Таффия Исаева 8 страница

– Ну вот, теперь твое желание исполнится. Меня будут щупать посторонние мужчины и, – она озорно улыбнулась, -…может быть, женщины.

– Я думаю, что переживу это, – ответила я, переворачивая ее на спину и заглядывая ей в глаза.

Я легко поцеловала ее в приоткрытые губы, Элен ответила на поцелуй. Волна желания рождалась в самом сердце и горячим медом растекалась по всему телу…

– Ты же сказала, что будем спать, – прошептала Элен.

– Я передумала…

– Алло?

– Привет, ты уже была у врача?

– Реб, сейчас только 11 часов утра, пожалей меня, а? Я когда схожу, я тебе обязательно позвоню, ладно?

– Так ты уже иди… Я же волнуюсь.

– Не волнуйся. От усталости еще никто не умирал.

– Откуда ты знаешь? И вообще ты говорила, что это отравление… – пробурчала я.

– Все же склоняюсь к усталости. Ты же знаешь, сколько работы было в последнее время, да еще вот ты появилась. Организм просто обалдел от всего, что на него свалилось, вот и дал сбой. Я просто отдохну, и все будет в порядке.

– В общем, я тебя поняла. Сейчас ты хитренько так выпрашиваешь у меня разрешения никуда не ходить? Так и знай, если ты не пойдешь самостоятельно, я приеду и отвезу тебя сама.

– Боже, Реб. Ты еще настырнее моей матушки. Хорошо, я сейчас встаю и еду в клинику. Злая, бесчувственная женщина.

– Я тебе все компенсирую, – улыбнулась я. – Вечером.

– Приедешь сегодня пораньше? – обрадовалась Элен.

– Постараюсь. Ладно, все, солнышко. Мне нужно работать. А ты вставай и иди к врачу. Хорошо?

– Ладно, мадмуазель Рейли. Как прикажете мадмуазель Рейли. До вечера Реб…

Элен не позвонила ни через час, ни после обеда… пару раз я набирала ее номер, но телефон никто не брал. Ладно, думала я, может там какое-то исследование, или может, просто не слышит. Но набрав ее номер ближе к вечеру, я услышала в трубке то, чего меньше всего ожидала: абонент временно недоступен, попробуйте перезвонить позднее.

Недоброе предчувствие сдавило горло.

Я повторно набрала номер, тот же механический голос без эмоций снова посоветовал мне перезвонить позднее.

Отключила телефон?

Потеряла?

Или с ней что-то случилось?

Что-то серьезнее, чем отравление и усталость?

Я волнуюсь, и неправильно набрала номер?

– Ник! – позвала я.

– Да? – Николь зашла в кабинет.

– У меня паранойя, я не уверена, что правильно набрала номер… Попробуй ты.

– Кому звоним? – поинтересовалась Ник, подходя к столу и беря в руку трубку стационарного аппарата.

– Элен.

– Издеваешься? – недоуменно спросила она.

– Пожалуйста! Николь!

– Ладно, ладно, только не нервничай, – она быстро набрала номер и прислушалась. – Абонент не доступен.

– Значит, мне не померещилось. Я поехала, – сказала я, хватая сумку.

– Куда? – донеслось мне в след.

Хороший вопрос. Куда? В какую клинику отправилась Элен? Может она дома? Может телефон сел?

Может… Может… Может…

Тысячи причин, но меня интересует только один ответ. Только один. Только звук ее голоса…

Я снова набрала ее номер. Отключен.

Домой!

Побив все рекорды по скорости, и нарушив все правила дорожного движения, я примчалась домой.

Дома ее не было.

Куда теперь?

Все равно куда… Куда-нибудь! Подальше от мыслей! Подальше от самой страшной мысли.

Я выбежала из дома, села за руль и поехала по городу. Куда она могла пойти? Начнем с тех клиник, которые ближе всего к ее дому.

До девяти вчера ее мобильный был недоступен. Я была полумертвая от волнений, и страхов когда в десятом часу мобильный разорвало знакомой мелодией.

