Глава 4. Coagulatio

Глава 4

Coagulatio

Как calcinatio является операцией огня, solutio – воды, sublimatio – воздуха, так и coagulatio относится к элементу земли. Подобно всем алхимическим операциям, coagulatio имеет место, прежде всего, в лабораторном эксперименте. Охлаждение вещества переводит его из жидкого в твердое состояние. Твердое вещество, будучи подвергнуто растворению, опять затвердевает, когда растворитель выпарен (Руланд называет этот процесс «Коагуляцией путем Сегрегации»). Он говорит, что этот процесс происходит, «когда определенные части отделены, а остальные - загустевают. Операцию можно назвать «Конкрецией» (загущением). Она выполняется при высокой температуре, вследствие чего влага испаряется, и таким образом причина пребывания в жидком состоянии исчезает»^{^[1]}. Или же химическая реакция может привести к возникновению нового твердого компонента – так, например, отвердевает желток, когда его нагревают.

По сути, coagulatio – это процесс, который превращает нечто в землю. «Земля» - это, таким образом, один из синонимов coagulatio. Она тяжелая, неизменная, обладает постоянной формой и расположением в пространстве. Она не может испаряться на воздухе или податливо принимать форму любого сосуда подобно воде. С точки зрения психического содержимого, стать землей – значит конкретизироваться в данной определенной форме; а, следовательно, coagulatio имеет связь с Эго-структурами(рисунок 4-1). Coagulatio часто отождествляется с сотворением. В Turba Philosophorum говориться: «Бог создал все вещи Своим словом, сказав им «Будьте», и они образовались из четырех элементов – земли, воды, воздуха и огня, которые Он сгустил (или подверг коагуляции)»^{^[2]}. Определенные мифы о сотворении содержат явные образы coagulatio. В космогонических мифах североамериканских индейцев часто говориться о том, что мир был создан «земным ныряльщиком», который достал комки грязи из морских глубин^{^[3]}. Например, в мифе индейцев-чероки рассказывается: «Изначально животные толпились в небесном мире, а внизу был океан. Послали на разведку жука-плавунца, пометавшись по водной глади и не найдя пристанища, он нырнул в глубины. Тогда он принес ком грязи, из которого, возникнув, разрослась земля. Когда земля просохла…, звери сошли на нее»^{^[4]}.

В индуистской мифологии есть замечательный образ coagulatio. После наводнения (solutio), которое уничтожило всех людей, кроме Ману, индуистского Ноя, необходимо было восстановить то ценное, что было утеряно. «Боги и духи взбивали океан молока, используя для пахтанья большую змею (Sesa-naga) в качестве веревки и Мандару (гору, описываемую в индуистских священных текстах) как мутовку». ^{^[5]} От этого вымешивания появились различные объекты, сгустившись подобно тому, как из сливок образуется масло. Психологическая амплификация к этому образу дается в Упанишадах: «Как масло, скрытое в молоке, Чистое Сознание (vijnanam: состояние Атман, тождественное Брахману, чистое счастье), проживает в каждом существе. Оно должно постоянно взбалтываться разумом, служащим для него мутовкой». ^{^[6]} Мысль о том, что мир возник из сгущения в результате перемешивающих и сбивающих движений, выражена также Анаксимандром: «Было вечное движение, из которого возникло начало миров»^{^[7]}. Предполагалось, что это «вечное движение» - вихрь в «бесконечном» (апейроне), prima materia. Мы видим, что здесь есть большое сходство с индуистским мифом. Человеку средних лет, который проходил через глобальный кризис «с ощущением конца старого порядка», приснился сон:

Рассвет, свет только что появившегося восходящего солнца. Я по пояс в веществе, которое представляет собой смесь черной грязи, слизи и дерьма. Вокруг нет больше никого, и это черное пространство простирается до горизонта. Это походит на начало мира, первый день творения. Я начинаю перебирать ногами, топтаться в черной грязи с огромным постоянным усилием. Я продолжаю делать это в течение многих часов, и первобытный ил медленно начинает отвердевать и становиться устойчивым. Я замечаю, что Солнце восходит все выше, и его высокая температура высушивает воду и образуется твердая земля. Я предвижу, что, возможно, скоро буду стоять на твердой почве.

Мифы говорят нам, что процесс coagulatio обеспечивается действием (заныриванием, взбалтыванием, круговыми движениями). Это соответствует тому, что Фауст узнал от Мефистофеля: «В начале было дело». ^{^[8]} В психологическом отношении это означает, что активность и психическое движение способствуют развитию Эго. Таким образом, в шторме и напряжении действия, маслобойка реальности укрепляет личность.

Turba Philosophorum дает следующий алхимический рецепт для coagulatio: «Возьмите ртуть, сгустите ее в теле Магнезии в Кухуле (свинце), или в не воспламененном Сульфуре (сере) и т. д. »^{^[9]}. У этого текста имеется распознаваемое основание в химии. Если ртуть соединена с большим количеством другого металла, такого как свинец, сплав укрепляется. Точно так же ртутные соединения с серой образуют твердый сульфид ртути. Итак, упоминание серы, которая не подвержена горению, проясняет психологический смысл, проецируемый на химическую реальность.

Вещество, которое должно быть подвергнуто коагуляции, - представляет собой неуловимую ртуть. Это – Дух Меркурий, о котором пространно написал Юнг^{^[10]}. По существу, что это - автономный дух архетипической души, парадоксальная манифестация трансперсональной Самости. Coagulatio Духа Меркурия означает не что иное, как соединение Эго с Самостью, исполнение индивидуации. На другом уровне неуловимый Меркурий возникает в проявлениях всех автономных комплексов. Ассимиляция любого комплекса, таким образом, вносит вклад в coagulatio Самости. Текст упоминает о трех реагентах coagulatio: магнезии, свинце и сере. Магнезия имеет различные значения для алхимии и, значит, для нас. Это был общий термин для обозначения разнообразных сырых руд или нечистых сплавов. С точки зрения психологии этот термин мог относиться к объединению трансперсонального духа и обычной человеческой реальности. Возможно, в этом смысл замечания Юнга, о котором говорит Аниэла Джаффе: «Когда восьмидесятилетний Юнг обсуждал с группой молодых психиатров у себя дома процесс обретения сознания, он завершил удивительной фразой: «А затем вам необходимо научиться быть приличным образом бессознательными»^{^[11]}.

Следующее вещество, которое мы упоминали, свинец, - тяжелый, тусклый, вредный металл. Он связан с планетой Сатурн, которая ассоциируется с депрессией, меланхолией и удручающей ограниченностью. Так, свободный, автономный дух должен быть связан с суровой действительностью и личными ограничениями. В аналитической практике эта связь со свинцом часто достигается, когда человек берет личную ответственность за мимолетные фантазии и идеи, выражая их аналитику или другому значимому лицу. Удивительно наблюдать разницу между мыслимой и высказываемой идеями. Эта разница отражает различие между ртутью и свинцом (рисунок 4-2).

