Я восторженно таращусь на него, а в голове ни одной мысли.

— Трансфигурируй плед, пожалуйста, здесь холодно, — просит Снейп и протягивает мне свой платок. Я сосредотачиваюсь и трансфигурирую платок в огромный зеленый плед без бахромы, я помню, Снейп её не любит. Он кивает, кладёт плед на колени, а потом бормочет «Диффиндо» и протягивает мне руку с длинной царапиной поперёк ладони.

— Я порезался, залечи, пожалуйста.

У меня явно нарушено критическое мышление, все его действия и просьбы я воспринимаю как само собой разумеющиеся, шепчу сначала очищающее, потом заживляющее, как нас учили на курсах первой медицинской помощи в академии. Снейп снова кивает, взмахивает рукой и стакан, в котором было моё зелье, падает на землю и разбивается.

— Стакан разбился, почини, пожалуйста, — говорит он, и я снова выполняю его просьбу.

Потом Снейп обхватывает моё лицо ладонями, я смотрю на него и проваливаюсь в знакомую черноту.

— Сейчас я верну тебе то, что ты мне отдал, — раздаётся голос, — но ты будешь помнить всё, что произошло.

Тёмная часть моей жизни вливается в меня медленным мутным потоком. Ощущения премерзкие, но это моя память и мои чувства, я узнаю их, а потому принимаю всё до последней капли. После этого Снейп снова зовёт меня:

— Гарри, возвращайся.

Я моргаю, разрываю контакт и откидываюсь на спинку кресла. Снейп подходит ко мне, забирает свою палочку и делает несколько взмахов у меня над головой. Я узнаю стандартные медицинские диагностические заклинания.

— Посиди немного, через несколько минут зелье перестанет действовать. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Не знаю, как-то странно, — отвечаю ошарашенно. — Я ещё не пришёл в себя.

— Голова не болит?

— Вроде нет.

Снейп возвращается в своё кресло и выжидательно смотрит на меня. Вскоре реальность вокруг меня перестаёт колебаться и приобретает чёткие границы. Я выдыхаю и спрашиваю:

— Мерлин, что это было за зелье?

— Поттер, тебе нужно учиться отделять важное от мелочей. В данном случае важно то, что пять минут назад ты без напряжения вызвал патронуса, произвёл трансфигурацию и выполнил ещё несколько мелких заклинаний, чужой, кстати, палочкой. А зелье было нужно для работы с памятью, к твоей магии оно не имеет никакого отношения. Кстати, верни мне мой платок.

— Finite incantatem, — машу я рукой в сторону пледа в совершеннейшем шоке от всего происходящего, и платок возвращает себе первоначальную форму.

— С примитивной беспалочковой магией тоже всё в порядке, — удовлетворённо заключает Снейп и поднимается.

И тут до меня наконец доходит. Я срываюсь с места, налетаю на Снейпа и душу его в своих объятьях.

— Мерлин мой, Северус, Северус, ты вернул мне магию, спасибо тебе, спасибо, Северус. Ты не представляешь, что ты сделал, Северус, спасибо. — Я бормочу бессвязную ерунду, вцепившись в его плечи. И чувствую, что от напряжения последних часов сейчас разрыдаюсь.

— Пойдем, Поттер, пойдем, давай обойдёмся без истерик. — Снейп обнимает меня и тащит к дому. Дотащив до кухни, усаживает на табурет и вливает какое-то зелье. Допивая, я распознаю вкус успокоительного. Через пару минут меня отпускает. Снейп протягивает кекс и стакан молока.

— Выпей и ложись спать.

Я действительно чувствую себя уставшим, так что, доев, сразу отправляюсь к себе.

— Поттер, — кричит Снейп из кухни, когда я поднимаюсь по лестнице. — Ты год не пользовался магией, за тобой нужно присматривать, я сегодня сплю у тебя.

— Ладно, — кричу я в ответ, дохожу до своей кровати и немедленно отрубаюсь.



Глава 2.

За ночь ничего особенного не произошло, я просыпаюсь утром с чувством невероятного, иррационального счастья, поворачиваю голову, вижу Снейпа рядом и всё вспоминаю. Я снова волшебник. Солнце бьёт в окно, а я лежу и улыбаюсь в потолок. Наверное, выгляжу полным идиотом, вот сейчас Снейп проснётся и сообщит мне об этом. Мне необъяснимо приятно, когда он просыпается рядом со мной. Хотя такое случается редко, всего второй раз на самом деле, обычно мы спим каждый в своей спальне. Первый случай был, два года назад, когда я не смог приехать к нему вовремя.

~~

В тот раз, примерно за две недели до поездки, мы с ребятами накрывали банду подпольных торговцев запрещёнными артефактами. Во время задержания меня задело бомбардой, а перед этим ещё чем-то. Я не услышал, что это было, а колдомедики по последствиям не смогли определить. Я провалялся в Мунго неделю, а потом отправился долечиваться домой, со списком заживляющих зелий, и рекомендацией не вставать с кровати, пока не полегчает. Они, конечно, выразились более пафосно, но смысл был такой. Кости срастались так медленно, будто я пил не костерост, а тыквенный сок, рана на боку тоже болела и плохо затягивалась.

Вернувшись домой, я написал Снейпу, что, скорее всего, не смогу приехать, и объяснил, что случилось. Сова вернулась через два дня с припиской на обороте моего письма: «Хорошо». Что тут хорошего я не понял, и понадеялся, что через неделю он явится сам. Но он не приехал, а у меня в животе возникло тянущее чувство, которое означало, что наша с ним связь истончается. Верный признак того, что мне пора отправляться к нему. Раньше я всегда практически сразу аппарировал, а теперь у меня появилась возможность выяснить, что будет, если остаться дома и дать связи натянуться сильнее. Оказалось, ничего хорошего. К вечеру ощущения в животе усилились и стали болезненными, уснуть я не смог и проворочался в кровати до пяти утра, а потом в спальне с хлопком материализовался Снейп с дорожной сумкой. Ни дать ни взять Мэри Поппинс, только зонта не хватало.

— Привет — выдохнул я. — Я ждал тебя вчера.

— Не успел, зелье заканчивал и не мог прерваться, иначе месяц работы псу под хвост. А ты чего не спишь?

— Тянет.

— Я у тебя переночую, быстрее пройдёт. Ты не против?

— Нет. А у тебя не болит?

— Я обезболивающее выпил.

Снейп достал из сумки пижаму и пошёл в ванную, как будто он делал это уже тысячу раз, и я наконец облегчённо выдохнул: я снова дома. Он вышел в одних пижамных штанах, прошлёпал к кровати, буркнул:

— Подвинься, — и улёгся рядом со мной.

— Устал, как фестрал, — вздохнул он и махнул палочкой в сторону окна, за которым уже чирикали птицы:
— Квиетус. Не буди меня. И сам спи.

Рядом со Снейпом боль мгновенно утихла, и я вслед за ним провалился в сон.

Мы проснулись ближе к обеду, Снейп приподнялся на локтях, помотал головой, просыпаясь, и спросил, как я себя чувствую.

— Отлично, почти ничего не болит, наверное, сегодня смогу встать.

— А вчера не мог?

— Две недели уже валяюсь.

— Понятно. Чем тебя тут лечат? — Снейп через меня потянулся к тумбочке и подцепил пальцами все три пузырька. Открыл, понюхал, посмотрел на свет и заключил:

— Вот эти два приемлемы, а третье просто безобразное.

— Это заживляющее, модифицированное специально под меня.

— Под акромантула оно модифицировано. Не пей его больше, я к вечеру другое сварю. Ты есть хочешь?

Я с удивлением обнаружил, что действительно первый раз за две недели хочу есть, и позвал:

— Кричер!

Кричер явился как всегда недовольный, но, увидев Снейпа, запричитал:

— Хозяин Северус приехал! Как Кричер счастлив видеть хозяина Северуса!

— Я только на три дня, Кричер. Принеси мистеру Поттеру что-нибудь поесть сюда, а я сейчас спущусь вниз.

— Что предпочитает хозяин Северус на завтрак?

— Еду.

Кричер кивнул и исчез.

— Ну надо же, какие почести хозяину Северусу, — хмыкнул я. — Ещё бы он к Джинни так же относился.

— У нас магический контракт, что ты хотел.

После завтрака Снейп вернулся ко мне в спальню.

— Ты тут один лежишь или к тебе приходят приятели?

— Вообще, мы тут с Джинни живём, вчера она к родителям ушла, я говорил, что ты должен приехать, она решила, что не хочет с тобой встречаться. Похоже, она сегодня утром заходила, пока мы спали. Обиделась, наверное. Записку вот оставила. — Я протянул ему клочок бумаги, на котором неровными буквами было написано: «Пришли сову, если что-нибудь будет нужно. Джинни».

— Тебе что-нибудь нужно?

Я помотал головой, улыбаясь как придурок. Наверное, это ужасно, но я был страшно доволен, что моя девушка оставит меня в покое на несколько дней. И угрызения совести меня совершенно не мучили. Я давно заметил: у меня рядом со Снейпом совесть вообще отключается, как будто я внезапно перестаю всем быть должен.

— Кстати, я недавно в библиотеке книжку нашёл, как раз для тебя.

— Про идиотов?

— Несомненно, — отозвался Снейп, копаясь в сумке. — Вот, держи, изучай.

Обложка такая старая, что название полностью стёрлось, но на титульном листе можно прочитать «Изготовление охранных амулетов для боевых магов». «... и идиотов», — приписано рукой Снейпа. Кажется, улыбаться шире уже нельзя, у меня уже лицо болит, но я не могу прекратить.

— Я так по тебе скучал.

— Сегодня суббота, тебя кто-нибудь почтит визитом?

— Рон с Гермионой должны появиться к обеду.

— Отлично, тогда я оставлю тебя с чистой совестью. Вернусь к вечеру.

Снейп ушёл, а я остался изучать охранные амулеты для идиотов.

К вечеру Снейп вернулся, как и обещал. Отдал мне «нормальное зелье, а не эту мечту юного отравителя», велел выпить на ночь и утром, а потом спросил:

— Поттер, где у тебя гостевая спальня? Я сегодня опять страшно вымотался.

— В принципе много где, но там сейчас ремонт, единственная пригодная для сна комната — моя.

— Тогда у меня к тебе просьба, Поттер. Прикажи Кричеру поменять постельное бельё. Ты мне на этой подушке в розочках напоминаешь лемура на клумбе.

— Ты ещё новые обои для спальни не видел, — вздохнул я.

