СЧАСТЬЕ = ВЕРА + НАДЕЖДА + ЛЮБОВЬ 6 страница

Семен хранил сдержанное молчание. Он вообще стал каким-то очень уравновешенным и невозмутимым. Клим его таким раньше не видел.

– Я хочу попросить у тебя прощения – только и всего, – произнес наконец Клим.

В глазах Семена промелькнуло неподдельное удивление.

– Прощение? Так я давно тебя простил, хотя, наверное, в это трудно поверить… Я долго боролся с чувством злости и ненависти, но в конце концов победил…

Клим почувствовал, что разговор не клеится. Напряжение нарастало, и он явно был здесь нежеланным гостем.

– Как ты жил эти годы? – все же он не удержался от вопроса.

– Замечательно! – сухо ответил Семен и тут же поймал себя на мысли, что на самом деле ему очень хочется рассказать бывшему партнеру, через какие испытания пришлось пройти, прежде чем он смог начать новую жизнь и стать успешным человеком. Даже страшно вспоминать об этом… Когда он одновременно потерял работу, деньги и лучшего друга, то с ним остались только жена и его собственные мозги. Все остальное пришлось начинать с нуля. Не было времени ни на переживания, ни на раздумья – нужно было оперативно принимать решение, и он это сделал. Они с Лилей уехали в Македонию, полагаясь на судьбу и информацию, что там гораздо проще открыть собственный бизнес. Вначале было трудно. Колоссально трудно. Адаптироваться, выжить, пробиться, доказать… Но в конце концов ему это удалось. Он давно мечтал строить отели и сумел воплотить это в жизнь. Правда, в чужой стране и с чужими людьми…

– …А теперь еще лучше! – добавил Ольшанский, отогнав воспоминания. – Вот открыли представительство компании на родной земле… Так что, Клим, как говорят у вас, в Украине, не переймайся: я все забыл и отпустил.

– Слукавлю, если скажу, что мне стало сразу намного легче, – честно признался Клим.

С одной стороны, он был рад за Сему и видел, что у того действительно нет на него злости, а с другой – было очевидно, что от их дружбы не осталось ничего… Хотя это было закономерно.

– Ну, что же, я был рад тебя видеть, – сказал Клим и положил на стол большой кейс. – Я возвращаю тебе старый долг – здесь те деньги, которые по праву принадлежат тебе. Извини, что я немного опоздал…

Семен распахнул чемодан. Сначала он изумленно смотрел на толстые пачки стодолларовых купюр, упакованные плотными рядами, а затем решительно захлопнул кейс и резко пододвинул его Климу.

– Спасибо, но это – не мое!

– Да ты что, Сема, я же тебе такие деньги отдаю, твои деньги! – попытался было возразить Клим, но Ольшанский, как всегда, был неумолим:

– Хороша ложка к обеду, Клим. Давно прошли те времена, когда эти деньги были моими и я особенно сильно в них нуждался. Теперь я не только в них не нуждаюсь – я их не чувствую… Наверное, потому, что они превратились в твой личный груз, за который ты сам несешь ответственность. Я – состоятельный человек, и все, что мне нужно, – у меня уже есть. Так что забери это, пожалуйста.

Спорить было бесполезно.

– Так что мне теперь с ними делать? – растерянно спросил Клим. Ему даже показалось, что Семен несколько брезгливо отряхнул руки.

– А это твои проблемы, – ответил Ольшанский. – Направь в какое-нибудь нужное русло, ну, тебе виднее…

Повисла неприятная пауза. Клим забрал кейс и, заметив фотографию в тонкой рамке, на которой Сема обнимал жену и миловидную темноглазую малышку со смешными кудряшками, напоследок произнес:

– Дочка у вас классная. Как зовут?

– Ника, – ответил Семен с теплотой в голосе и бережно поправил фотографию на столе. – Она родилась уже там, за границей…

Клим не нашелся, что еще сказать, и снова возникло неловкое молчание.

– Ну, будь здоров, – выручил его Сема и протянул на прощание руку.

* * *

Он вышел из офиса Ольшанского в полуобморочном состоянии. Голова была чугунной, как котел, в висках бешено стучало. Он достал платок и приложил его к носу – на ткани тут же появились пятна алой крови.

