Яблони на Луне. Глава Двенадцатая

Яблони на Луне

Глава Двенадцатая

Обратясь лицом, всех прельстит она красотой своей,

Обратясь спиной, всех убьет она расставанием.

Луноликая, солнцу равная, точно ивы ветвь,

Ни суровый вид, ни разлука, знай, ей несвойственны.

Сад эдема скрыт под одеждою ее тонкою,

А над воротами в небесах луна возвышается.

Тысяча и одна ночь. Четыреста тридцать седьмая ночь.

На этой небольшой площадке все удобно и продумано – от пластиковых безопасных на случай лунотрясения ящиков до огнетушителя. Я бы поселился здесь. Немного даже теплицу напоминает, в которой я жил в японском секторе. Но цель не этот уютный мирок, а неизвестная бездна за ним. Беспокойство нарастает во мне, почему на расконсервацию помещения требуется столько времени? Эрик излучает спокойствие, он за всем следит, он за все отвечает, все будет хорошо. Только его уверенность не дает мне впасть в панику. И цифры, растущие медленно, но неуклонно. Танин голос льется с потолка, отвлекая от давящего в груди волнения. Какие русские сказки мелодичные! Мелодичные и усыпляюшие. Невидимая, Таня обошла в загадочной дали половину станции, пока я сидел здесь как живая кнопка. Потому что именно кнопкой я и являюсь: без человека в шлюзе следующая комната или здание не открываются, не наполняются воздухом и не нагреваются. При этом человеку не надо делать вообще ничего – просто присутствовать. Ну кнопка же! Сказка кончилась, началось нелепое обсуждение строения тело млекопитающих. Я перестал клевать носом.

- Смотри, у козы сколько ног? – пытливо спрашивала Таня.

- А у козы разве не лапы?

- Нет, лапы у кошки. У козы ноги. И у коровы тоже. Так сколько?

- Четыре.

- Правильно, Ватая, и коза ими вполне обходится. Зачем козе нужна еще одна нога?

- Которая пятая?

- Да.

- Не нужна.

- Ну а если кто-то начнет пришивать козе пятую ногу, то он… - предложил Эрик.

- Идиот.

- Это да, - рассмеялись они оба.

- Но имеется в виду, что это бесполезная работа. Пришивать козе пятую ногу – бессмысленно и бесполезно.

- То есть, когда Таня говорила, что она не пятая нога от козы, а техник, она говорила, что… имеет смыл?

- Что она не бесполезная, а что-то умеет.

- Пятая нога у козы бесполезная?

- Да.

- Мне кажется, что это как-то не логично.

- Да блин, все же понятно!

- Я не понял, - я старался говорить как можно мягче.

- Ничего, - утешил меня Эрик. – Это не страшно. Ты все равно наше чудо и сокровище.

- Поймешь потом, - добавила Таня.

Во мне плещется сложная смесь чувств. Но как рассказать о них, если сам ничего не понимаешь? Они вроде смеются надо мной? Я же не понимаю про пятую ногу от козы. Но при этом любят. Это так же не нелогично, как и неполезность лишней конечности. И при этом мне легко, я теперь ничем не связан, меня любят и принимают. Мне и грустно, и стыдно, и радостно. В моем эмоциональном диапазоне расцветают симпатия и принятие. Раньше я был обязан показывать эти чувства, теперь я могу их испытывать. А могу испытывать и злость, обиду, горе, и не должен это скрывать. И именно поэтому я хочу испытывать общность с Таней и Эриком. Они притягивали меня уже давно.

- Я с самого начала верил, что именно вы изобрели сварку. Даже представлял вас себе такими, какие вы есть. Поэтому когда увидел, думал, что вы продолжение видения, а не реальность. А когда Таня побежала на меня…

- Ты испугался?

- Таня, самурай не боится, - Эрик все еще осторожничал со мной.

- Нет, я лишился чувств.

- Но ты же не упал в обморок.

- А что, лишиться чувств – это непременно упасть в обморок?

- В русском языке – да.

