Мария Александровна

(1922-1942)

Мария Александровна Куккоева родилась в 1922 году в деревне Воронье, примерно в 20 км от Подпорожья.

Семья Куккоевых была большая. Родители, Александр Андреевич и Агафья Ивановна, воспитывали шестерых детей. Жили трудно. Александр Андреевич в молодые годы плавал на судах, а потом с женой работал в колхозе.

Маша училась в двухлетней школе деревни Воронье, а потом в семилетней – в Пидьме. После окончания седьмого класса уехала в Подпорожье, училась в вечерней школе.

Во время советско-финляндской войны 1939 – 1940г. закончила курсы сандружинниц, работала в госпитале Лодейного Поля.

Когда госпиталь был расформирован, Мария вернулась в Подпорожье, работала табельщицей на строительстве Верхне-Свирской ГЭС.

В начале Великой Отечественной войны вступила в истребительный батальон. О первых боях, о том, как начиналась партизанская биография Марии Александровны Куккоевой рассказал Владимир Иванович Соловьев, бывший командир 3-й диверсионно-разведывательной группы:

«Когда началась война, в Подпорожском районе был сформирован 100-й истребительный батальон. Перед нами была поставлена задача: организовать опорные точки у сел: Усланка, Токари, Шеменичи, Яндеба, Волнаволок и любой ценой остановить наступление численно превосходящих войск противника, чтобы дать возможность эвакуироваться населению. Наше положение значительно осложнилось тем, что в то время в Подпорожском районе отсутствовали регулярные части Красной Армии. В один из осенних дней батальон был поднят по тревоге и на машинах отправлен в самое острие предстоящей схватки с врагами – к деревне Михайловское. Там мы и приняли боевое крещение.

В те горячие дни я не раз видел, как стойко вела себя в пекле сражений сандружинница Маша Куккоева. Она спасла жизнь многим раненым, часто сама вступала в бой с противником.

Истребительный батальон у нас был немаленький, а вот после войны в живых осталось лишь семеро… Результат кровопролитных боев, жестоких лишений, страшного напряжения сил. Погибла и Мария Куккоева, одна из самых честных и мужественных партизанок, которых я когда-либо знал. С первых дней оккупации Маша была одновременно и разведчицей в моей группе. Девушка хорошо бросала гранаты, отлично стреляла из любого стрелкового оружия… Маша первоначально с трудом ходила на лыжах, часто падала в снег, но упорство у нее было поразительное: она никогда не отставала от нас, наоборот, всегда старалась вырваться вперед, просила посылать ее в самые трудные и дальние разведки. Долго можно перечислять бои, в которых Маша участвовала плечом к плечу с другими бойцами отряда. Помню, как однажды, рискуя жизнью, она своими медицинскими ножницами перерезала провода минного заграждения и этим дала возможность выйти из окружения всему отряду... Да, многих партизан спасла Маша от смерти. Обязан Куккоевой жизнью и я сам. Когда мне взрывом раздробило ногу, и я, истекая кровью, остался лежать один на снегу, на помощь подоспела Маша. Она перевязала мне рану, а потом помогла ползком добраться до безопасного места. Чего ей, совсем еще молодой девушке, это стоило! С тех пор я ее уже не видел. Она продолжала бороться в рядах народных мстителей, а я надолго попал в госпиталь».

Позже Мария воевала в партизанском отряде, командиром которого был старший лейтенант Георгий Иванович Богданов. В одном из архивных материалов – отчете партизанского отряда Богданова – отмечается и мужество Куккоевой:

«Задание – выйти на дорогу Велигощи – Вольная Горка и гора Недомысль – Ушницы с прорывом коммуникаций на этих дорогах. Отличились пулеметчик Иванов, командир группы Симанов, Куккоева, Романчук, Григорьев, Лопаткин, Соколов, Хрусталев».

Приблизительно в это же время, в начале 1942 года, было написано и письмо М. Куккоевой:

«30 мая вечером отделение ком. Старицкого пришло с операции. Командир Богданов приказал сделать подъем в 5 часов утра, приготовить завтрак и двинуться в поход… Шла я позади Нади (Н. Соловьева, боец отряда – Б. М. ). Она была больна малярией, и я несла ее мешок… Вдруг началась перестрелка, это нашу разведку встретили немцы, за нами заработал станковый пулемет…

…Я увидела раненую Надю, она была ранена в колени обеих ног разрывными пулями. Я дала ей два бинта…Она сказала: «Живая в плен не сдамся, останешься живой, отомсти за меня».

