«Уходи! Уходи прочь! В этом, значит, вся твоя любовь?! Ты же обещал, что нас ничто не разлучит!»

Почему так темно и холодно? Ветер пробирает до костей… Где я? Кто я? Время будто бы застыло на месте. Но ведь ветер сбивает с ног. Тут есть кто-то еще. Я чувствую. Он смотрит на меня. Я чувствую его взгляд, скользящий по коже. До чертиков жутко… — Эй! Кто здесь?! — окликаю неведомого и верчусь по сторонам. Хотя какие тут стороны, кромешная тьма кругом, хоть глаз выколи. — Эй! — кашляю, ветром дух забило. Дует с такой силой, что я падаю на колени. Пытаюсь за что-то ухватиться руками, размахивая ими, как беспомощная букашка, но во тьме ничего нет. Меня подымает как пушинку и уносит. Уносит почему-то вниз. Я падаю… И вижу? Я вижу свет!

灰羽

— Послушай, Сухо, он уже третьи сутки не приходит в себя, это совершенно не нормально! Даже крылья прорезались в бессознательном состоянии! Мы обязаны сообщить Союзу, — темноволосый парень в очках с тонкой бронзовой оправой сидел за столом и пытался втолковать другу о ненормальности происходящего.
— Послушай, Бэкхён, мне кажется, что в своём сне я защищал именно его… — произнес Сухо с легкой улыбкой на лице, пропуская слова серокрылого мимо ушей.
— Когда кажется, сам знаешь, что надо делать. И не соскакивай с темы! Я тебе уже полчаса пытаюсь втолковать, что это не нормально! А крылья? Ты посмотри на его крылья! Одно нормальное, пепельное, но почему второе черное как смоль? Он скован грехом? Но как это так? Наполовину, что ли? — все не умолкал парень, попивая чай из фарфоровой чашки.
— Бэк, оставь в покое Сухо, он же уже сказал, что сам его выходит! Лучше пойди, спаси Дио от младокрылых, они его убьют скоро, — проговорил вошедший. Его губ коснулась легкая улыбка, когда он посмотрел на «завороженного» защитника. Давно он не видел его таким мечтательным.
— Этот олух даже с кучкой детворы совладать не может! Уже и пообедать спокойно нельзя! Зачем только согласился быть его наставником? Тьфу! — возмутился серокрылый. Затем залпом выпил остатки чая и поставил чашку в блюдце с громким «дзинь».
— Тише ты, уже и так три чашки разбил! Где ты такой сервиз еще найдешь? Я его с таким трудом зарабатывал! Мне пришлось столько земли перепахать на ферме! — нахмурил брови смугловатый парень и оперся плечом о дверной косяк.
— Ути-пути, наш фермер… «Столько работаешь», но зарабатываешь чего-то один хлам, — Бэкхён поправил очки и, вздернув нос, удалился спасать от малолетних извергов своего подопечного.
— Кай, не сердись на Бэка, он почему-то такой взвинченный в последнее время, — проговорил Сухо, поправляя одеяло лежащему на кровати пепельнокрылому. Его русые волосы прилипли ко лбу из-за лихорадки, которая только сегодня пошла на спад. Еще никогда серокрылый не спал так долго после появления на свет. Но Сухо отказывался от идеи посвятить в это Союз Серокрылых, он боялся, что те заберут его куда-то.
— Я не сержусь, ведь он правду говорит, я часто приношу в дом никому не нужные вещи, — парень горько усмехнулся и подошел к кровати. — Лишь Чанёль видел в этом хламе сокровища… — совсем тихо добавил он поникшим голосом.
— Кай, ты еще грустишь? Ты ведь знаешь, что мы не должны грустить по серокрылым, нашедшим свой путь… Им там за Стеной, наверняка, живется очень хорошо.
— Им то, может, и хорошо, а каково тем, кто остался тут? — ответил тихо смуглый парень и вышел из комнаты.
Сухо лишь вздохнул и перевел взгляд на лицо спящего. Кажется, он начинает понимать Кая…

/Haibane Renmei — Jiyuu no Tori (Bird of Freedom)/

На следующий день все хайбанэ* Старого Дома собрались за завтраком в гостиной-столовой.
_____________________________________________________________________________
*название серокрылых в оригинале: Слово «хайбанэ» (灰羽 ) образовано из кандзи 灰 (хай) — «пепел», «пепельный цвет» и 羽 (ханэ) — «перо», «крыло»

Эта комната служила также первым местом пребывания новорожденных серокрылых. Широкая кровать обычно пустовала, но сейчас на ней лежал парень с разными крыльями. Он и был темой бурного обсуждения за столом. Обитатели Дома так увлеклись своей дискуссией, что не заметили одну важную деталь. Парень проснулся и уже с минуту взирал на них ничего не понимающим взглядом.
Один из пепельнокрылых это заметил, как раз тогда, когда набрал в рот воды. Его взгляд пересекся с взглядом новорожденного, он поперхнулся и выплюнул воду фонтаном на Бэкхёна, которому не посчастливилось сесть напротив.

— Он очнулся!!! — огласил Дио на всю комнату, да так, что у кое-кого еще и уши заложило. Как бы там ни было, но внимание всех серокрылых сразу переключилось на новенького, а через секунду они кубарем вывалились из-за стола и окружили разнокрылого.
— Привет! — прокричал впечатленный Дио, он теперь не младший, что его несказанно радовало.
— Ты чего такой соня? Мы уже устали переживать! — протараторил Бэкхён.
— Слушай, ты такой чудной, знаешь! — проговорил Кай.
— Сам чудной, барахольщик, не пугай новенького! — пнул его рукой в бок серокрылый-воспитатель.
— Это ты не пугай его, очкарик! — огрызнулся смуглый на Бэкхёна.
— Так! Тихо все! — скомандовал старший и присел на край кровати.
— Я Сухо, здравствуй, — он мягко улыбнулся подопечному.
— Привет… А вы кто? Как я… А кто я? — произнес новоприбывший и округлил глаза. Он не помнил ничего, даже имени.
— Мы все серокрылые Старого Дома. Ты теперь тоже один из нас. Не пытайся вспомнить имя или что-то из прошлого, все равно ничего не выйдет. Так уж заведено, что, очутившись в городе Гли, все мы забываем прошлые жизни. А имена нам даются по снам, что мы видели в коконе. Вот я Сухо, что означает «защитник». В своем видении я рьяно пытался кого-то защитить, вот только — кого не помню, — парень грустно усмехнулся.
— Этот паренёк, что обнаружил твоё пробуждение — Дио.
— Я во сне кидался огромными булыжниками, как пушинками, вот меня и нарекли так — «сильный, мощный», — с гордостью ответил крылатый и растянул губы в красивой улыбке.
— Ой-ой, а на самом деле размазня еще та… Сильный? Тьфу! — проворчал парень в очках.
— А этого вредину зовут Бэкхён — «сияющий». Весь из себя, выскочка, которая почему-то стала моим наставником, — зло зыркнул в его сторону младший серокрылый.
— Не обращай внимания на них, — улыбнулся смуглый хайбанэ. — Моё имя Кай, во сне я бежал по коридору и постоянно открывал двери. Их было так много, что я не видел им конца. Имя так и переводится — «открытые двери», — произнес он и задорно подмигнул.
— Что же ты видел в своём сне? — спросил Сухо.
— Я… Помню лишь сильный ветер… И… Все, наверное, — произнес хриплым голосом сидящий на кровати крылатый.
— Хм… Ветер… Ветреный… Сехун. Отныне тебя зовут Сехун. Ты серокрылый, в доказательство этому ты обладаешь крыльями и нимбом. Прости, мы закрепили его, когда ты был без сознания… — сказал Сухо, тихонько хихикая. Ему повторили и остальные. Просто они знают, как выглядел Сехун с «держалкой нимба» и кипишем на голове. Сам серокрылый все это благополучно проспал.
— Крылья? Нимб?! — ошарашено спросил новенький и начал вертеться, пытаясь рассмотреть крылья за спиной. Затем поднял руки и ощупал нимб и мягкие перья. Его крылья были разными, но об этом он решил спросить потом. Слишком много информации и так.
— Ах ты ж! Ой-йо-йой! Я опаздываю! — вдруг воскликнул Кай.
— Ну-ну, очередной хлам ждет не дождется, когда ты его притащишь к нам. Будто бы мало и так… — пробубнил Бэк.
— Ну ты и вредина! — возмутился Кай, на ходу дожевывая булку и натягивая легкую куртку. — Увидимся позже, Се! — сказал он и выбежал из комнаты.
— Пошли, язва, нам пора младшекрылых будить, и так заспались… — проговорил Дио и поволок Бэкхёна к выходу, попутно махая рукой разнокрылому. — Хорошего дня, Сухо тебе все расскажет. Он твой наставник. Радуйся… — на последнем слове он укоризненно покосился на своего старшего и скрылся с ним за дверью.
— Ну что, Сехун, добро пожаловать в город Гли, добро пожаловать в Старый Дом, добро пожаловать к нам, — сказал старший с теплотой в голосе и улыбнулся новоприбывшему, заставляя того невольно улыбнуться в ответ.

