Климов Григорий Петрович 22 страница

Комендатура Карлсхорста находилась в нескольких шагах. Белявский зашел к дежурному коменданту и заявил о краже. Дежурный лейтенант посочувствовал взволнованному капиталу и пообещал проверить не украден ли мотоцикл кем-либо из комендантских часовых. Лейтенант был хорошо ориентирован кто чаще всего занимается воровством в Карлсхорсте. Мало полагаясь на Комендатуру, Белявский немедленно отправился в немецкий полицейский участок, расположенный неподалеку за зоной ограждения. Там он взял немецкого полицейского с собакой-ищейкой и воротился к месту, где исчез мотоцикл. Хотя шансы на успех в данном случае были не велики, но он решил испытать и это. Полицейский-проводник пустил собаку по следу. Та сразу-же стала рваться в соседнюю калитку. Белявский знал, что здесь живет парторг Правового Управления майор Ерома и его заместитель майор Николаев. Поэтому поведение собаки показалось ему несуразным. Ищейку еще несколько раз пускали по следу, но каждый раз она упорно вела к соседней калитке. В конце-концов Белявский безнадежно махнул рукой и отпустил полицейского. На следующий день Белявский проходил мимо калитки, куда рвалась ищейка. На всякий случай он решил зайти в дом и навести справки. В гостиной сидели четыре молодых женщины. В одной из них Белявский узнал хозяйку квартиры жену майора Николаева, во второй - жену самого Начальника Политуправления СВА генерала Макарова. Все они были проблематичными женами своих мужей, т. е. только в пределах Карлсхорста. Почти все без исключения начальство СВА имело в Карлсхорсте на редкость молоденьких жен. Жена маршала Соколовского была на несколько лет моложе его дочери. Это были последствия войны. Здесь может служить примером история маршала Рокоссовского и Валентины Серовой. Последняя, в свое время маленькая артистка Театра Ленинского Комсомола, затем жена знаменитого летчика Серова, после его гибели вторично вышла замуж за поднимавшегося на горизонте писателя и поэта Константина Симонова. Попав во время фронтовых гастролей в штаб маршала Рокоссовского, она застряла там надолго. Именно с этого времени, как утверждают литературные критики, в поэзии Симонова зазвучали грустные песни о неверных женах, которые, главным образом, и снискали ему популярность среди солдат на фронте. Идиллия кончилась только лишь тогда, когда сам Сталин приказал Рокоссовскому " прогнать эту потаскушку". Вежливо извинившись за беспокойство, Белявский объяснил причину своего прихода и поинтересовался, не видели ли обитатели дома прошлым вечером чего-либо подозрительного. Молодые женщины смущенно переглянулись и высказали свое возмущение кражей. Они видимо скучали и были так любезны, что пригласили Белявского к столу. Завязалась довольно оживленная беседа. В истории с мотоциклом этому разговору суждено было играть немалую роль. Главным образом, потому что Белявский произвел на молодых женщин очень хорошее впечатление. Следующая неделя не дала никаких результатов. Белявский мысленно уже распрощался со своим любимым мотоциклом, когда однажды в конце рабочего дня его позвали к телефону. К удивлению Белявского в трубке раздался женский голос. " Товарищ капитан? " - осведомилась незнакомка и затем торопливо заговорила, " Извините меня, что я не называю своего имени. Это звонит одна из дам, которые... Помните, Вы заходили и спрашивали о мотоцикле... Так я хочу сказать, что Ваш мотоцикл находится в подвале того-же самого дома. Пойдите сейчас-же и Вы его найдете. Кто его украл Вы наверное догадываетесь... Прошу Вас никому не говорить каким образом Вы это узнали. Я не хотела-бы... " Не дослушав до конца, Белявский торопливо поблагодарил и бросил трубку. Минуту он сидел за столом, соображая что делать. Ведь вором должен быть не кто иной, как сам парторг Правового Управления СВА и майор юридической службы Ерома. Наконец, он решился действовать. Он попросил пойти с ним в качестве свидетелей подполковника Попова и майора Берко. По пути они зашли в комендатуру, захватили с собой дежурного коменданта и отправились на квартиру майора Еромы. Майора Еромы не оказалось дома, он задержался на партсовещании в Политуправлении. По просьбе дежурного коменданта был открыт подвал. Там, блестя никелем, стоял мотоцикл капитана Белявского. Дежурный комендант составил официальный протокол о краже и Обнаружении краденого. По простоте душевной комендант написал: " Вор - майор юрид. службы Ерома, парторг Правового Управления СВА. " Протокол был подписан всеми свидетелями, в том числе и женой майора Еромы.

Когда четверо офицеров, кряхтя и чертыхаясь, с трудом вытаскивали тяжелый мотоцикл вверх по ступенькам, дежурный не мог удержаться от замечания: " Тут один человек управиться не мог. По меньшей мере еще двое помогало! " Позже выяснилось, что комендант оказался прав. В день кражи майор Ерома и еще двое офицеров Правового Управления возвращались как обычно поздно вечером с партийного инструктажа в Политуправлении. Подходя к своему дому, Ерома заметил у соседней калитки поблескивающий в темноте чудесный мотоцикл. Недолго думая, он с помощью партийных товарищей укатил мотоцикл в свой подвал. Дело на этом пожалуй-бы и кончилось, соли-бы не случайная встреча Белявского с молодыми женщинами. Все они прекрасно знали, что майор Ерома за день до этого неизвестно откуда приобрел мотоцикл. Когда Белявский рассказал о своем несчастьи, все присутствующие догадались о связи между двумя событиями, но по понятным причинам не высказали сразу своих предположений. Когда Белявский ушел, начался спор. Бывшая в компании молоденькая жена Начальника Политуправления стала на сторону капитана и сказала, что мотоцикл нужно возвратить. Об остальном можно догадаться. Возмущенный случившимся Белявский решил принять все меры в целях примерного наказания виновного. Он написал соответствующие рапорта Начальнику Штаба СВА генералу Дратвину, в Политуправление и в Военную Прокуратуру СВА. Если делу дать законный ход, то майора Ерому следует исключить из Партии, сорвать офицерские погоны и дать тюремное заключение за кражу. Так гласит Закон. Тот самый Закон, который дает 10 лет за собираемые в поле колхозные колоски и 5 лет за украденный с фабрики для голодных детей кусок социалистического сахара. Когда майор Берко узнал о рапортах, он посоветовал Белявскому не торопиться. В лице майора Еромы одновременно обвинялось и многое другое. В таких случаях рекомендуется осторожность. Берко предложил Белявскму повстречаться сначала с самим майором Еромой. Они решили нанести ему визит в обеденный перерыв. На этот раз Ерома был дома. Он сидел за столом в распущенной гимнастерке без пояса. Перед ним стояла дымящаяся алюминиевая миска с борщом. При виде посетителей он даже не поднял головы и продолжал хлебать из миски. " Ну как, Ерома?! " - обратился к нему Белявский. - " Каким образом мой мотоцикл попал в Ваш подвал? " " Я его нашел, " - ответил тот с полным