…Я перевязала…раненого Романчука…Перевязала голову Спиркову. В этот момент проклятый немец заметил меня и попал мне прямо в голову…Я поползла. Ползу, а кровь так и льется и заливает мне глаза. По пути встретила труп Таси (А. Никитина, Медицинская сестра. Попав в окружение, застрелилась – Б. М. )…В это время и Надя тоже была убита. Дорогие девушки, отомщу за вас…».

Ранение в голову Куккоевой оказалось нетяжелым, и вскоре Мария была снова в строю. Она сдержала слово: беспощадно мстила фашистам за своих погибших подруг. Одним из последних Марию видел бывший командир партизанской группы Иван Иванович Симанов. Он вспоминал:

«В марте 1942 года в составе группы подпорожских партизан я был откомандирован в распоряжение оперативного штаба, находившегося в Малой Вишере. Там формировалась партизанская бригада для диверсионной работы в районе Новгорода. Вместе со мной оказались Мария Куккоева, Николай Романчук, Павел Тимофеевич Ляликов и другие товарищи, которых уже не раз видел в бою. Весной и летом мы под командованием Богданова неоднократно участвовали в кровопролитных схватках с фашистами. Запомнился, к примеру, бой за болотом Тесово-Нетыльским у поселка Поддубье. Тогда мы встретили вражескую разведку. Встреча произошла неожиданно, тем не менее никто из нас не растерялся. Куккоева одна из первых вступила в этот короткий ожесточенный бой. Прятаться было некуда – кругом рос лишь низенький вереск. Успех зависел от решительности и отваги. Мы, сами находясь под ураганным огнем, расстреливали фашистов. Их ряды таяли на глазах. А позже, когда выходили из тыла гитлеровцев, нежданно-негаданно произошла еще одна встреча с фашистами. У села Фенев Луг наша разведка заметила впереди засаду. Мы приняли было оборону, но кто-то крикнул по-русски: «Идите, свои! ». Едва мы сделали несколько шагов, как почти в упор ударили пулеметы. Мы залегли. Место оказалось неудобное: с обеих сторон – залитые водой торфоразработки, позади – озеро, а весь «коридор» метров двенадцать будет. Ляликов, находившийся рядом со мной, сразу же был убит. Я отстреливался из автомата, а потом, когда кончились патроны, метров с шести бросил в фашистов гранату. Взрывной волной меня швырнуло в канаву. Вражеские солдаты, короткими перебежками передвигавшиеся мимо, каким-то чудом меня не заметили, а может быть, просто посчитали убитым. Вскоре наши отбили атаку противника. Мария, участвовавшая в этом тяжелом неравном бою, перевязала мне рану на голове… После этого мы с Куккоевой не расставались еще некоторое время. Осенью 1942 года группу наших партизан, в том числе Марию и меня, перебросили на «Большую землю». Здесь мы должны были немного отдохнуть, получить новое задание, а затем снова вернуться в тыл врага.

Новый диверсионный отряд формировался в Алеховщине. Отряд был разделен на две группы. Одной командовал я, а другой – Дмитрий Котов. В его распоряжении и находилась Куккоева. Мы изучали устройство парашюта, совершали тренировочные прыжки с самолетов.

Наконец, в одну из сентябрьских ночей 1942 года настал срок высадиться в тылу противника. Из-за того, что задание было крайне сложное, Марию сначала не включили в состав группы, но девушка настояла на том, чтобы ее оставили с боевыми товарищами. Первой с самолета выбросилась группа Котова. Это произошло около двух часов ночи неподалеку от Токарей. Полчаса спустя самолет прилетел за нами. На следующий день нам надо было собраться всем вместе, но едва мы приземлились, услышали в стороне выстрелы. Я туда направил разведку из восьми человек. Через некоторое время бойцы доложили: возле болота белофинны строят лежневую дорогу. Вероятно, ими была обнаружена и уничтожена группа Котова, но убитые найдены не были.

Перед нами стояла задача: пробраться в Токари и взорвать вражеский склад, но по радио поступил приказ возвращаться на «Большую землю», так как операция оказалась неудачной. Свыше двух месяцев мы пробивались к линии фронта. Страшные это были месяцы, наш отряд едва уцелел в боях, а вот из группы Котова в живых не осталось никого. Погибла и отважная партизанка Маша Куккоева».

В Ленинградском партийном архиве сохранилась копия письма, которое Мария написала незадолго до гибели:

«Вот уже 40 дней хожу по лесам, голодная и холодная, не имея приюта. Нас было шестеро… Осталась я одна с Николаем (Н. Романчук, друг Марии, погиб вместе с ней)…

Я – дочь Родины, я Родине верна и не изменю до последней минуты. Дорогие товарищи, если найдете меня, дайте знать обо мне, что я была Маша Куккоева из деревни Воронье Пидемского сельсовета. Вас я крепко целую».

