sweet gossips

https: //ficbook. net/readfic/3508146

Направленность: Слэш
Автор: your reiko (https: //ficbook. net/authors/115992)
Беты (редакторы): nice kid complex (https: //ficbook. net/authors/274030)
Фэндом: EXO - K/M
Пейринг или персонажи: Чен/Сехун
Рейтинг: NC-17
Жанры: PWP, AU, Учебные заведения
Предупреждения: OOC
Размер: Драббл, 5 страниц
Кол-во частей: 1
Статус: закончен

Описание:
Сэхун никогда не верил сплетням, но в одну он поверил сразу:
- Говорят, Чондэ сладкий.

Посвящение:
Иммортал с:
Xi Ng, спасибо за поддержку ♥

Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:
мне. очень. стыдно.

п - плагиат примечаний, потому что я тоже так хочу: D
краткое описание того, как я писала:
> я: блять. я допишу. я должна
> т: давай давай

> я: *описываю, как могут спариваться кайхуны*
> т: пишешь ченхунов, да?
> я: бляяя

> я: так все, я собралась
> т: давай-ка
> т: скоро сутки уже будут
> т: как ты пишешь

веселозадорно

НЕОЖИДАННО
№37 в жанре «Учебные заведения»

Сэхун никогда не верил сплетням. Его интересовали лишь доказательства или слухи из уст Бэкхена, потому что тот знает все и обо всех. Поэтому, когда по академии черно-белой птицей пролетает слух о девственнике Чанеле — Сэхун не верит. И что аспирант Минсок нимфоман, а Кенсу наоборот — коитофоб. Все это глупости, если нет подтверждения.

Но когда взгляд Бэкхена скользит по Чондэ как-то слишком часто, а все девушки на него смотрят с неподдельным интересом, — Сэхун увлекается. Буквально за три дня Чондэ становится в жизни парня в два раза больше, чем было до.

У Сэхуна с ним общий менеджмент, экономика и английский. Совместные занятия в кружке оригами, и место в столовой тоже совсем рядом. Схожие вкусы на музыку, искусство, друзей, парней. (Все это Сэхун узнал досконально, потратив ночь на изучение аккаунтов Чондэ в социальных сетях).

Бэкхен говорит эти три слова на паре философии. Тихо, будто боится произнести это непозволительно-громким шепотом. Ничего особенного, как оказывается, но у Сэхуна что-то щелкает внутри. Интерес загорается подобно адскому пламени, обволакивает Сэхуна горячими языками, раззадоривая до пошлой улыбки.

— Говорят, Чондэ сладкий.

Три слова мощным битом бьют у Сэхуна в голове, перекрывают все остальные, овладевают им всем. Он пишет конспект, вспоминая смелый взгляд Чондэ; ковыряет палочками рис, слушая глубокий голос сзади; складывает салфетку пополам, представляя его без футболки. Идет домой, думая в каких же именно местах Чондэ сладкий.

Бэкхен смотрит на друга с упреком и почти незаметным отвращением. На словах, которые Сэхун лепетал в оправдание своего странного поведения, Чондэ его интересует лишь как мастер оригами. На деле же — Сэхуна во снах имеют на столе, пока он не начинает просить пощады.

Не то чтобы Сэхун мучается или не спит, не ест. Чондэ всего лишь стал частью его сознания, манией, навязчивой идеей, которую Сэхун не может (а хочет ли? ) вырезать. Он случайно называет Бэкхена чужим именем, случайно долго смотрит, как Чондэ переодевается. Чрезвычайно неожиданно для самого себя ляпает вслух, что не против быть тем, кто поможет ему расстегнуть каждую пуговицу на рубашке.

Через три дня Сэхун не может оторвать от него взгляд.

Спустя еще два — Бэкхен плюется ядом. Угрожает, что подойдет к Чондэ сам, выложит все, как есть, чтобы Сэхун сгорел в муках и стыде.

