Катарсис: эксперимент по-женски

Катарсис: эксперимент по-женски

Автор: Agni Ro

Бета: -
Рейтинг: NC-17
Пейринг: CC/ГГ
Жанр: Ангст, Драма, Психология
Дисклаймер: фантазии - мои, права - у Роулинг.
Саммари: Северус Снейп заключён в Азкабан и медленно, но неумолимо угасает. А Гермиона Грейнджер впервые выпускает на свободу свои чувства.

Логика или страсть? Боль или наслаждение?

Грани стираются, начинается танец на лезвии ножа...

Предупреждения: BDSM, OOC, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов

Комментарий: Написано для группы «Дневник Гермионы Грейнджер» https: //vk. com/hermiones_diary

Размер: макси
Статус: в процессе

ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленны и достигли возраста 18 лет.

Глава 1

— Люмос, — негромко велела Гермиона. Мягкий свет разогнал тени, выхватил из полумрака высокую фигуру. Снейп сидел на жёстком матрасе, поджав узловатые пальцы на ногах. Стоптанные туфли стыдливо выглядывали из-под кровати. Гермиона тщательно заперла дверь. Неровная металлическая поверхность холодила руки. Наложила заглушающие чары, поправила воротничок — тот на долю секунды удавкой сжал горло. Сделала глубокий вдох и обернулась. Это всегда было самым сложным — обернуться.

Встретить взгляд — тяжёлый, непроницаемый. Отрешённый.

— Я принесла вам тёплые носки, профессор, — тихо сказала Гермиона, глядя вниз, на длинные ступни с выпирающими косточками. Протянула мохнатый свёрток — Снейп даже не пошевелился.

Руки привычно скрещены на груди, пальцы скрываются в расстёгнутых рукавах. На виду остались только кисти — узкие, исхудавшие… по-прежнему изящные.

Мерлин, что за мысли!

Гермиона осторожно положила свёрток на постель, едва не задев обтянутое чёрной тканью плечо. Неподвижное, как у статуи.

Сердце сжалось. Что бы она ни делала, он всегда оставался таким. Пять лет в одиночной камере Азкабана опустошили его. А последний осмотр показал, что бывший профессор Хогвартса лишился магии. Может быть, именно это известие сломило его окончательно. Или не сломило? Невозможно понять, остались ли какие-то чувства под извечной маской безразличия.

Во всяком случае, он полностью замкнулся в себе.

Гермиона бросила короткий взгляд на безмолвную фигуру и неслышно вздохнула. Одно хорошо — на его физической форме заключение мало отразилось. Худощавое тело по-прежнему оставалось поджарым и сильным. Почему? Может быть, тренировался со скуки? Можно только догадываться — разговаривать Снейп отказывался.

Что ж, ей нужно именно его тело, и ничего больше.

Почему же так мерзко на душе...

Гермиона отвернулась. Нельзя поддаваться разным посторонним эмоциям.

Положила на стол небольшой лакированный портфель. Сухо щёлкнул замок, створки распахнулись, открывая ровные ряды шприцов, ампул и флаконов. Она натянула стерильные перчатки, привычным движением размяла пальцы.

Сначала — взять кровь. В прошлый раз пришлось увеличить дозу экспериментального препарата — интересно, каковы будут результаты?

Разорвала упаковку маггловских бинтов, взяла жгут. Повернулась к Снейпу — тот всё также безучастно глядел перед собой. Левый рукав закатан до предплечья, извилистые синие вены обвивают худую руку. Гермиона сглотнула. Опустилась на колени возле кровати — впечаталась в каменный пол, царапая кожу сквозь тонкую ткань брюк.

Щедро плеснула на ватный диск из флакона — в воздухе резко запахло спиртом. Схватила Снейпа за локоть, излишне жёстко, почти зло.

Почему с этим человеком всегда так непросто? Даже теперь, когда он всего лишь один из пожизненно заключённых в Азкабане, на которых ей разрешено проводить опыты. Последнее время — довольно успешные. Не зря она настояла на необходимости изучения сочетаний маггловских лекарств с зельями.

Но профессор! Предатель и герой. Палач и жертва… Гермиона мысленно пнула себя. Сосредоточиться. Сколько там будет восемь на шесть? Сорок восемь? Прекрасно. В голове сразу прояснилось.