Так и получилось, что два года назад все три дня Снейп спал со мной в одной постели. Джинни потом конечно обижалась, говорила, что он мог бы спать на диване в гостиной, но тут уж извините, он мой муж, а не бедная родственница.

~~~

— Поттер, у тебя совершенно идиотское выражение лица.

А вот и Снейп проснулся.

— Это я о тебе думаю.

— Уж даже не знаю радоваться мне или огорчаться.

Снейп некоторое время лежит молча, разглядывая потолок, а потом поворачивается ко мне, подперев голову согнутой в локте рукой, и спрашивает:

— Поттер, а что ты делал целый год, пока якобы был сквибом?

— Ох. Тебе вкратце?

— Да, я планировал подняться с постели ещё до обеда.

— Если вкратце, то мы активно занимались поисками зелий и диагностических чар, чтобы понять, что со мной происходит, искали редкие и забытые проклятия и яды, которые могли бы дать такой эффект. Я теперь ценный специалист по древним, никому не известным, неснимаемым проклятьям. Если кого-то надо проклясть так, чтобы и Мерлинова бабушка не разобралась, можешь обращаться.

— Ну хоть какая-то польза от этого балагана, — ворчит Снейп.

— Спасибо тебе ещё раз за вчерашнее.

— За вчерашнее, — передразнивает Снейп. — А завтра можешь поблагодарить за позавчерашнее. Не за что, Поттер, не за что.

— Может, всё-таки расскажешь, что это было? — Я перекатываюсь на живот и упираюсь подбородком в переплетённые пальцы.

— Ты и сам всё прекрасно помнишь. Память я тебе не повредил.

— А эффект от зелья не исчезнет со временем?

— Поттер, не зли меня, какой эффект от зелья? Это было зелье подвластия памяти. С его помощью я мог манипулировать твоими воспоминаниями, что ты и наблюдал. Оно не влияет на магию, только на разум, и его действие заканчивается через полчаса.

— Ну хорошо, ты забрал у меня все кошмары прошлого и настоящего и это повлияло на мои магические способности?

— Поттер, — стонет Снейп, падая лицом в подушку. — Ты кошмарная, невыносимая, уникальная в своей глупости бестолочь. Ещё раз говорю, твои магические способности всегда были при тебе, просто ты ими не пользовался, потому что тебе в голову вступила какая-то блажь. Я не знаю и не хочу выяснять какая именно, с этим, будь добр, разбирайся сам. Пока у тебя в голове были одни цветочные феи верхом на единорогах, тебе колдовать ничего не мешало, я только продемонстрировал это. Так что ты больше не можешь врать себе, что ты сквиб, но определённо сможешь придумать что-нибудь другое, возможно ещё более опасное. Если конечно не перестанешь прятать голову в песок и не разберёшься со своими проблемами. Я достаточно ясно выразился?

— Ох, Мерлин всемогущий, — вздыхаю я, — Да. Вполне. Ты ведь уверен в своём диагнозе?

— Поттер, диагноз у тебя всегда один, ты гриффиндорец и идиот, от этого все твои беды.

— Где-то я это уже слышал. По крайней мере, про идиота. В любом случае, спасибо тебе. Хочешь, я приготовлю завтрак? Будешь омлет?

— Вперёд. Лавры великого кулинара я у тебя точно отбирать не буду. — Снейп снова улыбается. Совсем немножко, краешком губ, но я-то вижу.

— А почему ты не любишь готовить? — Мне так хорошо сейчас, что хочется растянуть это время любым способом.

— А я и есть не очень люблю. По мне должно быть заметно.

— Да уж, — хмыкаю я. — Как можно не любить есть? Я бы подумал, что ты по-настоящему вкусной еды не пробовал, но в Хогвартсе эльфы хорошо готовили.

— В еде нет ничего интересного. Простая необходимость удовлетворить потребности тела. Я сажусь за стол с целью утолить голод. С этим любая неиспорченная еда справляется одинаково. Какая разница, вкусная она или нет.

— Какой ужас. Боюсь подумать, что ты про секс как про потребность тела скажешь.

— Вот и не думай. Ты мне завтрак обещал, так что вылезай из кровати.

***

После завтрака Снейп спрашивает:

— Поттер, а почему у тебя палочки с собой нет?

— Я же уже больше года не колдую, чего её таскать.

— Если кто-нибудь нападёт, можно в глаз ткнуть, — говорит он абсолютно серьёзным тоном.

— Не издевайся.

— Может это и к лучшему, потренируешь беспалочковую магию. Начни с простых заклинаний: Акцио, левитация, Люмос — что вспомнишь с первого курса. Только выбери безопасные предметы. На заднем дворе куча сухих листьев, можешь их призывать и левитировать. И никаких боевых заклинаний, у тебя магия нестабильная после того как ты столько времени ей не пользовался, весь дом мне разнесёшь.

— Есть, сэр, слушаюсь, сэр!

— Всё, Поттер, иди. Я с твоим зельем вчера целый день потерял, у меня куча работы.

— Ещё один вопрос, ладно? Только один, и я исчезну. Зелье, которое ты мне варил, наверняка запрещённое. У тебя не будет проблем, если кто-то узнает?

— Интересно, кто и как, — тянет Снейп. — И нет, Поттер, оно не запрещённое.

— Но ведь оно даёт такую власть над человеком.

— О, это очень интересная магия: защита того, кто выпьет зелье, вплетена в процесс его создания. Доступ к памяти есть только у зельевара, который при приготовлении зелья клянётся не причинять выпившему вреда.

— А как же вред по неосторожности?

— У этого зелья многоуровневая защита, всё действительно предусмотрено, твоей памяти ничего не угрожало.

После этого Снейп уходит в лабораторию, а я иду на задний двор левитировать и призывать мусор.

Я читал теорию беспалочковой магии и немного практиковался, когда приезжал к Северусу, года три или четыре назад. Дома на это постоянно не хватало времени: академия, Джинни, встречи с приятелями, потом Аврорат и этот чёртов бесконечный ремонт. Ну что ж, приступим. «На первых тренировках рекомендуется повторять кистью движения волшебной палочки, чтобы направить магию», — всплывают в памяти строчки из пособия.

Я делаю короткий взмах и говорю:

— Акцио сухой дырявый лопух.

— Акцио обгоревший клочок пергамента.

— Акцио белое перо.

В результате моих тренировок возле меня скапливается небольшая куча мусора, и я переключаюсь на левитацию. Всё получается довольно неплохо, но отнимает уйму сил, и я уже весь взмок. Под конец мне хочется сжечь этот чёртов хлам, но я предусмотрительно сначала практикуюсь в чарах Аугменти, а уже потом с чистой совестью говорю:

— Incendio!

Вся куча мгновенно вспыхивает и сгорает дотла, сила моего желания явно влияет на лёгкость выполнения заклинания.

Я весь мокрый, грязный и страшно хочу искупаться. Не задумываясь (Поттер, ты всё так делаешь, и в этом суть твоих проблем), аппарирую к морю и лезу в воду. Долго плещусь, а потом вылезаю и вытягиваюсь на камнях. Они тёплые, нагретые за день солнцем, так что я даже умудряюсь задремать.

Просыпаюсь, когда солнце уже садится.

Ох ты чёрт, в семь должна появиться Гермиона, чтобы забрать меня, несчастного сквиба, домой, — вспоминаю я.

— Tempus, — говорю машинально. Оказывается, ещё только шесть. Хорошо, значит, успею вещи собрать и попрощаться с Северусом. Так же не задумываясь накладываю чистящие на майку и джинсы, одеваюсь и аппарирую к дому, сажусь на крыльце и прислоняюсь к перилам. Кто бы знал, как я не хочу уезжать.

Из окна доносится раздражённый голос Снейпа:

— Я не знаю, где конкретно сейчас находится Поттер, но полагаю, через некоторое время он вернётся. Вы можете присесть и подождать.

— Как вы можете так равнодушно к этому относиться, а вдруг с ним что-то случилось, он же сквиб!

Святые основатели, Гермиона явилась пораньше и жаждет моего тела. Я вздыхаю и поднимаюсь со ступенек.

— Смею заметить, мисс Грейнджер, тут неподалёку целая деревня магглов и почти все они в целости и сохранности доживают до глубокой старости. Я уверен, Поттер тоже справится. И он не сквиб. Ваша неспособность осознать то, что Поттер является магом, заставляет меня усомниться в вашем интеллекте.

Я захожу в дом, громко хлопаю дверью, Гермиона срывается с места и бросается мне навстречу:

— Гарри! Где ты был? Я так за тебя волновалась!

— К морю ходил. Ты давно здесь?

— Полчаса назад пришла.

— Ох, — я поворачиваюсь к Северусу, — извини, пожалуйста, тебя на важном этапе оторвали? Ничего не испортилось? Мы с Гермионой договаривались на семь, я думал, что успею.

— Ещё полчаса — и пришлось бы кое-что переделывать, но пока всё в порядке. Дальше развлекай свою гостью сам.

— Да, конечно, извини ещё раз.

— Зайди ко мне, когда будешь уходить.

Снейп кивает мне и Гермионе и возвращается к своим котлам.

***

— Будешь чай? — спрашиваю я. — Садись, выпей, я пока пойду, вещи в рюкзак покидаю.

Гермиона берет чашку и идёт за мной на второй этаж.

— Гарри, почему Снейп сказал, что ты не сквиб? Ты просил его помочь? Он отказался, как в прошлый раз?

— Потому что я не сквиб, — улыбаюсь я, — Нет, я не просил, но он помог. Accio мои грязные майки.

Я запихиваю майки и трусы в рюкзак, Гермиона на мгновение застывает, а потом кидается на меня.

— Гарри! Боже мой, Гарри! Ты только что применил беспалочковую магию!

— Да, да, — смеюсь я. — Я заметил.

— Гарри, что всё это значит? Что он сделал?

— Ты знаешь, Гермиона, в основном, как и в прошлый раз, советовал прекратить валять дурака.

Я поднимаю чашку, которую выронила Гермиона и аккуратно взмахиваю рукой:

— Скорджифай. — Не хочу оставлять Снейпу пятно на ковре.

— Больше я не могу ничего рассказать, извини.

На самом деле, просто очень не хочу. Сам не знаю почему. Просто то, что происходит здесь — это что-то личное, только между ним и мной. Хотя уж кто-кто, а Гермиона заслуживает того, чтобы знать правду, она столько возилась со мной. И я обещаю себе, что обязательно всё расскажу ей немного позже.

— Ну ладно, а что с тобой было, он объяснил?

— Он говорит, что ничего не было, что я всегда был магом, просто я идиот. Честное слово, больше я ничего не знаю.

Тут я практически не кривлю душой, Снейп и правда не сказал ничего конкретного.

— Но это же не ответ! Ты не выяснил подробности?

Я представляю Гермиону, выцарапывающую у Снейпа подробности моего чудесного исцеления, и мне становится дурно.

— Слушай, знаешь почему мы с ним никогда не ругаемся? Знаешь почему я через неделю после отъезда мечтаю вернуться и остаться с ним навсегда? Потому что он даёт мне спокойно жить! А я стараюсь не мешать жить ему! Если он не хочет чего-то говорить, то я не спрашиваю. Мы поднимали эту тему несколько раз, и единственное, что он сказал, что мы все бестолочи, особенно я, разумеется, и все мои проблемы выдуманные. Он считает, что я должен сам разобраться. А может, просто не хочет впутываться. В любом случае, я не полезу с расспросами и тебе не дам, это только осложнит мою дальнейшую жизнь с ним.

— Твоя жизнь с ним — это три дня в году, Гарри.

— Да я эти три дня так счастлив, как не бываю весь оставшийся год!

Гермиона недоверчиво качает головой:

— Ты здесь сам на себя не похож.

— Только здесь и похож, Герм. Только здесь и похож. — Я вздыхаю и закидываю рюкзак за плечо. — Извини, я не хотел тебя обидеть, просто не трогай Снейпа, я тебе потом всё подробно расскажу.

— А вы правда никогда не ругаетесь? Ты же не рассказывал, что ты делаешь здесь, я думала, тебе неприятно говорить об этом. Он же совсем не изменился за эти годы. Я его сегодня встретила и сразу почувствовала себя так, будто мне двенадцать и он поймал меня в Хогвартсе после десяти вечера.

Я недоуменно смотрю на свою подругу. Снейп, который преподавал нам зельеварение в школе, и Снейп, которого я знаю сейчас, настолько разные люди, что я вообще слабо понимаю, о чём она говорит.

— Нет, Гермиона, мы не ругаемся. Я даже представить не могу, что нужно сделать, чтобы мы поругались. Я просто живу с ним, не знаю, что тут можно рассказать. Он работает, я гуляю по окрестностям, читаю, иногда пытаюсь сделать что-нибудь из того, о чём прочитал. Ладно, это бессмысленный разговор, пора возвращаться. Подожди меня в гостиной, Снейп просил зайти к нему перед уходом.


Я стучусь в лабораторию, слышу «Заходи» и толкаю дверь. Снейп, стоя у стола, что-то читает, рядом в котле булькает зелье.

— Мне пора, — неловко говорю я. А мысленно кричу: «Пожалуйста, можно я останусь тут с тобой, пожалуйста, скажи, что можно».

— Поттер, — Снейп отрывается от книги и смотрит прямо на меня. — Видит Мерелин, я не хотел вмешиваться, но тебе надо разобраться с тем, что происходит с твоей жизнью. Я не знаю, что такого могло случиться, чтобы твоё подсознание решило, что остаться без магии — наилучший выход. Но я точно знаю, что игнорирование проблем не решает их, а делает всё только хуже. Разберись, пока не стало поздно, Поттер.

— Я постараюсь. Хотя иногда мне кажется, что проще прыгнуть с моста.

— Прыгнуть всегда успеешь.

— Послушай, я знаю, что не должен об этом просить…

— Если не должен — не проси, в этом суть ответственного поведения взрослого человека.

— Да, точно. Ты прав. Увидимся через год.

— Удачи, Поттер.

Мы с Гермионой выходим из дома. Уже стемнело, слышно, как поют цикады, а воздух такой по-летнему густой и пахнет травами.

— Гарри, смотри, как здесь хорошо, — Гермиона задирает голову вверх и смотрит на звёзды. — Кажется, можно просто взмахнуть руками и взлететь.

— А Снейп умеет. Помнишь, как он тогда?

— Помню, я потом искала в книгах хотя бы упоминание о том, что бы это могло быть. Ничего не нашла, — вздыхает Гермиона

— Вот и спросила бы его самого сегодня, вместо того чтобы полчаса терзать вопросами о том, где я, и не погиб ли случайно, отойдя на два метра от дома.

— Я просто волновалась за тебя. Ну что, аппарируем? Рон и Джинни наверно уже переживают. Ты сам справишься или лучше вместе?

Зря она это сказала. И так настроение было отвратительное, а при упоминании Джинни испортилось ещё больше.

— Справлюсь, встретимся на Гриммо.

Гермиона аппарирует, я несколько секунд смотрю на высокую траву под ногами, потом концентрируюсь на крыльце своего лондонского дома и… ничего не происходит. Я пробую ещё раз с тем же результатом. Когда я понимаю, что не могу отсюда аппарировать, вместо беспокойства я чувствую только облегчение. Теперь у меня есть причина остаться здесь ещё ненадолго. Но моё ненадолго оказывается слишком коротким, через десять минут возвращается Гермиона, берет меня за руку и переносит в Лондон.



Глава 3.

Дома Джинни бросается мне на шею с таким энтузиазмом, будто мы месяц не виделись. А Гермиона кричит с порога:

— К Гарри вернулась магия!

— Гарри, я всегда в это верила, — восклицает Джинни. Учитывая, что в этот момент она висит у меня на шее, ей стоило бы говорить немного тише.

— Гарри, дружище, это правда? — Рон подскакивает с места и тоже бросается меня обнимать.

— Правда, Рон. Джинни, да отпусти же ты меня наконец!

На самом деле Джинни ведёт себя совершенно нормально, это я немного не в себе. После моих каникул меня все немного бесят, просто потому что они — не Снейп, хотя я понимаю, что они ни в чём виноваты. Через пару дней это пройдёт. Ну, может, через неделю.

— Вот здорово! — Видно, что Рон по-настоящему рад. — Когда пойдешь в должности восстанавливаться? Уилкс, небось, из штанов от радости выпрыгнет. Опытных оперативников всегда не хватает. У нас недавно новички такое учудили... — Рон качает головой. — Ладно хоть живы остались.

— Надо в Мунго сходить, получить справку, что я снова могу работать. А потом сразу к Уилксу. Но ты не говори никому, пока я в Мунго не отмечусь, а то мало ли.

— Конечно, не вопрос, — кивает Рон.

Всё это время Джинни не отходит от меня. В буквальном смысле не отходит.

— Гарри, наколдуй что-нибудь! — просит она.

— Квиетус, — думаю я.

— Силенцио, — думаю я.

— Аппарейт, — думаю я.

Я не хочу никого обидеть, но очень хочу, чтобы меня оставили в покое. В конце концов я нахожу безопасный вариант:

— Люмос, — и на кончиках пальцев загорается слабенький огонь.

— Гарри, а как это произошло? — не унимается Джинни.

— Не знаю, Джин, я сам ничего не понял, просто вдруг почувствовал магию внутри, — вру совершенно без зазрения совести. Обсуждать Снейпа мне сейчас совершенно не хочется, Гермиона по счастью молчит и не возражает.

На следующий день в Мунго охают, ахают и в конце концов подтверждают, что магия вернулась ко мне. Говорят, что это беспрецедентный случай и нужно обязательно понаблюдать меня в течение недели. Снейп в моей голове сообщает всем, что это они беспрецедентные идиоты и даже если они неделю будут самого Мерлина во плоти наблюдать, вряд ли заметят, что что-то не так. Но я не Снейп, я вежливо благодарю и договариваюсь приходить на обследования каждое утро.

Через неделю мне выдают бумажку о том, что я вполне годен для работы в аврорате, и я иду к Уилксу, руководителю нашего отдела. Как и предсказывал Рон, тот в полном восторге от моего появления, немедленно подписывает все полагающиеся документы, восстанавливает меня в должности командира группы и жаждет, чтобы я завтра же вышел на работу.

Жизнь возвращается в накатанную колею. На работе всё идёт просто отлично, с магией у меня не возникает никаких проблем, даже наоборот, как боевой маг я стал заметно сильнее. Через четыре месяца меня назначают руководителем отдела, а Уилкс идёт на повышение.