ртом и не повел даже бровью. " Я напишу на Вас рапорт в Политуправление, " - не нашел сказать ничего другого Белявский, опешивший от железобетонной наглости парторга. Ерома продолжал жрать борщ. Он не ел, а именно жрал - чавкая, хлебая, выгнув горбом спину и закрывая глаза от удовольствия. По лицу его от напряжения тек пот. Покончив с борщом, парторг взял миску, опрокинул ее над ложкой, ожидая пока стекут последние капли. Затем он засунул ложку в рот и плотоядно облизнулся. " Нет, такого ты рапортом не проймешь, " - не выдержал Берко. - " Плюнь ему лучше в тарелку - и пойдем! " Но на парторга даже это не подействовало. Он хладнокровно протянул миску своей жене, молча наблюдавшей эту картину, и знаком попросил добавки. Посреди Европы, посреди Берлина, в сердце Советской Военной Администрации сидела и запихивалась борщом скотина, какую ни Берко, ни Белявский не встречали за всю свою жизнь. Они с силой хлопнули дверью и ушли. Вечером Белявский зашел в приемную Начальника Политуправления и передал рапорт дежурному адъютанту. Пока адъютант заинтересованно читал рапорт, в приемную из кабинета вышел сам генерал Макаров. " Еще одно дело на Ерому, товарищ генерал, " - с усмешкой доложил адъютант. " Ага, вот это хорошо", - бросил генерал на-ходу. - " Он уже у нас на примете за бигамию... " Адъютант объяснил Белявскому, что Ерома, следуя примеру старших, тоже обзавелся новой женой. Только он совершил тактическую ошибку. Во-первых, в отличие от других, зарегистрировал свой брак в ЗАГСе Карлсхорста. Во-вторых, он не побеспокоился взять развод от первой жены в России. Следом Белявский зашел к Военному Прокурору СВА подполковнику Орлову. Подполковник знал Белявского лично и потому, прочитав рапорт, сказал ему откровенно: " Под суд мы его отдать не можем. Здесь все зависит от Политуправления. Сам знаешь - Партия! " Если-бы Белявский был опытнее в вопросах партийной жизни, то он наверное воздержался-бы от мысли тягаться силами с Партией. Глупая история с мотоциклом привела к совершенно неожиданным результатам. В Политуправление поступило на утверждение решение низовой партийной организации о приеме капитана Белявского в члены Партии. К этому решению были приложены блестящие боевые характеристики и служебные аттестации капитана за все время войны. Одновременно с этим дело о ворованном мотоцикле подняло шум на весь Карлсхорст. Политуправление решило замять скандальную историю. Нужно было убрать одну из сторон и выбор пал на Белявского. Как гром среди ясного неба капитан Белявский неожиданно получил приказ о демобилизации и откомандировании в Советский Союз. Он сразу догадался в чем дело. Он не догадался только о том, что ожидает его по прибытии в Советский Союз. Там его ожидал суд. В то-же время вор, бигамист и партийный организатор Ерома благополучно продолжал свое существование в Карлсхорсте. Развязка объясняется следующим образом. Незадолго до того Белявский, как и все сотрудники СВА, заполнил анкеты. На этот раз в связи с новыми послевоенными директивами анкеты после заполнения рассылались по указанным этапам жизни данного лица для проверки местными органами МВД. Вскоре анкета Белявского вернулась из Ленинграда с пометкой: " отец судим по 58 ст. ". Этого было достаточно для Политуправления. Белявский был демобилизован и отправлен в Советский Союз, где ему предстоял суд за дачу в анкете ложных показаний, к которым он был в свое время принужден под угрозой Трибунала. Так окончилась борьба Михаила Белявского за свое место в жизни. Государство не забыло о том проблематичном пятне, которое капитан считал смытым своей кровью, пролитой ради сохранения этого государства. Каждому свое место. Место Михаила Белявского - за бортом. Случайное столкновение с Партией, в лице майора Еромы, не играло решающего значения в откомандировании Белявского. Это был только попутный штрих. Даже и без этого судьба капитана была решена. Он входил в определенную категорию, участь которой была предопределена. Это подтверждает тот факт, что почти одновременно с Михаилом Белявским аналогичный приказ о демобилизации и откомандировании в Советский Союз получил майор Дубов. Что скрывалось за этим приказом знал лишь Отдел Кадров СВА, да еще сам майор Дубов. Ему тоже предстояло занять свое послевоенное место в жизни. 4. Два человека из моего ближайшего окружения вырваны из жизни и выброшены за борт. Я уважал их как людей и любил как товарищей. В глазах других они тоже были и останутся положительными образцами нового советского общества. И вместе с тем эти люди обречены на гибель. Никто не знает второй половины их жизни. Никто и не подозревает причины, послужившей поводом их исчезновения из Карлсхорста. Майор Дубов и Михаил Белявский не имеют ничего общего со старыми классами, которые по марксистской классификации осуждены на истребление. Дубов и Белявский созданы советской средой и являются подлинными гражданами современного советского общества в лучшем смысле этого слова. Вместе с тем - они обречены, безвозвратно обречены на гибель. По меньшей мере - гибель духовную. И что самое главное - таких людей миллионы. В этом легко убедиться. За тридцать лет существования советской власти было репрессировано по политическим соображениям минимум тридцать миллионов человек. Считая, что каждый из них имел двух родственников и, принимая во внимание, что родственники политически-репрессированных автоматически попадают в категорию политически-неблагонадежных, это дает шестьдесят миллионов человек в черном списке. Если считать, что из вышеуказанных тридцати миллионов, десять миллионов умерло в лагерях, десять миллионов, как минимальная цифра, находятся в настоящее время в лагерях и десять миллионов после отбытия срока заключения выпущены на свободу, оставаясь на особом учете НКВД, то в результате получится восемьдесят миллионов человек, которых советское государство сделало своими врагами. Во всяком случае - считает своими врагами. Здесь становится ясным, для чего в каждой ячейке советской государственной машины существуют отделы кадров и практика непрерывных анкет. Сегодня многомиллионная армия автоматических врагов советского государства без сомнения составляет основной класс нового советского общества. Этот невидимый класс автоматических врагов и одновременно рабов пронизывает советское общество сверху донизу. Стоит-ли приводить примеры?! Здесь не только рабы в полном смысле слова - заключенные трудовых лагерей НКВД. Здесь можно назвать много имен маршалов Советского Союза и сталинских лауреатов, имеющих за плечами заключение в НКВД. Это большие люди, о которых знает весь мир. О миллионах мелких столкновений государства и личности не знает никто. Государство и личность. Здесь невольно встает перед глазами образ Вали Гринчук. Маленькая девушка - партизанка. Борясь за свою свободу, она взялась за оружие в огневые годы войны. Она храбро билась. Она не только отстояла свою свободу от