Третий элемент, упоминаемой в связи с coagulatio, - сера. Из-за желтого цвета и воспламеняемости сера ассоциируется с Солнцем. С другой стороны, ее пары издают дурной запах и чернят большинство металлов, так что самородная сера была считалась принадлежностью ада. Юнг суммирует свое блистательное обсуждение символики серы в Mysterium Coniunctionis следующими словами:

Рисунок 4-2

Орел, прикованный к земному животному. Стольций.

(Viridariu Chymicum. 1624. Reprinted in Read, Prelude to Chemistry. )

«Сера символизирует активную сущность Солнца или, на психологическом языке, ведущий фактор сознания, т. е., с одной стороны, волю, которая может лучше всего быть расценена как динамика, подчиненная сознанию, и, с другой стороны, компульсию, непреднамеренное побуждение или импульс - от интереса до обладания. Бессознательная динамика могла бы соответствовать сере, поскольку компульсия – это великая тайна человеческой жизни. Она ведет к срыву сознательных желаний и резонов внутри нас неким воспламеняющимся элементом, проявляющимся то как истребляющий огонь, то как живительное тепло»^{^[12]}.

Таким образом, символика серы содержит в себе парадокс - как нечто разрушительное она связана с дьяволом, в то время как, с другой стороны, она ассоциируется с Христом. Таким образом, если частично сера обозначает страсти, т. е. стремление к власти и удовольствию, значит, страсть подлежит коагуляции.

Рисунок 4-3

Падение восставшего ангела

(Les Tres Riches Heures du Duc de Berry. Chantilly/ Musee Conde. )

В Новом Завете плотские страсти расцениваются как однозначно греховные: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отца. Ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть глаз и гордость жизни, не есть от Отца, но от этого мира» (1 Иоанн 2: 16). Об этом свидетельствует и Апостол Павел: «Дела плоти известны; они – прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царства Божьего не наследуют» (Галл. 5: 19-21). Страсти - это не только характеристика плоти, подвергнутой коагуляции части психики, считается также, что страсть дает толчок процессу инкарнации. Так, в «Тибетской книге мертвых» инкарнация и страсть взаимосвязаны. Когда душа готова к перевоплощению и уже поселилась в матке, перед ней возникают видения совокупляющихся пар и ее одолевает сильное желание: если плод мужского пола, то душа желает мать и испытывает отвращение к отцу, если женского – наоборот»^{^[13]} Яков Беме говорит о проявлении божественной природы: «Воля в страстях принимает на себя обязательства и овеществляется. Так, темнота возникает в пределах воли, а без этого воля была бы не чем иным, как вечным покоем без овеществления»^{^[14]}. В неоплатоническом образе воплощения души также присутствует идея желания как движущей силы: «Глядя вниз с заоблачных высот вечного света, испытывая жажду телесности и т. н. земной жизни, душа шаг за шагом под тяжестью этих земных мыслей спускается в нижние миры. В каждой сфере, которую она проходит, она обретает эфирные покровы, так что постепенно смиряется со своим земным одеянием. Таким образом, душа проходит в каждой сфере через смерть, приходя к тому, что здесь, на земле, называется «жизнью»». ^{^[15]}

Рисунок 4-4

Камень Сатурна. Майер. (Atalanta Fugiens, 1618. )

В этом отрывке говорится о связи процесса воплощения с влечением, с сошествием или падением с небес, а также с обретением покровов. Мотив падения с небес из-за гордыни или страстей отсылает нас к Книге Бытия (6: 2): «тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал». К этой теме имеет также отношение библейский сюжет о восстании и отпадении Люцифера, прекрасно воспроизведенный Мильтоном:

Коварный Враг, низринутый с высот

Гордыней собственною, вместе с войском

Восставших Ангелов, которых он

Возглавил, с чьею помощью Престол

Всевышнего хотел поколебать

И с Господом сравняться, возмутив

Небесные дружины; но борьба

Была напрасной. Всемогущий Бог

Разгневанный стремглав низверг строптивцев,

Объятых пламенем, в бездонный мрак,

На муки в адамантовых цепях

И вечном, наказующем огне,

За их вооруженный, дерзкий бунт^{^[16]}.

(перевод Аркадия Штейнберга)

Здесь присутствует символика calcinatio, хотя преобладают символы coagulatio. Это чудесное описание начального бессознательного акта, который лежит в основании Эго. Ангелы и подобные им до сих пор падают с небес в снах современных людей (рисунок 4-3).

Молодой женщине с нарушенной структурой Эго, проблемами в признании своей фемининной идентичности, на ранней стадии анализа приснился такой сон:

Меня подозвали к окну понаблюдать за явлением, происходившим в небе. Когда я глядела на Луну, какое-то другое тело возникло позади нее – что-то вроде второй луны. Внезапно второе тело стало излучать яркий свет, это выглядело как взрыв водородной бомбы. Я подумала, что мы наблюдаем рождение нового Солнца. Сразу же последовал второй взрыв, кусок нового небесного тела был отброшен им в пространство и приземлился в нашем доме. Мы быстро, как только могли, побежали, испугавшись, что он может излучать радиацию. (В сокращении)

Это сновидение заставило меня упорно продолжать медленный и трудный психотерапевтический процесс. Его важной чертой было постепенное развитие способности строить глубокие отношения с другим человеком.

Сны про крушение самолетов или падающие объекты в основном относятся к операции коагуляции. Например, человеку, который находился в процессе установления более аутентичного отношения к своей религии приснился следующий сон:

Я нахожусь в центре Манхэттена. Надо мной возвышаются многоэтажные здания. Огромная глыба с верхушки одного из зданий с грохотом летит вниз, чуть не накрывая меня.

В качестве ассоциации к образу глыбы сновидец назвал Петра, скалу, лежащую в основании церкви, выстроенной Христом (Матф. 16: 18).

Опыт психотерапии подтверждает идею о том, что влечение продвигает coagulatio. Для тех, кого уже ведут драйвы, coagulatio не является необходимой операцией. Однако многие пациенты обладают недостаточной силой влечений, слабостью желаний, граничащей с агедонией, полным равнодушием к радостям жизни. Такие люди не знают,

Рисунок 4-5

Страдания Прометея. Моро.

(Reprinted in Larousse Encyclopedia of Mythology)

чего хотят и боятся своих собственных желаний. Они похожи на обитающие на небесах нерожденные души, которые избегают падения в конкретную реальность. Этим людям необходимо взрастить свои желания — искать их, вскармливать их и работать над ними. Только таким образом может быть мобилизована психическая энергия, и это продвинет жизненный опыт и развитие Эго. В психотерапии появление желаний, характерных для переноса, нередко указывает на начало процесса coagulatio, и поэтому они требуют бережного отношения.

Приманкой для желания служит сладость его исполнения. Поэтому мед как самый яркий пример сладости является веществом, участвующим в coagulatio. Парацельс говорит: «Первоматерия меда - сладость земли, которая живет в естественно растущих вещах». И снова, мед «является главной овеществившейся первоматерией, поскольку мед и воск едины»^{^[17]}. Согласно рецепту алхимика Дорна, для соединения духа (unio mentalis) и тела в качестве одного из реагентов необходим мед^{^[18]}. Юнг говорит про использование меда у Дорна:

Так, смесь приобретала свойство, позволяющие не только устранить примеси, но также преобразовать дух в тело, и ввиду предполагаемой конъюнкции духа и тела, это казалось особенно многообещающим знаком. Безусловно, «сладость земли» была небезопасна, поскольку, как мы видели, мед мог преобразоваться в смертельный яд. Согласно Парацельсу, смесь содержала Tartarum, который, как подразумевает его название, имеет отношение к Гадесу. Более того, Tartarum – это " сожженный Сатурн" и, следовательно, он имел сходство с этой опасной планетой^{^[19]}.