灰羽

С пробуждения Сехуна прошел день. За это время Сухо рассказал ему, что и как у них устроено. По мере возможности отвечал на все его вопросы.
— И все же, кто мы, серокрылые? Ты говоришь, что и Стены, и город созданы ради нас. Но серокрылые рождаются из ниоткуда и уходят в никуда. Я не знаю, почему я стал серокрылым. Я пришел в этот мир, не помня о прошлом, и если однажды я исчезну, ничего не успев сделать, в чем будет смысл моей жизни? — спросил новоприбывший у защитника.
— А смысл в том, чтобы просто жить. Прожить достойно то время, что тебе отведено. Никто не знает наперед, сколько нам определено свыше. Но если тратить это время для раздумий и мучений, ты так и не узнаешь. Нужно просто действовать и идти вперед. Ошибаться, спотыкаться, набивать шишки, но продолжать идти. Я думаю, весь смысл жизни в движении, в бесконечном круговороте событий. Заметь, ничто не стоит не месте, где есть жизнь, там есть движение. Смысл жизни — сама жизнь. А какой она будет, зависит от наших действий, — Сухо вздохнул, а затем повернулся к подопечному с улыбкой. — Собирайся, скоро приедет Кай, он отведет тебя в город. Тебе нужна своя одежда. Да и оглядеться тебе не помешает, все же в скором времени ты тоже будешь работать, как и все серокрылые, — проговорил старший хайбанэ и посмотрел на двор старого дома. Они с Сехуном стояли на балконе гостиной.
— Сухо… Я ведь не совсем серокрылый… Одно крыло черное… Что это? Почему так? — наконец затронул младший волнующий его вопрос.
— Скажу честно, такого раньше не случалось… И на скованность грехом не похоже, но и ничего схожего я не знаю… — проговорил задумчиво хайбанэ.
— Скованность грехом? — озадачено переспросил младший.
— Когда-то давно в этом доме родилась девочка с крыльями, черными наполовину… Её сторонились, но одна старшая серокрылая выходила её. Позже она поправилась, крылья посерели благодаря лекарству. Но её грех никуда не пропал. Свои грехи можно скрыть, но они будут с тобой до самого конца, — сказал, нахмурившись, старший.
— Но что это значит? — не понимал разнокрылый.
— Это значит, что в прошлой жизни… Той, что была за Стеной, той, которую ты не помнишь. Там ты совершил что-то непростительное по отношению к кому-то, или к самому себе. Та девочка покончила с собой. Её разрезал поезд.
На этих словах Сехун содрогнулся.
— Но главный её грех был даже не в этом. Она боялась. Она отчаялась. Она настолько разочаровалась в окружающих… Она настолько всех презирала, что в последний момент просто побоялась позвать на помощь. Она боялась, что никто не придет, как бы она не звала. В этом и был её грех. В отчаянии, — продолжил свой рассказ пепельнокрылый.
— И что же? А как вы об этом узнали? Разве мы не все забываем? — удивился Сехун.
— Сны. Наши сны, это ключ к тому, почему и зачем мы тут. Вот скажи, ты помнишь весь сон или его часть? — поинтересовался он.
— Если честно, то не весь… — сказал разнокрылый.
— Я тоже. Никто из нас не помнит его до конца. Когда серокрылый вспоминает сон, приходит его время полета. Или время смерти… Рэкки, так звали ту девочку, думала, что скованной грехом не дадут шанса на полет никогда, потому она чуть не утонула в своем же грехе, чуть не погубила себя опять. Но её спасла такая же девочка, которая сама переборола свой грех. Вернее, её простили. А она простила Рэкки. И когда та позвала, она пришла на помощь, избавив подругу тем самым от греха, и позволила ей улететь с легкой душой. Это древняя история, возможно, что даже выдумка, но серокрылые пересказывают её друг другу холодными зимними вечерами за чашкой чая, и каждый запоминает по-своему, судит по-своему, передавая эту историю следующему поколению уже в том свете, в котором увидели её сами. Мне рассказывал Чанёль, — вздохнул с тоской защитник.
— Чанёль, кто это? — поинтересовался Се.
— О нем лучше спросишь у Кая. Он был его наставником. Собственно, вон идет и он сам, — улыбнулся Сухо и помахал другу рукой. — Перед посещением города Кай отведет тебя в Союз Серокрылых. Тебе надо взять свою чековую книгу у них и спросить насчет черного крыла. Я не докладывал о нем, но я думаю, что они уже давно все знают. Спросишь обо всем у них, если, конечно, тебе позволят говорить. Удачи, Сехун-а, — проговорил с улыбкой Сухо, пряча за ней свою тревогу, а за объятиями с младшим — волнение за него.

灰羽

/OST Haibane Renmei — Starting of the world/

У Кая был очень веселый нрав. Он сразу пришелся Сехуну по душе. Если к Сухо он питал какое-то уважение и благодарность, то к смуглому серокрылому — дружеские чувства. Они всю дорогу до города шутили и веселились. Старший сказал, что в Союз они пойдут позже, так как переговорщик сейчас все равно в городе, готовится к встрече с плащами.

— Плащи — это люди, которым дозволено заходить в Гли извне. Они приносят с собой удивительные вещи и торгуют ими, жду не дождусь посмотреть на их товар, — говорил воодушевленно Кай и гнал велосипед по полевой дороге, на багажнике которого сидел Сехун. Слева от них было широкое поле с большими ветряками, которые обеспечивали электричеством город. Дальше, почти у самой Стены, виднелся лес. Сехун оглянулся вокруг и удивился тому, что город и правда окружает сплошная каменная ограда.
— Интересно, что там за Стеной?.. — проговорил он сам себе, но серокрылый его услышал.
— Это знают лишь плащи и вороны! — перекрикивал он сильный ветер. Резко повернув велосипед вправо, он продолжил ехать уже чуть медленнее. — Только они могут приходить и уходить, когда захотят.
— Неужто никто не пробовал перелезть через Стену? — поинтересовался разнокрылый.
— Да… А может и нет… Одна серокрылая… Но нам не только касаться, даже приближаться к Стене нельзя, запомни это! — чуть сурово приказал Кай.
— Да я уже понял, Сухо весь день втолковывал мне здешние порядки, — усмехнулся Се.
— Это на него похоже… Вечно за всех переживает… Смотри, вон и город! — воскликнул радостно старший.

Красивые каменные домики с преимущественно коричневыми крышами жались друг к дружке вокруг центральной площади. С холма город выглядел как красивый торт, с ратушей и башенными часами посередине. Сейчас была почти середина осени, и город утопал в золотых красках природы. Все это в лучах утреннего солнца выглядело настолько красиво, что Сехун затаил дыхание и дернул крыльями от волнения.

Первым пунктом был барахольщик, чтобы купить Сехуну кое-какую одежду, да и сам Кай присматривался к некоторым вещам. Се долго выбирал что-нибудь приличное в скудных запасах лавки, но таки взял пару джинс, кроссовки и синюю клетчатую рубашку. Поскольку у него еще не было своей чековой книжки, владелец лавки попросил перо в качестве свидетельства об оплате. Разнокрылый не решился давать черное перо, потому выдернул серое из середины крыла и вручил его продавцу. Он оказался очень добрым, даже отверстия для крыльев сделал в рубашке и обшил их. Кай отрыл себе на полках какую-то куклу, что шатала головой, когда к ней прикасались. Он так на нее смотрел, что барахольщик отдал куклу за так.

В новой одежде Сехун чувствовал себя увереннее. Он смело шагал рядом с Каем по улицам, пока не заметил на себе косые взгляды.
— Не обращай внимания, они просто никогда не видели разнокрылых хайбанэ, но и не знают о том, что ты какой-то, быть может, особенный. Веди себя, как обычно, — улыбнулся старший и слегка толкнул его в бок локтем. — Смотри, вон ярмарка! Погнали, посмотрим!
И тут началось. Кай бегал между лавок и стеллажей, как в одно место ужаленный и сметал с полок все, что не лень было. Скоро даже руки младшего были заняты всякими интересными вещичками, украшениями и блестяшками. Тем, что Бэкхён всегда называл «барахло». Но видя, как серокрылый друг радуется очередной безделушке, младший никогда не посмеет назвать ни одну из них таким словом.

Найдя даже некоторые весьма полезные вещи, они засобирались обратно. Погрузив все на велосипед, Сехун кинул последний взгляд на Стену, что была очень близко. Серое ограждение возвышалось над всем, как немой страж. Разнокрылый так засмотрелся, что услышал оклик товарища лишь с третьего раза. Они сели на «железного коня генерала Кая» и поехали обратно. Солнце уже близилось к горизонту. Юноша даже не заметил, как прошел день.

