Кинжал и кортик

Матрос Тригуб любил, стоя на вахте возле арсенального помещения, жонглировать кинжалом. И в совершенстве овладел этим исскуством. Подбрасывая вверх, метров на пять, кинжал, он задавал ему вращательные движения на манер как акробат крутит головокружительное сальто со всевозможными пируэтами. Но однажды произошел случай, в тот момент, когда матрос Тригуб запустил в очередной полет вахтенный нож, мимо пробегал рассыльный и подтолкнул его под локоть. Нож стукнулся об бортовые леера и плюхнулся за борт. Что же делать, как минимум гауптвахта. Решение было принято быстро. Был вызван молодой рукастый матрос, который за час соорудил ручку из дерева, покрасил ее чернью, из камбузного ножа соорудил лезвие. Все это искусно было забито в оставшиеся ножны. Вахта была передано без эксцессов, потому что кроме матроса Тригуба никто никогда не вынимал кинжал из ножен. И только через две недели арсенальщик Старухин, проводя чистку оружия, заметил утрату и его благой мат несся по всему кораблю, но вычислить нарушителя было трудно, потому что прошла многоразовая карусель сдачи и приема вахты. Но хитрый лейтенант Самохвалов взялся за дело. По его инициативе, по часам вычислил Тригуба, и изобличил его на вечерние поверки.

Когда мы вышли в море, вахты поменялись, уже не надо было стоять у трапа и арсенала, сигнальщик Тригуб дежурил на своем мостике. Молодой лейтенант Самохвалов, изнеможенный тошнотой и рвотой от качки, тоже, как штурман, был приписан на мостик. Матрос Тригуб не забыл расчетов Самохвалова и желал отомстить. Однажды ночью измотанный дневными заботами молодой лейтенант заснул на вахте, а злорадный Тригуб подкрался к нему и вытащил кортик, спрятав его у себя, а когда начало светать разбудил лейтенанта. Самохвалов проснулся и с ужасом обнаружил, что кортика нет. ‘Куда же он мог деться? ’, - ничего не понимая, плакал Самохвалов.

- Может за борт свалился? – участливо спрашивал Тригуб, - да, дело пахнет трибуналом или по меньшей мере судом офицерской чести.

Промучав лейтенанта два часа, перед самым построением он вынул кортик из шхеры и вручил лейтенанту, приговаривая: ‘На, карась, носи, помни мою доброту’. Но реакция, которая последовала, явно была не в планах Тригуба, глаза лейтенанта налились злостью и он потянулся руками к горлу Тригуба со словами: ‘Ах ты крыса, да я тебя…’. Тригуб, не долго думая, рванул во всю прыть, лейтенант за ним, они бегали по кораблю с криками, обзывая друг друга…

Доложили командиру, он умывался, довольно фыркая, сказал: ‘Пусть побегают, для своей же пользы, чтобы на всю жизнь запомнили, оба, как важно беречь свое личное оружие и корабельное имущество’.