Рисунок 4-6

Непорочная на лунном серпе. Дюрер.

Мед из-за его консервирующих свойств, как полагали древние, был препаратом бессмертия и использовался при Евхаристии в некоторых ранних христианских сообществах. ^{^[20]} Образы сладостей (леденцы, пироги, печенье и т. д) в снах современных людей обычно указывают на регрессивную тенденцию к инфантильному поиску удовольствий, что требует редуктивной интерпретации (mortificatio). Иногда, однако, эти образы говорят о подлинной потребности в coagulatio. Coagulatio часто вызывает сопротивление, потому что она ощущается как нечто морально неоднозначное и способное привести человека к боли и конфликту. Классическое проявление сопротивления мы видим у Гамлета: «О, если б этот плотный сгусток мяса растаял, сгинул, изошел росой! » (акт I, сц. 2, стр. 129). Фактически, coagulatio явно ассоциируется со злом. Об этом говорит алхимическая связь coagulatio с Сатурном, вредоносным в своей основе. Один из текстов гласит: «Коагуляция (имеет место) – в Сатурне" Согласно Якову Беме, «Сатурн, этот холодный, острый, суровый и жестокий правитель, берет свое начало и природу не от Солнца; в его власти обитель смерти, он служит сушильной печью для всех сил, в которых присутствует телесность. Как Солнце - сердце жизни и начало всего духа в телесности этого мира, так и Сатурн – начало всей телесности, постижимости или осязаемости»^{^[21]} (рисунок 4-4). Пагубная природа Сатурна описана Чосером, у которого Сатурн говорит:

Мой бег, вращаясь по обширной сфере,

Мощней, чем мыслит слабый ум людской.

Я корабли топлю в волне морской,

Я в темной келье узника сушу,

Я вешаю за шею и душу,

Мне служит распря, грубая расправа,

Крамола, ропот, тайная отрава;

Я мщу, казню, нещадно кровь лия,

Когда в созвездье Льва вступаю я.

Я – разрушитель царственных палат;

Мигну, и трупы плотников лежат

Под башней иль стеною сокрушенной.

Я схоронил Самсона под колонной.

Я – повелитель недугов холодных,

Предательств темных, козней подколодных,

Я насылаю взором злым чуму^{^[22]}.

(Перевод Ивана Кашкина и Осипа Румера)

Начиная с античности, существовала тенденция приравнивать зло к телесности. Она достигла своего апогея в некоторых гностических сектах. Падение души из бессмертия в телесные формы также часто связывается с первобытным грехом. Например, Эмпедокл описывает бессмертные души, приговоренные к воплощению из-за своей жестокости и вероломства: «Когда некий из божественных духов, которому суждена долгая жизнь, греховно оскверняет свои члены кровопролитием и вследствие ненависти совершает клятвопреступление, он должен скитаться трижды по десяти тысяч лет вдали от сообщества блаженных, воплощаясь в течение этого времени в виде смертных, сменяя одну за другой тяжелые судьбы. Я – также теперь из их числа, отторгнутый небесами странник, потому что я доверился неистовой Ненависти»^{^[23]}.

Согласно античной легенде, сотворению людей предшествовало преступление Титанов. Играя с младенцем Дионисом, они расчленили, сварили и съели его — осталось лишь сердце, которое было спасено Зевсом. В наказание Зевс поразил Титанов молнией и затем использовал их пепел, чтобы создать человеческий род. Таким образом «прах Титанов» с разрозненными частицами божественного Диониса - материал, полученный в результате первоначального преступления, стал глиной для coagulatio людей.

Рисунок 4-7

Свобода, ведущая народ. Делакруа

Прометей, который научил людей, как провести богов и забрать себе лучшую часть жертвенного животного, украл у небожителей и принес людям огонь, за что был наказан через coagulatio — прикован цепью к скале (рисунок 4-5). Точно так же Адам и Ева были лишены райского, предшествующего созданию Эго, блаженства, совершив преступление, которое заключалось в том, что они съели запретный плод. Эти примеры демонстрируют, что развитие Эго связано с опытом зла, преступности, и вины. Таким образом, осознание собственного зла — то есть, Тени — способствует coagulatio. Это можно понять как психологический смысл слов Христа: «Не противьтесь злу» (Матф. 5: 39). Необходимо оставить место для зла, если существуешь в реальном мире. Так, Юнг писал Рихарду Вильгельму: «Вы слишком важны для нашего Западного мира, я не устаю напоминать Вам об этом. Вы не должны растаять или исчезнуть как-то по-иному, или заболеть, но грешные желания должны привязать Вас к земле, так чтобы Ваш труд мог продолжиться. Нам всем известна фраза: «Он был слишком хорош для этого мира». У святых и духовных людей часто короткая жизнь. В прошлом они нередко умирали от туберкулеза. Опасно быть односторонним, даже односторонним в совершенстве»^{^[24]}. Сны часто апеллируют к преступному аспекту Эго. Решимость опираться на волю и сознание может выглядеть как воровство. Отвага полагаться на внутренние основания может изображаться как убийство того, кто несет на себе проекцию власти, возможно, как отцеубийство. Существование Эго неразрывно связано с виной, которая наказывается coagulatio, заточением в оковы личной реальности, которая предполагает наличие цепей и тюрьмы.

Хотя coagulatio - нагруженный виной процесс, согласно одному из текстов он содержит свою собственную способность к искуплению. «Свинец символизирует досаду и проблемы, с помощью которых Бог посещает нас и выводит на путь раскаяния. Ибо свинец сжигает и удаляет все примеси металлов... аналогично тому, как несчастье в этой жизни очищает от свалившегося на нас позора. Вот почему Св. Амвросий называет его ключом от небес»^{^[25]}.

Coagulatio сопровождается и другими процессами, чаще всего mortificatio и putrefactio. То, что полностью обрело конкретику, теперь подвергается преобразованию. Страдания взывают к выходу за пределы. Мы можем в том же духе понять заявление апостола Павла, который связывает тело и плоть со смертью: «кто избавит меня от сего тела смерти? » (Рим. 7: 24). И еще, «ибо если живете по плоти, то умрете, а если духом умерщвляете дела плотские, то живы будете. Для того, если Вы живете после плоти, Вы должны умереть: но если Вы через Дух действительно умертвите дела тела, то Вы должны жить" (Рим. 8: 13). И снова: «Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу — о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут». (Рим. 8: 5-8).