/Haibane Renmei — Tsuki to Aoi Kage/

— Кай…
— М?
— А кем был Чанёль?
Старший резко затормозил. Некоторые безделушки выпали из пакетов, но он не спешил их подымать. Ветер ворошил его черные волосы и перышки в крыльях. Он глубоко вздохнул и слез с велосипеда. Младший последовал его примеру. Хайбанэ повернул к полю и повел Сехуна за собой. Дойдя до первого большого ветряка, он остановился и облокотил об него свой транспорт. Сам же присел рядом на траву и опустил голову. Се не рисковал прерывать это безмолвие, было видно, что Каю нужно подумать. Вдруг он поднял голову. На лице у него не было и следа прежней улыбки и озорства. Лишь задумчивость и тоска.
— Для всех? Или для меня? — проговорил старший, смотря пред собой.
— Ну… — парень присел рядом. — И то, и то.
— Для всех… Для всех он был огоньком, который согревал даже в самые холодные зимы. Он был самым старшим из нас. Его улыбка сверкала, как отражение лучей солнца в воде. Веселый нрав и природный оптимизм дарил ему невероятную способность рассмешить кого угодно. Он…
— А для тебя? — перебил его Се.
— Наставником, другом и… — Кай вздохнул, подавляя нахлынувшие чувства. — Нет. Не так. Он был… Моим всем.
Хоть серокрылый и отвернулся, но Сехун заметил слезы, стоящие в глазах старшего.
— Я когда появился на свет, страшно перепугался. Мой кокон вырос в старой заколоченной комнате без окон. Когда он лопнул, рядом не было никого. Я три дня провел в темном помещении. Крылья резались очень мучительно. И не было никого, чтобы объяснить, помочь, утешить… Когда Чанёль нашел меня, я был в очень плохом состоянии. Я бредил. Представь мою реакцию на крылатых людей в такой ситуации… Я испугался и убежал. На тот момент в Старом Доме жили только Чанёль, Сухо и Бэкхён. Пока Чан позвал на помощь, я успел добежать до западного леса и заблудиться там. А это была зима. В общем, далеко я не зашел. Сознание потерял. А очнулся уже на кровати в гостиной, как ты. Первый, кого я увидел, был Ёль. С такой широкой улыбкой на лице и искорками в глазах. Он успокоил меня, погладил по голове и сказал, что теперь всегда будет рядом, чтобы я больше не боялся. Я поверил. Он выходил меня, как птенца, ибо пребывание в одиночестве и «прогулочка» сильно сказались на моём здоровье. Я долго привыкал к себе такому. Не хотел идти в город. Даже из комнаты лишний раз не совался. О работе и речи идти не могло. Единственный, кого я подпускал, был Чан, — Кай закусил губу и затем улыбнулся.
— А однажды он принес мне одну вещь. Светильник на батарейках в форме огонька. Сказал, что теперь я точно никогда не буду убегать, настигнут тьмой. Этот жест что-то оборвал внутри меня, и я прорыдал в рубашку Чанёля часа два подряд. Но потом стало намного легче. Я подружился с остальными серокрылыми. Вышел в город. В общем, освоился. Толковой работы, конечно, не получалось найти. Мне платили странными вещами, которые и ломаного гроша не стоили. Бэкхён высмеивал, Сухо снисходительно улыбался и давал подзатыльники Бэку. Чанёль же находил в каждой вещи что-то эдакое, особенное. Находил каждой безделушке место в доме. Он видел, как я пытаюсь быть полезным, как пытаюсь его порадовать. Поначалу это было приятно, но потом мне надоело, что он всякий раз мне угождал и лепетал очередную чепуху. Я начал подозревать, что он так не думает на самом деле, а просто тоже смеётся надо мной, как Бэк. Но тот делал это в лицо хотя бы, а Ёль — нет. От этого было еще обидней. Не помню, что я притащил в дом тогда, но помню, что это был простой мусор с помойки. Я хотел увидеть, что Чан на этот раз выдумает. И знаешь, он начал нести такую ересь, в которую бы и сам не поверил. Я рассердился и высказал ему все, что думаю. А думал я, что Чанёлю безразличен и вишу у него грузом на шее. Что я как бельмо на глазу. Ужасно неприятно, а избавиться невозможно. Кажется, даже по роже ему заехал… — хмыкнул Кай.
— А он что? — спросил Сехун.
— А он схватил меня за руку и куда-то поволок. Оказалось, в комнату, где я родился. Она сверкала гирляндами и огоньками. Блестела камешками и стекляшками. Пестрела такой яркостью красок, там было чуть ли не все, что я приносил. И это было настолько красиво, будто и правда сокровищница, а не комната…

— Глупый, глупый Кай… Несмышленыш ты мой. Хоть и с тяжелой рукой, — гоготнул Чанёль за спиной Кая. Он положил ему руки на плечи и уткнулся носом в черные волосы хайбанэ. — Глупый, но такой хороший. Самый старательный. Самый теплый. Самый родной, — прошептал он завороженному Каю на ухо. Затем развернул его к себе лицом и положил руки на щеки, стирая большими пальцами выступившие слезы младшего. Он пристально посмотрел в его глаза несколько секунд, наклонился к его лицу и произнес в сантиметре от губ подопечного: — Самый мой. Кай выдохнул и сам подался вперед, касаясь своими губами к губам Чанёля. Тот отстранился через пару секунд, заглянул в глаза младшего и улыбнулся, найдя там веселые огоньки. А может, это были всего лишь блики от гирлянд… Но Чанёль все равно прижал его к себе крепко-накрепко, прошептав в очередной раз заветное слово «Мой».

— Но… Но где он сейчас? — удивленный рассказом младший не совсем знал, как реагировать на такие отношения между старшими.
— Улетел… За Стену. Два года назад он просто ушел. Последнее, что я услышал от него, это что я был тем теплым огоньком из его сна, в честь которого его назвали. Что лишь я согревал его сердце все это время. Что теперь оно горит ярким пламенем и источает тепло. Как не умело этого делать в прошлой жизни. Я сначала не понял, к чему это он. Но когда до меня дошло, что он действительно вспомнил сон и сделал то, ради чего пришел в Гли, то меня как кипятком ошпарило. Я помчался в лес с надеждой остановить его, или хотя бы попрощаться, но… Все, что я застал — это потухший нимб и несколько серых перьев на камнях. Я даже не смог увидеть его полёт из-за густой листвы. Парни потом рассказывали, что такого яркого столба света не видывал никто, — Кай притих, а затем резко вскочил на ноги и закричал сереющему небу со всей силы:
— Ты! Придурок лопоухий! Ты же обещал быть всегда рядом со мной! Обещал! — обессиленный вздох и парень опустился на коленки, понурив голову. — Прости, что я такой глупый и не могу смириться с тем, что ты обрел свободу, где-то там… Без меня… — прошептал Кай и горько всхлипнул. Младший только и смог, что приобнять его и гладить по спине. Он слишком мало времени провел в городе, чтобы понять боль Кая до конца. И надеялся, что сам никогда не испытает что-то подобное. Он знал, что не готов к такому. Последнее «прости» унес с собой ветер в сторону заходящего солнца.

灰羽

Как-то на земле жил парень. Ну как жил… Тонул в алкогольном и наркотическом угаре. Плыл по течению. Никем не дорожил. Никого не любил. Ни в ком не нуждался. Думал, что не нуждался. Его сердце было пустым и холодным.
И он был совершенно один, когда умирал от передозировки в грязном туалете дешевого клуба. И до этого всего ему было откровенно плевать. Пока не понял, что вот этот самый момент — последний. Его охватила такая дикая дрожь и холод. А ему даже вспомнить было некого перед смертью… Он умер с последним, неисполненным желанием чтобы у него был тот человек, который бы согрел его сердце и душу…

/Haibane Renmei — Wondering/

— Сухо… — позвал хайбанэ старшего, смотря перед собой.
— М? Что случилось? — серокрылый повернул голову и посмотрел на профиль Сехуна.
— А что, если я дефектный какой?.. Или заразный? Крыло это… Я боюсь, в общем… — проговорил совсем тихо разнокрылый и вызвал у Сухо улыбку.
— Не бойся, дурачок, Союз тоже создан, чтобы оберегать нас, серокрылых, тебе не причинят там вреда. К тому же, я ведь рядом, — он подбадривающие гладил сгорбившегося парня по спине.
В предыдущий раз они с Каем так и не попали в Союз. Потому старший сам вызвался его отвести.
Узкая скалистая дорога казалась все уже и опаснее, но, несмотря на это, серокрылый уверенно шагал вперед, не давая младшему передышки. Когда они подошли к навесному мосту, Сехун совсем растерялся.
— Мы пойдем по этому?.. Этому?.. Ты серьёзно? — у парня затряслись поджилки. Сехун вдруг осознал, что боится высоты.
— Вот трусишка, путь совершенно безопасный, — произнес старший и ступил ногой на деревянные дощечки. Те в ответ противно заскрипели, заставляя Се стиснуть зубы. Старший перешел уже половину моста, а разнокрылый и с места не сдвинулся.
— Эй, ну мы так на целый день тут застрянем… — проговорил раздосадовано Сухо и начал возвращаться. Он подошел к младшему и взял его ладони в свои.
— Сехунни, смотри сейчас только на меня. Мне в глаза. И не разжимая рук, потихоньку иди вперед, понял? — младший неуверенно кивнул и сделал так, как ему велели. Сухо шел задом наперед и не отводил пронзительного взгляда от лица Сехуна. Когда легкий ветер пошатывал мост, он сильнее сжимал ладони, чтобы младший не боялся. Так они благополучно перебрались на ту сторону.
— Вот видишь, все хорошо. Я всегда защищу тебя, обещаю, — хайбанэ улыбнулся и погладил Се по светлым волосам. А в голове Сехуна пролетела мысль, что им, серокрылым, лучше никогда не давать никаких обещаний. Но вслух произнес лишь тихое «спасибо».
Здание Союза было обычным каменным строением, которое напоминало широкую башню, примерно в пять этажей высотой. Располагалось оно в выступе скалы. Сехун явно ожидал какой-то помпезности, но кроме серого камня и непонятной символики, не увидел больше ничего. Перед воротами послушник союза надел на их крылья и кисти рук специальные подвески с колокольчиками.
— В храме говорить запрещено… Смотри, это означает приветствие, — Сухо сложил кулаки вместе, чтобы пальцы касались друг друга. — Это «да», — взмах правым крылом. — А это «нет», — взмах левым. — Разрешено говорить только переговорщику, и если он позволит тебе, то только тогда имеешь право произнести вслух свои вопросы, понял? — старший даже слегка нахмурил брови.
— Да все я понял. Не дурак вроде… — надул губы младший. Хайбанэ тут же заулыбался и ткнул пальцем в щеку обиженного. — Пойдем…

Внутри храма тоже все оказалось неожиданным. Не темные коридоры с факелами на Стенах. Не алтари со свечами. А сад. Простой светлый сад, в котором то тут, то там встречались маленькие постройки. Все здание снаружи было лишь очередной Стеной, что скрывала это светлое место от глаз посторонних.