внешнего врага, но и поднялась вверх по ступенькам советского общества. Из серой массы она, в какой-то мере, стала личностью. И вот, поднявшись вверх, эта новорожденная личность вскоре почувствовала тяжелую руку государства. По долгу службы Вале часто проходилось бывать в Контрольном Совете. Там она познакомилась с одним молодым союзным офицером. Внешне это знакомство не могло вызвать никаких возражений, так-как Валя посещала Контрольный Совет в порядке служебных обязанностей. Через некоторое время знакомство приняло форму личной дружбы. В один прекрасный день Валю вызвали в партийную организацию. Там ей в очень вежливой форме дали понять, что Партии известно о ее знакомстве с союзным офицером. К удивлению девушки ей не сказали больше ничего и как-будто отнеслись к этому знакомству сочувственно. Через некоторое время эта история повторилась. У Вали создалось впечатление, что ее знакомство даже поощряется. Проходило время и дружба советской девушки с союзным офицером стала искренней привязанностью двух молодых людей. В этот момент Валю снова вызвали в парторганизацию и поставили ее, как члена Партии, перед необходимостью совмещать любовь с государственными интересами. На следующий день Валя слегла в госпиталь. Врачи констатировали лихорадочное состояние, сильно повышенную температуру, ненормальное давление крови. Причину этого болезненного состояния врачи обнаружить не могли. Проходили недели, а состояние девушки не улучшалось. Однажды в палату пришел пожилой и опытный врач-невропатолог. Он просмотрел историю болезни и, покачав головой, спросил Валю: " А у Вас не было каких-нибудь крупных неприятностей... э-э-э в личной жизни? " " Нет", - коротко и твердо ответила девушка. В госпитале Валя пробыла больше двух месяцев. После выписки из госпиталя она, под предлогом болезни, добилась перевода на другую работу, где ей не требовалось посещать Контрольный Совет. Через знакомых Валя попросила передать любимому человеку, что она уехала в Россию. У маленькой девушки было сердце солдата. Мало кто знал о связи этих явлений. Для всех Валя по-прежнему оставалась боевым офицером, заслуженно занимающим свое место в советском обществе. Мало кто обратил внимание, что вместо украшенного орденами офицерского кителя девушка все чаще и чаще одевала обычное женское платье. Все это происходит вокруг меня. Меня лично это касается постольку, поскольку я сам доложен вступать в Партию. Другого выбора у меня нет. Разве что смотреть в глаза тому будущему, которое стало для майора Дубова и Михаила Белявского настоящим. Постараюсь быть абсолютно честным перед самим собой и попытаюсь разобраться в окружающей меня действительности. На сегодняшний день в Советском Союзе нет коммунистической партии. Есть только Партия Сталина с устаревшей вывеской. Самоцелью для этой Партии стало одно Власть, безраздельная Власть. Идеальный член Партии Сталина не должен думать самостоятельно, он должен быть лишь тупым исполнителем воли свыше. Наглядный пример - партийный организатор Ерома, процветающая скотина и идеальный большевик сталинской школы. На мне погоны советского офицера и я ровесник советской власти. Если-бы я родился на двадцать лет раньше, я, возможно, был-бы убежденным марксистом и революционером в Октябрьской Революции. Сегодня-же я, вопреки всему, не член коммунистической партии. Если-бы я не стоял перед этой необходимостью, - да безусловной необходимостью, то мне даже не пришла-бы в голову мысль вступать в ту партию, которая носит сегодня имя Компартии СССР.

Глава 17. ДУША ВОСТОКА

Берлин-Карлсхорст. Дорогая Хельга! У меня масса новостей и не терпится поскорей написать тебе. Ты никогда не догадаешься, что случилось в прошлое воскресенье. Ты, конечно, подумаешь, что новое любовное приключение. Нет! Что-то интересней. Ты скажешь, что в наши дни ничего не может быть интересного? Коротко - теперь я работаю у русского офицера. И где? В самом таинственном Карлсхорсте. Расскажу все по порядку. В воскресенье я ехала на трамвае навестить Шарлотту в Обершёневайде. Около Лихтенберга на площадку поднимается русский офицер и прислоняется к двери в самом проходе. Эти русские всегда станут там, где не полагается стоять. Я стою как-раз напротив. Офицер безразлично смотрит на улицу и продолжает торчать в дверях, не обращая внимания на то, что его толкают со всех сторон. Чисто по-русски! Потом он случайно смотрит на меня. Через некоторое время он опять смотрит на меня, на этот раз уже более внимательно. Ты ведь знаешь - все говорят, что у меня исключительный цвет лица. Офицер довольно бесцеремонно рассматривает меня с головы до ног. Слава Богу, что воскресенье и я надела новые чулки. Меня эта бестактность задела. Что я призовая лошадь? Я поворачиваю голову и без страха смотрю ему в глаза. Во-первых он военный, а во-вторых русский. В обоих случаях можно временно забыть бабушкины советы. Пусть не думают, что мы их боимся. Теперь уж не так страшно, как в мае месяце. К тому же одеты они по-другому. На этом офицере все тип-топ: сапоги блестят, пуговицы блестят. Даже гладко выбрит. Наверное по случаю воскресенья. Только физиономия слишком серьезная для воскресенья. У них у всех каменные лица. Они наверно не знают, что когда улыбаешься, то самому на душе легче и другим приятно. Не знают даже этой простой вещи! В маленьких деталях, которые делают жизнь приятной - они абсолютные варвары. Едем дальше. Офицер рассматривает меня, как будто собирается поставить на меня ставку в следующем забеге. Я время от времени смотрю ему только в глаза. Это не вызов, но и не отказ. Как это делает Марика Рёкк. Наш трамвай мчится, как молния, сквозь Карлсхорст. Мой офицер, несмотря на свои нескромные взгляды, не думает предпринимать что-либо дальше, хотя я стою теперь совсем рядом с ним. Ведь он наверное живет в Карлсхорсте и на следующей остановке встанет. Зачем же он так смотрел? Досадно! Настоящий варвар. Никакого чувства такта к женщинам. Хоть бы спросил что-нибудь. Конечно я ему наотрез откажу. Но все-таки любопытно.

Проехали Карлсхорст. Едем дальше. Может быть он нарочно проехал свою остановку, чтобы встать вместе со мной? Бывает и так. Нет, теперь он вообще не смотрит на меня. Слезаем на конечной станции Обершёневайде. Я не тороплюсь. Ведь воскресенье создано для отдыха. Мой офицер идет позади меня. Вдруг я слышу: " Халло, фрейлейн! " Сначала я даже испугалась. Смотрю на него, как будто с луны упала. Говорит так серьезно и так уверенно. Я думаю - сейчас отведет в комендатуру и... А он говорит: " Извините, фрейлейн, я не хотел бы Вас обидеть. Могу я поговорить с Вами? " " Битте", - говорю я и думаю. - " Ага, наконец. Сейчас я ему откажу". " Мой разговор может показаться странным. Прошу Вас наперед извинить меня". " Битте, битте", - говорю я и думаю. - " Однако, он довольно хорошо для варвара говорит по-немецки". " Видите-ли я не знаком с обстановкой здесь. Я не имею ни знакомств, ни времени".

