Притворство

Темнота. Затем - тусклое освещение. Становится заметен Г е р о й, одетый в длинное пальто. Рекомендуемый возраст - 40-50 лет. Рекомендуемый пол - мужской. Рекомендуемый головной убор Ч кепка, повернутая козырьком назад. Рекомендуемые оттенки одежды и головного убора - темные. Надписи или рисунки на кепке строго запрещены. Рекомендуемые декорации Ч мусор. Надписи и рисунки на декорациях строго запрещены. В идеале лучше ограничиться обломками, лохмотьями, картонными коробками и съестными отбросами. Допустимы бутылки без этикеток. После небольшой паузы Герой начинает монолог, сперва застыв на месте, а чуть позже Ч медленно перемещаясь по сумрачной сцене из стороны в сторону. Большую часть времени держит руки в карманах.

Г е р о й. Могла бы поведать, если бы что-то помнила… Нет, все равно бы не смогла... По крайней мере могла бы выдумать и поведать… Если бы, конечно, умел выдумывать… И, что еще важнее, - умела поведывать… Сложности. С этим есть сложности… В них все и упирается. Всегда… Говорить, наверное, легче, чем воображать. Говорить учат, по крайней мере. А если учат, есть шанс, что могут научить. При наличии учителя и ученика, а также обоюдных способностей и терпения шанс увеличивается. Значит, теоретически могла бы научиться говорить и в конце концов смогла бы поведать о своем неумении поведывать... Осталось найти преподавателя... Но еще можно притвориться, конечно. Вранье здесь - единственный выход. Можно притвориться, что умею притворяться. И значит - притвориться, что могу что-то выдумать и поведать об этом. Не вам, конечно, о вас и речи нет. Самой себе. Хотя, как относительно недавно выяснилось, разница невелика. Поведать о неумении, чтобы разобраться с этим неумением. Нет, не разобраться, конечно, так… Просто поразмышлять о нем... Потолковать… Зафиксировать. От нечего делать. Притвориться, что размышляю. В свободное время. Когда нет нужды искать ни добычу, ни убежище. Впрочем, таких минут нет. Когда я в убежище, нет или почти нет добычи. Когда я ищу добычу, я - вне убежища. (Поднимает с пола пустую картонную коробку и заглядывает в нее, затем отбрасывает. ) Поразмышлять об этом, пока я оберегаю добычу или пока ищу убежище? Едва ли это удастся. Мысли все время будут сбиваться на чавканье или на розыски. Иногда начинаю розыск еще до того, как закончил чавкать. Лучше раньше, чем позже. Этим руководствуюсь. Кажется, вот-вот и дойдет до того, что буду начинать розыск прежде, чем принялась за чавканье… В розыске слышны отголоски чавканья, а чавканье всегда предвещает розыск. Что я ищу, в конце концов? Добычу или убежище? Что важнее? С добычей хотя бы все относительно ясно, но почему я все время теряю и убежище? Притворюсь, что есть свободное время и поразмышляю над этим. Притворюсь, что все мое время свободно. А что, если я мертва? Притворюсь мертвой. Скорее всего, ведь так и есть. Поговорим об этом. (Пытается менять интонации, изображая диалог ученых. ) Она мертва?.. Скорее всего, да. Думаю, да… (Пауза. Ковыряет пальцем во рту. ) Беда в том, что мы не можем быть уверены… Черт возьми, вы правы… (Останавливается в несколько сгорбленной позе. ) Но все же, скорее мертв, чем жив… Допустим… Во всяком случае, она выглядит все мертвее и мертвее… (Некоторое время чешет ухо, продолжая говорить. ) Но даже это не известно нам достоверно… Увы, а может быть, к счастью, но наука начинается с гипотез... Сравнение негодно! (Пауза. ) Помилуйте, еще науки нам здесь не хватало! Дело дойдет до того, что вы и религию вспомните. (Пауза. ) Останемся на территории реальности. (Сплевывает на пол. ) Реалистичности… Правда в том, что даже здесь мы вынуждены опираться на домыслы. Даже здесь нас снова ждет провал. Вернее, фиаско предопределено самим вопросом. (Снова начинает движение. ) Тогда нам нужно разобраться, почему вопрос задан именно так. Что заставляет прибегнуть именно к такой постановке? Поразмыслим о самом вопросе… Да, вы правы, вот с чего стоило начинать!.. Я думаю, камень преткновения - в возможности скрыть глагол «быть»…(Все лучше входит в образы, меняя голоса. ) Неужели?.. Убежден в этом. Каково это – «быть мертвым»? (Говорит, скрестив руки на груди. ) При чем здесь слово «быть»?.. И все же его нельзя назвать лишним. Без него никак не обойтись. Мы не произносим его, но оно прослушивается (Пауза. Громко сморкается в тряпку. ) О да, господа (размахивая тряпкой, выкрикивает следующие несколько фраз в зал), можно «быть живым», а можно «быть мертвым»! Не размахивайте руками! Не протестуйте! Задумайтесь. (Пауза). Притворитесь, что задумались. (Пауза. Отворачивается от зрительного зала. Руки снова в карманах. ) Выходит, что «умереть» еще не означает «не быть»?.. (Без злобы. ) Проклятый схоласт. (Еще спокойнее. ) Всепогодный пустомеля. (Без всякий эмоций, бормоча под нос. ) Безмозглая дура. (Пауза. ) Но почему же мы полагаем, что задавая вопрос, таким образом, мы получим точный ответ?.. (Останавливается в сгорбленной позе, достает из кармана пенсне и с минуту смотрит в него, предварительно протерев стекла тряпкой, в которую недавно высмаркивался. ) Что нами движет, так сказать?.. Может быть, боязнь признаться себе в том, что дело обстоит наоборот?.. (Убирает пенсне, вновь продолжает движение. ) Ведь именно момент, когда кажутся абсурдными любые увертки, и