– Элен! Черт тебя дери! Где ты была??? Почему был отключен телефон? Что происходит? – ничего не соображая проорала я в трубку.

– Реб, не волнуйся. Я дома. Приезжай, нам надо поговорить, – тихо прошелестела она и положила трубку.

Дома. Ничего не случилось. Только хочет поговорить…

Дома…

Страх схлынул волной, оставляя после себя мерзкое чувство опустошенности и негодования. Руки и ноги немедленно закололо тысячей мелких иголок, сердце устав бить в ребра затаилось где-то в глубине груди. Я плавно нажала на газ и поехала к Элен.

Она открыла мне дверь и молча, исчезла в темном зеве квартиры.

– Элен… Я так волновалась, – я в три шага настигла ее и прижала к себе. – Что сказал тебе доктор? Почему ты до самого вечера молчала?

Она неожиданно вырвалась и отступила на шаг. Темные круги под глазами рассказали мне о том, что она плакала. Долго плакала… И меня не было рядом…

– Элен что случилось?

Предчувствие чего-то очень нехорошего снова закружилось вокруг меня.

– Элен?

Я чувствовала ее молчание. Ощущала его всей собой.

– Да, что с тобой происходит??? – схватив ее за плечи сильно встряхнув, заорала я.

Она подняла на меня свои глаза:

– Я беременна, – тихо, но как-то неумолимо произнесла она. Мои пальцы разжались сами собой. Думаю, если бы у меня была вставная челюсть, то она бы точно оказала на полу.

– Ч-что? Нет, погоди, погоди… – я отступила от нее на шаг. – Я тебя правильно поняла? Ты беременна???

Она не ответила, только лишь отвернула голову и долгим взглядом посмотрела в окно, припечатывая новость каменным молчанием.

Вжжжик… Земля ушла из-под ног. Каким чудом я все еще стою на ногах? Взрыв вопросов в голове, не давал пробиться эмоциям. А есть ли эмоции? Удивление? Офигевание? А вообще есть такое слово, подходящее под то состояние, в которое меня повергла эта короткая фраза?

– Сколько? – прохрипела я, выдавливая из себя звук.

– Три месяца. – Элен все так же, безумно независимо смотрела в окно.

– И что ты будешь делать?

– Знаешь, Реб, – она всеже посмотрела на меня. – Я как-то не очень рассчитывала на тебя и твою поддержку. Что случилось, то случилось. И между нами и между Кенье и мной. Так получилось. Не то чтобы я этого сильно хотела, но теперь это есть. Не думай, что я сообщила это тебе, лишь потому, что хотела тебя этим нагрузить. Ты спросила, я ответила. И ничего больше. Ты не имеешь к этому никакого отношения.

– А Кенье? Он имеет?

– Ну-у-у-у, – протянула она. – Наверное, да. Ладно. Суть не в этом. Я не хочу, чтобы ты думала, что чем-то мне обязана. Тебе было хорошо, мне было хорошо, и ничего больше. Ни обязательств, ни обещаний. Просто хочу, чтобы ты это знала. А теперь уходи, пожалуйста. У меня еще много дел.

– Что? – я отказывалась верить своим ушам.

– Реб, поезжай домой. У меня, действительно, очень много дел.

– То есть ты хочешь, чтобы я уехала?

– Да.

Я подчинилась, как робот. Совершенно не понимая, что делаю, я вышла села в машину и нажала педаль газа. Голова была совершенно пустой. Но я знала, боль придет позднее. Боль придет, скрутит грудь костлявой ручонкой, и будет медленно-медленно, капля за каплей, выдавливать из меня силы. А потом еще долго будет что-то ныть в груди. Потом. Не сейчас.

Я очнулась на парковке перед офисом «Сен-Дени». Я вышла из машины и поднялась в свой кабинет.

Сев за стол, я автоматически протянула руку в настольной лампе, но передумала и оставила себя в темноте.

Первый удар сердца отозвался легким толчком боли.

