БЕСОВЫ СЛЕДКИ

ПОРОГ ШОЙРУКША, ОСТРОВ ШОЙРУКШИН, НИЖНИЙ ВЫГ

Одну из самых крупных рек Карелии, Выг, в семи километрах от впадения её в Белое море пересекает каменная гряда. Широкое течение втискивается в узкую, саженей в пять, гранитную щель, называемую Шойрукша, в которой вода, разбиваясь о подводные гранитные глыбы, из-за большого ската, дробится и превращается в сплошную пену. Ещё в сотне саженей слышится грохот водопада и порога. Через пол километра идёт новая полоса порожистых мест (продолжение той же гряды, так как река делает изгиб), делая известный по документам 17 века порог Золотец. После ряда других, менее бурливых мест, река выходит в Сорокскую бухту Белого моря.

В том месте, где гранитная щель создаёт очень сильный порог Шойрукшу, вся масса рыбы, идя из моря в верховья, поневоле застревает пред неодолимым препятствием. Сама природа образовала естественный «забор» из гранитного островка, который перегораживает реку. Правда, река также проходит с правой стороны островка, но и там каменная масса образует водопад. Рыба не может перескочить его, также как не в силах преодолеть мощность быстрины порога Шойрукша. Только отдельные крупные экземпляры сёмги и сигов, как говорят местные рыболовы, вскачь по скалам перебираются через преграду, вся остальная масса застревает перед этим гранитным островком. Кроме островка, поблизости находится целая цепь отмелей, островков и камней, словно нарочно накиданных. Таким образом, рыба, попадая как бы в карман, под напором задней рыбы не возвращается обратно.

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ СКАЛЫ С ПЕТРОГЛИФАМИ

На большом островке, преграждающем реку (на самом деле их два), на ближайшей к порогу горизонтальной скале красного цвета выбита группа из 300, почти всюду вполне чётких наскальных изображений, называемых местным населением «Чортовыми следками», и переименованных мной, по ассоциации с широко известным Бесовым носом, в «Бесовы следки».

Из вышеизложенной топографии местности понятна несомненная зависимость появления петроглифов в месте вынужденного скопления рыбы из-за порога Шойрукшин и водопада с другой стороны. Это подтверждает тематика изображений: мы встретим исключительно охотничьи мотивы. Центральная часть скалы насыщенна до предельной возможности изображениями. На ней буквально нельзя поместить ни одной новой фигуры, величиной хотя бы в 10 см. По сторонам скалы заметна разреженность, а по краям ещё можно было бы вместить несколько десятков петроглифов. Но в целом вся удобная площадь целиком использована. Лишь с очень большим трудом намечается ряд изображений на верхней части скалы светло серого цвета, которая до последних лет была покрыта землёй и растительным слоем.

Необычайная насыщенность изображениями разных видов животных, при этом без соблюдения по отношению друг к другу естественной пропорции, в силу чего, например, медведь в пять раз меньше лебедя и равен по величине лисице, создаёт вначале весьма сложное для разбора панно.

НАЧАЛО РАСШИФРОВКИ

Что бы разобраться в этой мешанине, я раскрасил каждую группу изображений, лишь одной ей присущим цветом (например, рыбы, морские животные и лодки – голубым, олени и лоси – коричневым, люди – чёрным и т. д. ) Тогда вся эта как-бы сливающаяся масса, тотчас же разбилась на ряд группировок. Это явилось первым шагом к расшифровке изображений.

Прежде всего, чтобы начать чтение, надо было решить – есть ли в данной группе единая композиция, как, например, на центральной скале Бесова носа или центральной скале Пери носа? Нет ли напластования нескольких композиций или, может быть, всё это одиночные, не имеющие взаимной связи изображения?

Это является самым трудным моментом во всём изучении петроглифов Бесовых следков. Но отказаться от разрешения этой проблемы значило начать скользить по поверхности, заняться простейшим описанием и сомнительного качества разглагольствованием по «поводу» и нахватывая отовсюду понемногу цитат и справок кто же из каких археологов запада, как на эту тему когда-либо думал. Не желая идти поэтому очень широко распространённому шаблону, пришлось отдать очень много времени, чтобы разобраться в нередко друг друга разбивающих доводах.

За наличие композиции, казалось-бы говорила проходящая через всю скалу цепь следов, то правой то левой ноги, оканчивающаяся изображением «беса».

Против существования композиции были другие более или менее убедительные доводы – полнейшая бессистемность изображений и вопиющая диспропорция одной фигуры к соседней.

Много времени ушло, прежде чем я додумался до такой простейшей вещи, как копирование на кальку изображений только морского промысла, нанося пунктиром прочие изображения, непосредственно соединённые с объектом этого промысла. Кроме того, особой штриховкой были нанесены на эту выкопировку следы и фигура «беса».

Только глядя на этот планшет с выборочными фигурами, я смог ответить самому себе на до сих пор неразрешимый вопрос об единстве множественности или полном отсутствии композиции.

Прежде всего сделалось ясным, что в группе Бесовых следков нет единой композиции, в стиле центральной скалы Бесова носа.