" Ага, сейчас он пригласит меня куда-нибудь", - думаю я. - " Отказать или нет? Страшно все-таки". А он продолжает: " Я здесь абсолютно один. Иногда это трудно". Я думаю: " Начинается. Обычный подход. Так они все говорят". " Мне хотелось бы найти человека, который... ну, вел бы мое хозяйство. Не могли бы Вы помочь мне? Порекомендовать кого-либо, например". Mein Gott! я чуть не упала. Вот свинья! Останавливать посреди улицы молодую элегантную даму и спрашивать такие вещи. Heiland Sakrament! И еще смотрел на меня целый час. Теперь я начинаю убеждаться, что от русских все можно ожидать. Но вежливость обязывает. Даже по отношению к таким... Все таки мы европейцы. Я говорю ему: " С удовольствием. Если я могу быть Вам полезной". - " Если Вы знаете кого-нибудь... Я буду Вам очень обязан. Вот номер моего телефона", - говорит он и я вижу, что разговор заканчивается. Неужели это все? " Скажите, почему Вы так смотрели на меня в трамвае? " - спрашиваю я. Может быть он все-таки опомнится, что сегодня воскресенье. " У Вас очень хороший цвет лица, фрейлейн. Как у ребенка. Красивое всегда приятно для глаз", - отвечает офицер и улыбается загадочной улыбкой. - " Вы на меня не обижаетесь? " На таких нельзя обижаться. У него какая-то особая манера. Говорит так серьезно, что это даже нельзя принять за комплимент. " Auf Wiedersehen". И на этом мой воскресный роман закончился. Когда я рассказала вcе Шарлотте, та только руками всплеснула: " Вот глупенькая! Ведь тебе самой счастье в руки лезет. У нас тут только и мечтают, чтобы попасть на работу в Карлсхорст. Если ты не хочешь, то дай номер телефона мне". Тогда я решила рискнуть сама. Сейчас такое время - не приходится быть разборчивой. Хоть и страшно, но все-же попробую. Сейчас без работы трудно, дорогая Хельга. Ты ведь сама знаешь. Сегодня утром я пришла в комендатуру Карлсхорста и позвонила " ему" по телефону. Он заказал для меня пропуск и - я в Карлсхорсте. Одной ногой в Германии, другой ногой в России. Кругом все военные, но не страшно. Может быть потому что днем. Недавно у них тут был большой праздник. Рассказывают, что солдаты пили водку ртом из бочек прямо на улицах, а потом выкатили пушки и стреляли друг в друга. Я это от многих слышала. Через пять минут я у дверей его квартиры и нажимаю кнопку звонка. Он очень удивился, когда увидел меня, и говорит: " Вы сами? Так быстро и так рано? " Он помог мне снять пальто, как настоящий кавалер. Потом говорит: " Я тороплюсь на работу. Давайте завтракать". Посадил меня за стол, а сам гремит посудой на кухне. Я сунулась было тоже на кухню, а он мне: " Не так скоро, детка. Когда я уйду, тогда Ваша очередь". После завтрака он оставил мне все ключи и говорит: " Будьте здесь хозяйкой. Чтобы был порядок. В три часа я приеду обедать". Как тебе это нравится? Ну вот, теперь я сижу хозяйкой за его письменным столом и пишу тебе письмо. Включила радио. Сбоку греет электрический камин. Самое главное пока не страшно. Опишу все в следующем письме. С берлинским приветом! Твоя Марго. * Берлин-Карлсхорст Дорогая Хельга! Как тепло в квартире у моего капитана! Сегодня я у себя дома мерзла даже под пуховиками. А этот варвар включил по всем комнатам электрические печи и жжет тока больше, чем весь наш Лихтенберг. Счетчик гудит и крутится, как в лихорадке. Контролер попробовал было сунуться однажды и дает капитану счет. Капитан похлопал его по плечу и смеется: " Это в счет репараций! " Дал ему пару папирос и выставил за дверь. Да, я тебе не сказала, что мой офицер имеет чин капитана - это четыре звездочки. Зовут его Михаэль - Михаэль Белявский. В квартире рядом живет лейтенант. Тот выдумал еще лучше. Когда уходит на работу, то зажигает на целый день газовую плиту. Чтобы тепло было. Надо же додуматься! Газ часто выключают днем а потом снова включают. Когда лейтенант приходит вечером, то иногда вся квартира полна газом. Я когда мимо двери прохожу, то слышу как газ из-под двери ползет. Майн Готт! Когда-нибудь весь дом взлетит на воздух. А в подвалах полно брикетов. Если бы я не боялась, что дом взорвется, то было бы совсем хорошо. Все так интересно! Как в дикой Африке. Или среди людоедов. Опишу тебе " мою" квартиру. Ведь я здесь полная хозяйка. Мой капитан ничего не запирает. Ключи торчат в замках, но все открыто. Для чего тогда замки - для красоты? Удивительно доверчивый народ. Как и все дикари! Вчера герр Шмидт, наш домоуправляющий, рассказывал как мой капитан устраивал свою квартиру. Все жители были выселены из Карлсхорста в 24 часа. Наш дом большой - около восьмидесяти квартир. Капитан явился с двумя солдатами, когда дом был уже пустой. Он потребовал у герра Шмидта ключи ото всех квартир, потом приказал солдатам пойти на улицу и " поймать шесть немцев". Наловили кто под руку попался и привели. Как тебе это нравится? Затем капитан обошел весь дом и выбрал себе квартиру по вкусу. Ты думаешь на этом дело кончилось? Нет, у русских все наоборот. Первым делом он приказал своей рабочей команде выбросить из квартиры абсолютно все. Затем он отправился по другим квартирам. Где-то нашел обстановку кабинета по своему вкусу и приказал тащить все " домой". Потом отправил разведчиков с приказом " найти" ему в Карлсхорсте коричневое пианино - под тон кабинета. Сам же отправился искать подходящую обстановку спальни. Выкопал где-то спальню, как у Марии Антуанетты. Двуспальная кровать, на которой только в футбол играть. Откуда только у этого варвара вкус оказался? Должна признаться, что квартира получилась уютная. Кабинет, как у министра. На письменном столе огромный бронзовый орел. По стенам очень редкие рога - из квартиры д-ра Мейсснера, исследователя Африки. Конечно, при таких условиях - это не трудно. Цап-царап! А спальня! Тут воплощенная невинность голову потеряет. На ночном столике маленькое радио и белый телефон, а на полочке бронзовая коробка для сигарет и... пистолет. Когда я пыль стираю, то боюсь притрагиваться. Ни один человек не поверит, что в этой спальне живет холостой мужчина. А вместе с тем - он не женат. К довершению всего над кроватью висит большая картина " Кающаяся Магдалина", тоже откуда-то из соседней квартиры. Может быть он действительно мо нах! Недавно капитан привез из Дрездена одеяло из малинового шелка и теперь посылает меня купить специальные пододеяльники и обязательно с кружевами. Каково? Потом принес в кармане маленького попугайчика и пустил его летать по комнатам. Говорит, что если попугай улетит, то следом вылечу и я. Очень любезно! Теперь нужно доставать где-то клетку. Требует чтобы я ему купила маленький аквариум с золотыми рыбками. Откуда он только додумался, что такие вещи существуют на белом свете. Неужели он видал это в своей дикой России? Меня удивляет, как эти русские не приспособлены к мелочам жизни. В квартире рядом испортилась кнопка дверного звонка. Ведь что проще, как позвать герр Шмидта и сказать ему починить. Вместо этого хозяин квартиры откручивает звонок у своего соседа и ставит себе. Тот, в свою очередь, поступает таким же образом и делает на звонке пометку, чтобы не украли второй раз. Так продолжается по двадцати квартирам, пока кто-либо просто не примирится с отсутствием звонка. Если что-либо поломалось, то русские возятся с этим сами. Как-будто они не знают, что для этого существует герр