После завтрака

Действующие лица:

Дарницкий – буханка черного хлеба

Маша – манная каша на молоке

Канталь – французский сыр

Изида – сливочное масло

Небольшая уютная кухня: стол, табуретки, холодильник, раковина, плита, микроволновка, полочки, ящички, кастрюли, сковородки, лампа на потолке, окно на улицу, подгоревшие занавески - все как у всех. На столе стоит тарелка с недоеденной манной кашей, рядом валяется ложка, а на разделочной доске высовывается из полиэтиленового пакета буханка черного хлеба. Сливочное масло и французский сыр тут же на столе оглядываются по сторонам из своих оберток.

МАША. Меня снова не доели! Зачем он кричал: «мне побольше», «мне побольше» если не может даже с тремя ложками справиться?! Почему он всегда так со мной поступает? Почему он не может хотя бы один раз доесть меня??

ДАРНИЦКИЙ. Не плачь, Машенька, успокойся. Ему же еще только пять лет... Ему трудно одолеть целую тарелку в один присест. Тебя потом подогреют и обязательно доедят.

МАША. Ничего меня не доедят! Самого тебя подогреют! Вчера выкинули, позавчера выкинули, а сегодня доедят, да? Меня опять выкинут. Никто меня такой не любит – когда я холодная.

ДАРНИЦКИЙ. Что ты такое говоришь, Машенька! Я вот тебя люблю такой, какая ты есть. Даже когда ты холодная. К тому же, ты вовсе не холодная.

ИЗИДА. Кхе-кхе! И как это изволите понимать?

КАНТАЛЬ. Очень просто, ma chè re[*]. Эта буханка Вас не любит. Он любит другую. Как говорят у вас в России: тили-тили-тесто: хлеб и каша – жених и невеста.

ИЗИДА. Так, Дарницкий?

ДАРНИЦКИЙ. Не так. У нас в России так не говорят. «Хлеб и каша пища наша» - вот так говорят иногда.

ИЗИДА. Дарницкий, я спрашиваю, так ли это, что ты разлюбил меня и теперь втюрился в манную кашу?

ДАРНИЦКИЙ. Изидушка, как тебе не стыдно ревновать?

ИЗИДА. Какая я тебе Изидушка? Я тут лежу, плавлюсь, не в последнюю очередь от любви к тебе, а ты, как ни в чем не бывало, строишь глазки холодной манке.

МАША. Я еще не холодная пока!

ИЗИДА. А твоего мнения никто не спрашивал, плакса.

ДАРНИЦКИЙ. Я не строю глазки, а утешаю ее!

МАША. Значит, и ты не любишь меня.

ДАРНИЦКИЙ. Люблю! Я вас обеих люблю, но по-разному.

КАНТАЛЬ. Какое большое сердце у этой буханки… Incroyable! [†]

МАША. Тссс, я, кажется, слышала какой-то шелест…

ИЗИДА. Этого еще не хватало!

Все прислушиваются. Манная каша еле слышно всхлипывает.

ДАРНИЦКИЙ. Не волнуйтесь, это мой пакет шелестел.

КАНТАЛЬ. Почему нас с Изидой не убрали в холодильник?

ДАРНИЦКИЙ. Ты-то хоть не ной, будь мужчиной.

МАША. А я, значит, ною?

ДАРНИЦКИЙ. Нет, Машенька, я не это имел в виду.

ИЗИДА. Дарницкий, не отпирайся. Ты имел в виду, что Маша - плакса. Так оно и есть…

МАША. Я не плакса!

ИЗИДА. Тихо, тихо! А Канталь прав, люди относятся к еде все небрежней и небрежней. Дарницкий, помнишь, ты сам повторял: «раньше хлеб ценился на вес золота. Съедали его до последней крошки». Наверное, не ждали, пока ты засохнешь или заплесневеешь?

ДАРИЦКИЙ. Люди не виноваты.

ИЗИДА. Хотя бы убрать за собой после завтрака они могли? Нет, у них, видите ли, нет на это времени. А потом заводятся эти самые…

КАНТАЛЬ. А микроволновые печи? C’est odieux! ** Теперь всё готовят в микроволновых печах. Положат изысканный французский сыр на хлеб и в микроволновую печь. Нет, хотя бы духовку использовать! Хлеб размокает и становится невкусным. Неужели вы не согласны, месье Дарницкий?

ДАРНИЦКИЙ. Все так и есть, но люди же не виноваты.

КАНТАЛЬ. В таком случае, как вы русские любите спрашивать: «Кто виноват? ».