Тело и плоть идентифицируются со смертью, потому что нечто, что воплощается в пространственно-временном измерении, должно подчиниться его ограничениям, что включает конец, смерть. Это - цена рождения в реальность. Как только сущность полностью подверглась коагуляции или инкарнировалась, она становится безжизненной, не имеющей дальнейших возможностей для роста. Эмерсон так выражает эту мысль: «Жизнь доступна лишь в настоящем – не в прошедшем. Власть заканчивается в момент отставки; она проживается в миг перехода от прошедшего к новому состоянию... Мир с ненавистью вопринимает тот факт, что душа всегда находится в процессе становления, поскольку это вечно подрывает авторитет прошлого, обращает богатство в бедность, хорошую репутацию в позор, смешивает святого с жуликом, дает в равной степени отставку Иисусу и Иуде»^{^[26]}. После завершения coagulatio следует putrefactio. «Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6: 8). Алхимический текст поднимает ту же самую тему: «Лев, нижнее Солнце, приходит к разрушению через плоть. Так, лев, разрушенный в своей природе через плоть, которая следует за фазами Луны, приходит к своему затмению. Поскольку Луна - тень Солнца, она истребляется телами, подверженными разрушению, и, поглощая ее, лев слабеет из-за влажности Меркурия, все же это затмение делает его более совершенным и улучшает его природу, и он становится совершеннее, чем прежде»^{^[27]}.

Лев, или нижнее Солнце, является зооморфным аспектом маскулинного сознания — Эго, склонного к гордости и влечениям. Текст говорит нам, что он должен быть разрушен «через плоть, которая следует за фазами Луны». Разрушение неразрывно связано с рождением во плоти, одно прочно связано с другим, то и другое продвигается Луной. Это соотносится с тем фактом, что не только Сатурн, но также и Луна управляют coagulatio (рисунок 4-6). Согласно взглядам древних, Луна как самое близкое к Земле небесное тело является воротами

Рисунок 4-8

Фортуна или Немезида с кубком и упряжью. Дюрер.

между небесными и земными сферами. Духовные сущности на пути к воплощению направлялись через Луну, где они материализовались. Яков Беме говорит: «Седьмую форму называют Луной..., свойства всех шести форм находятся в ней, она является телесным воплощением остальных; ... другие формы действительно отбрасывают проекции через Солнце на Луну; поскольку в Солнце они являются духовными, а в Луне материальными... так или иначе, Солнце делает собою в духовной жизни, то же, что Луна делает в материальной жизни»^{^[28]}. Факт, что Луна ассоциируется с coagulatio, указывает на то, что последним управляет фемининный принцип. О фемининной природе коагуляции свидетельствует связь этой алхимической операции с Землей, материей (матерью)кроме того, мы можем быть воплощены только через женскую матку.

Любая конкретная форма или структура, которая укрепляет наши жизненные энергии, имеет фемининную природу. Страна, церковь, сообщество, учреждение, семья, призвание, личные отношения — все требуют нашей преданности, используя фемининный принцип. Даже очевидные абстракции, такие как наука, мудрость, правда, красота, свобода ( рисунок 4-7) и т. д., если им служат конкретно и в реальности, воспринимаются как воплощение фемининности. Юнг определил фемининный принцип как принцип отношений. Таким образом, мы можем сказать - отношения коагулируют. Это - очень важный факт для психотерапии, который требует некоторого обсуждения.

Рисунок 4-9

Благовещение. Рисунок Рембрандта.

Мы знаем благодаря клинической практике о том неоспоримом воздействии, которое оказывает детский опыт и личные отношения с родителями на возникающую индивидуальность ребенка. Мы также знаем благодаря случаям, когда детей воспитывали волки, что, если младенец растет вне человеческих отношений, развитие личности невозможно. Эго в таких случаях не может появиться. То же самое происходит в тех случаях, когда ребенок растет взаперти в течение многих лет и полностью отвергается родителями. Ребенок просто остается животным. Точно так же, в случаях, когда ребенок пережил потерю в раннем возрасте родительской фигуры, которая не нашла адекватной замены, внутри психики остается своего рода дыра. Важный архетипический образ не нашел воплощения или не был подвергнут coagulatio посредством личных отношений и, следовательно, сохраняет безграничную изначальную власть, которая угрожает затопить Эго, приближаясь к нему. С другой стороны есть пациенты, которые, несмотря на суровую депривацию со стороны родителей, смогли создать значимые отношения с другим, менее важным лицом, в детстве. Это могла быть прислуга, тетя, учитель или бабушка, которая оказалась способна построить искренние отношения с ребенком и, следовательно, опосредовать и воплотить архетипический образ. В этих случаях неадекватность родителей, хотя и нанесла вред, не оказывается фатальной для развития ребенка, потому что был найден дополнительный источник человеческих отношений. Такие отдельные позитивные отношения, возможно, длились только короткий промежуток времени, но их влияние может долго сказываться на развитии личности.

Клинический опыт показывает, что личность реализует и соотносит себя только с теми аспектами родительских архетипов, которые уже были воплощены в личных отношениях. Часть архетипа, которую личность родителя могла активировать, опосредовать и воплотить, ребенок может легко инкорпорировать и встроить в собственную личность. Та часть архетипа, которая не была воплощена родителем, остается по большей части нереализованной, обитая в царстве вечных форм, не будучи осуществленной в истории ребенка.

Весь ранний процесс индивидуального психического развития – Эго, появляющееся из своего первоначального состояния слитности с объективной психикой – может рассматриваться как процесс coagulatio. Опыт и сознательная реализация архетипических образов происходит только путем осуществления их в конкретных персонифицированных формах. Ньюмен имеет в виду этот факт, когда говорит о необходимой фазе вторичной персонализации. Он пишет:

Согласно этому принципу (вторичной персонализации), в человеке существует устойчивая тенденция принимать первичное трансперсональное содержание в качестве вторичного персонального и редуцировать первое до уровня второго. Персонализация напрямую связана с ростом Эго, сознания и индивидуальности… благодаря ней Эго возникает из потока событий, происходящих в трансперсональной коллективной психике. Вторичная персонализация приводит к упадку власти трансперсонального и устойчивому росту влияния Эго и персонального^{^[29]}.

Это описание coagulatio, в процессе которого архетипические содержания падают с небес и присваиваются Эго. Межличностные отношения детства коагулируют (сгущают) архетипы, но также искажают и вносят ограничения в их восприятие. Если отдельные аспекты, которые подверглись коагуляции в детстве, слишком однобоко негативны или, наоборот, раздуты, им суждено разрушиться и перевоплотиться при более благоприятных обстоятельствах. Вот сон одной женщины, которая прошла через такой опыт:

Она увидела четыре квадратных бетонных плиты с окружностями. Они затрещали и разломились. Послышался голос: «Это твои ошибочные установки в отношении женственности, которые теперь уничтожены».

Сoagulatio обеспечивается активным, ответственным, сочувствующим подходом со стороны психотерапевта. Некоторым пациентам требуется такой подход, им представляется опасным все, что ведет к solutio. Наиболее выраженный случай обвала архетипических образов мы находим при шизофрении. Эго оказывается в буквальном смысле затопленным бесконечными, примитивными архетипическими образами. У такого человека не было адекватного опыта архетипов, опосредованных и персонифицированных в межличностных отношениях.

