Гельфанд Владимир Натанович 16 страница

Но вернусь к своему рассказу. Советуя использовать в качестве дешифровщика Николая Федоровича, Панас был серьезен, намерения его целиком внушали доверие.

- Эта книга, по-моему, написана на зверином языке, а Николашка - самый грамотный и самый ученый из всех собак, каких знаем мы, и, уверен, без его вмешательства нам не обойтись.

Я, подумав, согласился, и оказавшийся поблизости пес принялся за разбор и чтение книги.

Панас оказался прав. Только одному нашему псу смогло быть понятно и доступно для чтения это произведение звериного сочинительного искусства.

Я размещался в глубокой и просторной землянке, в которой когда-то, очевидно, прятались мирные жители от немцев. Но теперь, когда немцы угнали все население деревни с собой, землянка оказалась пустой и ничейной. В ней были стол, две кровати и масса вещей, свидетельствующих о еще недавней обитаемости ее. Мы зажгли трофейные немецкие лампы-свечки и всю ночь просидели над книгой, оказавшейся летописью звериных государств.

Николай Федорович с увлечением читал и переводил нам целые главы увлекательных и поучительных вместе с тем историй, написанных на родном ему языке. Одну из этих историй я хорошо запомнил и попытаюсь рассказать вам.

В одно далекое историческое время покрытое плесенью столетий, в одном из великих звериных государств правил огромный и ненасытный Волк Великан. У этого Волка была большая и страшная пасть, вмещающая тысячу зубов и сто клыков. В эту пасть мог запросто поместиться за один раз большой звериный город, с его садами, улицами и бульварами, с его пригородными хозяйствами и пастбищами, с его жилищами и всем-всем разношерстным его звериным населением.

Страшен был правитель Волк Великан. Все его боялись и повиновались ему. И государство его было настолько большое и богатое к началу его царствования, имело такое изобилие всего, что передать и вообразить трудно. В нем было столько городов и деревень с сотнями и тысячами жителей-зверей, больших и малых, сколько было волос на длинном, густом чубе Волка, свисавшего на его глаза, а может и много больше. Однако за время своего прожорливого хозяйничанья в своем зверином государстве Волк Великан умудрился опустошить и ограбить свои земли, свои владения. Он пожрал весь скот, всю рыбу в морях и реках, попил все молоко, и, сохранив неудовлетворенным и неутоленным свой аппетит, оставил всех жителей своих без еды и питья.

- Ничего, - говорил Волк, высасывая последние пчелиные соты, - ваша сытая жизнь впереди. И роняя слюни от предвкушения сладкой поживы, указывал на два великих соседних государства, которые были еще огромней и богаче государства его.

Царствовали там звери-великаны похожие на зайцев. Они были так богаты мясом, шерстью, рыбой и вином, так густы лесами и широки полями, что дух у Волка и изголодавшихся его подданных захватывало от предвкушений сытости.

Волк давно, еще будучи Волчонком-подростком-правителем, зарился на них.

Между государством Черного Волка Великана и государством Ясноглазых Зайцев Великанов был целый ряд мелких государств: государство Хитрой Лисы, Морского Зверя, Кичливой Мартышки, Веселой Белки и Тихого Крота.

И вот в один из Дней Великого Голода вздумал Волк насытиться мясом Зайцев Великанов. Наточил клыки, заострил когти, и двинулся в путь-победный-дорогу.

Долго шел Волк, сметая и пожирая, кусая и пугая, побеждая и разоряя города и государства. Не осталось в пройденных им местах ни зверя, ни птицы, ни рыбы, ни даже зеленой травы и кроны деревьев в лесах.

И пустился он тогда за непокоренными еще Двумя Великанами Зайцами. А говорит пословица: " За двумя зайцами не гонись! ". Но Волк был настолько кровожаден, так окрылен задарма съеденным им безнаказанно уже в чужих государствах, что не послушался ни разума затменного своего, ни совета, который не могли дать ему разожравшиеся при всех этих бесчинствах шакалы-прислужники, падаль уминающие. И он погнался за обоими Великанами, неистово щелкая зубами, пуская жадную, голодную слюну.