МАША. Тссс, кажется, я опять слышу…

ДАРНИЦКИЙ. Машенька, ты сама себя запугиваешь.

ИЗИДА. Она хочет привлечь твое внимание, Дарницкий. Всего-то на всего.

МАША. Ничего я такого не хочу. Я хочу только, чтобы меня съели люди, как положено. Это ты хочешь привлечь к себе Дарницкого, а с другой стороны привлечь к себе сыр этот французский, Канталь. Это у нее называется бутерброд! Хочешь, чтобы все вокруг тебя вертелись! А вы двое и рады к ней прилипнуть!

ИЗИДА. Ах ты, мерзкая каша! Тебя вообще только дети едят! И бедняки!

МАША. Неправда! Меня все едят! Я здоровая пища. Это тебя не едят.

ИЗИДА. Я тебе сейчас как дам «не едят»!

КАНТАЛЬ. Ma chè re, не приставайте к ней. У вас в России есть на эту тему поговорка: «масло каше не напортит».

ДАРНИЦКИЙ. В первый раз сыр сказал умную вещь: не ссорьтесь, милые.

ИЗИДА. И это ты называешь умной вещью?

ДАРНИЦКИЙ. То есть, поговорка, конечно, совсем по-другому звучит, но…

ИЗИДА. То-то же, Дарницкий.

МАША. Я снова слышу этот шелест.

Все прислушиваются, и действительно, отчетливо слышан шелест.

ДАРНИЦКИЙ. Так, не паниковать. Я Дарницкий, я спасу вас! Сейчас я расскажу смешную историю. Значит, лежим мы в магазине с ребятами, свежие, душистые, нас только что испекли…

ИЗИДА. Дарницкий, ты спятил? Что ты несешь! К нам же подбираются тараканы!

МАША. А, ааа, Тараканы!

КАНТАЛЬ. Тараканы, тараканы, тараканы! Quelle horreur! [‡]

На дальнем конце стола появляется большой рыжий таракан. Это он шелестел своими крылышками. Теперь он медленно ползет в сторону еды, шевеля усами.

ДАРНИЦКИЙ. Сейчас я что-нибудь придумаю, спокойствие, спокойствие, сейчас придумаю, сейчас придумаю.

ИЗИДА. Придумывай уже!

ДАРНИЦКИЙ. Вот! Я спрыгну со стола, и от меня будет шум, и на кухню кто-нибудь придет и уберет со стола, и мы не достанемся тараканам.

ИЗИДА. Дарницкий, от тебя только на столе много шума, когда ты спрыгнешь отсюда, от тебя никакого шума не будет.

Таракан подбирается все ближе и ближе, он уже прошел половину стола. За его спиной появляется еще один таракан.

МАША. Тогда я спрыгну. Моя тарелка громко разобьется, и кто-нибудь обязательно придет.

ИЗИДА. Маша, не говори глупостей. Дарницкий в пакете, ему падение не страшно, а тебя раскидает по всему полу.

МАША. Меня все равно выкинут, а так я хотя бы спасу вас от тараканов.

ДАРНИЦКИЙ. Машенька, не делай этого. Пропадать - так всем вместе.

КАНТАЛЬ. Мадемуазель Машенька, послушайте Дарницкого, не делайте глупостей.

МАША. Нет, нет, ничего страшного. Завтра меня снова сварят, и мы с вами снова встретимся за завтраком. И простите меня, что я такая плакса, и столько гадостей вам сегодня наговорила. Я это не со зла.

ИЗИДА. Ой, да ты чего, Машенька… Ты меня тоже тогда прости.

МАША. Прощайте!

ДАРНИЦКИЙ. До свиданья, Машенька! Возвращайся к нам скорее!

КАНТАЛЬ. Au revoir[§], мадемуазель Машенька! Мы будем скучать.

Тарелка с недоеденной манной кашей падает со стола и с грохотом разбивается. Этот звук пугает тараканов, и они, мельтеша лапками, возвращаются на дальний край стола. В глубине квартиры слышится шум, затем приближающиеся шаги - на кухню заходит женщина. Она строгим взглядом оглядывает все вокруг, убирает масло и сыр в холодильник. Буханку черного хлеба она убирает в хлебницу, веником и совком убирает с пола осколки тарелки и кашу, протирает пол тряпкой. Затем женщина моет оставшуюся от завтрака посуду, вытирает стол от крошек, и только тогда озирает все довольным взглядом. Женщина уходит.

Конец.

[*] фр. Моя дорогая.

[†] фр. Невероятно!

** фр. Это отвратительно.

[‡] фр. Какой ужас!

[§] фр. До свидания