Шмидт, который работает тоже " в счет репараций". Единственное место в Берлине, где очереди у магазинов обычное явление - это Карлсхорст. В Берлине мы, немцы, получаем по 100 грамм жиров в месяц, но без очереди. Русские получают по несколько килограмм, но зато надо стоять часами в очереди. Как им только не стыдно! Все магазины на Трептов-аллее. По ней-же сквозь Карлсхорст проезжает немецкий трамвай. Все видят очереди у каждого магазина. Еще лучше, - в одной очереди стоят немецкие домработницы, жены русских офицеров и - сами офицеры. Ведь в магазине несколько продавщиц, а никто не догадается сделать отдельные очереди. В неприятных вещах - у них действительно полное равенство. Холостые офицеры в обеденный перерыв или после работы вместо того, чтобы отдохнуть, стоят по очередям. Притом никто не удивляется и не возмущается. Как будто они с первого дня рождения привыкли к очередям. Вчера я нашла на ночном столике капитана книгу в черном переплете. Дорогая Хельга - я испугалась. Я ожидала какую-нибудь порнографию или любовный роман. Знаешь, как это принято у офицеров. Это был - " Майн Кампф"! Эту книгу теперь стараются не держать дома даже немцы. А он - советский офицер. В книге подчеркнутые карандашом места и пометки его рукой на полях. Значит он читает эту книгу не для развлечения перед сном. Это для меня новая загадка. Потом я заглянула в библиотеку. Самое интересное я нашла на нижних полках, которые не видно снаружи. Там оказались целые кипы нацистских журналов. Тут было все что угодно - вплоть до " Мифа XX века". Такую коллекцию трудно найти в доме самого заядлого наци. Зачем ему, советскому офицеру, копаться в развалинах прошлого? Жаль, что он не разговаривает со мной. Я для него только служащая. Он, конечно, не предполагает, что в лучшие времена я была студенткой Кунстакадемии. Заканчиваю письмо. Уже время готовить обед. Дорогая Хельга, я очень сержусь на тебя за твое молчание. Пиши! С приветом! Твоя Марго. * Waldheim-Sachsen Дорогая Марго! Жизнь моя идет не так весело, как у тебя. Наш маленький городок нельзя сравнить с Берлином. Да и у меня лично очень много неприятностей. И дома и на сердце. Ведь ты знаешь, что я ожидаю ребенка. Этот ребенок доставляет мне не радость, а только горе. Ведь это плод насилия. Я уже тебе писала. Мне особенно горько читать твои письма, где ты так беззаботно пишешь о твоих знакомствах с русскими. С меня достаточно этого первого и последнего знакомства с воспоминанием. Я хотела бы предостеречь тебя, чтобы с тобой не случилось такой же печальной истории. Ведь жаловаться тогда будет поздно и некуда. Русский сержант, отец моего будущего ребенка, служит в комендатуре нашего городка. Недавно я случайно столкнулась с ним на улице. Он пытался поздороваться со мной, но я убежала. Теперь я всегда перехожу на другую сторону улицы, когда вижу его издалека. Я не могу видеть это грязное чудовище. Я никогда не забуду и не прощу тот ужасный день. Мама очень опечалена будущим ребенком. Ведь ты знаешь, как у нас здесь смотрят на эти вещи. Милая Марго, мне ужасно тяжело. Я так мечтала иметь ребенка и заботливо любящего отца, к которому мой маленький протягивал бы ручонки и говорил: " Па-а-а... " А теперь наверно еще в колыбели он будет кричать: " Uri, Uri... Frau komm... " Кошмар! Если хочешь доставить мне удовольствие, то не пиши мне ничего о русских! Будь осторожна! Я уверена, что твой новый хозяин первым делом попытается изнасиловать тебя или снимет с тебя часы. Что от них еще можно ожидать? Так жалко, что ребенок не будет иметь отца. Иногда я плачу от отчаяния. Я уже сейчас представляю себе какой будет ребенок и радуюсь ему. Несмотря на все. Ведь мы женщины созданы, чтобы быть матерью. Когда я вспоминаю об отце, об этом грубом животном, у которого сердце наверное поросло волосами... Может ли он вообще иметь какие-либо отцовские чувства в сердце?! Я уже сейчас вяжу для бэби крошечные штанишки и рубашонку. Мама, к моему удивлению, взялась помогать мне. Она говорит, что ребенок дан Богом и не виноват. Я думаю какое имя дать ребенку. Будет это мальчик или девочка? Ведь это мой первенец, и я люблю его. Я уже купила для него пеленки и детское приданое. Теперь так тяжело достать что-нибудь. Тяжело будет моему маленькому. Ведь мы сами голодаем. Бедная наша Германия - и Твоя бедная подруга Хельга. * Берлин-Карлсхорст. Дорогая Хельга! Ты писала мне, чтобы я была осторожна, что мой капитан изнасилует меня. Х-а! Иногда я думаю, что может получиться только наоборот! Досадно, что мы - девушки не имеем права активного голоса в этих вопросах. А тем более попробуй-ка скажи офицеру, у которого ты работаешь. Я однажды попыталась улыбнуться моему капитану слегка соблазнительно. Так как улыбается Марлен Дитрих. Знаешь что из этот получилось? Он повернул меня лицом к кухне и хлопнул ладонью по... пониже спины. Самым бессовестным образом. Как будто я школьница! Как будто мне не 21 год! Как будто все молодые люди не уверяют, что я очень хорошенькая! И при этом говорит, что лучше бы я надевала чистый передник, когда он приходит домой. А вместе с тем мне этот дикарь начинает нравиться. Если тебе признаться, то это даже больше. Иногда я спрашиваю себя: может быть это просто временный интерес к дикарю? Или во мне говорит инстинкт женщины, на которую мужчина не обращает внимания? Или это от скуки? У него выправка, как у настоящего офицера. Он не мальчишка, как все эти желторотые в цивильном. Одно плохо - он принципиально не хочет видеть во мне женщину. На нем всегда сапоги блестят, как зеркало. Сапоги он мне чистить не позволяет. Слава Богу - это его собственная привилегия. Но зато синие галифе и зеленый китель - это для меня мука. Не успею погладить галифе, как новое дело - неси китель в химчистку или подшивай белый воротничок. На днях спросил меня, неужели я сама не догадываюсь заглянуть в его гардероб и приводить все заранее в порядок. Но ведь я ему не бабушка! Недавно устроил мне первый семейный скандал. Утром я прихожу и вижу на письменном столе слой пыли, а на нем пальцем капитана написано " Sau". Я завозилась с обедом, затем меня позвали соседи и я совсем забыла об этом. Когда он приехал обедать и увидел опять пыль на столе, то разразилась буря. В первый раз я увидела, как он сердится. Как он затопал ногами, как закричал на меня. Я уж не помню - что он ругался. И по-русски и по-немецки. Потом слов не хватило - подходит к столу, пальцем по нем почертил и мне к носу: " Was ist das? Свинство! Сколько раз я уже говорил? " И этим же пальцем мне по носу провел. Бог ты мой - я и испугалась и обидно. А он опять кричит: " Хир никс Русслянд! Хир - Дейчлянд! Чтобы у меня здесь немецкий порядок был. Цум тейфель! " Я расплакалась и убежала на кухню, а он улегся на кушетку и курит. Минут через пять успокоился и приходит на кухню. Я сижу и плачу. Он мне говорит: " Поди накрой стол для двоих". Я тарелки ставлю, а у самой слезы капают от обиды. Думаю -завтра возьму расчет и уйду. Пусть тогда сам тарелки моет. Мой капитан полез в шкаф и гремит бутылками. Я думаю, теперь напьется, как свинья, и побьет меня. Вот оно русская душа где показывается. Нужно уходить, пока не поздно. Капитан откупорил бутылку вина, потом бутылку водки. Ставит на стол и говорит: " Поди сними фартук и давай обедать". Я очень