оказывается торжеством двусмысленности... О нет, этот вопрос не может быть задан… Произнося его, мы (икает) сами уничтожаем возможность ответа… Ведь тот, о ком вопрошают, скорее всего, пребывает в системе координат, не допускающей подобных вопросов. Бесконечная цепочка саморедукций, одно привязывается к другому. (Пауза. ) И все же будем упрямы: она мертва? (Останавливается в сгорбленной позе. Долгая пауза. ) Достаточно. (Возобновляет движение. Долгая пауза. Останавливается и смотрит в зал. ) Раньше (новая, мрачно-искренняя интонация) я почти не вставала из-за стола. Если кто-то заходил, я делала вид, что печатаю. Но я ничего не печатала. Никогда. Ни фразы не напечатала. Просто касалась клавиш пальцами. Если бы у них хватило наглости взглянуть мне через плечо, они бы это сразу заметили. Что бы я сделала тогда? Чем бы оправдалась? Не знаю. Наверное, сослалась бы на то, что техника барахлит. Правда, я сидела вполоборота ко входу. Я все предусмотрела. Тем более, что ко мне почти никто и не заходил. Да вообще никто не заходил, если быть точным. Хотя к чему тут точность… Больше всего я любила положить голову на стол и смотреть в окно. Оно было необычное(ухмылка), в стиле фьюзинг. Не стекло, а многослойный витраж. Собственно, сквозь него почти ничего нельзя было разглядеть. Собственно, это и не окно было, а, можно сказать, стеклянный элемент стены. Декор. Точно не окно. Толком нельзя было даже понять, какая погода на улице. Я и не пыталась. Просто разглядывала стекло. Красные, желтые, синие напыления, их переходы, их взаимопроникновения. По низу - прозрачность, вернее нечто, напоминающее прозрачность, но не прозрачное. Может, задумали так, или просто краски не хватило. Изгибы стекла, похожие на скопления воска или дождевых капель. Это сегодняшние сравнения, post factum. Тогда - ничего подобного не было. Имейте это в виду. Ничего не было, кроме стола и витража. Даже погоды не было. Лишь особенно яркое солнце намекало на отсутствие пасмурности и давало возможность определить, день на дворе или ночь. Но отнюдь не сезон. Время года было скрыто. Из-за наслоений воска нельзя было понять, идет ли на улице дождь или снег. Но может быть, все время было жарко. Может, это от солнца стекло расплавилось. Нет, ничего этого не было. К счастью. Были только напыления и изгибы. Удивительно, но не могу сказать, что я хорошо запомнила их. Нет, я смотрела на них часами, но ничего не запоминала. Как будто думала о чем-то другом. Например, сравнивала витраж с огромной лужей воска. Представляла огарок огромной свечи. Размышляла о том, кому она могла принадлежать. Придумывала историю о его жизни. И так далее. Сказки внутри сказок. Но только ничего этого не было. Не в смысле - не было жизни, которую я выдумала, нет, самих мыслей не было. Ни о чем я не думала. И потому - никаких аналогий, разумеется. Просто рассматривала красные и желтые пятна. И ничего не запоминала в их сочетаниях. Вот в чем загвоздка. Наверное, не было таланта к запоминанию. Должно быть, вовремя не взрастила в себе соответствующей способности. Или с преподавателем не повезло. Или, может быть, усидчивости не хватило. Каждый день начинала все заново. Клала голову на стол, прижимаясь виском и щекой к деревяшке, и смотрела на витраж. Но не спала. Нет, никогда не спала. (Ухмылка. ) У меня было чувство ответственности. И все же - ни слова, ни слова. И ведь даже не пыталась понять, почему. Вот ведь дела. (Пауза. Останавливается. Продолжает уверенным тоном. ) Наше дело - фиксировать. Затем кто-то будет систематизировать. Те, у кого более квалифицированная работа. Профессионалы. Те, кто успешнее. Они молодцы, не выскочки. Ничего против них не имею, кстати. И, наконец, наиболее талантливые смогут разобраться во всем. Что-то отсеют. (Пауза. ) Многое, наверное, придется отсеять… Иначе и не может быть… (Пауза. ) Пожалуй даже, все придется отсеять. (Пауза. ) Чушь, никто не будет разбираться. Не будут даже систематизировать. Не будут даже фиксировать. Даже притвориться не выйдет. (Пауза. Высмаркивается в тряпку. Возобновляет движение. ) Болтаю обо всем подряд, лишь бы время шло. А еще говорила, что свободного времени нет. Добыча, убежище, розыск, чавканье… Пуговицы - вот о чем стоит подумать. Еще ни разу ни одна из них не отрывалась. Именно поэтому нужно быть бдительной. Но когда-нибудь все они будут потеряны, и их нечем будет заменить. Даже булавки закончатся. Представим это время. Его не так уж сложно представить, не так ли? Начнем с простого. Затем уже продвинемся к образам посложнее. И, быть может, возродим поэзию. (Долгая пауза. ) Впрочем, можно ведь привыкнуть и к жизни без пуговиц. Во всяком случае, можно сделать вид, что привыкла. Молодцевато бравировать пышущим здоровьем! Гарцевать нараспашку! Эх!.. (Пауза. ) А можно выдумать пуговицы. На это-то я, надеюсь, способна. Делать вид, что застегиваю и расстегиваю их. Мертвому неважно, есть пуговицы или нет. Если, конечно, он не притворяется мертвым. (Достает пенсне и с минуту смотрит в него, затем убирает обратно в карман. ) Временами думаю, что те расплавленные деньки у витража - самый странный период моей жизни... Ладно... Пока все... Теперь ни слова... Притворюсь, что больше ничего не поведаю… Притворюсь, что больше не буду выдумывать... Притворюсь, что больше не стану притворяться…