- Надо бы запомнить. Нет, я перестал что-либо чувствовать. Знаете, что бывает с компьютером, когда в его каналы подается больше информации, чем он может обработать? Вот это со мной произошло тогда.

- Ты завис!

- А потом вы на меня накинулись и обняли, я как бы еще не отошел и поэтому допустил это прилюдное объятье.

- А какой информации было слишком много?

- Сначала подумал, вы галлюцинация. Потом, что я невежливо пристально смотрю на двоих незнакомцев и пугаю их, потом, что это действительно вы, но я еще не поверил, что мне так повезло, потом я почувствовал огромную радость, что на меня несется настоящая Таня, а потом грусть и боль. Но все это очень быстро.

- А грусть и боль отчего? – спросила Таня.

- Я же был неизвестно кто, не японец и не русский, с ограниченными правами на передвижение, с неясным будущим и очень туманными перспективами. Как я мог предложить такого себя вам? Это было больно.

- А ты что, хотел нас встретить как император на троне?

- По крайней мере, не как вечно унижаемый самый младший в своем секторе подросток, живущий в вонючей теплице.

- Представляете, мы встретились всего неделю назад? – спросил Эрик.

- Нет, - ответил я, - мне кажется, что я был с вами всегда.

- Ты и был всегда. В моих мыслях точно, - сказала Таня.

- И в моих, - добавил Эрик. – Вот чудеса! Огонек оранжевый! Татьяна, дуй сюда! Щас у нас тут терра инкогнита будет открываться!

Таня пришла ко мне. Она, как драгоценный камень, расцветила все вокруг, шлюз из уютной комнаты превратился в роскошный дворец.

- Вот ты какая, русская, - ругался из динамика Эрик. – К Ватае подалась!

Мы шагнули внутрь одновременно, Таня и я в одно помещение, Эрик – в другое. И наконец нас ждал жилой корпус, даже два. Я стоял на пороге, разглядывая диковинное место, Таня тут же пробежала вдоль всего помещения, трогая ручки, заглядывая за двери и прикасаясь к поверхностям. Вдоль двух стен из четырех высятся в три этажа двери, за ними скрываются отдельные жилые комнаты вроде современных подземных капсул. Центр свободен на все три этажа. Вдоль одной короткой стены в нашем секторе идут душевые кабины, над ними – баня. У Эрика там же расположилась кухня-столовая. В этом геометрически правильном прямоугольнике нашлась странная конструкция: у нас слева, а у Эрика справа от входа в угол как будто встроили часть цилиндра, в бетонной полукруглой арке торчит неуместная прямоугольная дверь. Эта конструкция настолько не вяжется с эстетикой остального помещения, что я немедленно захотел узнать, зачем древние инженеры ее влепили. Дверь оказалась по типу шлюзовой, но без второй двери. Помещение цилиндрической формы высотой во все три этажа, как и жилой модуль. Его заполняют устройства, как мы немного позже выяснили, фильтрации всего воздуха и всей воды комплекса. Между различными приборами тесно переплетаются трубы. Я спросил по нашей личной связи:

- Эрик, а у тебя что за дверью этого цилиндра?

- Ватая.

- Не понял, что у тебя за дверью?

- Я ж говорю – ты! Обернись!

Сначала я увидел глаза. А вообще-то никаких глаз я видеть здесь не должен. Страх парализовал меня. В мозгах застряла последняя фраза Эрика, когда ее смысл дошел до сознания, я засмеялся от облегчения.

- Да не парься, я тоже сначала испугался. Смотрю – тень какая-то между приборами бродит. Подумал сначала, что ты призрак. А вдруг комплекс строили с жертвоприношениями и душа убитого во имя науки вечно бродит по комнатам? Потом разглядел, что тени две, и все понял. Ну и как тебе? Гляди, как устроено! Жилые корпуса соединены углами через цилиндр. А здесь наверняка приборы жизнеобеспечения станции. Ты голодный? Я там кухню нашел.

- Я точно знаю, кто у нас тут голодный. Таня, иди сюда!

- Нет, это вы идите сюда, - весь наш диалог она слышала, - я нашла лаборатории!