Уверенно закрепила жгут, ввела в вену шприц и застыла в ожидании. Густая вязкая кровь медленно и неохотно наполняла пробирку. Слишком вязкая — нужно назначить зелье. Или всё-таки таблетки? Пожалуй, второе. Для чистоты эксперимента.

Неровности пола больно впивались в нежные колени. Последняя пробирка, наконец, наполнилась. Гермиона быстро перебинтовала руку и поспешила погрузить драгоценный материал в отсек с охлаждающими чарами.

Колени саднили.

— Головная боль не усилилась? — звук её голоса прозвучал гулко и неуместно в каменном безмолвии. Щёлкнула пальцами, и перо с готовностью зависло над пергаментом.

— Усилилась. Боли преимущественно в затылочной части, — бесстрастно сообщил Снейп. Лицо его походило на застывшую маску.

— Сухость во рту? Ломота в костях? Озноб?

— Первое и второе. На прежнем уровне. Озноб чаще по утрам, кратковременный. Ни чем не провоцируется, — он говорил сухо и чётко, словно не о себе.

Гермиона никак не могла привыкнуть к его безразличию. Жалость терзала сердце, вперемешку с въевшимся в душу, — ещё со школы, — уважением. Каково сильнейшему магу стать слабее любого первокурсника в Хогвартсе?

Перо порхало над пергаментом, заполняя графы в таблице.

— Что ещё?

— Головокружение. Со вчерашнего утра, приступами. Проходит, если выпить стакан воды.

— Тошнота?

— Как обычно, — слегка поморщился Снейп.

Гермиона мрачно порадовалась — хоть какой-то проблеск человеческих эмоций.

— Благодарю вас, — щелчок пальцев, и пергамент с пером уложились в свой отсек портфеля.

Теперь — самая важная часть.

Ввести новый препарат. Опыты с ним только начались. Действовал он только при выбросе адреналина — в противном случае велик был риск летального исхода. И как испытывать его на человеке, который даже разговаривает, как механическая кукла?

Она размышляла уже целую неделю, но так и не нашла ответа. В итоге решила попробовать разобраться на месте. Может быть, её осенит?

Отмерила нужное количество миллиграммов. Горьковатый запах поплыл по камере, оседая на губах лёгким привкусом аниса. За спиной послышался отрывистый вздох. Обернулась — Снейп оторвался от созерцания своих коленей и буравил взглядом ампулу в её руках. Длинный с горбинкой нос угрожающе шевелился.

Гермиона замерла. Неужели? Он что-то чувствует? Вспоминает, заинтересовался?

Однако его лицо быстро приняло прежнее безразличное выражение. Но она заметила! Тень разочарования и досады — точно заметила.

Но это же прекрасно. Не всё потеряно. Где-то глубоко внутри Снейп ещё жив, и способен на сильные эмоции.

Саднящее чувство вины слегка поутихло. Гермиона выдавила воздух из шприца.

Что ж, профессор. На обычную боль вы давно не реагируете. На остроты, замечания, новости, оскорбления — тоже. Посмотрим, чем ещё вас можно расшевелить.

Подошла вплотную — он даже не поднял головы.

— Мистер Снейп, я введу вам новый препарат. Запускает механизм внутренней регенерации клеток. Эксперименты на животных и первой группе заключённых прошли, в целом, успешно. Но действует он только в присутствии адреналина.

Снейп не пошевелился. Его лицо находилось где-то на уровне её груди — наглухо спрятанной под блузкой и форменной мантией.

Гермиона поджала губы и закончила:

— В противном случае — это яд.

Никакой реакции.

— Мистер Снейп! Вы меня слышите? Я обязана ввести вам лекарство. Меня проверяет министерство. Вы умрёте, если не сможете хотя бы разозлиться!

Худые плечи дрогнули. Прошла долгая минута, прежде чем Гермиона услышала безразличное:

— Буду вам очень признателен.

— Что? — не поняла она.

Точнее, поняла, и даже слишком хорошо. Но не захотела поверить.

— Я умру. Хорошая новость, — ничего не выражающим голосом пояснил он.

Гермиону словно окатили ледяной водой. Глухая ярость заворочалась внутри. Он хочет преподнести ей в качестве результата эксперимента свой хладный труп? И тем самым избавиться от всех мучений разом? Слабак!

Но слабаком профессор никогда не был. Тогда что это?

Его дыхание холодило ей грудь сквозь тонкую ткань мантии. Никакого тепла. Только холод и безразличие.

