Кроткая. Кроткая – Александра Денисова. Ростовщик – Алексей Аполинаров

Кроткая

Инсценировка Ивановой Юлии

Кроткая – Александра Денисова

Ростовщик – Алексей Аполинаров

Сцена 1

На сцене стоит диван, круглый стол и два стула около него, а слева от стола находится огромное(В человеческий рост) окно. Женщина лежит на столе с открытыми глазами, зтм., когда влючается свет её уже нет. На сцене стоит Ростовщик около этого самого стола.

Он: …Вот пока она здесь — еще всё хорошо: подхожу и смотрю поминутно; Вот уже шесть часов, как я хочу уяснить и всё не соберу в точку мыслей. Это вот как было. Я просто расскажу по порядку. Если с самого начала брать, то она просто-запросто приходила ко мне тогда закладывать вещи, чтоб оплатить публикацию в «Голосе» о том, что вот, дескать, так и так, гувернантка, согласна и в отъезд, и уроки давать на дому, и проч. и проч. Это было в самом начале, и я, конечно, не различал ее от других: приходит как все, ну и прочее. А потом стал различать.

Свет падает только на Него, но когда он закончит фразу, свет тут же меняется и входит кроткая с коробочкой в которой лежит брошка, он подходит к закладчику и открывает коробочку, он оценивающе осматривает содержимое коробочки, достает свернутую бумажку из кармана пиджака и дает ей и забирает коробочку, она видит, что бумажка малой стоимости, еще какое-то время смотрит на закладчика и достает образ извнутреннего кармана пальто(или из сумочки)

Она: Вот, возьмите еще и это.

Он: Лучше бы ризу снять, а образ унесите; а то образ все-таки как-то того.

Она: А разве вам запрещено?

Он: Нет, не то что запрещено, а так, может быть, вам самим.

Она: Ну, снимите.

Он: Знаете что, я не буду снимать, а поставлю вон туда в киот, с другими образами, и просто-запросто возьмите десять рублей.

Она: Мне не надо десяти, дайте мне пять, я непременно выкуплю.

Он: А десять не хотите? Образ стоит…

Она посмотрела ему прямо в глаза а после медленно их опустила вместе с головой.

Он достал из кармана еще 2 бумажки

Он: Не презирайте никого, я сам был в этих тисках, да еще похуже-с, и если теперь вы видите меня за таким занятием — то ведь это после всего, что я вынес...

Она: (перебивая) Вы мстите обществу? Да?

Он: Видите, «Я — есмь часть той части целого, которая хочет делать зло, а творит добро... »

Она: Постойте... Что это за мысль? Откуда это? Я где-то слышала...

Он: Не ломайте головы, в этих выражениях Мефистофель рекомендуется Фаусту. «Фауста» читали?

Она: Не... невнимательно.

Он: То есть не читали вовсе. Надо прочесть. А впрочем, я вижу опять на ваших губах несмешливую складку. Пожалуйста, не предположите во мне так мало вкуса, что, чтобы закрасить мою роль закладчика, захотел отрекомендоваться вам Мефистофелем. Закладчик закладчиком и останется. Знаем-с.

Она: Вы какой-то странный... Я вовсе не хотела вам сказать что-нибудь такое...

И она вышла от закладчика. Свет снова освещает только его.

Он: Конечно она хотела сказать: я не ожидала, что вы человек образованный, но она не сказала, зато я знал, что она это подумала. Когда она вышла, в тот же день я решил узнать об ней всю остальную, уже текущую подноготную. «Подноготную», которую я узнал об ней, объясню в одном слове: отец и мать померли, давно уже, три года перед тем, а осталась она у беспорядочных теток.

Пушкой высвечивается Она, сидящая на кубе.

Она: То есть их мало назвать беспорядочными. Одна тетка вдова, многосемейная, шесть человек детей, другая в девках, старая, скверная. Обе скверные. Отец мой был чиновник, но из писарей, и всего лишь личный дворянин. У теток три года я была в рабстве, но все-таки где-то экзамен выдержала. Детей теткиных учила, белье шила и полы мыла. Попросту они даже меня били, попрекали куском. Кончили тем, что намеревались продать.

