Ольга Берггольц. Блокадная ласточка

Весной 1942 года в блокадном Ленинграде, еле очнувшемся от страшной зимы, вдруг возникла и молниеносно распространилась странная «мода»: на груди почти каждого ленинградца появился неведомо откуда взявшийся жетон – маленькая жестяная ласточка с письмом в клюве. Эту ласточку носили все – мужчины и женщины, старики и дети. Она означала «жду хорошей вести» или «жду письма». Этот жетон помогал верить в то, что тот, кого ждёт обладатель жестяной ласточки, жив и напишет долгожданное письмо. Но город был в блокаде. С величайшей опасностью и трудом можно было проскочить в осаждённый Ленинград по ладожской Дороге жизни, и только птица с доброй вестью могла свободно прилететь сюда.

Ольга Берггольц

Блокадная ласточка

Весной сорок второго года
множество ленинградцев
носило на груди жетон —
ласточку с письмом в клюве.

Сквозь года, и радость, и невзгоды
вечно будет мне сиять одна —
та весна сорок второго года,
в осажденном городе весна.

Маленькую ласточку из жести
я носила на груди сама.
Это было знаком доброй вести,
это означало: «Жду письма».

Этот знак придумала блокада.
Знали мы, что только самолет,
только птица к нам, до Ленинграда,
с милой-милой родины дойдет.

…Сколько писем с той поры мне было.
Отчего же кажется самой,
что доныне я не получила
самое желанное письмо?!

Чтобы к жизни, вставшей за словами,
к правде, влитой в каждую строку,
совестью припасть бы, как устами
в раскаленный полдень — к роднику.

Кто не написал его? Не выслал?
Счастье ли? Победа ли? Беда?
Или друг, который не отыскан
и не узнан мною навсегда?

Или где-нибудь доныне бродит
то письмо, желанное, как свет?
Ищет адрес мой и не находит
и, томясь, тоскует: где ж ответ?

Или близок день, и непременно
в час большой душевной тишины
я приму неслыханной, нетленной
весть, идущую еще с войны…

О, найди меня, гори со мною,
ты, давно обещанная мне
всем, что было, - даже той смешною
ласточкой, в осаде, на войне…