Продолжает перемещаться по сцене.

Скорбь

Полумрак. Человеческий силуэт в глубине сцены прислушивается к г о л о с а м. Их четыре. Они звучат из не заметных зрителям колонок, подвешенных по краям сцены и стоящих в глубине. Все это - один и тот же женский голос, меняющий тембры и интонации (впрочем, никакого гротеска в этих незначительных переменах).

Г о л о с с л е в а. Делю свои мысли на дикие и домашние. Иногда домашние дичают, а диких удается приручить.

Г о л о с с п р а в а. Примеры!

Г о л о с с л е в а. Нет у меня никаких примеров.

Г о л о с с п р а в а. Отчего же?

Г о л о с с л е в а. Вру потому что. Никаких мыслей нет. Какое-то равномерное молчание плещется в голове. И все. Только иногда - странный хруст. Словно что-то дробится внутри. И при этом - никакой головной боли.

Г о л о с с п р а в а в г л у б и н е с ц е н ы(здесь и далее - с небольшой реверберацией). Крыши соприкасаются под странным углом. Создается обманчивое впечатление, что можно легко перепрыгнуть с одного карниза на другой. А на самом деле - стоит только попробовать, и тут же сорвешься. Там внизу - какие-то блики фонарей, лужи, чьи-то крики. Кто-то дерется в темноте. Это бьют женщину. Мужчины бьют женщину. Не насилуют, а просто бьют. Она то и дело произносит слово «свататься», почему-то надеясь, что оно заставит мерзавцев сжалиться. У нее есть уверенность в том, что именно это слово должно их остановить.