И всё вроде бы хорошо, но порой случается, что я не могу выполнить простейшее заклинание. Это никогда не связано с работой, хотя я безумно боюсь, что однажды магия мне откажет во время операции, и я подставлю кого-то из ребят. По-хорошему надо уволиться и не подвергать никого риску, но я нутром чую, просто на все сто процентов уверен, что на заданиях проблем не будет. Тем не менее очевидно, что я должен докопаться до причин, Снейп меня предупреждал.

Однажды ночью я не могу уснуть и перебираю в голове все последние инциденты. Чаще всего у меня возникают проблемы с аппарацией. Последний раз был вчера, когда мы с Джинни должны были идти на концерт «Ведьм Запретного леса». Кошмарная группа, если честно, но Джинни нравится. Перед этим я не смог аппарировать в клуб на день рождения какой-то подружки Джинни, которая пригласила нас вдвоём, а ещё перед этим на министерский приём. Ну и тот раз, когда я не смог вернуться от Снейпа в Лондон. Что у этих случаев общего? Я перед этим делал что-то определённое? Уставал? Не высыпался? Да нет, на работе я могу быть каким угодно уставшим и не выспавшимся, но по вызову аппарирую за полторы секунды, перевыполняю норматив в два раза. И тут до меня доходит. Во всех этих случаях я ужасно не хотел попасть туда, куда собирался. Просто Не Хотел. Интересно, это объясняет остальные случаи? Я начинаю вспоминать, как не смог призвать рубашку из шкафа — подарок Джинни, она просила её надеть на Рождество, а я не хотел; как не смог разжечь камин — мне было жарко после тренировки, а Джин сказала, что огонь добавляет уюта. А ещё у меня всё валится из рук после каждой встречи с Кингсли, но об этом я даже думать не буду.

Утром я посылаю Снейпу сову с кратким описанием проблемы и просьбой порекомендовать мне что-нибудь почитать о контроле над чувствами и разумом. Он же легилимент, он наверняка знает, что посоветовать. Мне нужно научиться договариваться с самим собой, иначе я стану заложником своих желаний. Мне нужно как следует освоить… как это было у нас на лекциях… концепцию осознанной необходимости. Через двое суток сова возвращается от Снейпа с двумя потрепанными и зачитанными чуть ли не до дыр книжками: «Внутренние миры» и «Власть желаний» некоего Лоренца Айскальта.

Герр Айскальт определённо силён в искусстве самообмана. Он пишет, как обмануть себя тысячей способов. Как создать внутри себя другую реальность и поверить в неё. А обманешь себя — обманешь кого угодно. В этом, кстати, и состоит искусство окклюменции.

Во второй книге рассказывается, как жить в мире со своими желаниями. Первый шаг на пути властвования над желаниями — их осознание. А для этого надо перестать себе врать. И научиться не игнорировать свои эмоции.

Как ни странно, книги друг другу не противоречат, а, наоборот, удачно дополняют.

В них куча упражнений, и я все их честно проделываю. Например, по тысяче раз на дню, спрашиваю себя: «что я сейчас чувствую и почему». Поначалу это довольно сложно, но потом я привыкаю. В результате узнаю о себе множество мелочей и несколько вещей, осознать которые было довольно трудно и неприятно. Апофеозом моего самопознания стало то, что я честно признался себе: я не люблю Джинни. Именно поэтому мне так часто приходится бороться с раздражением рядом с ней, хотя она не делает ничего плохого.

Я смотрю на неё каждое утро за завтраком и думаю, что должен сказать, должен сказать… что сказать? «Джинни милая, сожалею, но любовь прошла, давай останемся друзьями» или «Джинни, ты прекрасный человек, но я не люблю тебя». Сколько не перебирай эти дурацкие избитые формулировки, как из дешёвых романов, суть того, что я хочу сделать, от этого не изменится. Я собираюсь её бросить.

«Игнорирование проблем не решает их, а делает всё только хуже» — всплывают в памяти слова Снейпа. Это помогает мне собраться, и однажды утром, когда Джинни спрашивает, положить ли мне варенья в блинчики, я открываю рот и говорю:

— Джинни, нам нужно расстаться.

Я вижу её напряжённую спину. Не оборачиваясь, она отзывается:

— Ничего себе. А варенье-то класть?

— Я не люблю варенье. И блинчики тоже.

— А чего раньше молчал?

Бессмысленный диалог — видимо, Джинни просто пытается переварить моё заявление.

— Дурак был. Прости меня, Джин.

Она наконец поворачивается ко мне лицом:

— Да ничего, ничего. А ты уверен, что теперь, когда ты стал умный, мы не можем попробовать ещё раз? Иначе? Без блинчиков?

Она так и стоит с ложкой клубничного варенья в руке и держит её аккуратно над тарелкой, чтобы не накапало на пол.

— Нет, Джин, не думаю, ещё раз прости.

— Ладно. Но объяснения то я хоть заслужила? Что случилось?

Она наконец кладёт ложку на стол, а мне тяжело дышать, тяжело выталкивать эти слова наружу, но это определённо то, что я должен сделать.

— Я понял, что не люблю тебя.

— Ну, могло быть и хуже. Хорошо, что до свадьбы понял, — говорит она с застывшим лицом — Я пойду, пожалуй. За вещами потом как-нибудь зайду. В другой раз. Счастливо. Не скучай.

Хлопает входная дверь, и я чувствую себя ужасно. Просто полным дерьмом.


***
Проходит ещё пара месяцев, я по-прежнему учусь договариваться с собой и пользоваться магией даже тогда, когда мне очень этого не хочется. Со временем у меня получается всё лучше и лучше, осознанная необходимость побеждает капризного младенца из подсознания. Когда мне кажется, что я уже почти справился со своей проблемой, совершенно внезапно возникает другая: сила выполняемых заклинаний больше не соответствует моим намерениям. Разжигая камин, я могу устроить небольшой пожар, открывая дверь, вынести её вместе с петлями и куском стены.

Чтоб тебя гиппогрифы по трое драли, Гарри чёртов Поттер, думаю я. И сажусь за упражнения по очищению сознания и концентрации внимания. Дело продвигается медленно. Первое время перед выполнением заклинания мне приходится медитировать чуть ли не по полчаса. Потом становится немного лучше. Удивляет то, что в бою у меня по-прежнему нет никаких проблем, так что я продолжаю работать.

Как-то вечером вернувшись из аврората, уставший как фестрал, я варю себе кофе. Концентрация ни к чёрту, кофе сгорает, у турки оплавляется ручка, а я со злости кидаю пустую чашку об стену. Всё равно не пригодилась.

Сажусь за стол и опять вспоминаю Снейпа.

«Ты больше не можешь врать себе, что ты сквиб, но определённо сможешь придумать что-нибудь другое, возможно, ещё более опасное. Если конечно не перестанешь прятать голову в песок и не разберёшься со своими проблемами».

Ну что, Поттер, вытаскивай голову из песка, хватит придуриваться. Думал, все твои проблемы закончатся, если ты уйдёшь от Джинни? Да если бы из-за нелюбимой женщины у всех магия начинала исчезать, половина Англии стала бы сквибами. Ну пусть не половина, но четверть точно.

Если быть с собой по-настоящему честным, всё дело в Кингсли. В Кингсли и его кошмарном проекте, в котором он всеми правдами и неправдами хочет заставить меня участвовать. Я не хочу, но идти против министра означает вляпаться в политические интриги и остальную грязь по самые уши. Простого отказа он не примет, уже не принял, и продолжает убеждать, уговаривать и давить, в том числе и через моё начальство. Глава аврората скорее всего ничего не знает, но министр попросил намекнуть, и Кливвз намекнул, что сотрудничество и поддержка министра в его проектах способствуют продвижению по службе. Про то, что бывает, если не сотрудничать и не поддерживать, он не упоминал, это всё-таки угрозы, а бывшей надежде всей Британии угрожать опасаются, мало ли чего я выкину. Хотя, если Кливвзу придётся выбирать между министром и мной, неизвестно кого он выберет. Да Кингсли и без него найдёт, как мне жизнь испортить. Может, начнет шантажировать чем-нибудь, а может, будет продолжать убеждать, чёрт его знает. Пока я был сквибом, Кингсли затих, что взять с немощного, а теперь взялся за меня с новыми силами. Одним словом, пока я сам не начну предпринимать активные действия, лучше не станет.

Я обдумываю ситуацию со всех сторон, верчу её так и эдак, но ничего хорошего придумать не могу. Заговоры и политика не моё поле, я чувствую себя на нём неуверенно и наверняка проиграю. Мне нужно с кем-то посоветоваться, с кем-то умным, с кем-то искушённым в политических интригах, с кем-то, кто примет во внимание мои интересы. Ответ напрашивается сам собой, я беру перо и пишу.

Профессор Снейп,

Я хотел бы встретиться с вами в ближайшее время, мне необходима ваша консультация. Я понимаю, что отрываю вас от работы и готов компенсировать убытки. Место и время оставляю на ваше усмотрение.

С уважением, Г. Поттер.

Я не знаю, почему выбрал такой официальный тон. Наверное, потому что Снейп не подписывался терпеть меня дольше трёх дней в году. Все сверхурочные за мой счёт, так сказать. У нас с ним, конечно, хорошие отношения в течение этих трёх дней, но кто знает, как он этого добивается. Может, успокоительные начинает за неделю до приезда пить, чтобы пережить моё нашествие. Интересно, магия приняла бы ежегодное подтверждение связи, если бы мы все три дня орали друг на друга как сумасшедшие? Что-то я сомневаюсь. Словом, я хочу показать, что не пытаюсь использовать наши отношения для решения своих проблем.

— Да ладно, Поттер, а что ты делаешь? — язвительно отзывается внутренний голос.

Надеюсь, он поймёт, что я имел в виду. В любом случае, сова уже улетела. Ответ приходит через сутки, когда я сонно пью первую утреннюю чашку кофе. На том же листке под моей официальной просьбой приписано его рваным резким почерком:

Иди сюда, бестолочь.

Если бы он ответил чуть более формально, у меня бы хватило силы воли одеться поприличнее, причесаться, найти в верхнем ящике стола координаты аппарации рядом с его новым домом (да, он недавно опять переехал), но он написал то что написал, и это выше моих сил. Я закрываю глаза, вижу перед собой его лицо и аппарирую. Он тоже сидит на кухне и пьёт чай. Я хватаюсь за столешницу, чтобы удержать равновесие, Снейп поднимает на меня глаза:

— Доброе утро.

— Привет.

Я достаю чашку и наливаю себе чаю.

— Печенье в шкафу.

Я сижу за столом напротив Снейпа, жую печенье и думаю, что мне, наверно, придётся просить его аппарировать меня отсюда, когда мы закончим обсуждать мои проблемы. Сам я не смогу себя убедить в том, что мне это нужно.

***

После завтрака мы переходим в гостиную, Снейп усаживается в кресло, я сажусь на диван напротив.

— Я тебя внимательно слушаю.

— Ты можешь мне пообещать, что наш разговор останется между нами? — спрашиваю я.

— Я смотрю, ты наконец-то начал решать свои проблемы. Непреложный обет дать?

— Не надо. Я тебе и так верю.

— Хорошо, я обещаю, — кивает Снейп. — Рассказывай.

— Это история про нашего министра.

— Кингсли довёл народного героя до нервного срыва?

Всё бы ему издеваться.

— Не перебивай, и так тошно. — Я набираю побольше воздуха в лёгкие и начинаю свою скорбную повесть. — Всё началось примерно два года назад. Кингсли вызвал меня к себе и рассказал о своём новом грандиозном проекте. Оказывается, примерно через полгода после окончания войны он заказал отделу Тайн разработку: мощный артефакт, способный контролировать заклинания, творимые каждой палочкой в пределах Англии. Отдел тайн провозился пару лет и выдал желаемое. Получилась действительно сильная штука: теперь, чтобы полностью контролировать любого волшебника, достаточно просто оставить на этом артефакте оттиск его палочки.

— Неплохо, — одобрительно кивает Снейп. — В отсутствии масштабности мышления его не обвинишь. Продолжай.

— Кингсли хотел начать с малого: использовать артефакт для слежения за условно освобождёнными, потом — за всеми, кто был замечен в правонарушениях, потом за подозреваемыми… Даже на таком уровне — представляешь, какой простор для злоупотреблений, да?

— Представляю, — соглашается Снейп. — Достаточно поймать того, кто тебе не нравится на любом мелком правонарушении, ну или просто подставить его — и человек у тебя под колпаком, сидит и дышит через раз.

— Ага. Уровень контроля должен нарастать постепенно, чтобы всё выглядело естественно. А через несколько лет всем законопослушным жителям Англии предложат оставить отпечатки своих палочек на этом гребаном артефакте. Им же нечего скрывать. — Я криво усмехаюсь. — А все отказавшиеся от добровольной регистрации будут считаться неблагонадёжными.

— Ну прямо настоящий диктатор, — Снейп удивлённо качает головой, — только массовых казней не хватает. Дай-ка я угадаю. В газетах сейчас пишут о том, что в стране разгул преступности, простым людям на улицу не выйти. Повальная истерия на предмет безопасности, в качестве подготовки к празднику.

— Да, Кингсли последние два года плавно нагнетает чувство угрозы. Если читать газеты и не оглядываться по сторонам, можно вообразить, что у нас каждый второй если не Пожиратель непойманный, то просто негодяй, который спит и видит как бы кого прирезать в тёмном углу.

— И тут появляется наш министр на белом коне, — усмехается Снейп. — А что он хочет от тебя?

— О, тут есть два момента. Во-первых, ему нужна моя всесторонняя поддержка. Народный спаситель и аврор по совместительству, улыбаясь и сияя, рассказывает, какой прекрасной и безопасной станет наша жизнь благодаря новому проекту Кингсли Шеклболта. А когда дело дойдёт до тотального контроля, я должен буду первым в торжественной обстановке приложить палочку к артефакту. Весь народ Британии должен брать пример с положительного героя. Ну ты понял.

— Понял. А во-вторых?

— Во-вторых, артефакт работает не на Мерлиновых мощах. Предполагается, что несколько сильных светлых волшебников проведут ритуал, вливающий в него магию. Я, разумеется, в их числе. И всё это, конечно же, тоже осветят в газетах. И кстати, магией с ним надо будет делиться регулярно, раз в год. Довольно энергозатратный обряд, насколько я понял, Кингсли обещает компенсировать издержки, хотя меня это меньше всего волнует.

— Потрясающе.

— Да уж. В первый раз, когда Кингсли мне это предложил, я от неожиданности не знал, что сказать, и обещал подумать. Потом попытался отказаться, говорил, что мне это не нравится, но Кингсли продолжал убеждать и настаивать, пытался надавить через Кливвза — начальника аврората. Он умеет быть… неприятно настойчивым. Очень неприятно.

— Он тебе угрожал?

— Пока нет. Я же чёртов герой, чем он лично мне может пригрозить… Если бы начал угрожать моим близким, неизвестно, что я бы вытворил, а он надеялся на долгое и плодотворное сотрудничество. Ну, то есть я так думаю.

— Звучит похоже на правду, — соглашается Снейп. — Что ещё ты надумал?

— Понимаешь, я думал, что я могу сделать. Время было. Если бы я поднял шум в газетах раньше, чем Кингсли начал реализовывать свой план, я бы ничего не добился. Слово министра против моего слова, и он всегда может сказать, что я его не так понял, переутомился, обкурился… С его влиянием и опытом в закулисных манипуляциях, я уверен, что информационную войну я проиграю.

— А после этого Кингсли не даст тебе спокойно жить. На карьеру можно будет не рассчитывать, и вообще, для собственного спокойствия лучше будет уехать из Англии, — понимающе кивает Снейп. — Если успеешь.

— И это тоже, — соглашаюсь я. — К тому же я не уверен, что этого будет достаточно. Когда шумиха уляжется, он сможет выполнить хотя бы первую половину плана, даже в таком варианте это будет отвратительно. Не знаю, насколько ему на самом деле нужна моя поддержка в газетах и участие в ритуале. Мне кажется, он мог бы справиться и без меня.

Я вздыхаю и продолжаю.

— Второй вариант, выступить уже после того как он представит свой проект широкой общественности. Тут даже и думать нечего. Кингсли предлагает способ усмирить разбушевавшуюся преступность, все в восторге кидают белые розы к его ногам. Конечно, чтобы узаконить всё это, ему будет нужна поддержка Визенгамота. Я не знаю, кто из его членов на стороне Кингсли, а кто нет, и кто вообще в курсе его затеи... Но что-то мне подсказывает, что против выступит разве что Малфой, остальные, скорее всего, поддержат. Мы с Малфоем составим прекрасную компанию: бывший Пожиратель и сбрендивший герой.

— Не думаю, что всё настолько плохо, — возражает Снейп. — Артефакт был создан два года назад. Тогда же Кингсли начал готовить почву. А потом ты стал сквибом безо всяких перспектив исцелиться. Если бы министр мог обойтись без тебя, он уже запустил бы свой проект, но он медлил. Полагаю, он боится, что его идею одобрят далеко не все члены Визенгамота, так что твоя поддержка необходима. Возражать спасителю Англии в вопросах безопасности станут немногие, ибо это явно снизит их популярность и политический вес. А ещё, вполне вероятно, Кингсли не нашёл добровольцев, которыми смог бы заменить тебя во время ритуала. Ты меня извини, но регулярно тратить магическую силу ради мифического всеобщего блага не каждый согласится. И я могу поспорить, тебя одного пришлось бы заменить несколькими волшебниками довольно высокого уровня, поскольку, во-первых, ты очень силён, а во-вторых, излишне, гхм, щедр.