Но не долго бежали Зайцы. Один, добежав до Синего Моря, прыгнул со всего разбегу на остров зеленый и встал на берегу. Удивился Волк. А Заяц постоял - постоял и вдруг, превратившись в Синего Слона, стал поливать Волка ненасытного холодной струей морской, из хобота длинного, змееобразного.

Испугался Волк, продрог весь, изголодался. Не знавал он доселе отпора еще, неповиновения.

Погнался он тогда за другим Зайцем. Но и здесь - не тут то было - опять не повезло зарвавшемуся хищнику.

Недолго гнал он Зайца, но много земель он его разорил и разграбил, питаясь в пути-погоне. А Заяц стоит, его дожидается у большой и широкой реки. Подбегает Волк - глядь, а Заяц уже превратился в Слона Красного, и поливает Волка леденящей струей с реки.

Окоченел Волк, задрожал, забил чечетку зубами своими клыкастыми, и посыпались они, покрошились. Оторопел Волк. Стоит, подбирает с земли осколки зубов своих, швыряется ими в Красного Слона. Долго стояли они друг напротив друга перекидываясь и водой обливаясь. Замерз Волк, обессилел, а Слон еще большим сделался, еще длиннее хобот его, и вода холоднее, Волка поливающая.

Стал Волк уходить, - а Слон за ним. Волк прибавил шагу, но и Слон не отставал, поливая его ледяной, запасенной еще в речке, водой. Побежал Волк а Слон за ним, не отпуская его ни на шаг. Долго так бежали они, пока не добежали до огромной горы, окаймленной цепью остроконечных скал и широкой речкой со стороны бегущих.

Заперся Волк в горе этой, а сам гонцов-шакалов к себе на родину шлет, помощи просит.

Но только помощи не пришло, и только весть одна с гонцом принесена была, дурная весть - другой Слон, Синий Слон, идет на их землю из заокеанского острова, идет-движется в его страну великую и разоренную. Испугался Волк. Озлобел еще больше от страха, съел гонца, и отправил послов к Синему Слону заокеанскому с просьбой о мире и пощаде.

Ничего не ответил Слон, только хобот грозно приподнял и еще упорнее стал продвигаться к Земле Волчьей.

Услыхал Волк, что не удалось послам его мир заключить, разгневался, начал земли Слона Красного жечь и грабить, зверей убивать и увечить. И Слон Красный, так долго охраняя загнанного в горы Волка лютого, у горы-острова пил воду из реки-пояса, окаймлявшей гору, и выпил всю до дна. Стал он тогда скалы ломать, крепость Волкову крушить, выгонять зверя. Побежал в страхе Волк к земле своей, но нигде не отставал от него Слон, везде настигал его.

Видит Волк, что не убежать ему от расплаты и превратился он тогда в Зайца Черного Быстроногого. Он бежал, скакал, через леса и горы, поля и реки, города и деревни, но Слон везде настигал его. Видит Волк - нет спасения ему, и стал через послов своих, не съеденных еще, просить-добиваться мира-снисхождения у Слона Красного, но тот лишь усмехнулся в ответ, и преисполненный презрения и ненависти стал яростнее еще преследовать Зайца Черного.

Совсем обезумел Заяц Черный, чувствуя свой близкий конец, голодный и бесславный.

Так загнали Слоны Великана кровожадного на самый край звериного мира, и тот от страха стал прежним Волком, потерял свои ноги быстрые, шерсть пушистую.

Собрались звери всех земель, стали над Волком Великое Звериное Правосудие вершить. И будучи отданным на растерзание жителям всех разоренных им земель и государств, Волк не оставил после себя и следа на все исторические времена, кроме тягостных воспоминаний обиженных и пострадавших от жестокостей его зверей.

А оба Слона Великана, обратившись вновь в миролюбивых и свободолюбивых Зайцев, и поныне управляют своими и Волчьим государствами, на благо и радость звериную.