В дальнем углу жилого комплекса Эрика обнаружилась еще одна шлюзовая дверь, за которой расположилась бетонная полусфера, близнец первой. Три двери подписаны: «Лаборатория 1», «Лаборатория 2», «Лаборатория 3». Дверь из жилого комплекса подписана: «Общежитие 2. Кухня». Значит, мое помещение – «Общежитие 1». И, скорее всего, «Душ. Баня».

Лаборатории бередили воображение: какие они? Что туда поместили ужасно предусмотрительные древние инженеры? Но я очень устал, хотел есть и спать. Может быть, кухня пуста, источник основного питания сломан, здание небезопасно и нам придется возвращаться на ночевку в купол.

- Может быть, все-таки войдем туда? Вдруг там есть основной источник питания? – смело предложил Эрик.

- Уж не знаю, где он, но мне точно нужно питание и срочно, - ответила Таня, и мы все согласились.

- А еще говорите «тебе бы только поесть»! А вам вот не надо поесть, а? – поддела она нас.

Вопреки моим опасениям, на кухне обнаружились запасы готовой еды. В аккуратных многослойных пачках неведомо сколько лет хранились готовые блюда: «Борщ. Залить горячей водой», «Перловая каша со свининой. Залить горячей водой», «Обезвоженный салат. Восстановить во влажной камере». Каждая пачка содержала сведения о составе, калориях, количестве соли и витаминов. Внутри одного из шкафов мы нашли даже примерный рацион на день, в меню значились и замороженные продукты. Неудобный сплошной стол оказался морозильной камерой с откидывающейся вверх крышкой. Всего мы нашли три таких морозильника: один с мясом, другой с рыбой, а третий…

- Арбуз!!! – завопила Таня и нырнула внутрь.

Целый морозильник забит аккуратно нарезанными розовыми кубиками. Даже глубоко замороженные, они источают тонкий прохладный аромат. Я сразу вспомнил бабушку и ее умение надолго замирать, глядя в японский дворик дома. В руке у нее полукружье арбуза, на небе сияют звезды, рядом чашка свежего чая. Внутренний сад залит светом полной луны. Ее лучи рисуют все новые и новые волшебные картины, бабушка могла разглядывать их ночь напролет.

Таня вовсю хрустела этим уникальным лакомством. Арбуз нельзя законсервировать целиком, в меню имелся только концентрированный арбузный сок. А здесь почти целый. Когда-то еще агрономы научатся выращивать его на Луне!

- Э, э! – захлопнул крышку Эрик. – Это на сладкое. Мы не знаем, сколько его, я бы предпочел растянуть удовольствие.

- Можно мне один кубик? – попросил я.

- Один можно, – расщедрился Эрик, и сам нырнул в заветный морозильник, чтобы вынуть для меня розовый холодный кубик. Арбуз таял у меня на языке летом, морем, луной в окне, а не под ногами и навсегда утерянным прошлым.

Таня умеет наслаждаться едой, но как-то дико, по-варварски. Вместо того чтобы растянуть и почувствовать во рту все оттенки вкуса, она грызет куски своими белыми крепкими зубами, тающий сок течет по ее пальцам, она глотает еще не размороженную массу, обжигается ее холодом, и сама же от этого смеется. Но на ее лице написано такое блаженство, что я прощаю ей плохие манеры.

Открытый Ватая прекрасен. Не запертый в самурайском мире, он источает чувства всем существом. Он всего лишь ест арбуз, а лицо отражает и полную луну над закрытым по японскому обычаю дворику и умение неподвижно сидеть много часов подряд, любуюсь красотой. Единственный замороженный кубик арбуза для него целое культурное впечатление. Для меня же все иначе, волосы на теле становятся дыбом от наслаждения, хочется еще и еще. Первый кубик арбуза даже лучше, чем оргазм в объятьях Ватаи и Эрика. А второй… как второй поцелуй: уже точно знаешь, чего ждать.