Все. Ребенок, муж… И тебе нет места в ее жизни. Ты не мужчина и глупо было думать, что она… предпочтет тебя.

Глаза неимоверно защипало…

Где-то внутри, противной скользкой змейкой выскользнула надежда, что вот сейчас, вот прямо сейчас… дверь распахнется, и она залетит в кабинет и попадет в мои объятия… и тогда уже все станет таким далеким и неважным…

Нет.

Я поймала эту змейку за хвост и убила одним движением. Одним словом.

Нет.

Не придет. Пойми ты это. Пойми и прими.

Раздалась трель телефона. Я не отреагировала.

А вдруг это она? – запульсировала болезненная надежда.

Чепуха! С чего ей звонить после того, как…

Ну, вдруг она хочет сказать, что… передумала? Это же Элен… С ней ни в чем нельзя быть уверенной.

Рука сама потянулась к трубке.

Нет. Этого не может быть. Просто не может быть. Как факт.

Спустя пару минут мобильный телефон замолк, но зато, подавая признаки жизни, запищал стационарный аппарат.

Не давая скользкой змейке-надежде вырваться из кулака, я подняла трубку:

– Да?

– Господи Реб! Ты почему не берешь мобильный?

Николь… Иди к черту, Николь…

Не хочу! Не хочу никого видеть и слышать!

Уйдите все!

– Не хочу.

– Что-то случилось?

– Все отлично. Ты что-то хотела?

– Да, мне нужна твоя помощь в одном вопросе… Но с этим ладно… Что случилось? Ребекка Рейли! Не смей молчать!

– Мне нужно побыть одной. Не звони мне, ладно? – я положила трубку.

Извините, сегодня я не в состоянии спасать мир. Я даже себя не могу спасти, … а вы говорите… мир.

– Ребекка! Ребекка! Да очнись же ты!

Кто- то тряс меня за плечи. Правую щеку обожгла боль увесистой пощечины. Видимо пришло время возвращаться. Я открыла глаза.

– Ник? Что ты тут делаешь? – хрипло спросила я.

– Гуляю! В четыре часа утра мне больше и погулять то негде, только как в офисе «Сен-Дени»!

Бедная Ник. Сколько тревоги в глазах. Тревоги, понимания и… жалости? Неужели я настолько жалкая сейчас?

– Зачем ты приехала? Уезжай. Я же сказала, что хочу побыть одна.

– Ага, конечно. Вставай, поехали.

– Куда?

В предрассветном сумраке я видела, как Николь возмущенно тряхнула головой.

– Не важно. Просто поехали. Давай-давай. Хватит сидеть тут и жалеть себя. Тоже мне вселенское несчастье.

– Убирайся! – попыталась рыкнуть я, ее слова разозлили меня.

– Да-да, – издеваясь, пропела Ник. – Мне очень страшно. Я бы сказала, что почти внушительно, однако нет. Хочешь, чтобы я ушла – встань и прогони меня.

Я попыталась встать, но ноги затекли за время моего долгого сидения, и мне пришлось ухватиться пальцами за крышку стола, чтобы не упасть.

– Ты бы видела себя сейчас. Перестань строить из себя несчастного героя легенд. Просто поехали ко мне. Примешь душ, выпьешь чаю, и расскажешь мне что произошло.

– Если бы я могла, я бы тебя сейчас придушила.

– Вот. И еще один аргумент. После душа у тебя точно хватит на это сил, – она подошла ко мне и заглянула в глаза. – Поехали. Я очень тебя прошу.

– Хорошо, – мне ничего не оставалось, как согласиться, иначе она не оставила бы меня в покое никогда.

Ник ошибалась. Мне не помог ни душ, ни чай. Сделав все, что она требовала я легла лицом в подушку и приказала себе спать. Николь сделала пару попыток поговорить со мной, но поняв всю их безуспешность, оставила меня в покое. А я все ждала, когда придет боль. Я точно знала, что она должна быть, но ее все не было и не было. Что же бывает потом, когда перестаешь чувствовать даже боль? Неужели ты мертв? Но ты дышишь, пьешь воду, ты можешь шевелить пальцами…

Значит жив… теоретически.