27. 11. 1943

Устал уже. Вечереет. Я решил ежедневно переписывать по две страницы и для этого оставил место в тетради. А сейчас немножко попишу стихи.

Вечереет. Сегодня был на редкость солнечный, хотя и морозный день.

Фрицы бомбят все время наших право - и левофланговых соседей.

28. 11. 1943

Бомбят, гады. Соседняя балочка, что метрах в ста или того меньше отсюда, подверглась бомбежке 26-ти самолетов противника. Теперь еще 20 кружатся над нами.

После тех 20-ти, что отбомбили свою порцию, новая шестерка появилась и улетела куда-то на фланг. Сейчас еще 18 штук летит.

Темнеет.

Отправил письмо тете Ане.

30. 11. 1943

На НП с Запрягайло.

Командир роты после разговора, который мы вели с ним и Савостиным однажды, на замечание Савостина о том, что командир роты все время на НП, а мы в землянках, сегодня решил послать меня, как тогда подметившего: " Он сам и виноват - может высылать командиров взводов и оставаться при роте".

Я не жалею. Здесь я хорошо увидел оборону нашу и немецкую, увидел фрицев. Подводы нескончаемым потоком двигались по высоте, и где-то далеко впереди сливались с горизонтом. По телефону передал, что замечено большое скопление противника.

Внизу, вблизи от переднего края, несколько немцев несли на носилках раненного, скорее всего офицера, так как много людей уходило с ним в тыл. Они несли его пока не дошли до дороги. Я передал свои наблюдения, и артиллеристы открыли по ним огонь - дорога была хорошо пристреляна. С первых же двух снарядов их группка была рассеяна, но раненного не бросали - двое побежали вдоль дороги, унося в носилках свою бесценную ношу.

Позже, по той же дороге, из двигавшихся двух повозок от огня артиллерии одна была подбита, а другая умчала в балку. Немцы, когда стих огонь, стали возиться у подводы и вскоре ее отталкали куда-то. Еще позже четыре человека, двигающиеся в сторону от фронта, опять же недалеко от этой дороги, на определенных интервалах один от другого что-то мерили - может быть минировали поле?

Подводы, обозы движутся и сейчас слева направо по дороге, что на высоте слияния с горизонтом. Небо тоже неспокойно сегодня: сначала 13 самолетов, потом 7, потом 10 бомбили различные участки нашей обороны. Ново-Петровку бомбила семерка " мессершмитов", остальные буйствовали на флангах. Бомбили со страшно большой высоты.

Сейчас два фрица копаются в кукурузе - чего они там делают?

Снайперы щелкают неустанно. Немецкие снайперы. Вот только что, едва я высунул голову чуть-чуть повыше, над самым ухом прожужжала пуля.

Фрицы отсюда очень близко и мне хорошо сверху видны их окопы, котелки, каски. Наши окопы лежат тоже как на ладони. Позиции у фрицев более выгодные против наших. Хутор Шевченко, где залегли стрелки, весь истерзан - в нем всего несколько хат, но и от тех нескольких остались лишь одни стенки, без дверей и окон. Хутора, что у немцев, тоже оскелечены.

Телефонист наш - фантазер порядочный. Ему передаю: движутся две подводы, он перефразирует - десять. Ему говорю: шесть подвод, - он передает: тридцать. Так что, у тех, кто запрашивает обстановку, может сложиться представление совсем другое, чем на самом деле. Но с другой стороны он прав: движение замечено большое и целый день по высотам. Очевидно перегруппировка сил у немцев. А перегруппировку сил делают в большей части перед наступлением. Во всяком случае, из всего виденного можно заключить, что противник к чему-то важному готовится.