Ну, нет!

Мысли скрутились в клубок ассоциаций. Ярость, чистая и острая, как клинок, разметала слабые попытки рассуждать логически. Гермиона вцепилась в волосы Снейпа, рывком оголила шею и вогнала шприц в нужную точку над ключицей. Его тело на несколько секунд свело судорогой — боль от укола была адская.

Но Гермиону это уже не волновало.

Отшвырнула шприц — тот с сухим стуком покатился по полу. Вцепилась Снейпу в подбородок, вздёрнула — в чёрных глазах плавали боль и обречённость. И ничего больше.

Кровь зашумела в ушах.

Плохо осознавая, что делает, Гермиона рванула ворот его рубашки — облезлые пуговицы со звоном рассыпались по сторонам. Толкнула на кровать, дёрнула молнию на брюках. Снейп слабо попытался отстраниться, но короткое «инкарцеро» прижало его к постели. Свою безупречно отглаженную блузку Гермиона просто разодрала, оставшись в одной мантии.

— Вы, жалкий, никчёмный зельевар! Хотите сдаться? Сдохнуть хотите?

Она оседлала его бёдра, стащила лифчик и скользнула грудью вдоль тела. Склонилась ниже, глаза в глаза, и прошептала, обжигая дыханием неподвижные губы:

— Не выйдет, Северус. На этот раз бежать вам некуда!

В чёрных глазах, затуманенных болью, впервые промелькнуло что-то ещё. Ага! Сейчас ты у меня оживёшь.

Гермиона просунула руку между их телами, нащупала член — чёрт подери, тоже холодный! А размерчик очень даже неплохой. Быстро задвигала рукой, ругаясь сквозь зубы и наблюдая за его лицом.

Ничего. Почти. Член лишь слегка отвердел, дыхание даже не участилось. Снейп безучастно отвернулся, глядя в никуда равнодушным взглядом. Проклятье!

И это грозный декан Слизерина?

Образ надменного профессора в развевающейся чёрной мантии встал перед глазами Гермионы. Столько лет наводил на всех ужас своим гневом и насмешками, а теперь изображает ледышку.

Лжец.

— В глаза мне смотри! — хлёсткая пощёчина оставила на бледной щеке яркий след. Голова Снейпа мотнулась, он неохотно поднял взгляд. В расширенных от боли зрачках снова мелькнул отсвет непонятных эмоций. Мелькнул и пропал.

Что, если?..

Гермиона замерла. Идея безумная, но попробовать стоит. Терять нечего. Быстро выпрямилась, вытянула из своих брюк тонкий кожаный ремень. Свернула пополам, на пробу ударила себя по ладони — а ничего так, вполне чувствительно.

Как там говорят у магглов — клин клином выбивают? Причём, в прямом смысле.

— Я сказала, смотри на меня! В глаза! — схватила за челюсть — на бледной коже остались красные отметины, заставила держать голову прямо.

Коротким взмахом палочки смела остатки рубашки и брюки. Пинком развела его колени — в безразличном взгляде отразилось замешательство. Ага! Спрыгнула на пол и от души перетянула поперёк выступающих рёбер ремнём.

Снейп резко выдохнул.

Отлично.

— Кто дал тебе право распоряжаться своей жизнью, Северус? — негромко, но с отчётливой угрозой спросила Гермиона. Размахнулась — следующий удар лёг выше, точно по соскам. Плевать на порезы, их залечить — минутное дело.

Худое жилистое тело вздрогнуло. Новый удар, ещё и ещё — багровые полосы набухали на белой коже.

Гермиона почувствовала, что начинает возбуждаться. Ей вдруг до дрожи захотелось погладить его твёрдый живот, с узкой дорожкой чёрных волосков внизу, — ощутить, как он напрягается под её пальцами. Она широко расставила ноги и с плечевого замаха рассекла кожу ниже пупка — выступила кровь.

Порывистый не то вздох, не то всхлип сорвался с закушенных губ Снейпа. Гермионе стало жарко. Гладкая ткань скользила по груди, щекотала соски. Почему она раньше не надевала мантию на голое тело?

Склонилась над распростёртым телом — таким сильным, таким открытым и беззащитным… перед ней.

Вгляделась в лицо Снейпа — острые тени опущенных ресниц трепетали на щеках, на лбу блестели капельки пота. Прижала ладони к оголённой коже, поверх воспалённых красных полос. Вобрала в себя его дрожь. О, Мерлин! Щекочущее тепло разлилось внутри, сердце защемило от предвкушения.