Кухонные приборы устроены просто, мы разобрались очень быстро. Нашли традиционную японскую лапшу и липкие рисовые шарики, они неимоверно обрадовали Ватаю, и он пообещал устроить нам ужин в японском стиле. Не зря же инструкции написаны и на японском тоже, почему бы и не быть тогда японской еде? Эх, и повезет же нашим ученикам! Такой рацион их всех ждет! Толпами повалят. А арбуз… Я задумчиво разглядывала закрытый морозильный шкаф.

- Читаешь мои мысли, - сказал Эрик, заметив мой взгляд, - станет выпускным дипломом. Окончил курсы – получай кусок арбуза! За прилежную учебу. А если ты доставал директора, - он показал на себя, - помощника директора, - ткнул в меня и… заведующего лабораториями, - его палец уперся в Ватаю, - то фиг тебе, а не арбуз, вари купола безо всяких дипломов.

- Тогда не едим его? – с затаенной надеждой произнесла я.

- Нет, не едим, - поставил точку Эрик.

- Можно я тогда хотя бы нюхать его буду иногда?

- Только в моем присутствии. Съешь хоть один – убью.

Мы наскоро перекусили готовыми обедами, а после осмотрели жилые комнаты. Каждое помещение площадью метров восемь размещало одного человека. Хотя широкая кровать вместила бы и двоих. Небольшой шкаф, крошечный столик. Сначала мы расстроились, когда увидели абсолютно голые кровати, но Ватая нырнул в шкаф и извлек матрац, две подушки и одеяло – все в вакуумной упаковке и очень плоское. Как только клапан открывался, постельные принадлежности приобретали привычную форму.

- Никакого постельного белья, - заключил Ватая, просматривая отделение за отделением встроенного шкафа.

- Смотрите, какая поверхность! Наверное, моется? – и матрас, и одеяло, и подушки очень гладкие наощупь, приятные, но непривычные.

- А где тогда стиральная машина?

- Пойдем поищем? – предложил Эрик.

На кухне ничего подходящего не нашлось. Все закрытые двери трех уровней скрывают одинаковые капсулы: никакой прачечной. Прямо посередине дальней от входа стены я обнаружила дверь, которую мы не заметили раньше. По уже понятному принципу я нащупала механический рычажок и открыла панель управления шлюзом.

- Ах, швед, какой ты невнимательный! Дальше еще одна комната есть! Ведь это ты открывал эту секцию?

- Русская, куда ты там влезла опять? На мою голову неприятностей ищешь? Эту секцию Ватая открывал.

- Чего это на твою? Я, между прочим, одними с тобой правами обладаю в этой так называемой школе!

-Ничего подобного. Два директора быть не может, - он одновременно и издевался надо мной, и нет. Он немного изменился в тот момент, когда мы шагнули в этот комплекс, как будто все вокруг его собственность и ответственность, а мы дорогие и любимые гости.

- Но сварку изобрела я! Кто, по-твоему, будет всех этих оболтусов учить, а?!

- Вот и будешь начальником… учебной части. А директор – я.

- Таня, это правда лучше, если руководитель один. Пусть странный, нерациональный или несправедливый, но за все должен отвечать один человек. А если директора два и они не сходятся во мнениях, как быть? – пояснил Ватая.

- Я не согласилась, имейте это в виду. Но пока спорить нет охоты, - на самом деле я уже поняла, спорить просто бесполезно. Эрик принял решение и, даже если я возражу тысячу раз, только потеряю время.

- Почему ты просто не согласишься? – спросил Ватая. – Ведь видно же, что ты приняла Эрика как директора. Из чистого упрямства?

Я сначала хотела как-то отстоять свою точку зрения, привести аргументы, что два директора – это разумно, но потом поняла – не хочу и они правы. Поэтому я просто пожала плечами.

- Я понял! Ты не любишь признавать поражение! Хорошо, буду знать! – с восторгом произнес Ватая.

- Наверное, так и строятся отношения? – задумчиво спросил Эрик, переводя взгляд с него на меня. – Ну что, пойдем узнаем, что там?