«Началось…» – безразлично подумал Клим, нащупывая таблетки в боковом кармане. Но все правильно, все по-справедливости, как говорит Гел. Сколько еще потерь будет всплывать из прошлого из-за его грубых ошибок на Перекрестках? Сколько еще людей – близких и случайных – он зацепил мимоходом? И как? Об этом знает только его Ангел-Хранитель и Совесть, молчаливо оберегающая все его тайны… до поры до времени…

– Климентий Саныч, да вы совсем расхворались! – подбежал к нему испуганный водитель, увидев бледного, как смерть, шефа с окровавленным платком. – Вам нужно срочно в гостиницу и немедленно вызвать врача!

– Не волнуйся, Ильич, это – перемена климата, – остановил его Клим. – Мне нужен не врач, а свежий воздух, поэтому мы сейчас же поедем на прогулку!

– Какая прогулка! – ужаснулся водитель, поддерживая его за руку. – На вас же лица нет! Да и кто катается в такую погоду, того и гляди не снегопад, так ливень начнется… – Ильич указал на затянутое тучами осеннее небо, на глазах приобретавшее зловещую свинцовую окраску, как перед бурей.

– Это не обсуждается, – слабым, но решительным тоном произнес Клим. Ему сейчас было просто необходимо опять попасть в Место своего Покоя. Подумать, вспомнить, побыть в тишине…

Ильич только покачал головой и завел машину, но она тут же заглохла. Провозившись с двигателем минут десять, он развел руками:

– Вот видите, Саныч, даже техника против вашей затеи! Тут серьезная поломка – на пару часов работы точно хватит, так что езжайте-ка вы на такси в гостиницу и лечитесь, а я тем временем буду разбираться. Кстати, вот и машина!..

– Шеф, куда едем? – свистя тормозами, остановилось рядом такси, из которого высунулся улыбчивый моложавый водитель.

– Пока прямо! – сказал Клим, усаживаясь на переднее сиденье.

…– Да-а-а, поздняя в этом году выдалась осень, но ранняя будет зима, – заметил таксист, включая «дворники». На лобовое стекло упали первые капли холодного дождя.

Климу сейчас меньше всего хотелось поддерживать с кем-либо разговор, но водитель оказался не из молчаливых.

– На Фиолент, говорите? Подышать свежим воздухом? – призадумался он, выехав за черту города, и внимательно посмотрел на стремительно бегущие по небу тучи. – Нет, шеф, не повезу я вас в такое ненастье на Фиолент – с минуты на минуту в том районе разыграется сильная буря, поднимется страшный ветер, начнется шторм… В общем, вы не сможете спуститься на берег – беда там будет…

– Ты что, в прогнозе погоды подрабатываешь?! – усмехнулся Клим.

– Мне просто все сверху видно, – подмигнул таксист Климу, явно намекая на гористую крымскую местность. – Но я предлагаю альтернативу, – добавил он, заметив раздражение клиента. – Есть тут неподалеку одно чудное место… Мне почему-то кажется, что вам оно должно понравиться.

– Что за место? – спросил Клим, на всякий случай покрепче прижимая к себе кейс с долларами.

– Инкерманский Свято-Климентовский монастырь – может, слышали? Чудное место, – еще раз повторил водитель, разворачивая машину, – непростое – по энергетике и святости очень сильное, да и сама история у него интересная.

– Кстати, мое имя – Климентий, – удивился такому необычному совпадению Клим. – Ну давай съездим, раз так. А что там за история?

Голову немного отпустило, так что теперь он мог без особого напряжения послушать таксиста, у которого, видно, аж язык чесался – так хотелось поговорить.

– Священномученик Климент – это первый христианин на территории современной Украины, – со знанием дела начал тот. – Папа Римский и ученик самого апостола Павла. В 98 году за активное распространение христианства был сослан римским императором и рьяным язычником Трояном на каторжные работы в крымский город Херсонес – на инкерманские каменоломни, куда мы сейчас и едем. Но и там не прекращал своей апостольской деятельности – люди принимали христианскую веру и сотнями крестились каждый день. Поэтому по приказу императора он был утоплен в 101 году. А в IX веке Херсонес посетили равноапостольные Кирилл и Мефодий. Они же и перенесли часть мощей Климента в Рим, а его святую главу впоследствии доставил в Киев князь Владимир и положил в Десятинной церкви. Но частица мощей от честной главы священномученика до сих пор хранится на территории монастыря в пещерном храме его имени. В общем, это божественное место, поэтому прихожане рассказывают о различных чудесах исцеления тут, – подытожил водитель и спросил у Клима, настраивая старенькую магнитолу в машине: – Вы не против?