ХРОНОЛОГИЯ И СТАДИИ ПОЯВЛЕНИЯ ИЗОБРАЖЕНИЙ

Далее, сделалась понятной стадиальность появления петроглифов. Объекты водяных промыслов (главным образом морского) занимают площади столько, сколько им потребуется: фигуры не стеснены, масштабы не исковерканы. Словом, в момент их создания, художники не были стеснены пространством. Это очень отчётливо заметно в южной половине, где свободно расположились три композиции промысла за морскими животными на лодках. В центральной части господствуют олени и лоси. Объекты морского промысла здесь включены (судя по величине) как второстепенные, уступая прочим сухопутным животным.

Возникает вопрос, нет ли двух композиций по этим двум подразделениям охотничьего хозяйства? Вы видим, что подавляющее большинство объектов водяного промысла дано головами на запад. Это – один из основных признаков если не композиции, то определённой целеустремлённости. Зато лоси и олени даны в самых разнообразных направлениях. К этому доводу при несомненном отрицании единой композиции добавляется другой, на который указывает разнокалиберность фигур сухопутных животных. Сразу решается вопрос по отношению к элементам сухопутного промысла: единой композиции нет, изображения высекались от случая к случаю. При этом расположение фигур лесных животных часто зависело, по видимости, от конфигурации имеющегося свободного пространства.

Совсем в ином положении объекты водных промыслов. Все они (кроме немногочисленных случаев, причина которых будет разъяснена ниже) помещены головой вверх по течению рек и, тем самым хвостом к морю. Это обстоятельство указывает, как только что было отмечено, на наличие в это время свободной площади и на магический характер создания этих петроглифов – художник стремился их привлечь из глубины моря в сторону материка.

Следовательно, изображение водных промыслов, можно полагать появилось раньше фигур сухопутных животных.

Как узнать, какое изображение появилось раньше? Между двумя крупными изображениями оленя и лебедя, вы видим друг к другу головами две фигуры людей, которые по величине почти втрое меньше этих животных. Совершенно очевидно, что эти изображения людей как бы втиснуты между оленем и лебедем и, следовательно, появились после создания фигур оленя и лебедя.

Возникает вопрос, почему, допустим, данный олень повёрнут головой на северо–запад? Сделав на прозрачной кальке копию этого оленя, будем поворачивать его по оси, что бы узнать имел ли художник возможность выбить это изображение в ином направлении, или отсутствие площади обязывало его изображать только в данном направлении.

Работая такими, по сути дела, простейшими приёмами, вначале над крупными, затем над средней величины фигурами, можно выявить без существенных ошибок стадиальность появления отдельных петроглифов.

Конечно вышеописанные, донельзя несложные приёмы всё время контролируются исследователем над иными, но идентичными фигурами. Наблюдения контролируют и очень часто могут разрешить весьма существенные затруднения. Так, например, в центральной части группы в разных местах мы видим три человеческих фигуры одной и той же величины. При этом они окружены с одной стороны двумя очень крупными лебедями, а с другой стороны – тоже крупными фигурами оленя и рыбы. Возникает вопрос, почему люди имеют такую незначительную величину по сравнению со своими соседями. Является ли их размер результатом отсутствия свободной площади, или эта величина уменьшена в силу тех или иных соображений. Сравним эти фигуры с изображением человека в южной части скалы. Выбитый между фигурами касатки и оленя, занимая всё пространство между ними, он крупнее трёх изучаемых нами фигур. Следовательно, мы можем полагать, что величина трёх изображённых людей зависела от имевшейся в то время свободной площади. Стадиальность этих фигур по отношению к окружающим животным, по моему определяется безошибочно. Но у нас в резерве возможность проконтролировать вопрос – не было ли у людей изучаемого нами периода тенденции изображать человеческие фигуры меньшей величины, чем ценных в промысловом отношении животных? Посмотрим на крайнюю с севера композицию стада лосей (оленей? ) и сзади их человека на лыжах. Если это изображение лосей, то пропорциональность между величиной животных и человека – вполне выдержана. Следовательно, последнее сопоставление подтверждает моё предположение, что изображения людей появились позднее фигур соседних с ними фигур животных. Таковы приёмы медленного, очень кропотливого расшифровывания стадиальности появления того или иного петроглифа.

БЕС И ЕГО СЛЕДЫ - ЭТАПЫ ИХ ПОЯВЛЕНИЯ

Теперь нас интересует другая проблема (с первого взгляда менее сложная): когда появились следы и фигура «беса». У нас нет убедительных данных без особой предварительной работы. Доводы «за» и «против» не имеют под собой никакой почвы. Изображение «беса» выбито в окружении широкой полосы свободного пространства и поэтому не поддаётся установлению взаимной зависимости, и тем самым, установлению стадиальности по отношению к другим петроглифам. Иное дело – установление времени появления следов, тесно окружённых прочими изображениями. Последнее обстоятельство является единственным средством относительного датирования этих петроглифов.