Г о л о с с л е в а. И что-то хрустит в голове. Что-то дробится… От этого даже весело.

Г о л о с с п р а в а. И при этом - никакой головной боли?

Г о л о с с л е в а. Разве что небольшая, но ее невозможно заметить. Во всяком случае, она этой боли не чувствует.

Г о л о с с п р а в а в г л у б и н е с ц е н ы. Нет, не так уж велика разница между моим существованием и судьбой пьяницы, бросившегося с карниза в проем между зданиями.

Г о л о с c л е в а в г л у б и н е с ц е н ы. Безумие - быть может, главнейший двигатель культуры. Возможно, даже ее основа. Язык, который еще вчера казался нам бессвязным, уже завтра представляется единственно верным. Нужно наконец перестать бояться его. Нужно наконец перестать его обуздывать.

Г о л о с с л е в а. Оттого сегодняшний день и ощущается столь болезненным.

Г о л о с с п р а в а. Ах, сколько чудесных шуток. Сколько примет потаенной радости.

Г о л о с с п р а в а в г л у б и н е с ц е н ы. Тварь! Хочу плевать и мочиться на твое лицо! Хочу измазать твою комнату экскрементами!

Г о л о с c л е в а в г л у б и н е с ц е н ы. Каждый из них ненавидел меня до самой смерти.

Г о л о с с п р а в а. Это блеклость или надежда? Только умоляю - ответьте ясно.

Г о л о с с л е в а. Это слезы. Это скорбь.

Г о л о с c л е в а в г л у б и н е с ц е н ы. Среди моих пациентов (я имею в виду тех немногих, кому удалось излечиться), ни один не изъявлял желания вернуться в состояние болезни. Единственным их воспоминанием о прошлом был безграничный ужас. Никакого заигрывания с сумасшествием, никакой бравады, никакой уверенности в прикосновении к божественному слову или открытию нового языка, ничего подобного. Только воспоминания о привычных знаках, переставленных в другом порядке и потому - зияющих отвратительными пустотами. Да и до выздоровления - те же самые мучения, если только появлялась возможность выразить чувства словами.

Г о л о с с п р а в а. Она рассказывала мне, что, обратившись к вере, исцелилась от демонов, благодаря молитвам эти крики перестали ее мучить. Мучительные голоса навсегда оставили ее. Вера дала ей возможность исцелиться.

Г о л о с с л е в а. А мне она рассказывала совсем другое. Стоило ей избавиться от икон, бросить посещение церкви и перестать общаться с кликушами - как все прошло.

Г о л о с c л е в а в г л у б и н е с ц е н ы. Для нее самой в этих объяснениях не было противоречия.

Г о л о с с п р а в а в г л у б и н е с ц е н ы. Крыши соприкасаются под странным углом. Создается обманчивое впечатление, что можно легко перепрыгнуть с одного карниза на другой. Но это не так. Стоит только попробовать - и сразу сорвешься. Я не раз срывалась. А внизу - всегда одно и то же: какие-то блики фонарей, лужи, чьи-то крики. (Голос становится все тише и тише, пока не исчезает совсем. ) Кто-то дерется в темноте. Это бьют женщину. Мужчины бьют женщину. Не насилуют, а просто бьют. Она то и дело произносит слово «свататься», почему-то надеясь…

Тонкий луч света, благодаря которому становится заметна сидящая в центре сцены Героиня. Она завернута в потрепанную шаль или просто в лохмотья.

Г е р о и н я. Вот. Снова ушли. А я никогда не была хорошей актрисой. Да я вообще никакая не актриса, просто зачем-то выползаю на сцену в час, когда все спектакли уже закончились. Здесь уютно, наверное. И странное дело: только находясь на сцене, я могу рассказать о том, что меня волнует. Часами могу говорить. И откуда только силы берутся? Лишь одно условие: зал должен быть пустым.

Затемнение. Занавес.

Нет

Темнота. В центре сцены благодаря подсветке маленького видеоэкрана становится различим женский профиль, затем загорается красная лампочка, профиль снова растворяется в темноте. Секунд двадцать спустя - широкий луч на авансцену. На стуле вполоборота к залу сидит Ж е н щ и н а лет сорока (темная юбка, темная блузка, босые ноги). Перед ней на расстоянии пары метров или ближе - камера на штативе. Женщина снимает на видео свой монолог. Закуривает сигарету и, изредка прерываясь на затяжки, начинает произносить слова. Говорит быстро, немного нервно, словно в любой момент может сбиться на истерику, но до самого конца пьесы сдерживает себя.