— Наивный идиот, ты хотел сказать?

— Я всегда говорю то, что хочу. Тебе есть что добавить или это всё? — спрашивает Снейп, задумчиво барабаня пальцами по подлокотнику.

— Вроде, всё, — отвечаю, — а что, мало?

— Да нет, — не выходя из задумчивости, отрешенно отвечает Снейп, — для хорошей интриги в самый раз. Мне надо подумать. А ещё нам всё-таки придётся обратиться к лорду Малфою. Без него мы вряд ли справимся, я в этой глуши изрядно отстал от жизни.

Снейп видит сомнение у меня на лице и отвечает:

— Не переживай, у него долг жизни передо мной, он будет играть честно. По крайней мере, с нами. Кроме того, ты и сам понимаешь, насколько для него выгодна эта история. Я пошлю ему сову, приглашу на чашку чая завтра. Приходи вечером, часам к восьми. Сможешь? И захвати несколько последних номеров газет, хочу оценить масштаб трагедии.

— Конечно, договорились. Спасибо тебе.

Выхожу за дверь, и, под обещания вернуться сюда завтра, убеждаю своё взбалмошное подсознание в необходимости аппарировать в Лондон.

***
Я возвращаюсь домой, в растрёпанных чувствах. То, что Снейп взялся помогать мне, приносит невероятное облегчение. Но есть ещё одно «но». Мои упражнения по осознанию желаний, навык не врать себе и ставший привычным вопрос: «Что и почему я чувствую? » сыграли со мной злую шутку. Теперь я точно знаю, что и почему я чувствую в присутствии Снейпа, и я бы не сказал, что это добавляет мне спокойствия. Вернее, я бы сказал, что только этого мне сейчас и не хватало. Так что я приказываю себе решать проблемы по степени актуальности: сначала Кингсли, потом всё остальное.



Глава 4.

Следующим вечером с пачкой газет подмышкой я аппарирую к Снейпу. Лорда Малфоя ещё нет, Снейп сидит в гостиной и задумчиво смотрит на огонь. Я прохожу и протягиваю ему свой архив в пятнах кофе и со схемами сложносоставных проклятий на полях.

— Привет, держи, собрал «Ежедневный пророк» по всему дому. Некоторые номера довольно старые.

— Спасибо. — Снейп забирает газеты и усаживается в кресло, я привычно залезаю на диван с ногами. Снейп разворачивает верхний номер из стопки и говорит:

— Пока я не договорюсь с Малфоем об условиях выплаты долга жизни или не получу с него непреложный обет, сиди тихо.

— Ладно. — Я достаю из рюкзака «Внутренние миры» герра Айскальта и тоже углубляюсь в чтение. Я всегда таскаю их с собой, просто открываю и читаю с любого места, и каждый раз нахожу что-то новое. Я понимаю, почему книга досталась мне в таком потрёпанном состоянии, герр Айскальт гений, просто гений, теперь я тоже его фанат.

Словом, когда ровно в восемь появляется лорд Малфой, он застаёт довольно идиллическую картину: я, читающий книжку у камина на диване, и Снейп, отложивший газету, чтобы открыть ему дверь.

***

Первое, что следует отметить: лорд Малфой очень хорошо воспитан. Я понимаю, что это не новость, просто мне бросается в глаза. Представляю, что сказали бы мои приятели, увидев у меня дома Снейпа с книжкой на диване. Лорд Малфой же не говорит ничего, выходящего за рамки обычной вежливости. Впрочем, ноги с дивана я всё-таки спускаю и сажусь ровно.

Снейп с Малфоем некоторое время обсуждают чай и погоду, я молчу, как и обещал. А потом они приступают к ритуальным танцам. Не знаю, как это назвать по-другому. Я видел однажды в зоопарке, как танцуют журавли: кланяются, раскрывают крылья, медленно переступают лапами по кругу, подходят ближе, отступают, а потом всё сначала — вот и эти двое так же. В конце концов, они пришли к какому-то взаимопониманию, и лорд Малфой дал непреложный обет молчать обо всём, что он сейчас услышит, и не предпринимать ничего в связи с услышанным без нашего согласия. После этого Снейп всё ему рассказал. Надо было видеть лицо Малфоя, честное слово. Если бы я мог его сфотографировать и продать этот снимок в газеты, я бы озолотился. У него было лицо человека, которого провозгласили Императором Вселенной, дали шесть орденов Мерелина и развод. Впрочем, возможно я просто недолюбливаю Нарциссу и проецируюсь.

После этого Снейп с некоторыми усилиями вытряс из него ещё один обет: помочь мне выпутаться из этой ситуации и не использовать министерский артефакт в своих целях.

Когда со всеми формальностями покончено, лорд Малфой откидывается в кресле и вежливо мне улыбается.

— Мистер Поттер, насколько вы дорожите своим добрым именем и репутацией?

— Моим добрым чем? — хмыкаю я, — После того случая, ещё в школе, когда газеты изваляли меня в грязи по самые уши, я совершенно не дорожу общественным мнением, если вы об этом. Или вы имеете в виду репутацию убийцы Тёмного Лорда? Вы хотите её опровергнуть?

— До этого момента не хотел. Но идея тоже интересная. Видите ли, чтобы наш министр отступился от вас, вы должны стать для него полностью бесполезны. Чтобы ваша публичная поддержка больше не стоила ни кната, вам нужно оказаться в центре очень громкого и запоминающегося скандала. Но поскольку мы не хотим испортить вам карьеру и уж тем более отправить вас в Азкабан, это должно быть что-то личное, но крайне возмутительное. А что у нас сейчас в центре внимания всех газет?

— Пожиратели и геи, насколько я смог уловить, — отзывается Снейп, кивая на стопку принесённого мной «Пророка». — Не представляю, чем им геи не угодили.

— Думаю, это просто случайность, — машет рукой лорд Малфой. — на их месте могли оказаться проститутки или продавцы мороженого.

— Продавцы мороженого-то тут при чём? — я не могу удержаться от вопроса, хотя понимаю, что к делу он не относится.

— Мороженое — нетрадиционная еда для магов, это заимствование из маггловской культуры, — поясняет Люциус.

— Ну и что? — не понимаю я.

— То же что и геи. Ничего, — отвечает за него Снейп и я понятливо замолкаю, а Снейп спрашивает:

— Люциус, я тебя правильно понял, ты предлагаешь мистеру Поттеру рассказать журналистам о том, что у него есть любовник, по совместительству бывший Пожиратель Смерти?

— Ну не так прямолинейно, — отзывается Малфой, — если просто пойти с этим в газеты, у министра возникнут вопросы к мистеру Поттеру, а мы же этого не хотим. Всё должно выплыть случайно.

— И кого ты предлагаешь на эту завидную роль, если конечно мистер Поттер согласится?

Люциус очаровательно улыбается, обводя руками комнату, и говорит:

— Мистеру Поттеру несказанно повезло, у него есть выбор, поскольку в нашем маленьком заговоре участвуют целых два бывших Пожирателя. Хотя, по здравом размышлении, мне придётся снять свою кандидатуру. После того, как мы выведем мистера Поттера из-под удара, мне ещё предстоит противостояние с министром, не стоит прямо перед этим становиться центром любовного скандала. Но я могу попросить Драко об услуге.

— Я соглашусь, — отвечаю я Северусу, а потом на секунду задумываюсь.

— Мы ведь можем использовать наше… — Я вопросительно смотрю на Снейпа, он кивает и я продолжаю.

— Это будет отлично. Нас с тобой застанут в маггловском стрип-клубе, где мы будем нюхать кокаин с живота огромного негра. Хотя нет, мне нельзя кокаин, я аврор. Ладно, ты будешь нюхать, а я смотреть и дрочить. Потом мы объявим о нашем браке, это подольёт масла в огонь. А ещё через некоторое время выяснится, что у тебя есть молодой любовник, я буду страшно ревновать, однажды мы с ним встретимся в магазине для взрослых и устроим драку. Кадр, в котором я бью его резиновым членом по лбу разойдётся за тысячи галлеонов. После этого фамилию Поттер точно не смогут воспринимать всерьёз ещё очень, очень долго.

Лорд Малфой смотрит на меня в немом изумлении. Северус никуда не смотрит, он смеётся, а немного успокоившись, говорит:

— Я больше никогда не буду применять к тебе легилименцию, у тебя в голове творится чёрт знает что.

— Я тебе и так всё расскажу, — машу рукой я.

Лорд Малфой наконец отмирает:

— Мистер Поттер, с вами всё в порядке?

— О да, — отзываюсь я. — Это всё упражнения по созданию альтернативных миров герра Айскальта. Очень способствуют развитию фантазии.

— В таком случае, вы, возможно, обойдётесь и без нашей помощи в создании нездорового шума вокруг своей персоны. Но будьте осторожны, если вы попадёте в три возмутительных истории подряд, у Кингсли возникнут вопросы.

Тут вежливость лорда Малфоя даёт трещину:

— Мерлин, Северус, у тебя что действительно магический контракт с мистером Поттером?

— Трёхдневный, — кивает Снейп. — Со времён войны.

— Понимаю. — Лорд Малфой снова невозмутим. — В таком случае, обнародовать ваши отношения — идеальный вариант. Будет потрясающий скандал. Восхитительный. Что особенно важно, всё это будет правдой, и нельзя будет заподозрить мистера Поттера в злом умысле, поскольку история очень давняя. Хотя насчёт кокаина и негра, по-моему, перебор.

— То есть то, что Поттер будет бить твоего наследника по лбу резиновым членом, тебя не возмущает? — усмехается Снейп.

— Драко ничего не помешает выпить оборотное зелье, а тебе придётся выступать в своём собственном обличье.

— Мы с мистером Поттером позже обсудим детали, — нейтрально отвечает Снейп.

— Мерлин, ты же не обиделся? — вскидываюсь я.

— Нет, Поттер, нет. Хотя в стрип-клуб я с тобой вряд ли пойду. Впрочем, позже поговорим.

— Что ж, если проблему публичной поддержки мы решили, давайте перейдём к следующему вопросу, — предлагает Малфой. — Как убедить министра в том, что мистер Поттер не сможет заряжать следящий артефакт.

— В принципе, — отвечает Снейп, — у мистера Поттера есть вполне официальное оправдание. Поскольку он больше года был сквибом, ему абсолютно противопоказаны подобные ритуалы, иначе он рискует лишиться магии окончательно. Я думаю, любой колдомедик это с удовольствием подтвердит и выдаст письменное заключение. Знать о том, что на самом деле мистер Поттер сквибом никогда не был, целителям вовсе не обязательно.

— Понял, — киваю я. — Как-нибудь вечерком я провожу у себя дома ритуал полного обновления охранных чар, падаю без сил, а поднявшись, бегу в Мунго, дёргая левым глазом, чтобы узнать, что со мной произошло и как этого избежать. А потом, с вердиктом целителей, бегу к Кингсли, подмигивая обоими глазами попеременно, жалуюсь ему на жизнь, и рассказываю какой я неудачник, так?

— Примерно. А после этого я, крайне обеспокоенный твоим состоянием, увожу тебя в швейцарскую клинику, поправлять здоровье и лечить нервы. Люциус, тебе хватит месяца, чтобы нейтрализовать деморализованного противника?

— Пока не знаю, мне придётся поднять кое-какие законы, посоветоваться со своим юристом. Я напишу вам, когда намечу план действий.

— Мы подождём, — кивает Снейп.

Лорд Малфой поднимается с кресла и кивает нам обоим, прощаясь.

— Господа, было подлинной радостью видеть вас сегодня. Этот вечер запомнится как один из самых приятных в моей жизни.

Когда дверь за ним закрывается, Северус поворачивается ко мне и говорит:

— Ставлю сто галлеонов на то, что Кингсли не просидит в министерском кресле до конца года. Люциус Малфой вышел на охоту.

— Думаешь, он станет следующим министром?

— Вряд ли. Но руководителем департамента иностранных дел — определённо. Насколько я знаю, ему нужна эта должность.

***

Вечер уже поздний, и я прошу Снейпа:

— Можно я на ночь останусь у тебя? Сил никаких нет домой тащиться. А завтра выходной, не нужно вставать на работу, и я хотел с тобой ещё кое-что обсудить...

— Оставайся, — легко соглашается он.

Я поднимаюсь по лестнице, испытывая невероятную лёгкость. Наконец-то всё идёт так, как должно идти.

***

Утром, когда я спускаюсь на кухню, Северус уже сидит там и пьёт чай. На столе как всегда ни крошки съестного.

— Доброе утро. Приготовить тебе что-нибудь на завтрак?

— Что, например?

Я заглядываю в холодильник.

— Например эээ салат из огурцов с эээ...

— С солью, — подсказывает Снейп.

Я улыбаюсь и наливаю себе чаю.

— Послушай, Поттер, — говорит Снейп, опуская чашку на стол. — Сделай мне одолжение, в следующий раз держи себя в руках в присутствии лорда Малфоя.

— Тебя всё-таки расстроили мои предложения.

— А почему тебя удивляет, что я не в восторге от идеи нюхать кокаин в стрип-клубе рядом с молодым онанистом? Это, по-твоему, вписывается в мой образ?

— Сказал бы сразу, я бы заткнулся.

— При Малфое? Я что, похож на Молли Уизли?

— В каком смысле?

— Я не знаю других людей, которые бы вступали в пререкания и делали замечания членам своей семьи при посторонних.

Если бы я к этому времени не поставил чашку на стол, я бы её выронил и разлил чай себе на штаны. Как в дешёвых мелодрамах, честное слово. Он, оказывается, считает меня членом своей семьи. И так спокойно об этом говорит, как будто это что-то очевидное. А потом до меня доходит, и я мысленно отвешиваю себе подзатыльник: ну конечно, он же сказал Малфою, что у нас магический контракт, значит, и вести себя должен был соответственно. Но всё равно приятно.

— Я понял, извини. Постараюсь держать себя в руках.

— Хорошо.

— А что ты сам предлагаешь?

— Сообщения о том, что ты гей и замужем за мной, с лихвой хватит, чтобы испортить тебе репутацию. Того, что нас увидят вместе в каком-нибудь ресторане, будет вполне достаточно. Нужно только вести себя соответствующим ситуации образом. Судя по тому, с каким энтузиазмом ты изучаешь труды Лоренца Айскальта, проблем у тебя быть не должно.

— Имеешь в виду, я должен вообразить, что я живу в мире, где мы давно и счастливо женаты, и действовать соответственно?

Снейп кивает.

— Если ты чувствуешь себя в этой роли неуверенно, советую понаблюдать за женатыми парами. Они обычно не целуются у всех на виду и уж тем более не лезут друг другу в штаны, но со случайными знакомыми их не перепутаешь.

— А Джинни всегда пыталась меня поцеловать или обнять, когда мы сидели в кафе, — вдруг вспоминаю я.

Снейп морщится.

— Значит, не воображай, что ты мисс Уизли. Выбери кого-нибудь поспокойнее.

Мы договариваемся, что Снейп напишет мне, когда появятся новости от Малфоя, я допиваю чай, прощаюсь и ухожу. На этот раз аппарировать мне помогает то, что я ужасно хочу жрать, а точкой выхода из аппарации выбираю подворотню около пиццерии.

***

На следующий день я сижу в кафе с Роном и Гермионой и непроизвольно наблюдаю за ними. Сколько лет они уже вместе… Шесть или больше… Непонятно, с какого момента считать. Они и правда давно не целуются на людях, но остаются какие-то еле уловимые жесты, фразы и взгляды. И ещё расстояние между ними. Чуть ближе, чем просто между знакомыми, совсем немного, но почему-то заметно. Мы заказываем десерт, и Рон лезет в вазочку к Гермионе, чтобы попробовать её мороженое. Интересно, что скажет Снейп, если я залезу в его тарелку? А ещё Рон с Гермионой иногда хором произносят целые фразы. Сколько часов нужно пробыть рядом друг с другом, чтобы такое стало происходить достаточно часто? Восемь тысяч часов? Двенадцать? Двадцать? Нам со Снейпом до такого ещё очень далеко. Если видеться три дня в году, понадобится… лет двести, наверное, может, сто пятьдесят. Ну да, лет через десять я случайно узнаю, любит ли он японскую кухню, или классическую музыку, или собак. Ещё через пятнадцать — что он делает, когда напивается, не высыпается или опаздывает. А что он делает на Рождество, я не узнаю никогда, потому что мы встречаемся летом. Я тяжело вздыхаю, а Гермиона двигает ко мне вазочку с мороженым и предлагает тоже попробовать.

Когда мы уже собираемся уходить, Рона вызывает его напарник, говорит, что-то срочное по делу, которым они сейчас занимаются. Рон извиняется и убегает, а Гермиона предлагает посидеть ещё немного.

***

Нам приносят кофе, и Гермиона берётся за чашку обеими руками, как будто у неё замёрзли ладони. Или как будто она волнуется и ей нужна поддержка. Хотя бы от кофейной чашки.

— Гарри, помнишь, ты рассказывал, как Снейп вернул тебе магию?

Я действительно всё ей рассказал через несколько дней после той истории. Гермиону страшно заинтересовало зелье, которое сварил мне Снейп. Но я ей помочь ничем не мог, если не считать помощью информацию «оно было фиолетовое и непротивное».

— Я нашла, что это было за зелье. Оно действительно не запрещённое.

— Я так сразу и сказал, почему ты сомневалась?

Мерелин, что же она откопала, чтобы так волноваться.

— По твоему описанию оно совсем не выглядело безобидным. А знаешь, почему оно не запрещённое?

— Ну да, Снейп говорил, что зельевар во время приготовления клянётся не причинять вреда тому, кто это зелье выпьет. Я же рассказывал. — Я всё ещё не понимаю, к чему она клонит.

— Это не главное. Мы же говорим про зелье полного подвластья памяти, любое действие может привести к непредсказуемым последствиям, не обязательно специально хотеть навредить. Чтобы зелье сработало, Снейп должен был разрешить магии использовать всё, что у него есть, чтобы восстановить тебя, если что-то пойдёт не так. Это и есть способ полностью обезопасить того, кто пьёт зелье, от любых случайностей.