Теперь обстановка: левые соседи продвинулись весьма далеко вперед, километра на два от нас. Правые соседи - шляпы, и нас подвели (902 полк двоечка, по телефону) когда мы, то есть наша пехота, продвинулись вперед, заняв окопы противника, и левого соседа не поддержал. Противник, воспользовавшись промахом этим, окружил пехоту с флангов, и, бросая ракетами, стал сжимать кольцо. Созвонились. Связь была еще цела с батальоном. Был дан приказ о планомерном отходе. Но пехота при виде создавшейся обстановки, стала отходить еще до приказа. В результате планомерного отхода не получилось - отходили кто как мог. Утро застало отходящих, возвращающимися на свои позиции, поодиночке и группками.

Семнадцать человек остались лежать в поле до вечера, до темноты. Поздно вечером пришло еще четыре человека. Таким образом, пропало без вести всего-навсего четыре человека. Во втором батальоне примерно такие же потери.

Видел откуда бьют немецкие " Ванюши". Они стоят километрах в двух отсюда в балке.

01. 12. 1943

Сегодня ничего не успел написать. Утром кашу подогревал, днем банился замечательную баню мы себе устроили. Прожарил белье. Позже пришел младший лейтенант из редакции, что с наших курсов и что у Рыбкина в адъютантах служил. Теперь он представитель редакции " Кировец" и приехал сюда за материалом.

Сейчас на НП. Соседний полк наступает. Немец положил пехоту нашу с самого начала выступления: артогонь ответный дал, что называется. Снаряды рвались близко отсюда, и осколки долетали до блиндажа.

Снайперы охотятся не смыкая глаз. Наш НП они хорошо проследили, и не успеешь высунуть бинокль понаблюдать - свистят пули.

Заметил наблюдателей фрицевских. Открыл огонь Хуруленко. Своим начальникам я не решился сказать об этом. То мин мало, то еще чего... Накрыл цель.

02. 12. 1943

Ночью вызвали за партбилетом в дивизию. Она расположена (это я думаю, что вызван в штаб дивизии) в Ново-Петровке. В два часа ночи получил билет. На фотографии я получился чумазый какой-то, черный, как цыган. Впервые снимался с усами.

Рапорт, с просьбой выдать мне взамен кандидатского билета справку о том, что я находился в 5 гвардейской стрелковой дивизии, подал. Майор заместитель начальника политотдела обещал удовлетворить мою просьбу.

Всю ночь блудил в поисках ночлега. Был туман и слякоть, так что я несколько раз падал в пути.

Савостин и Запрягайло обманули меня, пообещав еще в политотделе обождать (они вышли первые) - когда я вышел, их уже не было. Я остался с лейтенантом Резенковым. Мы долго пробродили в грязи, стучали и ругались с военными. Пришлось однажды мне даже раму вынуть, и чуть было нас не отправили на тот свет какие-то начальнички, но все благополучно обошлось.

Ночевали там, где наш старшина Урасов находится.

Днем пришел и сразу Соколов на НП отправил, где и пишу это.

Отправил 4 письма. Правильнее - написал, и сегодня отправлю - маме, папе, тете Ане, дяде Люсе. Маме впервые намекнул о необходимости сближения вновь с папой.

04. 12. 1943

Вчера ночью ходил на передний край к стрелкам за людьми. Был у Булатова в 9 роте и в 8 роте, где взял по три человека в каждой (мы отдали им 9). Из старых наших людей забрал одного Чипака. Двоих взял молодых, 23 и 24 года, а остальные три, тоже вроде не плохие, хотя возрастом постарше.

У Булатова большой, вместительный блиндаж. С ним вместе живут старший лейтенант ***, лейтенант Брамен, младший лейтенант Комагорцев и еще два командира взводов. У них тепло, тесно и весело. Все шутят насчет нашей стрельбы, насчет жизни нашей. Называют нас тыловиками и говорят, что не стали бы нас кормить за нашу стрельбу плохую.

Жить стрелкам, действительно, куда хуже нашего. Даже ночью там нельзя головы поднять - всю ночь немец стреляет из пулеметов и винтовок, преимущественно разрывными пулями.