Они подошли к странному мужчине в плаще. На голову его был накинут капюшон. Лицо скрывала маска. На спине были ненастоящие крылья, которые, похоже являлись частью церемониального наряда.

— Приветствую вас, серокрылые.
Жест руками и легкий поклон со стороны хайбанэ.
— Итак, ты таки привел его к нам? — Сухо опустил взгляд и дернул правым крылом.
— Здравствуй, Сехун. Тебя привел наставник или же что-то иное? Я разрешаю тебе говорить. Но старший хайбанэ подождет тебя снаружи.
Сухо резко поднял голову и возмущенно взмахнул левым крылом.
— Это не обсуждается. Это его жизнь. Его вопросы. Его крылья. Ты не вправе вмешиваться, запомни это навсегда, Сухо.
Старший лишь сжал губы в тонкую полоску, кинул встревоженный взгляд на разнокрылого и пошел прочь.
— У тебя право на три вопроса. Выбирай мудро, — произнес переговорщик и присел на лаву.
— Почему вы отослали Сухо? — тут же вырвалось у пепельнокрылого.
— Ты уверен, что задал нужный вопрос? — переспросил мужчина в капюшоне.
— Да! — уверенно ответил хайбанэ.
— Что ж… Присядь для начала, — предложил переговорщик. Парень послушался и присел рядом.
— Сухо… Пытается защитить всех дорогих ему людей. Но собой он совершенно не дорожит. Ты знаешь, кем он работает в Гли? — поинтересовался мужчина. Сехун по инерции дернул левым крылом, но потом опомнился и сказал, что еще не знает.
— Он помощник и правая рука мэра. Это самый высокий пост в городе, который когда-либо занимал серокрылый. Обычно ваши профессии невзрачны, малы… Хоть и не менее важные. Он же взвалил на себя почти все проблемы города, находясь в нем всего несколько дней. Его жгучее желание «помочь, защитить, уберечь», которое сохранилось ярким чувством после пробуждения, и толкнуло его на такой необдуманный шаг.

Он совершает ту же ошибку. Он не ставит себя самого ни во что…

Считает, что-то, что он делает, это во благо его близких. Но близким нужен просто он сам, а не свернутые им горы.

Потому, я прошу тебя, не взваливай на него еще и свои проблемы. Не позволяй ему вмешиваться.

Пускай хоть кто-нибудь защитит его самого…

Я ответил на твой вопрос?

灰羽

Однажды на Земле жил парень. У него была семья, которую он изо всех сил оберегал и пытался обеспечить всем самым лучшим. Он работал на износ. Он так дорожил своими близкими, что готов был жертвовать всем. Работа постепенно отнимала у него все жизненные силы. А за своей преданностью он не видел, как дорогие люди отдалились от него, а затем и вовсе ценить перестали. Для них он стал лишь источником дохода… Дорожить им как человеком они давно перестали. А он все не жалел себя и отдавал все на благо им.
Он умер от переутомления на своём рабочем месте. На похороны к нему не пришел никто из тех, за кого он отдал свою жизнь. И лишь убитая горем мать молила о том, чтобы её сынок хотя бы на небесах жил для себя, чтобы хотя бы там его ценили так, как он того заслужил…

/Yoko Kanno — Tell Me What The Rain Knows/

Сехун кивнул и подумал о том, что обязательно что-то сделает для своего наставника в будущем, ведь тот о нём так заботится.
— Твой второй вопрос? — произнес переговорщик.
— Мои крылья… Почему они разные? — задал наконец тревожащий его вопрос парень.
— Крылья — отражение души и бремени серокрылого. Ни черные, ни белые. Серый. Цвет жизни. От которой бегут все люди. Ритм жизни, размеренный, спокойный, с твёрдыми порядками. Вы ни грешники, ни праведники. Ни в ад, ни в рай. Ещё можно отчистить. Ещё можно запятнать. Такова ваша судьба… Но есть те, кто ушел, согрешив при этом. Тогда цвет их крыльев становится черным. Не сразу, по перышку, но их охватывает скованность грехом. Таким нет пути за Стены. Пока они не найдут ответ, пока не искупят вину. Ведь недалеко можно убежать от своего греха. Всего лишь на расстояние остатка жизни. А там, за порогом, он уже снова будет ждать. Врастёт обратно в тело в образе крыльев и постарается закрепиться на голове в виде нимба.
— Значит я… Грешник? — спросил разнокрылый, а в душу закрадывался липкий страх. Что же он мог натворить, что его крыло полностью почернело?
— На этот вопрос ты должен найти ответ сам. Скажу лишь, что скованность грехом проявлялась всегда на обоих крыльях одновременно. Твоё же правое крыло по-прежнему серое, какое и должно быть. И это далеко не просто так. А теперь, если у тебя есть третий вопрос, то спрашивай, если нет, то ступай…
— Могут ли серокрылые встретиться снова после полёта? За Стеной? — спросил Сехун, вспоминая рассказ Чонина.
— Никто не знает, как складывается судьба ушедшего за Стену. Помнит ли он свою жизнь в Гли? Может, и нет. Потому однозначного ответа я дать тебе не могу. Но если кому-то суждено встретиться вновь, то они ни за что не пройдут мимо друг друга…
Ну, а теперь… Сехун, сим подтверждаю то, кем ты являешься, и принимаю тебя в Союз, будь праведным серокрылым. Ты получаешь право жить в городе и работать в нем. А это даст тебе возможность жить как все серокрылые, — с этими словами мужчина передал Сехуну чековую книгу, которыми пользовались пепельнокрылые вместо денег. — А теперь иди. Живи.

灰羽

— Дурачок… — проговорил Дио, с улыбкой смотря на спящего Бэкхёна. Тот укладывал младшекрылых, читая им сказку, и сам уснул в кресле. Очки съехали с его лица, а книга норовила выпасть из рук. Дио снял с наставника очки и забрал книгу. Сложив все это рядом на тумбочке, он взял со стула плед и накрыл им старшего.
— Измотали они тебя сегодня, да? — прошептал он еле слышно, аккуратно проводя рукой по волосам спящего. Тот смешно поморщился во сне, вызывая улыбку Дио.
— Спасибо тебе, — сказал он и невесомо коснулся его лба губами. Отстранившись, вышел из комнаты, гася свет.

灰羽

— Сегодня у тебя выходной, а, Дио? — спросил Кай, набивая рот за завтраком.
— Ага, в кои-то веки вредина Бэк вызвался присмотреть за младшекрылыми сам, — проговорил темноволосый в чашку чая.
— Так, я вот сейчас обижусь и откажусь, — оторвался старший от книги, зло сверля подопечного взглядом из-под очков.
— Прости, но уже поздно отказываться, — захохотал Дио, встав из-за стола. Он прихватил с собой пару бубликов и направился к выходу. По пути он затормозил у наставника и щелкнул пальцем тому по носу:
— Бэкки.
— Ну, все, я тебя прибью, — подскочил хайбанэ и пустился бежать вслед за подопечным. — Это что вообще за неуважение? Когда ты успел стать таким наглым?! Стой на месте, гаденыш! — вопил Бэкхён, пытаясь нагнать хохочущего парня. Его возгласы утихли, но все еще слышались за стенами гостиной.
— Эта парочка когда-нибудь убьет друг друга, — вздохнул Сухо и залпом допил чай.
— Так, Сехун, ты готов? Сегодня будем искать тебе работу. Уже достаточно времени прошло с твоего появления в Гли.
— Да, но разве я не должен заняться поисками самостоятельно? Ты же и так занят, разве нет? — спросил обеспокоенно разнокрылый. Он еще помнил, что просил переговорщик.
— За меня не переживай, ты ведь мой подопечный, я должен о тебе заботиться! — сказал с улыбкой парень и жестом указал Сехуну поторопиться с завтраком.
«Ты ничего не должен, Сухо», — подумал парень, но в ответ только натянуто улыбнулся.
В этот момент в комнату вошел Бэкхён. Он был краснее помидора. Смотрел перед собой невидящим взглядом. А движения были дерганными и рваными. Он молча забрал свою книгу и выскочил из комнаты. Присутствующие лишь переглянулись и удивленно пожали плечами.

灰羽

День подходил к концу. Сехун шел по городским улицам. За этот день он перебрал много вакансий, но ни одна ему не приглянулась. Причем искал он в итоге сам. Сехун при первой же возможности сбежал с ратуши от Сухо. У того была гора дел, и навязывать еще и свои проблемы ему совершенно не хотелось. Когда он завернул за угол какого-то дома, то увидел Дио. Он сидел на корточках и гладил кошку.