Я даже могу встать и пойти на работу. Если бы Ник меня подняла и заставила туда идти, я бы пошла… сквозь свою отстраненность, я слышала, как она потихоньку собирается на работу. Она не спала всю ночь, и все равно я услышала еле слышный щелчок замка.

Тишина не покидала меня целый день. Она сидела рядом со мной, тихо с интересом наблюдала, что я буду делать дальше.

Плавно день перешел в вечер, теперь к тишине присоединился сумрак.

– Ты ела?

Николь вернулась домой.

Домой… Да, это ее дом… А где мой дом? Был ли он у меня когда-либо? Я всегда жила где-то… У кого-то… иногда с кем-то… Иногда приличия требовали, чтобы у меня был дом. И тогда он у меня был. Многокомнатная квартира или маленькая клетушка – неважно, все равно это было слабой пародией на дом. Люди частенько собирают всякие мелочи-воспоминания. Неважно – свечка это или фотография, а может маленькая статуэтка. Они украшают ими свои дома. Им важно, чтобы кресло было любимым и удобным, и чтобы стояло, так как нравится им…

– Ребекка! – Николь нависла надо мной. – Ты меня слышишь?

– Слышу. Нет, я не ела. Нет аппетита, – спокойно произнесла я.

– Слушай, как думаешь, сколько ты весишь? – Она озабоченно осмотрела меня с ног до головы.

– Что? А какая разница?

– Видишь ли… Памперсы продают на вес. Я вот думаю, если ты не хочешь вставать, мне придется прикупить для тебя пару штук…

– Не мели ерунды. Я в состоянии дойти до туалета.

– Да? А поесть, значит, ты не в состоянии? Наверное, все таки придется тебя взвесить… Или покупать на глазок? Но если придется кормить тебя через систему коктейлем, то ты потеряешь в весе… – она с серьезным видом смотрела на меня.

– Я тебя придушу, – мрачно пообещала я.

– Обязательно. Только видишь ли – я полная сил женщина, а ты превращаешься в развалину. Так что, – она лихо увернулась от моей руки. – Ага, видишь? Скорость уже не та…

– Ник, это обязательно измываться надо мной именно сейчас?

– Да, я же твоя подруга.

Я отвернулась к стене.

– Реб, расскажи мне, что произошло… между тобой и Элен, – тихо попросили Ник, пересаживаясь на край кровати.

– Мы встречались, – я перевернулась на спину и стала мерить потолок глазами. – У нее был жених. Сама не знаю, как так получилось… Просто, так получилось и все. В тот момент я была уверена в том, что это естественно. Нормально. И даже то, что мы обе женщины не помешает нам… Быть вместе. Но Элен… Она никак не могла решиться разорвать отношения с женихом и быть со мной. Какие-то сложные и непонятные мне игры. Я давала ей время, я понимала, что невозможно вот так быстро решиться поменять все жизненные устои и моральные принципы. Я понимала, как сложно ей будет, и как будет не просто мне. Но думала, что все выдержу ради нее. Но она… – Я усмехнулась. – И жениха не бросала, и мне давала шанс. В конце концов, я поняла, что я для нее приятный, но жутко нестабильный вариант, а жених… Он же мужчина… он более стабильный и более правильный. В общем, в тот день она прибежала ко мне… Я вызвала ее к себе в кабинет, хотела сделать ей сюрприз – пару дней на круизном лайнере. Попытка побыть с ней наедине, без женихов и прочей глупости.

– Ты знаешь что, вызывая меня сюда – подвергаешь опасности свою карьеру? – спросила Элен, входя в мой кабинет.

– Тебя это как-то касается? – ее заявление удивило меня. Причем тут вообще моя карьера и вызов?

– С чего ты взяла, что я беспокоюсь о тебе? – она мгновенно ощетинилась.

– Мне показалось… – начала я, но она перебила меня:

– Ребекка, это я теперь не могу появиться в курилке! Это обо мне теперь шушукаются!