На следующей неделе Сэхун набирается смелости, чтобы признать:

— Хочу попробовать его на вкус.

Почему-то Бэкхена не удивляют эти пять слов. Естественно он сразу понял, что Сэхун не журавликов складывать после пар с Чондэ хочет. Поэтому решает промолчать, потому что Сэхун, скорее всего, наконец, признался в этом самому себе.

За последующие семь дней Сэхун проходит семь кругов ада. Он придумал целую речь, которая поможет ему познакомиться с Чондэ и не выставиться круглым идиотом, которым он, по правде, является с рождения. Но кое-кому об этом знать необязательно.

Затем, ночью, после очередной смены нижнего белья из-за сексуального знакомого, Сэхуна ошеломляет «гениальная» идея подката. Она ломится на две части, как и уверенность Сэхуна, когда Чондэ встречается с ним глаза в глаза. Легонько и быстро, ничего не означающее для него, но будоражаще для Сэхуна. Иисусе, его будто изнасиловали взглядом.

Третья попытка терпит крушение стоит предмету обожания слизать мороженое с губ. Сэхун пробивает лбом стол, мысленно бросает в Чондэ крест и умоляет дать ему поспать нормально хотя бы одну ночь. А ведь он почти подошел.

На четвертом адовом кругу в четверг Сэхун смело и целенаправленно идет к Чондэ, с каждым шагом теряя уверенность все больше и больше. Лайнер делает резкий поворот назад на водах бледно-голубой плитки академии. Чондэ этого не заметил, потому что был занят завязыванием шнурков, нагнувшись. Сэхун оценил, да.

В пятницу Бэкхен отмазывает жертву перед старостой группы. Тот, в свою очередь, пытается избавиться от назойливых мыслей, желаний путем поедания мороженого с чипсами и просмотром «Три метра над уровнем неба». Методика «сильной и независимой женщины» трещит по швам, потому что очень интересный фильм отпускает Сэхуна ко сну уже на первых сорока минутах, что и было роковой ошибкой.

А потом из жизни вылетают еще сорок восемь часов, из которых Сэхуну удается не размышлять о возможных сладких местах Чондэ лишь три. И это только благодаря маме, потому что она отвлекла сына лекцией на тему безопасного секса. Очень познавательно, но Чондэ вряд ли будет слушать байки о долго и счастливо на всю жизнь.

Последняя капля вытекает из океана здравого смысла Сэхуна, когда Чондэ просит помочь повесить бумажную гирлянду на карниз. Праздник осени, который проходит в академии каждый год, станет для Сэхуна любимее Рождества.

Он решает, что придумывать что-либо бессмысленно, и проще сказать напрямую. К слову, эта идея осенила Сэхуна после удара Бэкхена с левой в четвертое справа. Не слишком больно, но сработало неплохо.

Чондэ исследует острым взглядом молочно-кофейный затылок, косится на цепкие пальцы, намертво охватившие его запястье, но покорно идет туда, куда так уверенно ведет Сэхун.

В актовом зале пахнет старой тканью и кожаными креслами. Дверь с грохотом и стоном боли закрывается лопатками Чондэ. Сэхун наваливается на него всем телом, хватая за белую рубашку, чтобы не вырвался. Игра в «гляделки» длится около минуты: бесконечной для Сэхуна, непонятной для Чондэ.

— Как ни странно, у меня только один вопрос.

И он остается без ответа, потому что Сэхун накрывает чужие губы своими, несдержанно кусает нижнюю, чтобы Чондэ открыл рот. Недосказанность тает в поцелуе. Сэхун ведет ладонями по бокам парня, осторожно, будто боится поранить, останавливает на талии. Лукаво улыбается, когда Чондэ сдержанно отвечает. Нежно и легко Сэхун мнет мягкие губы, посасывает, пробует на вкус, щекочет небо. Чондэ упирается ладонями в дверь, чтобы случайно не зацепить Сэхуна, только удивленно выдыхает, когда парень отстраняется.