За первой дверью нас встретил не двойной шлюз, а довольно просторная полукруглая площадка. Рядом со второй дверью виднелась надпись: «Внимание, переходная камера! За пределами камеры – вакуум! Наденьте скафандры! Работают датчики тепла! », а чуть ниже: «Основной источник энергии подключается здесь. Ознакомьтесь с инструкцией по подключению». И стрелочка. У самого конца стрелочки крошечная ниша закрыта прозрачной дверцей. В нише лежит много раз сложенная вдвое бумажка с рядом картинок, иллюстрирующих, как воткнуть штепсель в розетку. Да, сложный непривычной конфигурации штепсель и в защищенную от пыли розетку, ну и что?

- Они серьезно, что ли? – фыркнул Эрик, чуть ли не с отвращением пихая бумажку обратно в нишу. - Это инструкция?

- А вдруг мы бы оказались, например, маленькими детьми в беде? А вдруг мы потеряли цивилизованный облик? Или наша технология настолько другая, что мы вообще не нуждаемся в таком подключении? Все они правильно делали, - Ватая явно благоговеет перед неведомыми инженерами, которые строили комплекс и антенну.

Мы облачились в собственные скафандры, но они чем-то не устроили неведомые датчики. Огонек на выходной двери мигал красным. Пришлось лезть в неуклюжие и неудобные скафандры прошлого. Тяжеленные шлемы из многослойного стекла нуждались в дополнительном закреплении, и голову каждого из нас стискивал мягкий, и все же неудобный резиновый обруч.

- Давайте узнаем, какой такой здесь источник основного питания, – смело шагнул вперед Эрик, и кивнув головой в громоздком непрозрачном шлеме, шагнул к двери.

- Хоть бы не радиация, хоть бы не радиация! – молю я всех богов, которые умерли вместе с Землей.

Перед нами простирается поле солнечных батарей старой конструкции. Светопоглощающие элементы отсвечивают синим, а не идут радужными полосами, как современные. Их густо усыпала мельчайшая лунная пыль. Эрик присвистнул.

- Это за шестьдесят лет столько насыпалось?

- Еще учти, корабли садились, поднимая пыль, мы со своей деятельностью и бесконечными стройками добавили, - спокойно сказал Ватая.

- Пойдем? – спросила я.

- Куда? - не понял Эрик.

- Куда-куда. На кудыкину гору. Пыль смахивать. Нам же нужна нормальная энергия?

- А вдруг они вообще не работают? – заупрямился Эрик.

- Под таким слоем пыли они точно не работают. Давайте сосредоточимся вот на этом секторе, а там посмотрим, что эти старушки могут выжать.

Древние инженеры предусмотрели и это, в незапертом сундуке возле выхода лежат лопаты, несколько буров, скалолазные кошки, мешки и метлы с длинными ручками. Метлы на Луне. В голове возникла картинка из детской книжки: на фоне белого диска Луны летит ведьма, голая но в остроконечной шляпе. На метле, конечно. Я взяла в руку древнее, как цивилизация, приспособление и, все еще не веря самой себе, зашагала в сторону солнечных панелей. Из двух десятков метел мы выбрали себе по одной. Мы с Эриком привыкли работать на открытой Лунной поверхности, а Ватая второй раз в жизни выходит «на улицу». Он то и дело запинается о собственные ботинки, падает, ругается, поднимается и снова падает, не справившись с метлой. Но Ватая упорно продолжает работать, не желая оставлять очистку панелей нам. Мы так и не поняли, как включается радиосвязь, хотя наушники и микрофон присутствовали. На очистку от пыли поверхности указанного сектора у нас ушло четыре часа. Потом мы по сигналу Эрика пошли подключать основной источник энергии. От напряженной работы я вспотела и надеялась, что, во-первых, душевые нормально работают, а во-вторых, все это не зря. Когда мы вернулись в полукруглый переходный шлюз, вместо надписи: «Основной источник энергии подключается здесь. Ознакомьтесь с инструкцией по подключению» появился экран, несколько переключаемых рычагов и клавиатура. Диагностировала система себя сама, потому что на экран был выведен отчет.

солнечные панели размером 2х1 м²

всего - 216

выведено из строя – 0

загрязнение поверхности – 86%

Эффективность преобразования солнечной энергии – 13%.