— Привет! — отозвался разнокрылый, чем спугнул животное, оно побежало к забору, перепрыгнуло его и скрылось из виду. Темноволосый все это время махал ему вслед рукой.
— Здравствуй, — улыбнулся он приветливо и подошел к Се. — Ты почему здесь?
— Да вот работу ищу, обходил уже много мест, но так ничего стоящего и не нашел, — усмехнулся печально он, демонстрируя карту со своими пометками.
— А, понятно, — ответил как-то отрешенно темноволосый. — Ты домой? Может, пройдемся вместе?
— Конечно! О чем речь? — ответил младший.
Они шли молча. Дио был каким-то задумчивым, и Сехуну не хотелось тревожить его. На небе собирались темные облака, предвещая грозу.
— Брр, похолодало, — поёжился от ветра Сехун.
— Тебе нужны вещи потеплее… У меня есть одна куртка, я её все равно не буду носить, можешь взять себе. И оно и не мудрено, зима скоро… — ответил парень, смотря вдаль.
— Как зима? Ведь совсем недавно здесь было так тепло… — удивился разнокрылый.
— Зима в Гли приходит внезапно. И все новички в первый год обязательно простужаются, — проговорил Дио и улыбнулся. — Береги себя, ладно?
— Хорошо, спасибо за заботу, — смутился младший. — М, слушай, давно хотел спросить, а почему у вас с Бэкхёном такие отношения странные? — спросил младший, но тут же опомнился и добавил:
— Но если не хочешь говорить, то не нужно!
В ответ Дио только рассмеялся.
— М… Знаешь, моё имя на самом деле имеет другое значение… — проговорил хайбанэ.
— Как это?
— Каждое имя имеет два значения. Моё настоящее имя Кёнсу, что означает «лишенный веры». Я узнал это сегодня от переговорщика. Встретил его по пути в город утром.
Я ведь появился в Гли не в Старом доме. Есть еще одно гнездо серокрылых в городе. Заброшенная фабрика. Там тоже живут такие как мы.
— Правда? Я этого не знал… — искренне удивился разнокрылый.
— Но дело в том, что для меня не нашлось наставника… Вернее, тогда на фабрике не придерживались такого порядка. Каждый был сам по себе. Меня не любили. Я просто вечно все портил. Если брался за работу, то обязательно что-то ломал, крушил. Все смеялись над глупым новичком. А мне только и оставалось, что слезы обиды глотать в тихую. Я хотел сбежать, но куда денешься из Гли? А однажды старший хайбанэ пожалел меня. Он поручил отвести нескольких младокрылых в Старый дом. В моём родном гнезде о них некому заботиться. Это была важная миссия, и если бы я справился, меня бы начали уважать. Просто маленькие серокрылые настолько буйные и резвые, что с ними не справлялся никто. И знаешь, мне почти удалось. Дети вели себя на удивление тихо, оказывается, это все было специально, они просто усыпили мою бдительность. Когда мы были почти на месте, эти сорванцы сбежали от меня… — Кенсу хмыкнул и покачал головой.
— Ничего себе… И что ты сделал? — поинтересовался Сехун.
— Я прибежал в Старый дом в надежде, что младокрылые просто пришли туда первыми. Но их там не было. Меня охватил приступ панического страха, я опять не справился. Но ведь это был не какой-то предмет, это были дети. Честно, я тогда чуть не разрыдался от безысходности. Но Бэкхён, которого я тогда и не знал еще, влепил мне пощечину, наорал за безалаберность и паникерство… А потом взял моё лицо в ладони, вытер слезы, заглянул в глаза с таким… Таким теплом и доверием, что ли? Нет. Скорее с верой. Верой в то, что я способен все исправить. Верой в меня… Он повел меня за руку на поиски младших. И да, нашел их именно я. На окраине леса. Они попали в яму и сами так перепугались, что когда я их вытащил, рыдали и просили прощения. Бэкхён увидел нас, когда я их успокаивал. Я до сих пор помню его улыбку в тот момент, такую яркую, настоящую… Это сейчас он только скалится, настоящего Бэкхёна доводилось видеть, наверное, только мне, — Дио поднял уголки губ в почти незримой улыбке и прикрыл глаза. — Он первый, кто в меня поверил. За что я ему безмерно благодарен.

/Haibane Renmei — Garasu no Yume (Off Vocal)/

Остаток пути серокрылые провели в тишине. Когда они подходили к дому, погода совсем испортилась. Ветер шатал деревья, в небе раздавались первые раскаты грома. Когда они вошли во двор, Дио остановился. Он посмотрел на дом странным взглядом, глубоко вздохнул и улыбнулся широко-широко.
— Знаешь, Сехун…
— М?
— У меня внутри — стеклянная чашка. Красивая, прозрачная чашка. В нее падают капельки воды. Кап… кап… кап… Каждый день. И вот сегодня я понял, что эта чашка полна до краев. Ты тоже подарил мне несколько капель. Спасибо тебе, — проговорил серокрылый и улыбнулся уже младшему.
— Амм… Не за что… — пролепетал рассеяно разнокрылый.
— Ну, все, иди в дом. Курточка висит в шкафу. Она бордового цвета. Бери и носи. Ах да, чуть не забыл, дай, пожалуйста, на минутку свою карту города и ручку, — попросил темноволосый.
— А… Ладно, держи… — младший протянул то, что у него попросили. Дио развернул её, осмотрел и что-то черкнул в ней.
— Вот. Посмотришь позже место, что я указал, хорошо? Беги, в общем, а то простудишься еще на холоде, — старший вернул карту и повернул Сехуна к дому, легко подталкивая. — Иди, — проговорил он осипшим голосом.
— Но как же ты, ты разве не идешь? — удивился Сехун. Ему показалось, что в глазах старшего блеснули слезы.
— У меня еще дела. Марш в дом, говорю, непослушный какой! — прикрикнул на него в шутку хайбанэ, как на маленького.
Они рассмеялись, и Се пошел к дому. Он оглянулся на несколько секунд, и ему показалось, что нимб старшего престал сиять. Но когда он моргнул, видение пропало. Он зашел в дом со странным чувством. Ему казалось, что Дио вел себя очень необычно. Хотя в этом городе для Сехуна все было необычным. Он остановился у шкафа и вытащил из него куртку старшего. Та пришлась ему впору, что было удивительно, так как размеры у них были разные. Она была теплой, и разнокрылый сразу же согрелся после уличного холода. Когда он прошел в гостиную, там были все, кроме Кенсу.
— Ах, вот ты где! Ты почему убежал?! Я же волновался! Как ты мог уйти, не предупредив меня?! — накинулся на него с порога Сухо.
— Прости, пожалуйста, но ты правда был так занят, я искал работу сам, — хихикал младший и закрывался руками от тумаков наставника.
— Почему на тебе куртка Дио? — голос Бэкхёна, резкий и холодный, раздался в помещении гостиной, как тревожный звоночек.
— А… Ну он сам мне её отдал. Сказал, что все равно носить не будет.
— Где он? — серокрылый в очках весь напрягся, как струна и сжал кулаки. — Я спрашиваю тебя, где он? — процедил он сквозь зубы.
— Не знаю, мы вместе пришли, но он велел мне идти в дом первому… — ответил растеряно Се.
Вдруг Бэкхён резко подорвался со стула и выбежал из комнаты на всех парах. На улице уже начали падать первые капли дождя, а молнии рассекали темное небо одна за другой.
— А что такого-то?.. — спросил разнокрылый, смотря на старших.
— Эта куртка… Ему её подарил Бэкхён в качестве награды за то, что он сдал экзамен и мог работать с ним воспитателем. Это была самая ценная вещь Дио. Он никому не разрешал её трогать. И даже то, что она была велика, не мешало ему её носить. Он всегда говорил, что расстанется с ней разве что перед полётом за Стену… — проговорил Кай. — А я-то, дурак, думал, чего он в свой выходной решил помочь мне с тем, о чем я давно его просил… — выдохнул смуглый юноша и зажмурился.
— И ко мне он заходил. Говорил, что проведывал родное гнездо, и они через него передали документы в ратушу. Он так странно себя вел… Значит, прощался…

灰羽

Хайбанэ бежал со всех ног, огибая старые деревья и стараясь не путаться в ветках под ногами. Дождь давно лил, и на парне не осталось сухого места. Волосы липли ко лбу, очки на цепочке летали из стороны в сторону, норовясь оторваться в любой момент. Ноги были в грязи. Он то и дело поскальзывался на влажной поверхности. Царапался о колючие ветки кустарников, но скорость не сбавлял.
— Чтоб тебя… Да я тебя… А-ах, — Бэкхён задыхался от долгого бега. Он боялся не молний и грома, он боялся, как в своё время Кай — опоздать.