Вглядываясь в цепь следов, пересекающих группу петроглифов, мы видим правильное чередование то правой, то левой ноги. Вот это обстоятельство, как мы увидим сейчас, является исходным пунктом для стадиальной датировки следов и частично фигуры «беса». Рассматривая линию следов легко подметить несомненное стремление художника соединить след одной ноги со следом другой ноги. По сути дела, мы имеем три пары следов, из которых каждый имеет своё направление, несколько отличающееся от предыдущего следа. Кроме того, расстояние между каждой парой следов всегда больше, чем между следом правой и левой ноги. Промер расстояния между ними таков: между первым и вторым следом – 92 см, вторым и третьим – 119 см, третьим и четвёртым 51 см, четвёртым и пятым – 118 см, пятым и шестым – 89 см, между шестым и изображением «беса» - 214 см. Как видим расстояние между парами следов далеко не всегда одинаковое. След первой пары следов отделён от второй на 119 см, следующая отделена на 118 см. и чуть не вдвое больше расстояние (214) у третьей пары. Если мы попробуем раздвинуть вторую пару следов, так что бы интервал между ними был бы равен интервалу первой пары – 90 см (вместо существующего 51 см), то увидим, что след ляжет на изображение лодки, или гуся, окружённого метательными ядрами. Очевидно первобытный художник был стеснён по этой самой причине. Следовательно, у нас есть право предположить, что следы выбивались после появления этих мешающих им изображений.

Прочность каждого вывода зависит от дополнительных подтверждений по созданному заключению. Моё положение, что следы являются более поздними, чем крупные изображения морского и сухопутного промысла, имеет следующие дополнительные доводы: следы не идут по прямой линии чередования, у каждой пары своё направление. Это зависит, как легко можно подметить, от расположения соседних фигур. Это особенно заметно у третьей, последней пары следов. Если продолжить направление этой пары, то оно придётся на плечи фигуры «беса». Очевидно, изображения, находящиеся внизу, у последнего следа не позволяли художнику дать верного направления этой «дороги» и соединить её прямой линией с ногой «беса».

Возникает вопрос, что в таком случае художник мог бы выбить изображение духа повыше, что вполне позволяет место, но этого не сделано. Является законная догадка, что следы появились позднее, чем само изображение беса. Дополнительным доводом этой догадки будет факт, что последний, перед фигурой «беса» след, как и след самого «беса», принадлежат одной и той же ноге – оба они изображают левую ступню.

Почему бы в случае синхронизма следов и «беса» не сделать духа с правой ногой и тем самым не нарушить естественное чередование ног? Повидимому, потому, что бес был выбит раньше идущих к нему следов.

Но тогда возникает вопрос, почему не выбить первый след ступни левой ноги и тем самым подогнать правильную чередуемость следов? Ответпо моему один – первый след (правой ноги) был выбит раньше. Поэтому художнику осталось лишь выбить след следующей ноги.

Такое заключение имеет подтверждение. Первый, самый южный след действительно резко отличается от последующих. Во первых, он имеет небольшой отросток, символизирующий часть ноги. Во-вторых, он имеет внутри пустоту (нетронутый круг гранита), что означает, очевидно, ранение. В-третьих, его величина и стиль разнятся от всех последующих. Поэтому законно предположить, что прежде был выбит на крайней южной стороне правый след, а на северной стороне группы – фигура «беса» со ступнёй левой ноги. Цепь следов появилась уже позднее.

Такой вариант появления следов в более позднее время имеет подтверждение в следующем факте: по прямой линии, над последним к «бесу» следом левой ноги, мы видим след правой, наколоченный на голове лебедя.

Если в натуре человек имеет большие пальцы ног, расположенными внутрь, то в данном случае большие пальцы будут каждый с наружной стороны.

Не трудно предвидеть затруднения художника – анимиста, когда ему пришлось делать изображение следа на голове лебедя. Если высечь след левой ноги, то «дорога» пойдёт в сторону от изображения духа, что не могло устроить своеобразного реалиста, которым являлся анимист. Очевидно по этой и не только этой причине пришлось выбить ступню правой ноги.

Таким образом путём наблюдений и сопоставления ряда фактов я считаю возможным сделать следующие выводы о порядке стадиальности заполнения скалы петроглифами «Бесовы следки».

ОСНОВНЫЕ ТРИ СТАДИИ ЗАПОЛНЕНИЯ СКАЛЫ ПЕТРОГЛИФАМИ

Первая стадия. Прежде всего появились на южной части скалы крупные изображения и композиции промысла на море, связанные с ними лось и олень. Очевидно к тому же времени два лося олень и гусь, окружённые метательными ядрами.

На центральной части скалы. В нижней части: два лебедя, три-четыре оленя, два орудия промысла, трезубец и снаряд для метания, повидимому, в птиц.

В верхней части: промысел за касатками (? ), лось и лосиха, повидимому, в период течки.

В северной части: композиция промысла на моржей и белуху, медведь, сухопутные животные и морж.

Можно допустить, что к тому же времени относится появление петроглифа «бес», а на южной стороне первый след правой ноги.

Вторая стадия. Все композиции с человеческими фигурами и ряд мелких фигур, в особенности внизу центральной части скалы.

Третья стадия. Пять следов «беса» и шестой – на голове лебедя. Все прочие фигуры, которые отличаются незначительными размерами. Повидимому в это же время появились верхние фигуры бесхвостых животных оленя и волка.

