Беспокойное сердце. Есть люди, которые восхищают своей бодростью и жизнелюбием. Они искренне увлечены тем, что происходит вокруг, счастливы тем, что имеют, и стараются жить так, чтобы каждый новый день был интересен.

Беспокойное сердце

" Порой так трудно ветерану-
Он в мыслях до сих пор солдат. "
М. И. Чайковский.

Есть люди, которые восхищают своей бодростью и жизнелюбием. Они искренне увлечены тем, что происходит вокруг, счастливы тем, что имеют, и стараются жить так, чтобы каждый новый день был интересен.

Георгию Петровичу Буту – 78 лет. Он ветеран Великой Отечественной войны. И приятно удивляет, что в столь солидном возрасте он находит желание и силы, чтобы творить. Причем, некоторые свои таланты он открыл совсем недавно.

Георгий Петрович внимательно следит за событиями в стране, много думает об этом. С некоторых пор его размышления стыли выливаться в стихи – печальные и трогательные в своей искренности до слез. Иногда на эти слова в сердце автора сама собой рождается мелодия. На высокое звание поэта ветеран не претендует: «Это, - говорит, - так, размышления, раздумья». Раздумья человека, повидавшего жизнь.

Родился Георгий Петрович первого января 1924 года в одной из станиц Краснодарского края. Детство ему помнится тяжелым, в то время на Кубани люди от голода умирали целыми деревнями.

- Мой дед и прадед – казаки, люди работящие, а потому и зажиточные. Картошка на хуторе была и в самые трудные времена. Поэтому перед войной жили мы неплохо. В 1942 году я был взят на службу, попал в Винницкого пехотное училище, потом меня отправили на передовую, немец уже рвался к Орджоникидзе. Перебрасывали с тех пор много раз, об этом память ничего не сохранила.

Пишет Георгий Петрович, конечно, в основном, о войне:

- Мой дед и прадед – казаки, люди работящие, а потому и зажиточные. Картошка на хуторе была и в самые трудные времена. Поэтому перед войной жили мы неплохо.

- Во сне девчонки мне не снились,

Лишь мать с улыбкой иль слезой

Да яства те, что в детстве елись,

Стучащий град да дождь с грозой...

- Когда шли в Германию, имелся наказ о том, чтобы «немцы нас запомнили». Каждый понимал это по-своему: кто-то был очень жесток, бывало, напивались солдаты и расстреливали военнопленных. Но сразу же вслед за этим пришел приказ, что за подобные деяния следует расстрел на месте. И прекратилось, все боялись. Но немец ведь тоже сразу не сдавался. Одного увидели в воронке, а он, заметив нас, сам себя подорвал. А я всегда помнил, как меня учил отец: «Когла враг бросит ружье, не трогай его. Он такой же рабочий, у него такие же мозолистые руки, как у тебя».

Демобилизовался я в 1947-м. Перед этим собрал нас командир полка, и, представляете, плакал, рассказывая о том, как живет народ в России. Просил нас немного остаться послужить: «Ребята, может, скоро все наладится, а так мало ли, как у кого жизнь там сложится». Переживал за нас, боялся, что мы можем от трудностей жизни пойти не по тому пути. Помню, по дороге домой в Польше все меняли что-то люди, товарищ мой даже засомневался в словах командира. А в Бресте открывается дверь вагона, и просит девочка кусочек хлеба. Страшное, голодное время...

После войны Георгий Петрович поступил в кулинарное училище в Краснодаре. Он со смехом рассказал, как не смог решить при поступлении задачу по математике, и, отчаявшись, приписал внизу к цифрам и знакам: «Все по местам! ». Его взяли. Когда увидел в списках свою фамилию, долго не мог поверить: а вдруг однофамилец? Конечно, помогли фронтовые заслуги, тогда понимали – какая на войне учеба? С тех пор он – повар. Уехал в Ейск. В его жизни было много забавных случаев: как ему нагадала правду пожилая цыганка, как, не зная, чем угодить придирчивым гостям, попробовал пожарить всинину в тесте, и получилось так замечательно, что это стало его фирменным блюдом. Как в Тольятти в ресторане таким же способом приготовил иностранцам по их просьбе лягушек. А те восхищались, что даже во Франции такой вкусноты не едали: «Один рецепт попросил, говорил: я, де, на этом у себя бизнес сделаю. А я и слова этого «бизнес» не понимаю. Он все смеялся: да деньги это, деньги».