灰羽

— Да я тебя сейчас пришибу! Стой, кому говорят! Наглец-подлец-бесстыдник! — Бэкхён догонял Дио, а тот лишь покатывался со смеху, потому и уступал наставнику в скорости. — Ага, попался! — Бэкхён схватил того за воротник свитера и дернул на себя. От этого они оба повалились на сухую траву во дворе. Дио упал на наставника, придавив того спиной. Но тут же попытался встать и улизнуть. Что у него не вышло, так как второй серокрылый опять схватил его, уже за руку, и повалил обратно, взбираясь сверху на него. Дио перестал брыкаться и расслабился, глядя с улыбкой на хайбанэ. — Он еще и лыбится! Наглец! Тьфу, ну тебя, дурака, — он хотел подняться, но ему не дали ноги подопечного, что обвили тотчас его вокруг пояса. — Эй, отпусти, недоросток! — он уперся руками в землю по бокам от головы лежащего на земле пепельнокрылого и пытался выбраться из захвата. — Я сейчас тебе все перья повыдергиваю, воробу… — договорить Бэкхёну не дало мягкое прикосновение к губам. Дио, опираясь на локти, подался вперед и поцеловал наставника. Старший распахнул глаза от удивления. Когда темноволосый отстранился, Бэк только и мог, что растеряно моргать. — Я люблю тебя, — произнес тихо Дио и опять коснулся губами губ Бэкхёна. Это подействовало на того отрезвляюще, он с силой таки оттолкнул младшего, неуклюже поднялся с земли и быстро посеменил в дом. Но Дио все так же улыбался ему вслед. Ну и что, что старший промолчал, красноречивого румянца на его щеках для Дио более чем достаточно.

灰羽

«Давай же… Ну же… Смелее. Ты ведь уже не трус. Ты уверенный в себе. Есть люди, которые в тебя верят. Так почему же?! »
Дио стоял на краю полуразвалившейся лестницы. До последнего момента он знал, что пришел его день полета. Он был уверенным, что сможет улететь. Но за несколько секунд лишь одно воспоминание заставило его уверенность пошатнуться. И теперь он понятия не имел, что должен делать…
— Признался и за Стену значит, кха-кха, — Бэкхён задыхался и кашлял. Грудь сдавливало в тисках, но он упрямо подбегал к подопечному, хоть и спотыкался на каждом шагу.
— Бэкхён! Как ты тут оказался? — Дио ошарашено смотрел на мокрого, всего в царапинах и грязи, наставника. — Как ты вообще нашел это место?
Старший с трудом преодолел последние ступени и обессилено свалился в объятия младшего хайбанэ.
— Сердце подсказало… Кха-кха… — он с трудом мог говорить. Просто прижимал Кенсу со всех оставшихся сил к себе.
— Как хорошо, что я успел…
— Бэк, ты же знаешь, что проводить серокрылого в путь нельзя… Зачем ты?.. — голос младшего оборвался и послышался судорожный всхлип.
— Мне плевать на все это, — Бэкхён отстранился от Дио и тут же резко притянул его рукой за шею, порывисто целуя младшего. Дио лишь вымучено выдохнул, зажмурился и нахмурил брови.
— Зачем?
— Для смелости, — усмехнулся Бэкхён, обхватил щеки серокрылого ладонями и прикоснулся вновь к его губам. Теперь медленно и нежно, вкладывая в поцелуй все то, что не может выразить словами. «Я тоже люблю тебя». «Я верю в тебя». «Мы будем вместе всегда, даже если не рядом». «Ты справишься со всем». «Вперед».. Эти фразы будто бы прозвучали в голове темноволосого, пока его целовали губы дорогого ему серокрылого. Бэкхён молча отстранился, провел большими пальцами по щекам Дио и легко коснулся губами лба хайбанэ. Затем отпустил его и отступил на несколько шагов, ярко при этом улыбаясь. Он изо всех сил старался не заплакать. Бэкхён знал, чувствовал, что Дио не справится без его поддержки. Всегда так было…

— Мы еще обязательно встретимся. Я буду ждать тебя… — проговорил тихо Дио и тоже улыбнулся. Он почувствовал, как какая-то сила наполняет его изнутри, как тело становится легким.
Старший лишь кивнул и закусил губу. Вокруг младшего начали появляться крохи света. Нимб его замигал и потух, падая затем на серый камень.
— Отвернись, ладно, я не смогу это сделать, когда ты так на меня смотришь, — попросил он. Бэк кивнул, помахал ему на прощание рукой и отвернулся, давая, наконец, волю слезам. Только сейчас он отметил, что дождь давно прекратился, а в небе сверкали яркие звезды. Все камни руин будто светились изнутри и гудели мягким перезвоном. Он услышал позади звук, будто кто-то хлопнул большими крыльями, и обернулся. Дио уже не было, а с того места, где он стоял, бил в небо яркий столп света.
— До встречи… — прошептал он, смотря вслед своей первой настоящей любви.
Гул прекратился, свет исчез, Бэкхён пошел обратно в Старый дом.

灰羽

Когда-то на земле жил парень. Он был самым младшим в большой семье. До этого все его братья и сестры добивались больших успехов в учебе и жизни. Все были талантливыми и удачливыми. Мальчиком же, несмотря на все его достижения, почему-то пренебрегали. Ни одно из его начинаний не находило элементарной поддержки. Он был действительно умным, талантливым ребенком, но в глазах родных — нет. Его никто и никогда не утешал. Никто и никогда не верил в него. И он сам в итоге перестал верить в свои силы и начал думать, что ничтожен.
А как-то случилась авария. Парень впал в кому.
Простой веры в его силы было достаточно для спасения. Но родные предпочли отключить его от аппарата… Их неверие стоило ему жизни. А ведь ему просто нужен был кто-то, кто сказал бы «Я в тебя верю».

/Haibane Renmei — Someday, Lasting, Serenade/

Старая дверь тихо скрипнула и отворилась, пропуская внутрь комнаты серокрылого. Он поставил на пол ведро с водой, которое принес с собой. В другой руке держал швабру. Он оперся на нее и оглядел комнату теплым взглядом.
— Здравствуй, Дио, — он вздохнул, намочил половую тряпку и принялся водить ею по полу. — Вот и пришла зима. У всех в городе и Старом доме хорошо. А как дела там, где сейчас ты? — парень рвано выдохнул, снял очки и потер глаза, затем снова начал мыть пол.
— Представь, в этом году я не простудился, это впервые, пока я здесь, не подхватываю болезнь с первыми холодами… Ты же там тоже здоров, правда? Там есть кому позаботиться о тебе? Дио… — хайбанэ всхлипнул и выпустил из рук швабру. Та упала на пол с гулким звуком, что отразилось эхом от Стен. Бэкхён прижал ладони к лицу и опустился на корточки.
— Прости меня. Я так тоскую, что скоро сойду с ума. Я знаю, что мы еще увидимся. Я верю, что ты не бросил меня! Но иногда мне бывает до чертиков страшно… А что, если я никогда не улечу из Гли? Что, если я просто умру здесь, и ты, меня так и не дождавшись, подумаешь, что не нужен мне более? — парень старался не плакать, он душил в себе горечь, не давая ей вырваться наружу до конца. Он убрал руки от лица, обессилено положив их на колени. Глаза его блестели, но он постарался улыбнуться.
— Прости, что я у тебя такой паникёр, — он нервно засмеялся и поднялся на ноги, подхватив швабру. — Я верю тебе. Я люблю тебя. Дождись меня… — с этим он тихонько вышел из комнаты, где еще месяц назад жил самый дорогой для него серокрылый.

С того времени, как Дио улетел за Стены, Бэкхён очень поменялся. Он стал мягче, добрее. С его языка все реже слетали колкие слова. Он выглядел спокойным, часто улыбался. Но все видели грусть в его глазах, потому старались всячески его отвлечь. Именно потому однажды все серокрылые, не слушая отговорок, потащили его в город. Они ходили по магазинам, в театр, гуляли по вечерним улицам. Рассказывали смешные истории, и потихоньку Бэкхён оживал. Постепенно втянулся в эту атмосферу. День выдался на удивление теплым, совсем не зимним, и даже вечер сохранил тепло дня. Потому серокрылые, купив еды в кафе, взяли её с собой и отправились в городской парк. Расположившись за столом для пикника, они начали с аппетитом поглощать приобретенное накануне. Каю, правда, пришлось их покинуть ранее из-за работы. А Сухо отошел на некоторое время по делам города. Его давно звали в одну пекарню неподалеку посмотреть план строительства и дать добро на перестройку помещений. Потому Бэкхён и Сехун остались вдвоем.
— Почему не ешь? — спросил младший.
— Да куда ж уже? Лопну скоро… — хохотнул пепельнокрылый, поглаживая свой живот.
— Бэк…
— М-м-м?
— Да нет, ничего…
Бэкхён хотел возмутиться и сказать, чтобы тот закончил мысль и спросил что хотел, но к ним подошел странный парень в кепке.
— Эй, привет… Вы из убогого дома? — спросил он вполголоса.
— Из Старого вообще-то, — с долькой возмущения ответил Сехун.
— Ну да, вы же называете наше гнездо мусорной фабрикой… Неважно. Я что хотел спросить… — он присел на лавочку рядом с разнокрылым и воровато огляделся.
— У нас поговаривают, что примерно месяц назад западный лес сверкал огнями так, что видно было очень издалека… Но у нас вроде никто не пропал, значит, это кто-то из ваших… Эмм, это случайно не Сухо? — проговорил он.
— Нет, не он… — ответил тихо Бэкхён.
— Фу-ух, ну хорошо… Не он, значит, — незнакомец явно расслабился и выдохнул с облегчением.
— Что? Хорошо?! — возмущенно спросил Сехун, глядя, как сжался и поник Бэк.
— От нас ушел друг! А может, для кого-то даже больше… А ты! Как ты только.?! — разнокрылый сжал кулаки и дернул крыльями с такой силой, что с них слетели накрыльники. Их всегда одевали в холод, чтобы не отморозить эту часть тела. Незнакомый серокрылый, увидев разные крылья, разинул рот и хотел было что-то сказать, но его опередили.
— Чен! Какого лешего ты здесь забыл?! — Сухо прошипел это сквозь зубы и зло посмотрел на непрошеного гостя.
— О… Это ты… — подорвавшись с места, растеряно пролепетал пришелец.
— Да как видишь. Еще раз повторяю, что ты тут забыл? — серокрылый обошел его и закрыл собой Сехуна.
— Ни-ничего… Я… Я ухожу уже, да. Был рад встрече. До свидания, — он нервно улыбнулся и потопал прочь.
— Чтоб тебя… Что он от вас хотел? — старший обернулся на своих друзей. Но Сехун лишь пожал плечами и кивнул в сторону Бэкхёна. От хорошего настроения не осталось и следа. Он смотрел вниз и нервно комкал подол куртки.
— Чтоб его молнией шарахнуло! Недотепа, вечно что-то как ляпнет. Хоть стой, хоть падай, — пробормотал Сухо.
— Ну, вообще-то, он интересовался, не улетел ли ты за Стену, и, похоже, очень был рад тому, что ты по-прежнему в городе… — проговорил дрожащим голосом Бэкхён. — Дал бы ты ему уже шанс, что ли…
— Пирожок с беленой ему, а не шанс! Да я скорее уволюсь, чем позволю этому размазне находится рядом. А этого не случится никогда, так что…
— Пойдемте домой, ладно? — перебил его хайбанэ-воспитатель и поднялся с лавочки.
— Х-хорошо… — ответил старший, растеряв свой боевой настрой.
Они с Сехуном на скорую руку собрали посуду и посеменили за другом.
— Вот тебе и подняли настроение… — вздохнул Сехун.
— Да я убью этого паршивца завтра, — тихо пригрозил его наставник.
— А кто он такой, кстати, вижу, вы хорошо знакомы… И о каком шансе говорил Бэк? — поинтересовался разнокрылый.
— Да так, не важно, — пробормотал старший куда-то в сторону.
До дома они дошли, каждый думая о своем и не говоря больше ни слова.