Гермиона подалась ближе, проследила кончиками пальцев синюю жилку на шее, придавила — бешеный пульс покалывал кожу. Снейп вздрогнул и слегка запрокинул голову, подставляясь под её руки.

Это короткое движение на миг лишило Гермиону дыхания.

Вихрь противоречивых желаний закружил голову. Придушить, избить до крови, до криков, до сорванного голоса… и нежно прижать к груди, лаская и утешая.

Она нервно сглотнула. Не в силах удержаться, сомкнула пальцы на его горле — кадык судорожно дёрнулся под рукой. Сжала сильнее — Снейп попытался вздохнуть и захрипел.

Гермиона застыла, наблюдая, как он бьётся на серых шершавых простынях, как дрожат упрямо сомкнутые веки, губы кривятся в тщетной попытке схватить хоть немного воздуха…

Тяжёлый потолок надвинулся сверху, жёлтый свет люмоса заметался в каменных стенах. Мир съёжился, весь сосредоточился в пульсирующей жизни под её пальцами, в надсадных хрипах пересохшего горла.

Его жизнь… в её руках. Низ живота сладко заныл, по позвоночнику прошла волна мурашек.

Гермиона вздрогнула и разжала пальцы. Снейп закашлялся, на лбу выступила испарина. Упрямец. Наверное, так же он молчал и прятал глаза под пытками Волдеморта.

Она потрясённо застыла.

Пытки? От ужаса осознания волосы зашевелились на голове.

Снейп не сопротивлялся. Абсолютно.

Более того, он в каком-то исступлении подставлялся под удары, словно наказывал сам себя. Словно боль физическая освобождала от других страданий, куда более глубоких. Приносила пусть кратковременное, но облегчение.

Мерлин всемогущий, да что же творится в его душе?

И это упорное молчание, закрытые глаза. Уход в себя, как способ выносить любые мучения. Или нечто большее? Привычка отгораживаться от мира, от всех его красок, ощущений и звуков.

Потому что хорошего от этого мира Снейп уже не ждал. Точнее, не считал себя вправе ни на что рассчитывать — даже на малейшее сочувствие.

Нет! Злые слёзы обожгли глаза. Гермиона обхватила жёсткие плечи, приникла к губам, слизывая солёный пот, нежно целуя. Он замер, не веря, и его недоверчивость отозвалась в груди тягучей болью.

Каменные стены снова раздвинулись, безумная свистопляска теней стихла.

Гермиона оторвалась от его губ — Снейп инстинктивно потянулся следом. Наткнулся на заклинание и застыл, тяжело дыша. Она скользнула ниже, зацеловывая порезы — сквозь тонкую кожу просвечивали голубые жилки. Гермионе понадобилось усилие, чтобы прерваться на вдох, — так мучительно-сладко было касаться их.

Что с ней? Калейдоскоп неведомых доселе чувств вызывал смутную тревогу. До сих пор Гермиона старательно избегала спонтанных порывов. Но сегодня… она впервые не владела собой. Желание, беспощадное, как цунами, смело последние остатки рассудительности.

И пусть. Ведь это только ради эксперимента? Только в этот вечер. И совершенно ничего не значит. Ведь так?

А… он дрожит под её руками.

Молча. Сцепив зубы.

Словно переживает нечто запретное, украденное, незаслуженное. Наслаждается, не в силах противостоять отчаянной жажде ласки, и казнит себя за каждый миг наслаждения. И ждёт, почти желает, чтобы нежность вновь обернулась болью — и тогда всё станет на свои места.

Проклятье! Гермиона отбросила последнюю осторожность. Приникла к груди Снейпа, растворяясь в неровных вздохах. Обвела языком выпирающие ключицы. Приподнялась, разглядывая ямочку между ними. Невыносимо трогательную. Обмирая, прикоснулась, — кончики пальцев свело холодком возбуждения.

Накрыла жарким ртом, дохнула, и с трепетом ощутила, как его тело откликается — вытягивается на постели. Мерлин!

Как странно.

Как… чувственно.

В глазах предательски защипало, и Гермиона на секунду зажмурилась. Что это? Жалость? Страсть?

Нежность.

Нежность, хрупкая и чистая, как снежинка на ладони — пара мгновений, и растает без следа.