Копию сделала Мария Каноева, жительница деревни Согиницы. О том, как к ней попало письмо, Каноева рассказала сама в 1944 году после освобождения района от фашистских захватчиков: «1 ноября 1942 года в два часа дня в комнату вошел финский сержант и рассказал, что он только что убил русскую девушку, у которой нашел в кармане письмо и песенку «Не говори». Так как моя невестка Койстинен владела финским языком, он попросил ее перевести написанное. Вот так мы узнали об убийстве партизанки Маши Куккоевой».

О самых последних минутах жизни Марии Александровны Куккоевой рассказала жительница г. Подпорожье Т. Н. Громова:

«Во время войны по воле судьбы мы оказались в деревне Согиницы. Приняла нас бабушка Дарья Михайловна Васильева. Вскоре в деревню пришли белофинны. Дом Васильевой стоял в стороне, сюда часто заходили партизаны. Бабушка кормила их, чем могла, давала ночлег. Мне тогда было одиннадцать лет. Однажды, в начале ноября 1942 года, еще не было снега, рано утром в наш дом вошли мужчина и девушка. При знакомстве с нами, ребятишками, девушка назвалась Машей, а мужчина – дядей Колей. Одеты они были в белые свитеры и зеленые фуфайки. Бабушка накормила их, напоила молоком, собрала продуктов. Маша и Николай спрашивали дорогу на Токари: там они должны были с кем-то встретиться. Прощаясь, бабушка наказала партизанам ни к кому больше в дом не заходить, так как люди в деревне попадались и ненадежные. Мы с братом проводили Машу и Николая до ручья, где уже начиналась дорога, и вернулись обратно. Потом мы увидели в окно женщину. Размахивая белым платком, она быстро бежала к финскому штабу. Почти сразу же из него выбежали вооруженные солдаты и бросились со всех ног к Калеевой Горе. Мы побежали следом за солдатами. По дороге слышали выстрелы. На Калеевой Горе увидели окруженную белофиннами Машу. Из-за высокого березового пня она отстреливалась от карателей из пистолета и кричала Николаю: «Беги! » Солдаты предложили ей сдаться, но она отказалась и ранила в ногу одного из них. Тогда в нее выстрелили из автомата – очередь дали прямо в голову. Рядом лежал сраженный Романчук.

Из карманов убитой Маши взяли все бумаги, в том числе и письмо. Посадили ее к пеньку и сфотографировали, а хоронить запретили. Фотографии раздали жителям. Был и у меня снимок, да не смогла сберечь в годы войны.

Убитые партизаны долго лежали под открытым небом. Позже они были присыпаны землей Николаем Коноваловым и Василием Митрофановым там же, на Калеевой Горе».

В настоящее время прах М. А. Куккоевой покоится на Братском кладбище в городе Подпорожье.

Марии Куккоевой

В тыл врага, где глушь скрывает веси,

Где в озёра смотрятся леса,

Для разведки точной и диверсий

Выброшен был авиадесант.

Партизан для сводного отряда

Собрала Присвирья сторона.

Это финнам тяжкая преграда

Для свершенья чёрных дел – стена.

Рушили железную дорогу,

Эшелоны сбросив под откос,

И мосты взрывали понемногу.

Счёт победам партизанским рос.

Маша – клонит клён пред нею ветку,

Санинструктор, милая душа,

Жизнь спасёт в бою, пойдёт в разведку,

Запоёт – внимают, не дыша.

Трудный бой, сберечь бойцов – задача,

Группами в леса ушёл отряд,

Чтоб рассредоточиться – иначе,

Боевой не выполнить наряд.

И с бойцом Куккоева Мария

К месту встречи шла немало дней:

Всюду враг – военная стихия.

Быть в отряде – долг всего сильней

На горе Сюрьга стоит деревня,

Названа – «Калеева Гора».

Девушка и парень, крепче кремня,

Не зайдут, хоть отдохнуть пора.

Но бегут к ним финны-полицаи –

Задержать немедля партизан.

Пуль ответных полетели стаи.

Стонет офицер уже от ран.

Вот боец пал на лесную скатерть.

Если б знать конечный жизни путь!

Автоматной очередью насмерть

Девушке простреливают грудь…

Улице дала своё названье

Машенька Куккоева, герой.

На Сюрьге, как прошлого преданье,

Обелиск ей – в вечности живой.

Улица им. А. М. Лисицыной, п. Никольский

Лисицына

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 Следующая ⇒