удивилась. Что это такое - в первый раз он приглашает меня обедать вместе. Но раз приказывает, то я противоречить боюсь и сажусь, полужива от страха, за стол. Он наливает два больших бокала водки и смеется. Неужели заставит меня пить эту гадость. Я слышала, что они всегда пьют водку, когда мирятся. А выпивши - опять дерутся. Мама родная - помоги! Теперь буду аккуратно вытирать пыль. Мой капитан делает вид, что все забыл и обращается со мной так, как будто он видит меня в первый раз и я у него в гостях. У меня от страха кусок в горле застревает, а он только смеется, глядя на меня, и подливает вино. " Скажи, Марго, когда у тебя будет муж, то ты также будешь заботиться о нем, как обо мне? " Тут я осмелела и говорю: " Но Вы-же не мой муж". " Тем более. Ты должна учиться. Я хочу чувствовать заботу. Понимаешь? За-бо-ту! Я уже пять лет абсолютно один, Марго. Четыре года я провел в грязи и крови. Среди выжженных развалин и снега... " Тут он стал грустный и не захотел больше говорить. Подошел к радиоле и поставил русскую пластинку. Когда русские пьяные - они не умеют веселиться. Или дерутся безо всякой причины, или поют грустные песни и плачут. Только тогда у них сердце выходит наружу. Больше он мне не сказал ни слова. Только помрачнел весь. Не стал больше кушать и лег опять на кушетку. Долго молчал. Потом позвал меня к себе, посадил рядом, положил мне голову на колени и ласкается. Но ласкается так странно, как дитя к матери. Мне его жалко стало. Видно он очень одинок, но не говорит об этом. А я думала, что люблю его, и хотела ему помочь улыбкой Марлен Дитрих! Ему дороже всего забота. Теперь буду стирать пыль два раза в день. Может быть тогда он заметит меня. В комнате стало между тем полу-темно. Кругом тихо-тихо. Тепло и так уютно. Как хорошо если бы я была здесь не служащей, а пусть даже просто его подругой. Чем он занимался во время войны? У него много орденов. Неужели он тоже убивал людей? Он все-таки добрый - накричал на меня? а потом стыдно стало. Я-то дура испугалась, думала он сейчас позвонит в комендатуру и прикажет посадить меня в погреб. Лейтенант из соседней квартиры всегда угрожает так своей Маргарите, когда она ему суп пересолит. Пока я мечтала, мой капитан заснул у меня на коленях. Я хотела его поцеловать, но побоялась. Встала потихоньку и принялась стирать пыль. Завтра перерою все его вещи и, когда он придет домой, буду нарочно штопать носки у него на глазах. Пусть видит, что я о нем забочусь. У разных мужчин любовь приходит разными путями. Дорогая Хельга, меня страшно интересует вопрос - есть-ли у него какая-нибудь девушка. Пока я видела, что к нему заходит только фрейлейн Валя. Но тут не может быть ничего серьезного. Милая Хельга, мне так хочется увидеться с тобой и поболтать. Не горюй о бэби. Я уверена, что все будет хорошо. С приветом Твоя Марго. Waldheim-Sachsen Дорогая Марго! Благодарю тебя за твои милые поздравления в предыдущем письме. Мой маленький очень здоровый и милый ребенок. Теперь это для меня вся радость и забота. Для того, чтобы почувствовать что такое ребенок, -- нужно быть его матерью. Теперь у меня масса хлопот и забот, это отвлекает меня от неприятных мыслей. Можешь себе представить - мама теперь ругает меня все время, что я мало забочусь о ребенке, постоянно вмешивается и дает советы. Я этого никак не ожидала. Мама как-то пустилась философствовать и говорит, что брак без ребенка - это пустоцвет, что только дети скрепляют семейную жизнь и связывает супругов. Правда потом получилась довольно неловкая пауза. Связывает супругов! Только не в данном случае. Когда мы стали совещаться, какое имя дать ребенку, то мама опять внесла свое предложение. Как ты думаешь - что она предложила? Она какими-то путями узнала как зовут этого... Ну, этого сержанта. И хочет окрестить ребенка его именем. Это теперь даже принято - большинство детей, рождающихся от русских, называют русскими именами. Я не хотела, но мама настаивала и потом я согласилась. Теперь у нас в доме есть маленький Петер, который голосит с утра до вечера. Какой он горластый - ужас! На днях я шла с маленьким Петером на руках по улице и столкнулась опять с сержантом. Он остановился стоять посреди улицы и долго смотрел мне вслед. Я ушла поскорее, так-как мне было стыдно. Вчера наша соседка фрау Гюнтер пришла к нам и рассказала что сержант приходил к ним, расспрашивал обо мне и о ребенке. Спрашивал чей это ребенок. Потом сержант долго качал головой и что-то говорил по-своему, но они не могли понять что. Я опять испугалась и плакала. Что он еще хочет от меня? Вчера поздно вечером, когда мы уже хотели ложиться спать раздался стук в дверь. Мама пошла открывать и входит затем в комнату с... этим сержантом. Я лежала в постели вместе с маленьким Петером. Хотела вскочить и убежать в другую комнату, но не могла. Мама странная - она так спокойно разговаривает с сержантом. Я только закрыла маленького Петера и повернулась к стене. Но сержант был теперь совсем другой. Такой тихий и неловкий. Стоит в дверях и переминается с ноги на ногу, как медведь. Потом снимает с плеча тяжелый солдатский мешок и дает маме. Отдал мешок и опять мнется в дверях. Как будто ему чего-то хочется, но он боится. Мама взяла его за руку и подводит к кровати, чтобы он посмотрел на ребенка. Я чуть не плачу, а маленький Петер улыбается во весь рот и махает ручонками. Он ничего не знает. Может быть он инстинктом ребенка чувствует, что это его отец. Дети не понимают всей тяжести нашей жизни. Сержант боязливо посмотрел на маму, на меня он старается не смотреть. Потом осторожно протягивает руку. Маленький Петер хвать его за палец и смеется. Сержант так странно смотрит на ребенка, совсем забыл о нас с мамой. Начал причмокивать губами и разговаривать с ним что-то по-русски. Сержант спрашивает маму как зовут ребенка. Мама ему отвечает: " Петер. Ты большой Петер, а это - маленький Петер", - и взяла ребенка из кровати. Тот барахтается ручками и ножками, как котенок и тянется к сержанту. Затем, милая Марго, я очень удивилась. Сержант бормочет: " Петя, Петя"... И вдруг я вижу, что у него по лицу слезы текут. Я еще никогда не видела как мужчины плачут. И вдруг он... он плачет. Всхлипывает, а слезы по лицу катятся. Лицо все перекривилось, как-будто хочет удержаться и не может. Мужчины плачут иначе, чем женщины. Женщины всегда прячут лицо. А этот - сидит, смотрит на маленького Петера, а из открытых глаз слезы текут. Потом вдруг вскочил, как будто за ним гонятся, и ушел, не сказав ни слова. Я долго думала об этом. Что это все может означать? Он теперь не такой страшный, как казалось раньше, а какой-то жалкий и беспомощный. Может быть мама права? Как он странно смотрел на маленького Петера. И потом эти слезы... Звери не могут плакать. Когда мама открыла мешок, то там оказалось несколько буханок хлеба, большой пакет масла и банки со сгущенным молоком. Зверь все-таки заботится о своем детеныше. Мой бедный маленький Петер. Ведь нам действительно очень голодно. Кончаю письмо и целую тебя крепко твоя Хельга. * Берлин-Карлсхорст Дорогая Хельга Я сижу и пишу письмо, а противный Ганс, - так зовут эту нахальную птицу, разгуливает по столу и мешает мне. Я часто сержусь на Ганса. Капитан заботится о нем больше, чем обо мне. Когда капитан читает газеты, Ганс разгуливает у него по