«Что такое синий?»

С самого детства я не видел ничего, кроме белой пелены, застилающей глаза. Родители говорили мне, что это потому, что моя душа слишком долго смотрела на свет и не способна созерцать ничего кроме этого самого света, который излучает Бог. Будучи ребёнком, это объяснение моей слепоты меня успокаивало и во многом давало надежду на то, что однажды я рассмотрю лицо создателя. С возрастом я понял, что это просто красивая фраза для обозначения моего недуга даром, а не проклятием.

Даже, казалось бы, с такого рода проблемой, я не терял надежды на лучшее и веры в людей. Во многом это из-за тех, кто окружал меня в детстве. Это были замечательные люди. Мои родители и бабушка по отцовской линии. Никогда я не чувствовал столько тепла и радости, как в том время.

Мама ни на секунду не оставляла меня и всячески подбадривала. Я не помню ничего кроме её теплых и мягких рук, которыми она меня нежно укрывала в моменты наивысшей обиды и горечи, её радостного и спокойного голоса, читавшего мне книги и хвалившего меня даже за самые маленькие достижения. Я не видел её лица, но даже не зная её внешности, я чётко осознавал один факт, словно непогрешимую истину, выгравированную на самых первых скрижалях пророка- моя мама невероятно красива.

Она пыталась научить меня всему, что считала нужным. Например, она учила меня цветам. Она брала меня на реку и говорила: «Сейчас, я покажу тебе весь тот мир, что тебя окружает и то, насколько он прекрасен». После этих слов мы садились на берегу, и она начинала объяснять мне: «Радость моя, возьми эту травинку. Чувствуешь её своей кожей? Какой она тебе ощущается? Именно это и есть зелёный». После она окунала мою руку в реку и продолжала: «Сейчас твою руку обволакивает прохлада и сила речного потока. Так выглядит синий». Далее она вставала и уходила куда-то ненадолго, но, даже зная, что она меня не бросит, я чувствовал дискомфорт и говорил: «Синий». Вернувшись с чем-то невероятно ароматным, она сказала: «Чувствуешь запах этих прекрасных цветов? Да, это уже жёлтый». После столь долгой прогулки домой, она начинала длительный процесс приготовления ужина, но даже в такой момент урок и не думал заканчиваться. «Сейчас на кухне жарко из-за готовки, Но это неплохо, так как именно так ощущается красный». После мама объяснила, что цветов значительно больше, но это те, о которых я уже должен знать. Пока она говорила это, я лишь покорно мог кивать головой, не осознавая истинного смысла этих цветов.

Все члены моей семьи ассоциировались у меня с красным и жёлтым. В особенности папа. Он больше всех был похож накрасный, так как тепло его сердца, его души способны были дать ту крупицу надежды, которой мне порой не хватает. Он часто брал меня везде, куда я только хотел. Вы не подумайте, что я капризным ребёнка был, просто мой папа хотел отдать весь этот мир мне, чтобы тогда ещё невинная детская душа смогла сделать его чуточку прекраснее, чем может быть. Я не знал, кем он работает или о чём он думает, но прикасаясь к его теплой щетине своими гладкими детскими ладошками, я понимал, что он и есть красный.

Вся моя ранняя жизнь протекала хорошо. Но…

В один день, не стало бабушки. Я не понимал, как это произошло, но тогда я услышал как мой тёплый и невероятно добрый отец, плачет. Я не знал, что положено делать в такой ситуации, поэтому просто вцепился в его ногу с такой силы, что меня не смогли бы отцепить даже пинцетом, будь я клещом. После этого папа прекратил плакать и взяв меня на руки сказал: « Нет, я не расстроен, я плачу от осознания того счастья, что у меня есть такой прекрасный сын». После этого он стал кружить меня на руках по комнате и смеяться, Но только годы спустя я смог осознать, как плохо ему тогда было.

После смерти бабушки, наш дом словно тараканы наводнили всевозможные родственники, что приехали ради того, что осведомиться о нашем состоянии и поддержат папу в столь тяжёлое для него время. Они все были шумные, резкие и невероятно плохо пахли. «Неужели это тоже жёлтый? »…. В один день один из них выпил много зловонной воды, которой мне обрабатывали коленки, когда я разбил их, и тогда я впервые услышал, как моя добрая и спокойная мама кричит. Она долго говорила слова, которые я тогда не мог понять, но которые в дальнейшем стали мне открываться. После я услышал громкий хлопок, словно ударили чем-то большим по воде и я понял, что маму ударили. Никогда до этого я не был так зол и уже готов был влететь в обидчика, но мой до этого радостный и весёлый отец крикнул ему: «ПОШЁЛ ВОН ИЗ МОЕГО ДОМА! ». Тогда было очень шумно, но больше родственники не приезжали. «Неужели это и есть красный? »….