— Что значит «использовать всё, что у него есть»?

— Это значит всю его магию, всю жизненную силу, вообще всё. Если бы это понадобилось для твоего восстановления, магия забрала бы его жизнь. Поэтому зелье и неизвестно, его просто никто не варит, никто не готов платить такую цену в случае неприятностей.

Я ошарашенно смотрю на неё, а в голове всплывает наш разговор:

— В любом случае, для тебя это совершенно безопасно.
— А для тебя?
— Не отвлекайся, Поттер, пей зелье и давай начнём.

— Наверно, он был полностью уверен в результате, всё-таки он невероятно сильный легилимент. Все эти ментальные экзерсисы — его второе я, — наконец говорю я.

— Ну да, ну да, — кивает Гермиона, но взгляд её остаётся скептическим. — Гарри, я очень хочу тебя спросить, какие у вас со Снейпом отношения?

— Нормальные, — пожимаю плечами я. — Ну то есть никаких, но вообще нормальные. Он… — Не знаю, стоит ли об этом говорить, но, наверное, стоит, иначе Гермиона не отстанет. — Он считает меня членом своей семьи. Мне так кажется.

Некоторое время Гермиона обрабатывает информацию, а потом спрашивает:

— А у него что, есть семья?

— Не знаю. Может и есть. Я — точно есть.

— Всё-таки у вас очень странные отношения.

— Да уж, — соглашаюсь я. Тут действительно не поспоришь.

***

Всю неделю, засыпая, я думаю о Снейпе. Вернее о себе, конечно. Делая упражнения из книжки герра Айскальта, быстро понимаешь, что в подавляющем большинстве случаев, о чём бы ты ни думал, на самом деле думаешь о себе. Я думал, что я чувствую по отношению к Снейпу, чего я от него хочу, на что я ради этого готов, и что мне с этим делать. Получалось, что ответ почти на все вопросы — «всё». За исключением последнего. Что мне с этим делать я так и не придумал.

Я хотел с ним жить, засыпать, просыпаться, готовить ему завтрак, раз уж он сам так ненавидит это делать, сидеть вечером у камина, слушать его, когда он хочет говорить, и молчать с ним, когда не хочет. Всё это выглядит как розовые сопли, но я ничего не могу поделать, я так чувствую. Не зря же я учился себе не врать. Наверно, это называется любовь, не уверен, с Джинни мне ничего такого не хотелось. Зато с Джинни у нас был секс. Очень неплохой, кстати. Отличный, я бы даже сказал. Как соотносятся в моей голове секс и Снейп, я не смог понять — видимо, плохо старался. Но до сих пор помню, как почти три года назад мы проснулись вместе, и Снейп потянулся через меня к тумбочке за флаконами с зельями, почти накрывая меня собой. Это было невозможно приятно. Серьёзно. Я бы не сказал, что тогда это было про секс, но определённо хочу, чтобы это повторилось. Знать бы ещё, чего хочет он.




Глава 5.

Через неделю, в пятницу, Снейп присылает сову и просит зайти в выходные. В субботу после обеда я аппарирую к нему, и Снейп сообщает, что лорд Малфой готов, и мы можем начинать спектакль.

— Отлично. Куда пойдём?

— Молодой фотокорреспондент «Magic today» все выходные проводит у своей подружки. Напротив окон её дома есть ресторан. Ты помнишь, что нужно делать?

Я киваю, а Снейп говорит:

— Закрой глаза и сосредоточься, я считаю до трёх. На счёт три ты откроешь глаза моим любовником и мужем.

Да, да, я тоже читал эту главу в книжке, я всё помню. Пока Снейп считает, а я разрешаю мечтам о нашей с ним жизни выбраться из угла, в котором я их обычно держу, и занять всё сознание целиком. Когда я открываю глаза, на меня уже смотрит Северус, мой любимый муж. Интересно, у меня выражение лица изменилось так же, как у него? Видимо да, потому что он просит:

— Гарри, не надо смотреть на меня с таким немым обожанием, ты переигрываешь.

— Ничего не могу с собой поделать, — улыбаюсь я.

— Ты явно перестарался, давай ещё раз. Я сосчитаю до трёх, а ты, пока я считаю, подумай о том, что мы давно женаты, у нас всё хорошо, мы просто идём поужинать, потому что дома, как обычно, ни крошки, и готовить обоим лень.

Он снова считает, а я загоняю своих разбушевавшихся демонов в приемлемые рамки.
На этот раз всё получается удачно, Северус смотрит на меня, удовлетворённо кивает, обнимает за плечи и аппарирует в какую-то подворотню.

— Северус, где мы?

— В Бристоле, здесь недалеко очень милый ресторан, идём, тебе понравится.

Ресторан действительно недалеко и действительно милый. Мы садимся за столик у огромного окна, «как куклы в витрине магазина», почему-то думаю я. Нас отлично видно с улицы, как раз то, что нужно. Всё идёт, как задумано, и я позволяю себе окончательно расслабиться. Северус делает заказ за нас обоих, когда официант уходит, я задумчиво говорю:

— А мы с тобой юбилей пропустили, у нас в позапрошлом году деревянная свадьба была, пять лет.

— Почему деревянная? — не понимает Северус.

— Не знаю, традиция такая. Я помню, мы отмечали в Норе пять лет свадьбы Билла и Флёр. Нужно было подарить им что-нибудь деревянное, я подарил гуся.

— Какого гуся?

— Ну деревянного, в сувенирной лавке купил.

— Ужас. — Северус прикрывает глаза.

— Знаешь, по-моему, её можно каждый год праздновать. Точно, миссис Уизли говорила, что в этом году свяжет Биллу и Флёр шерстяное покрывало, потому что свадьба будет шерстяная. — Я дотрагиваюсь до его руки и глажу пальцы. — Хочешь, я подарю тебе шерстяную мантию? Или шарф, хочешь шарф?

— Мы поженились в начале июня, опомнись, Гарри. Зачем мне в июне шарф.

— Точно, — улыбаюсь я. — Ну тогда плед. Зелёный и без бахромы, как ты любишь.

— Договорились. А я подарю тебе носки. И буду натягивать их по ночам на твои ледяные ноги, пока ты ничего мне не отморозил.

Когда мы выходим из ресторана, идёт дождь. Снейп достаёт из складок плаща зонт и раскрывает над нами. Где он его взял? Из чего трансфигурировал? Я беру его за руку, где-то около локтя, и придвигаюсь поближе. Снейп выше меня, так что зонт оказывается слишком далеко от моей головы, капли дождя летят за шиворот, и Снейп наклоняет зонт в мою сторону, одновременно бормоча, отводящие влагу чары. Мы спускаемся вниз по улице, под ногами мокрая брусчатка мостовой, над головой серое, затянутое тучами небо. В детстве в такую погоду у меня в груди всегда разливалось щемящее чувство тревоги, как будто вот-вот должно что-то произойти, что-то важное, переворачивающее жизнь с ног на голову. Это было приятно.

— Хорошая погода, — говорю я.

— Отличная, — отзывается Снейп, а потом наклоняется ко мне и тихо шепчет прямо в ухо, — сзади фотограф, поцелуй меня.

Я немедленно чувствую себя героем дурацкого шпионского романа и мне смешно. Я смотрю на Северуса и улыбаюсь, а он улыбается в ответ. А потом мы целуемся, не переставая улыбаться. Легко, одними губами, прикасаемся друг к другу несколько раз. Под зонтом. Под дождём. На мокрой пустой улице. Ну просто романтическая картинка в девичью спальню. Правда, дело немного портит то, что мы оба взрослые мужики. Ничего, корреспондентам «Пророка» и остальным жителям магической Британии должно понравиться.

На улице никого не видно, значит этот засранец под чарами разнаваждения. Закончив показательное выступление, мы сворачиваем в переулок и аппарируем. На крыльце своего дома Снейп говорит:

— Закрой глаза, я считаю, а ты вспоминаешь, кто ты и кто я на самом деле.

Он медленно считает, на счёт «три» моя карета превращается обратно в тыкву, и я разжимаю руки.

***

На ночь я остаюсь у Северуса. Это работает на легенду о том, что мы живём вместе где-то в окрестностях Бристоля. В том, что Северус всё это время жил на Гриммо, вряд ли удастся кого-то убедить.

Рано утром Снейп появляется у меня в спальне полностью одетый и с пачкой газет в руках.

— Просыпайся, Поттер. Ты снова звезда.

За завтраком мы делим стопку газет пополам. Снейп читает первую половину, я — вторую, а потом меняемся. Следует признать, наша затея удалась. На первых полосах всех газет, за исключением разве что «Вестника зельеварения», наши со Снейпом лица. Мальчик-корреспондент из Бристоля, похоже, озолотился. Вот я протягиваю руку и легко глажу пальцы Северуса за столиком в ресторане, вот он что-то говорит, а я смеюсь, вот Снейп раскрывает над нами зонт, и — хит сезона — мы целуемся под дождём. На каждой фотографии у меня блаженно-идиотское выражение лица. У Снейпа не намного лучше. «Ладно, Поттер, не потакай своим фантазиям», — одёргиваю я себя. Нормальное у Снейпа лицо, именно такое, как нужно для поддержания легенды: лицо вполне довольного жизнью человека. «Шесть лет счастливого брака» — написано у него на лбу крупными буквами. Мне до такого идеального попадания в образ расти и расти.

— Ты ещё не забыл, зачем мы это делаем? — спрашивает Снейп, откладывая последнюю газету. — После обеда начнут приходить письма, нужно будет отвечать. И никаких оправданий или попыток сгладить ситуацию, эпатируй публику. Только без откровенной грубости и оскорблений.

Снейп оказывается прав. После обеда начинают прибывать совы. Снейп проверяет письма на проклятья, сортирует и отдаёт мне. Свои письма он сразу сжигает, а на мой вопросительный взгляд поясняет:

— Центром скандала должен быть ты.

Я сажусь писать ответы и через некоторое время откладываю перо, громко хлопнув ладонью по столешнице. Снейп поднимает голову.

— Сложно удержаться, от того, чтобы не нахамить, — объясняю я. — Как вежливо сказать «Не твоё дело, старая перечница», «Мне насрать, что вы думаете» и «Идите в жопу»?

Снейп хмыкает, выходит в другую комнату и приносит мне книжку «Деловая и любовная переписка 19 века».

— Изучай, должно помочь.

Некоторое время я молча читаю, а потом, проникнувшись духом, начинаю отвечать.

«... Дорогая миссис Крауд, не могу передать, какое удовольствие доставило мне ваше письмо… С прискорбием вынужден сообщить, что, заключая брак, неосмотрительно забыл выяснить ваше мнение по данному вопросу и теперь кляну себя за эту оплошность».

«... Дражайший мистер Брайтвуд, я не в силах выразить всю радость, которую я испытал, получив ваше очаровательное послание… Дожив до двадцати четырёх лет, я с изумлением оборачиваюсь назад и не могу понять, как обходился без ваших мудрых советов всё это время».

«... Дорогая миссис Вайсвальд, ваше письмо так искренне потрясло меня, что я второй день не могу ни есть, ни спать, пребывая в глубочайшем шоке. Неприкаянный я блуждал во тьме, до тех пор, пока письмо ваше не открыло мне глаза на истинное устройство мира».

И так далее.

Я показываю результаты своих трудов Снейпу, он одобрительно кивает.

— Они решат, что я издеваюсь?

— Конечно. Что написал тебе этот мистер Брайтвуд в своём очаровательном послании?

— Ну, что такие как я должны держаться подальше от нормальных людей, что меня надо уволить с должности, что мне надо лечиться. Все пишут примерно одно и то же, никакой фантазии. Как думаешь, на интервью соглашаться?

— Не стоит. Просто напиши им что-нибудь, дай пищу для сплетен.

Снейп перебирает мои ответы и останавливается на одном.

— Поттер, где ты взял этот пассаж про ураническую любовь?

— Там в конце отдельная глава с письмами какого-то самодовольного пидараса.

Я протягиваю Снейпу книгу, открытую на нужной странице.

— Мерлин всемогущий! Я даже не знаю, плакать мне или смеяться. Это письма Оскара Уайльда, чудовище! — Снейп смотрит на моё лицо, в котором нет ни капли понимания, и добавляет со вздохом: — впрочем, мистеру… — он заглядывает в письмо, — Трентону, пожалуй, тоже всё равно. А тобой я ещё займусь, — обещает Снейп и протягивает следующую стопку.

Там, к моему удивлению, письма поддержки и одобрения. С ними у меня не возникает проблем, я пишу что-то вроде «Йо, бро, встречаемся в “Адмирале Дункане” в Cохо в следующую пятницу. Давайте повеселимся».

— Решил реализовать свои фантазии? — хмыкает Снейп, — учти, я с тобой не пойду.

Я не настаиваю. Поднимаюсь из-за стола, разминаю затёкшую спину, а Снейп говорит:

— Думаю, нам следует прогуляться по Бристолю ещё раз. Полагаю, там теперь под каждым кустом по репортёру с колдокамерой, так что место значения не имеет.

— Ладно, — улыбаюсь я, — Сделаем контрольный в голову. Только учти, что я голодный.

— Хорошо, тогда в ресторан, а потом в книжный магазин. С твоим невообразимым невежеством надо что-то делать.

Я не возражаю. Хоть в скобяную лавку. Снейп велит мне закрыть глаза, считает до трёх, и мне снова всё можно.

***

В Бристоле я пытаюсь затащить Снейпа в японский ресторанчик, но он решительно отказывается.

— Гарри, у меня к еде всего два требования: чтобы она была не отравленная и не омерзительная на вкус. Эта не соответствует второму условию. На счёт первого я, кстати, тоже не уверен.

— Ладно, ладно, — смеюсь я, — пойдём, купим в пекарне пару сэндвичей и бутылку минералки, я съем их на лавочке в парке как бездомный бродяга, а тебе будет стыдно. Серьёзно, Северус, я страшно хочу жрать.

Снейп вздыхает и тянет меня в «Il Sole Italiano» через дорогу. Пока мы едим, Снейп читает мне лекцию о жизни и творчестве Оскара Уайльда — поэта, писателя и великого драматурга, пострадавшего за свою любовь. Судя по письмам, которые я прочитал, он, тем не менее, был редкостным мудаком, так что я не понимаю, почему одно должно оправдывать другое. После этого моего заявления мы некоторое время обсуждаем влияние личности автора на восприятие его творчества. И нет, это не мои слова, это цитата.

***

В книжном Снейп ведёт меня в сторону отдела с классикой и достаёт с полки «Портрет Дориана Грея».

— Прочитай на досуге. Для общего развития.

— А если я не осилю? — хмыкаю я. — Ты меня разлюбишь?

— Нет, — он легко притягивает меня к себе и целует куда-то в волосы, — но это не повод оставаться безграмотным балбесом.

***

После книжного я предлагаю сходить в кино, а Снейп говорит, что в зале будет темно, так что это бесполезно для наших целей, и лучше сходить в театр. В театре, который первым попадается нам на пути, идёт какая-то современная постановка. Что-то про собаку в пальто, я точно не помню. Аншлагов она явно не собирает. Мы покупаем билеты и проходим в зал. До начала спектакля ещё полчаса, и Снейп читает мне очередную лекцию, на этот раз об английском театре эпохи Возрождения и его символике. О том, что справа на сцене располагались положительные персонажи, слева отрицательные, снизу из люков появлялись демоны, а сверху спускались ангелы. Я отвечаю ему какие-то глупости, про то что, если бы в средневековом театре ставили спектакль про Вторую Магическую, Снейпу, как положительному герою, приходилось бы всё время выходить справа, и это испортило бы интригу. Снейп смеётся, обнимает меня за плечи, и целует в висок. Я довольно мычу, подставляю лицо, и он целует меня ещё раз, где-то между носом и щекой.

Спектакль оправдывает наши ожидания и оказывается какой-то мутной ерундой, к счастью, довольно короткой, так что мы терпеливо досиживаем до конца. Когда мы выходим на улицу, уже сгущаются сумерки.

— Может, прогуляемся?

Я останавливаюсь около фонтана на площади перед театром. Снейп обнимает меня сзади и мурлычет в ухо:

— Нет, на сегодняшний вечер у меня были совершенно другие планы.

Я разворачиваюсь к нему и делаю преувеличенно удивлённое лицо.

— Да неужели?

— Точно, — выдыхает он, почти касаясь своими губами моих.

Господи, как же мне хочется поцеловать его прямо здесь, прямо сейчас, не напоказ, легко и целомудренно, а по-настоящему, прижимаясь всем телом, отдаваясь всем существом. Но Снейп этого не одобрит, будь он хоть шесть раз моим мужем. Поэтому мы просто заворачиваем в проулок и аппарируем.

Оказавшись на крыльце, я толкаю дверь, пока Снейп не успел ничего сказать, втягиваю его внутрь и целую, прижимая к стене. Целую так, как мне хотелось: сильно, чувственно, глубоко. Снейп отвечает очень вежливо и аккуратно. Я понимаю, это странные слова для описания поцелуя, но он делает именно так. Немного похоже на письма, которые я писал сегодня. «... Дорогая миссис Крауд, не могу передать, какое удовольствие доставило мне ваше послание... » Оказывается, это действует очень отрезвляюще. Я отпускаю его губы и отступаю на полшага назад.

— Гарри, закрой глаза, — спокойно говорит Снейп, — я считаю до трёх.

***

— Ты меня спровоцировал, — обвиняюще говорю я, открывая глаза, и снова чувствуя себя грёбаной Золушкой с тыквой в руках.

— Извини, — спокойно отвечает он. — Зато завтра ты будешь блистать в газетах в новых ракурсах. Ты молодец, очень хорошо вжился в образ.

— Спасибо, — бурчу я. А что тут ещё скажешь.

— Тебе завтра на работу, — меняет тему Снейп. — Старайся не хамить и не оправдываться, хотя вживую это сложнее, чем в письмах. Нужно продержаться два дня. В среду возвращается Кингсли, к этому моменту ты уже будешь лежать в Мунго.

— Откуда возвращается?

— Я не говорил? Он сейчас в Европе, какие-то там межгосударственные визиты вежливости. Весь скандал развернётся в его отсутствие, Кингсли не успеет ничего предпринять, но по приезде, полагаю, будет в ярости. Так что в среду утром ты пойдёшь к колдомедикам жаловаться на проблемы с магией.