灰羽

— Эй! Ты где?! О! Привет! Слушай, Тао, ты не поверишь!..

灰羽

Через месяц Бэкхён ушел за Стены следом за Дио. Ему больше незачем было оставаться в городе. Ведь то, за чем пришел Бэкхён в Гли, была чистая, искренняя и бескорыстная любовь.

灰羽

Жил на земле парень. Красивый, яркий, сверкающий. Он был популярным, он был богатым. Его многие знали, его окружало много друзей, был любимый человек, — так он думал, пока не потерял все по собственной глупости. Из-за авантюры, в которую втянул его один из «друзей», он потерял все до копейки. Потерял даже дом. И никто… Ни одна живая душа не пожелала ему помочь. Вся та толпа поклонников и последователей исчезла в мгновение ока. Он остался один с разбитым сердцем посреди холодных улиц чужого города. А тот человек, что прежде говорил о любви до гроба, засмеялся ему в лицо и плеснул из графина водой, дабы предотвратить истерику своего бывшего парня.
Тогда была зима. На улицах города стоял жуткий мороз. Не привыкший к таким условиям, парень быстро простыл, а затем вообще получил воспаление легких. Его тогда нашли на лавочке в бреду и вызвали ему скорую. Но было поздно, легкие Бэкхёна не выдержали и он покинул этот мир. Один-одинешенек. Никем и никогда не любимый по-настоящему…

/Haibane Renmei — Song of Dream/

В Старом доме стало пустовато без двух серокрылых, чьи шуточные ссоры всегда были слышны в коридорах. Но никто не тосковал, не расстраивался… Серокрылые скучали по этим двоим. Но вспоминали про них лишь с улыбкой на лице. Все точно знали, что теперь они вместе. Лишь Кай смотрел в небо иногда, завистливо кусая губу и вспоминая дорогого ему серокрылого. Он надеялся, он верил, что когда-нибудь и он улетит. Улетит и увидит Чанёля вновь.
Сухо, повстречав еще раз Чена, выложил ему все, что о нем думает и предупредил, чтобы тот даже не совался более к ним никогда. Что его глупость уже сидит в печенке старшего и он не желает больше его видеть никогда. Вообще-то Сухо и ранее кричал и высказывался в сторону Чена, с какой бы стороны тот не подошел. Но это всегда было не серьёзно, вернее, серокрылому с фабрики было все равно. Но на этот раз Сухо был так холоден и серьезен, что вечная улыбочка сползла с лица провинившегося.
— Знаешь что… Да иди ты… Я задолбался, — произнес в ответ Чен, смотря на Сухо потухшим, нечитаемым взглядом. И ушел.
Он был ранее помощником заместителя мера. Вернее, самопровозглашенным. Он увивался вокруг старшего, навязывая свою помощь и недозаботу, чем неимоверно раздражал. В глазах хайбанэ он был неуклюжей занозой в заднице. Такое счастье ему и даром не надо было. Он прекрасно справится сам. Но он не знал, что Чен был ответственным и исполнял кучу работы за самого Сухо, чтобы дать тому хоть каплю отдыха. Он не был размазней, просто перед симпатичным ему серокрылым терял всю уверенность в себе, язык его заплетался, ноги-руки не слушались, а мысли путались. И перед Сухо он только и мог, что больше позориться в его глазах.

Когда однажды он заболел и слег на месяц, то ужасно переживал, что оставил старшего одного. Он не знал, что Сухо впервые за все время взял отпуск, и все дела свалились на мэра. Когда, поправившись, Чен пришел в ратушу, и ему сообщили, что старшего уже месяц как нет, он не на шутку перепугался. Ведь знал про улетевшего. Потому и не выдержал, подошел к тем двум серокрылым, хотя ему было запрещено переходить в эту часть города, за былые шалости. Увидев Сухо тогда, он очень обрадовался, даже несмотря на его грубость. Но тот разговор после… Ему надоело, что для Сухо он пустое место. Если ему так хочется, Чен больше не потревожит его никогда.

— О боже… Откуда столько бумаг?! Я будто не месяц отсутствовал, а год! Что это вообще за проекты? Я их и в глаза не видел никогда! — причитал Сухо, сидя за рабочим столом. Он перебирал бумаги и пытался понять, откуда навалилось столько дел.
— Ния, зайди ко мне, пожалуйста, — вызвал он секретаря. — Объясни мне, откуда это все? Почему оно прошло первичное рассмотрение без моего участия?
— Эмм, ну этим всем занимался господин Чен, но он уволился на днях, и теперь все дела перешли к вам. Я думала, он вам сообщил. Это, кстати, лишь половина, вторую донесут завтра, — она улыбнулась и ретировалась из кабинета, оставляя шокированного Сухо наедине с собой.
— Это все он делал?.. Но он же глупый как… Не верю… — хайбанэ начал просматривать все от и до. Он отмечал грамотность исполнения и точность расчетов. Видя подписи Чена на бумагах, он теперь не смел сомневаться, что он этим занимался. Но если посчитать, то на его плечах было больше работы, чем у самого Сухо. А он еще умудрялся таскать ему кофе и всякие угощения. Которые, впрочем, все летели в мусорное ведро, ибо серокрылый терпеть его не мог. Но теперь-то до него дошло, как Чен заботился о нем. О нем, черт возьми! А он так с ним… Серокрылый устало вздохнул и потер ладонями лицо. С этим он разберется потом. А сейчас у него впереди покорение бумажных гор его письменного стола.

灰羽

— Ты, правда, видел это? Видел его крылья? Тебе не померещилось? — выпытывал у наставника высокий парень.
— Да ну я же еще в своем уме, Тао… — выдохнул вымучено серокрылый. — Иди и сам посмотри, он работает в автомастерской в северном районе города. Оставь меня в покое уже…
— Точно все нормально будет? А то только утром вытаскивал тебя из драки. Обещаешь, что не полезешь на рожон? А то стоит кому заикнуться про твоего ненаглядного Сухо, как ты звереешь, — младший вздохнул.
— Давай ты сейчас замолчишь. А то я не посмотрю, что ты мой подопечный, схлопочешь от меня подзатыльник, — Чен в момент стал серьезным.
— Молчу и ухожу. Злыдень.