На похоронах я не чувствовал ничего, кроме холода и тоски, которые словно плесени пробрались и проросли в моей душе. Дома стало слишком тихо и тоскливо, словно никто из родителей больше не способен был гореть красным и пахнуть желтым. Всё стало синим. «Неужели это и есть синий? »….

Время шло, и под каким-то неизвестным мне предолгом, нам пришлось покинуть дом бабушки. Я не слышал разговора родителей полностью, только ту часть, в которой они сердились на мерзко пахнущего родственника. Я чувствовал тоску и разочарование из-за того, что мы покинули место, которое я знал, даже не видя его. Мы уехали на север…

Новый дом был намного меньше нашего прошлого, но в нём присутствовала до этого не известное мне очарование и уют. Благодаря его маленьким размерам и быстро смог изучить то, что приставляло собой наше новое жилище.

Он был всего четыре комнаты: кухня, большая комната, комната родителей и моя. В нём постоянно пахло каким-то приятным деревом, название которого звучало просто-ель. Всего три буквы, но в них хранился приятный запах и неведомый уют. Я полюбил ель. «Это был зелёный и жёлтый»…

Время шло, мы всё больше привыкали к новому дому и месту, где теперь мы проживаем.

Из разговоров родителей я понял, что сейчас мы живём на окраине небольшого провинциального городишки, недалеко от моста, что ведёт прямо в лес. Я не знал, что такое лес, кроме того, что он был весь зелёный и в основном состоял из тех самых елей, что приятно пахнут.

Наступила зима, единственное время года, что можно было описать просто- синий. Она была холодной и снежной, который как мне рассказывала мама, был белого цвета. Но, даже зная про снег, синий всё равно оставался для меня холодным.

В тот день мы сидели всей семьёй в большой комнате, которую назвали «зал» и медленно ждали наступления темноты. В часах что-то монотонно двигалось и создавало столь мелодичный и успокаивающий звук. «Тик-так». Неожиданно время пробило десять, что вытянуло меня из странной полудрёмы, оставляющей после себя пустоту и головную боль. «Бом-бом-бом-бом-бом-бом…». Пробили часы и остановились. «Странно, время десять, а пробило всего шесть раз. Должно быть, что-то застряло в механизме. Сейчас посмотрим». С этими словами отец снял часы со стены и решил посмотреть. Только открыв крышку и взглянув на внутренний механизм, отец услышал, как вдалеке завыла собака. «Не бойся - сказала он- Это они так тоску свою так показывают. По-другому они не умеют». Почему-то эти слова меня немного расстроили, но при этом и успокоили: « Не только люди могут тосковать».

-Ну что не так с ними? - просила мама- Почему резко перестали бить?

-Ничего не пойму, вроде, всё в порядке- ответил ей отец- правда слегка пыльные, но это поправимо, сейчас протру пыль и смажу где надо и будут как новенькие. А не пора ли нашему отважному исследователю на боковую? Время уже давно детское.

-Пора бы уже. Тогда ты заканчивай с часами, а я уложу сына спать, и сама буду ложиться.

-Хорошо, я сейчас закончу и тоже, пожалуй на боковую, День выдался тяжёлый. Спокойной ночи, Боец.

-Спокойной ночи, папа.

После этого мама, взяв меня за руку, увела в мою комнату спать.

-Ну что, за сегодня много чего произошло, поэтому пары бы уже спать, что скажешь?

-Мам, а что случилось с часами?

-Просто слегка засорились, но папа сейчас их быстро починит, и будут как новенькие. Ну а теперь укройся хорошо, закрывай глазки и спи. И пусть приснится тебе прекрасный сон. Доброй ночи, радость моя.

-Доброй ночи, мама.

После этого она ушла, а я попытался уснуть.

Я слышал, как папа в зале чистит и смазывает часы. После он вешает их на стену и довольный проделанной работой уходит к маме спать.