Из приемника зазвучала какая-то знакомая мелодия.

– Это Митяев, – объяснил водитель, усилив громкость, – прямо как по индивидуальному заказу! Я очень люблю его песни, особенно эту. Вот послушайте, какие умные слова: «Я приветствую в тебе Бога, повстречавшегося со мной».

– Действительно, хорошо, – согласился Клим, дослушав песню до конца.

– Кстати, в Непале вместо традиционного «добрый день» или «здравствуйте» люди встречают друг друга словами: «Я приветствую в тебе Бога! » – сказал таксист, опять приглушив звук приемника. – Ну как можно сделать кому-то плохо после такого обращения?! Наверняка в этой стране, где живут такие мудрые люди, царят добро и согласие. И как может быть иначе, если они ежедневно напоминают друг другу о том, что все они созданы по образу и подобию Творца!

– Абсолютно согласен, – ответил Клим и пристально посмотрел на разговорчивого таксиста.

Тот широко улыбнулся и перевел его внимание на дорогу:

– Вот смотрите, уже подъезжаем. Видите эту скалу? Согласно церковному преданию, отдельные крипты были вырублены в ней еще в первые века христианства, а в дальнейшем, благодаря трудам Климента и его учеников, в Крыму было построено еще около 75 храмов.

Клим вышел из такси и оглянулся вокруг. На фоне серого грозового неба и мелко моросящего дождя монастырь выглядел особенно величественно и завораживающе. Казалось, что огромная скала, похожая на застывшего колосса, уходит вдаль и сливается с горизонтом. Вокруг – ни звука, ни души. О цивилизации напоминали только железнодорожные пути, проходящие почти под самыми монастырскими стенами, небольшая церковная пристройка и слабый, чуть заметный дымок, вьющийся из крошечных окон келий, вырубленных в скале.

– Подождешь немного? – спросил Клим у водителя.

– Да хоть целую вечность! – улыбнулся тот, выключая двигатель.

Действительно, это было чудное место. Такого монастыря Клим еще никогда не видел – казалось, что сама природа охраняет былую историю в своих крепких каменных объятиях. Пройдя низенькую арку, он попал на маленький, как пятачок, монастырский дворик и через массивную металлическую дверь вошел в огромную скалу, в которой была вырублена действующая церковь монастыря. Поднявшись по крутым каменным ступенькам, он задержался возле глубокой ниши, закрытой стеклом, на котором было крупно выведено: «Мы были такими, как вы, вы станете такими, как мы». Получше присмотревшись, он различил в черном провале белые человеческие черепа, аккуратно расставленные в несколько рядов. От увиденного мороз пробежал по телу – вот так давно почившие монахи решили напомнить ныне живущим о том, что все проходит…

Клим неторопливо прошелся по всем трем залам пещерного храма. Под низкими каменными сводами ровно горели свечи, освещая в полумраке лики святых на старинных иконах. Даже не верилось, что все это поддерживается силами небольшой горстки монахов.

Он тоже поставил свечи, помолился и приложился к останкам мощей священномученика Климента.

– Просите искренне – и будет вам дано! – раздался тихий голос, тут же разнесшийся эхом под каменными сводами.

Клим поднял голову и увидел пожилого монаха в темной рясе, который готовил церковный алтарь к вечерней службе.

– Это правда, что монастырь восстанавливается главным образом собственными силами монахов? – полушепотом спросил Клим, боясь нарушить идеальную тишину.

– Практически да. Он был возобновлен только в 1991 году, после чего до сих пор ведутся реставрационные работы на территории монастыря и восстанавливаются его окрестные храмы. Но все очень медленно, – вздохнул монах, очищая потемневший подсвечник от застывшего воска, – кого это еще, кроме нас, беспокоит…

– А пожертвования вы принимаете? – спросил Клим.

– Бывает, что помогают добрые люди, которые небезразличны к святыне. Нам даже предложили расчетный счет повесить – так, на всякий случай, но это – большая редкость.

– А можно сразу наличными, без счета? – не раздумывая, Клим сунул в руки растерявшемуся монаху свой кейс. – Возьмите, это мое личное пожертвование на монастырь.

Монах чуть приоткрыл кейс и испуганно произнес:

– Спаси вас Боже… За кого молиться, добрый человек?