погонам и сует свой нос повсюду. Иногда капитан возьмет на язык корма и Ганс клюет у него с языка. Оба очень довольны. Как-будто целуются. Тоже нашел с кем целоваться - с попугаем! У меня очень своеобразный распорядок дня. Во-первых я не должна появляться в квартире до десяти часов, т. е. пока капитан не уйдет на работу. Во-вторых я не должна оставаться в квартире после пяти часов. Как-будто он опасается, чтобы нас не заподозрили в чем-то интимном. О его жизни я больше узнаю от фрау Шмидт. Теперь у капитана новая страсть. Встает каждое утро ни-свет, ни-заря, садится в машину и отправляется купаться на Мюггельзее. Если он так рано встает ради купанья в холодной воде, то надо полагать, он проводит не слишком веселые ночи. Зачем ему тогда только спальня Марии Антуанетты? Когда я пишу об этом, то вспоминаю старшего лейтенанта из четвертого подъезда. Молодой мальчишка. Сначала был такой скромный и тихий. Затем начались женщины, женщины и женщины. Все с улицы - из-под моста около " Капитоля". Вскоре лейтенант бесследно исчез. Фрау Шмидт рассказывает что он теперь в " Голубой Дивизии". Так русские называют изолятор для сифилитиков на острове Рюген, где они живут за колючей проволокой. Потом их всех отправляют в Сибирь. Недавно трамвайную остановку около " Капитоля" перенесли на полкилометра дальше от Карлсхорста. Половина венериков в госпитале Карлсхорста уверяет, что их продуло ветром около этой трамвайной остановки. Фрау Шмидт знает абсолютно все. Она клянется, что в этом госпитале русских лечат от гонореи впрыскиванием скипидара в мягкие части (очень мучительный метод лечения, имевший место в 19 веке. Применяется в настоящее время в Советской Армии). Шшш-приц! Полтора кубика. А от двух кубиков умирают лошади. Представляю себе удовольствие! Русские говорят, что эти уколы " морально-политические" - чтобы отбить охоту общаться с немецкими женщинами. Скипидарно-политические уколы и Голубая Дивизия! Если русские говорят об этом так спокойно, то может быть у них есть еще что-нибудь другое, о чем не говорится. Может быть поэтому мой капитан такой непонятный? Ведь он не только мужчина, но и советский офицер. Это обязывает его не забывать законы своей страны. Я слыхала, что после заключения Мирного Договора с Германией Сталин разрешит русским жениться на немецких девушках. Я спросила об этом капитана. Он посмотрел на меня искоса и говорит: " Забудь об этом детка. Кто тебе это говорил? " " Я в городе слышала", - отвечаю я. " Если тебе это говорил русский, то он просто обманывал тебя. Будь осторожна с такими людьми. Тот, кто дает обещания, которым он сам не верит, не может быть хорошим человеком. Это старая ловушка для девушек". " Но я это слышала от немцев". " Тогда это просто пропагандный трюк", - говорит он. Недавно у моего капитана был день рождения, - я узнала это из его документов. Я купила по этому случаю особенно хороших цветов и привела квартиру в праздничный вид. Я испекла вместе с фрау Рот шоколадный торт с его инициалами, приготовила особенно вкусный обед. Я даже позвонила ему по телефону на службу и спросила не опоздает-ли он к обеду. Для этого дня я надела свое лучшее платье и чулки. Пока я возилась, принесли еще один торт из кондитерской у нас в Карлсхорсте. Оказывается от фрейлейн Вали. Видимо она дружит с ним не на шутку, если помнит его день рождения. Мне стало обидио - все мои приготовления отходят на задний план. Мой торт нельзя сравнить с кондитерским! Теперь я опять только бедная немецкая девушка. Когда капитан приехал обедать, то кричит мне с порога: " Марго, кушать! Быстро! " Неужели он опять собирается уезжать? Вот так день рождения? Мог-бы немного отдохнуть. Капитан заходит в кабинет и с любопытством оглядывается по сторонам, не понимая по какому случаю все это праздничное убранство. Рассматривает мое новое платье и белоснежный передник. Видимо это больше всего нравится ему. Он улыбается с таким выражением, будто говорит: " Ага, наконец-то! " Затем он спрашивает: " Детка, что это все означает? " Я поздравляю его с днем рождения. Он раздумывает что-то, как будто вспоминает какой сегодня день; смотрит на шоколадную цифру и говорит: " Ах да, в самом деле! Ведь сегодня мой день рождения! " Неужели он так заработался, что забыл об этом? Нет, мужчина не может существовать без женщины! Он хуже ребенка и все забывает за своими ужасно важными делами. При том это беспомощное существо еще воображает что оно венец творенья. Все это выдумки! Без женщин мужчины наверно и по сей день бегали бы голяком. В награду за мою заботу капитан опять делает из меня леди на час и командует накрыть стол на двоих. Ах, только-бы не пришел кто-нибудь! Еще не садясь за стол, капитан налил себе стакан водки и залпом выпил. Что за ужасные привычки! Я уже не раз замечала у него эту манеру заложить фундамент. Потом он начинает потихоньку пить всякие хорошие вещи - на столе шампанское, вино, ликер. Эту русскую манеру предварительно оглушить себя стаканом водки замечали многие из нас здесь в Карлсхорсте. Как-будто русские хотят сломить этим стаканом какую-то железную завесу в душе. Тогда они становятся разговорчивы и оживлены. Пока не перепьются. Я попробовала ухаживать за столом, как это полагается хозяйке дома. Но не тут-то было! Капитан опять повернул у себя в душе какой-то выключатель, и теперь я для него только дама и гость. Как будто он нарочно создает внутреннюю преграду. Ведь было-бы так просто обнять меня и поцеловать. Ведь я немножко пьяна и это простительно. Минутная слабость! Я бы сделала вид, что ничего не помню... А он ведет себя, как джентльмен, как будто у него в жилах сахарная водица. Как противно, когда мужчины слишком долго разыгрывают из себя джентльменов! Ведь я у него уже не первый день, ведь я пользуюсь успехом у мужчин. Но только не здесь. Капитан включил радио и лег на кушетку. Я села рядом и молчу. Музыка играет тихую мелодию. Я знаю - это действует на него и он сам заговорит. И он сказал. О Боже, что он сказал! " Марго, ты очень хорошая девушка. Я бы даже сказал слишком хорошая", - гладит меня по руке и задумчиво добавляет: - " у тебя, наверно было много мужчин?! " Я чуть не взорвалась. Надо же так хорошо начать и так плохо кончить! Я уже хотела ответить ему подобающим образом, но удержалась. " Вы любите кого-нибудь, герр капитан? " - спросила я. " Конечно люблю". " Кого? " - и жду с нетерпением что он скажет. " Я люблю Ганса, яичницу, да еще розовые щечки", - и смеется. Видимо он не хочет говорить со мной всерьез и переводит все в шутку. " Только смотреть? " - спрашиваю я. Мне хотелось пошутить. Ведь не даром в моих жилах течет берлинская кровь. Мне хотелось разжечь его, а потом холодно осадить. Ведь он так долго мучает меня. " Марго, я с удовольствием поцеловал бы твои щечки. Они у тебя такие свежие. Я даже отсюда чувствую, как они пахнут свежестью", - говорит капитан. У него поразительная манера говорить такие веши самым спокойным тоном и без малейших намеков на дальнейшее. " Но мир построен на диалектике", - продолжает капитан. - " Ты знаешь, что это такое? Ну, это значит, что после поцелуя в щеку мне захочется поцеловать тебя в губы, затем дальше и дальше". " Ну, и что же здесь плохого? " - говорю я и думаю: " Неужели у него такая толстая шкура, что он не поймет и этого