– Тебя это трогает? – поинтересовалась я.

Шушукаются. А как предупредить о таком? К сожалению отношения, между женщинами вызывают непонимание и отторжение, хоть они и существуют, но о них предпочитают не говорить – как будто их нет.

– Да! У меня, между прочим, есть жених!

Это меня разозлило. Она всегда прикрывается женихом. Всегда. Пудрит мозг и мне и бедному парню. Чувство безысходности накрывает с головой. Маленькая плутовка точно знает, что нужна мне… и ему. А вот кто нужен ей?

– Ну, так выходи за него, чего ждёшь-то? – устало кинула я.

– Выйду, можешь быть уверена. Всему своё время, – она зло смотрела на меня.

– Долго тянешь. Это смахивает на не уверенность.

– Это не тебе решать!

– Да ну?

Конечно не мне. Это будет решать кто угодно, но не я. Может быть даже жених. Господи, от одной мысли об этом на зыке ощущается неприятный вкус.

– Зачем ты меня звала? – Элен тем временем решила поменять тему.

А я поняла, что не хочу никуда ехать с ней.

– Уже не важно.

– Ребекка, ты играешь со мной. А я не люблю этого!

Я играю? Вот это номер! Стоит ли обвинение оправданий? А возможно ли вообще оправдание? Пусть будет так, как она хочет… Играю, так играю…

– Неприятные ощущения? Дискомфорт? – я улыбнулась.

– Я не хочу ругаться с тобой. Я ухожу.

– И ушла. Я пыталась поговорить с ней, я уже тогда понимала… что без нее… Ладно, неважно. В общем, все мои благие намерения натолкнулись на ее громкие заявления о медовом месяце после скорого замужества. Не помню точно, но, по-моему, я даже решилась на шантаж, который с треском провалился. Мне было плохо, я решила развеять тоску, и начинать забывать о ней. С клуба притащила домой девчонку, но среди ночи заявилась Элен. Понимаешь? Меня просто взбесило, то обстоятельство, что как только я решила забыть о ней, она тут же появилась снова. Не важно: жду я ее, или нет, есть у меня в жизни кто-то… Ей все неважно. И сейчас… она совсем не изменилась. Пришла, выдала информацию и ушла, дернув плечиком.

– А что случилось сейчас? – подала голос Ник.

– Беременна она, – буркнула я. – Пришла, сообщила об этом, таким тоном, как будто прогноз погоды передала. Сказала, что ничего от меня не ждет и не ждала, что все было клево, но все закончилось. Теперь у нее опять жених и будущий ребенок, – с горечью закончила я.

– Какой жених?

Говорить или нет? Что у них с Кенье? Может там все серьезно, и я разобью пару, которая только начинает свой путь? Хотя, с другой стороны, почему я? Это Элен ее разбила. Выйдет замуж за Кенье, родит ему ребенка и будут жить они долго и счастливо…

– Кенье, твой ненаглядный. Какой же еще?

– Роберт? Смеешься? Этого не может быть.

– Из того, что он тебе ничего не говорил, не значит, что этого не может быть.

– Реб, но послушай… Роберт с ней встречался один раз… Тогда, когда мы… Ну, ты поняла. И все. Я не настолько наивна, как ты думаешь. У него просто не было времени.

– Ну, может как раз сейчас он его нашел. Она к нему поехала. Сейчас, наверное, договариваются о дате свадьбы…

– Глупости, – решительно заявила Ник. – Роберта сейчас нет в городе.

– Ох, Ник. Я сейчас не в том состоянии, чтобы решать логические задачки. Я просто хочу побыть одна, – я отвернулась.

– Реб, а почему ты ей не скажешь, что любишь ее, и что она очень тебе нужна?

– Потому что… потому что… в этом нет смысла.

– Почему? Потому что ты думаешь, что ей это не интересно?

– Ей это не нужно.

– Это только твои выводы. Реб, ты можешь быть такой романтичной душкой, так же как и становишься совершенно бездушной сукой, как только речь заходит о твоих чувствах. Ты так боишься быть слабой и не понимаешь, что любить – не стыдно! Это не слабость.