Ж е н щ и н а. Да, это будет вот такая странная форма письма. Не то чтобы я очень хотела выговориться. Нет, никакой исповеди не жди. Но мне важно, что ты увидишь меня, а не просто прочтешь или даже услышишь. Нет, я не ненавижу тебя, не подумай. Хотя с этим еще предстоит разобраться. Я все еще разбираюсь. Постоянно. Даже когда лежу в темноте, даже когда иду по улицам. Вчера всматривалась в булыжники под ногами, в их мерцание, они были мокрыми после дождя, и все переливалось. Так и внутри меня что-то мерцает, переливается, булькает, угрожает рвотой. Какие-то несостоявшиеся мысли. Я пью много вина. Нет, вру, совсем не пью. Просто хочется немного позлить тебя. Все это - чтобы позлить тебя. Или чтобы развеселить. Пока не могу разобраться. Наверное, в записи тебе что-нибудь станет понятнее, и тогда сможешь что-то прояснить мне. Пришлешь ответную запись. Будем бросать друг в друга мокрыми булыжниками. Нет.

Встает, бросает на пол сигарету, выключает камеру. Пауза. Снова включает запись. Садится, закуривает.

Не ожидал такого хода, да? Ничего не пугайся, я не выпрыгну из экрана. Я вижу, первое волнение уже прошло? Уже усаживаешься поудобнее? Устраивайся-устраивайся, твоя вальяжная поза все равно не способна скрыть первой дрожи. Я ее уже никогда не забуду. (Короткая улыбка. ) Она мне приятна. Она уже принята в мою коллекцию раритетов. Считай, что я записала ее на камеру. Может быть, ради нее все это и затевалось. Не то чтобы я очень хотела выговориться. Да мне и совсем нечего тебе сказать. А у тебя, может быть, есть новости? Тоже нет? Как скучно мы живем. Не хватает каких-то искорок радости, не находишь? А ты часто смотришься в зеркало? Ты все такой же Нарцисс? Нет, я не собираюсь поносить тебя какими-нибудь ругательствами. Во мне нет подобного рода слабостей. Все ругательства останутся внутри меня. Ты и так их услышишь. Нет, я не ненавижу тебя, не подумай. Хотя с этим еще предстоит разобраться. Я все еще разбираюсь. Постоянно. Даже когда лежу в темноте, даже когда иду по улицам. Мысли мерцают, как булыжники под ногами, и на них так же легко поскользнуться. Но пока мне удалось не упасть. Ни разу. Держусь на ногах. Хотя по-прежнему пью много вина. Нет, вру, совсем не пью. Просто хочется немного позлить тебя. Все это - чтобы позлить тебя, дорогой. Наверное, ненавижу. Ненавижу не злить. Да, мне всегда не хватало таланта изящно высказать все это. Но знаешь, в чем разница? Теперь я перестала считать это своей слабостью. Устал слушать? Да и я не то чтобы очень хотела выговориться. Нет.

Встает, бросает сигарету, выключает камеру. Пауза. Снова включает запись. Садится, закуривает. С этой минуты крупный план ее говорящего лица проецируется на задник сцены.

Привет! Да, это будет вот такая странная форма письма. Не то чтобы я очень хотела выговориться. Нет, никакой исповеди не жди. Если честно, я вообще ничего не собираюсь тебе сообщать. Ты думаешь, я все еще ненавижу тебя? Вовсе нет. Хотя с этим еще предстоит разобраться. Я все еще разбираюсь. Постоянно. Любила ли я тебя? Понятия не имею. Когда ты, голая, с сигаретой в зубах запрыгивала ко мне в ванную, так что вода переливалась через край, ты не была мне отвратительна. Наверное потому, что я была слишком пьяна. Я и сейчас пью много вина. Вчера меня тошнило на улице. Я затопляла багровой жижей булыжники на мостовой. Меня тошнило вином, больше ничего в желудке не было. И, знаешь, даже приятно было. Не в смысле - после того, как стошнило, нет - приятно было тошнить. Хочешь обнять и поцеловать меня? Напрасно. Ты больше меня не увидишь. Разве что на похоронах. Хотя думаю, ты умрешь первой. Совсем нечего тебе сказать, если честно. Даже не верю, что мы раньше могли говорить о чем-то. А о чем мы говорили, кстати? Я совсем не помню. Мне кажется, сейчас я первый раз в жизни тебе что-то говорю. Захочешь сказать что-нибудь в ответ - сделай запись. Хотя я не обещаю ее смотреть. Может быть, без звука. (Короткая улыбка. ) Нет.