— А ты уверен, что они меня уложат в больницу?

— О, да, — отвечает Снейп. — Я сварю тебе зелье. Ты будешь в таком состоянии, что мне потребуется приложить некоторые усилия, чтобы потом вытащить тебя из Мунго.

— Мерлин, — вздыхаю я. — Надеюсь, оно не запрещённое?

— Знаешь, Поттер, — видно, что Снейп начинает сердиться, — мы ввязались в эту игру и теперь уже не до чистоплюйства. Ничего с тобой не случится, не бойся.

— А с тобой? Опять, как в прошлый раз? Гермиона нашла описание приготовления зелья, которое ты варил мне.

— И ты вообразил себе чёрт знает что. — По его лицу видно, что он мысленно воздевает руки к небу. — Ничем я не рисковал, в крайнем случае, попил бы восстанавливающие пару дней. Это зелье очень удобно для манипуляций большими объёмами памяти, вот и всё. Не забивай голову всякой ерундой.

— Но в этот раз ничего такого?

— Нет, ничего такого. Всё, Поттер, возвращайся к себе и закрой дом. Я появлюсь во вторник вечером. Если проблемы начнутся раньше — приходи.

— Хорошо. Спасибо, — я делаю неопределённый жест рукой, — за всё. За выходные.

— Будешь должен, — отвечает Снейп.



Глава 6.

От Снейпа я аппарирую прямо к Рону с Гермионой. Снейп предупредил, чтобы я не вздумал ничего им рассказывать, ни одна живая душа не должна знать, что всё происходящее спланировано. Если разъярённый Кингсли что-то заподозрит, ребята должны быть чисты душой и разумом. Но хоть какое-то объяснение я им явно задолжал. Гермиона сегодня на дежурстве, так что меня встречает Рон.

— Привет, — говорю я, кидаю заклинание обнаружения, накладываю пять заглушающих на комнату, в которой мы стоим, поворачиваюсь к нему и объясняю:

— Журналисты.

Рон кивает и спрашивает:

— Ну?

Человек-аврор в действии. Я видел, как он общается со своей группой. Вот так вот нукнет один раз, а они потом полчаса ему докладывают. Потом ещё раз нукнет и они опять соловьём разливаются, пока не выложат во всех подробностях, кто где облажался, как исправляли и что дальше делать планируют. Эффективная методика.

— Баранки гну, — отвечаю я. — Он мой муж. Имею право.

— Понял, — просто отвечает Рон. — И давно ты его имеешь? Это своё право?

— Это личное.

Я ерошу волосы. Разговор явно не задался. Болван, что я собирался ему объяснять, если вообще ничего не могу рассказать.

— Приятель, — говорит мне Рон, — ты мне только одно скажи, ты просто так играешь в загадочного мудака или есть причины?

Вот как ему врать, если он меня знает, как облупленного. Я выразительно смотрю на Рона, и он кивает.

— Ясно. Если кто спросит, ты приходил сегодня вечером, сказал, что любишь Снейпа, и ничьё мнение по этому поводу тебя не волнует.

Рон всё понял правильно, а мне не пришлось говорить ничего лишнего. Это значит, что он сможет процитировать всё, что я ему сейчас сказал, даже под веритасерумом, и никого не подставить. Карьера аврора очень положительно на него повлияла. Такие штуки он теперь распознаёт и проворачивает с лёгкостью. Впрочем, он всегда был хорошим шахматистом.

— Ну, зато теперь вы с Гермионой сможете сплетничать на тему «а мой-то вчера опять», — вдруг говорит Рон.

Я закашливаюсь от неожиданности, а Рон пожимает плечами:

— Хотел разрядить обстановку.

— Спасибо, Рон, — только и могу сказать я.

***

Рабочий день в аврорате проходит лучше, чем я мог ожидать, но заголовки в газетах поражают воображение. На колдографиях нет ничего неожиданного, но вот статьи... Вечером я вваливаюсь к Снейпу с «Ежедневным Пророком» и кричу с порога:

— Признайся, ты сделал это специально.

— Что ты орёшь? — Снейп выглядывает с кухни.

Я сбрасываю ботинки, прохожу к нему и протягиваю газету:

— Ты это видел? Две основных темы номера: письма возмущённых читателей, с цитатами из моих посланий...

— И обсуждение твоих литературных пристрастий, — заканчивает за меня Снейп, — я видел.

— Ага, сфотографировали меня с книжкой Уайльда в руках и раздули из этого целую историю.

— Кто бы мог подумать, что в редакции найдётся хоть один образованный человек. Кто-то из маглорождённых, вероятно. Знал бы, купил бы тебе ещё биографию Тьюринга, — усмехается Снейп.

— Он тоже был великим геем?

— Нет, геем он был обычным, я полагаю. А вот математиком действительно великим. Одним из величайших.

— Надеюсь, его труды ты меня не заставишь читать?

— Нет, для этого надо хотя бы школу закончить. Но биографию почитать дам, она интересная. Как всё прошло?

— Ты знаешь, в целом неплохо. У входа в аврорат какие-то идиоты устроили пикет с транспарантами, и в аврорате все хихикали и шептались за спиной, чуть ли не пальцем показывали. Зато ребята из отдела сказали, что я слишком много раз прикрывал их задницы, чтобы теперь начинать за них опасаться. А Рон добавил, что те, кого что-то не устраивает, могут написать заявление хоть сейчас.

— Мистер Уизли всегда был мастером дипломатии.

— Не трогай Рона, он гений, — протестую я, и продолжаю: — А потом я повесил на двери кабинета табличку:

«Я гей, я замужем за отличным мужиком, и это круто. »

Это сняло большинство вопросов у остальных моих коллег. Правда, потом пришёл мой начальник, и табличку приказал снять.

***

Уилкс зашёл ко мне после обеда.

— Аврор Поттер, что это за вакханалия во всех газетах?

— Осмелюсь доложить, прессу интересует, что у меня в штанах, сэр! — гаркаю я.

— И что у тебя там? — хмыкает Уилкс.

— Член, сэр!

Уилкс коротко смеётся, а потом снова становится серьёзным.

— Аврор Поттер, предлагаю вам взять двухнедельный отпуск за свой счёт, пока шумиха не уляжется.

— Я вас правильно понимаю, что потом он перейдёт в бессрочный с увольнением за… как это было у магглов в позапрошлом веке… непристойное поведение? — уточняю я уже нормальным голосом.

— Да ты рехнулся, Поттер, а работать кто будет? Иди, посиди недельки две дома, после свадьбы-то небось времени на медовый месяц не было? Вот и наверстаешь.

— Спасибо за заботу, сэр, — отвечаю, — я не ожидал.

— Да чего уж там, — машет рукой Уилкс. — Снейп и правда отличный мужик, тебя несложно понять. Но табличку с двери ты всё-таки сними. У нас тут аврорат, а не бордель.

— В каком смысле — несложно понять? — уточняю я, немного обалдев.

— Заканчивайте дела, аврор Поттер, завтра передадите всё аврору Уизли, — вместо ответа говорит он.

— Вас понял, сэр, — снова гаркаю я.

— И как он только тебя терпит, — ворчит Уилкс и выходит.

***

— Слушай, — спрашиваю я. — Ты помнишь такого Кристофера Уилкса?

Снейп задумчиво хмурится, а потом вспоминает:

— Да, заканчивал Хогвартс на год позже меня, Гриффиндор, а что?

«А то, что я ревную», — думаю я. «К фонарному столбу», — добавляет мой внутренний голос. — «Засунь свою ревность себе в задницу, идиот».

— Это мой начальник, — говорю я вслух, — Мы сегодня разговаривали, и мне показалось, у него к тебе чувства. Ну, по крайней мере были когда-то.

Снейп пожимает плечами.

— Если и так, мне он об этом сообщить забыл. Думаешь, теперь у тебя будут проблемы с начальством на почве ревности?

Мой внутренний идиот облегчённо выдыхает.

— Да нет, не похоже. Кстати, он меня в отпуск отправил с завтрашнего дня. Сказал, чтобы я навёрстывал упущенное за неслучившийся медовый месяц.

Снейп предпочитает это никак не комментировать.

***

На следующий день я сдаю Рону дела и подчищаю хвосты, на Гриммо появляюсь только поздно вечером, Снейп меня уже ждёт, а Кричер сервирует ужин в столовой. Ну как же, «хозяин Северус вернулся».

— Ну что, идём обновлять охранные чары? — спрашивает Снейп, допивая чай.

— Зачем? Я их в прошлом месяце обновлял, ещё полгода продержатся.

— Затем, что враньё должно быть достоверным. Если мы собираемся рассказывать в Мунго, что у тебя случился магический коллапс после обновления охранных чар, значит так всё и должно происходить. Большинство людей не видит разницы между причинно-следственной связью и хронологической. Post hoc ergo propter hoc.

— Что?

— Латынь, Поттер. «После этого — значит по причине этого» — очень распространённая ошибка. Хотя в данном случае трудно обвинить работников Мунго в глупости, поскольку в их распоряжении будут далеко не все факты. Впрочем, я отвлёкся. Я говорил, что наложение охранных чар должно быть одним из последних заклинаний твоей палочки, в Мунго проверят. Моей, кстати, тоже, так что если ты не возражаешь, я поучаствую.

Чары у нас получаются такие, что двух Волдемортов удержать можно. Мы возвращаемся в гостиную и Снейп протягивает мне флакон.

— Лучше сядь, когда будешь пить. Может появиться сильная слабость.

— А потом?

— А потом магия перестанет тебе подчиняться. Выбросов не будет, но и колдовать нормально ты не сможешь, так что отдай мне палочку, от греха подальше. И беспалочковую магию тоже не вздумай применять, покалечишься.

— И надолго это?

— Дней на пять.

— А в крови у меня ничего не обнаружат завтра?

— Конечно, нет. Пей, Поттер. И упаси тебя Мерлин, кому-нибудь разболтать о том, что я дал тебе это выпить.

— Ты что, мне угрожаешь?

— Нет, я предупреждаю, что вследствие своей болтливости ты останешься безутешным вдовцом, но долго переживать тебе не дадут.

Я задумываюсь.

— Слушай, а нас вместе похоронят, если что?

— Поттер, ты идиот?

— Да нет, я всё понял на счёт зелья, я имею в виду вообще. Это надо в завещании где-то написать? Можно я напишу, чтобы меня рядом с тобой похоронили? Если ты к тому времени умрёшь, тебе же всё равно будет? А мне приятно.

— Точно идиот.

— Ну правда, можно? А если я раньше умру, то мне тоже будет всё равно, и можешь себя закапывать где хочешь.

— Поттер, заткнись. — Снейп, судя по всему, раздираем противоречивыми эмоциями. — Я не хочу обсуждать свою и твою смерть в таком тоне. Я вообще не хочу её обсуждать.

И тут я понимаю, что он боится. Ладно — своей смерти, её боятся многие, но он и за меня боится тоже.

— Извини, — говорю я. — Я больше не буду.

Как маленький, честное слово. А потом выпиваю его зелье и на меня наваливается ужасная слабость, как Снейп и обещал. Палочку он у меня отбирает, перетаскивает в спальню и укладывает спать, а сам садится в кресло у кровати — караулить.

Где-то в середине ночи мне резко становится легче, и я просыпаюсь. Снейп так и сидит в кресле с книжкой в руках, на тумбочке рядом с ним горит тусклый огонёк.

— Свечей побольше зажги, — шепчу я. — Не видно же ничего, читать неудобно.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, поднимая голову.

— Нормально.

— Тогда спи.

Он протягивает мне с тумбочки стакан чая, я выпиваю, и снова проваливаюсь в сон, а Снейп остаётся читать.

***

Утром Снейп возвращает мне палочку, покрывает комнату, себя и меня защитными чарами и велит выполнить пару заклинаний из тех, что я обычно делаю по утрам. «Всё должно выглядеть естественно».

— Акцио джинсы, — говорю я.

Ничего не происходит, и я призываю их ещё раз. От второго Акцио мои джинсы разлетаются в клочья.

— Будем считать, что я был рядом с тобой в тот трагический момент, когда ты обнаружил свою недееспособность и лишился последних штанов. Я не позволил тебе продолжать эксперименты, — говорит Снейп и отбирает палочку.

— Кроме того, я был очень обеспокоен, — Снейп накладывает на меня несколько диагностических заклинаний, — и немедленно отправился вместе с тобой в Мунго. — Одевайся и пойдём. Кстати, не забудь, что ты в шоке от случившегося, а я твой любимый муж, веди себя соответственно.

***

В Мунго я рассказываю целителю, что произошло, тот проводит диагностику, качает головой, берет кровь на анализы и предлагает остаться у них для дополнительного обследования. Я сопротивляюсь, Снейп и целитель настаивают, и в конце концов меня водворяют в палату. Снейп остаётся со мной, контролировать процесс, потому что «этим гениям и дохлую кошку нельзя доверить, а в тебе я заинтересован несколько больше».

Это, безусловно, льстит.

До обеда ничего интересного не происходит, а потом в палате появляется Кингсли Шеклболт собственной персоной.

— Гарри, Северус, добрый день.

Я здороваюсь, а Снейп делает кислое лицо, точь в точь как на собраниях ордена лет эдак восемь назад.

— Добрый день, господин министр.

— Я бы хотел поговорить с Гарри наедине, если ты не возражаешь.

— Возражаю. Мне не нравится то, что с ним происходит, и я не хочу оставлять его без присмотра.

— Северус, Гарри не ребёнок, а руководитель отделения аврората, думаю полчаса он без тебя как-нибудь проживёт. Кстати, что за бред пишут о вас в газетах? — Кингсли поворачивается ко мне.

— Мы уже шесть лет женаты, не хотели афишировать, но… — Я пожимаю плечами и делаю вежливо-расстроенное лицо. — Когда-то это должно было случиться. Ты нас не поздравишь? Или ты тоже из тех, кто считает, что таким, как я, не место в приличном обществе?

Кингсли начинает ощутимо потряхивать. Я вижу сосредоточенное лицо Снейпа, и понимаю, что он готов к любой реакции.

— Мы это ещё обсудим, — говорит он наконец. Видимо, это самое вежливое, что ему удалось из себя выдавить. — Как ты себя чувствуешь, Гарри?

— Омерзительно. Я не могу колдовать, не знаю, что произошло и когда это кончится. Меня затолкали в Мунго и собираются ставить на мне опыты. А мой муж собирается участвовать, и мне не нравится его энтузиазм.

— Ты преувеличиваешь, Гарри, — вмешивается Снейп. — Что произошло — как раз понятно. Я ещё вчера говорил, что тебе нельзя заниматься обновлением защиты дома. Я бы и без тебя прекрасно справился, но ты упёрся, а теперь пожинаешь плоды своей глупости.

Мы со Снейпом затеваем перепалку. Со стороны это, вероятно, выглядит как классический семейный скандал, разве что без битья посуды. Из наших воплей Кингсли улавливает, что ни в одном ритуале, требующем передачи магии, я теперь не буду участвовать лет пять, не меньше, иначе рискую умереть на месте, а если по недоразумению останусь жив, Снейп сам меня пришибёт. Мы орём как сумасшедшие, в лучших традициях школьных времён. Пожалуй, я даже немного скучал по нашим ссорам, они явно добавляют в жизнь красок.

Очевидно, все необходимые выводы Кингсли сделал, потому что он покидает палату, не дожидаясь окончания криков и не прощаясь. Вслед ему несётся: «А свои сексуальные фантазии можешь удовлетворять с резиновой задницей, интеллектуально вы практически идентичны! »

Следующие несколько дней мы даём персоналу Мунго, а значит и всей магической Британии множество поводов для сплетен. Снейп собачится с целителями, потому что они идиоты, я ною, что мне надоело здесь валяться и тоже скандалю, а потом мы ругаемся друг с другом, и персонал сидит под дверью с диктофонами. А когда мы наконец замолкаем, они начинают подглядывать, потому что понятно... В общем, шоу «Снейп у постели больного героя» получается намного круче сериалов, которые любила смотреть моя тётка. Через три дня нас с облегчением выписывают из Мунго и мы с порога активируем порт-ключ в Швейцарию.

В Лондоне разворачивается второй акт пьесы под руководством лорда Малфоя, но мы в этом уже не участвуем.


Глава 7.

В Швейцарии мы живём в небольшом домике в горах. Он практически ничем не отличается от тех мест, где селится Северус обычно. Разве что вместо моря из окон видно озеро. Наш спектакль окончен, Снейп возвращается к привычной схеме общения, и я вслед за ним, а куда деваться? Я не знаю, как мне подступиться к нему, но у нас впереди ещё месяц, так что я позволяю себе просто плыть по течению.

Мы, как и прежде, перебрасываемся парой фраз за завтраком, иногда вместе проводим вечера в гостиной у камина. Днём я ухожу в горы или занимаюсь разбором сложных проклятий. За тот год, что я был сквибом, это стало моим хобби. Снейп, как всегда, работает. Он притащил с собой кучу каких-то древних свитков и занимается переводом, делает выписки, набрасывает какие-то планы и статьи. Поскольку мы стараемся не появляться на людях, обедать приходится тоже дома. Готовлю, конечно, я. Великим кулинаром мне не стать, но Снейп ни разу не высказался по этому поводу. Видимо, моя еда удовлетворяет обоим его требованиям: она не омерзительна и не отравлена.

Кстати, оказалось, что Снейп тоже умеет готовить, не смотря на то, что сильно не любит. Выяснилось это, когда я наплавался в холодном озере и подхватил ангину. Снейп немедленно выудил зелье из своих дорожных запасов, но оно было не направленного действия (Поттер, я не могу таскать с собой всю аптеку, даже памятуя о твоей глупости), так что дня полтора мне пришлось полежать с больным горлом. С очень больным горлом. А Снейп сварил мне бульон, и какое-то пюре из протертых овощей, хотя и ругался на чём свет стоит.

Зря я раньше боялся разозлить Снейпа. Думал, если он начнёт выражать недовольство, мы поссоримся и испортим отношения. Ничего подобного. Когда он начинает негодовать из-за какой-нибудь ерунды, мне даже в голову не приходит на него сердиться. Я просто вижу, что происходит на самом деле. Не знаю, когда я начал так хорошо его чувствовать, но факт остаётся фактом.