– Неужели обязательно об этом говорить?

– Нам важно это знать и слышать.

– А если… если я скажу ей… а она скажет…

– Что ей все равно? Не верь ей. Она солжет, если скажет тебе так.

– А если солжет? Что делать мне?

– Ты такая странная. Ты сейчас сидишь и спокойно обсуждаешь это со мной. Почему бы не обсудить тоже самое с ней?

– С ней невозможно говорить так… как с тобой, – я улыбнулась, представив себе такой разговор с Элен. – К тому же, мне тяжело представить себе такое. Я скорее откушу себе язык…

– Тебе так сложно признаться в любви?

Признаться в любви. Я мысленно хмыкнула. Нет, это просто. Ты просто подходишь к человеку и говоришь: я тебя люблю. А он отвечает: а мне все равно. И что делать потом? Слова сказаны. Словами можно многое сказать. Попытаться рассказать, как скучаешь, как тебе больно и плохо. Но что если второму человеку не нужны твои признания и чувства? Что делать с ними потом, когда они перестанут быть только частью тебя и облекут свою жизнь в звуке?

– Понимаешь, – протянула я. – Я не хочу ее держать. Я хочу, чтобы она осталась сама. Если ей это нужно…

– Скажи, а как она поймет, что это нужно тебе?

Мы помолчали. И Ник снова перешла в атаку.

– Замкнутый круг… Почему у тебя только вариант отрицательного исхода? Почему нет другого варианта? Почему бы не оставить 50% на то, что она останется, если ты будешь держать ее?

– Потому что это не правильно. Я могу убедить, могу уговорить, могу настоять, как делала это раньше. Но это не решение, теперь я это точно знаю.

– Но, когда ты настаивала, она оставалась. И была вполне довольна.

– Да. А я долго мучилась, что приняла решение независимо от ее желаний.

– Все равно. Я бы на твоем месте поговорила с ней. Просто поговорила.

– Я не могу. Не хочу вешать груз ненужных чувств на плечи человека.

– А почему ты столь неопровержимо заявляешь о том, что ей не нужны твои чувства? Она тебе это сказала?

– Я это поняла.

– Ничего ты не поняла, глупая. Неужели ты не понимаешь, как тяжело ей было признать свою беременность? Именно в момент вашего примирения? А как тяжело было ей признаться в этом тебе? Сколько мужества ей понадобилось, чтобы принять решение оставить ребенка, зная, что лишиться тебя? А что она чувствовала, отпуская тебя? Снимая с тебя все обязательства и давая тебе, дура, тебе право выбора? Или это ты, трясясь от страха, сбежала от жениха к любовнице, чтобы обнаружить в ее кровати другую женщину? Да проснись же ты!!! Сколько можно думать только о себе??? Удивляюсь, что такая сильная и бесстрашная женщина, как Элен, нашла в тебе?

Ее слова доходили до меня, как сквозь толстый слой ваты.

– Что она сделала такого, что ты ее так наказываешь? Или ты думаешь, что сейчас плохо только тебе? Никогда не замечала в тебе такого… бездушия и такой жестокости.

Тоненькие ниточки слов все же просачивались в меня. Минуя стену моей обиды и непонимания, они тихо падали на выжженное болью сознание.

– Ник… – прошептала я в полумрак.

– Что?

– А сейчас уже очень поздно? – с замиранием спросила я.

– Смотря на сколько ты торопишься, – Николь встала, и вышла из комнаты на кухню.

Я лихорадочно вскочила и кинулась одеваться.

Сколько мужества ей понадобилось, чтобы принять решение оставить ребенка, зная, что лишиться тебя?

Слова Ник достигли своей цели, тонкие ниточки, переплетаясь между собой, становились отчетливее и ярче. Неужели я действительно могу быть настолько слепой? Настолько гордой? Настолько жестокой? Или наступившее прозрение – видимость? Способ уцепиться за желаемое? Желаемое, которого нет в действительности…

Мои руки остановились на пуговице.