Закрыв глаза, я попытался представить мир, где часы никогда не ломаются, а мы все вместе с бабушкой у неё дома едим пирожки, но у меня не вышло. Из головы никак не выходила мысль о том, что где-то там, вдалеке тоскуют собака в свой конуре, окружённая снегом и сосульками. Мне стало её очень жалко, ведь она сейчас одна и ей поэтому и тоскливо. Тихо встав с кровати, я на цыпочках попытался подойти к окну, в надежде увидеть собаку. Но ничего. Тьма. Как бы я не старался и не тёр глаза, но я ничего не видел. Ничего не помогало. Хотелось выть также, как и той собаке, но отогнав эту мысль я попытался мысленно представить себе её и успокоить, погладив её по голове. Не знаю, сколько я так стоял, но часы пробили двенадцать. «Полночь». Это слово ещё в раннемворасте вызывало у меня необычную дрожь в коленях и мурашки по всему телу. Ещё бабушка говорила, что это не простое время. Именно в этот час выходят на свободу все, кто солнечный свет не должен видеть. Я думал, что в это время должны гулять такие же как я, но только сейчас я понял смысл её слов.

Неожиданно, вдалеке собака завыла с большим рвением, чем два часа назад, вдруг к ней подключились и остальные её сородичи. « Им всем так тоскливо? » Я попытался ползком добраться до родителей, как вдруг услышал странный и противный звук со стороны кухни, словно чем-то острым провели по стеклу. От страха я залез под одеяло и укрылся им с головой. От ужаса, я словно перестал дышать, как вдруг услышал еле слышные, но решительные и неумолимые шаги. Кто-то шёл с кухни. Я закрыл рот руками и попытался не дышать, чтобы кто-то меня не слышал. Я только слышал, как он заходит в комнату родителей и странный и резкий звук, словно кто-то вцепился в кусок плоти с невероятной силой. Позже на секунду я услышал мамин крик и у меня на глазах навернулись слезы от осознания, что моя мама в беде, а я не могу ей помочь. Страх меня словно парализовал и я неподвижно лежа слушал, как этот крик угасает также неожиданно, как и появился.

Вдруг, чавканье прекратилось, и я услышал скрежет по полу. Кто-то полз ко мне в комнату. Я не мог пошевелиться и в мгновенье почувствовал невероятный холод, словно меня бросили в снег. Я почувствовал, как на уровне ног стало разливаться тепло, которое я не мог остановить, после которого оставался лишь стыд, отвращение и тот липкий страх, что сейчас сковал меня. Я почувствовал, как над моей кроватью склонились. Я не видел его, я ощущал его дыхание, чувствовал запах чего-то горячего, но в тоже время отвратительного, слышал чавканье, как в комнате родителей. Он постоял так с минуту и решил покинуть комнату, неспешно переваливаясь с ноги на ногу, врезаясь в стены коридора, создававшие узкий пояс нашего дома.

Я не знаю, сколько я пролежал в таком положении, но спустя часы мне хватило смелости скинуть одеяло и встать с кровати. Не успел пройти я и пары шагов, как я споткнулся о что-то большое и твердое, чего до этого точно быть не могло. Любопытство перебороло страх, и я решил взять это что-то в руки и пощупать.

Оно было скорее квадратное, чем круглое и по своей мягкости не уступало твёрдости. Сверху было что-то, напоминающее ткань, чьи ниточки разошлись во множество разных сторон. Спереди выпирало нечто твёрдое, но подвижное, что немного смутило и отвлекло меня. Оно имело отверстие, даже два. Позже я спустился вниз и почувствовал руками нечто, напоминавшее по ощущение щёки моего папы. Меня парализовал страх. Простояв минуты с этим объектом, я приложил эту сторону к своей щеке. Оно было очень похоже на папину щёку, словно это она и была…..

Осознание пришло быстро, и я в ужасе отбросил предмет в сторону и решил проверить второй.

Он был точно такой же, только ниточки были длиннее и пахли как мамины волосы…..

Это были их головы.

Никогда после и никогда до, я столько не плакал. Меня охватывал ужас и отчаяние, словно того пса, что выл за окном в сугробе.

Наутро на мои крики пришли люди и в ужасе стали осматривать то, что было моим домом.

Окно на кухне было рассечено чем-то невероятно острым. В коридоре на стенах и потолке следы от чьих-то длинных когтей. В спальне родителей на кровати кровавое месиво, что было когда-то их телами, когда-то уснувшими в обнимку. В моей комнате на полу лежали их головы, с жуткой, беззубой гримасой улыбки. Стекло моего окна также было вырезано, а на стине только одно слово - синий.

После всего этого, я понял только одно.

Я знаю, что такое синий……….