Командир 8 роты - нацмен, не то узбек, не то казах. Он живет куда хуже Булатова, и блиндажа такого, и света, в частности, не имеет. У него маленький крытый окопчик на двоих, где он живет со своим ординарцем.

Когда я пришел в роту, то не застал командира ее. Он был у старшего лейтенанта Кияна, созвавшего совещание командиров рот и взводов, и мне довелось бегать за ним под обстрелом метров 200 и минут десять. Потом обратно в 8 роту, и затем в 9.

Позвонил Соколову и допустил большую ошибку, назвав 8 роту по телефону незашифрованно. Старший лейтенант Докучаев, услышав, начал ругаться - " Я вам дам, 8 рота! ", чем еще больше усугубил. А когда я пришел в 9 роту, он меня встретил там и начал отчитывать. Я объяснял, что у меня случайно вырвалось это слово, и что я не знал кода.

Когда я собрал всех нужных мне людей - ушел вместе сними в свой тыл. Разговаривать громко нельзя было - только шепотом. Немец все слышал и неоднократно перекрикивался голосом с нашими передовиками. " Эй, рус, почему не наступаешь? " И прочее. А стоило нашим крикнуть, как тот час же минометно-пулеметный огонь наносился на то место противником.

Газет вчера не читал. Писать не писал, вообще, вчерашний день, говоря по-украински, " марно провел".

Сейчас положение у нас очень напряженное - в любую минуту может явиться приказ о наступлении и мы готовы выступать. " Грозных" навезли и артиллерии неисчислимо, только неизвестно, станет " Грозный" нас поддерживать или соседей, ибо наш участок не столь важный, как их.

06. 12. 1943

Теперь я здорово зажил! Проделали мне печку. Весь день горит она у меня и тепло ее напоминает мне дом.

Руднев перешел ко мне в землянку и мы теперь вдвоем. Он проделал свет. Просит меня написать его девушке письмо, но сегодня уже некогда. Темно. Ночь. Я пишу при свете бензинового коптильника.

Сегодня был у меня, ну кто бы ты подумал, мой дневник? - Онищенко Алексей! Он в 962 полку, в батарее 120 миллиметровых минометов. Рассказал много новостей. Одна весьма печальна - Плешаков погиб. Хороший был парень. Перед смертью он работал начальником штаба батальона.

Стихи мои они читали в газете, и это было случайным напоминанием для них обо мне. Читал он мне письма свои от любимой и просил составить стихотвореньице для нее. Я теперь хоть отведу душу написанием стихов посвящений чужим девушкам, раз своей нет у меня.

Еще одна весьма неприятная весть - умер, престарелый уже, академик-коммунист Емельян Ярославский. С большим прискорбием известил об этом Совнарком и ЦК ВКП(б) нашего Союза.

07. 12. 1943

Вчера получил квитанцию на посланные папе 2000 рублей. От него писем не имею, и не знаю, получил ли он деньги. Мама настойчиво просит о справке, но что я могу сделать? Справки ей старые выслал, а добиться здесь новых невозможно. Кроме аттестата мне ничего не обещают для родных. Да и аттестат лишь в 44 году. Положение мое аховое: и отцу помогай и матери. А как - никто из них не подумает. Если бы они жили вместе - я бы имел постоянно один адрес, и посылал в одно место и справки, и деньги. А так я распылил свою помощь, и в оба места едва-едва чего-либо поступает. Даже письма не доходят мои.

Вчера написал два письма маме и папе. Сегодня мечтаю еще написать.

Я на НП. Мороз сердитейший. Руки-ноги замерзли и в сердце холод. Фрицев почти не видно, только слева за целый день показалось человек шесть: копаются в огородах, ищут чего-то. Рама летает над нами, высматривает оборону. Артиллерия била наша по бугру на горизонте. А фрицы обстреливали из минометов посадку, что перед входом в Шевченко с нашей стороны.

Голод тоже стучится мне в желудок, и тот отзывается лишь унылым урчанием. Больше сказать нечего. Сейчас туман прояснился, и стало видно хорошо оборону.