Господи, я же жить без нее не могу!!! Могу не дышать рядом с ней, но жить без нее не могу. Не хочу! Все равно, нужно ей это или нет, не знает никто. Ни я, ни тем более Ник. И никто кроме меня этого не сможет узнать.

Я схватила ключи от машины и хлопнула дверью.

Господи ну как можно быть такой дурой? Дважды дурой…

Пять лет назад… Она ехала ко мне… торопилась… что она хотела сказать… Ей было страшно? Как мне? Или она ехала уверенная в том, что я люблю ее… и что она любит меня…

А я… мне было больно, я устала. Устала от ее несерьезности, от постоянного ожидания… Вернется она ко мне, или все-таки предпочтет мужчин? Я не мужчина, могла ли я требовать от нее, тогда еще девушки, отказаться от мужчин в мою пользу? Я даже не помню, как звали ту девушку, как она выглядела. Я не помню тех жестоких слов, которые я небрежно бросила в Элен. Но я помню ее лицо, помню, как испугалась в тот момент. Но ведь я была уверена, что у нее это все несерьезно. Я, ее жених, люди… Она просто запуталась. Я даже представить себе не могла, что… Что можно любить вот так…

Господи как страшно… и ей было страшно? Или нет… не было… она была уверена, и тем сильнее я сделала ей больно когда убедила ее в обратном…

Я вжимала педаль газа в пол, подгоняя свою машину мыслями, я гнала, как сумасшедшая… я торопилась… опасаясь опоздать… Что если она уже не ждет? … Что если ей уже все равно?

Но любовь она ведь не умирает вот так… быстро?

Я нажала кнопку звонка. Еще раз. Еще… Никто не открывал. Господи, я сейчас просто раздавлю этот звонок, как хочется врезать по нему кулаком. От всей души, как будто этот кусок пластика в чем-то виноват.

Дверь распахнулась.

– Реб?

– Элен, нам нужно поговорить…

– Что это? – Дюпон небрежно, двумя пальцами, приподнял листочек бумаги.

– Это мое заявление об увольнении.

– А кто сказал, что я его подпишу?

– Анри, ты не понял. Я не спрашиваю разрешения. Я сообщаю о факте. Можешь его порвать, выкинуть, сделать что угодно – мне все равно. Я просто сообщаю тебе о том, что я ухожу.

– Тебе предложили больше денег?

Господи, какой ты глупый. Неужели ты думаешь, что деньги могут все? Они могут многое, но также многое им недоступно. Но поймешь ли ты меня? Наверное, нет.

– Нет, я просто ухожу. Уезжаю. В другой город! В другую страну! Да все равно куда, только бы подальше отсюда.

– А твои дела? Кто будет их вести? Ты хот бы должна дать нам время, найти кого-то кто сможет выполнять твои обязанности.

– Мне все равно, Анри, – я покачала головой. – Понимаешь? Мне все равно!

Я развернулась и вышла из кабинета.

Я убегала. Быстро, не задумываясь. Заметала следы. Чтобы никто никогда ни за что.

А на улице светило солнце, ехали автомобили, торопились люди… Мне не до них. У меня еще столько дел, а нужно все успеть…

Давай же, делай шаг в строну, в сторону…

Все будет ровно, верь мне на слово.

Будут конечно же и потери.

Давай делай шаг все заново,

Верь мне!

Прошел один год…

Ранним утром меня разбудило пение птиц.

Попивая маленькими глоточками кофе, я решила забрать утреннюю почту и вышла из дома.

Среди газет мне попался конверт, отправителем значилась Николь.

Сюрприз.

Я разорвала конверт. Письма не было. Только глянцевый кусочек бумаги. Фотография. Как это похоже на Ник, она всегда считала, что изображение говорит больше чем слова.

С фотографии на меня смотрели улыбающиеся Кенье и Николь.

Их улыбки наполнили меня необычайно светлым и тихим чувством радости. Николь все-таки добилась своего, как она и говорила белый цвет ей очень к лицу. Да и Роберт в черном классическом костюме не выглядит несчастным.

