Прадед-фронтовик Андрей Еланцев

Прадед-фронтовик Андрей Еланцев

Я родилась тогда, когда моего прадеда уже не было в живых. Но он смотрит с небольшой фотографии и как будто говорит мне: «Ты хранишь память обо мне? Я жив, пока помнят меня в этом доме». И дома помнят о нём, помнят его голос, его шаги, дела, поступки.

Родился мой прадед Еланцев Андрей Егорович 16 августа 1921 году в старинном сибирском селе Блюдце, что находится на берегу озера Чаны. Семья Еланцевых большая, детей было 17 человек, но не все из них остались живы. Мать прадеда Мавра Ивановна пекла хлеб для селян, а отец Егор был конюхом, наверное, поэтому он с детства любил лошадей.

В те времена, вспоминал прадед, вода с озера подходила к самому огороду, можно было искупаться и порыбачить, перемахнув прямо через плетень. А ещё он рассказывал, как на деревянных баржах переправляли по воде колхозный скот на острова. Путь был длинный, около 15 километров. Иногда баржи на середине пути попадали под ветер, и скот сбивался на один край, в результате этого баржи переворачивались и животные погибали.

Время шло. Закончилось детство. Наступил суровый 1941 год. Началась война и 19-летним юношей его забрали на фронт. Военкомат тогда находился в Венгерово. По распределению военкомата он оказался на Украине.

В 1942 году его часть попала в окружение. Бойцы отстреливались до последнего патрона, пока кольцо не сжалось очень плотно. Мой дедушка был ранен в левую руку. После этого, кто был в окружении, все попали в плен. Немцы их построили и повели в ближайшую деревню, где находилось немецкое командование. После того как привели в деревню, их начали допрашивать. Из строя пленных выводили коммунистов, комсомольцев, офицеров и расстреливали на месте прямо перед строем. После этого немцы начали спрашивать пленных, кто из них сибиряки, кто вызывался, того расстреливали, потому что в 1941 году именно сибирские дивизии, защищавшие Москву, далеко отбросили фашистов от столицы.

Через некоторое время пленных согнали в вагоны, чтобы везти в Германию. К счастью, один из бойцов смог пронести в шинели штык от винтовки. Этим штыком пленные оторвали несколько досок вагона и начали выпрыгивать по ходу движения состава. Сколько спаслось, неизвестно. Одним из освободившихся был мой прадед.

Всё это происходило на Украине.

Раненый дедушка добрался до первой украинской избы и попросил, чтобы его спрятали. В избе жили бабушка с дедушкой. Они-то и помогли ему укрыться и обработали рану. Неделю он просидел у них, после чего пошёл в сторону фронта и не дошёл, потому что снова был взят в плен... Дедушку бросили в сарай. Три дня он просидел без воды и еды. Однажды ночью, разбив маленькое окно, он смог сбежать...

Воевал он до 1944 года. Всё это время рана давала о себе знать, и в конце года его комиссовали.

С 1944 года прадед жил в нашем селе. В 1950 году он встретил мою прабабушку Татьяну Григорьевну, и они поженились.

Его имя звучит очень просто, но символизирует редкое теперь качество – благородство. Он был очень добрым и внимательным человеком, любил свою жену.

До пенсии он проработал конюхом – сохранилась любовь к лошадям с детства, очень ему нравилось рисовать их. Многие люди обращались к нему за помощью. Он мастерски изготавливал топорища, делал сбруи для коней, плёл бичи. Многие жители села добрым словом вспоминают моего прадеда и его изделия. Он был хорошим строителем, построил сам себе дом. У бабы Тани есть мебель, которую он сделал своими руками.

Часто вспоминают мои папа и бабушка живописное место, расположенное в нескольких километрах от села: там за канавой, то есть границей территорий нашего села и соседнего есть поляна, окружённая цепью берез. Это место называют «дедов покос». Много лет он вручную косил там сено, а теперь по весне мы приезжаем туда за щавелем, и в памяти моей бабушки оживают воспоминания...

Елена Пугина, правнучка