Чондэ бы убежать, потому что, по сути, они не знакомы, вот только не хочется совсем. Он хочет продолжить, перехватить инициативу, показать Сэхуну, кто здесь папочка. У Сэхуна изначально другие планы, и он отнюдь не ожидал, что Чондэ захочет повторить.

Губы встречаются, языки сталкиваются. Они целуются влажно, пылко, будто борются за главенство. Чондэ не замечает, как притягивает Сэхуна ближе, обнимая одной рукой за талию, а второй ведя снизу-вверх — на лопатку. У Сэхуна отключаются тормоза, он запускает пальцы в каштановые пряди, прогибается, шумно выдыхая через нос.

Кожа у Чондэ манящая, гладкая. Хочется провести языком, легко потянуть зубами, попробовать такая же ли она сладкая, как губы; такая же ли горячая и мягкая. Чондэ ведет рукой вверх, случайно задевая футболку, а потом неслучайно касаясь холодными пальцами выпирающих ребер.

Сэхун в последний раз кусает нижнюю губу Чондэ и медленно отстраняется. Не спешит открыть глаза, а когда все же решается, то упирается в смелые, полные решительности напротив. Молчание затягивается, Чондэ борется с желанием разукрасить Сэхуну лицо или же поиметь наглеца прямо тут, на старых кожаных креслах.

— Теперь я вижу только два выхода из этой неловкой ситуации с точки зрения любого американского фильма, — спокойно говорит Чондэ. — Первый: мы идем обратно и притворяемся, что ничего не было. Второй: договариваемся о встрече после пар и идем на свидание.

— У меня есть третий, самый нормальный вариант, — весело продолжает Сэхун. — Мы идем к тебе в общагу и грубо трахаемся.

Предложение, от которого не принимается отказ. Чондэ упивается запахом тела Сэхуна, когда толкает к столу у себя в комнате, ведет носом по шее, облизывает, оставляя влажную дорожку. Сэхун выдыхает резко, сорвано, подставляет пылающую кожу под чужие зубы.

Он хотел сам прижать Чондэ к кровати, сам пробовать его поистине сладкую кожу, но разве ему можно сопротивляться? Разве возможно выдавить хоть слово, когда Чондэ ведет ладонями по разведенным бедрам? Сэхун задыхается, откидывает голову назад, впивается пальцами в столешницу.

Маленькие галактики расползаются по тонкой, бледной коже. Сэхун мычит, елозит в нетерпении, хочет взять верх. Чондэ грубо хватает его волосы на затылке, тянет вниз, чтобы несильно прихватить зубами дергающийся кадык. Чондэ дразняще задирает чужую футболку, продолжая играть с нервами Сэхуна, которые и так на пределе. Прижимает к себе, заставляя обхватить свои бедра ногами. Перетаскивает Сэхуна на постель, нависает сверху.

Сэхун замер, не знает, можно ли осмелеть, позволят ли ему. Чондэ ведет пальцами по сэхуновскому лицу, гладит кожу, обхватывает пальцами его нижнюю губу, оттягивает. Сэхун дуреет, каменеет, не сопротивляется, а так хочется. Пальцы очерчивают контур тонких, зацелованных губ, заставляют задохнуться от удивления, когда Чондэ проталкивает два во влажный рот.

Возбуждение волной окатывает Сэхуна, он прогибается, упираясь пахом в пах. Понимание, что Чондэ тоже хочет его бьет боем в ушах. Он решается, с силой отталкивает парня, кубарем падает сверху. Смотрит хитро, ждет реакции, медлит. Чондэ соглашается: расслабляется, позволяет парню устроиться меж ног поудобнее. Расстегивает пуговицу льняных штанов, тянет вниз, задевая резинку белья.