08. 12. 1943

Сейчас проводил беседу с ротой по докладу товарища Сталина. Зачитывал доклад, а потом объяснял и спрашивал. В газетах опубликована декларация от имени руководителей трех государств - Сталина, Рузвельта, Черчилля о совместных военных действиях против Гитлера и его сообщников с трех сторон Востока, Запада и Юга. Декларацию я зачитывал перед строем роты. Кроме этого была опубликована в сегодняшнем номере декларация об Иране, а также сообщение о праздновании в Тегеране 69-летия Черчилля, в котором приняли участие Сталин, Молотов и Рузвельт с женой и сыном Черчилля. На стол был подан пирог с 69 свечами. Воображаю, что это был за вечер! Хотя бы одним глазом присутствовать мне там. Больше ничего не хотел бы в данный момент.

Я весьма и весьма рад сближению наших руководителей с руководителями Великобритании и США. Так рад, как был огорчен когда-то сближением с Германией - страной мракобесия. Это большая, необходимая дружба цивилизации и демократии. Черт с ним, что обе союзницы буржуазные страны. Война сделала то, чего не смогли сделать десятилетия мирной жизни - объединила, наконец, нас в борьбе и ненависти к антисемитам, шовинистам, варварам-гитлеровцам.

Из сводки узнал, что наши войска заняли Александровск на Украине и на других участках продолжают продвигаться вперед, овладевая все новыми и новыми, думается расколошмаченными, населенными пунктами.

Наше наступление, что назначено было на сегодня - временно отложили по приказу свыше.

Сейчас обучают новичков. Обучают группу разграждения. В бане перемыли всех. Вчера была баня. Я не купался, так как был на НП. Теперь опять в батальоне три стрелковых роты, из которых меньшая насчитывает 40 человек.

Кругом подтянули большие силы, и опять " Иваны Грозные" остановились сзади нас. Работа артиллерии обещает быть интересной и гибельной. Немцы не имеют права устоять.

Вчера у нас ходили слухи, что Сталин, Рузвельт и Черчилль подписали декларацию и ноту, в которых требовали от Германии немедленного вывода войск к 12 числу, иначе поведется война с трех направлений. Интересно только, как эта " правда" пришла к нам, еще до опубликования самой декларации?!

В Ленинграде обстреливаются минами из орудий жилые кварталы, не имеющие военно-стратегического значения и свободные от *** Немцы варварски участвуют в этой гадости. Они поплатятся в свое время за все. Мои родные, погибшие от рук варваров, постоянно перед глазами моими и совесть зовет и зовет справедливо меня - мстить беспощадно.

Сейчас у меня спит замкомбат по политчасти - старший лейтенант Киян. Он пришел ко мне посидеть, но когда я стал читать ему свои произведения заснул. Ну и неспокойно же спит он. Эти кляксы он наделал, ворочаясь и жестикулируя во сне.

Сейчас уже темнеет. Камин у меня в землянке еле теплится, неудобно подбрасывать дрова. Руднева нет - он наружи. Погода сегодня не особенно холодная, хотя уже начался зимний месяц.

Немцы утром молчали. Мы сделали небольшую артподготовку в результате которой они испугались и разнервничались - стреляют весь день сегодня. Командир полка приказал убрать из села Ново-Петровка все батальонное хозяйство, стало быть, нужно место для кого-то свыше. А село уже не вмещает новых посетителей.

Вчера в ночь и сегодня под утро получал комсоставскую пищу: вкусно, сытно и питательно. Суп с картошкой и кусками поджаренного мяса, и на второе жаркое с подливой - это вчера. Сегодня суп такой же, и на второе кабачковая каша.

09. 12. 1943

Выпал снег. Такой мягкий, пушистый, и в большом изобилии. Началась зима. Но на дворе - то есть за стенами моей землянки - тепло и снег тает. Грязи много, и это мне не нравится. Лучше б морозец нагрянул.