Он даже сам этих лягушек попробовал, ради интереса, - должен же знать, что подает гостям. Ах, что тогда с девчонками-поварихами творилось!

Георгий Петрович относится к жизни с юмором. Когда он получил квартиру на пятом этаже, что для пожилого человека, согласитесь, не совсем удобно, и обратился в связи с этим к руководству, его попросили написать заявление. Написал он его в стихах, в довольно жесткой сатирической форме. Квартиру дали на втором. Его честность и прямолинейность не всегда служили хорошую службу, но такой уж он человек: «Знаю, что я странный какой-то: не могу, чтобы лишь бы мне хорошо. Больно за других людей, которые страдают от бедности, нищеты, голода, войн».

Георгий Петрович очень переживает за тех, кто воюет сейчас в Чечне. Свои песни о чеченской войне он поет со слезами на глазах. С такой болью и настолько искренне, что у тех, кто слушает, стоит комок в горле:

Добрые люди, побудьте со мною.

Вспомним, где пали парни с проклятой судьбою...

- Чем отличается та война от последующих? Дело в том, что тогда мы защищали Родину. А теперь что? - со вздохом продолжает он. - Для меня безразлично, какой люди национальности, я против любой войны. Тем более за эти годы кровь в людях вся перемешалась, о какой национальнсти речь? Вон, у меня бабушка со стороны матери была цыганкой, сбежавшей из табора ради любимого. Сородичи, приехавшие внось в те края, чтобы ее вернуть, увидели, что живет она в любви да в согласии, махнули рукой. А фамилия моя, говорят, и вовсе греческого происхождения, встречал я это слово в книге о мифах Древней Греции...

Обидно и стыдно, что сейчас на войне такой беспредел: и с той, и с этой стороны воюют молодые, сами порой не ведая, что творят. Мстят друг другу.

А в Бога Георгий Петрович не верит. Считает, что у людей его времени была совсем другая вера, и лицемерить, что она у него нынче вот так резко взяла и сменилась, ни к чему. У ветерана, как и у других людей его времени, обостренное чувство справедливости.

А недавно Георгий Петрович занялся живописью. В основном это пейзажи: кусочек леса, деревенский лужок, петляющая дорога... Рисует в основном по памяти, или придумывая на ходу. На улицу выходить с мольбертом стесняется. Хотя родные поддерживают его увлечение: внук, узнав об этом, купил кисти и краски, дети даже предоставили деду специальное помещение. На вопрос: «Почему именно рисование? » - смущенно улыбаясь, говорит: «Так заняться чем-то ведь надо. Ну, не выпивать же. Те, кто этим увлекся, уже давно полегли. Я еще пожить хочу». - И весело смеется: «Вот только бабка моя ругается, не признает мое увлечение на старости лет».

О своей жене Георгий Петрович отзывается с большой любовью, даже посвятил стихи, но показать ей свое творение не решается. А работ по живописи у него уже, как он говорит, больше ста. Смущенно признает, что многих художественных приемов он не знает, что рисует просто для себя, часто дарит друзьям и знакомым.

Иногда его душа отзывается на красоту природы и стихотворными строками:

Здесь елка тонкою иглой

Жалит мне не руки-душу...

Интересный разговор продолжался долго. Я покидала этот дом с чувством восхищения и гордости за старое поколение. Люди той закалки не пасуют перед трудностями, они умеют находить радости в малом. Их вера – это вера в добро. А главное, они умеют ценить мирное время так, как не умеем мы. Ведь им есть с чем сравнить: они видели войну.

Гузель Хуснетдинова, «Твой возраст». 14 июня 2002 г.