– О здравии и спасении Климентия, – коротко ответил Клим и, не оглядываясь, быстро вышел из церкви.

«…А ты не погорячился? » – робко отозвался внутренний голос.

– Господи, как хорошо! – облегченно вздохнул Клим, подставляя лицо прохладному ливню.

В пятидесяти метрах от монастыря просигналило одинокое такси, и незнакомый водитель помахал ему рукой.

– Это вы мне? – удивленно спросил Клим, оглядываясь в поисках старой машины.

– А что, разве, кроме вас, здесь кто-то еще есть? – в свою очередь удивился таксист. – Был вызов по маршруту Инкерманский монастырь – гостиница «Ариадна». Или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – ответил Клим, садясь в машину. В последнее время он перестал удивляться чудесам в своей жизни.

– Спасибо моей поломке! – это первое, что сообщил ему на следующий день Ильич перед обратной дорогой в Киев. – Только что в утренних новостях передавали, что вчера на вашем Фиоленте случилась трагедия: стихия так разбушевалась, что где-то в районе спуска на берег произошел обвал и погибли несколько туристов-экстремалов, которых, как и вас, туда понесло. Есть Бог на свете, – перекрестился водитель, – отвел вас от этой беды…

– А почему ты думаешь, что и я мог попасть под обвал?

– Я не думаю, а предполагаю. Вы ведь очень любите играть с судьбой вперегонки…

* * *

…– Откуда ты знал о предстоящей катастрофе? – тут же спросил Клим у Ангела, как только опять оказался в Месте своего Покоя.

– Мне сверху все видно! – широко улыбнулся тот и прищурился от ослепительного солнца, висящего над лазурным морем, как огромный спелый апельсин.

– Я так и понял… – пробормотал Клим. – Ну спасибо тебе! – он крепко пожал тонкую руку Хранителя.

– Не стоит благодарности, – похлопал его по плечу Ангел. – Ты ведь не забыл о своей Миссии на земле? Так она еще не закончена! И ты меня приятно удивил! – с одобрением добавил он. – Я даже не думал, что ты так легко сможешь оторвать от себя такие деньги!

– Я и сам не думал, – признался Клим, – но, на удивление, почувствовал колоссальное облегчение – как от тяжелого груза избавился.

– Значит, ты вернул долг Жизни. «Когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая». Издавна была традиция отдавать определенную часть своего дохода церкви как месту, откуда проистекала духовная пища. Считалось, что это – один из способов привлечения денег и умножения своего благосостояния по правилам обмена энергиями. Теперь эту традицию не очень-то жалуют…

– Потому что многие уверены, что церковь – это такой же бизнес, только замаскированный под соборными куполами, – подхватил его мысль Клим.

– Я в курсе, что так говорят. Но Система так устроена, что каждый ее элемент выполняет свою задачу. Так вот, задача церкви, как места связи между Небом и Землей, это консервирование и сохранение духовных знаний, а на это тоже требуется энергия жизни в виде денег. Поэтому вам, прихожанам, нет смысла задаваться вопросом: на что уходят пожертвования, поскольку церковь, выполняя свою миссию, тоже несет ответственность за свои деяния.

– Ты знаешь, Гел, – отвлеченно сказал Клим, занятый своими мыслями, – а ведь именно благодаря болезни моя жизнь наполнилась каким-то смыслом и содержанием… Мне трудно тебе это объяснить, но происходит что-то очень удивительное: как будто бы моя душа выздоравливает, крепнет и все дальше отдаляется от больного и тяжелого тела… Это значит, что я скоро умру?..

– Не торопи события, а спеши жить! – опять улыбнулся Ангел и впервые расправил за своей спиной широкие белоснежные крылья – такие большие, что казалось, они сейчас коснутся края солнца.

– Ого! – восхищенно ахнул Клим, глядя на них. – Гел, да ты становишься настоящим Ангелом!

– А ты становишься настоящим ЧЕЛОВЕКОМ! – произнес Ангел-Хранитель и плавно взмыл над горизонтом навстречу лучам сияющего солнца.

Глава 7

Любовь

Нет трудностей, с которыми не справилась бы настоящая любовь.

Нет болезни, которую она не излечила бы, и двери, которую она не сумела бы открыть.

Нет такой пропасти, через которую не перекинула бы мост настоящая любовь.

Нет такой стены, которую она не разрушила бы, и греха, которого она не смогла бы искупить.