~~~

Я мою посуду и пою, Снейп заходит в кухню:

— Поттер, что ты завываешь как банши, замолчи, сделай милость.

А я слышу: «Пятый день вожусь с этим переводом с шумерского, ни черта понять невозможно, голова болит, настроение омерзительное».

— Выпей чаю с мятой, — говорю я. — или, хочешь, глинтвейна сварю? Отвлекись ты от этого перевода на пару дней, займись чем-нибудь другим.

Снейп нечитаемо смотрит на меня и выходит.

~~~

— Поттер, кой чёрт ты засунул пустую коробку из-под молока в холодильник? — сердито спрашивает Снейп.

А я знаю, что он сегодня долго не мог уснуть, и теперь стоит злой и невыспавшийся. Я слышал сквозь сон, как он бродил ночью по первому этажу, как тихо скрипела входная дверь, когда он ушёл, а потом вернулся.

Я выкидываю коробку и говорю:

— Шёл бы ты спать. Не хочешь спать — кофе выпей. Сварить тебе?

Снейп опять смотрит на меня каким-то странным взглядом. Никак не могу его расшифровать.

~~~

На самом деле такое нечасто бывает. Да и я тоже не мать Тереза.

~~~

Я полдня воюю с одним сложным проклятьем и никак не могу разложить его на составные части. Исписал уже гору бумаги, от тестовых чар пальцы сводит, но результата нет.

— Чтоб тебя разорвало, сволочь ты криволапая, — шиплю я автору проклятия и со всей силы хлопаю книгой об стол, а потом запускаю три Диффиндо в стопку с расчётами.

На шум приходит Снейп. Я раздражённо оборачиваюсь.

— Ещё ты скажи что-нибудь про мой интеллект!

Он подходит, раскладывает на столе последний листок с моими формулами и подчёркивает ногтем одну строчку.

— Вот здесь неправильный переход. Этот тип проклятий «Максима» усиливает экспоненциально, а не линейно, относительно вложенных сил.

— Точно, — хлопаю я себя ладонью по лбу.

В такие минуты мне хочется обнять его, но он уже отходит от стола, а меня затягивает задача.

Мы редко срываем друг на друге своё раздражение. А когда такое всё же случается, меня это не расстраивает. Наоборот, мне кажется, что наши отношения становятся больше похожи на настоящие.

А потом мыльный пузырь иллюзий лопается.

***

Сначала я замечаю, что Снейп старается реже со мной встречаться. Потом замечаю кое-что ещё. Когда я прихожу домой с прогулки раньше, чем обычно, или ночью спускаюсь на кухню попить и застаю его в кресле у камина, я вижу как он… нет, не вздрагивает, но едва заметно напрягается, делает какую-то паузу, как раз достаточную, чтобы досчитать до трёх. А потом снова всё в порядке.

Я начинаю догадываться, что наше с ним мирное сосуществование — всего лишь ещё один альтернативный мир. А сейчас Снейп устал. Устал притворяться моим добрым дядюшкой. Ему пришлось провести рядом со мной очень много времени, намного больше, чем обычные три дня в году: сначала в Мунго, теперь здесь, в горах, и ещё выходные в Бристоле перед этим — почти месяц. Герр Айскальт в своих нетленных трудах писал, что без напряжения можно поддерживать цельный образ, защищающий окклюмента, несколько часов. Потом требуется отдых, иначе выдуманный мир рискует дать трещину и сквозь неё будет просачиваться реальность. Конечно, если практиковаться в этом искусстве много и часто, то время увеличивается. У Снейпа было море практики, так что три дня со мной он выдерживал без труда. Но месяц — это чересчур, ему надо отдохнуть. Поэтому он избегает меня и ныряет в альтернативный мир нашего мнимого дружеского сосуществования, только когда это абсолютно необходимо. То есть когда я нахожусь с ним в одном помещении.

Это осознание оказывается очень внезапным и болезненным. Я-то, дурак, нафантазировал себе, что мы действительно неплохо ладим, что он беспокоится обо мне. А он просто поддерживал видимость нормальных отношений, чтобы не возникало проблем с подтверждением связи. Предупредить легче, чем исправлять, Снейп всегда был предусмотрительным. И в эту авантюру он, наверно, ввязался, защищая себя. Снейп, как бывший Пожиратель, пострадал бы от проекта Кингсли в числе первых… Господи, почему же так больно. Он же ничего мне не обещал, я сам выдумал наше со Снейпом будущее в облаках из сладкой ваты. А он всего лишь делал то, что было необходимо.

Ещё я осознаю, что понятия не имею, как он относится ко мне на самом деле. Ненавидит? Я его раздражаю? Или может ему просто плевать? Является ли правдой хоть что-то из того, что я узнал о нём за последнее время? Или всё ложь, всё до последнего слова, до последнего жеста? Не ложь, — поправляю я сам себя, — просто ещё одна роль.

Я не знаю, ради чего он утруждается сейчас. Связь на этот год давно подтверждена. Плюнул бы и перестал притворяться, раз уж ему это так сложно. Я бы вполне мог пережить его крики, злобствования или равнодушие. По крайней мере, мне так кажется. Наверное, он боится, что мы разругаемся вдрызг, и я куда-нибудь уйду. А он хочет довести дело до конца: вернуть героя в Лондон живым и невредимым. А может, думает, что, испортив отношения, мы не сможем восстановить их на следующий год, и на послеследующий. Или опасается, что просто убьёт меня на месте, если даст себе волю. Я не знаю. Я чувствую себя виноватым, из-за того что он так мучается, и не хочу спрашивать. «Не лезть в душу» — наша давняя негласная договорённость, и я не собираюсь её нарушать.

Теперь я провожу в горах целые дни, чтобы он мог расслабиться и побыть собой. У меня есть бутерброды, герр Айскальт и миллионы облаков над головой, мне всегда есть чем заняться.

Кстати, знаете, как переводится Айскальт? Ледяной. Холодный как лёд. Это теперь про меня. У меня внутри вырос сталактит. Или, может, сталагмит, чёрт знает. Он ворочается, тычет острым концом в диафрагму, от этого болезненно сводит мышцы живота и тяжело дышать. Судорога поднимается выше к горлу, сжимает губы, сводит к переносице брови. Наверно я мерзко выгляжу, когда лежу вот так, с искажённым лицом, медленно дышу и болезненно сглатываю. Жду, пока разум вновь обретет власть над телом и чувствами. Я же долго этому учился. Я умею. Но пока этого не произошло, я лежу на траве, прижав к себе учебник по построению воздушных замков, обнимаю его, как своё последнее сокровище, и хрипло дышу. Я так люблю его, этого несуществующего Северуса, иллюзию, которую Снейп придумал для меня. Так люблю. Я окончательно понял это только сейчас, и мне некому об этом сказать. Такого человека просто не существует. Я смеюсь. Громко, пополам со слезами истерически смеюсь. Только с тобой такое случается, Поттер. Ты идиот.

Дома я веду себя по-прежнему, хватит с него моих проблем, сколько можно. Снейп всегда пропагандировал ответственное поведение, так что я стараюсь.

***

В конце месяца к нам прилетает сова от лорда Малфоя с несколькими последними номерами «Пророка». Из них мы выясняем, что господин министр досрочно оставил свой пост и покинул страну в связи с делами семьи. В министерстве произошло несколько перестановок, но ничего такого, о чём стоило бы беспокоиться. Новые выборы пройдут в следующем месяце, до тех пор исполнять обязанности министра будет мадам Боунс. Лорд Малфой назначен руководителем департамента иностранных дел.

— Как он этого добился? — спрашиваю я, откладывая последнюю газету.

— Интриги, подкуп, шантаж — ничего необычного. Это же Малфой, — пожимает плечами Снейп. — Тебе нужны подробности? Можешь его расспросить, если желаешь. Он давал обет, так что должен ответить.

Я задумываюсь и решаю, что нет, подробности мне не нужны. Тот случай, когда меньше знаешь — крепче спишь. Снейп со мной полностью согласен.

По инерции мы доживаем этот день как обычно, а вечером Северус протягивает мне гнутую серебряную монетку.

— Порт-ключ в Лондон. Можешь возвращаться домой, Поттер. Твои приятели наверно уже извелись от беспокойства.

У меня внутри что-то обрывается и куда-то падает. И я, кажется, тоже куда-то лечу. Хотя вообще-то всё так же сижу в кресле. С самого утра, когда прилетела сова от Малфоя, было очевидно, что всё закончилось. Нет причин устраивать истерики сейчас. Я заставляю себя поднять руку и забрать монетку.

— А ты?

— У меня ещё пара дел на континенте, а потом тоже вернусь к себе.

— Это был хороший месяц.

— Да уж. Наобщались мы с тобой на десять лет вперёд. Жаль, что магия не принимает задатков.

А ты бы этого хотел? — думаю я, но молчу. Зачем задавать очевидные вопросы. И так всё понятно.

— Пойду собирать вещи, — говорю я вслух.

— Хорошего года, — кивает Снейп.

— И тебе, — соглашаюсь я.

***

В Лондоне меня встречают друзья. Они конечно знали, где я и с кем, но всё равно волновались. Теперь я наконец могу им рассказать правду, и пользуюсь этим. Выкладываю всю историю, умалчивая только о несущественных деталях, не касающихся никого, кроме меня и одной выдуманной личности. Но это же мои друзья. Гермиона внимательно смотрит, а Рон хмыкает и предлагает выпить. Кричер приносит вино для Гермионы и огневиски для нас с Роном. Мы напиваемся, и я рассказываю им совсем всё. Со всеми подробностями. Не сказал бы, что мне стало легче. Не знаю почему, но в любовных делах изливать душу совершенно не помогает. По-моему, только хуже становится. Ну и чёрт с ним.

Я возвращаюсь на работу, хожу в гости к Рону и Гермионе, пью со своими ребятами после работы в пабе и медленно схожу с ума.

Когда вечерами я остаюсь один и, сидя в библиотеке, выписываю преобразования проклятия, мне всё время кажется, что Снейп сейчас подойдёт сзади, протянет руку и подчеркнёт ногтем последнюю строчку. «Поттер, что за ахинея тут написана? » Пока мы жили в Швейцарии, Снейп носил маггловские свитера с длинными рукавами, почти полностью скрывающими кисти рук, так что оставались видны только пальцы. Это было так красиво. Возбуждающе красиво. Я сижу и бессмысленно таращусь на пергамент. А мой сталагмит уже давно проткнул диафрагму и лёгкие и стоит у меня в горле.

Через пару месяцев я понимаю, что так нельзя. Не может же всё время быть так больно, это просто ненормально, можно же рехнуться или прыгнуть с моста. А я точно знаю, что это неправильно, Снейп бы не одобрил. «Какой Снейп? » — усмехается внутренняя язва. «Любой», — рявкаю я в ответ. Мы же маги, в конце концов, наверняка существуют зелья или чары, которые смогут мне помочь. И я сажусь изучать вопрос.

Быстро выясняется, что чары не помогут, зато есть несколько отворотных зелий на выбор. У хорошо изученных зелий побочные эффекты совершенно несовместимы с моей работой, а древние зелья описаны слишком невнятно. Однажды вечером я сижу в библиотеке, в тридцатый раз перелистывая описания зелий, и думаю, что мне нужна консультация. И я даже знаю чья. Я ложусь головой на стол, упираясь подбородком в раскрытые страницы бесполезных книг, и некоторое время уговариваю себя не делать глупостей. Уговоры не помогают, голос, орущий: «Какого чёрта, это просто вопрос, ничего личного», побеждает все остальные. И я пишу Снейпу письмо. Спрашиваю, какое из зелий предпочтительнее для ослабления чувств при несчастной любви. Объясняю про побочные эффекты и размытые описания, извиняюсь за беспокойство.

Через пару дней сова приносит от Снейпа книгу. Я смотрю на обложку и не могу поверить. Это стихи. Стихи Овидия. Овидия, млять! Спасибо, что не в подлиннике. Да он просто издевается! Хотя на Снейпа это не похоже, обычно он относится серьёзно к моим просьбам. Я вздыхаю и открываю книгу там, где она заложена. На закладке написано:

Зелья не выход, нужно справляться самостоятельно.
На советы про капусту и чеснок не обращай внимания, а остальные рекомендации актуальны. Человеческая природа со времён древнего Рима совершенно не изменилась.

Ну что ж, Овидий так Овидий. Я вздыхаю ещё раз и приступаю к чтению.



Глава 8.

Поэма, которую заложил мне Снейп, оказывается совсем небольшой, всего двадцать страниц, и полностью состоит из советов по избавлению от несчастной любви. Овидий действительно был не дурак, и советы у него хорошие. Разумные советы. За исключением некоторых, насчёт чеснока и капусты.

«Также не ешь и капусту, будящую зуд похотливый».

«Зуд похотливый», господи ты боже мой. Ладно, чёрт с ней, с капустой.

Я ещё раз перечитываю этот античный шедевр, тыкаю палочкой в нужные строки и копирую их на листок, попутно нумеруя. Получается список из десяти пунктов.

Кстати, вторым пунктом в нём значится бесполезность чар и зелий. А первым — совет перестать бездельничать и заняться делом.

«Праздность рождает любовь» — интересная идея, никогда раньше не слышал. Впрочем, совет перестать бессмысленно таращиться в стену и найти себе занятие — вполне разумный. Работы в аврорате всегда невпроворот, а чтобы занять оставшееся время, я устраиваюсь внештатным консультантом по снятию проклятий к гоблинам.

Ещё мой древнеримский друг советует не развозить сопли и не ныть, а также не запираться дома — «одиночество вредно влюбленным». Ныть мне не перед кем, я один раз попробовал Рону и Гермионе пожаловаться — мне не понравилось. Ну и с таким количеством работы дни мои забиты общением под завязку, одинокими остаются только ночи. Но Овидий всё предусмотрел. Совет номер пять — завести любовницу. А лучше трёх. Нет, серьёзно, там так и написано.

***

Каждую пятницу у меня есть свободный вечер, и я отправляюсь в клуб, чтобы найти себе подружку. Но у меня ничего не получается, ни в первый раз, ни во второй. Вообще-то я пользуюсь популярностью у девчонок, но от разговоров с ними сводит зубы. «Привет, я Кейт — А ты симпатичный — Пойдём потанцуем — Обожаю мохито». Я не знаю, о чём с ними разговаривать. И знать не хочу.

В следующий раз я аппарирую к гей-клубу в Сохо. Может там повезёт больше. И мне действительно везёт. Я сразу это понимаю, когда на стул рядом со мной плюхается жизнерадостный ирландец и заявляет:

— Мы с приятелем на спор ссали с моста, я выиграл пятьдесят фунтов, поэтому я сегодня угощаю. Будешь виски?

— Буду, — отвечаю я. — Я Гарри.

— А я Кей.

Кей оказывается отличным парнем, открытым и дружелюбным. Мы болтаем обо всякой ерунде, а когда он предлагает пойти к нему, я честно признаюсь, что ни разу не пробовал с парнями.

— А я никогда не пил коктейль с трюфелями, — легкомысленно отзывается Кей.

— А что, такой бывает?

— Ага, вымачивают трюфеля в водке и добавляют в мартини с шоколадным ликёром. Не переживай, тебе понравится.

И это действительно оказывается неплохо. Я имею в виду секс, конечно. В двадцать три года, после полугодового воздержания что угодно окажется неплохо. Я так думаю.

— Ты классный парень, — говорит мне Кей утром. — Ты мне нравишься. Но не жди от меня ничего серьёзного, ладно? Я не хочу всех этих сложностей, — он неопределённо машет рукой в воздухе.

— Нет проблем, — отвечаю я.

— У тебя такое облегчение на лице, что я мог бы обидеться, — ржёт Кей.