Угол наклона оси панелей – 25 градусов телесного угла относительно нормали к поверхности.

Простые символы белыми точками на черном фоне.

- Надо бы остальные почистить. Но потом, - по-хозяйски распорядился Эрик. – Я лично утопаю в поту. Кто за то, чтобы опробовать местный душ?

Но перед тем, как бежать в душ и ужинать, мы почистили скафандры. Для этого в каждом шкафчике предусматривались специальные собирающие грязь тряпочки, очевидно, тоже стирающиеся. Ватаю они привели в восторг. Их мы забрали с собой в надежде постирать в ненайденной пока стиральной машине.

Ватаю восхищают строители антенны, рациональность инженеров прошлого зашкаливала. Но нашелся у этой рациональности и недостаток. У них не было холодных выгребных ям, только физические и химические фильтры. Значит, и запас воды был строго ограничен. Поэтому в душе требовалось выставить комфортную температуру, определенное количество воды нагревалось и подавалось. Но надо было успеть, пока вода не кончалась. Мы с Эриком, привыкшие просто стоять под душем ради расслабления, неимоверно удивились, когда вода просто закончилась. Несмотря на это, Ватая продолжал восхищаться системой.

- Воды надо заказать, - деловито вытираясь, хозяйничал Эрик, - потом требуется построить холодную выгребную яму и теплицы. Эти панели, конечно, работают, но выход у них очень низкий. Когда эти начнут выходить из строя, потребуются новые.

- О, теплицы я сделаю, можно? Из тех пустых зданий, - попросил Ватая.

- Договорились! Завтра осмотрим лаборатории и ищем металл. Должен же быть тут склад для постройки антенны. Если совсем ничего нет, придется это тоже заказывать. Надо выбрать площадку для полигона. Возьмем луноходы? Прямо интересно посмотреть, как они работают! И куда нас отвезут, тоже интересно.

Вечером выяснилось, что пока мы бродили по переходам и расконсервировали комплекс, в нашу сторону с «материка» уже хотели отправлять спасательную операцию. Мы вроде бы обещали рассказать, как и что, но забыли. Я чувствовал вину: в куполе сидел белый как мел трясущийся от страха паренек, а мы старыми инженерами восхищаемся, а о нем совсем забыли. Надо было отправить сообщение «все в порядке» до выхода к солнечным батареям, но мы очень увлеклись процессом и забыли о времени.

- Я смотрю, свет включается, все оживает, а от вас ни слуху, ни духу. Нельзя же так пугать! – ругался парень в наушнике комбинезона.

- Я прошу прощения, здания были законсервированы, и воздух начал циркулировать только когда мы входили в шлюз. Еще оказалось, что солнечные батареи очень пыльные, мы их чистили.

- У вас все есть? Еды прислать? Вы вернетесь сегодня в купол? – он немного успокоился, но трясти его будет еще несколько дней.

- Нет, нет, здесь система полностью обеспечивает сама себя, спасибо. Но кое-что нам потребуется вскоре. Нужна холодная выгребная яма, вода и все для теплиц.

- В смысле все? И каркас? И материал покрытия? Хотите пока нашими пользоваться?

- Нет-нет, здание есть, нужно… Ватая, что нам нужно для теплиц?

- Можно я скажу? – Ватая отобрал у меня микрофон и наушник, и сказал, - Здравствуйте, говорит Ватая Оясэ, ученик школы Эрика и Татьяны. Здесь есть два здания, пригодных для разведения теплиц. Нужны конструкции для высоких грядок, земля и семена. Да? Хорошо. Можно еще немного жидкости с бактериями. Какие семена? Да любые, в общем-то. Нам для регенерации воздуха скорее. Эксперименты? Деревья? Да… давайте деревья. Но можно и какой-нибудь зелени на еду: редиску там, лук зеленый, здесь все сушеное и замороженное. Разнообразие не повредит. Да, спасибо. Передаю Эрика.

- Можно еще инженеров по биосистемам. Да, представляете, здесь химическая регенерация и физические фильтры на всем! Да, спасибо, конечно подождем!