СОПОСТАВЛЕНИЕ БЕСОВЫХ СЛЕДКОВ И БЕСОВА НОСА

Группа «Бесовы следки» не имеет и никогда не имела единой композиции. Кажущееся, благодаря цепи следов «беса» единство немедленно рассыпается при первом же разборе изображений.

При сопоставлении группы «Бесовых следков» с онежскими петроглифами, последние, несомненно, надо отнести к более позднему в стадиальном отношении времени. Это не значит, что я отвергаю относительный синхронизм. Петроглифы «Бесовы следки» несомненно принадлежат обществу более низкой ступени культуры, чем население Онежского озера.

Сопоставление группы «Бесовы следки» с панорамой Бесовы носа, с пиктографической композицией целого охотничьего года на центральной скале Пери Носа, вывезенной в Эрмитаж, говорит само за себя. Бесовы следки – наиболее ранняя ступень петроглифов Карелии.

Не малые споры может вызвать решение методологической задачи: как начинать расшифровку полистадиального памятника.

Я являюсь сторонником приема исходить от позднейшей стадии (имеющей кое-какое соприкосновение или остатки в нашей современности) в более раннюю, уже не имеющую достоверных следов. Отправляясь от позднейшего к более раннему, мы можем цепляться за те пережитки, которые дает нам этнография.

Вот почему разбор группы «Бесовы следки», я начинаю с позднейших петроглифов — линии следов и образа духа, — имеющих довольно обширные аналогии, зафиксированные, как в самой Карелии, так и у народов, еще недавно находившихся на стадии анимизма.

ДОРОГА ДУХА

Какой смысл задерживаться на линии следов то правой, то левой ноги оканчивающейся фигурой «духа»? Чудовищно гипертрофированный фаллос доказывает, что данное изображение, конечно, не снимок «с натуры», а, следовательно, изображает образ мифологического существа, дошедшего, как увидим ниже, до нашей современности. Линия его следов — это та самая «дорога духов», о которой я говорил в главе о причинах возникновения петроглифов. Эти поверья свойственны населению нашего севера, где их называют «след» или «круг» (Вологодская губ. ) и «худой след» (Олонецкая губ, входящая в состав современной Карельской АССР). При этом эти «следы» связываются всегда с образом лешего.

В бывшей Вологодской губ. в конце 19 в. местной литературой зафиксировано следующее поверье: «Леший для своего обиталища выбирает старые дуплистые деревья... отсюда леший распространяет свою губительную силу на определенную область пространства, в пределах которого он бегает». Более подробное представление о характере этой «дороги духов» дает поверье, записанное в Олонецкой губ. «Нехорошо попасть на худой след, а ругнись на худом следу — и пропал человек. Худой след... бывает в лесу или в поле, или на дому; есть следы, где «хозяин» (домовой) прошел — их не видно так спроста, ну, али свадьба лесового проехала — все одно, значит. Как человек ступил тут, да еще изругался, ну и конец, добру не бывать». «Худой след» оказывает следующее действие: «... Вижу на снегу следы, будто человеческие, только шаг и нога больше. Остановился я, примерил — как раз, как у человека. Пошел дальше в правую сторону. Шёл долго, а гляжу — опять к таким же следам вышел. Гм, что такое? — думаю. Пошёл налево, шёл, шёл — опять вышел к тому же месту. И будто у меня всё в голове спуталось, совсем понимать перестал, в какую сторону идти надо. Не ладно дело. Вспомнил я, чему старики учили -скинуть с себя тулуп, шапку, всё... Перетряс всё и опять одел. Пошел — и часу не прошло — в деревню вышел».

Это поверье о волшебном свойстве «дороги духов» мы встретим на всём нашем севере у ряда народов. Так, например, у коми: «Одного крестьянина все время из дому выгоняли Олыси. Зачем, мол, на нашей дороге дом поставил. Каждую ночь они ему грезились, — так и пришлось перенести дом в другое место». Или: «Заметив проделки лесного духа, охотники перенесли свою избушку на новое место». Тот же мотив встречаем у пермяков: «Развели лесники на пустоши с сухим выбитым лесом огонь. Вот несется вихрем леший — кто позволил на моей дороге огонь раскидывать? — Весь костер разбросал». Об этом же говорят беллетрические очерки краеведов: «А спросился бы он у лесового ночевать, тот и не чудил бы, изба-то, надо полагать, была его».

Всех этих примеров достаточно, чтобы получить сравнительно детальное представление о действии таких дорог. Лешие имели свои дороги, отличающиеся свойством не выпускать человека и животных со своей линии. Следовательно, охотник был весьма заинтересован, чтобы навести нужное ему промысловое животное на эту магическую линию. Отсюда и практический смысл искусственного создания этого «круга», точнее — цепи следов вдоль скалы Бесовы следки.

ОПИСАНИЕ РАСПОЛОЖЕНИЯ СЛЕДОВ БЕСА

Посмотрим, вблизи каких животных выбиты эти следы.