灰羽

В автомастерской кипела работа. Сверкала искрами сварочная машина, работники были по локти в мазуте, но каждый занимался любимым делом. Сехун оказался очень способным механиком. Без опыта, но схватывал все на лету. Сейчас он, наклонившись над старенькой машиной, пытался реанимировать её двигатель. Он был таким чумазым, что даже на пепельном крыле были маслянистые пятна.
— Ты должен быть более аккуратным со своими крыльями, — раздался вдруг странный шуршащий голос позади разнокрылого. Он резко поднял голову и, стукнувшись затылком обо что-то, недовольно зашипел.
— Да осторожнее же, — проговорил с улыбкой незнакомец. Им оказался серокрылый. Он был чуть выше самого Сехуна. Улыбка играла не только на его губах, а и в его странных раскосых глазах. Странных, но красивых. А еще знакомых почему-то… Сердце разнокрылого гулко стукнуло в груди и затихло. Он махнул головой, сгоняя это наваждение.
— Чем могу помочь? — поинтересовался он у гостя, как учил его хозяин мастерской.
— Пошли со мной, — произнес неизвестный и охватил своей рукой запястье Се. Тело вздрогнуло от прикосновения, и разнокрылый, пребывая в прострации, поплелся послушной овечкой за незнакомцем. Тот завел его в безлюдный переулок, резко обернулся и сжал шокированного Сехуна в объятиях.
— Нашел… Нашел дурачка… — выдохнул с облегчением парень куда-то в шею разнокрылого.
— Что?.. Простите, но вы кто такой и что себе позволяете? — пробормотал хайбанэ, но вырываться не решился. Сердце зашлось бешеным ритмом, а в голове то и дело проскакивали странные, незнакомые картинки.
— Не помнишь, значит. Я знал, что так будет, хотя верил, что быть может… Ай, да не важно, — незнакомец отпустил Сехуна и заглянул ему в глаза. — Я Тао. И я видел тебя в своем сне. Заплаканного перепуганного разнокрылого, который звал меня. Чувствовал, но не видел. Ты тогда будто ничего не видел. А меня к тебе жуткий ветер не пустил. Он унес тебя потом. Я испугался жутко, ибо чувствовал, что ты очень важен для меня. Потом проснулся на Заброшенной фабрике. И знаешь что, ты не один такой, — с этими словами Тао снял накрыльники и показал Сехуну свои крылья. Одно, левое, прекрасного пепельного цвета, а второе - чернее ночи…

灰羽

/Haibane Renmei OST — A little plate's Rondo/

Сухо воровато пробирался по малознакомым улицам, держа в одной руке корзинку с пирогом. Он не любил ходить по этим районам, потому что тут водилось много хулиганья. А еще была непосредственная опасность встретиться с Ченом. Но теперь ему это как раз и надо было, потому он запихивал остатки упрямства поглубже и шагал вперед. Возникший внезапно еще один разнокрылый взволновал хайбанэ. Причем больше из-за того, что тот ни на шаг не отходил от Сехуна. Он даже переехал к ним в Старый дом, не спрашивая ни у кого разрешения. А впоследствии вообще оказался подопечным Чена, чем вызывал еще большее недоверие. Но со временем он развеял все плохие мысли о себе, подружился с Каем. Про довольного Сехуна он предпочитал молчать, хоть и втихую радовался за подопечного. Но Тао теперь заботился о младшем, и Сухо оказался в стороне. Он ходил хмурый, как туча, пока разнокрылый не вызвал его на разговор по душам. Он рассказал то, о чем не говорил еще самому Сехуну, про свои чувства, о том, что знал младшего в прошлой жизни. Он не помнил почти ничего, но самого Сехуна ему чудесным образом удалось вспомнить. Пускай ничего конкретного, но его образ и чувства к нему удалось восстановить. Эти чувства были такими же, что и сейчас. Даже в прошлой жизни Тао любил Сехуна. Это было поразительно и глубоко впечатлило Сухо. Ведь связь, которая образовалась еще до Гли, он не осмелится рушить. А еще Тао рассказал о Чене. Много рассказал. Вгоняя защитника в краску и легкий ступор. Тао сказал, что Чен убьет его за болтовню, но это стоит того. Потому что-то, что он сейчас с собой делает, ну ни в какие ворота просто. Да еще и подопечный его бросил там одного, за что Тао было стыдно.

Вот потому Сухо сам испек любимый пирог Чена и идет к нему. Зачем и почему, правда, не знает еще. Но как минимум с извинениями за свое отношение к серокрылому. Он свернул в темный переулок и услышал громкие вскрики и возню.
— Так ему! Поделом! Нечего нарываться! Ишь, какой смелый! — выкрикивали какие-то хулиганы и били ногами окровавленного серокрылого, в котором Сухо узнал Чена. Его тело прошиб такой ужас, а в голове пронеслись обрывки из сна. Все было так похоже… Оказывается, он защищал тогда вовсе не Сехуна, а…
— Ах вы, подонки! — крикнул он с такой силой, что спугнул ворон с ближайших деревьев.
— Что за? Это заместитель мера! Атас, чуваки! — крикнул один из разбойников и пустился убегать, но зацепился за что-то и загремел в грязную лужу. Его подельники не успели затормозить и повалились на него сверху. Сухо, что сейчас напоминал разъяренного цербера, возвышался над ними как кара небесная.
— Если вы сегодня же не придете с повинной в участок, так и знайте, что вам не поздоровится, — прошипел он с легкой ухмылкой. Испачканные хулиганы махнули синхронно головами и ретировались восвояси. Сухо только с виду был ангелом, но когда угрожали дорогим ему людям, превращался в истинного демона, которого, скорее всего, испугались бы даже в преисподней. Коротко зыркнув им вслед, он развернулся и подбежал к израненному серокрылому.
— Боже, Чен, как ты? Сильно они тебя… Что же ты так? — проговорил взволновано защитник.
— Они плохо, кха-кха, о тебе отзывались… Не мог мимо пройти… Но я как всегда, ни на что не годен, потому и получил. Я же размазня, — прохрипел серокрылый, подымаясь с земли и принимая сидячее положение. Сухо хотел помочь, но тот лишь оттолкнул его руку. Чен попытался встать, но ушибленные ноги подкосились, и он повалился на подхватившего его защитника.
— Ты не размазня. Ты сильный. И хороший. И заботливый. А это просто я идиот. Прости меня, ладно? — пробормотал Сухо, осторожно держа Чена в объятиях. От такого простого жеста внутри защитника разливалось неведомое доселе тепло. Чен совладав со своим телом, отстранился и заглянул защитнику в глаза. Он сейчас серьёзно или насмехается?
— Повтори… — пробормотал он и облизнул кровь с губы.
— Прости меня за то, что отталкивал и постоянно тебя оскорблял. Я даже не знал, как много ты делал для меня. И что, по всей видимости, я тебе очень дорог? — задал неуверенно волнующий его вопрос хайбанэ.
К Чену вернулась его улыбка, но он зашипел, ибо улыбаться было больно. А вот целовать впервые желанные губы защитника совсем, ни капельки не больно. Когда раненый серокрылый отстранился, Сухо сделался пунцовым и потупил взгляд.
— А-а… Я еще твой любимый пирог сделал, — пробормотал он себе под нос. Чен хмыкнул, а затем вовсе расхохотался, охая впоследствии, ибо тело было против такого.
— И не смешно ничуть! Пошли уже лечить тебя. Защитник ты мой… — проговорил Сухо. Он осторожно закинул руку хайбанэ себе на плечо, уводя счастливого Чена прочь из переулка.

灰羽

Случается так, что своими руками рушишь свое счастье. Не зная, как правильно выразить чувства, ты только вредишь и вызываешь ненависть у любимого человека. Один парень был когда-то главным хулиганом школы. Но влюбившись, начал меняться. Он хотел быть ближе к дорогому человеку, но делал этим только хуже. Дошло все до того, что несчастный оказался замешанным в разборках банд. Благо, он тогда не пострадал, его спас тот самый хулиган, да только ценой своей жизни. Он умер, так и не сумев сказать правильно, насколько дорог ему был тот человек.

/Yida Huang — Set Me Free III/

— Да постой же ты! Сехун! — Тао гнался за бегущим впереди разнокрылым. — Что случилось?
— Ничего, отстань от меня, — упрямился младший. И отдергивал руку, когда её пытался схватить Тао. Тот глухо рыкнул, обогнал разнокрылого и перегородил ему дорогу, тяжело дыша.
— Стой, я сказал! Ты сейчас же объяснишь, что произошло! — прикрикнул хайбанэ на Се.
— Ладно. Тао, я видеть тебя больше не хочу. Ни при каких обстоятельствах не приближайся больше ко мне… — сдавлено выдавил из себя разнокрылый.

«Уходи! Уходи прочь! В этом, значит, вся твоя любовь?! Ты же обещал, что нас ничто не разлучит! »

Надрывный крик пронесся у Тао в голове. Обрывок какого-то старого воспоминания ввел его в ступор, что дало фору Сехуну, и тот успешно скрылся из виду. Этот крик однозначно принадлежал Се. Только не этому. Не разнокрылому. Опомнившись, Тао огляделся по сторонам и, зло пнув гальку, пошел прочь.
Почему Сехун так себя повел? Он услышал то, что не должен был. Было больно и обидно. Он думал, что дорог Тао настолько, насколько сам он дорог Сехуну. Но тот несколько часов назад говорил о своей любви, к… К Каю. Сехун стал невольным свидетелем этой сцены, и ему захотелось умереть на месте. Он ушам своим не верил. А как же Чанёль? Разнокрылому захотелось рассмеяться в лицо смуглому хайбанэ. Какая ложь…

Откуда ему было знать, что Тао лишь тренировался, а Кай советовал тому, как лучше признаться в своих чувствах.

Он забежал в одну из комнат Старого дома и заперся в ней, давая волю чувствам. Разнокрылый и подумать не мог, что увиденное может причинить ему такую боль. Кто же для него Тао, если так больно слышать слова о любви с его уст, сказанные не в сторону Се. Он думал — друг, очень близкий друг. Такой, что он чувствовал его присутствие постоянно. Даже когда тот физически рядом не был. Было что-то незримое, неизвестное, невысказанное в его отношении к разнокрылому. Что-то такое, будто не из этой жизни.

Как страшно терять. Терять Тао.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