намека? " " А плохо то, что нам тогда придется расстаться". " Почему? " - удивляюсь я. " Об этом бесполезно говорить. Так должно быть". " Но ведь многие русские имеют знакомых немецких девушек? " - возражаю я. " Есть приказ, согласно которому связь советских офицеров с немецкими женщинами карается судом Военного Трибунала", - говорит капитан, не глядя на меня. " Но ведь так часто видно... " - говорю я и не верю его словам. " Это - уличная любовь, Марго. О ней не стоит говорить. И не она подразумевается в приказе маршала Соколовского". " Но откуда будут знать, что Вы делаете дома, герр капитан". " Хорошо. Возьмем наглядный пример. Допустим я люблю тебя. Тогда я не должен лицемерить и скрывать это ото всего мира. Если же я не буду скрывать этого, то я рискую попасть в Сибирь. В лучшем случае - позорное разжалование с занесением в личное дело. Пятно на всю жизнь. Ты не поймешь этого". " Но я знаю столько примеров... " опять стараюсь возразить я. " Это не примеры. Это - вынужденный выход из положения. Если я буду любить тебя, а на глазах других буду разыгрывать комедию... Это автоматически убивает любовь и остается только грязная связь. Нельзя повенчать черную жабу с белой розой". Я растерянно смотрю на него и не знаю как понять это. У тридцатилетних мужчин какая-то особая манера говорить о любви, - они понимают ее и анализируют. Он весело улыбается, берет мою руку и кладет ее себе на лицо, как будто ласкаясь. " Это только пример", - говорит он. -" Но даже если бы я любил тебя, то я предпочитаю постоянно любоваться тобой издалека, чем один раз вблизи. Ведь потом пришлось бы расстаться! Любовь - это нежный цветок и с ним нужно уметь обращаться. Понимаешь? " Раздался звонок в дверь. Так громко и по-хозяйски звонит только фрейлейн Валя. Она вихрем влетела в комнату и с разлета крепко поцеловала капитана, откинулась назад и шаловливо смотрит какое это произвело на него впечатление. На эти поцелуи приказ маршала Соколовского не распространяется... Капитан вместе с фрейлейн Валей уехали на работу, а я с досады села писать тебе начатое раньше письмо. Нарочно нарушила приказ капитана и осталась в квартире после пяти часов. Теперь я понимаю, почему он запретил мне это. Пусть же соседи подумают теперь что-нибудь хотя этого и нет. Привет тебе и твоему маленькому Петеру твоя Марго. Waldheim-Sachsen Дорогая Марго! Видно Провиденье уравновешивает чаши нашего горя и радости. Теперь я живу почти счастливой жизнью. Мой маленький Петер растет и доставляет мне вcе больше и больше хлопот и радости. Даже соседи теперь заходят к нам и ничего не говорят плохого. Ведь теперь у ребенка есть отец. Маленький Петер теперь не незаконный ребенок. Зато большой Петер - незаконный отец. Он страшно боится, чтобы его начальство не узнало, что у него ребенок и что он бывает здесь. Он говорит, что тогда его немедленно отошлют назад в Россию. Разве это преступление? Я думала, что наши расовые законы были несправедливы, но что же за законы в этой стране, где так много кричат о равенстве и братстве. Большой Петер теперь буквально несчастный. Чем больше он привыкает к ребенку, тем больше он боится видеть, чтобы об этом не узнали. У Петера была в России жена и ребенок. Оба погибли во время оккупации на Украине. Когда он мне говорил об этом, то смотрел в пол. Может быть он думает, что я, как немка, тоже косвенно виновата в этом. Как-то мама спросила его, почему так советские солдаты вели себя во время наступления по Германии. Петер нехотя ответил: " Нам все время говорили, что немцы то же делали в России". Потом подумал немного и добавляет: " Жизнь плохая. А немцы еще хуже сделали. На свою жизнь мы злые". Большой Петер сидит на табурете, держит в руках маленького и говорит: " Потом новый приказ пришел. Запретили. В один день многих солдат постреляли за это. Иван всегда виноват". Теперь Петер почти каждый вечер приходит к нам. Всегда приносит что-нибудь: то колбасу, то масло. Продает свои сигареты и хлеб - приносит деньги. Раз я спросила его - разве ему не платят жалования. Он отвечает: " Ивану платят восемь рублей в месяц. На это пачки папирос не купишь". Теперь Петер относится ко мне с уважением, как к своей жене. Когда я ему сделаю какую-нибудь мелочь, например сама возьму и постираю его белье, то он радуется этому как подарку. Мне кажется, что русские привыкли к слишком тяжелой и безрадостной жизни. Каждое пустяковое проявление заботы они воспринимают прямо с болезненной благодарностью. Теперь Петер из кожи вон лезет, чтобы угодить мне и маме. Но все это он делает в постоянном страхе. В таких условиях не может быть счастья. Когда я читала твое последнее письмо, то я подумала, что твой капитан прав. То, что офицер думает головой, - солдат только чувствует сердцем. По воскресеньям Петер одевает все свои ордена и приходит к нам на весь день. Когда я ему однажды предложила пойти погулять на улицу, то он только испуганно посмотрел на меня. Постепенно я так привыкла к нему, что ожидаю с нетерпением, когда он постучит в дверь. Раз я спросила его, любит-ли он меня и возьмет ли он меня с собой в Россию. Он задумался. Видно эта мысль никогда не приходила ему в голову. Почему? Ведь я чувствую, что он счастлив со мной и маленьким Петером. Он сказал только: " Тебя никогда не пустят в Россию. А если я скажу об этом своему командиру, то на другой день ты меня здесь не увидишь". Какие же секреты счастливой жизни охраняются так строго в стране Советов? Почему тогда так хорошо воевали русские? Маленький Петер часто играется блестящими орденами на груди у отца. Когда тот смотрит на них, то в его глазах иногда вспыхивает злоба. Время купать маленького Петера. Кончаю писать и желаю тебе всего лучшего твоя Хельга. * Берлин-Карлсхорст Дорогая Хельга! Вчера я праздновала мой день рождения. Теперь мне уже двадцать один год. Как быстро летит время! Капитан удивил меня. Он поздравил меня, потом взял за подбородок и в первый раз поцеловал. Но опять не так, как надо. Так можно целовать распятие, но не меня. Ведь я не из дерева. А он смеется, как-будто ему доставляет удовольствие эта игра на нервах. Вместе с тем я чувствую, что он умышленно сохраняет дистанцию. Что-то неуловимое и незримое заставляет его оставаться на расстоянии. Он знает этого невидимого бога и подчиняется его воле. Я решилась пригласить капитана на день рождения к себе. Ответ как и следовало ожидать: " К сожалению я должен завтра работать до позднего вечера, детка. Желаю тебе хорошо веселиться". А сам будет сидеть один-одинешенек и разговаривать нежными словами с этим отвратительным Гансом. Ну и хорошо! Пусть хоть с золотыми рыбками целуется, а я буду веселиться. Вечером нарочно позвоню ему по телефону, проверю как он будет " работать до позднего вечера". У русских характерная манера праздновать свои советские праздники. Тогда весь Карлсхорст пестрит красными тряпками и иллюминацией. Но все эти праздники только внешние. Как-будто русские не привыкли праздновать в уютной домашней обстановке. Когда я спросила капитана, то он загадочно ответил: " Не непривыкли, а разучились". Зато русские очень часто собираются в тесной кампании и празднуют безо всякого календарного повода. Когда есть настроение. Тогда дом трещит и дым из окон идет.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