Первый след - его путь ко второму следу пересекает какое-то рыбообразное животное, по приблизительному утверждению ихтиологов — касатка; рядом — промысел на моржа. Второй след — лежит на голове животного, очевидно, из той же породы (касатка? ), которая соединена с оленем, о чем будет сказано ниже. Третий след - его линия пересекает гуся, окруженного метательными ядрами, а также рыбу (не случайно соединенную хвостом с гусем) и, наконец, раненого гуся.

Четвертый след — как бы натыкается на оленя, соединенного с лодкой, рядом — гигантская раненая камбала (? ), рядом опять — подобие касатки.

Пятый след — находится между оленем с какими-то путами на ногах, соединяющими с двумя другими не поддающимися точному определению лесными животными.

Шестой след— окружен изображениями медведя, лисы и какого-то другого животного (размер медведя совсем миниатюрен: меньше величины лисы; очевидно, художнику потребовалось изобразить медведя, а места поблизости уже не было).

Седьмой след— (над шестым следом) выбит на голове лебедя, головой направленного на север.

БЕЛОМОРСКИЙ БЕС – ЭТО ЛЕШИЙ?

Внимательное изучение фигуры «беса» дает следующее. Перед нами художественно выполненная мужская фигура с очень сильно развитой мускулатурой спины, а также плеча. Вместо стилизованной руки с тремя пальцами, как на Онежском озере, здесь даны пять пальцев. Жест— поднятая кверху ладонь с растопыренными пальцами — очевидно, аналогичен жесту «бѳ са» с Бесова Носа. Дух имеет большой, безволосый подбородок, толстую верхнюю губу, вздернутый нос, повидимому, выпуклый глаз, узкий, в форме огурца, лоб и длинное звереобразное ухо. Последнее наводит на мысль о лешем с острым ухом, поверье о котором сохранилось у коми.

Непропорционально большая ступня идентична величине других следов. Очевидно, это условное обозначение «большой ноги», т. е. «большого хода», что может явиться синонимом «быстрого хода». Обращает на себя внимание чрезмерная гипертрофия фаллоса. Это, вне сомнения, условное обозначение могучей половой потенции «духа». Если мы станем просматривать литературу народов нашего севера о лешем, то найдем все признаки данного образа. У пермяков он имеет торчащее сухое ухо; отсюда название «сухоухий дядюшка», который отличается любовью к женщинам (при этом он хромой и кривоглазый). У енисейских остяков он очень сладострастен и насилует женщин. У удмуртов – это человек рассечённый по становому хребту. У коми он имеет следующие функции: «Лесной дух Вёрса даёт своему любимцу постоянную удачу в охоте. С Вёрса связан вотяцкий дух Полес-Мурт, т. е. половинчатый человек. У него один глаз, одна рука, одна нога… В зырянских сказках он обратился в половинчатого монаха… Этот Вёрса не то стихийный дух в виде вихря, в шуме и вое ветра, не то великан, ростом с сосну, без бровей и ресниц с одним глазом во лбу и ногой навыворот. Каждый лес имеет своего Вёрса… он принимает разные виды…». Даже на крайнем севере, на чукотской земле мы найдём этот образ человека с одной рукой и с одной ногой – дух устья реки Анадыря.

Лешему упорно приписывают свойство сбивать с пути. Так в новгородской губернии отмечено: что: «лесовик обычно заманивает посредством ауканья… пока человек совсем не потеряет дороги… Надо надеть всё платье наизнанку». У пермяков: «встреча с сухоухим дядей (с лешим) не предвещает ничего доброго… Нелегко выбраться от него… Стоит вывернуть всю одежду наизнанку и леший отступится». У коми: «…не благославясь пошли… Поглумился над нами Вёрса (леший), а может и Куль-ва (водяной) пошутил».

Таким образом, у широкого круга народов: новгородцев, карел, волгожан, коми, пермяков, даже на Енисее мы встречаем стандартизацию признаков лешего, которые целиком подходят к нашему образу духа: имеет свою магическую дорогу, длинноухий, сладострастный.

БЕС – ХОЗЯИН ВОДНОЙ СТИХИИ?

Но можно ли отнести образ нашего духа только в разряд лешего? Для решения этого вопроса надо учесть, какие жертвоприношения предназначаются духу, которым окружён его образ. Мы увидим позади его шесть лодок, над головой лесную (? ) птицу, около голени выводок птиц, ниже ступни – двух оленей. Эти изображения я разделяю на две категории: 1. ) дары леса (олень, дичь). 2. ) лодки позади духа очевидно обозначают объекты, отданные под его прикрытие, под его защиту. Раз ему принесены дары из животных леса, значит это не леший, так как он не нуждается в животных, находящихся в его ведении. «Жертвоприношение – это обмен паями с Нивухами, вот почему жертва никогда не может состоять из тех же самых предметов, за которые жертва приносится. Отсутствие в числе даров изображений морской добычи и наличие лодок за спиной духа даёт право определить этот образ, как хозяина «хозяина» водяной стихии.

Какие буду дополнительные подтверждения, что это дух водной стихии? На это прежде всего указывает факт, что второй след – стопы духа – лёг на голову морского животного, а седьмой след на голову лебедя, существование которого также тесно связано с водой. Ни одно из сухопутных животных ни придавлено следом этого духа. Следовательно, его власть на них не распространялась, значит - это не хозяин леса.