- Что теперь? – спросила Таня.

- Теперь спать. Ко мне не приходи сегодня, устал.

- Я тоже устал, - вежливо сказал Ватая, сверкнув своими глазищами.

- Ишь какие! Не приходи, говорят. Вообще-то, я здесь самая уставшая! Я целых два комплекса расконсервировала! А вы всего-то по одному!

Мы выбрали себе комнаты на первом этаже в жилом комплексе с кухней. Распаковали по комплекту постельных принадлежностей и впервые заснули в этом странном здании, выстроенном шестьдесят лет назад. По моим представлениям, в прошлую геологическую эпоху, примерно тогда же, когда и динозавры. Оператор из купола настаивал, чтобы мы приехали спать в безопасную и проверенную среду, мало ли что выйдет из строя в старом давно заброшенном, неизвестно как работающем комплексе. Но строитель куполов рискует все время, мы с Таней часто оставались ночевать в едва заполненном воздухом куполе. В любой момент могла отвалиться плохо приклеенная панель, прохудиться ненадежно сваренный шов, мог просесть грунт. В первый раз я не смог заснуть, так волновался. Но потом привык. Мысль «Я завтра не проснусь» перестала нести эмоциональную нагрузку. Мы с Таней уже давно не боялись спать в незнакомых местах, а Ватая об этом не думал.

ПВМ не первый год бередил мысли людей. Целый пригодный для жизни комплекс не использовали, решая более важные и срочные задачи. Мы хотели подольше сохранить в секрете свою деятельность в ПВМ, но слухи разлетелись мгновенно. Насколько сильно инженер из купола боялся нас туда отправлять, настолько же сильно он обрадовался, когда все завершилось благополучно. Он рассказывал всем и каждому: Таня, Эрик и их первый ученик расконсервировали ПВМ и перестраивают его под свои нужды. Сюда повалил народ, причем отнюдь не ученики. Хорошо, что хотя бы не туристы. Сначала прибыли разнообразные инженеры. Все как один заходили, вертели головами, выбирали комнату, мылись в непривычных душевых с ограниченным запасом воды, ели по кусочку арбуза, потом надолго застревали в корпусе управления электричеством, в цилиндре оснащения воздухом и водой, на полях солнечных батарей. По вечерам все собирались в столовой, болтали о найденных устройствах и интересных схемах. Решения древних инженеров казались то странными, то гениальными. Приезжавшие инженеры с моего разрешения перестраивали системы, заказывали новые микросхемы, отправляли в переработку старые и ненужные. Посовещавшись, электрики и программисты посоветовали оставить купол управления кривизной антенны нетронутым, возможно, однажды человечество захочет возобновить проект. Наша компания быстро стала интернациональной, мы с Таней попали в привычную среду. И все же этот проект отличался от постройки куполов. Когда строили купол, суета рутины создавала временные коллективы. Бригады перемешивались, отношения создавались не более чем на месяц. Здесь же каждый оставлял частичку себя. Ватая утверждал, что это место обладает особенным настроением, оно вселяет в человека уверенность в долговечности. Здесь рождалось что-то новое для Луны.

Ватая время от времени находил собеседников, говорящих по-японски. Первый раз, услышав японскую речь в столовой, он напрягся, надел не только «самурайское лицо», но и непроницаемые доспехи на все тело: руки прилипли ко швам, ноги сгибались при ходьбе под строго определенным углом, голова откинулась и застыла как на параде. Но сидящие за столом инженеры, один старше, другой ровесник Ватаи, поприветствовали, кивнули и спросили, откуда он. Никакие формальности японской нации не прилагались к языку. Ватая к собственному удивлению выяснил, что большинство людей воспринимает его как равного, никто не ссылается на возраст или положение. Знания ценятся выше изысканных манер, наполовину и на четверть японцы хлопают Ватаю по плечу как близкого друга и рассказывают о своей жизни, с уважением спрашивая о его научных достижениях.