Он: Тогда я решил жениться на ней и сделал её предложение у самых ворот. (Подходит к ней и с высока смотрит на ней, потом говорит) Я человек прямой. Во-первых, я не особенно талантлив, не особенно умен, может быть, даже не особенно добр и довольно дешевый эгоист, и очень, очень может быть — заключаю в себе много неприятного и в других отношениях. Но взамен я обеспечу тебя и буду заботится о тебе. Обещаю, что сыта ты будешь. Ну а нарядов, театров, вот этого всего не будет. Ну разве что в последствии, когда цель моя будет достигнута.

Она молча стояла перед ним и задумчиво глядела на него, потом перевела глаза в пол и продолжила молчать.

Он: Ну чтож-с?

Она: Подождите, я думаю. (немного помолчав и помявшись тихо ответила) Да…

Сцена2

На сцене появляется слабое освящение, на кубе (или всё таки стуле) сидит Кроткая вышивая образ. Входит Ростовщик, Кроткая бросает работу и наивно и с восторгом бросилась к нему и стала рассказывать какпровела день, про отца и мать и про детство своё.

Она: Вы вернулись? Ая вышиваю… Меня матушка научила! Она меня всему-всему научила, а отец нас, когда я маленькой была, в Булонь возил, на море купаться, а матушка у меня тогда болела, ей доктор прописал…

Ростовщик сухо оборвал её рассказ

Он: Понятно.

Она тут же осеклась и замолчала, посмотрела на него сердито и обиженно и села обратно вышивать

Он: Ты займешься приемом закладов и выдачей денег, в моё отсутствие. Это ключ от кассы, возьми. Дает ей ключи

Она промолчала, взяла ключи встала и ушла.

Он: Я ввел её в свой дом в строгости, но тут же смягчился к ней. Еще невесте, я ей сказал что не будет театра, и, однако ж, положил раз в месяц театру быть, и прилично, в креслах. Ходили вместе, были три раза. Молча ходили и молча возвращались. Сначала ведь ссор не было, а тоже молчание. Она всё как-то, помню, тогда исподтишка на меня глядела, и тогда я усилил молчание. С каждым днем её милое наивное личико становилось всё дерзче и дерзче. От театра вдруг сама отказалась. И всё пуще и пуще насмешливая складка... а я усиливаю молчание, а я усиливаю молчание…

Он медленно произнес последнюю фразу и задумался, тут из его раздумий его выдернул увеличившийся на сцене свет.

Он: Ссоры начались с того, что она вдруг вздумала выдавать деньги по-своему, ценить вещи выше стоимости.

В комнату уверенно входит Кроткая

Она: Медальон у той женщины стоит дороже тридцати рублей! Он дорог ей! Вы строго судите и занижаете цену, это не справедливо! Она просила обменять его на браслет, и я обменяла.

Не поворачиваясь к ней

Он: Сядь.

Она послушно села, смотря в землю, щелкая правым носком по коврику (ее жест); дурная улыбка стояла на ее губах. Он не возвышая голоса объяснил ей:

Он: Дело в том, что это моя касса, это мои деньги и я имею полное право смотреть на жизнь своими глазами. Я ведь когда приглашал тебя в дом ничего не скрывал от тебя.

Он достал револьвер из кармана пальто и положил его с грохотом на стол. Она посмотрела на револьвер, потом на Ростовщика, дерзкая улыбка сползла с её лица.

Она вдруг вскочила, вдруг вся затряслась и — что бы вы думали — вдруг затопала ногами; это был зверь, это был припадок, это был зверь в припадке.

Он: С этих пор я лишаю тебя права участвовать в моих занятиях.

Она захохотала ему в лицо и вышла из квартиры.

Он: И она вышла… Дело втом, что выходить её было строго запрещено. Без меня никуда, таков был уговор еще в невестах. Я не пошел за ней, а оставил все как есть.

Он подходит к дивану, садится на него, смотрит в сторону, в которую ушла она, ложится и медленно засыпает. Свет на сцене гаснет, пушкой высвечивается она, держащая револьвер у его головы, он открывает ширако глаза, смотрит на неё, потом быстро зажмуривается, она еще некоторое время смотрит на него, подставляет к револьверу вторую руку, руки начинают трястись, и она убирает револьвер, разворачивается на зрителя. Пушка гаснет, включается свет, Ростовщик уже сидит на диване, за столом сидит она и внимательно смотрит на него.

Она: А правда, что вас из полка выгнали за то, что вы на дуэль выйти струсили

Он: Правда; меня, по приговору офицеров, попросили из полка удалиться, хотя, впрочем, я сам уже перед тем подал в отставку

Она: Выгнали как труса?