Насущная потребность в воплощении архетипа объясняет, почему многие пациенты упрямо цепляются за первоначальный опыт своих детско-родительских отношений. Если, например, у пациента был в значительной степени отрицательный, разрушительный опыт, для него может быть неприемлем и невыносим позитивный опыт взаимоотношений. У меня есть отчетливое впечатление, что человек будет упорствовать, скажем, в отрицательном отношении к архетипу Отца просто потому, что это - аспект образа, который уже был воплощен (или коагулирован) в его или её собственной жизни и поэтому кажется при всей отрицательности безопасным. Для такого человека столкновение с положительным аспектом архетипа выглядит угрожающим, потому что эта сторона никогда не была персонифицирована, она давит трансперсональным масштабом, грозя разрушить установленные границы Эго. Эмили Дикинсон так описывает это состояние:

Я могу одолеть Скорбь,

Целые ее омуты,

Я к этому привычна.

Но слабое дуновение Радости

Сбивает меня с ног,

Я шатаюсь как пьяная^{^[30]}.

Рисунок 4-10

«Посей свое золото в Белой Земле». Майер. 1618.

Не только межличностные, но и внутриличностные отношения способствуют коагуляции. Примеры этого мы находим в алхимическом тексте: «Пламенный дух естественного огня воплощается в сходном по природе. Наш камень – вселенский огонь, сочувствует естественному огню, который подобно настоящей саламандре, рождающейся в огне, питается и растет в элементарном огне, геометрически пропорциональном ему»^{^[31]}. Текст говорит о двух видах огня – вселенском огне и естественном огне. Он говорит о том, что натуральный огонь пропорционален небесному, и поэтому первый воплощается или коагулируется во втором. Термин «геометрическая пропорция» несомненно происходит из Timaeus Платона, в котором описывается рождения тела Вселенной:

Теперь, то, что готово к воплощению, должно стать телесным, видимым и материальным; и ничто не может быть видимым без огня, или материальным без чего-то телесного, и ничто не обладает твердостью без земли. Следовательно, бог, когда он начал соединять тело вселенной, приступил к ее созданию, начав с огня и земли. Но две вещи не могут быть удовлетворительно соединены без третьей; ибо должно быть нечто, что их соединяет. И из всех связей лучше та, что сама создает себя и условия для единства во всей полноте; и она имеет природу непрерывной геометрической пропорции (analogia), дабы осуществить это наиболее действенным образом^{^[32]}.

Суть этого отрывка заключается в том, что тело вселенной создается, т. е. коагулируется, посредством аналогии, сходства, или пропорции. Аналогия является процессом взаимоотношений, обнаружения связей путем соотнесения – «как если бы». Эти тексты рассказывают нам, что аналогия овеществляет или коагулирует дух. Вот что делает алхимию такой ценной для глубинной психологии. Она является сокровищницей аналогий, которые овеществляют или воплощают объективную психику и те процессы, которые происходят с ней в развитии. Это же относится к мифологии и религии. Важность аналогий для реализации психики трудно переоценить. Аналогия наделяет формой и делает видимым то, что раньше было невидимым и непостижимым, то, что еще не подверглось коагуляции.

Рисунок 4-11

Распятие меркурианской змеи.

(Alchimie de Flamel. MS. Francais 14765. Paris, Bibliotheque Nationale. Reprinted in Jung, Psychology and Alchemy. )

Концепты и абстракции не коагулируют. Они создают воздух, а не землю. Они представляют собой реагенты sublimatio. Образы же сновидений и активного воображения коагулируют. Они осуществляют связь между внешним и внутренним миром через пропорциональные или аналогичные образы, и таким путем коагулируют материю души. Настроения и аффекты раздирают нас, пока они не коагулировались в нечто видимое и постижимое; затем мы приобретаем объективное отношение к ним. Юнг говорит в своих воспоминаниях: «В той степени, в которой мне удавалось переводить эмоции в образы – а, значит, находить образы, скрытые в эмоциях, - я внутренне успокаивался и обретал уверенность»^{^[33]}.

Древние считали, что человеческая жизнь находится в руках неумолимой сущности, имеющей различные названия, – судьбы, рока, удела, доли. Использовался образ прядения или плетения. Три парки создавали бытие человека. Клото ткала нить, Лахезис отмеряла ее, Атропос обрезала ее^{^[34]}. Судьба считалась тканой материей, одеждой, веревкой, цепью или ярмом, которое беспощадно держит человека в предопределенных границах. Пиндар заклинает богиню рождения как коагулирующий фактор: «Богиня рождения, твое искусство возведено на престол около задумчивых Судеб! Послушай, дочь могущественной Геры, ты создаешь потомство. Без твоей помощи мы не видим ничего - ни свет, нет, ни ночной мрак, пока не окажемся у твоей сестры Гебы с ее пылающим диском. Все же для разных целей мы обретаем наше дыхание, ибо поистине различны судьбы, которые сковывают смертных цепями судьбы»^{^[35]}.

Рисунок 4-13

Адам и Ева. Дюрер.

Когда Агамемнон решает повиноваться пророчеству и пожертвовать своей дочерью Ифигенией, не внимая ее отчаянным мольбам, в обмен на благоприятные ветры к Трое, Ахилл говорит: «Так он надел на шею /неизбежной Судьбы хомут». Или, в другом переводе: «Тогда он надел на себя упряжь необходимости»^{^[36]}. Coagulatio переживается как ярмо, потому что она ограничивает людей их действительной реальностью, участью, которую им дала судьба. Возможно, это составляет смысл фразы, «он был обречен на это». Язык утверждает, что судьба – это приговор (рисунок 4-8).

Воплощенное существование описывается даже как тюрьма или могила. Платон говорит о душе, «хранимой в живой могиле, которую мы несем теперь, когда мы заключены в тюрьму тела, как устрица в раковину» (Федра, 250). В более позитивном смысле тело рассматривается как дом или храм души. Оливер Уэнделл Холмс использует этот образ в своем стихотворении «Заключенный моллюск»:

Строй выше и честней, душа моя,
Пока бегут года!
Низины прошлого не медли оставлять.
Пусть каждый новый благородный храм
Просторней будет, выше к небесам!
Свободу так найдешь,
Скорлупы сбросишь, в жизни глубь войдешь.

Одежда - также образ овеществленных обстоятельств. Плоть - покровы, приобретенные при спуске души на Землю во время прохода через планетарные сферы. Хотя Юнг обычно интерпретировал одежду в сновидениях как принадлежность Персоны, они могут также вполне быть поняты как принадлежащие к символам coagulatio. Образ воплощенной жизни как тканой материи или гобелена возник в сновидении женщины, которая только что впервые забеременела. Этот сон приснился ей после недельной задержки месячных и за три дня до того, как она узнала о беременности благодаря тесту:

С чердака спускают гобелен. Он состоит из двух частей, изнанки из мешковины и лицевой части, которые должны быть соединены. Сначала приносят изнаночную часть. Затем спускают лицевую. Предполагалось, что мы изучим узор гобелена, чтобы разобраться в нем. Для этого мы должны будем подсчитать нити. Рисунок гобелена был очень сложный и богатый.