Кроме того, «бес» является крайним и обращён в сторону непрерывно гремящего порога Шойрукши. Это тоже хорошо ассоциируется с анимистическими представлениями о духе, живущем в этом водопаде.

Приведу лишь два свидетельства о форме подобного культа: «Вир (водоворот, а также тайные источники в реке или озере) имеют своего водяника… Они же обитают… в таких местах, которые зимой не замерзают. Это – по объяснению народа, лёд не тает от дыхания водяника. Сохранились до сих пор воззрения, что водяной требует человеческой жертвы». На территории Карелии широко распространено поверье, подобное следующему: «сопровождающий нас в качестве рулевого быстро поднимается с места, снимает шапку и кланяется. Дело в том, что на Водлозерье в «железных воротах обитает водяной – старик, который иногда является снабжённый гусиными лапами, а другой похожим во всём на обыкновенных людей. Водлозерцы кланяются ему и часто, проехав мимо благополучно, крестятся. Таким образом почитание водяных, проживающих в бурливых местах – тоже один из доводов, что изображение нашего «беса» означает водяного.

Следовательно, мы имеем три аргумента, что данное изображение принадлежит духу водной стихии: 1) Непосредственная близость к мощному порогу Шойрукша, 2. ) Жертвоприношения духу состоят из объектов леса, 3. ) Следы «беса» придавливают морское животное и лебедя, а ни какое-либо сухопутное животное.

Но мы не должны забывать, что внешние признаки «духа «Бесовых следков» поразительно совпадают с поверьями всего севера РСФСР о лешем. Повидимому в древности «хозяева» как леса, так и воды, наделялись одинаковыми признаками, гарантия такого предположения обнаруживается в факте что духи, это по большей части это такие же лесные люди, как и он, во всем подобные ему, даже в одежде, манерах, жестах, речах; они даже говорят на его собственном языке. Как догадку, которую нельзя ничем доказать или опровергнуть, высказываю предположение, что первоначально «бес» не был хозяином водяной стихии. Все дело в том, что (кроме факта близости порога) остальные аргументы, основываются позднейшими изображениями: даров объектами леса, следами на голове морского животного и лебедя и, наконец, изображениями лодок, стилистически очень поздними. Возможно, что спецификацию водного божества «бес» получил после создания группы Залавруги, всецело посвященной промыслу за главными объектами леса — лосем и оленем.

ИЗОБРАЖЕНИЯ МОРСКОГОИ СУХОПУТНОГО ПРОМЫСЛА

В первом разделе я расчленил компактную группу петроглифов «Бесовы следки» на три стадии. Во втором разделе постарался выявить сущность следов «беса», которые являются позднейшей стадией. Теперь необходимо рассмотреть те элементы, которые по всем данным являются древнейшими петроглифами «Бесовых следков» — изображения морского промысла. Я не стану повторять аргументацию, по которой эти изображения действительно являются самыми древними (об этом я подробно говорил в первом разделе). Чем весьма существенным отличаются изображения морского промысла от петроглифов сухопутного промысла? Как уже указывалось, фигуры лосей и оленей имеют самое разнообразное направление, в противовес петроглифам морского промысла. Там почти все изображения обращены головой к суше, хвостом к морю. Единственное изображение, направленное в сторону устья реки (т. е. по направлению в Сорокский залив и тем самым в море), имеет механическую преграду в виде следа «хозяина», который как бы наступил на голову животного.

Обстоятельство, что изображение повернуто в наиболее благоприятную для промышленника сторону, указывает на несомненный факт — петроглифы «Бесовы следки» созданы в период господства представлений об охотничьей магии.

Рассматривая объекты морского промысла, мы в подавляющем большинстве случаев встретимся на первый взгляд с непонятным фактом. Эти изображения почти всегда соединены с фигурами лося или оленя. То одной, то двумя конечностями эти сухопутные животные сливаются с петроглифами морского промысла.

Эта, казалось бы, противоестественная связь объектов моря с представителями леса сразу сделается понятной, если вспомнить уже повторенный мною принцип: «жертвоприношение делается всегда из тех объектов, которыми сам хозяин не обладает... Хозяину моря не дают в жертву рыбу, а дают опять-таки что-нибудь такое, чего ему не хватает». Вот почему, видя, например, на южной части скал центральную композицию — человек из лодки мечет гарпун в хвост морского животного, при этом лодка соединена с задом оленя, — мы можем смело сказать, что олень является предметом жертвоприношения за удачную морскую охоту.

О том же принципе говорит композиция на противоположном конце скалы — изображен целиком охотничий метательный снаряд (гарпун) с обрубками дерева на верхнем конце и наконечником на другом. Снаряд пронизал моржа и входит в спину белухи. Здесь же выбита фигура оленя, который соединен спиной и ногой с элементами этой композиции. Рядом фигура оленя соприкасается передней ногой с изображением моржа и т. д. Совершенно ясно, что олени здесь являются объектами жертвоприношения.