Заказанные машины для рытья грунта выкопали нам две большие холодные ямы. Сначала я хотел приспособить для этого машины, припаркованные в вакууме у склада номер 1. Но все инженеры в один голос твердили, что это опасно. Вездеходы вызывали большие опасения из-за атомного топлива. Специалист по транспорту подтвердил мои сомнения: они оказались строго пассажирскими, и приспособить их для копания или подъема грузов невозможно. Узлы и сочленения луноходов слишком специфичны и не поддаются переделке. Услышав об этом, Ватая неодобрительно цокнул, он надеялся, что старинные инженеры предусмотрели все на свете.

Первые ученики школы сварки подоспели вовремя: пришла пора укреплять стены холодных выгребных ям. Таня мрачно шутила по этому поводу, она когда-то продала девственность, чтобы не попасть на сварку каркасов холодных выгребных ям, а свою педагогическую деятельность начинает именно с них. Ватая в такие моменты слушал ее особенно внимательно. Мне кажется, он слышал движения ее души, а не звук голоса. Он ничего не делал, просто слушал, иногда гладил по голове или прикасался к руке. Но Таня менялась, каждый раз ее шутки становились все мягче и спокойнее, пока однажды она просто не сказала: «Ученики сделали еще одну перекладину» а не «Сколько еще мне расплачиваться за выгребные ямы телом? » Я завидовал способности Ватаи влиять без слов, но был ему безмерно благодарен.

Мы нашли склад металлических заготовок для антенны: низкое негерметичное здание расположилось у самого кратера. Сталь подошла для обучения холодной сварке, и мы устроили своего рода песочницу недалеко от выхода на поля солнечных батарей. Сварили с Таней небольшой круг-основание метров двадцати в диаметре и учили людей приваривать одну балку за другой, создавая маленький купол. Криво или плохо приваренную балку не жалко оторвать и кинуть в кучу лома. Хорошо сделанную секцию-соту оставляли в качестве поощрения. Ученики жутко гордились собой и медленно растущим «куполом». Тем, у кого получался тяжелый шов, доверили варить каркас холодных ям. Если и с этим заданием ученики справлялись хорошо, Таня учила их облегченному шву.

Мы учили других варить металл, а сами учились общаться друг с другом. Если в семьях, где двое любят друг друга, бывают ссоры, то уж семью на троих наладить совсем непросто. Несмотря на обещание, Ватая все равно довольно часто надевал самурайское лицо и надолго замыкался. Правда, потом он выныривал посвежевшим и все-таки рассказывал, что его рассердило, благо на него навалилось много работы: он налаживал теплицы, потихоньку с помощью инженеров переносил туда системы очистки воздуха и еще пропадал в лабораториях. Мы порой целыми неделями не видели его, только замечали, что он поспал в своей капсуле – и опять куда-то делся. Мы с Таней особенно не поменяли своего отношения, все так же страховали друг друга, но теперь не на высоте куполов, а в управлении школой. Я больше занимался вопросами организации, Таня – преподаванием, но разрешали конфликты и принимали сложные решения мы всегда вместе. Ватая почти всегда соглашался, только иногда вставлял на удивление дельные замечания. Мне очень нравился секс с Таней, и не из-за каких-то там особенных навыков, а из-за доверия. Она по-прежнему шутила надо мной, когда могла, а я издевался над ее удивительным умением есть и не толстеть. Наверное, всем вокруг казалось, что мы с Таней пара, потому что если уж мы ругались, то орали во весь голос: сыпались оскорбления, летели искры. Уж не знаю кто и как догадался, но в таких случаях обязательно звали Ватаю. Он выходил из своих загадочных дел, молча обнимал Таню, она из его объятий продолжала сыпать на меня вопли, но уже не колкие и обидные, а по существу. Я наконец понимал, в чем между нами дело, да и присутствие Ватаи как-то успокаивало меня, я не мог давать гневу полного выхода при нем. В конце концов перепалка успокаивалась, Таня забывалась в объятьях Ватаи, а через какое-то время приходила и ко мне. Секс как-то сам собой тоже поделился: со мной он был повседневным, мирным, а с Ватаей пиковым. Накрученная чем-то серьезным, Таня шла к нему, после обычного тихого дня – ко мне.