Этот сон представляет интерес в качестве примера реакции бессознательного на биологический факт зачатия. Сюжет сна имеет несколько мифологических аналогий. Прежде всего, событие описывается как спуск с чердака. Затем проводится различение между материальной основой (мешковиной) и образом смысла (узором из нитей), который должен быть наложен на основу. Это соответствует различению между душой и плотью, которая служит вместилищем или тканью для души и накладывает на последнюю свой отпечаток. Кроме того, подсчет нитей может быть соотнесен к той функции, которую выполняет в мифе Лахезис, вторая из парок, отмеряя нить судьбы.

Сны про коагуляцию иногда сняться при близости смерти, как бы выражая значение воплощения, которое теперь подходит к концу. Женщине восьмидесяти двух лет за несколько недель до внезапной смерти приснился такой сон:

Я нахожусь на кухне и смотрю на очаг. Я вижу в нем прекрасное жаркое, полностью готовое и, возможно, немного пересушенное. Слышу голос, который говорит мне: «Ты оставила его слишком надолго, ведь правда? » Я понимаю, что так оно и есть.

Другой пример – сообщение одной женщины о смерти ее дедушки: «Прежде, чем мой дедушка умер, он в течение восьми или десяти лет находился в частном санатории, страдая таким старческим слабоумием, что, казалось, никого не признал. Все спрашивали» «Почему он не умирает? ». Все говорили, что было бы лучше, если бы он умер, когда перестал жить активной жизнью, поскольку он находил смысл только в работе. В ночь перед его смертью одной из его дочерей (моей тетке) приснился такой сон:

Она увидела, что перед ней вывешивают очень большой, красивый, замысловато и красочно сотканный восточный ковер. Она видела, что последняя нить была вплетена в верхнюю его кромку. Она поняла, что этот ковер был работой души ее отца, которую он молчаливо ткал в течение последних восьми или десяти лет, и теперь, когда все было закончено, он может уйти.

На следующий день дедушка умер»^{^[37]}. Особенно впечатляет, как сны про одежду приходят в то время, когда человек умирает. Например, за несколько дней до смерти безнадежно больной женщине приснился сон о том, что она собирается посетить модное шоу. Или одному мужчине приснился отец, элегантно облаченный в новый костюм, накануне его смерти^{^[38]}. Эти сны, вероятно, относятся к конечной coagulatio, обретению бессмертного вместилища. Мы читаем в книге Еноха:

А праведные и избранные восстанут из земли,
И лица их просветятся.
И будут они облачены в одежды славы,
16 И будут это одежды жизни от Господа Духов:
И ваши одежды не будут ветшать,
И слава ваша не прейдет перед Господом Духов

(62: 15-16)'"

Апостол Павел использует тот же образ: «Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное наше жилище; только бы нам и одетым не оказаться нагими. Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью» (2 Кор. 5: 1-4). Идея бессмертного тела, воплощающего конечную коагуляцию духа, является предельным образом, значение которого туманно. Эта идея соответствует парадоксальному образу Философского камня и, возможно, относится к конечной цели индивидуации. Грандиозным символом коагуляции является христианский миф о воплощении Святого Логоса. «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Иоанн 1: 14) see figure 4-9. Этот предмет сам по себе требует отдельного рассмотрения. Однако некоторые детали жизни Христа могут иметь особое отношение к делу. Христос был рожден девственницей; то есть, он был воплощен посредством чистой земли. Образ Девы Марии соотносится с алхимическим понятием «белой слоистой земли». Алхимия говорит: «Посейте свое золото в белой слоистой земле» (рисунок 4-10). Белая земля соответствует пеплу, который претерпел calcinatio. Это - противоречие, потому что земля обычно бывает черной. Как мы уже отмечали, у принципа материальности, который обеспечивает coagulatio, есть дурная слава. Это - чернозем. Но в символике христианства, и еще более явно в алхимии, появляется символический образ белой земли, очищенного принципа материальности. В психологическом смысле это означает возможность появления новой, «очищенной» установки отношения к материальности, то есть открытие надличностной ценности Эго. То, что очищает, есть сознание. Чернозем влечений Эго становится белой слоистой землей, воплощающей Самость.

АРелигиозно Это же можно сказать о событиях, связанных со страданиями Христа. Суд над Христом и казнь его вместе с преступниками являют его добровольной жертвой зла. Несение креста представляет образ, воплощающий бремя существования. Ужасный образ распятия на кресте символизирует пригвожденность к материи (рисунок 4-11). В терминах алхимии крест воплощает четыре элемента, которые воплощают явленное бытие. Fixatio - один из синонимов coagulatio, алхимики в своих гравюрах изображали живую змею, пригвожденную к кресту или к дереву (рисунки 4-12 и 4-13). Манихейцы в наибольшей степени обобщили этот образ в своей доктрине Jesus patibilis, страдающего Иисуса, «который «свисает с каждого дерева», которого «подают связанным в каждом блюде», который «каждый день рождается, страдает и умирает» и растворен в каждом создании»^{^[39]}. Дух, не подвергшийся коагуляции, свободен - он может принимать любой образ без всяких для себя последствий. Но иметь Эго, воплощенное в конкретной реальности, значит быть пригвожденным к кресту сотворенного мира. Особый интерес представляет то, как христианский миф о воплощении, формулирует цель переживаемой драмы. Цель состоит в искуплении или спасении греховного человеческого рода. У гностиков есть сходный миф о воплощении, который говорит о том же. В Законах Фомы^{^[40]} мы находим так называемый «Гимн Жемчуга» или «Гимн Души». Он описывает, как королевский сын вынужден покинуть небесный дворец своих родителей, снять одежды славы, и спуститься на Землю Египетскую, чтобы вновь обрести «жемчужину, которая лежит посреди моря, охраняемая ужасной змеей». Руководствуясь указаниями небес, королевский сын осуществляет свою миссию спасения, возвращается в небесный дом, и облачается в небесные одежды. И в христианских и в гностических мифах, воплощение во плоти или сошествие на Землю осуществляется с целью спасения. В одном случае ценность, которая подвергается опасности, – это человечество, погрязшее во грехе, в другом – жемчужина, захваченная змеей. Эти мифы намекают на идею, что Эго служит искупительной функцией для утерянной ценности. Алхимия еще более явно говорит о том, что ценность, которая подлежит искуплению, является аспектом божества.

Любопытный вариант образа спасительной силы, которой обладает плоть, имеется в традиции, связанной с алмазом. В Индии или на острове Цейлон, как предполагается, существует долина алмазов, кишащая смертельно ядовитыми змеями. Чтобы достать алмазы, нужно бросить куски плоти в долину. Алмазы прилипают к этим кускам, и стервятники переносят их к вершине ущелья, где драгоценные камни достают^{^[41]}. Эта легенда – причудливая вариация на тему «воплощения с целью искупления». Существенная деталь этой истории – то, что плоть притягивает алмазы. Мы имеем здесь, я думаю, проливающий свет намек на значение Эго. Алмаз с его твердостью является высшим выражением принципа воплощения, явления во плоти, в неподверженном разрушению состоянии, одним из символов Самости. Сходный образ явился во сне женщине, находящейся на восьмой неделе беременности.

Я нахожусь на самом глубоком уровне метрополитена. Молодая темнокожая женщина вручает мне алмаз. Я кладу его поглубже в карман, не желая из страха, что люди узнают, что он у меня есть и украдут его. Когда поднимаюсь наверх, я чувствую себя в большей безопасности.