Чондэ едва слышно стонет, когда жар возбуждения сталкивается с холодом воздуха. Сэхун улыбается. Очерчивает контур губ головкой, как Чондэ это делал пальцами. Пошло, мокро, звук причмокивания сносит крышу. Чондэ тянет парня за волосы, направляет резко и глубоко. Сэхун морщится, но терпит, потому что Чондэ сладкий, и ему нравится.

Для начала — медленно, податливо, Сэхун следует направляющим движениям руки на макушке. Чондэ не выдерживает. Чондэ толкается быстро и нетерпеливо, сгорает изнутри. Опускает глаза и смотрит на него: с опухшими губами, полуприкрытыми глазами, растрепанными волосами. Стонет долго, протяжно, готовый излиться прямо в этот блядский рот, но Сэхун отстраняется.

— Не все так быстро.

Он облизывает губы, вытирает с подбородка дорожки слюны и улыбается. Рывком Чондэ переворачивает Сэхуна на живот, прижимает лицом в мягкое одеяло, с трудом срывает с него джинсы.

— Готовился?

Чондэ доволен, что белье отсутствует. Сэхун шепчет «еще как» и приподнимает бедра, тогда все становится понятнее и в разы проще. Морщится от туго проникающих двух пальцев, закусывает губу, мычит, комкая простынь. Каждое движение, каждый сгиб фаланг открывают Сэхуну новые спектры ощущений. Он прогибается, словно кот, позволяет собой управлять, потому что перечить не хочется.

Пальцы скользят свободно, но Чондэ не прекращает эту сладостную пытку. Ему нравится, как стонет Сэхун; как выгибает спину, являя соблазнительную полоску вдоль позвоночника; как подается навстречу пальцам, косясь на Чондэ затуманенным взглядом из-за плеча. Чондэ смыкает зубы на коже ягодицы, наслаждается собственным ароматом Сэхуна.

Еще чуть и он растечется по постели, завоет вслух. Чондэ дразнит головкой у колечка мышц, размазывает сочащуюся смазку и поглаживает Сэхуна по спине. Простынь съехала, подушку выбросили. Сэхун бормочет что-то невнятное, дышит шумно, ртом. Чондэ надавливает на вход, направляя плоть рукой. Толкается медленно, чувствуя охватывающий жар, узость и крышесносное удовольствие.

Сэхун становится на локти и помогает Чондэ войти до конца. Они оба замирают, прислушиваясь к одному сердцебиению на двоих, привыкая к ощущениям. Кажется, Сэхун переживает свой сон еще раз, но, черт возьми, если это так, то это лучший сон в его жизни. Он чувствует Чондэ всем телом, каждое прикосновение, каждый поцелуй, чувствует его внутри и дуреет в который раз.

Сил терпеть больше нет, Чондэ срывает оковы, тормоза и начинает жестко вбиваться в напряженное тело. Сэхун стонет его имя, выгибается дугой, подается навстречу — они оба отрываются по полной. Ноги сводит судорогой, но кому какое дело, если Чондэ настолько горячий, а Сэхун настолько сексуальный.

Бешеный стук пульса в висках, завязывающийся в животе узел, тотальный пиздец. Волосы взмокли и прилипли ко лбу, звук шлепков разносится по всей комнате. Сэхуна вытрахали на недели вперед, он искусал губы в кровь. Чондэ зажмуривается и замирает, открыв рот: изливается бурно и глубоко. Сэхун кончает от протяжного стона облегчения, так и не притронувшись к себе.

🍭

Чондэ прислушивается к каждой сплетне в академии. Не пропускает ни одной мелочи, а потом проверяет их, чтобы удобно использовать в своих целях. Он — паук, который обвивает паутинкой каждого студента, а потом тянет за ниточки, если ему что-то нужно.

— Дэ, а ты знал, что Сэхун любит сладкое?..

Не забудьте оставить свой отзыв: https: //ficbook. net/readfic/3508146