Анимисты Белого моря довольствовались фактическими жертвоприношениями, какие совершались при магических действиях на мысах Онежского озера (кроме Бесова Носа). Вспомним, что «бес» и налим также снабжены находящимися вблизи, фигурами лебедей и уток. Очевидно, там и тут считалось необходимым наряду с объектом поклонения показать те дары, которые духу причитаются.

Показывая объект промысла и полагающуюся им жертву, древний художник оказывает нам большую помощь. Это помогает нам с точностью, не подвергающейся сомнению, выяснить, какие объекты охоты ценились больше, какие меньше.

Было бы просто ошибкой сказать, что лоси и олени — всегда лишь жертва за удачную морскую охоту. В композиции центральной части скалы лось следует за лосихой (очевидно, в период течки). Изображение тюленя, которое выбито поперек ноги животного, является вспомогательным, то есть тюленя можно считать объектом компенсации за удачный промысел на лося.

Таким образом, принцип: «жертвоприношение есть обмен и правило: «жертвую то, чем «хозяин» не обладает» — целиком и полностью подтверждаются петроглифами Карелии, в частности группой «Бесовых следков».

МЕТОДЫ ОХОТЫ И ВИДЫ ОРУЖИЯ В КОМПОЗИЦИЯХ

Разбираемый нами памятник имеет еще одно существенное отличие от петроглифов Онежского озера. Подавляющее количество животных в группе «Бесовы следки» изображены с орудиями их ранения.

Кроме того, мы не встретим здесь двух изображений с одинаковыми видами ранения. Благодаря этим двум фактам познавательная ценность «Бесовых следков» в области охотничьего хозяйства гораздо больше тех сведений, что мы получаем о промыслах при изучении Онежских петроглифов. Петроглифы «Бесовы следки» дают настолько подробные данные о видах оружия и формах ранения, что отсутствие иных охотничьих снарядов является убедительным аргументом для утверждения, что охотник эпохи петроглифов «Бесовы следки» еще не знал промысла с этими охотничьими снарядами, здесь уместно коротко перечислить виды орудий охоты и формы нанесения ранений.

На морских животных (касаток, белух, моржей) применялось одно и то же орудие — кутило, о котором мы, благодаря одному петроглифу, получаем исчерпывающее представление. Орудие метали с лодки на длинном ремне, с одной стороны которого был гарпун, оканчивающийся крючком с двухсторонней зазубриной. К другому концу ремня был прикреплен ряд деревянных обрубков, которые, всплывая на поверхность воды, указывали местонахождение раненого животного. Повидимому, других приемов добывания группы морских зверей человек древней Карелии, не знал.

Небольшое количество птиц показывает два приема птичьего промысла. Древнейшим орудием для метания камня была праща. Вблизи этого орудия выбит гусь, окруженный рядом камней. Интересно, что палок типа бумеранга, которых так много изображено на скалах Онежского озера, здесь мы не найдем. Кроме метания ядер, практиковалось метание деревянного снаряда, заостренного с одного конца и с тяжелым тупым противоположным концом. По некоторому предположению это было орудие из кости (лосиного рога). Мы имеем три изображения таких снарядов. Одно дано вместе с метательной рамой С-образной формы, другая фигура выбита поперек горла гуся и третьим, повидимому, проткнуто туловище лебедя.

Лесные животные в виде лося и оленя носят следующие виды ранений: стрела впилась в бедро лося, концы наконечников копья или дротика торчат из хребта лося и лосихи. Древко торчит из груди оленя, оно же воткнуто в шею лося. Направление древка показывает, что оно брошено сзади. Наконец, несомненен лов с помощью какого-то снаряда или петель, опутывающих ноги. Достоверно, что в зимнее время охота за этими животными производилась на лыжах.

Весьма любопытно, что в то время, как промыслу с лодки за этими животными посвящена вся композиция Залавруги, «Бесовы следки» для невнимательного глаза не дают даже намека на существование этого вида охоты.

Кроме того, ни на «Бесовых следках», ни на группе Залавруги (специально посвященной промыслу за лосями и оленями) мы не найдем самоловных снарядов, в частности, того типа капканов, который так широко распространен на Онежском озере. Это обстоятельство дает право на ряд весьма существенных выводов, которых я коснусь в заключительной главе.

Художники «Бесовых следков» обращали внимание на тех животных, которых мы найдем в числе изображений Онежского озера: лиса, заяц, токующий глухарь.

МАЛО ПОНЯТНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ И КОМПОЗИЦИИ

Хищные звери представлены тремя медведями (у одного из них торчит осколок копья в хребте) и двумя волками или рысями. Возможно, что на них, как и на оленей, употреблялись большие трезубцы. Во всяком случае, между двумя зубцами этого орудия выбито миниатюрное изображение какого-то животного, повидимому, медведя.

Часть изображений «Бесовых следков» остается нерасшифрованной. В эту группу входят сухопутные животные, напоминающие горного барана, и фигуры животных, вообще неопределимые. Условно можно считать морскими звездами фигуры с четырьмя, пятью и шестью лучами.