Все разрешит любовь.

И если вы способны беззаветно любить, вы станете самым счастливым и могущественным человеком на свете.

Эммет Фокс

«В одиночестве и свободе есть своя прелесть, – подумал Клим, неторопливо шурша листьями по аллее старого парка. – Никому не должен, никуда не спешишь и волен себе выбирать любой маршрут, любые мысли в любое время…»

Мысли… В последнее время они стали упорядоченными, спокойными и последовательными… Другое дело, сколько их еще осталось? Впрочем, и это уже не важно. Кто знает, как долго будет плестись это причудливое ожерелье под названием Жизнь? Зато из бесконечного списка безответных вопросов вычеркнуты самые главные – те самые, которые возникали на основных Перекрестках его Судьбы. И по мере того как эти вопросы трансформировались в четкое осознание действительности, его состояние приближалось… да, к той самой долгожданной гармонии, которую он почти всю свою взрослую жизнь считал иллюзорной Синей птицей, не стоящей того, чтобы бежать за ней.

Клим наслаждался бодрящей прохладой свежего осеннего утра и состоянием спокойного созерцания.

А вокруг – извечная суета сует! В каких-то ста метрах от уединенной тишины парковой зоны раздраженно бурлит бесконечный поток машин, в которых водители громко проклинают пробки, чертыхаются на каждом светофоре и боятся не успеть. Куда? На ненавистную работу, навязанную учебу или занудно-формальную встречу, которые ни на сотую долю не приблизят к состоянию Счастья, а лишь прибавят головной боли и усилят тяжесть на душе…

Взвинченные и уставшие от вечной беготни мамы раздраженно тянут за руки сонных детишек в садики и школы, сварливо «перегавкиваются» хмурые дворники, тысячи пешеходов заранее накручивают себя на сражения в предстоящей транспортной давке…

Люди с пустыми погасшими глазами и сосредоточенными серыми лицами упрямо-целенаправленно спешат. Спешат и боятся опоздать вовремя начать выполнение своего долга перед социумом. Самое интересное, они даже не догадываются о том, что четко распланированная по стандартному графику жизнь, вечная суета могут прерваться в один момент, когда некий Иван Иванович огласит их дальнейший маршрут в один конец. И вот только тогда в тусклых глазах может вспыхнуть запоздавшая искра жизни, высеченная словом «смерть».

Клим присел на скамейку в глубине парка и, отвлеченно листая утреннюю газету, краем глаза продолжал наблюдать за бесплатным спектаклем под названием «Суета сует». Еще он с удовольствием выкурит одну запретную сигарету, а потом, когда час пик пойдет на спад, съездит все-таки в офис – накопленные документы давно нуждаются в мало-мальском упорядочении.

Нереально яркий даже для зрелой осени красно-синий мяч так внезапно приземлился прямо возле ног Клима, что от неожиданности он уронил только что взятую сигарету.

– Тебе не грустно? – симпатичная девчушка лет восьми участливо смотрела на Клима большими глазами цвета свежих незабудок.

– Твой? – Клим подхватил мяч и стал отряхивать его от прилипших листьев и мокрого песка.

– Мой! – широко улыбнулась она.

– А почему мне должно быть грустно?

– Ты один… в пустом парке… Газету читаешь вверх ногами, и глаза у тебя грустные…

– Да нет, – он был почти искренен. – Мне так нравится. Хотя… Ты знаешь, немножко все-таки грустно и чуть-чуть страшно…

Оказывается, как забавно и приятно говорить с детьми на их языке – открыто и непринужденно!..

– Если страшно – иди домой! – малышка подошла к нему еще ближе. – Например, когда мне становится грустно или немножко страшно, я сразу так делаю – и все проходит!

– Увы, дома мне еще страшнее… – с грустью признался Клим.

– Почему? – ясные глаза ребенка широко раскрылись от неподдельного удивления.

– Там пусто… – выдохнул Клим.

– Я поняла! – участливо воскликнула девочка. – У тебя нет жены и ребенка!

Клим молча пожал плечами.

– Так ты заведи семью – и тебе перестанет быть грустно! – прелестное личико малышки прояснилось от решения проблемы «одинокого дяди».

– Боюсь, что я не успею…

«Так, еще пару слов, и старая боль, с которой я так долго и небезуспешно боролся, опять вырвется наружу, как джинн из плохо закрытой бутылки, и продолжит свое гнусное дело! » – констатировал Клим, но удивительно – совсем беспристрастно.