В общем, он предупреждает, что мне не стоит рассчитывать на что-то большее, чем болтовня в пабе и дружеский секс пару раз в неделю, и я этому рад. Честно говоря, мы с ним чаще напиваемся в барах, чем занимаемся сексом, у Овидия есть что сказать и по этому поводу.

Если умеренно пить, то вино побуждает к Венере,
Или не пей, или пей до конца, чтоб забыть все заботы.

И мы с Кеем упиваемся в хлам.

А ещё Кей любит ирландские песни. У него хороший голос, мне нравится его слушать.

Однажды вечером, когда мы трахаемся у него дома, он шепчет мне в ухо:

— We drink, and we sing, and we drink, and we die.

И я кончаю.

(Мы пьём и поём, и мы пьём, и умрём. )

— Да ты декадент, друг мой, — говорит Кей, откидываясь на подушки.

— Что это было?

— Ирландская застольная песня. Не слышал, что ли?

И Кей поёт мне её целиком. А потом спрашивает:

— Слушай, почему ты не найдёшь себе нормального парня?

— Уже нашёл.

— Ну и что?

— Ну и ничего.

— Понятно, — усмехается он.

Кроме Кея у меня есть ночные дежурства в аврорате три раза в неделю, а вечера субботы принадлежат Рону и Гермионе. Ещё на одного любовника меня бы точно не хватило. Я вспоминаю выражение «женат на работе» и малодушно решаю, что этого достаточно. Моя жизнь и так похожа на безумный хоровод.

***

Как-то раз, когда мы с Гермионой сидим у меня на Гриммо и пересказываем друг другу новости, она спрашивает:

— Гарри, зачем ты всё это делаешь? Тебе это точно нужно?

— Снейп посоветовал, — пожимаю плечами я. — И ещё один мужик, но он уже давно умер, так что это не считается.

Я призываю со стола книгу, заложенную листком с цитатами, и протягиваю Гермионе.

— Страница триста девяносто четыре. «Лекарство от любви». Прочитай, оно небольшое.

Гермиона читает, то удивлённо приподнимая брови, то хмурясь, и бормочет:

— Отвлечься, обесценить, не замыкаться, переключиться, дистанцироваться...

Потом поднимает голову от книги и спрашивает:

— Ну и как, помогает?

— Как тебе сказать... Нет, но теперь у меня намного меньше времени, чтобы думать об этом. И потом, я ещё не все пункты выполнил.

Гермиона перечитывает список, когда к нам присоединяется Рон, задержавшийся у Молли. Он подходит к Гермионе и заглядывает ей через плечо.

— «Кроме того, хорошо иметь двух возлюбленных сразу.
Ежели можно троих, это надежней всего…»

Что это, Гермиона?

— Это план спасения моего душевного здоровья, — отзываюсь я вместо Гермионы, пока она дочитывает последние строчки.

— А почему в таком виде?

— В древнем Риме все так разговаривали.

Рон хмыкает и читает дальше:

Не перечитывай писем, где почерк любезной подруги!
Старое тронет письмо самый незыблемый дух.

Часто наводят тоску места, где вы были, где спали;
Этих свидетельских мест тоже избегнуть умей.

— Что-то мне это напоминает, — бормочет Рон.

— Снейпа, который постоянно переезжает? — предполагает Гермиона, и мне хочется её стукнуть.

— Да нет, не Снейпа, — морщится Рон, — Чарли. Он после школы неудачно влюбился, ходил полгода как в воду опущенный. Однажды я его застал на заднем дворе, он сидел и жёг письма, а через неделю уехал в Румынию.

Рон снова заглядывает в листок.

— Вот-вот, и пил он как лошадь.

Мы дружно смеёмся.

— Ну, уехать я никуда не смогу, Уилкс меня точно закопает, разве что переехать в другой район. Хорошая идея, кстати.

Дальше читает Гермиона, сверяясь с текстом:

— Тут-то меня и спасло исчисленье ее недостатков —
Средство такое не раз было полезней всего.

— Вот это точно про Снейпа, — ухмыляется Рон.

— Ага. И страдал он от несчастной любви ко всему Гриффиндору, судя по тому, как усердно он исчислял наши недостатки, — кисло отвечаю я.

— Зато с этим пунктом я тебе точно могу помочь.

Так и выходит, что по субботам мы с Роном пьём вино, играем в шахматы и ругаем Снейпа, вспоминая все неприятности школьных лет. У Рона, честно признаюсь, получается намного лучше, чем у меня.

— Сальноволосая гадина, — говорит Рон. — Столько баллов с нас в школе снял ни за что, до сих пор обидно.

— Эгоистичная сволочь, — отвечаю я. — Холодный как камень, как ящерица. На всех ему плевать, просто эмоциональный ноль.

— Злобный мудак, — говорит Рон, — мерзкий, страшный ублюдок.

— Сам ты страшный, — отвечаю я.

— Мда, — Рон смотрит на меня скептически.

Гермиона в такие моменты предпочитает молчать.

***

Я выполняю почти все рекомендации древнеримского умника, за исключением совета притвориться, что любовь прошла. За последнее время я, кажется, напритворялся на всю оставшуюся жизнь.

Нельзя сказать, что его советы совсем не помогают. Днём и даже вечером я себя чувствую вполне сносно. Осталась только одна проблема — я не могу не спать. А каждую ночь мне снится Снейп и отыгрывается за весь день без него. Он читает мне Овидия вслух, наливает чай в мою любимую кружку, слушает рассказы про аврорские будни, про новичков, которых непонятно кто и чему учил, усмехается и даже даёт советы. А ещё иногда во сне я подхожу к нему со спины и целую в шею, он оборачивается, смотрит на меня тем самым непонятным, нечитаемым взглядом, и я просыпаюсь. Это просто игры подсознания, я всё понимаю, но чем мне это должно помочь, если каждое утро я лежу, уткнувшись в подушку, чтобы не орать, пока реальность вытесняет мои сны. Человек слаб. Так что однажды утром я решаю, что готов отдать что угодно, лишь бы это прекратилось.

Перелистывая книги, заложенные там, где я когда-то находил рецепты подходящих зелий, я выбираю один, который, по моему мнению, выглядит наиболее безопасным. Снейп в прошлый раз не стал комментировать мой выбор, поэтому прежде чем делать заказ, я шлю ему сову с вопросом, знаком ли он с побочными эффектами зелья Бесстрастия. Просто хочу быть уверен, что зелье подействует так, как описано. Хватит с меня неожиданностей.

Письмо я пишу в пятницу, а следующим вечером мы с Роном пьём вино, прикидываем план занятий с новичками — взяли работу на дом — и привычно ругаем Снейпа. Вернее Рон ругает, а я вяло поддакиваю. Я уже бросил надеяться, что это поможет.

— Вот ведь скотина, как сейчас помню, даже за почерк мне баллы снижал. Вот скажи, приятель, нормальный же у меня почерк? Кроме него никто не жаловался.

— Угу, и мне снижал. Один раз за кляксы вообще тролль поставил.

— Вот сволочь.

— И не говори.

— И отработки эти его постоянные, как будто ему нравилось, что мы обязаны его слушаться и приходить драить чёртовы котлы. Властью упивался, мерзавец.

— Да просто он чёртов манипулятор, — завожусь вдруг я, — у самого всякие чувства отсутствуют, вот и вертит остальными как хочет, как будто эксперименты ставит: «а что если вот так подёргать», «а что если вот тут потянуть». Бездушная…

— Тварь, — доносится вдруг от дверей.

На пороге комнаты стоит Снейп. От одного его вида у меня сердце начинает колотиться где-то в горле, а руки становятся ледяными. Снейп подходит ко мне и ставит на стол флакон с чем-то серебряно-серым.

— Вот зелье, о котором вы меня спрашивали, Поттер. У него нет неприятных эффектов в виде замедления реакций или провалов в памяти. Действует примерно четыре месяца, надеюсь, этого будет достаточно, чтобы унять вашу роковую страсть. — Снейп смотрит на меня, а в глазах стоит давно забытое презрение и ярость, — Где вы нашли женщину, не жаждущую броситься в объятия героя, Поттер? Не отвечайте, это риторический вопрос.

— Это не то… — начинаю я, но Снейп уже выходит из комнаты, слышно как он идёт по коридору, а потом хлопает входная дверь.

— Неудобно получилось — нарушает молчание Рон.

— Не могу без него больше. Сил никаких нет, — слышу я свой голос как будто со стороны.

Поднимаюсь со стула, закрываю глаза и аппарирую.



* В тексте цитируется поэма Овидия " Лекарство от любви" в переводе М. Л. Гаспарова.


Глава 9.

Я выхожу из аппарации у него в коридоре, рядом с вешалкой, Снейп стоит на пороге кухни, слышит хлопок и резко оборачивается. Давно я не видел его по-настоящему злым.

— «Стало быть, вот мой совет: приводи себе чаще на память
Все, что девица твоя сделала злого тебе.
Всех она рада любить, а меня ни за что не желает:
Мне своей ночи не даст, а коробейнику даст.
Это тверди про себя — и озлобятся все твои чувства! »

— начинаю читать я с порога, пока Снейп не успел открыть рот. Я, слава богу, выучил эту грёбанную поэму наизусть.

— Ты сам мне это посоветовал! И, кстати, я хотел сказать не тварь, а машина, — заканчиваю я уже почти спокойно.

Снейп не идиот, ему не надо разжёвывать. Он всё понимает, но каким-то странным, извращённым образом. Задумчиво смотрит на меня, а потом равнодушно констатирует:

— Тебе показалось, что ты влюбился в меня. И мысль об этом оказалось настолько ужасной, что ты готов был проглотить любое отворотное, лишь бы избавиться от подобных чувств.

— Ты всё выворачиваешь наизнанку! — возмущаюсь я. — Ты меня и близко к себе не подпускал. И там, в Швейцарии, я видел, как ты напрягаешься, вспоминая свою роль, когда я захожу в комнату или просто прохожу мимо. Как будто вынужден притворяться, чтобы только не убить меня на месте! Я думал, что только усложняю тебе жизнь.

— Он думал. — Снейп заметно расслабляется. — Научил болвана на свою голову. Да ты хоть представляешь себе, Поттер, — Снейп медленно подходит ко мне, продолжая говорить, — представляешь, как ты выглядел, когда ночью спускался на кухню. Голый. Сонный. Тёплый.

Снейп подходит совсем близко, я инстинктивно делаю шаг назад и упираюсь спиной в дверь.

— Мне, как ты выражаешься, приходилось очень сильно напрягаться, чтобы просто оставаться на месте, пока ты бродишь по дому в таком виде.

— Неправда, я был не голый, я в трусах сплю, — зачем-то говорю я.

Снейп делает ещё один шаг.

— Что ещё ты делал, чтобы справиться со своими безответными чувствами? — спрашивает он тихо.

— С Гриммо переехал, работал за двоих, если напивался, то в хлам, любовника завёл. Правда, только одного. Писем ты мне не писал, — говорю я, запинаясь на каждой фразе, потому что Снейп в это время ведёт губами по моим волосам.

— Любовника? — Снейп прижимает меня к двери, и это хорошо, потому что сам я на ногах не очень держусь.

— Ну да, — выдыхаю я, — Кей. Он хороший. Советовал мне нормального парня найти, вместо того чтобы напиваться с ним по пятницам.

— Странное у тебя представление о любовниках, Поттер, — мурлычет в ухо Снейп.

— Поцелуй меня, — прошу я и подставляю губы, — хватит издеваться.

И он целует. Целует долго и с наслаждением. По-настоящему.

— Хочу тебя, так хочу тебя, — шепчу я, и он аппарирует вместе со мной в спальню. Стаскивает с меня футболку и джинсы, раздевается сам, толкает на кровать, и накрывает своим телом, так, как я этого давно хотел. Я стону ему в шею и прижимаюсь ещё сильнее. Не хочу долгих прелюдий, хочу его прямо сейчас, срочно. И он, видимо, разделяет мои чувства. Я снова стону, трусь об него и раздвигаю ноги. Он утыкается мне в волосы, куда-то в висок, делает несколько медленных вдохов, и я понимаю, что он и сам на грани. А потом чувствую его тонкие, скользкие пальцы внутри, но это совершенно не то.

— Перестань, — прошу я, — давай.

Он входит в меня, и это то, что мне было нужно. Всё, что мне вообще когда-либо было нужно. Он движется медленно, едва заметно, целуя глаза, нос, скулы, губы. А потом всё сильнее и сильнее. Я прошу:


— Ещё.

И он мне ни в чём не отказывает.

Потом мы лежим, смотрим в полок и просто дышим, потому что ни на что другое нет сил. На лице у меня блаженная бессмысленная улыбка.

Через некоторое время ко мне возвращается способность шевелить языком (твоя проблема, Поттер, в том, что она никак не связана со способностью шевелить мозгами).

— Почему ты не сделал этого раньше? — спрашиваю я и перекатываюсь на бок, пристраивая голову у него на плече.

— Потому, — спокойно отвечает Снейп, как будто не он только что кончал, выдыхая: «Га-а-арри». — Ты жил с мисс Уизли. По крайней мере, до того как в газетах разразился скандал. Что за удовольствие пытаться соблазнить человека, считающего себя натуралом. Рассчитывать не на что, одни проблемы.

— Мы с Джинни уже полгода как расстались, ещё до всей этой истории. В газетах писали.

— Где она, с кем она, что с ней, об этом узнать не пытайся, — усмехается Снейп, — я не читаю газеты, Поттер.

— А я журналы по зельеварению, — улыбаюсь я, — хотя очень хотелось.

— Потом мы играли на публику, — продолжает он, — нельзя было увлекаться. А по тебе сложно было догадаться, что ты рассчитываешь на что-то большее, чем три дня в году с вечно недовольным бывшим профессором. Ты всегда аккуратно держал дистанцию вне нашего спектакля. Да и какой смысл что-то делать, если у наших отношений нет будущего.

— Почему? — Я приподнимаюсь на локтях и хмуро смотрю на него.

— Я могу себе позволить быть вежливым и корректным с тобой, учитывая, насколько редко мы видимся. Если наши отношения станут чем-то большим, ты быстро поймёшь, что на самом деле я мрачный, злобный ублюдок.

— А ещё язвительный сноб, нетерпимый к чужой глупости, высокомерный, раздражительный... Я долго могу продолжать, я целый месяц тренировался, — говорю я.

— Да, — пожимает он плечами, — именно так.

— А я глупый безответственный мальчишка, возомнивший... Я забыл, что я там возомнил?

— Ничего, — отвечает Снейп. — Ты хороший, неглупый мальчик.

— Ты меня действительно любишь — полувопросительно, полуутвердительно говорю я, утыкаясь лбом в его плечо.

— Это необъяснимый феномен, — отвечает со вздохом Снейп.

— Давай попробуем. Пожалуйста. Я обещаю тебе, даже если мы очень плохо расстанемся, на три дня в году я смогу засунуть свои чувства в задницу и буду вести себя порядочно в любом случае.

— А мои чувства ты куда засунешь, Поттер? Тоже к себе в задницу?

— Нет, со своими ты уж как-нибудь сам, — вздыхаю я.

Мы молчим. А потом он спрашивает:

— Чего конкретно ты от меня хочешь, Поттер?

— Всего. Я хочу от тебя всего, — честно отвечаю я.

— Выражайся внятнее, пожалуйста, я знаю, что ты умеешь.

— Я хотел бы остаться здесь с тобой. Жить с тобой. Спать с тобой. Умереть с тобой.

— Можно без декадентской романтики, — морщится Снейп.

— Сам заставлял Уайльда читать, теперь терпи, — снова улыбаюсь я. — Нет больше ни любви, ни страха, всё просто кануло во тьму. Всё стало прах, придя из праха — но это ли конец всему, — с подвыванием читаю я.

— Поттер, замолчи, ужас какой-то.

Я уже смеюсь не сдерживаясь. Нависаю над ним и целую, продолжая смеяться.

— Я люблю тебя, — говорю я между поцелуями. — Люблю, люблю, люблю.

— Ну и чёрт с тобой, оставайся, — отвечает Снейп и притягивает меня к себе ближе, — только потом не жалуйся.

И я не жалуюсь. Мне не на что. Я совершенно, абсолютно, неприлично счастлив.

" Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.