Очень невелико число композиций, в которых участвуют люди или антропоморфные существа (изображение людей в лодках на промысле на морского зверя в это число не входит). Композиций с изображениями людей всего четыре (не считая «беса»).

К числу мифологических объектов относится человекообразная фаллическая фигура с какой-то небольшой не человеческой головой. Это существо держит небольшую фигурку, напоминающую ребенка. Возможно, что здесь дана композиция — рассказ о похищении детей: выбит трехпалый небольшой, десятисантиметровый след (след беса равен в среднем 22 см. ), немного пониже фигурка ребенка (? ), затем через некоторый интервал повторен такой же трехпалый след, который повернут в сторону композиции мифологического существа, держащего за руку совершенно идентичную фигурку.

Любопытным доказательством бытовавших преданий является композиция — фаллическая фигура человека держит за шею лебедя (гуся) величиной в два раза больше, чем сам охотник. Как уже упоминалось при описании третьего мыса Пери Носа, там мы встречаем тот же самый мотив к сожалению почему-то оспариваемый В. И. Равдоникасом.

Описание Бесова Носа мы закончили изучением фаллической фигуры существа, раненого в грудь, с повреждениями в области затылка и правой ноги, которое держит на голове лебедя. Эту композицию я расшифровывал как доказательство борьбы собственников территории Бесова Носа с иноплеменником, похитителем добычи с побережий Онежского озера. Очевидно, тот же самый мотив мы имеем и в группе Бесовы следки (борьбе за добычу, как скоро увидим посвящена сложнейшая композиция Залавруги). В описываемой композиции мы вновь найдем фаллическую фигуру, в зад которой, повидимому, воткнута стрела. Мужчина прямой линией соединен с изображением, легче всего понимаемым как шкура какого-то животного, напоминающего тюленя (короткие широкие конечности). Фигура выбита между двумя композициями морского промысла.

Очевидно, вполне реалистическое значение имеет также фаллическая фигура на лыжах. Она соединена с изображением тюленя. Можно полагать, что это свидетельство о зимнем промысле за тюленями.

САМАЯ ВЫРАЗИТЕЛЬНАЯ И МНОГОФИГУРНАЯ ОХОТА НА ЛОСЕЙ

Весьма краткое описание группы «Бесовых следков» закончу чрезвычайно интересной композицией, составляющей любопытный переход к группе Залавруги и быть может ей синхроничной.

Эта композиция расположена самой крайней к северу, ее совершенно не стесняют никакие другие изображения. Поэтому ее появление не зависит ни от каких обстоятельств. Смысл композиции - охотник (показаны первичные половые признаки) на лыжах гонит (преследует, ранит? ) стадо лосих или важенок с детенышами, в верхнем ряду три животных убиты, это показано, как и на Онежских петроглифах, опрокидыванием объекта промысла на спину. Между ними выбит трезубец, точная копия вышеописанного. Композиция дополнена двумя изображениями лодок. Одна из них — с тремя людьми, другая — без людей, имеет стилизованную форму, аналогичную тем, что изображены позади «беса».

Эта композиция выделяется из числа других изображений Бесовых следков большим числом изображений, связанных единым сюжетом. Все прочие композиции этой скалы в лучшем случае трёхчленны (например, лось следует за самкой, поперек его ноги выбит тюлень — символ жертвоприношения за удачную охоту на лося. Или второй пример — люди из лодки ранят касатку. Лодка соединена с оленем — символ жертвоприношения за удачный морской промысел). Здесь же мы имеем 16 изображений, объединенных показом одного и того же промысла.

После находки в 1936 г. грандиозной группы Залавруги, эта композиция потеряла свое познавательное значение. Зато она продолжает оставаться весьма ценным образцом напластования двух периодов. Вероятно, в то время, когда в основном уже вся площадь была заполнена изображениями, появилась потребность дать сцену зимнего промысла за оленями. Художники почему-то не могли найти более удобного места, чем выпуклость скалы, уже занятая изображением оленя, соединенного нижней конечностью с лодкой. Повидимому, это изображало промысел за этими животными с лодки. Художник почему-то решил изменить эту композицию, включил ее в свое панно, выбив при этом спереди лосиху с детенышем, а позади старого изображения — двух других самок и человека на лыжах. Разнохарактерность фигур тотчас же бросается в глаза. Равные интервалы между четырьмя фигурами исключают возможность допустить, что изображение животного, соединенное с лодкой, было сделано после. Такой значительный пробел ничем не был бы оправдан. Наоборот, все говорит, что к ним включили и спереди и сзади изображения оленей.

Любопытна также лодка над лосихой, к которой прикасается копьем (? ) человек на лыжах. Такую стилизованную форму лодки мы видим лишь позади фигуры «беса» и в немалом количестве в группе Залавруги. Все остальные лодки Бесовых следков весьма стойко повторяют одну и ту же форму, обычно расширяющуюся ко дну, очевидно, для большей устойчивости. Разница в стиле изображения лодок дает основания допустить, что первоначальный образ «беса» мог быть иным, чем он стал впоследствии, когда сзади него и в более позднее время выбили лодки и сильно регрессирующие, по сравнению с другими изображениями, фигуры оленя и птиц.