От прелестной маленькой незнакомки веяло теплом и домашним уютом. А еще – полузабытой рождественской сказкой про дружную и счастливую семью возле нарядной елки с игрушками и уютно потрескивающего камина. Короче, всем тем, от чего он всегда был далек и что уверенно называл когда-то стандартным сюжетом для типичной «сопливой мелодрамы». Странно! Он никогда не находил, да и не пытался найти общего языка с детьми. Они ему казались шумными и назойливыми существами с другой планеты, создающими хаотичное броуновское движение и вносящими смуту в размеренную жизнь. А тут перед ним стояло одно из этих непонятных существ и вызывало самые положительные эмоции – он даже ощутил желание прикоснуться к ее маленькой ручонке, чтобы почувствовать детские тепло и нежность.

– Не грусти, у тебя все впереди! – по-взрослому подытожила девчушка, прижав к себе мяч.

– А вот ты почему одна здесь гуляешь? У тебя что, урок природоведения? – попытался пошутить Клим, вдруг реально осознав странность появления девочки в безлюдном месте.

– А я не одна! – ответила малышка. – Меня мама ждет!

– Где? – Клим машинально оглянулся по сторонам, но, кроме прогуливающихся вдалеке старушек с собачками, никого не увидел.

– Мама там, на перекрестке! – Девчушка махнула рукой куда-то в глубину парка, где старые деревья плотно сходились ветвями и, казалось, суживались в одно целое.

Перекресток! Это слово в последнее время оказывало на Клима буквально магическое воздействие.

– На каком перекрестке? – он даже чуть привстал, чтобы разглядеть за густыми деревьями намек на дорогу. – Там же тупик!

– Да нет, там перекресток! Просто ты его раньше не видел! – девчушка махнула на прощание рукой и, на ходу подбрасывая мяч, вприпрыжку побежала в сторону заброшенной части парка, где, по ее версии, пересекалось несколько аллей.

– Люба! Любаша! – звонкий женский голос действительно прозвучал оттуда.

– Мамуля, я уже иду! – откликнулась девочка и побежала быстрее.

Маленькая сценка из простой человеческой жизни так внезапно ворвалась в жизнь Клима, что ему вдруг захотелось досмотреть ее до конца. Просто так. Из любопытства. От нечего делать. Подсмотреть чужую жизнь, где есть то, что он никогда уже не испытает. Оттого, что малышка такая милая, что глаза у нее – синие-пресиние… Даже просто по-мужски стало любопытно поглядеть, как выглядит ее мамаша, оставившая ребенка одного почти в пустынном парке…

Клим сунул газету под мышку и ускорил шаг вслед за девочкой, оправдывая себя тем, что он и так собирался уже уходить.

Стройная фигурка в элегантном светлом плаще впереди… И вот он уже видит, как Любаша повисла на руках у мамы и что-то ей восторженно щебечет. А мама радостно смеется…

Поправив съехавшую на лоб шапочку ребенка и спрятав выбившуюся непослушную светлую прядь, женщина подняла голову и бросила скользящий мимолетный взгляд на Клима. Это была всего одна секунда, но ее оказалось достаточно!

– Надя… Надежда! – прошептал Клим пересохшими губами.

От неожиданности его как током прошибло и пригвоздило к месту. Он зачарованно смотрел, как мама и дочка, держась за руки и оживленно болтая, уходили в глубину аллеи.

– На-дя! – наконец отчаянно крикнул Клим, не в силах по-прежнему сделать хоть шаг. Женщина уже явно не могла ничего услышать, но она будто случайно повернула голову в его сторону. Ему даже показалось – или привиделось? – что чуть заметно улыбнулась.

Ступор прошел, когда две фигурки скрылись за поворотом.