Гермиона в блаженной истоме прильнула к Снейпу. Его солоноватая от пота кожа пахла полынью и почему-то мелом. Очень знакомо. В кабинете зельеварения, возле стола профессора, всегда витал такой же аромат. Значит, на самом деле это его запах.

Теперь она знает. Только она одна.

И это было… правильно.

С затаённой улыбкой всмотрелась в напряжённое лицо. Сомкнутые веки трепетали, высокий лоб прорезала глубокая складка. Мистер Снейп… сражаетесь изо всех сил?

Улыбнулась шире и впервые в жизни целиком отдалась ощущениям. Медовый туман унёс всю рассудительность… Гермиона целовала беззащитный подбородок и отвердевшие скулы, ласкала плечи, упиваясь дрожью жёстких мышц под ладонями. Проложила дорожку быстрых поцелуев вниз. Лизнула рассечённый сосок, — Снейп со свистом втянул в себя воздух. На языке остался металлический привкус, и ей это почему-то понравилось.

Её мужчина.

Не важно, кто он. Не важно, зачем она здесь.

Сейчас, в эту минуту, среди холодного камня в неверном жёлтом свете — он принадлежит ей и только ей.

Между ног стало горячо и влажно. Гермиона с улыбкой выпрямилась, не торопясь подняла брошенный в ногах постели ремень. Буквально кожей ощутила, как Снейп напрягся в ожидании.

Прекрасно.

Петлёй из ремня прочертила линию от стопы, по жилистым мышцам, до самого паха. Снейп задышал чаще, худые пальцы на ногах поджались от возбуждения. Гермиона облизнула губы. Кажется, он уже скоро будет на грани. А еще рано. С силой провела ногтями от колена вверх, сжала мошонку. Потянула, покатала между пальцами — его возбуждение слегка спало. Прищурилась и резко, наискось, ударила по внутренней стороне бедра. И с восторгом услышала громкий стон. Он в первый раз застонал в голос!

Гермиона ухмыльнулась, перехватила ремень поудобнее — следующий удар лёг ближе к промежности. Широко разведённые колени дрогнули. Снейп задергался в невидимых путах, что-то сдавленно прошипел искусанными губами.

Ругается? Великолепно.

Обхватила ладонью набухший член — такой шелковистый и наконец-то тёплый. Подушечками пальцев обвела головку, подразнила дырочку. Скосила глаза — Снейп, запрокинув голову, рвано и часто дышал. Сквозь упрямо опущенные ресницы виднелась узкая полоска белков.

Торжествующая улыбка скользнула по губам Гермионы. Она несколько раз с силой провела вверх-вниз по стволу, отдернула руку и снова ударила. Острая полоса вспорола тонкую кожу в паху. Низкий стон разорвал тишину, отозвался волной жара во всём теле.

Получается! Гермиона отчётливо видела его возбуждение, его злость, — о, да! — и его желание большего...

Не так быстро, Северус.

— Кто, — режущий удар лёг в опасной близости к члену, и Снейп, стиснув зубы, вжался затылком в тощую подушку.

— Позволил тебе, — алая полоса вспыхнула вдоль рёбер, мышцы живота напряглись.

— Самому принимать решения? — новый удар обжёг истерзанные соски. Снейп выгнулся на кровати, пальцы рук скрючились в тщетной попытке во что-нибудь вцепиться.

— Кто? — рявкнула Гермиона и отшвырнула ремень. Схватила Северуса за плечи, впечатала в жёсткий матрас. Ударила по щеке:

— На меня смотри!

Он поморщился, тяжёлые веки, наконец, приподнялись. Чёрные глаза обожгли Гермиону. В них не осталось и следа равнодушия. Они горели, полыхали, как нефть — беспощадно и неумолимо.

Её губы почти касались его — и Гермиона прошептала низко, властно:

— Ты узник. Мой подопытный материал, Северус. Ты обязан жить, пока я не прикажу обратного. Понял?

Его зрачки расширились — на этот раз не от боли. В них билась странная жажда — болезненная, потаённая. И Гермиона почувствовала, что тонет в этом взгляде. Погружается всё глубже, в тёмный водоворот боли, смятения, страха и надежды.

«Он же легилимент, — слабо подумала она, — был. Раньше. Тогда что это? »

Его эмоции взорвались в сознании ослепительным фейерверком…

12 Следующая ⇒