Один из бойцов, что попал к нам в роту от стрелков - Лозовский, находится у меня во взводе. Ему, как и мне, 20 лет. Он даже на пол года моложе меня. Я решил сделать его ординарцем. Пригласил к себе в землянку его землянка сырая и холодная. Нарубил он мне дров, перемыл котелки, в общем, парень на ять.

Сегодня я мылся в бане и белье парил от вшей. Удивительно только почему вдруг после бани у меня зачесалось тело - ведь до этого я не чувствовал ничего. Может, не уничтожила их дезинфекция?

Писем не писал. Уже ночь. Снова ночь. Только что привозили ужин, поел уже. Свет наладил, и он горит без перебоя. Печка догорает. Вчера похитили у меня котелок - стрелки, черти! Глянцев ругался и кричал. Завтра моя очередь на НП дежурить.

Сегодня накатал три стиха. Один закончил и переписал в дневник, два недоработал. Написал письмо Оле. Завтра на НП, наверное, еще больше напишу, в особенности там.

10. 12. 1943

Часов в девять утра, когда я уже было решил что не буду на НП дежурить, меня вызвал Соколов и сказал: " Подежуришь на НП часа четыре, а потом тебя сменят". Я обрадовался что не весь день мне стоять, и сказал ему, что давно надо было так делать. Старший лейтенант - замкомбат по строевой, присутствующий при этом, говорил, чтобы докладывал о всяких перегруппировках, замеченных на стороне противника. Я пошел, взяв с собой Глянцева одеяло, плащ-палатку, телефон и сумки. Лозовскому заказал вареную картошку.

Однако пробыть на НП довелось до половины четвертого. Ноги намокли, замерзли, и я с трудом стоял, наблюдал за противником. Глянцев не умеет говорить по телефону. Так, один раз он стал говорить: " Товарищ лейтенант просит командира роты подойти к телефону... ". Я не дал дальше ему договорить. В другой раз он заявил, что мы разговаривали с НП. Пришлось мне и наблюдать, и разговаривать, а дел было много.

Вся земля побелела, и все предметы отчетливо видно на фоне белизны серебристого снега, устлавшего все вокруг. Я долго наблюдал, замечая вдали отдельные фигуры немцев, группки их, двигавшиеся где-то в отдалении километра на два. Как вдруг справа, на месте бывшего зеленого поля, у самого края его, где виднелся небольшой курганчик, я заметил фигуру наблюдателя-немца и внизу возле него сидящего снайпера. Позвонил по телефону, и Соколов предложил корректировать стрельбу по немецким наблюдателям.

Открыли огонь. Первая мина упала 1-20, правее цели. Указал необходимый доворот. Вторая упала 0-40 от цели, но дальше ее значительно. Третья, по недоразумению, упала в створе с целью, но в метрах 10-15 от наших позиций. Сказал повторить, и мина упала в 0-10 от цели. Скомандовал доворот. Мина накрыла цель, и фрицы забегали по горизонту. Их было двое. Один пробежал немного и упал, другой впрыгнул в окоп.

Скомандовал " беглый". Первая мина из серии " беглым", заставила убегать и второго, но последующие - вторая и третья, разорвались подле него. Я заметил потом, что он нагнулся над чем-то. Думал, что над убитым, но спустя долгое время он не менял положение - очевидно и он был убит или ранен.

После того, как уничтожил снайпера и наблюдателя, стал еще внимательнее наблюдать за противником, и заметил целую группу немцев, двигавшихся из отдаленного, Безымянного хуторка в ближний к нам. Потом заметил вражескую пушку у ближнего Безымянного хуторка, слева, возле отдельно стоящего дерева. Передал по телефону. Потом в этот же хуторок спустилась та самая группка людей, и я заметил, что несли они две платы, два ствола от миномета и сидя *** Вызвал Соколова ***но другом ***

12. 12. 1943

Ничего особенного не случилось у меня за нынешний день. Не вылазил из землянки. Писал днем, писал ночью, сжег три пэтээровских патрона (из него у меня лампа сделана) бензину.