Я вернулась в дом. Проходя по гостиной, залитой солнечным светом, я положила письмо с фотографией на журнальный столик.

Счастья вам, дорогие мои… Безмерного, огромного счастья… Пусть оно захлестывает вас, пусть выжигает жгучие слезы на глазах, заставляя кричать от переполняющих чувств. Пусть вы, так же как и я, однажды проснетесь рано утром и поймете, что вот сейчас, в эту секунду вы достигли той гармонии, к которой стремится каждый человек. Иногда он идет к этому всю жизнь, а бывает, что не достигает ее никогда. Каждый раз покоряя новую вершину, ты видишь следующую, потом еще одну и еще… Но, почти наверняка, в жизни каждого бывает момент, когда он приближается к бескрайнему горизонту. И нет больше острых неприступных скал, и солнечные лучи заливают душу, открывая все новые и новые перспективы. И ты понимаешь, что теперь можно просто жить.

Счастья вам… пусть оно будет рядом если не всегда, то большую часть вашей жизни.

Думала я, поднимаясь по лестнице на второй этаж и заходя в спальню. Тихо-тихо я прикрыла дверь, и привычно присела на корточки у кровати. И как всегда меня захлестнула волна нежности и острого осознания того насколько счастлива я.

А на кровати сладко посапывала любовь всей моей жизни, человек, без которого моя жизнь была бы совершенно не нужной и лишенной смысла…

Я так люблю смотреть на нее. А еще я очень полюбила мысль о том, что она моя. Никогда бы не могла подумать, какое неземное удовольствие, смешанное с удовлетворением приносят два простых слова.

Ты – моя!

И все внутри поет – моя! В каждом звуке, в каждом шорохе, в шепоте, в песне… В темноте и при солнечном свете, в сумерках, при свечах… На Земле, на Небе…

Ты – моя!

И никому никогда не отдам!

Я осторожно прикоснулась к тонким пальчикам, выглядывающим из-под подушки.

– Доброе утро, – сонно прошептали мне. – Ты давно проснулась?

– Только что, – улыбаюсь я в ответ.

– Иди ко мне, – она приподнимает край одеяла.

Скидывая тапочки, я возвращаюсь в сонную обитель. Меня встречают нежные объятия двух так сладко пахнущих рук. Я утыкаюсь в мягкую ложбинку груди и закрываю глаза…

Никогда никому не отдам, потому что – моя!

Год назад…

– Элен, нам нужно поговорить, – я рукой отодвинула ее от двери и прошла в прихожую.

Сердце колотилось так, что каждая клеточка моего тела пульсировала в такт его ударам. Жутко не хватало воздуха, кружилась голова, подкашивались ноги.

Я все равно это сделаю.

Элен вошла следом и, молча, прислонилась к косяку.

Я повернулась.

– Я люблю тебя.

Ответом мне послужила тишина.

Бум-бум-бум…

Почему она молчит? Почему? Не нужно было говорить так… Нужно было начать из далека… Но я слишком сильно устала. От неопределенности, от боли, от чувств. Как перед глубоким погружением ныряльщик жемчуга делает вдох, так же и я вдохнула по больше воздуха… Найду ли я свою жемчужину? Или вынырну на поверхность одна? Будут ли силы снова совершить погружение?

– Элен, я люблю тебя… и я… не хочу, чтобы все закончилось вот так. Я больше не хочу вот так… Давай, все бросим и уедем… так далеко, как ты захочешь… будем только ты и я…

Она молчала.

Решимость таяла с каждой секундой…

Что я тут делаю? Зачем тут? Зачем все это…

А она молчит… не говорит ни да ни нет…

– Я не собираюсь делать аборт.

– Какой аборт? – непонимающе моргнула я.

– Я собираюсь родить этого ребенка, – она говорила так, как будто защищалась от меня.

– Я знаю…

– Знаешь? – непонимание отразилось в ее глазах.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 789 Следующая ⇒