Как термины «тело» и «плоть» относятся к coagulatio, так и все, что кормит тело, — еда и связанные с ней образы — принадлежат тому же символическому ряду. Вкушение запретного плода принесло Адама и Еву в болезненный мир пространственно-временной действительности. Ветхий Завет говорит о «хлебе слез» (Псалтирь, 80: 5), «хлебе беззакония» (Притчи, 4: 17), «хлебе, приобретенном неправдою» (Притчи, 20: 17), «хлебе праздности» (Притчи, 31: 2), «хлебе в горести» (Исаия, 30: 20). Эти фразы относятся к реализации упомянутых условий. Они становятся, живым опытом, а не абстрактными идеями.

Съесть означает «инкорпорировать» — буквально, «превратить в тело». Следовательно, сны, в которых сновидцу предлагают что-то съесть, указывают на готовность бессознательного содержания к коагуляции, ассимиляции со стороны Эго. Женщине с хрупким Эго требовалась ежедневная терапия из-за активного вторжения бессознательного. После месяца интенсивных столкновений с содержаниями бессознательного ей приснился сон:

Женщина готовит таинственное вещество в прямоугольном контейнере. Она приоткрывает его немного и говорит: " Готово". Это странная субстанция. Верхняя часть превратилось в зеленое желе, очевидно, сделанное из фруктов. Нижний слой представляет собой темную жидкость. Я съела кусочек зеленого желе, он был безвкусный. Человек в черном костюме вошел в комнату. Он подошел прямо к контейнеру, заполнил восемь банок желе и вышел с ними. Он походил на странного посыльного. В нем было что-то жуткое.

Этот сон отражает переломный процесс в развития Эго. Его образы напоминают о вкушении запретного плода в райском саду, главным образом, это касается желе из фруктов и человека в черном костюме, который ассоциируется с дьяволом (рисунок 4-14). Заполнение восьми банок (удвоенной четверки) указывает, что это – сон, отражающий процесс индивидуации, затрагивающий ядро и всю психику. Одному молодому человеку, который завершал свой анализ и находился в процессе принятия на себя большей ответственности за собственную жизнь, приснился такой сон:

Я прихожу пообедать в некое особое место. На самом деле это не ресторан, а подвал монастыря. Пищу здесь готовят монахи. В качестве деликатеса, чего-то вроде тонкого филе, они подают «коровьи лепешки». Однако монахи предупреждают меня об осторожности, потому что, возможно, пища еще не кристаллизовалась из своей прежней формы. Мысль о том, что мне надо съесть блюдо, приводит меня в отчаяние.

Какая бы пища не предлагалась во сне, общее правило состоит в том, что ее необходимо съесть, какой бы отвратительной она не была. Иногда, как в данном сновидении, у нее странные или удивительные свойства, выявляющие тот факт, что она происходит из архетипического уровня психики. Библейский пример этому – манна небесная, которая посылается израильтянам в пустыне (Исход 16: 12) или оделение хлебами четырех тысяч людей (Матф. 15: 32). В некоторых случаях пища, которую следует съесть, символизирует необходимость ассимилировать отношения с Самостью. Исаия упоминает о слове Господнем как о хлебе, который следует съесть: «Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, -
так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, - оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его» (55: 10-11). Христос говорит: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Иоанн 4: 34).

Все образы пищи в сновидениях имеют хотя бы отдаленное отношение к символике евхаристии, хотя иногда кажутся больше относящимися к черной мессе. Когда предлагаемая еда явно относится к Самости, она становится пищей бессмертия, о которой Христос сказал: «Я есмь хлеб жизни. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его не умрет. Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира» (Иоанн 6: 48-51).

Христианское таинство Святого Причастия является обрядом coagulatio. Примечательно, что и другие христианские таинства также связаны с символикой алхимических операций. Таинство крещения относится к solutio, таинства соборования – к операции mortificatio, таинство брака – к coniunctio. Однако евхаристия является центральным обрядом в христианстве, и, как утверждал Юнг, именно евхаристию можно отнести к «обряду, относящемуся к процессу индивидуации». С точки зрения символики coagulatio, вкушение пищи евхаристии символизирует инкорпорацию со стороны Эго отношений с Самостью. В стихотворение «Воплощение и страсть» (The Incarnation and the Passio^{^[42]}) Генри Вогена есть несколько образов coagulatio, которые также иллюстрируют тему желания (любви) как повод для воплощения.

Господи! когда ты обнажил твою душу,

Скрытую покровом славы,

Чтобы заставить нас больше,

Ты стал меньше. Произошла горестная история.

Облачиться тучами вместо света

И покрыть утреннюю звезду пылью -

Это такой переход,

Который нигде, кроме как в себе, не обнаружишь.

Храбрые черви и Земля!

Так Бог оказывается заключен

В твою клетку, творец покоится в могиле,

Жизнь – в смерти, небеса – в морской раковине;

О, мой дорогой Господь,

Кто может разглядеть тебя в этой

Нечистой, непослушной глине,

Из тех, кто каждый день убивает тебя?

О, что за странные чудеса могли тобой двигать,

Когда ты пренебрег своей драгоценной кровью и дыханием!

Конечно, это была Любовь, Господи,

Потому что только она сильнее смерти.

Как последнюю иллюстрацию в повествовании о символах coagulatio приведу самое замечательное сновидение, которое я только встречал. Характерной особенностью сновидца, человека тридцати с небольшим лет, было потрясающее несоответствие между высоким потенциалом психического развития и ограничениями, явившимися результатом суровой психической депривации в детстве. В результате значительный период развития Эго, который должен был бы пройти в детстве, был отложен и пройден этим пациентом уже во взрослом возрасте во время длительного курса психотерапии. Сон, приснившийся через два года после окончания десятилетней терапии, заключает в себе суть процесса coagulatio. Он может рассматриваться как нечто вроде микромифа развития Эго. Вот он:

Я сижу возле древней геммы, изображающей распятие. Она металлическая, но частично покрыта воскообразным веществом. Благодаря этому факту я понимаю, что по бокам стоят свечи, по одной с каждой стороны. Я осознаю, что должен зажечь их и сделать так, чтобы воск потек в углубления резного изображения. Тогда что-то произойдет с ритуальной пищей, которую я должен съесть. Я зажигаю свечи, и воск бежит в пустоты распятия. Когда они оказываются наполненными, я снимаю гемму со стены и ем. Я беру голову, которая возникла из воска в результате заполнения формы и съедаю ее. Это вещество похоже на свинец – очень тяжелое, я сомневаюсь, смогу ли я это переварить. Я сомневаюсь, что человек может переварить свинец. Я понимаю, что мы едим это вещество понемногу каждый день, что мы едим также и серебро. Я думаю, значит, это безопасно, но боюсь съесть слишком много. Я ем. Сон на этом заканчивается.