Он: Да, они присудили как труса. Но я отказался от дуэли не как трус, а потому, что не захотел подчиниться их тираническому приговору и вызывать на дуэль, когда не находил сам обиды. Знайте, что восстать действием против такой тирании и принять все последствия — значило высказать гораздо более мужества, чем в какой хотите дуэли.

Она злобно рассмеялась

Она: А правда, что вы три года потом по улицам в Петербурге как бродяга ходили, и по гривеннику просили, и под биллиардами ночевали?

Он: Я и на Сенной в доме Вяземского ночевывал. Да, правда; в моей жизни было потом, после полка, много позора и падения, но не нравственного падения, потому что я сам же первый ненавидел мои поступки даже тогда. Это было лишь падение воли моей и ума и было вызвано лишь отчаянием моего положения. Но это прошло...

Она: О, теперь вы лицо — финансист! Вы, однако ж, мне об этом ничего не сказали до свадьбы?

Она вышла

Он: Тем же днем я запер кассу, вышел на рынок и купил железную кровать и ширмы. Возвратившись домой я велел поставить кровать в зале и оградить её ширмами. Это была кровать для неё, но я не сказал ей ни слова. Она и без слов поняла через эту кровать что я всё видел и знаю. Ночью она молча легла в эту новую свою постель: брак был расторгнут, «побеждена, но не прощена». Ночью с ней сделался бред, а наутро горячка. Она пролежала шесть недель. Когда же она вышла из опасности и здоровье стало возвращаться, я быстро успокоился. Одним словом, в моих глазах она была так побеждена, была так унижена, так раздавлена, что я мучительно жалел ее иногда.

Сцена 3

Он: Еще за месяц До я заметил в ней странную задумчивость. Не то, что молчание, а уже задумчивость.

Она сидела и вышивала, а он сидел за столом на стуле и в пол оборота смотрел на неё. Вдруг она тихонечно так запела, Ростовщик изменился в лице, спев куплет Кроткая напевать мелодию, тихо-тихо.

Он: Странно, запела… Забыла она про меня что ли?

Тут песня прервалась. Ростовщик поднялся со стула и подошел к ней и присел рядом

Он: Поговорим?.. Знаешь, скажи что-нибудь?

Она очень сильно удивилась. Да, удивлась, и строго. Она смотрела на него большими глазами. Эта строгость, это строгое удивление разом так и размозжили Ростовщика: «Так тебе еще любви? любви? » — как будто спросилось вдруг в этом удивлении, хоть она и молчала.

Тогда он схватил её за руку и начал её целовать, она отдернула её и вскочила, он схватил её за обе руки и пытался удержать, целуя её руки, он встал перед ней на колени и целовал её руки

Он: дай мне целовать твое платье... так всю жизнь на тебя молиться...

Она: (Испуганно)Полноте, не мучьте себя, успокойтесь!

Он: Я повезу тебя в Булонь купаться в море, теперь, сейчас, через две недели, я закрою кассу… Не отвечай мне, не замечай меня вовсе, просто дай любоваться на тебя из угла…

Она оттолкнула его и начала плакать, отвернулась. Он пришел в себя, отошел от неё в другой конец комнаты.

Она: Я думала что вы меня оставите так…

Он: Я напугал её… «Я думала что вы меня оставите так…» О, десятилетней девочки мысль! И ведь верила, верила, что и в самом деле всё останется так: она за своим столом, а я за своим, и так мы оба, до шестидесяти лет.

Она подошла к нему успокоившись

Она: Я буду вашей верной женой, я вас буду уважать, только вы не мучьте себя.

Он подошел к ней. Поцеловал её в лоб, положил на стол образ, который она закладывала давным-давно и вышел из комнаты. Она подошла к столу, села, взяла в руки образ, трясущимися руками прижала его к груди, встала и вышла в окно.

Сцена 4

Он стоит напротив открытого окна

Он: Я только помню, что, когда я в ворота вышел, она была еще теплая. Главное, они все глядят на меня. Сначала кричали, а тут вдруг замолчали и все передо мной расступаются и... и она лежит с образом. Я помню, как во мраке, что я подошел молча и долго глядел. Помню только того мещанина: он всё кричал мне, что «с горстку крови изо рта вышло, с горстку, с горстку! », а я с силой бросился на него и завопил «Да что такое «с горстку»?

Он выкрикнул это в окно и на сцене потемнело, свет падал только из окна, но вскоре и он потух.