Встает, отбрасывает окурок, выключает камеру. Гаснет и видеопроекция. Долгая пауза. Снова включает запись. Закуривает новую сигарету. Садится. Видеопроекция возобновляется.

Да, это будет такая вот странная форма письма. Не то чтобы я очень хотела выговориться. Да мне и совсем нечего тебе сказать. А у тебя, может быть, есть события? Тоже нет? Как скучно. Но мы же всегда так жили, правда? Твои шуточки на меня никогда не действовали. Хотя ты, мама, не очень-то меня развлекала. Больше валялась пьяной. Ты и сейчас пьешь столько же вина? Совсем не пьешь? И раньше не пила? Просто хотела позлить меня? Все это - чтобы позлить меня. Или чтобы развеселить. Пока не могу разобраться. Я все еще разбираюсь. Постоянно. Даже когда лежу одна в темноте, даже когда иду по улицам. Вчера всматривалась в булыжники под ногами, в их мерцание, они были мокрыми после дождя. Странное мерцание, так могут поблескивать слезы или капли крови. Но я решила, что это осколки упавшей звезды. Я все еще такая же фантазерка, представь. Только очень выросла с тех пор. Сколько мы не виделись? Лет двадцать пять? Больше? Нет, я вовсе не скучаю. Совсем нет желания поговорить с тобой, представь! Даже не верю, что мы раньше могли говорить о чем-то. А о чем мы говорили, кстати? Я совсем не помню. По-моему, ты мне какие-то детские книжки со стихами читала? Что-то припоминаю. У тебя язык заплетался только, и я была голодная и оттого не очень внимательно слушала. А так - больше и не помню никаких бесед. Мне кажется, сейчас я первый раз в жизни тебе что-то говорю. Захочешь сообщить что-нибудь в ответ - сделай запись. Какие-нибудь свои шуточки, которые я так ненавижу, чтоб я молча посмеялась, как тогда. Можно в стихах, если твои мозги еще способны на рифмы. Впрочем, не обещаю, что стану смотреть эту запись. Может быть, без звука. (Короткая улыбка. ) Да, ты права, мне всегда не хватало умения высказать тебе хоть что-то. Ты всегда находила контраргументы. Но знаешь, в чем разница? Теперь я перестала считать это своей слабостью. Нет, никакой исповеди не жди. Но мне важно, что ты увидишь меня, а не просто прочтешь или даже услышишь. Не возражай. Я прекрасно знаю, что ты умерла и что ты никогда не посмотришь этой записи. Нет.

Пауза. Бросает на пол окурок. Встает, чтобы выключить камеру. Но вновь садится на стул, потому что проецируемое лицо внезапно начинает говорить, изредка прерываясь на короткие затяжки. Она вслушивается в собственный голос, звучащий откуда-то из глубины сцены.

Да, это будет вот такая странная форма письма. Ничего лучше я не придумала. Нет, никакой исповеди не жди. Но мне важно, что ты увидишь меня, а не просто прочтешь или даже услышишь. Нет, я не ненавижу тебя, не подумай. Хотя с этим еще предстоит разобраться. Я все еще разбираюсь. Постоянно. До сих пор не надоело, представь. Чего-чего, а упорства у меня предостаточно. Благодаря детству, наверное. Но вот смотрю в зеркало и не могу ни в чем разобраться. Тешу себя надеждой, что эта запись поможет мне. Наверное, в записи тебе что-нибудь станет понятнее, и тогда сможешь что-то прояснить мне. Пришлешь ответную запись. Я пополню ею свою коллекцию раритетов. А ты часто смотришься в зеркало? (Короткая улыбка. ) Совсем нечего тебе сказать, если честно. Ты веришь, что я могу быть искренней с тобой? Напрасно. Хотя я ценю это. Спасибо. (Короткая улыбка. ) Не ждала от меня благодарности? А чего ты ждала? Я сама - так вообще ничего не жду от этого письма. Думаю, это правильно - ничего не ждать. Даже не уверена, что ты досмотришь до этого места. Прощай. Ты больше меня не увидишь. Разве что на похоронах. Хотя думаю, ты умрешь первой. Нет? (Улыбка. )

Видеопроекция гаснет.

Занавес.