«Я не сошел с ума! – у Клима стучало в висках. – Это она! Сомнений быть не может… Ее музыкальный голос… Золото ее волос… И удивительные глаза, которые просто невозможно не узнать! Когда она смотрит пусть даже вскользь и невзначай – все равно словно погружаешься с головой в бесконечное пространство поднебесья…»

Он понесся по аллее. За поворотом начиналась прямая, как стрела, дорога. Но она была пуста. «Не успел!.. »

Клим отрешенно смотрел, как внезапно налетевший ветер играл осенней листвой. Потом неожиданно пошел снег. Впрочем, почему неожиданно?! Клим отогнал от лица несколько прохладных хлопьев, знаменующих скорую зиму. Одна из снежинок, очень напоминающая легкое белое перышко, плавно опустилась возле его ног…

«Ну и что бы я ей сказал? – Клим пытался дышать спокойно, идя назад по дороге. – Здравствуй, Надя, как живешь?.. И так видно, что хорошо. Дочь – умница и прелесть, сама стала еще краше… А я? Наверняка эту страницу своей биографии она уже давно за ненадобностью вычеркнула из памяти…»

Гармония была резко нарушена. Вот так, одним ударом красно-синего мячика из чужой рождественской сказки…

* * *

…Таким же ясным, наивным и распахнутым взглядом, как у ее Любаши, она смотрела на него почти десять лет назад, когда он, небрежно пуская сигаретный дым, старался говорить спокойно и уверенно:

– Кто из нас медик? Ты! Вот и придумай что-нибудь! Ну есть же какие-то травки, которые можно попить!

Синие глаза Надежды затянуло серой дымкой боли, а она сама сжалась, как от резкого удара. Стало как-то не по себе. Неуютно, что ли…

Но в ту минуту ОН оказался сильнее его – холодный СТРАХ, который металлическими тисками сжал мозг.

«Только этого сейчас не хватало! Конец всему, что только начинается, – планам, карьере, свободе, в конце концов! » – он представил картинки возможного «светлого» будущего: бессонные ночи, вечный детский плач, вечно уставшая жена (жена?! Об этом вообще речи не шло! ), вечерние спешки домой с обязательным «забегом» в магазины…

– Я люблю тебя, малыш, – он попытался придать голосу мягкие нотки. – Но ты же умная девочка! Ты должна понимать, что мы с тобой еще не готовы к такому «счастью»!

Видно, слово «счастье» было пропитано такой нескрываемой иронией, что Надежда вздрогнула, точно от внезапной пощечины. Она молчала и продолжала смотреть на него, в глазах блестели слезинки. Лучше бы громкая истерика, упреки – взрыв эмоций!

– Я оплачу лучших врачей, найду лучшую клинику! Надь… – он неловко попытался ее приобнять за дрожащие плечи. – А потом мы уедем. Куда ты хочешь! Помнишь, где тебе больше всего понравилось? – Клим чувствовал, как его начинает тошнить от собственной фальши.

…– Мне отказали… Вот, возьми обратно, – Надя положила на стол скомканные денежные купюры. – Сказали, что большой срок и очень большой риск с моими показаниями…

– Ну конечно! – взорвался Клим. – Хотят больше денег? Не вопрос! Не ты первая – не ты последняя! В конце концов, эта беременность в твои планы тоже не входила!

– Я люблю тебя… – «не в тему» прошептала Надя и впервые громко разрыдалась, по-детски закрыв лицо руками.

Что было потом? Это оказалось практически стертым предусмотрительной памятью. Волна страха и злости буквально накрыла его с головой, а что именно он говорил и выкрикивал, пытаясь прервать ее неожиданную истерику, было как в тумане…

– Надя, ты куда на ночь глядя? – Он очнулся только тогда, когда увидел, как она открывает входную дверь.

– А это уже мои проблемы, – непривычно спокойно отрезала Надя и тихо закрыла за собой дверь.

– Ну и… с тобой! – Он яростно швырнул в дверь невостребованный букет цветов.

Через пару-тройку дней, придя в себя после хмельного разгрузочного марафона, Клим уверенно набрал ее номер. Телефон долго не отвечал, после чего трубку наконец взяла ее тетка.

– Надя уехала к себе домой, навсегда, – металлом отрезала тетя, давая понять, что его звонок более чем нежелателен.

– Будьте добры, ее адрес… – начал было он, но родственница на полуслове бросила трубку.

Вскоре от ближайшей подруги Надежды он узнал, что она все-таки самостоятельно решила «свою проблему», что операция прошла не ахти как хорошо, что у нее началась депрессия, и она решила навсегда уехать в свой маленький городок, к маме. Вот так, с концами, без обратной связи и права на переписку!

Потом было немного тоски (с непривычки), чуть-чуть ностальгии (из-за привычки), но спустя короткое время жизнь по-новому завертелась разноцветной каруселью. Он с упоением наверстывал упущенное, развернув бурную деятельность по всем фронтам.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