Сновидение содержит ряд образов, характерных для коагуляции: отвердение жидкого вещества - воска, свинец, пища, распятие. Древняя гемма с распятием символизирует врожденный архетип Самости, пустую форму, ожидающую заполнения. Он способен реализоваться лишь благодаря притоку живой материи. Сон отлично иллюстрирует утверждение Юнга о том, что «архетипы не являются чем-то определенным в своем содержании, они определены только в том, что касается их формы, и то лишь в очень незначительной степени. Первичный образ обретает свое содержание только тогда, когда он осознан и поэтому заполнен материалом сознательного опыта. Сам по себе архетип пуст и абсолютно формален, он представляет собой ничто иное, как afacultaspraeformandi, лишь вероятность реализации, данную a priori»^{^[43]}. Тающий воск, заполняющий пустоты формы, стекает с двух зажженных свечей. Они символизируют сам процесс психической жизни. Зажженная свеча порождает не только свет, но и расплавленное вещество, как жизненный процесс психики порождает субстанцию – коагулирует дух. Но почему именно свечи? Адлер^{^[44]} рассказывает о следующем сновидении пациента: «Я несу две свечи, одну из которых задуваю, а другую сохраняю зажженной, говоря: «Это жизнь и смерть». Адлер приводит ассоциацию, согласно которой эти две свечи соответствуют двум факельщикам, сопровождавшим Митру, на традиционных изображениях. Один держит факел направленным вверх, другой – вниз. Возможно, эти две свечи указывают на взаимодействие противоположностей, а стекание двух потоков воска в одну форму, вероятно, символизирует coniunctio противоположностей.

Поедание восковой фигуры соответствует известной ритуальной трапезе, во время которой участник поедает символ божества — например, в христианской евхаристии. На заре существования христианства воск использовался в качестве символа плоти Агнца Божьего. «В Риме и на Западе в целом было общепринято делать небольших ягнят из освященного воска пасхальной свечи и держать их для пасхальной седьмицы, когда они распределялись между прихожанами после Тайной вечери»^{^[45]}. Амаларий Трирский дает следующее объяснение этого обряда: «Воск символизирует, как Григорий Великий говорит в своих проповедях, человеческое в Христе; ибо соты представляют собой мед в воске, что соответствует священному в человеческом. Ягнята, которых римляне делают (из воска), служат воплощением непорочного Агнца, который был сотворен для нашего блага»^{^[46]}.

Характерна обеспокоенность относительно удобоваримости вещества. Сколько реальности может выдержать Эго? Это - острый вопрос для нас всех. Сновидение, кажется, советует регулярно употреблять это горькое лекарство малыми дозами.

Если говорить коротко, сновидение рисует картину развития Эго, в которой пресуществующая латентная целостность, Самость, сначала воплощается, а затем ассимилируется благодаря усилиям индивида. Это положение служит иллюстрацией следующего концепта Юнга: «Самость, как и бессознательное, существует a priori. Она порождает Эго. Она представляет собой, если можно так выразиться, бессознательный прообраз Эго»^{^[47]}.

Резюмируя, можно сказать, что алхимическая операция coagulatio совместно с кластерами вокруг этого понятия образуют сложную систему символов, которая выражает архетипический процесс построения Эго. Когда отношения между Эго и Самостью реализуются, т. е. когда Эго приближается к коагуляции психики во всей ее целостности, тогда символика развития Эго начинает отождествляться с индивидуацией. Юнг сказал об этом точнее: «Бог хочет родиться в пламени человеческого сознания, прыгая в рискованную неизвестность. Что, если это не укоренено в земле? Если это не каменное здание, где есть место для божественного огня, а жалкая соломенная хижина, которая вспыхивает и исчезает? Может ли Бог родиться тогда? Нужно быть в состоянии перенести Бога. Это - высшая задача для носителя идей. Он должен быть сторонником земли. Бог сам позаботится о себе. Мой внутренний принцип: Deus и homo. Бог нуждается в человеке, чтобы прийти в сознание, так же, как он нуждается в пространственных и временных ограничениях. Поэтому да будем для него этими пространственными и временными ограничениями, его земным сосудом ». ^{^[48]}

[1]Ruland, A Lexicon of Alchemy, p. 107

[2] Waite, trans., Turba Philosophorum. p. 25

[3] Eliade, From Primitives to Zen, p. 88

[4] Alexander, The Mythology of All Races 10: 60

[5] Danielou, Hindu Polytheism, p. 167

[6] Zimmer, Philosophies of India, p. 369

[7] Burnet, Early Creek Philosophy, p. 52

[8] Goethe, Faust, p. I, line 1237

[9] Ruland, A Lexicon of Alchemy, dictum 11

[10] Jung, Alchemical Studies, CW 13, pars. 239ff.

[11] Jaffe, The Myth of Meaning, p. 149

[12] Jung, Mysterium Coniunctionis, CW 14, par. 151

[13] Evans-Wentz, ed. The Tibetan Book of the Dead, pp- xlv ff.

[14] Boehme, " Forty Questions, " quoted in Personal Christianity: The Doctrine of Jacob Boehme, p. 88

[15] Macrobius, In Somn. Sap., quoted in Jonas, The Gnostic Religion, p. 158.

[16] Milton, " Paradise Lost, " in Milton: Complete Poetry and Selected Prose, bk. 11, lines 40-49

[17] Paracelsus, The Hermetic and Alchemical Writings of Paracelsus 2: 74

[18] Jung, Mvsterium Coniumtionis. CW 14, par. 683):

[19] Ibid, par. 687

[20] Bonus of Ferrara, The New Pearl of Great Price, p. 426.

[21] Boehme, Aurora, p. 687

[22] Chaucer, " The Knight's Tale, " in Canterbury Tales, pp 68f.

[23] Empedocles, Purifications, fr. 115, Freeman, Ancilla to the Pre-Socrutic

Philosophers, p. 65

[24] Letters 1: 63

[25] Jung, Mysterium Conunctionis, CW 14, par. 472

[26]Emerson, " Self Reliance, " in The Writings of Ralph Waldo Emerson, p. 158

[27] Цит. по: Jung, Mysterium Coniunctionis, CW 14, par. 21. 29

[28] Jung Mysterium Coniumlionis, CW 14, par. 21.

[29] Neumann, The Origins and History of Consciousness, p. 336

[30] Dickinson, The Complete Poems of Emily Dickinson, p. 115

[31] The Lives of the Alchemystical Philosophers, p. 216

[32] Cornford, Plow's Cosmology, p. 43ff.

[33] Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 177

[34] Onians, The Origins of European Thought, passim

[35] Nemean Odes 7, 1-8, in The Odes of Pindar, p. 381).

[36] Oates and O'Neill, eds. " Agamemnon" in The Complete Greek Drama, line 318

[37] Выражаю благодарность Робину ван Лобен Селс за сообщение об этом сне.

[38] Я в долгу перед Эдвардом Витманом за сообщение об этом сновидении.

[39] Jonas, The Gnostic Religion, p. 229

[40] James, The Apocryphal New Testament, p. 411; also in Jonas, Gnostic Religion, p. 113

[42] The Complete Poetry of Henry Vaughn, p. 163

[43] Jung, Psychology and Religion: West and East, CW II, par. 414

[44] Adler, The Living Symbol, p. 157

[45] Eisler, Orpheus the Fisher, p. 248

[46] lbid.

[47] Jung, Psychology and Religion: West and East, CW II, par. 391.

[48] Jung, Letters l: 65ff