Написал стихотворение, письмо папе. Вчера получил письмо от тети Ани, но накануне отправил ей письмо, и опять не писал больше.

Газет не получали сегодня. По вчерашним сообщениям, наши войска в районе Кременчуга освободили от немецких нашественников город Знаменка.

Наш фронт - 4-ый Украинский.

На дворе мороз колоссальный. Я вышел минут на десять умыться и оправиться - и заморозил за это время ноги. Сейчас сижу разутый совсем и греюсь. Лозовский топит печку. Дров он раздобыл много в деревне, и в землянке очень тепло.

Сегодня (только что) наша автомашина подвозила на левом фланге, сзади нас, пушку 76 мм. Немцы заметили и обстреляли. Машина ушла, и немцы долго ее обстреливали, но не попали.

Сейчас спустилась ночь на оборону, и пушку удалось укатить с открытого места.

14. 12. 1943

Получил письмо от папы, датированное 22. Х?, и от тети Ани за 15. Х?. Папино письмо, впервые из всех полученных от него, имеет в конце букву " Ы". Все пять писем тети Ани - на " Х" - 2 батальон.

Написал всего два письма - маме и тете Ане. С Рудневым писал письмо его дорогуше, от имени Руднева. Но в письме том прошу, чтобы она или ее подружки по школе, написали мне письмо - все это именем Руднева

Взял у Соколова несколько адресов его девушек. Двум из них он разрешает передать привет от его имени, а остальным писать не хочет.

Папа и тетя Аня, да и мама тоже, в один голос заявляют, что от меня нет писем, когда вся рота знает и удивляется частоте, с которой я их пишу ежедневно по два-три письма. Майе Белокопытовой написал тоже несколько писем, и хочу еще написать. Оле тоже. Ее подругам собираюсь. Почему же никто из них мне не пишет?

Написал Лялечке письмо, послал открытку с рисуночком детским и надписью под ним " Для милого дружка и сережка из ушка". Чудненькая голубоглазая девочка вынимает из ушка " сережку для милого дружка" - мальчика. Другой мальчик, который, очевидно, не мил ей и не дружок - стоит нахмурясь в стороне, завистливо поглядывая черненькими глазенками на счастливого своего соперника.

Перед вечером Запрягайло стал задираться со мной. Ну и завелись. По всей земле проволокли друг друга и, в конце концов, я одолел его. Несколько раз я был сверху его, но брюки измазал основательно, и вообще - неудобно было перед бойцами. Но он как маленький, не понимает слов, и одно дело прыгает на меня, задирается. Влез в землянку и набедокурил - все вверх дном перевернул, хорошо еще не взял ничего. У меня сверху лежала бумага и дневник, письма, конверты и сумка.

К вечеру, попозже туда, бросил мою вкладную книжку, что им передал для меня начфин, на двор. Вообще-то, он крайне несерьезен - 24 года, а Митрофан Митрофанович Запрягайло.

Сегодня немцы стреляли по единственно уцелевшему домику хутора Чапаево, что в метрах 50 от нас. Снарядов двадцать выпустили, но только одним попали в дом, да и то вскользь, по боку. После этого еще два-три снаряда выпустили и оставили, видно надоело им. Вот она цивилизация немецких варваров! Бойцы с горькой иронией говорили: " Немцы нам дрова заготавливают. Вот сейчас добьют этот дом, и мы пойдем, соберем дров".

Несмотря на обстрел, возле дома прятались люди, они ***

ХХ. 12. 1943

*** набрать дров для топки. Пишу при свете догасающего камина, проделанного в стенке моего окопа.

Вчера был на ПП. Туман непроглядный был кругом, но пришлось отбывать. Когда развиднелось - заметил наблюдателей фрицовских. Открыл огонь по телефону. Хотел минометом, но Соколов дал всей батареей и я не мог скорректировать - разрывы были очень далеко, и даже не видно их было почему-то, только одна мина упала метрах в пятидесяти от наших стрелковых окопов.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